Текст книги "Тирант Белый"
Автор книги: Жуанот Мартурель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 82 страниц)
Смолкла она и ничего больше не сказала. Увидев, как страдает горестная королева, принялись Эмир с Тирантом утешать ее.
Затем осмотрели они сокровища, что припрятал король Скариан в главной башне, и нашли там пятьдесят две тысячи марок золота, захваченные при взятии Тремисена и большей части королевства.
Тирант же велел привести к нему самых знатных женщин из города и отдал их королеве в услужение.
Тем временем король Скариан созвал воевод и, указав на дитя малое, которое произвел он в рыцари, сказал:
Коли так обошлась судьба со мною, узнайте мою волю: господин мой, которому сдался я в плен, беден, и ни гроша за душой у его родителей, а потому с вашего согласия охотно дарую я этому ребенку из моих сокровищ двадцать тысяч дублонов[625], и до конца дней жить ему припеваючи.
Прилюдно составил король о том письмо и вручил его двум алькальдам, а затем передал он в дар королеве Марагдине все свои земли и королевства.
Теперь, – сказал король, – исполнена последняя моя воля, а потому можете вы поступать со мною как вам заблагорассудится, я же спокоен буду в мой смертный час и с честью сойду в могилу. Однако прежде прошу вас: приведите ко мне хитрого злодея-албанца. От всей души прощу я его, ибо весьма он ловок и хитер, коли сумел повергнуть меня и лишить моего королевства.
Как привели к нему албанца, так сказал ему король:
Юноша, дорогого стоит верность твоя, и могуча твоя воля: без страха и пощады предал ты самого короля, и погубил его, и лишил всех богатств. Но неужто достоин я такого отступничества? Ведь и мне подло клялся ты в любви и верности, ответь же: что сталось с твоей клятвою, или не помнишь, как обещал ты, коварный христианин, преданно служить мне? А ведь я поверил тебе, не подозревая о жестокости твоей и низости. Увидел теперь твой воевода истинное твое лицо – нет тебе доверия, ведь, коли представится случай, предашь ты его, как предал меня, или учинишь что-нибудь похуже. Но что поделать, судьба всегда благосклонна к подлым злодеям. Я же прощаю тебя, ибо не сегодня завтра ждет меня верная смерть, однако ж, уповая на Магомета, наверное знаю я, что другой за меня отомстит, и не останется безнаказанным твое гнусное злодеяние.
Тирант остановил короля и так сказал ему:
Господин, пусть утешит тебя и ободрит добрая надежда. Война есть война, и тяжела доля воина: сегодня ты победитель, а назавтра – пленник. И более всех выпадают испытания на долю королей и знатных сеньоров, ибо дана им огромная власть, отбирают они добро у беззащитных и часто поступают несправедливо. Но справедлив Господь наш, и все ему ведомо, а потому лишь правому посылает он победу в битвах и войнах. Утешься же и не сетуй на злую судьбу – не ты первый, не ты и последний, кого она обманула.
Албанец же так отвечал королю:
Мой господин и полководец, не стоит длить ваши речи, ведь упрекает меня король в том, что другие поставили бы в заслугу – неужто не мог он уразуметь, что ничего, кроме зла да урона, не может желать христианин неверному? Я же ни о чем другом и помыслить не мог и на все готов был – лишь бы избавиться от тяжкого мавританского плена. К тому же ты, король, так скуп, что властью своею всю добычу военную забираешь себе без остатка, ни с кем не делясь. Посмотри, сколько золота добыл ты, грабя города и замки, – не от родителей твоих и не от родичей получил ты несметные сокровища, но присвоил то, что по праву принадлежало славному и доблестному королю Тремисена, которого против воли его лишил ты многих земель и владений, разграбил города, обесчестил девиц и женщин и безо всякой пощады предал жестокой смерти тех, кто не пожелал смириться с твоей подлостью. Берегись же, король, не угодны Господу подобные дела, и, коли помилуют тебя теперь воеводы, а ты не раскаешься в злодействе своем, недолго продлятся твои дни. Подумай же о том, что сам Господь направил меня, и пробудил мое сердце, и вложил в уста мои порицание великим твоим грехам, и был я орудием в Его руках, когда поверг тебя, отобрав владения и сокровища. Ежели только будет угодно Господу, готов я идти до конца и погубить тебя безвозвратно, и коли потребуется – всегда наготове мой меч, лезвие которого отточилось, снося головы подлых грабителей, не ведающих стыда. Скажи теперь, сколько золота ты нажил, облагая вассалов немыслимой данью, сколько получил ты, разорив селян? А воинам не платил ты ни гроша, заставляя их питаться манною небесной и приговаривая: «Воруйте и уносите все, что можете, больше мне нечем помочь вам». И ежели бы не великое милосердие Тиранта, из уст которого исходят лишь прощение да милость, гореть тебе теперь в адовом огне.
Тиранту стало жаль короля, который между тем спокойно выслушал тяжкие обвинения, произнесенные албанцем, Эмир же не проронил ни слова и дивился словам албанца. И тогда велел Тирант албанцу замолчать, дабы не мучить короля еще более.
Неужто, – воскликнул албанец, – не даст мне господин мой сказать истинную правду? Повинен этот король в трех смертных грехах и за каждый заслуживает смерти.
Каковы же эти грехи? – спросил Тирант.
Господин мой, – сказал албанец, – я скажу вам об этом. Первый грех – сладострастие, ибо взял он королеву силою, против ее воли. Второй грех – алчность, ибо это самый скупой из земных королей. А третий грех – зависть. И коли судить по строгости да справедливости – не сносить бы ему головы! Но судите вы по законам милосердия, потому только и жив еще этот король.
Тирант велел ему замолчать, дабы не усугублять страдания Скариана. Тогда албанец повел такую речь.
Глава 320
О том, как албанец умолял Тиранта произвести его в рыцари.
Истинное благо и слава мира заключены в рыцарстве, ибо тем мужам, что свершают великие рыцарские подвиги, достаются честь и почет, в страхе держат они врагов своих, побеждая в сражениях, завоевывают земли и королевства, подчиняя их своей власти, и, трепеща, склоняются пред ними народы, как перед Александром Великим, что славной рыцарской доблестью покорил большую часть мира. А потому молю я вашу милость, хоть и недостоин я этой чести, посвятить меня в рыцари, ибо уповаю я на милосердие Господа нашего – да позволит он мне свершить подвиги, которые загладят мою вину и добудут мне славу, доблесть же моя, не раз доказанная в боях, да устрашит врага. А коли решите вы, что свершу негодные дела, которых придется мне устыдиться, лишь на мою голову пусть падет позор. Прошу я вас решить дело в мою пользу и позволить мне принять рыцарский обет. Недаром говорил один великий философ: «Ежели рыцарь не помогает, священник не благословляет, еврей не дает в долг, а крестьянин не пашет, – грош им всем цена». Так помогите же мне, ваша милость, и да благословит вас за это небо.
Не помедлил Тирант с ответом и так сказал.
Глава 321
О том, что ответил Тирант албанцу.
Ни одно неправедное дело не остается безнаказанным – так поучают нас древние в своих книгах, а потому отвернется от тебя судьба, ибо уронил ты свою честь. Не по нраву мне укорять тебя да мучить, и нет мне охоты твердить о злодействах, что совершил ты своей кровавою рукой, но знай: не сотвори ты и сотой доли того, за что принял великий позор, и тогда отказал бы я тебе в просьбе, которую осмелился произнести твой язык. И закончим на этом наш разговор, не желаю я длить его.
Албанец же вновь обратился к Тиранту:
Мой господин, умоляю, объясните, чем же так я вас прогневал?
И отвечал тогда Тирант:
Албанец, служил ты мне верой и правдой, за что я тебе благодарен, и готов я щедро одарить тебя, но позабудь навеки об обете рыцарском – не желаю я сносить попреки от королей, герцогов, графов и маркизов и прочих именитых рыцарей. Что же до простодушной просьбы твоей – не снискать тебе славы и рыцарской чести, недостоин ты принять посвящение, ибо не каждый, кто пожелает, может служить высокому рыцарскому ордену, но лишь мужи благородные, тебя же всяк укорит тем, что осмелился ты оскорбить славного короля. Потому не стану я позорить мой орден, дабы не попрекали меня добрые рыцари. А согласись я на то – быть мне тогда сообщником в бесчестных твоих делах, тебе же вовек не загладить вину перед благородным королем. Поверь мне, лучше быть добрым оруженосцем, чем негодным рыцарем, и не гневить тех, кто и так завидует нашей счастливой доле. Вот тебе пятьдесят тысяч дублонов, ты их честно заработал.
И взял албанец золотые монеты, и отправился в свою родную Албанию.
После того велел Тирант переправить в Тунис двоюродному брату Эмира, который был наместником тунисского короля, сто тысяч дублонов, и просить его выкупить из плена сеньора д’Аграмуна и всех, кто прибыл с ним на галере. Наместник, в тайне ото всех, из любви к Эмиру, велел выкупить всех пленников у купцов и отправить к Тиранту. И когда повезли их невесть куда, потеряли несчастные всякую надежду оказаться на воле. А как увидали они своего Маршала Тиранта, не было конца их радости.
Тотчас же спросил Тирант сеньора д’Аграмуна, не знает ли тот, где Услада-Моей– Жизни, и услышал такой ответ:
Сеньор, ничего мне о ней не известно с того самого горестного дня, когда потеряли мы галеру из виду, должно быть, утонула девица в бурном море.
Сильно опечалился Тирант, и так сказал он:
Клянусь Богоматерью, все бы отдал я, лишь бы воскресить ее, и не пожалел бы я для нее всей крови своей.
Повелел Тирант одеть вновь прибывших в богатые одежды, дал им добрых скакунов и щедро одарил деньгами, им же казалось, что свершилось истинное чудо – будто воскресли они из мертвых. Между тем прослышали Тирант и Эмир о том, что люди Скариановы, бежавшие из Тремисена и окрестных селений, поспешают к замку Монт Тубер и стоят лагерем уже в шести милях от него, а родичам плененного короля разосланы послания по всей Берберии с просьбой прибыть к нему на подмогу. Узнав о том, велели Эмир и Тирант купцам доставить доспехи и лошадей, замок же укрепили пуще прежнего и снабдили провиантом.
И вот однажды на рассвете люди Скариана прибыли к городу, и завязался под стенами бой. Тирант, оставив Эмира и сеньора д’Аграмуна в замке охранять короля, выехал к городским воротам и велел отворить их, а возле самых ворот выстроить бастион. И еще приказал он держать ворота открытыми днем и ночью. Увидев, что вход в город свободен, бросились вперед воины Скариана, но тут встретили их защитники бастиона и столько врагов отдали богу душу, что мертвые тела закрыли вход в ворота. Великое множество нападавших осталось лежать на месте, у защитников же было довольно раненых, но мало убитых.
Мавры выстроились боевым порядком и каждый час возобновляли нападение – едва теряли силы воины, прибывала им подмога, и так до самой темноты. Ночью повелел Тирант привести в порядок рвы и бастион и изготовиться к новому сражению. Однако мавры, увидев, что не совладать им с защитниками замка и что потеряли они множество воинов, остановили бой, повелели собрать бомбарды по всему королевству и привезти их под стены города. Тирант между тем ранен был в ногу, как во многих других сражениях, и в голову – стрела пробила его забрало.
Почти на целый месяц утихли сражения под городскими стенами, а потому Тирант поднялся в замок для излечения ран, оставив воинов под началом сеньора д’Аграмуна. Тем временем мавры собрали по всему королевству и установили вкруг города более сотни бомбард. Принялись они что есть силы палить из них и убили многих защитников города. Тирант же не мог выехать из замка, дабы вмешаться в бой, однако ж придумал он, как заставить пушки замолчать: по его приказу схватили короля и его людей, крепко привязали к доскам и выставили на городской стене. Увидев это, многие мавры признали в пленниках своих родичей и стали требовать, чтобы огонь прекратили, другие же ни в какую не соглашались, и такой возник между ними раздор, что принялись они убивать друг друга. Тем временем король и пленники кричали со стены, взывая к милосердию, и именем Магомета заклинали не стрелять по ним. Тогда выбросили мавры белый флаг, а Тирант велел увести со стены короля и его людей. И порешили мавры отложить сражение, дабы не подвергать опасности жизнь короля, до приезда короля Бужии, приходившегося братом Скариану и шурином королю Туниса. И заключили они перемирие на два месяца, договорившись все это время неукоснительно соблюдать его.
И тогда многие родичи, рыцари и слуги принялись просить разрешения у Эмира и Тиранта войти в город и в замок, дабы переговорить с королем Скарианом. Те дали свое согласие, позволив пяти рыцарям каждый день беседовать с королем от восхода и до заката, а ночью возвращаться в свой лагерь. И узнали мавры, что множество королей прибывают им на подмогу: король Бужии, брат Скарианов, король Феса, король Менадор, король Персидский, король Таны, король Малой Индии, король Дамаска, король Жебера, король Гранады и король Африки[626]. Все эти короли приходились Скариану родней, у каждого было воинов не менее сорока пяти тысяч, а король Беламерин[627] примкнул с войском из восьмидесяти тысяч воинов к королю Туниса. И всей огромной ратью прибыли все помянутые короли под стены города и осадили его.
И случилось однажды, что послала королева за Тирантом и просила его прийти к ней в покои, дабы побеседовать с ним с глазу на глаз. Несмотря на незажившую рану, тотчас отправился к ней Тирант, не догадываясь, о чем поведет речь королева. Как только вошел Тирант в ее покои, усадила она его подле себя и с улыбкою на лице тихим голосом так заговорила.
Глава 322[628]
О том, как королева открыла Тиранту свою любовь.
Вновь различают свет мои глаза, и обращается взор мой к тебе, о владыка мира, коему подвластны земля, и небо, и все, что создано великим Аллахом; истинно стать тебе надо всем рыцарством, ибо достоин ты повелевать даже теми, кто честь почитает превыше всего. О благословенный рыцарь, да пребудет в веках твоя слава! Ответь же, доблестный Маршал, что омрачило чудный взор, отчего так хмуро и уныло твое лицо, прежде дышавшее бодростью да свежестью? Отчего поникла благородная голова и ослабело тело? Прекрасные кудри, искусно завитые самой природой, безжизненно повисли, и погас свет глаз, сиявших словно предрассветные звезды. А ведь в тот день, когда освободил ты нас из страшной темницы, ослепили меня эти глаза, словно молнии, и не могла я боле видеть моего жениха – стал он мне ненавистен, лишь только узрела я необыкновенную твою стать и благородство, лишь ощутило мое доверчивое сердце великую к тебе благодарность. Позабыв о женихе, всю любовь отдала я тебе, прекраснейшему из людей. Знаю: нет награды, достойной того благодеяния, что свершил ты для меня, а потому молю я Магомета одарить тебя свыше, ибо я могу дать тебе лишь саму себя, хоть и понимаю, что заслуживаешь ты большего. Умоляю, господин мой, соблаговоли принять эти земли и твою верную рабу в благодарность за великие труды твои. Лучше для меня стать твоей слугой, чем самой владычицею мира, ибо столь безмерны твоя доблесть и благородство, что более достоин ты всех благ и почестей, чем увенчанные короной принцы и государи, славе же твоей могут они лишь позавидовать. Пусть не прогневят тебя слова недостойной рабы: изо всех мужчин на свете одного лишь тебя хотела бы я видеть мужем и господином. И не будь я ныне пленницей, не убоявшись позора, на край света пошла бы за тобою. А коли не защитит меня твое благородство, где искать мне пристанища и кто положит конец моим страданиям? В тебе – моя надежда, в тебе либо в смерти, что покончит с моими муками.
Подивился Тирант признанию королевы и так отвечал ей.
Глава 323
О том, что сказал Тирант [629] королеве в ответ на ее любовное признание.
Коли был бы я свободен в чувствах, не посмел бы я отвергнуть такое признание, ибо дорогого стоят чудные эти слова и звучат они безмерной любовью, за которую готов я помогать вам, и служить, и почитать вас, как родную дочь. Но не властен я дать вам то, что уже отдано другой и ей лишь принадлежит, а потому немедля сознается ваш верный слуга в своем грехе: давно уже люблю я одну прекрасную девицу, она же отвечает мне взаимностью, и коли пришлось бы мне подло обмануть чувства той, что была со мною честна и благородна, не простил бы я себе такого злодейства. Лучше умереть, нежели совершить подобную низость, а коли сама мысль о том придет мне в голову, пусть Господь разверзнет землю подо мною и поглотит меня страшная могила. Велик ум ваш, госпожа моя, и известна любовь вашему сердцу, а потому не пожелаете вы для других того, чего не желаете для себя самой. И молю вас не обижаться на мои речи, ибо столь высоки достоинства ваши, что не сыскать вам равной во всем свете, и самые доблестные рыцари и принцы за великую честь и счастье почтут обладать вами и вашей красотою. И как слово истины усмиряет страсти, так ваши непобедимые и мудрые речи рассеяли мрак моего сердца, пребывавшего в невежестве, и проповедь ваша осветила ясным лучом мой разум и укрепила волю: отныне я верный и преданный слуга вашей милости и ради вашего блага не пощажу и самой жизни. Признался я в своем грехе, и от всей души должны вы простить меня, ведь сам Господь повелел мне хранить верность той, которая безмерно любит меня и чьи достоинства ничем не измерить. Обливается кровью мое сердце, и нет ему ни покоя, ни радости, пока не повстречается с той, что навеки его пленила. Даже совершенства вашей милости не в силах совладать с силой моей любви, и хотя всегда стремится любовь к одной лишь вожделенной цели, поверьте, лишь о том буду помышлять я, видя красоту вашу, ум и любезность, чтобы верно служить вам до скончания дней, и ни о чем ином. И дабы не впасть в заблуждение, не стану я больше рассказывать о моих чувствах, хотя и сильнее они тех страданий, что довелось мне претерпеть, но, как сказал один великий поэт, страдание гонит прочь мысли о любви. И еще одна есть причина, о которой не след нам забывать: ваша милость – мавританка, я же – христианин, а потому никогда не будет законным наш брак. Однако ж, госпожа моя, несмотря на эти речи, не теряйте веры в меня: пока душа пребывает в моем теле, буду я служить вам и, где бы ни был я, несравненная госпожа, подле вас иль вдали от вас, буду я помнить о моем долге.
И вот что отвечала ему королева со слезами на глазах.
Глава 324[630]
О том, что отвечала королева Тиранту.
Не в силах я поверить, что рыцарь, исполненный благородства и всяческих достоинств, жестоко отвергнет такую великую любовь, ведь знаешь ты, в какой опасности моя жизнь, стало быть, повелевает тебе долг чести немедля прийти мне на помощь. Денно и нощно гнетет меня мысль о том, сколь одинока я в целом свете, даже сотой доли моих страданий не могу открыть я теперь, душа же моя терзается страшною мукой – долго таила я любовь к тебе, ибо в великом страхе пребывало мое сердце, боясь признаться, что один лишь ты владеешь им безраздельно. Так знай, благоразумный рыцарь: коли не внемлешь ты этим словам, недолго продлятся мои дни, и скорая смерть моя станет наградой твоему неверию, а ежели не найду я в тебе утешения, жить мне в пределах небесных, утешаясь надеждой на то, что предназначены мы друг другу и в раю иль в аду суждено нам соединиться. А коли не убедит тебя искренность моих речей, помысли, сколь велика любовь, подобные слова породившая. Не нужно тебе смотреться в зеркало – не расскажет оно обо всех твоих достоинствах, взгляни лучше на свое отражение в глазах моих и поймешь тогда: как самого Аллаха тебя я почитаю, не боясь за то порицания единоверцев. Один лишь недостаток у такой любви – столь она безгранична, что все достоинства на свете соединила в одном тебе, а потому себя не мыслю я достойной любви моего господина. Но нет иной цели у любви, кроме наслаждения и счастья, а потому, как не надеюсь я на них, должны угаснуть мои чувства. Однако ж не отчаюсь я и тем лишь буду довольна, что до той поры, пока длятся мои дни, всю себя отдам я служению тебе и беззаветной твоей доблести, тебя почитая превыше всего на свете и тебе поклоняясь, ибо не дано мне отныне иного бога. Боишься ты, что не будет законным брак мавританки и христианина? Что ж, есть средство все уладить – примешь ты мавританскую веру, и быть тогда по-моему, а ежели не пожелаешь ты и скажешь, что выше христианский закон моей веры, буду я с тем согласна и многократно повторю эти слова перед всем миром, и сможешь ты испытать верность мою и любовь, как только пожелаешь. Потому, доблестный рыцарь, открой глаза и загляни в свое сердце, я же ни на миг не отступлюсь от моего обещания. Что же до любезной твоему сердцу девицы, сдается мне, выдумал ты ее, оттого что не люба я тебе и не хочешь ты меня в жены. Но даже если это правда, по гроб жизни не перестану я благодарить тебя за благодеяния, ибо как благородный и славный рыцарь берешь ты меня под защиту и покровительство в великой беде и несчастии. По законам рыцарским не должен ты оставлять попавших в беду, однако принимаю я помощь твою, как приняла бы от отца или господина, зная, что не можешь поступить иначе, ибо великодушен ты и благороден, за что целую я твои руки.
Тирант меж тем задумался о добром намерении королевы стать христианкою, и возрадовался он, и предстал перед его мысленным взором верный путь, по которому пойти должно, дабы прославить христианскую веру. И, желая направить на сей истинный путь королеву, порешил Тирант выказать любовь к ней, при этом ни в чем не уронив своей любви к Принцессе. Просияло от радости его лицо, и с любезною улыбкой так отвечал он королеве.
Глава 325[631]
О том, что ответил Тирант королеве.
За стенами нашего тела, глубоко в темнице воли нашей, за семью печатями таятся слова, и лишь Господу ведомо их значение, вырываются же они оттуда, дабы выразить намерения наши. Открою я вам, достославная сеньора, что люблю вас истинною любовью и желаю служить вам, но не так, как угодно вашей милости – чиста любовь моя, и чужды ей страсть и вожделенье, и проникнута она милосердием. И хотя влечет меня тот путь, где кипят страсти, ибо крепкие корни пустила любовь в моем сердце, но ни счастье, ни ожидание блаженства не заставят меня свернуть с пути истинного, что ведет к единой цели и высшему благу, а преграды и трудности, словно брызги, упавшие на раскаленные угли, лишь распаляют мое стремление, и там, где больному и испорченному вкусу чудится лишь сладость, я сразу распознаю горечь, ибо не дает мне рассудок забыться, и всегда помню я о данной клятве. Не суждено вам владеть мною, но в ваших руках все мои сокровища и моя воля, я же приумножу честь вашу и славу великими деяниями. И свершу я их с доблестью, свойственной мужам благоразумным, в отличие от множества глупцов, что не умеют прислушаться к голосу рассудка, ведь не след достойной женщине, что дни свои желает провести достойно, подвергать жизнь свою глупым опасностям. Да возжелают все люди достоинства и добродетели, и, достигнув их, станут они лучше. Тот же, кто ступил на путь добродетели, да не возжелает смерти, но возлюбит самого себя и достоинство свое больше жизни. Потому молю я вашу милость принять святое крещение в святой и истинной христианской вере, и да пребудет Господь с вами, и с Божией помощью, ежели жив я буду, сделаю я вас хозяйкой вашего королевства и дам вам в мужья молодого и доблестного короля. Не солгал я – не стать мне вашим супругом, ибо есть у меня суженая, лишь другом вашим могу я зваться, к тому же иного – лучшего супруга достойна ваша милость. И с Божией помощью, сеньора, исполню я свое обещание и дам вам в мужья достойнейшего человека, ведь затмили вы красотою и добродетелями всех женщин и девиц на свете, и на всей земле не найти рыцаря, что за высшее счастье не счел бы вашу любовь. Поверьте же, сеньора: коли суждено мне погибнуть в этой войне и оставить вас вдовою, в великой скорби и тоске пребывать вам и не найти ни в чем покоя и утешения. Потому лучше взять вам другого в мужья, ибо на роду ему написано жить дольше, чем мне, ведь жизнь моя – в ратном поле, а недаром говорят: кто на войну идет, однажды не вернется. И хоть сегодня, глядя на меня, печалятся ваши прекрасные глаза и проливают слезы любви, недалек день, когда засмеются они при виде какого-нибудь любезного рыцаря.
И на том закончил Тирант. Королева же утерла слезы и с легким вздохом так отвечала.
Глава 326
О том, что отвечала королева Тиранту.
О рыцарь, в столь юные годы стяжал ты славу по всему свету, и желала бы я стать твоей слугою и рабынею, дабы день и ночь глаза мои, иссушенные слезами безумной любви, могли лицезреть тебя, восхищаясь твоим благородством, ибо знаю, что доблесть твоя честь и победу искала и нашла в суровых битвах, а не богатство. А твои благоразумные речи столь убедительны, что немедля объявлю я тебе свою волю – истинно считаю я себя обязанной последовать за тобою. От многого, что выберет человек, может он отказаться безо всякого стыда, прежде чем станет о том известно, но, коли дал ты обещание, не отречешься, не понеся страшного позора. Потому, славный Маршал, готова я принять от тебя святое крещение, ибо ты есть цвет крещеного народа.
Узнавши добрую волю королевы, сей же час повелел Тирант принести ему золотую чашу и кувшин из сокровищ Скариана. Попросил он королеву снять с головы накидку, и рассыпались по плечам ее волосы, столь прекрасные, что, казалось, обрамляют они лицо ангела, а не земной женщины. Затем велел Тирант королеве стать на колени и, окропив голову ее водою из кувшина, так сказал:
Марагдина, крещу я тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа.
И с той поры стала Марагдина почитать себя доброй христианкой. Следом за нею четыре женщины, служившие ей, приняли святое крещение, и вели они жизнь святую и праведную.
Прознав о том, что приняла королева крещение, король Скариан попросил Тиранта прийти к нему и обратился к нему с такою речью.
Глава 327[632]
О том, как попросил Скариан Тиранта сделать его христианином.
Ведомо мне, что беды и напасти лишь укрепляют высокий дух и закаляют волю, а потому уверен я, что бесконечные муки и потери ниспосланы мне Аллахом, дабы испытать мое терпение и упрочить мою честь и славу. Что же до неудач в любви, многих мужей воспламеняют они и побуждают к еще более решительному натиску, и коли теперь не найти мне, благородному королю, защитника и покровителя в столь справедливых моих любовных притязаниях, истинно перевернулся мир и исчезли в нем славные рыцари. Доблестный Маршал, в руках твоих – державная мирская власть, меч и щит, коими защищаешь ты святую христианскую веру, и вот с какой просьбой обращаюсь я к тебе: видя, что приняла крещение моя госпожа и королева, желаю я последовать славному ее примеру и прошу тебя крестить меня в святой вере христианской, быть мне братом по оружию до той поры, пока живем мы оба на этом свете, и пусть друг твой мне станет другом, а враг – врагом. Коли по душе тебе мои слова, велика будет моя радость. Но прежде чем перейти в вашу веру, желал бы я получить наставления о христианском законе и узнать, что есть Святая Троица, дабы с истинным благочестием принять таинство крещения, потому расскажи мне все, что знаешь об этом. Однако, судя по твоим великим подвигам, более разбираешься ты в рыцарском искусстве и в ратном деле, чем в Священном Писании.
И так отвечал Тирант:
Ваша правда, господин, не слишком много знаю я об этом, однако расскажу я вам то главное, что понял еще ребенком: не угодно святой христианской Церкви и нет ей нужды в том, чтобы истинные католики объясняли христианский закон либо доказывали его правоту, ибо на веру должно принимать его. Недоступен он рассудку, и, чем более о нем мыслишь, тем меньше знаешь, и лишь тот в силах постигнуть его, кого сам милостивый Господь просвещает свыше. И хотя жизнь мою посвятил я ратному делу, следует мне разбираться не только в мирских делах, но и в небесных, однако ж не столь велика моя ученость, чтобы позволил я себе рассуждать о Святой Троице, ибо высока она и недоступна разуму и, как ни напрягай его, не постигнуть до конца сей небесной премудрости.
Однако, в меру своего разумения, принялся объяснять Тирант королю все, что знал о христианской вере, так как понимал ее правоверный и благочестивый рыцарь, король же весьма остался доволен его рассказом: проникнувшись истинным благочестием перед таинством святого крещения, с благодатной помощью Святого Духа так сумел он постигнуть законы христианской веры, как если бы с младенчества был в ней воспитан. И сказал он с беспредельной радостью:
Славный Маршал, не мог я и помыслить, что под силу рыцарю подобный рассказ о Святой Троице, поражен я твоим тонким умом и возвышенною речью, и более открыл ты мне в вашей вере, чем те монахи, что жили в моем дворце. Теперь с Божьей помощью многое знаю я о Святой Троице, а потому прошу тебя объяснить, что есть на свете высшее благо, и, как станет мне это ведомо, немедля приму я христианскую веру.
Узнав о воле короля, вот что поведал Тирант.
Глава 328
О том, что есть на свете высшее благо.[633]
Не было согласия меж древними философами в том, что есть на свете высшее благо. Иные полагали его в богатстве и говорили, что более всего богатство почитается людьми, а богатые удостаиваются славы и почета. Так считал Вергилий, написавший книги о том, как достичь богатства, а также Цезарь, помышлявший обрести все золото мира. Другие видели высшее благо в рыцарстве, ибо по всему свету свершают рыцари славные подвиги. Так полагал Лукан, немало писавший о том в своих сочинениях. Некоторые утверждали, что прежде всего должно сохранять здоровье, ибо оно продлевает человеческую жизнь. Среди таких был Гален, много наставлений оставивший на страницах своих книг о том, как заботиться о здоровье, а также император Константин, который готов был пожертвовать всей своей империей, лишь бы почувствовать себя в полном здравии. Многие полагали, что любовь есть высшее благо на свете, ибо дарует она человеку радость и веселье, так писал Овидий в своих книгах о любви, а также мессер Джованни Боккаччо, описавший любовь Троила и Гризельды, а также Париса и Елены[634]. Иные почитали выше всего добрые привычки и нравы, ибо они способны облагородить и возвысить даже человека презренного, таково было мнение Катона, оставившего нам сочинения о добрых обычаях. И многие восхваляли мудрость, ибо через нее дано человеку познать Господа, и самого себя, и мир, сотворенный Господом. Так писал Аристотель в своих трудах о мудрости, а царь Соломон, которого угодно было Господу просветить великой мудростью, однажды так сказал: «Благословенна мудрость, ибо она есть свет души, и стар и млад почитает ее, она дает мне хитроумие, дабы судить на глазах властителей тех, кто того заслуживает, и награждает меня беспредельной памятью, и истинное удовольствие дарует мне, позволяя направлять народы мои в их помыслах»[635]. Мудрость – вот к чему надлежит стремиться человеку, и дороже она золота, и серебра, и драгоценных камней. Многие тщатся достичь мудрости, но не все с одинаковой целью: те, что желают показать, будто лучше всех на свете, одержимы грехом гордыни, они алчут знаний, дабы возвысить самих себя, потому пуста и высокомерна их мудрость. Другие стремятся к мудрости, чтобы с ее помощью обогатиться, и движет ими иной грех – жадность. Пристало им заниматься врачеванием, дабы достичь всех мирских благ. Некоторые добиваются мудрости ради громких похвал, движет ими тщеславие, и изучают они то, что ближе их природе – устройство небосвода и движение планет, свойства элементов и прочие подобные материи. Но есть и иные – те, кто жаждет мудрости, дабы познать самих себя, и простерта над ними благодать Господня, и светел их ум, и приобретают они знания ради благой жизни во славу Господа, они есть цвет и плоды мудрости, уготована им слава небесная, а имя им – мудрецы. Вот и все, господин мой, что могу я поведать в ответ на ваш вопрос, а знай я более того, с охотою рассказал бы. Теперь молю вас принять святое крещение, я же намереваюсь служить вам и быть вашим братом по оружию.
