Текст книги "Тирант Белый"

Автор книги: Жуанот Мартурель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 82 страниц)

О сеньор, отец рыцарства! – сказал Тирант. – Воистину, счастлива душа моя, ибо может она узнать столь важные секреты рыцарского служения. Прошу я вас, раз уж ведомо мне теперь значение оборонительного оружия, окажите мне милость и расскажите об оружии, что используют для наступления, дабы и о том узнал я.

Порадовало отшельника столь горячее стремление Тиранта узнать законы рыцарского ордена, и так он ответил.

Глава 35

О том, как рассказал Тиранту отшельник о значении оружия.

Питаю я к вам, Тирант, самое доброе расположение, а потому с охотою поведаю все, что мне известно о рыцарском искусстве. Сначала – речь о копье. Копье рыцарское – длинное, с острым железным наконечником, и дается оно рыцарю, дабы железною рукою остановил он всякого, кто зло или разорение может принесть Церкви. И таким должен стать рыцарь, чтобы убоялись его и трепетали перед одним только его именем, и да будет он страшен для противника, как копье, повергающее врагов в страх и трепет. С лиходеями должен он быть беспощадным, с праведниками – верным и честным, а с могучими злодеями – жестоким. Меч рыцарский – с двух сторон острый, и тремя способами можно им рубиться: убивать и ранить острием да еще каждой из сторон, и потому есть меч самое достойное и благородное оружие. Служит меч рыцарю для трех целей: должен он защищать Церковь, должен карать и чинить расправу над теми, кто зла ей желает, и, как острие меча разит нещадно все, что настигнет, должен славный рыцарь настигать и разить безо всякой пощады и снисхождения врагов Церкви и христианской веры. Когда же надевает рыцарь перевязь, опоясываясь мечом, клянется он хранить чистоту своих помыслов. Рукоять меча есть символ мира, а потому обязан рыцарь защищать свое отечество. Эфес есть символ креста, на котором Спаситель возжелал принять мученическую смерть ради искупления страданий рода человеческого. Так следует поступать и каждому доброму рыцарю: принять смерть ради сохранения и упрочения того, о чем выше говорилось, и ежели умрет он за это, отправится душа его прямо в рай. Лошадь есть символ народа, о котором должен рыцарь печься, поддерживая мир и справедливость, и так же, как заботится рыцарь о лошади своей, следя за тем, чтобы не пострадала она перед сражением, обязан он оберегать свой народ, дабы никто не нанес ему вреда. Ибо повелевает долг рыцарский быть жестокосердным и суровым с лицемерами и безбожниками, но милосердным и мягкосердечным – с кроткими и благочестивыми, а ежели случится рыцарю вершить правосудие, и смилостивится он и пожалеет того, кто смерти достоин, погубит он тем свою душу. Шпоры золотые весьма большое значение имеют. Золото, что так высоко ценится людьми, надевает рыцарь на ноги в знак того, что не ослепит оно его, и не совершит он ради золота предательства или подлости, и не уронит рыцарской чести. А рыцарские шпоры так остры, что заставляют лошадь скакать, и означает сие, что должен рыцарь подгонять народ, дабы пробудить достоинство его, ибо одного достойного рыцаря довольно, чтобы многие достойные появились; с другой стороны, должен рыцарь понукать негодных, дабы убоялись они. Рыцарь, что в угоду золоту да серебру поступится своей честью, позором будет рыцарскому ордену. И тогда заслуживает он^[72], чтобы оруженосцы, герольды и их помощники огласили и оповестили о том всех добрых рыцарей, те же отправятся к королю с этой вестью, и все вместе, ежели в их он руках, облачат они того рыцаря в доспехи, да так тщательно, словно перед боем или большим турниром, и выставят его на высоком помосте, чтобы все видели. Тринадцать священников отслужат по нему заупокойную службу, словно стоит перед ними гроб с мертвецом, и после каждого псалма снимать будут с рыцаря какой-нибудь доспех. Сначала заберут у него шлем – знак чести рыцарской, и значит сие, что с открытыми глазами пошел он против рыцарских законов. Потом снимут латную рукавицу с правой руки, которой он бьется, а ежели позарился он на золото и тем самым опозорил рыцарский орден, значит, этой самой рукою он и взял его. Потом снимут рукавицу с левой руки, которой защищается рыцарь и которая соучастницей была того, что сотворила правая рука. А следом снимут с него все прочие доспехи и бросят их на землю, и вот что будут при этом возглашать сначала оруженосцы, потом герольды, а потом их помощники.

Глава 36

О том, как лишают рыцарского звания.

«Это шлем того, кто гнусно предал благословенный рыцарский орден». Потом, взявши в руку золотую или серебряную чашу с горячей водою, так вопрошают герольды: «Как имя этого рыцаря?» Отвечают их помощники, называя рыцаря по имени. И кричат оруженосцы: «Неправда! Это тот самый негодный да подлый рыцарь, что не уважает рыцарский обычай». Говорят тогда капелланы: «Дадим ему имя!» И спрашивают трубачи: «Как же назвать его?» Отвечает тогда король: «Пусть покроют великим позором и приговорят к изгнанию из земель наших и королевств этого негодного рыцаря, осмелившегося презирать законы высокого рыцарского ордена». И как произносит король эти слова, сразу же герольды, оруженосцы и их помощники плещут в лицо рыцаря горячей водой со словами: «Теперь будешь ты зваться настоящим своим именем – предатель!» Затем выходит король, одетый в траурные одежды, и с ним двенадцать рыцарей в синих рясах с капюшонами, видом своим выказывают они превеликую скорбь и, снимая с рыцаря доспехи, льют ему на голову горячую воду. Когда не останется на рыцаре доспехов, сталкивают его с помоста, но не по лестнице, по которой взошел он, когда еще звался рыцарем, – связывают его веревкою и тащат вниз. Затем ведут его, осыпая проклятьями, в церковь Святого Георгия, там заставляют его встать на колени пред алтарем и произносят над ним псалом проклятия^[73], а король и двенадцать рыцарей, которые есть символ Христа и двенадцати апостолов, приговаривают его к смерти или к пожизненной тюрьме и вновь осыпают проклятиями. Так что видишь, сын мой, суровая это обязанность – принять рыцарский обет. И не забудь, что должен ты, согласно этому обету, оберегать незаконнорожденных, вдов, и сирых, и замужних женщин от любого обидчика, защищать их жизнь и имущество, и, конечно, не смеет рыцарь щадить даже жизнь свою, ежели придется биться за честь дамы. В тот день, что принимает рыцарь обет, клянется он отдать все силы, дабы исполнить все вышесказанное. Потому говорю тебе, сын мой, тяжкий это труд и забота – рыцарская служба, ибо ко многому она обязывает. Что же до рыцарей, не выполняющих долг свой, – отправятся их души в ад, так что куда легче жить без забот, чем принять на себя великую обязанность. А ведь еще не рассказал я тебе, что потребно свершить, чтобы стать истинным рыцарем, ибо одно дело – слова да условия, другое – поступки.

И тогда Тирант, горевший желанием узнать все о рыцарях, повел такую речь.

Глава 37

О том, как Тирант попросил отшельника рассказать, в какие времена были на свете лучшие рыцари.

Если слова мои не обидят вашу милость, счел бы я за честь просить вас, преподобный отец, рассказать, были ли на свете в те давние времена, когда рыцарство только появилось, столь же доблестные и необыкновенные рыцари^[74], какие были потом.

Сын мой, – сказал отшельник, – в Священном Писании говорится, что много было на свете храбрых и доблестных рыцарей: в историях Отцов Церкви читаем мы о великой доблести славного Иосифа, и Иуды Маккавея, и Царей, и славных рыцарей греческих и троянских, и о непобедимых рыцарях Сципионе и Помпее, о Ганнибале, об Октавиане и Марке Антонии^[75], и о многих других, так что долго мне пришлось бы говорить, чтобы всех перечислить.

А после пришествия Иисуса Христа, – сказал Тирант, – были ли столь же славные рыцари?

Да, – ответил отшельник, – первым был Иосиф Аримафейский^[76], тот, что снял Иисуса, Господина нашего, с креста и положил его во гроб. И многие потомки его рода были храбрейшими рыцарями, такие как Ланселот Озерный, Гавейн, Бор и Персеваль^[77], а более всех Галеас^[78], который за свою рыцарскую доблесть и чистоту удостоился чести завоевать Святой Грааль.

А сейчас, в наши времена, – сказал Тирант, – кому мы можем воздать хвалу в этом королевстве?

Отшельник так ответил:

Верно, достоин хвалы добрый рыцарь Мунтанья Негра^[79], много свершивший рыцарских подвигов, а также герцог Экстер^[80], юноша, наделенный необыкновенным умом и силой; тот, что предпочел плен у неверных постыдному бегству; а также мессир Джон Стюарт^[81], храбрый рыцарь своего ордена, и многие другие, о коих я сейчас не буду говорить.

Тирант же не был доволен ответом и так возразил отшельнику.

Глава 38

О том, как Тирант возразил отшельнику по поводу сказанного в предыдущей главе.

Отец мой, почему же ваша милость не упоминает о таком знаменитом рыцаре, как граф Гвильем де Варвик, о деяниях которого я наслышан, ведь благодаря его храбрости было выиграно столько сражений во Франции, в Италии и во многих других странах? Да разве не он освободил графиню де Бель Эстар, которую муж и трое ее сыновей обвинили в прелюбодеянии? Говорят, когда должны были казнить эту сеньору и уже привязали к столбу и разожгли вокруг костер, появился Гвильем де Варвик.

Рыцарь направился прямо к королю, который там же находился и велел исполнить столь жестокий приговор, и так сказал: «Ваше величество, прикажите погасить огонь, ибо я хочу в честном бою освободить эту сеньору – неверно ее обвинили и несправедливо хотят казнить». Тогда муж графини и три сына его вышли вперед. Муж сказал: «Рыцарь, негоже вам сейчас защищать эту женщину, пусть получит она заслуженную кару, и тогда я вам отвечу на поединке или как вы захотите». И король сказал: «Граф верно говорит». Когда убедился Гвильем де Варвик, сколь бесчеловечны король, граф и его сыновья, вытащил он меч и такой силы удар нанес мужу по голове, что тот замертво рухнул наземь. Затем бросился рыцарь к королю и одним ударом снес ему голову, а потом двух сыновей уложил на месте, а третий убежал, и нельзя было его догнать. И тут много людей, возмущенных тем, что рыцарь убил короля, ринулось к нему, он же, собрав всю свою волю, бросился прямо в огонь и разрубил цепь, которой была привязана графиня. Когда родичи ее увидали, что спасена графиня от верной смерти, поспешили они к ней на помощь, вытащили из огня и отвезли в монастырь, где она благочестиво жила некоторое время. Но Гвильем де Варвик, прежде чем покинуть те края, привез ее в город, и по воле всех граждан ей вернули графство. А еще рассказывают, будто, выехав из города, Гвильем де Варвик встретил огромного льва, который нес в зубах младенца, но не решался остановиться и съесть его, поскольку следовало за ним множество народа. Увидев такое, Гвильем де Варвик подъехал ко льву, быстро спешился и вынул меч. Лев тут же бросил младенца и прыгнул на графа, и многие рассказывают, что случился меж ними жестокий бой: схватились они крепко и катались по земле, нанося друг другу глубокие раны. В конце концов граф одержал верх и убил льва. Одной рукою поднял он ребенка, совсем еще грудного, другой взял лошадь под уздцы и пешком отправился в город, ибо не мог ехать на коне, так он был изранен. Ребенка же он отдал матери его и людям, которые бежали за львом. А совсем недавно, когда мавры завоевали большую часть Англии, где находился и король Английский, за честь и доблесть Гвильема де Варвика возвысили до короля – сразился он с предводителем мавров и убил его на поле боя. А потом своей всепобеждающей рукою безо всякой пощады порубил множество неверных и храбростью своей освободил из плена всех христиан острова Британия, королю же вернул корону и власть в королевстве. И много других славных деяний свершил этот рыцарь, так что и дня бы мне не хватило, чтобы их перечислить.

Отшельник, дабы не показать, что он и есть Гвильем де Варвик, повел такую речь.

Глава 39

О том, как Тирант покинул отшельника, довольный полученными от него знаниями.

Правда, сын мой, я слыхал о рыцаре Гвильеме де Варвике, но никогда его не видел и не был с ним знаком, а потому и не упомянул его, однако в этом королевстве много было и есть рыцарей, которые погибли или были ранены, защищая христианскую веру.

А сейчас, – сказал Тирант, – отец и господин мой, раз уж о стольких доблестных рыцарях, свершивших множество славных подвигов, поведала мне ваша милость, умоляю вас выслушать меня и не обижаться на мои слова. Считал бы я себя подлецом и жалким трусом, если бы раздумывал, принять ли рыцарский обет, каких бы мучений или трудов мне это ни стоило! Ведь каждый должен знать, на что у него хватит духу, и, уж поверьте моим словам, ваша милость, будь в рыцарском служении еще больше опасностей, ни за что не отказался бы я от посвящения в рыцари. Только бы встретить человека, который мог бы посвятить меня, и все, что бы ни случилось – даже и самую смерть, я приму с покорностью, любя и защищая рыцарский орден и служа ему от всего сердца, дабы ни в чем не было мне упрека от славных рыцарей.

Вот что, сын мой, – сказал отшельник, – раз уж такое желание есть у тебя быть настоящим рыцарем, прими обет с честью и достоинством и в тот день, что посвятят тебя, выступи на турнире, дабы вся твоя родня и друзья видели, что готов ты служить верой и правдой рыцарскому ордену. Но час уже поздний и спутники твои ушли далеко вперед, так что лучше тебе отправиться в путь, земля эта тебе незнакома и дороги ты не знаешь, а потому можешь заблудиться в здешних лесах. И еще прошу тебя взять эту книгу и показать ее королю, нашему господину, и всем славным рыцарям, дабы знали они, что такое рыцарский орден. И еще, сын мой, на обратном путн вернись сюда и расскажи мне, кого посвятили в рыцари, и поведай о всех празднествах и представлениях, которые будут устроены, этим ты окажешь мне большую услугу.

И, попрощавшись, дал отшельник Тиранту книгу.

Взял Тирант книгу с необыкновенной радостью и, не переставая благодарить отшельника, обещал заехать на обратном путн, перед тем же, как отправиться в путь, спросил он святого отца:

Скажите мне, ваша милость, если король и другие рыцари спросят, откуда у меня эта книга, что мне ответить?

Если такой вопрос зададут тебе, скажешь, что книгу эту дал тебе тот, кто всю жизнь преданно и честно служил рыцарскому ордену.

Тирант низко поклонился отшельнику, вскочил на коня и отправился в путь. А спутники его, удивленные его долгим отсутствием, решили, что заблудился Тирант в окрестных лесах, и пустились на поиски, нашли же они его на дороге: Тирант не отрываясь читал книгу о рыцарском ордене.

Прибыв в город, где ожидали его товарищи, рассказал Тирант о чудесной встрече, которую послал ему сам Господь Бог, и о том, как отец отшельник дал ему книгу. И всю ночь они читали, до тех пор пока не рассвело и не настало время седлать коней.

Ехали они не останавливаясь до самого города Лондона, где находился король и многие английские и иноземные рыцари, прибывшие на церемонию, ведь до праздника Святого Иоанна^[82] оставалось всего тринадцать дней.

Как только Тирант и его спутники прибыли в Лондон, пошли они поклониться королю, который принял их очень любезно, и каждый представился и держался согласно своему званию и положению. Инфанта же находилась в двух днях пути оттуда в городе, называемом Кентербери, где покоятся останки святого Фомы Кентерберийского.

В день Святого Иоанна начались празднества, и тогда король появился уже с инфантой, своей невестой. И длились эти празднества один год и один день.

Когда же празднества окончились, король сочетался браком с инфантой французской и все чужеземцы попрощались с королем и королевой и возвратились в свои земли.

Тирант, отправившись в путь вместе со своими спутниками, вспомнил об обещании, данном отшельнику, и, когда оказались они вблизи тех мест, сказал он своим товарищам:

Братья и друзья, должен я проведать отца отшельника.

Спутники тотчас принялись умолять Тиранта взять их с собой, потому что сами желали они узнать святого отца. Тирант остался этим очень доволен, и все направились к отшельнику, который в ту пору молился возле дерева.

Как увидел отшельник, что съехалось к нему столько народу, подивился он: кто бы могли быть эти люди? Тирант ехал впереди и, оказавшись возле отшельника, спешился, и все его спутники сделали то же самое. С превеликим почтением приблизились они к отшельнику и поклонились, встав на колено, оказывая ему почести, коих тот заслуживал, Тирант же хотел поцеловать его руку, а вслед за ним и остальные, но отшельник не позволил этого сделать.

Тогда отшельник, будучи человеком воспитанным и благородным, обнял каждого из гостей, оказав им высокую честь, и предложил сесть рядом на траве, гости же хотели стоя говорить с ним, однако отшельник не согласился и заставил всех сесть подле него. Рассевшись, гости молчали, ожидая, когда заговорит отшельник. Он же, понимая, что ему оказывают честь, повел такую речь.

Глава 40

О том, как Тирант и его спутники, возвращаясь с больших празднеств, устроенных в честь бракосочетания короля Английского, заехали в скит отца отшельника.

Не могу и рассказать вам, прекрасные сеньоры, сколь счастливы мои глаза при виде стольких достойных людей. Сделайте же одолжение и поведайте, уж не от двора ли нашего короля вы едете, а если так, хотел бы я знать, кого произвели в рыцари и какие замечательные празднества, я думаю, были там устроены. А вас, Тирант Белый, прошу я назвать мне имена тех сеньоров, которые здесь сидят, чтобы душа моя была спокойна.

На том он и закончил. Тирант повернулся к своим спутникам и, поскольку были среди них люди влиятельные и выдающиеся, как богатством своим, так и знатностью, сказал:

Храбрые рыцари, прошу вас не отказать в любезности ответить на просьбы его милости отца отшельника, о святости и мудрости которого я вам не раз рассказывал, и, поскольку слывет он отцом рыцарей и достоин всяческих почестей, прошу вас рассказать то, о чем он просит.

И все ответили:

Говори, Тирант, и веди речь за всех, ибо ты первым узнал святого отца.

А сейчас прошу вас об одолжении, – сказал Тирант, – если угодно вам, что бы я говорил, и святой отец мне так велит, я все расскажу, а что забуду, вы мне напомните.

И все этим остались очень довольны, а Тирант, сняв шляпу, повел такую речь.

Глава 41

О том, как Тирант рассказал отшельнику о грандиозных и несказанно великолепных празднествах, развлечениях и торжествах, устроенных в честь свадьбы короля Английского, а также о раздоре между ремесленниками.

Святой и преподобный отец, ваша милость, должно быть, знает, что год назад накануне праздника Святого Иоанна король показался перед народом, вышли также и все горожане – и замужние женщины, и девицы, и все ремесленники, и иноземцы, прибывшие на празднества со всего света, ибо разослал король повсюду вестников, герольдов и оруженосцев. И вот что я скажу вам, сеньор: говорят, явил его величество такую щедрость, что ни в древних книгах не описана, ни в наши времена не случалась, – во всех морских портах, на любых дорогах, в селениях и деревнях королевства жители городов и селений угощали великолепной едой всех, кто приехал посмотреть на празднества или участвовать в турнире^[83], и с того самого дня, что сходили гости на берег, до того, как отплывали с острова Британия, столовались они совершенно бесплатно.

В день Святого Иоанна король облачился в великолепные одежды: длинный плащ, расшитый крупным жемчугом и подбитый соболиным мехом, столь же дорого расшитые штаны, парчовый камзол, тисненный серебром, и ничего не было на нем золотого, ибо не был он еще произведен в рыцари, только на голове его была дорогая и великолепная золотая корона, а в руке скипетр. Ехал он на красивом коне, и вид его был истинно королевский.

Так он выехал из своего дворца и направился к главной площади в сопровождении только самых родовитых дворян, находившихся в городе, и никто другой не ехал с королем.

И уже достиг король площади, когда появился герцог Ланкастер, в стальных доспехах^[84], с пятнадцатью тысячами дружины. Тут все почтительно поклонились королю, и велел он герцогу ехать первым во главе процессии. Герцог устремился вперед на коне, а за ним и все воины. Проехали они перед королем красивым строем в полном вооружении, на лошадях у них были парчовые попоны, тисненные золотом и серебром, а также султаны и плюмажи как в Италии и Ломбардии.

Вслед за герцогом и дружиной следовали рыцарские ордена, и перед каждым несли в руке большую зажженную свечу. Вслед за ними шли ремесленники – каждый цех в своей одежде, сшитой для празднества, и случился тут между ремесленниками большой раздор, так что подумал я, что поубивают они друг друга.

А какая же была причина этого раздора? – спросил отшельник.

Господин мой, – ответил Тирант, – я расскажу вам об этом. Раздор случился между кузнецами и ткачами. Ткачи, что ткут льняное полотно, хотели идти впереди кузнецов, а кузнецы требовали, чтобы ткачи уступили им эту честь. И с каждой стороны собралось более десяти тысяч человек; да тут еще и судьи подлили масла в огонь: выступавшие за ткачей говорили, мол, невозможно ни отслужить мессу, ни освятить чудесное тело Христово без куска льняного полотна^[85], а те, что защищали кузнецов, ссылались на то, что сначала появилась кузня, поскольку ткацкий станок не сделать без инструментов, стало быть, кузнечье дело древнее ткацкого, и подобает кузнецам идти первыми.

И множество каждая сторона приводила примеров и доводов, все я и не упомню, оттого-то и вышел весь раздор, и, если бы не герцог, который появился с оружием и на коне, плохо бы закончился этот денек, ведь даже сам король уже не мог их утихомирить. Герцог же въехал в самую гущу толпы, забрал шесть судей, по три с каждой стороны, и увез их прочь из города. Решили судьи, что хочет герцог просить их найти правых и виноватых. Однако, только лишь оказались они на мосту, ведущем из города, велел герцог выставить тысячу стражников, чтобы не впускали туда более никого, кроме короля. Спешился герцог посередине моста и приказал как можно скорее соорудить две высокие виселицы да повесить по три судьи на каждой, причем вниз головой, оказав им высокую честь, и не ушел он оттуда, пока души несчастных не отлетели в преисподнюю.

Когда король прослышал об этом событии, он быстро приехал к тому месту и сказал герцогу: «Дядя, ни с чем не сравнится удовольствие, что вы мне доставили, и услуга, что вы мне оказали, ибо законники эти лишь о том помышляют, чтобы обогатиться, портят страну и народ, а посему приказываю я оставить их висеть здесь до утра, а назавтра четвертовать и выставить на дорогах». А герцог ответил: «Поверьте, ваше величество, во всем королевстве необходимо вам только двое судей, и за десять – пятнадцать дней вынесут они окончательные приговоры по всем делам, да положите им хорошее жалованье, и, ежели возьмут они что чужое, пусть не будет им другого правосудия, кроме того, что мы сегодня свершили». И довольный король приказал, чтобы так оно и было.

А когда в народе прознали о доблестном поступке герцога, вознесли ему бесконечные хвалы, и события эти не помешали празднествам идти, как было задумано.

Глава 42

О том, как король выехал из города с большой процессией, в которой шли все сословия и духовенство.

Далее шли люди самого разного рода и звания. Вслед за ремесленниками шествовало все духовенство, а именно: епископы, архиепископы, аббаты, каноники и священники, – и несли они множество реликвий. За ними под огромным и богато украшенным балдахином ехал король и те, кто хотел принять рыцарский обет, в одеждах из белой камки, что есть знак чистоты, или же из серебряной парчи, и никто из них не был женат, но все помолвлены, однако если и не было у кого невесты в этом королевстве, мог он там находиться.

Вслед за королем ехали все знатные сеньоры, одетые в парчу или в камку, в велюр, в шелка или в алый бархат, и все замужние женщины, одетые так же, как и их мужья. Следом ехали мужчины-вдовцы, а за ними вдовы, одежды их были из черного бархата, и все украшения на лошадях тоже были черные. За ними ехали незамужние девицы и юноши, одетые в белое или в зеленое, в шелка, парчу или камку. И все перечисленные сословия нарядились как можно богаче, чтобы показать себя: надели они тяжелые золотые цепи, и золотые броши, и украшения из жемчуга, бриллиантов и драгоценных каменьев.

Вслед за ними шли монахини всех орденов, и каждая могла, если хотела, надеть шелковое одеяние, несмотря на запрет ее ордена, ибо король испросил разрешения Папы на то, чтобы любая монахиня, позабыв о строгости монашеской жизни, весь тот год и еще один день могла бы жить в миру и одеваться в шелка, соблюдая цвета своего ордена. А бедным орденам король приказал выдать денег на одеяния, и все молодые и красивые монахини принарядились, да и некоторые старухи тоже оделись в шелка и шли с горящей свечой в руке. Вслед за ними шли мещанки, не менее разряженные в полосатый шелк, и каждая несла в руке толстую восковую свечу, и все идущие женщины пели «Магнификат».

Следом ехали все офицеры королевства, а за ними пешие вбины, в полном вооружении, словно собирались вступить в бой. За ними шли продажные женщины и те, что жили со своими любовниками, вместе со сводниками, и у каждой на голове был венок из цветов или мирта, чтобы могли их отличить^[86], те же, что сбежали от своих мужей, держали в руке маленький флажок. И все женщины танцевали под звуки тамбуринов.

И так, как я описал вам, сеньор, шествовали все сословия, и удалились они из города Лондона на три мили. Инфанта, узнав, что король выехал из Лондона, направилась ему навстречу из города Гринвича^[87], где есть замечательный дворец; надев богатое платье, поднялась она в деревянный замок, установленный на колеснице о двенадцати колесах, и везли тот замок тридцать шесть лошадей, самых больших и сильных, какие только нашлись во всей Франции. А вместе с инфантой находились в замке тридцать обрученных девушек, и никто более не сопровождал ее.

Вослед ехали верхом много герцогов, графов и маркизов, а также много знатнейших женщин и девиц. И посреди большого луга повелела инфанта остановиться. Сразу после того появился герцог Ланкастер со своей дружиной, все всадники спешились и отвесили глубокий поклон инфанте, которая стояла в дверях замка и не хотела спуститься, пока не прибудет король. И все сословия, в том порядке, в каком следовали в процессии, подходили поклониться инфанте.

Глава 43

О там, как король Английский обвенчался с дочерью короля Французского.

В таком расположении духа подъехал король к замку и спешился, и вся его свита вместе с ним. А инфанта, завидев, что подъехал король и сошел с лошади, вышла из деревянного замка. Сей же час приставили к колеснице серебряную лестницу, по которой и спустилась инфанта, а вместе с ней и все нареченные девушки. Дочь герцога де Берри взяла инфанту под руку, а дочь графа Фламандского подняла шлейф платья, и все помолвленные юноши стали по обе стороны, дабы сопровождать ее, а все девушки стали у нее за спиною.

Приблизившись к королю, инфанта слегка присела в поклоне, король же склонил голову, принимая ее приветствие. Затем все люди из свиты инфанты, как мужчины так и женщины, поцеловали руку короля. А после того вышел вперед кардинал Англии, одетый в богослужебные одежды, дабы служить мессу у походного алтаря, расставленного прямо на лугу.

Кардинал начал мессу, а как дошла очередь до Евангелия, обвенчал инфанту с королем, и король поцеловал ее много раз. Когда окончилась месса, король подошел к инфанте, и долго они между собой говорили, радуясь на глазах у всего народа тем радостям, что обычны между новобрачными.

Когда же нарадовались они вволю, подъехал герцог Ланкастер, приходившийся королю дядей, и на глазах у всех посвятил короля в рыцари. И много было народу, кто хотел бы получить посвящение, да только вестники и герольды возвестили, что никому больше в тот день не дозволено стать рыцарем.

Глава 44

О празднествах, устроенных в день свадьбы короля Английского.

Как только произвели короля в рыцари, удалился он в небольшую палатку, снял с себя все одежды придворного и велел передать их герцогу Орлеанскому, которой прибыл вместе с инфантой, ибо приходился ей двоюродным братом, и вместе со своими одеждами пожаловал король герцогу два больших владения. Вышел же король из палатки в красном парчовом камзоле, опушенном горностаем, корону он снял и надел на голову четырехугольную шапочку черного бархата, а к той шапочке была приколота брошь, стоившая сто пятьдесят тысяч эскудо. Тронулись все в путь, причем король оставил свиту, ехавшую под балдахином, и следовал вместе с обрученными юношами под другим, еще богаче украшенным, так и прибыли все в город.

А теперь я расскажу вам, ваша милость, как была наряжена инфанта.

Накидка ее была из алой парчи, шитая золотом, а в складках виднелись шелковые вставки с серебряным шитьем, платье же из камки, сплошь усыпанное рубинами и изумрудами, украшенное золотыми и эмалевыми пластинами. Распущенные волосы доходили до самой земли и напоминали тончайшие золотые нити; никогда и никто на свете таких волос не видывал, лицо же ее и руки были красоты и белизны необыкновенной.

Верно можно сказать, что собрался там весь цвет Франции – и рыцари, и знатные вельможи, и дамы, и девицы, и великолепно были все они наряжены. И в том же порядке, о котором я рассказывал вашей милости, мы двинулись дальше и находились уже в миле от города. Тут оказались мы на большом лугу, где расставлены были шатры и звучала музыка, поскольку много певцов и менестрелей играли на разных инструментах.

Король спешился, и все обрученные рыцари вслед за ним. Затем поднялись они в замок к королеве, король подал ей руку, и она вышла на луг, а за ней и рыцари со своими нареченными, и начали они танцевать на том чудесном лугу. После короля и королевы вступили в танец обрученные юноши и девушки, а затем все сословия в том же порядке, что следовали в процессии. И едва заканчивался очередной танец, король вновь становился в пару с инфантой, а потом подходил к самой благородной даме из следующего сословия и танцевал с нею.

Как только закончились танцы, подали утреннюю закуску – зеленый имбирь и сладкое вино, как здесь обыкновенно делают, поскольку земли эти очень холодные. Затем направились мы к высокому берегу, где росло много разных деревьев, под которыми стояли накрытые столы для каждого сословия, а чуть поодаль деревянные домики и шатры с великолепными постелями, чтобы никто не уехал на ночь в город, ибо даже в сильный дождь в тех домах и шатрах для всех бы нашлось пристанище.