Текст книги "Тирант Белый"
Автор книги: Жуанот Мартурель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 82 страниц)
Глава 264
О том, как Императрица устроила жизнь Ипполита.
Твои рыцарские достоинства таковы, что не пристало тебе состоять у кого-либо на службе. Не сомневайся во мне, ведь я поклоняюсь тебе как Богу, от которого надеюсь получить бесконечное блаженство. И я буду очень рада, коли, еще при жизни, щедро истрачу все свое состояние тебе на благо, ибо твои доброта и доблесть возвращают меня к жизни. И посему хочу я обеспечить тебе приятную жизнь в обществе трехсот человек, каковые ежедневно смогут столоваться у тебя в доме и служить тебе как своему господину. А богатства, посланного нам фортуной, хватит и для тебя, и для меня.
Ипполит преклонил колено и стал бесконечно благодарить Императрицу. Однако он попросил ее оказать ему милость и не разлучать его так скоро с Тирантом, дабы люди не стали судачить об этом. А через несколько дней он сделает все, что Ее Величество ему прикажет.
Элизеу открыла сундук и достала большой мешок с дукатами, который Ипполит с трудом мог поднять. Императрица повелела отдать мешок Ипполиту, но тот насилу согласился его принять. Затем девица вынула из сундука тысячу четыреста жемчужин, отличавшихся необыкновенной величиной и блеском, и попросила его, из любви к ней, расшить себе штаны виноградными лозами, а виноградины сделать из жемчуга, так как именно благодаря им между ними установился мир.
С наступлением ночи, когда Император и все остальные ужинали, Ипполит вышел из дворца, но направился не в покои Тиранта, а к одному торговцу, прозывавшемуся мессир Бартоломеу Эспикнарди. Ипполит велел принести отрез зеленого бархата и заказал себе камзол, отороченный собольим мехом, а также штаны, которые наказывала ему сделать Элизеу.
Отдав эти распоряжения, он тайком уехал из города и поскакал в Бельэстар, якобы проверить лошадей. Он также дал знать Тиранту, где находится, и просил передать, что вот уже десять дней чувствовал слишком сильное недомогание, чтобы являться ко двору. Гонец его так разумно сказал обо всем, что Тирант и все прочие этому поверили.
Когда же Ипполит узнал, что наряд его готов, он, верхом на резвом коне, выехал из Бельэстара. Прибыв в город, облачился он в бархатный камзол и расшитые штаны, сделанные с таким изяществом, что глаз не отведешь, ибо изображены были на них и листья лозы, и виноград. А Императрица с Принцессой находились в это время в покоях Тиранта. Когда Ипполит прискакал во дворец и увидел стоявших у окон дам, он пришпорил коня и сделал несколько кругов по двору. Затем, спешившись, он поднялся в покои и поклонился Императрице и всем прочим дамам, не забыв и о своем господине, Тиранте. Ипполит спросил его о болезни, и Тирант отвечал, что чувствует себя превосходно и два дня назад уже ходил в церковь к мессе.
Невозможно и описать великую радость, которая охватила Императрицу, когда она увидела Ипполита. Она сказала ему:
Сын мой, я желаю знать, чем ты занимался в последние дни и был ли вместе с моим первенцем в то утро, когда я вкушала отдохновение во время моего приятного сна.
При этих словах невольно полились у нее из глаз слезы, и Тирант вместе с остальными подошли к Императрице, чтобы утешить ее. В это мгновение вошел в покои Император в сопровождении множества рыцарей. Увидев Императрицу в слезах, он сказал:
Так-то, сеньора, вы премило утешаете нашего Маршала? Мне сдается, что было бы лучше развлечь его не слезами, а каким-нибудь более занятным способом.
Сеньор, – ответила ему Императрица, – безутешная боль, отнимающая у меня все силы, неотступно терзает мой и без того измученный разум, а мое сердце беспрестанно исходит кровавыми слезами. Только что я снова увидела Ипполита, и мои страдания удвоились, ибо вспомнила я то чудесное утро, когда вы, Ваше Величество, явились ко мне с лекарями и лишили блаженства, коего я в то мгновение сподобилась. В сем блаженстве желала бы я закончить свои дни, ибо нет на свете смерти лучшей, чем в объятиях того, кого любишь и кому желаешь добра. И поелику того, кого я любила, больше нет рядом со мной... – Тут она взяла за руку Ипполита и прибавила: – Сей рыцарь его заменит. Я беру тебя в сыновья, ты же бери меня в матери. И нет в мире ничего, что было бы мне по силам, но что я бы не сделала ради тебя. Во имя любви к тому, кого любила я больше всех на свете, я желаю любить тебя, ибо ты этого достоин.
Все подумали, что Императрица говорит об умершем сыне, она же говорила об Ипполите. Затем она пересказала весь свой сон, каковой раньше мы уже пространно рассказывали, и Император удалился в сопровождении дам. Императрица не согласилась подать руки никому, кроме Ипполита, который ее сопровождал.
Теперь оставим рассказ о постоянных знаках внимания, которые Императрица оказывала Ипполиту, о многих дарах, которые она ему преподносила в присутствии Императора и придворных, о том, как не желала она ни обедать, ни ужинать без него. Вернемся к Тиранту и посмотрим, как продвигаются его любовные дела, ибо он не терял ни часа, ни мгновения и настойчиво напоминал Принцессе о своей великой любви – когда на словах, коли то удавалось, когда в письмах.
Услада-Моей-Жизни тоже не дремала.
Когда нога Тиранта стала заживать, он частенько стал самостоятельно наведываться во дворец, хотя лекари и не позволяли ему этого делать вволю. Император все время спрашивал их, через сколько дней сочтут они Тиранта здоровым, а нога его окрепнет настолько, что он сможет уехать в лагерь. Лекари отвечали, что весьма скоро он будет в состоянии ездить на лошади. Тирант, знавший, с каким нетерпением ждет Император его отъезда, пребывал в сильной тревоге, ибо не мог утешить свою душу или, по крайней мере, сговориться о чем-нибудь с Принцессой.
Чрезмерная страсть, горевшая в груди Заскучавшей Вдовы, до сих пор никак не проявилась, ибо, поняв из слов Императора, что отъезд Тиранта весьма близок, думала она, как бы с помощью своих ласковых речей склонить Тиранта взять ее с собой в лагерь якобы для того, чтобы служить ему. А коли это ей не удалось бы, то додумалась она своим дьявольским умом посеять при дворе одно чудодейственное семя, называемое сорной травой[565], и примешать к нему побольше злобы, дабы дало оно лучшие всходы. И для того пошла она к Принцессе и сказала ей:
Известно ли вам, сеньора, что, выходя из церкви, Тирант захотел поговорить со мной о чем-то нужном и важном для меня? Я ответила, что, с позволения вашего высочества, буду рада это сделать, подумаю об этом и охотно поговорю с ним, если будет возможно. Сдается мне, сеньора, что все сие происходит из-за его скорого отъезда, и ему хотелось бы попытаться весьма вольно обойтись с вашим высочеством. Он размышляет так: если у него получится это – прекрасно; а если нет (как то было в прошлый раз) – он уедет и едва переправится через реку, как и не вспомнит про вас. Ведь он мне намедни так и сказал, весело смеясь при этом, словно сообщал мне о каком– нибудь своем подвиге. Он мне обо всех своих делах рассказывает, и о хороших и о плохих. Такой человек, как он, не должен очаровывать вас ни красотой, ни хорошими манерами, ибо он способен на любое предательство. А иначе – будьте готовы к такой же дерзости от него, на какую он однажды уже отважился. Бог наградил его по заслугам за нее. Знаете, что еще говорил Тирант? Что ради дамы не нужно сражаться, что из-за девицы не стоит забывать об оружии, сколь бы прекрасной она ни была. Он рассуждает как храбрый воин, но вовсе не как влюбленный рыцарь. Но ведь все доблестные подвиги достойны славы лишь потому, что свершались большей частью ради дам.
Сделаем так, – сказала Принцесса. – Поговорите с Тирантом, и посмотрим, замыслил ли он какое-нибудь коварство. Вы же дадите мне правильный совет, как быть, ибо теперь я должна сильно остерегаться Тиранта.
Но только, сеньора, – заметила Вдова, – дабы смогла я как следует распознать его мысли, вам необходимо никуда не выходить из этой комнаты, пока я не вернусь.
Вдова вышла в залу, подозвала пажа и сказала ему:
Скажи Тиранту, что сеньора Принцесса находится в парадных покоях и весьма желает с ним поговорить. Он доставит ей большое удовольствие, коли явится, в противном же случае он погубит все ее надежды.
Паж немедленно отправился передать сие Тиранту. Тот, узнав, что его госпожа послала сказать, дабы он явился по ее желанию, не стал дожидаться никого, кто бы его сопровождал. Вдова же, подстерегавшая Тиранта, едва заметив его в парадных покоях, сделала вид, что как раз выходит от Принцессы. Она подошла к Тиранту и с поклоном сказала:
Следуя зловредному своему нраву, Императрица не иначе как сейчас задумала прийти к Принцессе в спальню, именно тогда, когда мы с ней беседовали о разных вещах. А я-то попросила ее высочество соблаговолить послать за вами, ибо подобно тому, как Иисус озаряет своим светом апостолов, вы озаряете всех нас, являясь во дворец. Но в день, когда вы покинете нас, одолеют нас грусть и тоска. Ибо сколь бы грустна ни была моя душа, она тут же утешается, едва лишь замечу я ваш любезный взгляд, и в тот же миг исчезают все мои печали и невзгоды. И пусть Господь не дарует мне больше желаемой радости, если это неправда. Пусть не смогу я узреть Господа Бога по окончании дней моих, коли я вам лгу. Поскольку же моя госпожа повелела мне прийти сюда и развлечь вас, покуда Императрица не уйдет, мне кажется, мы могли бы сесть, дожидаясь ее высочества, ибо мне не хотелось бы, чтобы из-за меня вы утруждали больную ногу.
Они сели, и Тирант сказал следующее.
Глава 265
О том, что говорил Тирант Заскучавшей Вдове.
Я благодарю вас, сеньора, за то, что вы сейчас сказали мне об утешении, кое доставляет вам возможность лицезреть меня, и о свете, коим озаряю я пребывающий во мраке дворец моей богини, хотя моя печальная судьба и лишила меня способности подниматься выше второй ступеньки лестницы. И если вам сие будет угодно, хотел бы я одарить вас богатствами и славой, осчастливив тем самым самого себя больше всех на свете.
Думаю я, сеньора, что просьбы мои, обращенные к Богу, могу я затем обратить к вам, дабы с вашей помощью найти спасение в этой жизни, ибо вследствие благодеяний, что от вас воспоследуют, смог бы я передохнуть от мученической моей жизни. Этим буду я вам весьма обязан, ибо страсть моя, каковую, я думал, мне удалось изгнать из души, на самом деле лишь растет. О, если бы фортуна улыбнулась мне и принесла мне столько блага, сколько я ожидаю от вас! Я хотел бы, чтобы простили вы мою дерзость, и не желаю больше с вами ссориться. Благое мое расположение к вам явлю я, рассказав назидательную историю об одном купце[566] по имени Гаубеди. Отправившись один раз на корабле из большого и прекрасного города Пизы, доплыл он по морю до берегов Испании. А все свое состояние и имущество положил он в бочонок, полагая, что таким образом вместе со своими богатствами доплывет он живым и невредимым до назначенного порта. Полагал он также, что товар, который он вез с собой, сильно прибавит ему богатства. Когда очутился его корабль в море Руана, неподалеку от порта Айгвес-Мортес[567], темной ночью налетел он на риф и дал сильную течь. Все матросы в отчаянии побросались в море, чтобы сохранить себе жизнь. А несчастный купец, думавший больше о том, как спасти ему бочонок, нежели жизнь, спустился в трюм и увидел, что корабль наполовину заполнен водой. С огромным трудом, подвергая себя страшной опасности, достал он бочонок, столкнул его в море и сам бросился вслед за ним. Изо всех сил хватался он за бочонок, чтобы вытащить его на берег. Два или три раза терял он и вновь ловил его, так что, выбившись из сил, едва не распрощался с жизнью. Наконец, к его великому огорчению, пришлось ему расстаться с бочонком. И когда плыл купец к берегу, потеряв всякую надежду вновь отыскать его, натолкнулся он на большой сундук. Истратив столько сил на борьбу с морем и на поиски бочонка, вынужден был он забраться на сундук, чтобы не утонуть, и через несколько мгновений море выбросило их на сушу. Огорченный купец, присев на сундук, стал громко стенать, жалея о затонувших богатствах. Он потерял всю одежду, даже рубашки на нем не было, и потому желал скорее умереть, нежели жить дальше. Посокрушавшись некоторое время, он встал с сундука и в отчаянии пошел прочь. Но, отойдя на расстояние двух выстрелов из баллисты и несколько отвлекшись от своего горя, купец вернулся назад посмотреть, не найдется ли в сундуке какой-нибудь одежды. Взломав замок, нашел он в нем множество одеяний из бархата и шелка, множество юбок и штанов, дно же было завалено дукатами, пряжками и драгоценными каменьями, которые стоили несметных сокровищ. Но и они, сеньора, ничто в сравнении с вашими достоинствами, и я говорю вам от всей души, что желал бы быть для вас тем самым сундуком. И ежели бы потеряли вы свой драгоценный бочонок, то все равно жили бы счастливо и безбедно. И прежде чем вы дадите мне ответ, прошу вас, соблаговолите принять в дар от меня эту цепочку на память о том, кто желает вам принести столько добра.
На это сообразительная Вдова не замедлила ответить так.
Глава 266
О том, что ответила Вдова Тиранту.
Чтобы развеять сомнения, стоило бы мне ответить вам, ибо я ясно поняла, что вы хотели сказать с помощью ваших речей. Однако я предпочту пощадить свой язык и не тревожить свою честь, потому как теперь, испытывая то страх, то надежду, боюсь я сказать что-нибудь обратное тому, что говорила прежде. Но дабы удовлетворить вашу просьбу, я прошу вас и умоляю, коли дороги вам честь и жизнь, не идти дальше тем опасным и не приносящим счастья путем, который вы избрали. Вижу я, что вы погрязли в бесконечных грехах, и потому страшусь, как бы не лишили вас света ваших очей. Ведь нет никого, кто не знал бы, отчего и как вы сломали ногу. Однако все по необходимости скрывают это и делают вид, будто никому ничего не известно, боясь вызвать ваш гнев или неудовольствие, покуда продолжается война с турками. А будь это во времена прочного мира, Кармезина первая наслала бы на вас вечные горести и мучения. Неужели вы столь слепы, что не видите, до чего подлые и бесчестные вещи творятся и вершатся в этом дворце? Мне они кажутся отвратительными и ужасными, я бы ни за что не пошла на такое, а посему и не любит меня никто. И я наверняка знаю, что и вас не любят так, как вы того заслуживаете. А ежели хотите вы найти себе верную возлюбленную, то поищите такую, которая была бы честной, искренней и рассудительной, а также, коли то будет возможно, не слишком для вас знатную и надменную. Ибо, как справедливо гласит пословица, коли двое хотят жить друг с другом в мире, должно быть у них согласие в трудах, в речах и в благих делах. Скажите, разве не лучше было бы вам полюбить женщину, сведущую в искусстве любви и достойнейшую, хотя и не невинную? Ведь такая последует за вами по суше и по воде, хоть на край света, как на войне, так и в мирное время. В шатрах ваших будет служить она вам денно и нощно и ни о чем другом не будет думать, кроме того, как получше ублажить вашу милость.
Скажите, сеньора, да дарует вам Бог честь, кто же та дама, которая столь необыкновенные услуги смогла бы мне оказать? – спросил Тирант.
Ах я несчастная! – воскликнула Вдова. – Да разве недостаточно я вам уже сказала? За что хотите вы меня обречь на еще большие страдания? Не прикидывайтесь, будто вы ничего не поняли. Ведь я насилу дождалась подходящего часа, чтобы самой рассказать вам о своей муке, которую так долго скрывала, – с того самого дня, как появились вы в нашем городе. И кажется мне, что достаточно ясно дала я понять о своих чувствах. Рыцарь же, которому оказана такая милость, должен почитать себя весьма счастливым.
Тирант не замедлил тогда ответить ей следующим образом.
Глава 267
О том, что ответил Тирант Заскучавшей Вдове, когда та призналась ему в любви.
Дабы не оставить без внимания ваши любезные речи, решил я ответить на них. К моему удручению, я не могу откликнуться словами, преисполненными такой же любви. Ибо сие уже не во власти моего раненного любовью рассудка и воля моя не свободна. Даже если бы я и попытался попробовать сие совершить, все мои пять чувств воспротивились бы. И если в мыслях расстаюсь я с возлюбленной хоть на мгновение, с такой силой нападают они на мой разум, что остается во мне одно лишь раскаяние. Раньше не ведал я, что такое любовь, но теперь хорошо знаю. Пусть лишится всех благ тот, кто лишит меня ее высочества. И дабы не терзалась больше моя измученная душа, прошу вас, сеньора, соблаговолите обратить ваши взоры на другого рыцаря, в коем найдете вы больше отваги, доблести, достоинства и благородства, нежели во мне. Говорю вам совершенно откровенно: ежели бы обратил я всю свою любовь на вас так, как на ту, что достойна носить корону властительницы всего мира, никогда бы не смог я нанести вам ни малейшего оскорбления. И вы должны быть мне благодарны, ибо, будь другой на моем месте, мог бы он, видя вашу любезность, много пообещать, да мало выполнить, и заставить вас краснеть, вкусивши от вашей любезности в каком-нибудь укромном месте. И думаю я, что не стерпели бы вы, ежели бы тот, кто вас любит, оставил вас ради другой. Однако мне известны многие ваши достоинства, из-за коих заслуживаете вы великих похвал, ибо, следуя добродетелям, с необыкновенным тщанием искореняли вы в себе все пороки.
Сказав так, Тирант умолк. Вдова же, собравшись с духом, не замедлила высказаться следующим образом.
Глава 268[568]
О том, как возразила Вдова на слова Тиранта.
Я отнюдь не пыталась сравнять законы Божественные и человеческие. И я с великим трудом могла управлять своими речами, ибо не знала того, что знать не должна, иначе говоря – рассудительны и верны ли вы в своей любви. И если это именно так, то вы заслужите награду за вашу добродетель. И говорила я вам все, дабы испытать ваше терпение и дабы знали вы, сеньор Тирант, как желаю я вам служить, расторопно сообщая вам обо всем, что вам неизвестно, а также дабы не разочаровались вы в том, что касается Принцессы. Она же забыла о почтении к отцу и к матери и о собственной чести и совсем лишилась рассудка.
Ведь, зная о том, какой вы отважный и доблестный рыцарь и сколько других рыцарей еще в нее влюблены, могла бы она достойным образом утолить свою страсть. Она же впала в грех, отвратительный и небесам, и земле, и морю, и песку (и каждый день ему предается). И как только Всемилостивейший Господь наш позволяет столь ужасный грех супружеской измены, не карая его немедленно! Если бы знали вы все, что известно мне, то плюнули бы Принцессе в лицо, а затем, из-за нее, и всем женщинам, существующим на земле. Но к чему я излишними речами расписываю столь безобразный грех? Хладнокровно обдуманный, вызывает он больше страха, чем изумления. Те, кто услышат о нем, не смогут впредь вкушать спокойно ни пищи, ни сна. И теперь, когда столько лет несчастной своей жизни истратила я, чтобы служить Принцессе, печальны стали мои мысли. И от этих страданий не могу я вечно скрывать то, что знаю.
Заблуждается тот, кто постоянно прячет грех за честными речами, а дурные люди от этого радуются. Правда, есть множество разных грехов: одни из них простительны, другие – смертны. Однако тот, который совершила Принцесса, так велик, что язык мой, уставший от стольких речей, не поворачивается сказать о нем. Всем известно: закон предписывает женщинам быть честными, а если они этого не делают, то получают наказание, особливо замужние. Если грешат они с мужчиной, который не находится вне закона, то еще куда ни шло, ибо грех, совершаемый против закона, гораздо более отвратителен Господу и ужасен для девиц. И если бы Принцесса вздумала утверждать, что была обманута по неведению благовидными посулами, что она не виновата и собой не владела, подобные речи были бы неуместны, ибо всем известны ее бесчестные нравы. И девицам достойным оказывают вдвое больше почестей, а провинившихся – вдвое больше наказывают, воздавая каждому по заслугам. Ведь как сияние добродетели проступает на нашем челе, так и пороки наши немедленно становятся всем заметны. А посему доверьтесь мне и как можно скорее забудьте Принцессу. Сие пойдет вам на пользу, ибо связалась она с чернокожим мавром по имени Лаузета, рабом, который у Императора в садовниках. Не думайте, ваша милость, что все сказанное мной – выдумки, но будьте благодарны мне за то, что вы это узнали и держите все в тайне. Я же сделаю так, что вы собственными глазами сие увидите. Ведь Принцесса уже давно вынуждает меня жить в ужасных страданиях, потому как забыла о добродетели и отвергла общество королей и благородных сеньоров. Негоже мне рассказывать об этом, но побуждают меня к тому ее бесчестные дела. И сколько бы я ни делала ей внушений, не оставляет она их. А не так давно пришлось ей сжимать корсетом живое существо во чреве. Что сказать вам об этом злосчастии? Стала есть она через силу, сон тяготил ее, и ночь тянулась для нее, словно год. Когда мучила ее боль, душа моя страдала. С лица ее сошел румянец, тело ее ослабло. Сколько и каких только трав не набирала я и не давала ей недрогнувшей рукой, дабы избавилась она от столь позорного бремени! О, горе мне, ведь несчастный ребенок пострадал за мои грехи! Тело его не было погребено, но пущено вниз по реке. Какой еще способ могла я изобрести, чтобы не увидел Император такого внука? И вот Принцесса наслаждается, а расплачиваюсь за это я. Потому-то и следовало мне сказать вам обо всем, дабы не погубили вы себя совсем и не задохнулись здесь, словно в грязной лохани с прогорклым маслом. Об остальном я умолчу, боясь, что и так сказала вам слишком много. Но мне бы хотелось, чтобы вы, рассудив по справедливости, по заслугам проучили ее, дабы отвратить от греха. Сколько раз говорила я ей: «Дочь моя, пора отступиться от столь ужасного зла. Гони от себя прочь любовь низменную и развратную, а коли победишь ее, то будешь жить спокойно. И тогда узришь ты вновь благородство рода твоего, славу о добродетели твоей, цвет красоты твоей, достоинства окружающего мира и другие подобные же вещи, каковые следует ценить девице столь достойной, как ты, а особливо – прекрасного рыцаря, который тебя любит и желает служить тебе одной. А ты ради этого черномазого мавра хочешь его потерять! Разве может мавр тебе нравиться? Подумай сама: коли будешь ты разумной и спросишь совета у себя самой, то не станет он вскорости тебе больше угоден. Так забудь же о неправедных утехах и о позорных надеждах и избавься от них поскорее!» Но, повторяю вам, сеньор Тирант, не внимает она мне, сколько бы я с ней ни говорила. И отныне ни о чем благом она и не мыслит.
Тирант, хоть и впал в глубокую печаль, не замедлил ответить следующее.
Глава 269[569]
О том, что ответил Тирант Вдове, не подозревая о ее злом умысле.
О, до чего слепы те, кто любит безоглядно! С каким рвением, упорством и усердием стремятся они погубить свою душу и жизнь! О, сколь отважны те, кто, в душе своей страшась жить и умереть в грехе, с непобедимым и никому не видимым мужеством оставляют земную жизнь ради Царствия Небесного! Ваши слова, сеньора Вдова, поразили мое бедное сердце и причинили мне такую боль, какой не испытывал я никогда прежде. Впервые страдаю я от столь ужасного горя. Отныне проведу я всю жизнь, проливая слезы из-за смятения, кое вы во мне посеяли. И теперь я стану безутешен, хотя вовсе не привык проливать слезы. Тысяча мыслей проносится в моей голове, но все они сводятся к одной: коли любит она другого, я напомню ей о себе, бросившись вниз с высокой башни или со скалы в морскую бездну, отдав свое тело на съедение рыбам. А посему прошу вас, достойнейшая сеньора, окажите мне милость: дайте мне воочию увидеть причину моего горя, ибо я не могу поверить на слово в то, что противоречит всему разумному и естественному. Ведь полагаю я невозможным, чтобы она, с ее небесной душой, отдала свою красоту во власть дикому негру и все бы узнали, сколь оскверненной перейдет она к тому, кто желает вести достойную жизнь. Где витают теперь твои мысли, сеньора Принцесса? Приди и послушай, что говорят о тебе! Я сомневаюсь в этом, и благой Господь не позволяет мне поверить, что женщина, преданная своей чести, могла совершить такой проступок или даже помыслить о нем. Однако ужасная молва о тебе все же доходит до меня. О сеньора Принцесса, в тебе все мое блаженство!
И из груди Тиранта вырвался слабый вздох, сопровождаемый следующими словами:
О, Боже милостивый! Куда подевался священный стыд? Где нынче целомудрие и прекрасная скромность честных девиц! Кто из твоих родных и ближайших друзей, о Принцесса, пожелает и сможет полюбить тебя так, как я? Напрасно ты думаешь, что кому-нибудь это окажется под силу. А коли я люблю тебя больше всех, то и больше всех заслуживаю снисхождения.
Тирант умолк, не желая ничего более говорить, а Заскучавшая Вдова погрузилась в глубокие раздумья, видя, что Тирант не до конца поверил ее лживым речам.
В то время как они вели сей разговор, в покои вошел Император. Увидев Тиранта, он взял его под руку, и они удалились, дабы побеседовать о делах военных. Вдова, оставшись одна, принялась рассуждать следующим образом:
Раз не поверил Тирант моим словам, не получилось у меня обмануть его так, как я задумала. Но я все сделаю, чтобы добиться желаемого, хоть и пришлось бы мне для того отдать душу дьяволу. Ведь иначе не смогу я показаться Тиранту на глаза, и странно будет, коли не скажет он обо всем Принцессе. И тогда раскроется мое злодейство... Но подожду-ка я лучше здесь, пока не выйдут они с Императором после совета. – И стала она рассуждать дальше: – О, неизбывный гнев мой, можешь не сомневаться: я не расстанусь с тобой, на кого бы ты ни обратился! И, отвергнув всякую жалость, не отступлюсь я от начатого мною благословенного дела, дабы не померкла слава моего доброго имени и моей добродетели. Что же я медлю, хотя нечего мне опасаться? Ведь я расторопна, да к тому же способна и не на такое злодеяние. Огорчает меня и отравляет радость лишь одно – почему я уже давно не совершила его.
В исступлении вошла она в покои, где находилась Принцесса, и с притворным смехом показала золотую цепь, подаренную ей Тирантом, которая весила больше десяти марок, а затем сказала Принцессе:
Вы бы весьма удивились, сеньора, узнав о последнем его желании. Он хотел, чтобы я помогала ему в ужасном преступлении, которое задумал он совершить. А решил он снарядить галеру и ночью забрать вас силой и увезти в свою землю. Но когда говорит он, то подобен тому, кто набирает полный рот воды и дует на огонь, надеясь его раздуть, а на самом деле лишь тушит.
Такого рода измышления произносила Вдова, издеваясь над Тирантом. Когда же Принцесса поняла, что Вдова насмехается над ним, то взяла ее досада на саму себя.
Она встала и ушла к себе в уборную. Там погрузилась она в беспрестанные думы о Тиранте, ибо испытывала к нему глубокую любовь и видела, какие дорогие подарки делает он ее придворным дамам из-за любви к ней. И когда размышляла она о том, как сильно любит его, то впадала в мучительные раздумья. Проведя так достаточно времени, она причесалась и оделась подобающим образом и вышла в парадные покои, чтобы побеседовать с Тирантом и особенно приветить его, так как знала, что очень скоро должен был он уехать в лагерь.
Меж тем Заскучавшая Вдова дождалась Тиранта у дверей залы, где проходил совет, и сказала ему:
Сеньор Маршал, я бы хотела быть уверенной, что сказанное мною вам под большим секретом ни шутками, ни пытками не выведает у вас моя госпожа, Принцесса. И не пройдет и двадцати четырех часов, как вы, с моей помощью, увидите все своими собственными глазами.
Сеньора Вдова, вы окажете мне великую милость, коли покажете мне сие, – сказал Тирант. – А чтобы вы были уверены во мне, я клянусь вам благословенным святым Георгием, чьим именем поклялся я, принимая звание рыцаря, что никому на свете ничего не скажу из того, что вы мне сообщили.
Тут Император огляделся и заметил Вдову. Он приказал ей:
Идите поскорее к Императрице и к моей дочери и скажите им, чтобы немедленно спустились они в сад. Я буду их там ждать.
Вскоре все дамы собрались вокруг Императора и стали беседовать о разных вещах, в том числе о том, что Император послал гонца в лагерь, дабы прислали оттуда две тысячи копейщиков сопровождать Тиранта. Услышав об этом, Принцесса побледнела и, притворившись, будто у нее болит голова, сказала:
Мне нет никакого дела до этого. Даже если Тирант и придет сюда, я перед ним стану расчесываться.
Она сняла все украшения с головы и осталась с неприкрытыми волосами, прекраснее которых не было ни у одной девицы на свете. Когда Тирант увидел ее в таком великолепии, то пришел в еще большее восхищение, а желание его усилилось вдвое. В тот день на Принцессе было надето блио из белого дамаста, а поверх него – котарди[570] из французской ткани, украшенное по швам золотым шнуром, заплетенным в толстые косы. Когда пошла она прогуляться по саду, то весь вид ее выражал сильнейшее волнение, а ее пальцы, как будто рассердившись на ее пояс, не переставали теребить его. Император спросил, что у нее болит и не хочет ли она, чтобы пришли лекари. Но Принцесса отказалась и добавила:
Болезни моей требуется другой лекарь.
Между тем Вдова встала со своего места, взяла с собой одну из дам и двух оруженосцев, чтобы они ее сопровождали, и отправилась к одному художнику. Она сказала ему:
Ты превзошел всех в живописном искусстве. Можешь ли ты, по моему желанию, изготовить маску так, чтобы казалось, будто это живое лицо, и обтянуть ее тонкой черной кожей, дабы походила она на лицо Лаузеты, нашего садовника? Да приделай ему бороду, наполовину черную, наполовину седую, с помощью смолы она хорошо будет держаться. А то скоро праздник Тела Господня[571], и мне хотелось бы разыграть одно действо. Не забудь еще черные перчатки, чтобы казалось, будто все тело у него черное.
Сеньора, – отвечал художник, – все это нетрудно сделать, но теперь у меня много работы. Однако если вы хорошо мне заплатите, я доставлю вам удовольствие и, отложив остальные заказы, сделаю то, что вы просите.
Вдова запустила руку в кошелек и достала оттуда тридцать золотых дукатов, чтобы угодить художнику. И тот сделал маску, которая казалась вылитым Лаузетой.
Принцесса же, прогулявшись некоторое время по саду, увидела Лаузету, который окапывал апельсиновое дерево, ибо в его обязанности входило ухаживать за садом. Принцесса остановилась поговорить с ним. А Вдова, которая к тому времени уже вернулась, смотрела на Тиранта, знаками показывая ему, чтобы он взглянул, как его госпожа беседует с чернокожим Лаузетой. Тирант, сидевший рядом с Императором, обернулся и заметил, что Принцесса оживленно разговаривает с садовником-мавром. Тогда он подумал:
