Текст книги "Тирант Белый"

Автор книги: Жуанот Мартурель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 82 страниц)

В то время как они беседовали подобным образом, пришел Император, взял Маршала под руку и вывел его из комнаты. Долго говорили они с Тирантом о войне. Когда подошло время ужина, Тирант со своими людьми отправился к себе в покои.

С наступлением ночи, когда Принцесса собиралась было лечь в постель, Заскучавшая Вдова повела с ней такую речь:

Сеньора, если бы вы только знали, до чего сильно страдает Тирант из-за вашего высочества, если бы слышали, что он всем нам сказал, то не могли бы не изумиться! Однако затем отвел он меня в сторону и такого наговорил мне о вашем высочестве, что мне неприятно и пересказывать, ибо подлыми речами своими доказал он, как мало добра желает вам. Но коварство его не могло не обнаружиться: ведь Провидение Господне не допустит, чтобы не наступил скорый конец дурным делам и мыслям.

Принцессу сильно встревожили слова Заскучавшей Вдовы. И, горя желанием узнать обо всем, она вновь оделась, и они уединились в маленькой комнатке, чтобы никто их не услышал. Сначала Заскучавшая Вдова передала, что сказал Тирант всем девицам и как хотел он всех по достоинству выдать замуж, обещая, как то водится у сватьев, богатые дары. А затем, движимая злобой и отчаянием, отвратительная Вдова начала плести свои козни.

Глава 215

О том, какой дурной и нечестивый совет дала Заскучавшая Вдова Принцессе, настроив ее против Тиранта.

Опыт ясно показывает людям рассудительным, что они должны доверяться более разуму, чем прихотям. И чем более человек достоин и благороден, тем большей он должен обладать доблестью и совершенством. Однако будь мужчина хоть каким находчивым и опытным, как, например, Тирант в боях, он все равно, как и все прочие, от природы склонен дурно говорить о женщинах и еще хуже с ними обходиться. А мы, зная об этом, должны пустить в ход свои средства и не следовать слепо вздорным желаниям, ибо никто не сможет быть сам себе хозяином и владеть собой, коли не имеет мудрости. А если будет он поступать иначе, то прослывет безумцем. Вам прекрасно известно, ваше высочество, сколько умных и рассудительных рыцарей стремились получить то же, что и Тирант. Но он – человек жестокий и жаждущий крови, он думает, что он – лучше всех. На самом деле он такой же, как остальные, просто, обезумев, он готов на все. И не мудрее он прочих, но просто не знает стыда и потому более решителен, чем другие. И если бы вы только услыхали, что он про вас говорит, то никогда не желали бы ему добра.

Скажите же мне поскорее обо всем и не мучайте меня больше, – взмолилась Принцесса.

Он сообщил мне это под большим секретом, – продолжала Заскучавшая Вдова, – и заставил меня поклясться на Евангелии, что я никому ни о чем не скажу. Но поскольку вы моя законная сеньора, я бы не хотела быть неверной вам, в чем бы ни пришлось мне присягнуть, и действовать наперекор милосердию. Во-первых, признался он, что, вступив в сговор с Эстефанией и Усладой-Моей-Жизни, добром или силой овладеет он вашим высочеством. А ежели не получится у него это сделать с вашего согласия и по его желанию, то он перережет вам горло, обрекая вас на страшную смерть. А затем поступит так же с вашим отцом и захватит все его сокровища, сядет на свой корабль и уплывет вместе со своими людьми к себе домой. Благодаря же богатствам, платьям и драгоценностям, которые они заберут с собой, раздобудут они там себе множество девиц, гораздо более прекрасных, чем вы. Ибо, по его словам, вы похожи на распутницу без стыда и совести, ибо водите его за собой повсюду и рассказываете всем, как он домогается вашей любви. Ради всего святого, сеньора, послушайте только, что думает о вас этот прикидывающийся благородным предатель! И еще говорит этот мерзкий обманщик, что прибыл он к нам вовсе не для того, чтобы сражаться с маврами и страдать от стольких ран, что в недобрый час узнал он вас и вашего отца. Вот какова его благодарность вашему высочеству и сеньору Императору за все добро и почести, которые вы ему оказали! Да пусть сгорит в огне тот, кто произносит такие слова, как он! И знаете, что еще он сказал? Что он любит женщину только за ее богатства, а не саму по себе. Много подобных мерзостей он наговорил. И припоминаю я, как он уверял меня: повторись то, что случилось однажды ночью в замке сеньора де Малвеи, и принеси он вам хоть тысячу клятв, не сдержит он ни одну из них. Добром или силой овладеет он вами, а затем покажет вам кукиш и оставит с носом, говоря: «Теперь, когда я получил все, что хотел, не получишь ты, бесстыжая, ни благодарности, ни любви от меня». Ох, сеньора, душа моя исходит кровавыми слезами, как вспомню я о тех мерзостях, что наговорил он про вас. А посему, сеньора, хочу я дать вам один совет, хоть вы у меня его и не просили. Ведь, кроме отца и матери ваших, нет никого на свете, кто жалел бы вас так, как я. Оттого, что столько времени качала я вас на руках и кормила своим молоком, хочу я для вас только почестей и радостей. А вы, ваше высочество, сторонились меня, чтобы веселиться с этим нечестивым Тирантом, доверяя больше Эстефании и Усладе-Моей-Жизни, чем мне. Но они вас предали и продали. Ах вы несчастная! Как вас ославили и как еще ославят! Эстефания не глупа: нашла себе товарку для грязных дел! Оставьте дружбу с ними! Ведь теперь вы знаете от меня правду, а я никогда не совру, могу поклясться на Евангелии. Однако вы должны обещать мне, ваше высочество, никогда никому не говортъ о том, что я вам сейчас сказала, ибо опасаюсь я, как бы подлый Тирант, узнав об этом, не приказал убить меня, а сам не сбежал бы отсюда. Вы же, сеньора, не подавайте виду, что осведомлены обо всем, и потихоньку отдалите его от себя, чтобы вел он лучше войну во благо вашему отцу. Потому как если немедленно вы его прогоните, он догадается, что я вам рассказала о его намерениях. Девицы же сии достойны наказания, но тоже не теперь. И остерегайтесь доверяться им, ваше высочество. Разве не видите вы, какой большой живот у Эстефании? Удивляюсь я только, как Император не замечает ничего. Та же участь ждет и Усладу-Моей-Жизни.

Принцесса глубоко опечалилась, и душа ее омрачилась от новых страданий. Охваченная гневом, она горько заплакала и стала причитать.

Глава 216

О том, что говорила, причитая, Принцесса.

Когда думаю я, что заслужила порицание отца, то душа моя готова расстаться с телом. Я хотела бы теперь провести остаток моей горестной жизни, проливая слезы и оплакивая мое ужасное несчастье. Но поскольку необходимо мне оправдать мою жизнь, исполненную мучений, я сама, без чьей-либо помощи оботру лицо, залитое слезами. А ежели спросишь ты, на кого я жалуюсь, то отвечу, что только на законы людские, каковые, словно из ревности, удерживают меня вдали от того, кто как раз, думала я, и должен меня любить. Я же любила его необычайно сильно из-за тех великих благодеяний, которые, согласно всеобщему ожиданию, смог бы он совершить ради Греческой империи. О Боже праведный! Зачем медлишь Ты воздать по заслугам этому жестокому и неблагодарному Тиранту, который, надеялась я, будет принадлежать мне? Отчего не ниспошлешь не медля пламя с небес, дабы испепелить его? Он был первым рыцарем, которого я в мыслях почитала за своего господина, полагая, что наступит конец моим бедам. А теперь я вижу, что все иначе. И он-то должен был властвовать надо мной и над всей империей! Его-то полагала я почитать отцом и братом, мужем и господином, а себя – его служанкой! Но к чему я жалуюсь и говорю подобные вещи, когда его нет рядом? Ведь он вовсе не слышит моих горестных сетований, а лучше бы был он здесь. Ах я несчастная! Как болит сердце! Любовь во мне смешалась с гневом! И все четыре страсти бушуют в измученной душе, каковые суть: радость, скорбь, надежда и страх^[533]. И никто в настоящей жизни не обходится без них, каким бы богатым и именитым сеньором он ни был. Истинная добродетель состоит в том, чтобы любить одного Бога. О, кто бы мог предположить, что с уст столь доблестного рыцаря сойдут подобные слова! Чем обидела я его, чтобы он желал смерти моего отца, моей матери и их бедной дочери? Хотите, я скажу вам вот что, сеньора Вдова: скорее Тиранту удалось бы повернуть вспять солнце, чем я бы совершила что-нибудь бесчестное. О Тирант! Куда делась любовь, которая существовала прежде между нами? Отчего вдруг сделалась я для тебя столь презренной и отвратительной? Каким образом столь скоро улетучилась твоя легкомысленная и недолговечная страсть? Я, злосчастная Кармезина, привыкшая тебе служить, прошу, спаси мне жизнь, как спас ты ее магистру Родоса и всем братьям его ордена! Разве может случиться, что ты обойдешься с нами более жестоко? Неужто в то время, когда я восхищалась твоей доблестью, зная о премногих твоих заслугах, ты произнес слова, недостойные уст рыцаря, говоря, что любишь дам и девиц только за их богатства и что насильно хочешь лишить меня девственности? О, сколько крови может пролиться из-за этих речей! Однако я предпочитаю прослыть среди людей благожелательной и милосердной к чужеземцам, нежели, наоборот, жестокой и злой по отношению к людям доблестным и достойным почестей. А иначе, коли душа моя дала бы волю жестокости, не успело бы и солнце взойти, как твои покои, Тирант, были бы залиты твоей кровью и кровью твоих людей.

И она умолкла, но, услышав, как звонят к заутрене, сказала:

Вдова, пойдем ляжем, хоть нынче ночью не буду я как следует спать из-за гнева на Тиранта, которого я прежде так любила.

Заскучавшая Вдова ответила на это:

Умоляю вас, сеньора, ради всего святого, никому не рассказывайте о том, что я вам сказала. Иначе меня может ждать большая опасность. А сверх того, не хочу я, чтобы меня считали сплетницей.

Не бойтесь, – успокоила ее Принцесса. – Я берусь защитить вас от любой беды, а себя – от обвинений.

Когда вошли они в спальню, Эстефания, заметившая их, сказала:

Видимо, с большим удовольствием, сеньора, выслушали вы рассказ Вдовы, коли так долго были вместе с ней. Хотелось бы мне узнать, чем заняты нынче ваши мысли.

Принцесса легла в постель, ничего ей не ответив, укрылась с головой одеялом и горько заплакала.

Когда же Вдова удалилась, Эстефания спросила, отчего она плачет и что ее так мучает. Принцесса ответила:

Оставь меня в покое, Эстефания, и смотри, как бы задуманное вами зло не обернулось против тебя, – ведь это гораздо более вероятно, чем ты думаешь.

Эстефания не могла догадаться, что бы значили слова Принцессы. Она больше ничего не сказала своей сеньоре и, по обыкновению, легла рядом с ней.

Всю ночь Принцессе не спалось, она лишь плакала и стенала. Утром она встала совершенно больной от бессонницы, однако через силу пошла к мессе.

Когда Тирант узнал о болезни Принцессы, а Эстефания сообщила ему о том, как она плакала и терзалась всю ночь, то он никак не мог догадаться, по какой причине Принцесса так огорчилась. Тогда он подошел к Принцессе и со смиренным поклоном начал проникновенным голосом говорить следующее.

Глава 217

О том, как Тирант просил утешения у Принцессы.

Пробуждающие жалость речи опечаливают слушателей, особливо тех, кто сильно любит. И кажется мне, что ни о чем не могу я больше думать, кроме вашей беды. О, если бы вы, ваше высочество, оказали мне великую милость и поделились мучительным вашим горем или хотя бы рассказали о причине, заставляющей вас горько сетовать, душа моя обрела бы в этой жизни райское блаженство. Говорю вам об этом, ибо вижу по вашему лицу, что вы страдаете, и уверен, что вы ни в чем не повинны. И если не хотите вы моей смерти, то, умоляю вас, улыбнитесь и не пренебрегайте моим участием. Ведь даже если вы не надеетесь, что я найду верный способ избавить вас от страданий, не может быть, чтобы не принес я хоть какой-нибудь пользы вашему высочеству. И, оставив в стороне пространные речи, на которые, как я вижу, нет теперь у меня времени, скажу лишь кратко о величайшем огорчении, переполняющем мое сердце от того, что не могу я беспрерывно созерцать вашу необыкновенную красоту. А посему я немало доволен тем, что Его Величество Император отложил мой отъезд в лагерь.

Произнеся сии слова, Тирант не мог сдержать слез^[534], но, увидев, что Принцессе они неприятны, сказал:

Дабы не досаждать вам, ваше высочество, я, хоть и стоит мне это большого труда, умерю свои страсти, которые терзают мою душу так сильно, что она готова скорее вырваться из плена, оставив измученное тело, нежели влачить столь бедственное существование. А коли мои исполненные муки речи докучают вам, сеньора, я постараюсь так служить вашему высочеству, чтобы моя любовь заставила вас забыть о неприязни, каковую нынче вы мне выказываете, словно радуясь моим мучениям и не желая дозволить мне хотя бы коснуться вашей одежды. Разве такой награды должен я ожидать за мое благожелательство? Но коли так, я расстанусь с жизнью, дабы сохранить свое достоинство, тем более что вы снова обладаете короной Греческой империи благодаря моим стараниям, которые, хотя и не оценены по достоинству вами, навсегда сохранятся в памяти людей.

Тирант не в силах был более говорить из-за сильных страданий, а Принцесса тихим голосом сказала следующее.

Глава 218

О том, что ответила Принцесса Тиранту.

На твою просьбу я хочу ответить как можно короче, ибо настолько она бесцеремонна, что язык мой с трудом найдет нужные слова для ответа. На лице же моем нет и следа красоты, но лишь страх и стыд, так что ты не сможешь теперь не признать во мне уродства, а стало быть, и изъяна. И дабы узнал ты, каковы мои терпение и смирение, не желаю я более с тобой вступать в спор. Ведь от бесконечных страданий и недугов, порождаемых несчастьем, терплю я ужасные мучения. Видно, так и проведу я всю свою безрадостную жизнь с великой мукой в груди. Но не думай, будто так легко человеку скрывать свою боль, потому как ежели измучены мы горем, то великое утешение находим, когда можем поплакать и повздыхать вместе с верным наперсником. И мне нынче дорого то, что тебе, как я надеюсь, тоже полюбится в будущем.

Больше ничего не смогла она прибавить, ибо пришли в комнату лекари вместе с Императрицей. Тирант распрощался и ушел к себе в покои, ни на мгновение не переставая размышлять о том, что сказала ему Принцесса. И впал он в столь глубокое раздумье, что не ел и не желал выходить из своей комнаты, так что коннетабль наконец отправился во дворец и долго беседовал с Эстефанией и Усладой-Моей-Жизни. И поведал он им про глубокие размышления Тиранта о том, что высказала ему Принцесса.

Чем можем мы пособить ему в его большом горе, – спросила Эстефания, – коли по ночам Вдова портит все, чего добиваюсь я днем? Ведь поначалу Принцесса желала, чтобы денно и нощно только и говорили с ней о Тиранте и о том, как обстоят дела с его любовью, теперь же – наоборот: стоит лишь заикнуться о нем, как она надевает на себя покров стыдливости и чести. А ведь та девица, у которой не хватает решимости и смекалки в любовных делах, плохо и с большим трудом отдается своему чувству. Вдова же хорошо разбирается в любви, ибо сама ее познала, и, выдавая себя за искушенную в сем искусстве, морочит Принцессе голову. Ведь все любящие – слепы, они не боятся потерять честь и ни во что не ставят подобные заботы. И потому, коли не Вдова, я бы не один, а сто раз провела Тиранта в спальню Принцессы, хочет она того или нет, как в ту самую ночь в замке сеньора де Малвеи. Но теперь, покуда меня еще не лишили свободы, я пошепчусь с ней о Тиранте, пользуясь правом подруги выразить ей свое участие.

Закончив беседу, вошли они в покои Принцессы, как раз когда та беседовала с Заскучавшей Вдовой, и поэтому не смогли с ней переговорить. Эстефания поняла, что сие окажется совсем некстати. Император же, узнав, что коннетабль во дворце, решил, что и Тирант должен непременно быть вместе с ним. А поскольку собирались они держать совет, Император приказал позвать их и сказал:

Пойдемте к Кармезине и проведаем ее, ибо сегодня ей целый день нездоровится.

Коннетабль направился первым, затем шли Эстефания с Тирантом, а за ними —

все состоявшие в совете Императора и пожелавшие пойти к Принцессе. Они застали ее играющей в карты со Вдовой, в углу комнаты. Император сел подле Принцессы, справляясь о ее здоровье. Она же немедленно ему отвечала:

Сеньор, едва я вижу вас, как недуг меня отпускает... – И, обратив взор к Тиранту, принялась улыбаться.

Императору было очень приятно услышать слова Кармезины, а еще больше – увидеть ее в столь хорошем настроении. Они о многом говорили, и Принцесса охотно отвечала на все, что говорил ей Тирант: ведь Заскучавшая Вдова посоветовала Принцессе быть приветливой с Тирантом, но не так, как она делала обычно вначале, а попросту как с остальными.

А на самом деле Вдова вовсе не хотела, чтобы Тирант уехал к себе домой, но надеялась, что он потеряет всякую надежду на любовь Принцессы, видя ее отпор, и полюбит ее саму. Вот почему с жестоким коварством и наговорила она столько плохого Принцессе и причинила всем множество страданий.

Когда почти стемнело, Император и его люди разошлись.

Он беспокоился, ибо назавтра все должны были отправиться в лагерь. Тирант и все прочие завершали последние приготовления. А Эстефания, беседуя этой ночью с Принцессой, заговорила с ней о Тиранте. Принцесса же ее перебила:

Замолчи, Эстефания, и не докучай мне этим больше! Ни одному святому, заслужившему высокое место в раю, нет дела до того, что ты болтаешь о наших горестях, – ведь нам воздастся за наши дела, только если мы будем жить добродетельно. Ибо у тех, кто притворяется, что любит, далеко не золотой характер, который нравится всем на свете – людям великим и простым, богатым и бедным; и далеко не все они одинаковы, ибо есть среди них особо склонные бросать слова на ветер. И если бы я только рассказала тебе обо всех выдающихся деяниях Тиранта, то ты бы поняла, что он рыцарь – только когда не нужно сражаться. Но я лучше буду хранить молчание, до тех пор пока враждебная фортуна не позволит мне наконец его нарушить. Что же до тебя, то выходит так, будто ты хочешь подвергнуть меня опасности. А потому лучше нам пойти спать, а тебе – не бередить мою рану.

Эстефания хотела было все же поговорить с Принцессой, но та никак не соглашалась. Кармезина ушла, а недоумевающая Эстефания погрузилась в глубокие размышления.

Прошло два или три дня, а Принцесса продолжала быть любезной со всеми рыцарями, в том числе и с Тирантом, зная, что они вот-вот должны были уехать. И в присутствии Императора она сказала:

Сеньор, перед вами Тирант, ваш доблестный Маршал. Я надеюсь, что вскоре он поступит с султаном так же, как с Великим Караманем, с верховным владыкой Индии и с королем Египта. Ведь даже если бы весь мир вышел на бой с ним, он один завоевал бы честь и славу для тех, кто пойдет сражаться вместе с ним. Сей непобедимый воин достоин высшей награды, ибо во всех битвах он вел себя отважно и бесстрашно, смиренно служа Вашему Величеству.

Тогда Император обратился к Тиранту и сказал:

Доблестный Маршал, я премного благодарен вам за то, что вы оправдали мое доверие, и прошу, чтобы и впредь вы действовали столь же мужественно, потому как глубоко верю в вас. Да поможет мне Господь отблагодарить вас по заслугам.

Когда Тирант услышал столь чрезмерные хвалы, кои Принцесса первой стала воздавать ему почти что в насмешку, то мог произнести только одно:

Да будет так.

Затем, желая пройти к себе в покои, он спустился по какой-то лестнице и оказался в комнате, где находились коннетабль, Эстефания и Услада-Моей-Жизни. Они вели важный разговор. Тирант спросил:

О чем беседуете, мои названые сестрицы?

О том, сеньор, – отозвалась Эстефания, – что, хотя вам скоро уезжать, Принцесса проявляет к вам слишком мало любви. А ей бы надо постараться нынче, как никогда, приветить вас, хотя бы и поступившись немного своей честью. А еще, сеньор, говорили мы о том, что станет со мной, когда вас не будет рядом. Ведь сегодня ночью Императрица мне сказала: «Эстефания, ты влюблена». Я покраснела от стыда и посмотрела на свой живот. Этого было достаточно, чтобы я, пусть молча, признала, что люблю. Ведь поначалу я и не знала, что такое любовь, но поняла это после ночи в замке сеньора де Малвеи. А коли вы уедете от нас, не будет мне удачи в любви, но придут лишь беды да страдания. Ах я несчастная! Ведь это мне придется расплачиваться за ваш грех.

Сеньора, – сказал Тирант, – разве не обещал я, что в день нашего отъезда попрошу Императора, в присутствии Императрицы и Принцессы, чтобы дал он свое согласие на ваш брак с коннетаблем? Коннетабля мы оставим здесь, препоручив его обязанности виконту. Вы же тогда и отпразднуете свою свадьбу.

Но как же я смогу ее праздновать, коли вас не будет? – возразила Эстефания. – Ведь без вашей милости никто не станет ни веселиться, ни танцевать?

А что мешает веселиться на свадьбе, если не было праздника при помолвке? – спросил Тирант. – Припасите радость и веселье для брачного ложа, на котором исчезнут навсегда все страхи и опасения.

В то время как они беседовали подобным образом, к ним спустился Император, ведя под руку Кармезину. Тирант решил, что настало подходящее время попросить Его Величество о свадьбе. Он подошел к Императору и, в присутствии Принцессы, преклонив колено, со смирением и обходительностью повел следующую речь.

Глава 219

О том, как Тирант просил Императора разрешить брак Эстефании и коннетабля.

Земная слава Вашего Величества явлена нам для того, чтобы мы могли узреть, как стремитесь вы к славе небесной и к райскому блаженству, коих несомненно заслуживаете, ибо счастливо прожили всю свою жизнь, следуя достойным обычаям и творя милосердные дела^[535]. И вы можете не сомневаться в том, что достигнете вечной славы, потому как за долгие годы вашей жизни покрыли себя славой в этом мире, прослыв преданнейшим Христу сеньором благодаря успешным вашим свершениям, кои основаны на вере, надежде и любви к ближнему. И поелику Вашему Величеству известно, что жизнь даже самого великого государя коротка и не остается на земле после нас ничего, кроме добрых дел, нами творимых, я с покорностью прошу, коли моя просьба может быть удовлетворена, чтобы вы, сеньора Императрица и присутствующая здесь Принцесса, позволили заключить брак между девицей Эстефанией Македонской и моим горячо любимым братом, графом де Сант-Анжел, главным коннетаблем Вашего Величества (коему вы великодушно пожаловали и титул, и графство). Потому как браки, подобные этому, еще сильнее связывают величайшую любовь, и от них происходящие дета навсегда пребудут вассалами, преданными императорской короне, равно как, из любви к ним, и все их родичи и друзья. И так как жизнь человеческая коротка, а опасностей в ней предостаточно, естественно, что люди себе в утешение оставляют потомков, которые смогут наследовать их состояние. Особливо же это делают те, кто часто бывает на войне: ведь когда есть у них дета, они покидают дом спокойнее, а их родные, друзья и отпрыски утешают друг друга. И ни в чем нельзя найти счастья, коли не заслужить его добрыми делами и коли не будет оно прочным.

Сказав это, Тирант умолк. Император же не замедлил ответить ему следующим образом.

Глава 220

О том, что ответил Император Тиранту.

Говорится в одном трактате, писанном Сенекой:^[536] нет на свете ничего дороже того, что куплено ценой просьб и молений. Однако мне не нравится, Маршал, когда именно вы так умоляете меня сделать то, что у императоров должно быть испрошено. И я передаю свои полномочия и власть моей дочери, коя здесь присутствует, дабы она, с согласия матери, исполнила вашу просьбу вместо меня.

И, не прибавив ни слова, Император удалился, оставив с ними Принцессу. Когда Эстефания увидела, как внезапно покинул их Император, то решила, что ему не по душе этот брак. Не раздумывая, оставила она общество Принцессы, Тиранта, коннетабля и Услады-Моей-Жизни, пошла в одиночестве в другую комнату и начала там плакать и причитать.

А Тирант взял под руку Принцессу и в сопровождении коннетабля и Услады– Моей-Жизни отправился к Императрице. Тирант вместе с Принцессой стал умолять ее благословить сей брак, говоря, что Император ему очень обрадовался. Императрица сказала, что и ей он по нраву. Немедленно приказали всем при дворе приготовиться к тому, чтобы присутствовать при обручении Эстефании. Все собрались в парадной зале, и находившемуся при дворе кардиналу велено было явиться, дабы обручить Эстефанию и коннетабля. Послали за невестой, которую нашли в слезах, ибо она ничего не знала, покуда не пришли за ней и не сообщили, что Император и все остальные ее дожидаются. Все девицы полагали, что она одевается в своей комнате, а она рыдала в три ручья.

После того как весьма торжественно была заключена помолвка, сопровождаемая танцами и угощеньями, Император пожелал, чтобы на следующий день сыграли свадьбу, дабы не откладывать более отъезд Тиранта. Так и было сделано. Были устроены многочисленные турниры, танцы, выступления жонглеров и многие другие развлечения, украсившие празднество. Все были чрезвычайно довольны, кроме несчастного Тиранта.

И в первую ночь, когда новобрачную проводили к коннетаблю, Услада-Моей– Жизни взяла пятерых котят и положила их на окошко в той спальне, где почивала Эстефания. После чего она направилась к Императору и сказала ему:

Сеньор, идите скорее в комнату к новобрачной! Я слышала оттуда громкие крики – видно, коннетабль обращается с ней дурно. Сильно опасаюсь я, как бы не убил он вашу дорогую племянницу или, по крайней мере, не ранил сильно. Коли вы в самом деле так любите свою родственницу, то помогите же ей!

Император так развеселился от слов Услады-Моей-Жизни, что немедленно поднялся с постели и оделся. Затем они вдвоем встали у дверей спальни, где была новобрачная, и прислушались. Когда Услада-Моей-Жизни убедилась, что ничего не слышно, принялась она говорить:

Сеньора новобрачная, что это вы притихли? Видно, самый сильный натиск уже позади и боль прошла! Да чтоб отнялись у тебя ноги! Неужто не можешь ты сладким голоском воскликнуть: «ай!»? Так приятно слышать это от девиц! Но ты молчишь, а стало быть, уже успела проглотить семечку^[537]. Пусть не пойдет она тебе на пользу, коли не проглотишь ты ее еще раз! Ведь тут Император стоит и слушает, не закричишь ли ты, ибо боится, как бы не сделали тебе больно.

Император попросил Усладу-Моей-Жизни замолчать и не говорить, что он здесь.

Что угодно делайте, но я не уймусь, – отвечала Услада-Моей-Жизни, – так как хочу, чтобы все знали, что вы тут.

Тогда новобрачная принялась кричать, что ей больно и что Император может не волноваться. А Услада-Моей-Жизни сказала:

Сеньор, по-моему, она прикидывается и говорит не от души, а все выдумывает. И мне это очень не нравится.

Император не мог удержаться от смеха, слыша двусмысленные речи Услады– Моей-Жизни. А новобрачная, до которой донесся смех, воскликнула:

Кто подсунул мне этих проклятых котов? Они не дают мне уснуть. Прошу вас, унесите их отсюда!

Но Услада-Моей-Жизни ответила:

Ни за что, клянусь Богом! Разве ты не знаешь, что я и из мертвой кошки добуду живых котят?

Что за находчивая девица! – произнес Император. – И до чего мне по душе все, что она говорит! Клянусь Всевышним, не будь я женат, я бы взял в жены только ее.

Тем временем Императрица пошла в спальню к Императору и обнаружила, что она заперта и нет никого, кроме одного пажа, каковой и объяснил ей, что Император стоит под дверью у спальни новобрачной. Императрица направилась туда и нашла Императора в обществе четырех девиц. Услада-Моей-Жизни, увидев ее, воскликнула, не дав никому опомниться:

Скорее отправляйтесь на тот свет, сеньора, потому как Его Величество Император сейчас заявил мне, что коли не было бы у него жены, то он женился бы на мне. Так не вредничайте и помирайте как можно скорее!

Ах ты негодная! – ответила Императрица. – Так-то ты со мной разговариваешь? – И она повернулась к Императору: – А вам, олух, зачем другая жена? Чтобы не пронзать ее вашей шпагой, а только ударять плашмя? Только имейте в виду, что ни одна дама или девица не скончалась еще от уколов такой шпаги.

И, продолжая весело шутить, они проводили Императора до его спальни, а затем Императрица с девицами ушли в свои покои.

На следующее утро все вновь были в радостном настроении и оказали большие почести коннетаблю и его молодой жене. Их проводили в главный храм, где служили торжественную мессу. После чтения Евангелия проповедник поднялся на кафедру и произнес торжественную проповедь о грехах и добродетелях. А затем, по повелению Императора, сказал он следующее поучительное слово, дабы вселить надежду во всех, кто от доброго сердца служил Господу.

Глава 221

О том, какое поучительное слово сказал проповедник.

Недостаточно обучен я красноречию, дабы подобающим образом рассказать о тех доблестных и достопамятных деяниях достославного, благоденствующего и могущественного сеньора Императора, кои уже совершил он ради блага, процветания и возвеличивания своих слуг, подданных и вассалов и еще будет совершать во множестве, покуда будут длиться его дни. И не стану я восхвалять его совершенства и добродетели, кои подтверждают его величие (хотя и приятно говорить о великодушии и благородстве государей, пекущихся о славе и делах своих подданных, слуг и вассалов, и о том, например, что сделал Император для этого славного и доблестного рыцаря-чужеземца, который, будучи родом из Франции, столько услуг оказал нашей родине). Нынче же наш досточтимый Император, со всей щедростью и милосердием, отдал отважному Диафебу, графу де Сант-Анжел и главному коннетаблю Греческой империи, свою кровную родственницу, именуемую Эстефанией, законную дочь сего знаменитого и наводящего страх сеньора, вожделевшего наимогущественнейшую во всем мире корону Греческой империи, – сеньора, каковой был Императору братом и прозывался герцогом Македонским. И вместе со своей названой дочерью и племянницей Эстефанией отдал Его Величество Император вышеупомянутому коннетаблю герцогство Македонское, а в придачу – все имущество, драгоценности и платье, которые остались после герцога. Из своей же казны светлейший Император пожаловал названной Эстефании сто тысяч дукатов, дабы распорядилась она ими по своему усмотрению. Такому сеньору не станут плохо служить, ибо умеет он наградить всех своих подданных и выказать им почет и любовь. Он в дружбе с честью и не расстанется с ней, потому как честь рождается величием души и украшена добродетелями. Ведь из великодушия проистекает щедрость, превосходящая все благие качества, достойные почитания. Вот почему и говорит Сенека, что все деяния человека великодушного исполнены добродетели^[538]. И те государи, которые великодушны и щедры, непременно также мудры, отважны и честны. Три вещи есть на свете^[539], каковые по совершенству своему превосходят все остальные. Первая – это презрение к земной или преходящей славе, а также к милостям фортуны. Вторая – это желание вечного блаженства. Третья – это озарение мысли и укрепление воли. И хочу я сказать, сеньоры рыцари, почему не везет вам иногда в сражениях. Сие проистекает из-за пяти прегрешений. Во-первых, когда бой или война ведется из ложных притязаний и несправедливо. Во-вторых, когда рыцарь своевольно убивает кого-либо или обманывает другого в судебном поединке. В-третьих, когда познает он плотски монахиню или нную женщину, отданную для служения Богу. В-четвертых, когда он злостно преследует людей духовного звания и грабит их. В-пятых, когда сильно оскорбляет он Бога и его святых. Хочу я также просветить вас, какие добрые обычаи должны наследовать потомки рыцарей. Во-первых, ежедневно слушать мессу и произносить какую-нибудь краткую молитву. Во-вторых, уметь хорошо читать и писать, а также знать грамматику и другие науки, дабы стать мудрее. В-третьих, не сквернословить. В-четвертых, не заноситься, но вести себя с другими любезно и почтительно. В-пятых, стыдиться растратить все деньги. В-шестых, бояться Бога и слушаться святую матерь-Церковь. В-седьмых, охотно здороваться и кланяться при встрече. В-восьмых, общаться с рыцарями и добрыми людьми. В-девятых, не быть чересчур болтливым и не распускать язык. В-десятых, не быть ни любителем осуждать, ни насмешником. В-одиннадцатых, не лгать и не злословить. В-двенадцатых, уметь нести службу, хорошо скакать верхом и быть гостеприимным. В-тринадцатых, быть всегда хорошо накормленным и напоенным. В-четырнадцатых, быть верным и честным. В-пятнадцатых, не быть игроком. В-шестнадцатых, быть чистым. В-семнадцатых, быть обученным соколиной и псовой охоте. В-восемнадцатых, уметь биться копьем, боевым топором и упражняться в бою. А теперь хочу я сказать немного о девицах, чтобы они не обиделись, после чего и закончу наставление, ибо будете вы просвещены на предмет того, какие свойства и какое воспитание они должны иметь. Во-первых, должны они уметь читать. Во-вторых, быть набожными и молиться. В-третьих, поститься тогда, когда идет пост. В-четвертых, быть честными и стыдливыми. В-пятых, говорить мало, спокойным голосом и размеренно. В-шестых, быть честными во всем. В-седьмых, проявлять смирение. В-восьмых, знать меру в еде и в питье. В-девятых, жить в страхе и послушании. В-десятых, не бездельничать. В-одиннадцатых, не насмешничать. В-двенадцатых, быть скромными и смиренными. В-тринадцатых, ловко выполнять всю женскую работу и не сидеть сложа руки. Вот какими должны быть девицы, но на самом-то деле они совсем другие. И скажу я вам всю правду о них. Во-первых, они очень своевольны. Во-вторых, болтливы и суетливы. В-третьих, легко изменяют и делают глупости. Но ведь говорит Овидий, что наивысшее благо в этом мире – любовь, а Священное Писание сие подтверждает, ибо не иначе как из любви к людям принял Иисус смерть и страдания и пожелал простить того разбойника, который попросил его о любви и прощении^[540]. Ведь высшая любовь – это любовь к Богу, и цель ее – доблесть, через которую и получает человек бессмертие. Целью же земной любви являются наслаждения. А любовь между мужем и женой существует ради детей. И от любви происходят следующие добродетели: чистосердечие, каковое должен иметь любой рыцарь, отвага, вежество, смирение, изящество речи, радость, сдержанность, скромность, доблесть, терпение, образованность, умение хранить тайну, благородная ученость и мужественность. В следующем должен поклясться рыцарь. Во-первых, мужественно исполнять то, что прикажет его сеньор. Во-вторых, никогда не оставлять стези рыцаря. В-третьих, не бояться смерти ради защиты дам, девиц, государства и святой матери-Церкви. И еще должен обладать рыцарь следующими достоинствами. Во-первых, быть правдивым. Во-вторых, верным. В-третьих, смелым. В-четвертых, щедрым. В-пятых, приверженным справедливости. Ибо недаром говорит святой Иоанн, что человек справедливый оправдывает и дурного ради милосердия на земле и ради славы на небесах, тот же, кто осуждает невиновного, противен Богу^[541].