Текст книги "Тирант Белый"
Автор книги: Жуанот Мартурель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 82 страниц)
Что вы тратите понапрасну слова? – ответил герцог. – Я уже ответил, что мне не угодно с вами делиться и делать я этого не буду.
Ну, раз вы добром отдать не желаете, придется нам применить силу. Вооружайтесь и приготовьтесь к бою, ибо не пройдет и часа, как мы будем здесь, если мне удастся сие исполнить.
Посланники поскакали назад и, вернувшись в лагерь, нашли Тиранта вместе с остальными знатными сеньорами в шатре для совещаний. Все они уже были готовы к бою. Маркиз подробно передал ответ герцога и все речи, которыми они обменялись. А затем воскликнул:
Все по коням! Такое оскорбление нельзя оставить безнаказанным!
И маркиз стремительно вышел из шатра и быстро вооружился, все остальные тоже, вслед за ним.
Увидев, какая поднялась в лагере суматоха, Маршал чрезвычайно встревожился и немедленно приказал объявить, чтобы никто, под страхом смерти, не садился на коня. Сам же он принялся ездить по всему лагерю, останавливая рыцарей, выбегавших из шатров, заклиная и призывая их остаться. Он умолял герцогов и маркизов не совершать столь ужасной оплошности, ибо если они начнут бой, то взятые в плен турки нападут на них.
Каким это будет бесчестьем для нас! Тем паче что турки у нас под боком, а мы, защищая одно и то же дело, станем убивать друг друга!
Наставлял Тирант рыцарей, кого – речами ласковыми, кого – веселыми, дабы не порочили они славу рыцарства смутой и мятежом. Когда же не хотели они оставаться на местах, то призывал их блюсти порядок, как пристало то рыцарям. И так старался Тирант всех успокоить, что в конце концов ему это удалось.
После того поскакал он к герцогу Македонскому и нашел его самого и всех его воинов в седле и во всеоружии. Тирант так сильно просил герцога сойти с коня, что тот вынужден был ему уступить. Тогда Тирант уехал, но герцог все же не разрешил, чтобы кто-либо из его воинов разоружился или расседлал коня.
Когда смута улеглась, Тирант приказал поехать к месту вчерашней битвы и со всех убитых, какие там найдутся, снять алжубы[334] и приберечь их. Кое-кто из рыцарей спросил, зачем они ему. Тирант ответил, что как-нибудь пригодятся.
А надо сказать, что еще в то время, когда турки, побежденные Тирантом, бежали с поля боя, а христиане их преследовали, Диафеб подумал и о настоящем, и о будущем, дабы упрочить доброе имя и славу Тиранта. Диафеб подъехал к нему и попросил дать маршальский перстень. Тирант снял стальную перчатку, а затем перстень и отдал его. Диафеб же немного задержался, покуда остальные скакали во весь опор, и остановил своего оруженосца, человека сколь доброго, столь и преданного. Он вручил ему перстень и дал наставления о том, что должен он сказать Императору, Кармезине и прочим.
Дабы исполнить приказ господина, оруженосец развернул коня, пришпорил его и, ни разу не останавливаясь, на полном скаку прибыл в Константинополь. Придворные дамы увидели оруженосца из окон и узнали в нем Пиримуса. Спешно отправились они в покои Принцессы и сказали ей:
Сеньора, не иначе как получим мы известия от наших рыцарей, потому как торопится сюда Пиримус, неся нам весть либо очень хорошую, либо очень плохую. Мы так думаем, ибо он сильно спешит.
Принцесса отложила пяльцы и вышла на лестницу. Увидев спешившегося Пиримуса и его лошадь, всю в мыле, она спросила:
Мой добрый друг, какие вести вы нам везете?
Сеньора, очень хорошие, – ответил Пиримус. – Где сейчас Его Величество Император? Мне не терпится увидеть его, чтобы испросить себе вознаграждение[335].
Обещаю тебе его от него и от меня.
И Принцесса взяла Пиримуса за руку и отвела к опочивальне, где отдыхал Император. Подойдя к дверям, они громко постучали и попросили им отворить. Пиримус опустился на колени перед Императором и сказал:
Сеньор, добрые вести! Готовьте мне вознаграждение.
Император пообещал вознаградить его. Пиримус отдал ему перстень и рассказал, как шла битва и как победили они турок, что было деянием, подобным великому чуду:
А Маршал и Диафеб бросились в погоню за турками, убивая и обезглавливая врагов нашей веры и Вашего Величества. И Маршал дал мне этот перстень, чтобы отвез я его сюда и поведал о счастье и удаче, которые даровал нам Господь Бог, дабы смогли мы помочь Вашему Величеству.
Император на это ответил:
Друг мой, добро пожаловать с благой вестью, что ты нам привез. Лучше ее может быть для меня лишь известие о том, что уготовано мне место в раю.
И Император приказал бить в колокола по всему городу, дабы все пришли в храм Святой Софии и вознесли хвалы и благодарность Господу Богу и Святейшей Богоматери за великую победу, одержанную христианами.
Когда народ узнал столь долгожданную новость и все увидели, как радуется Император, то тоже возрадовались, и город вновь обрел свою славу, величие и прежнюю свободу.
Император одарил оруженосца, дав ему две тысячи дукатов, шелковые одежды, сицилийского скакуна, оружие и все, что было ему необходимо. Императрица подарила ему плащ, который был на ней, из черного бархата, подбитый собольим мехом. В присутствии всех сняла она его с себя и дала ему. А Принцесса вручила Пиримусу толстую золотую цепь.
На следующий день Император написал письма Маршалу и отправил к нему оруженосца.
А Тирант, усмирив воинов в своем лагере, в тот же день выехал с тысячью шестьюстами всадниками, чтобы вернуть множество городов и замков, завоеванных турками, и занял их.
На третий день прибыло к Тиранту от султана посольство из трех человек. А поскольку мост был разрушен, пришлось им переплывать реку на утлой лодке рыбаков. Один из посланцев был человеком, знающим толк во многих науках, и мудрым советчиком, так что Великий Турок почитал его как родного отца и ничего не предпринимал, не посоветовавшись с ним. А все потому, что среди всех язычников не было никого, столь же мудрого и красноречивого, и он ничего не делал, прежде не подумав как следует. Мавр этот звался Абдаллой, а за мудрость дали ему прозвище Соломон.
Абдалла взял стебель тростника, проткнул им лист бумаги и поднял его над головой в знак того, что просят они пропустить их. Герцог Македонский заметил сей знак и ответил так же. Увидев это, посланники направились к шатрам герцога, полагая, что там находится Маршал, и вручили герцогу послание. Прочитав его, герцог сказал, что не ему писано, и послал передать Тиранту, чтобы явился он в шатер для богослужений, где будет и герцог, ибо пришли послы от султана. Тирант сообщил о том герцогам и сеньорам, и все они отправились вместе с ним.
Когда Маршал вместе с остальными прибыл в шатер, он весьма любезно принял послов, и те передали письмо от султана Тиранту, который приказал в присутствии всех прочитать его. В письме говорилось следующее.
Глава 135
О том, какое письмо передал султан Маршалу Тиранту Белому.[336]
«Мы, Арминий, милостью Всемогущего Бога Великий султан Вавилонский[337], господин трех сеньорий, а именно Греческой империи, храма Соломонова в граде Иерусалиме и святого храма в Мекке; повелитель и защитник всего народа мавританского, какой только существует под небесами; опора и защита святой секты[338] и учения святого пророка нашего Магомета, каковое дарует тем, кто уверует в него, утешение и вечную славу; за заслуги наши и достоинства пребываем мы на вершине могущества и славы и являемся наперекор всем христианам владыкой всех земель и вод в подлунном мире.
Тебе, славный Тирант Белый, Маршал греков и защитник веры Христовой, посылаем мы приветствия, выражаем почтение и желаем рыцарской славы и благополучия. Засим уведолыяем тебя, что, по совету и решению Великого Турка, а также пяти королей, пребывающих здесь под моим началом и подвластных также еще десяти королям, которые находятся в моих собственных зелиях, решили мы, что ежели попросишь ты меня заключить мир либо перемирие на полгода, то мы без обмана, как то подобает нам исстари делать, согласимся дать тебе вышеозначенное перемирие из почтения ко Всемогущему Богу. И да будет сие угодно Ему, который нас создал и нами правит. Ты же, Тирант, верь и доверяй всему, что от нашего имени скажут тебе наши посланцы. Писано в нашем лагере на восточном побережье второго числа лунного месяца[339], в котором был рожден святой пророк наш Магомет».
После того как письмо было прочитано, Тирант попросил послов объяснить, с чем они прибыли. Тогда встал один из них, по имени Абдалла Соломон, и, поклонившись, начал объяснять это следующим образом.
Глава 136
О том, как посол султана объяснил Тиранту, с чем они приехали.
Представительствуя от имени великодушных и славных сеньоров наших – Великого Турка и султана, – посланы мы к тебе, доблестный Тирант Белый, Маршал греческого войска, ибо твой победоносный меч одержал верх над нашим не знавшим поражений войском, по всему свету овеянным великой славой. Нашел ты в нашем стане – для себя и своих воинов – несметные богатства: таков закон войны. И после того, как истребил ты великое множество людей, полонил ты одного мальчика, шурина или, иначе говоря, родного брата жены властителя нашего и господина – Великого Турка, и с ним также других доблестных рыцарей. А посему просим мы тебя от имени его светлейшего величества, чтобы ты, как и подобает благородному рыцарю, и во имя того, кто тебе дороже всего на свете (будь то сеньора или юная девица, вдова или замужняя дама), соблаговолил вернуть нам этого ребенка, о коем сказали мы тебе. И ежели до сих пор не исполнились твои желания касательно твоей дамы, то дай Бог тебе на днях предаться с ней всем возможным утехам. Коли же вся любовь твоя отдана Богу, сотворившему тебя, то да получишь ты место в раю, среди святых. А коль скоро полюбовно не захочешь ты нам отдать мальчика, то проси выкуп, требуй золота или серебра, но по справедливости, и исполним мы твое пожелание.
Сказав сие, мавр умолк. После того как объяснил он цель посольства, Тирант ответил таким образом.
Глава 137
О том, что ответил Тирант послу султана.
Когда поступает человек по-хорошему, без злого умысла и по совести, то благородство его отводит от него страдания. Однако конец всех грядущих дел – во власти фортуны, и именно потому, что она переменчива, бояться ее не стоит. Каждый волен решать сам, как ему быть, и сие-то как раз и похвально. Я же всеми силами желаю оказать султану почтение, лишь бы только оно было не во вред господину моему, всемогущему и благодетельному Императору. Ставишь ты меня в трудное положение, говоря, что ради самого дорогого на свете должен я отдать тебе пленника, которого держу. Но, преклоняясь перед той, которую я люблю и которая достойна править всеми землями, как вашими, так и нашими, я, когда ты просишь у меня одного пленного, отдаю его тебе и еще сорок к нему в придачу. Что же до второго дела, с коим вы пожаловали, то должен я прежде собрать совет. После него же сообщу я тебе наш ответ.
Тирант вызвал альгвасилов и приказал им пойти с послами и отдать им сорок одного пленного, каких они сами выберут. Так и было сделано.
Когда же послы покинули шатер, сказал один из греков, что он хорошо знаком с турками и знает, кто из них знатен и кого наверняка смогут выкупить:
Сеньор Маршал, в присутствии всех этих сеньоров хочу я сказать кое-что вам о вашем обещании послам выдать сорок одного пленника. Ведь есть среди них и такие, кто может заплатить двадцать пять и даже тридцать тысяч дукатов, чтобы получить свободу. Так придумайте что-нибудь, дабы выбрали послы из тех, у кого нет ни гроша, ибо рады будут они и тому, что увозят с собой мальчика, ради которого только и приезжали.
Тем покойнее будет душе моей, – ответил Тирант, – что отдаю я со всей щедростью. Ведь должен дающий одаривать не негодными вещами, а тем, что особенно ценится и славится среди людей. Я даю этих пленных от своего имени и делаю сие на пользу Его Величеству Императору.
И Тирант, оставив этот разговор, обратился ко всем баронам и сказал следующее:
Достославные князья и сеньоры! Все вы слышали о том, что предлагают нам султан и турок. Соблаговолите же посоветовать, как нам быть, и решить, будет ли испрашиваемое турками перемирие во благо сеньору Императору и на пользу общему делу.
Первым отозвался герцог Македонский, и сказал он следующее:
Досточтимые и благородные сеньоры! Дело сие касается меня более всех вас, ибо ближе всех состою я в родстве с императорским домом. А посему советую я – и хочу, чтобы так было исполнено – заключить на полгода перемирие с турками. А ежели захотят они заключить более долгое перемирие или мир, то и это сделать, во благо то будет Императору или нет. И коли на два или три года просят они передышки, то я буду этим лишь доволен: в сей срок наберемся мы сил и попробуем уговорами склонить врагов наших даровать нам свободную жизнь. Вот так и выиграем мы хоть что-то.
Не в силах был герцог де Пера слушать долее герцога Македонского. А не любили они друг друга из-за Принцессы, ибо каждый думал взять ее себе в жены. И так сказал герцог де Пера:
Постоянно готова фортуна сослужить службу тем, кто идет ей навстречу: одним – так, другим – иначе, как ей будет угодно. Но от спесивых она чаще всего отворачивается, и это потому, что гордыня не дружит с добром, а спесивец не терпит остальных. Вот почему и низвергли гордыню с небес[340]. Многие сеньоры через нее пострадали, и то же случится со всеми, кто на нее будет полагаться. А посему считаю я, сеньоры, что ради пользы Его Величества Императора и всей империи, а также ради общего блага не должны заключать мы с турками ни мира, ни перемирия. Победили мы во вчерашнем бою, победим, даст Бог, и во многих других. Но если поправят меня другие сеньоры и не согласятся со мной, я подчинюсь.
Многие стояли за мир или перемирие, но большинство согласилось с герцогом де Пера.
А теперь, коли высказались все, – сказал Тирант, – надлежит говорить именно мне, потому как именно мне вручил сеньор Император маршальский жезл.
Тут он вручил коннетаблю и полководцам письма от Императора. Когда их зачитали, Тирант продолжил:
От имени Его Величества сеньора Императора говорю вам, досточтимые сеньоры, что никоим образом не считаю полезным идти на перемирие с этим злодейским отродьем. Из-за того, что, мужественно сражаясь как доблестные рыцари, пролили вы много их крови, и просят они мира или перемирия на полгода. А за это долгое время, как хорошо вам известно, надеются они дождаться кораблей генуэзцев, что все время поставляют им воинов, и пеших, и конных. За полгода, восполняя потери, наводнят они земли империи таким количеством своих людей, что и мощи всего правоверного мира недостанет, чтобы прогнать их отсюда. Раз уж просят они мира, стало быть, не осталось у них надежды. Но мне этот мир не по душе, и не будет он заключен. И коли смогу я, то дам им столько сражений и так часто, что уберутся они совсем из империи или же пойдут на окончательную мировую.
Заговорил тогда вновь герцог Македонский:
Вы, Тирант, не желаете ни мира, ни перемирия, а я их хочу и заключу. И посоветую я всем, кому должен сие посоветовать, чтобы вместе со мной сделали они то же самое.
Сеньор герцог, – ответил Тирант, – соблаговолите не нарушать приказа Императора. А если вы не послушаетесь, то придется мне прибегнуть к наказанию и отправить вас к Его Величеству Императору, хотя мне этого и очень не хочется. Ведь я явился сюда не ради поживы, а единственно чтобы с почтением служить самому сеньору Императору, который оказал мне так много чести, хоть я ее и не заслуживаю. Получив же от него чин Маршала, хочу я исполнить свои обязанности как подобает рыцарю. А вам, сеньор, коли потеряли вы все ваши земли, но по-прежнему доблестны, более пристала бы благородная смерть, нежели постыдная бедность. Посмотрите, что говорит знаменитый философ Тит Ливий в одном из своих посланий: «Три вещи должен блюсти в этом мире любой из рыцарей: честь, состояние и жизнь. Ради чести не должен жалеть он ни состояния, ни жизни. Ради состояния, буде кто захочет его отнять, не должен жалеть он жизни. Но ради жизни, дабы вернуть ее себе, не должен жалеть он ни состояния, ни чести». Вот почему, сеньор герцог, вам бы следовало воодушевлять нас на новые битвы, и желаемые и необходимые, дабы смогли вы наконец обрести вновь вашу родину и ваше наследное владение. Вы же, напротив, хотите отвратить нас от благого намерения нашего.
Тогда поднялся герцог со слезами на глазах, вышел из шатра и направился к себе в лагерь, а Тирант со своими людьми – к себе.
И приказал Тирант, чтобы вокруг большого источника с прохладной водой, что был на краю лагеря, расстелили ковры и расставили множество столов. И усадил он послов за один стол, а отпущенных на волю пленных – за другой, пониже, стоявший слева от них. Всех герцогов и сеньоров разместил он за столом также более низким, но стоявшим справа от послов. Были поданы в избытке куры, цыплята, фазаны, рис и кус-кус, также множество иных изысканных блюд и вин. Послы наслаждались, глядя на то, как, по приказу Тиранта, учтиво ухаживали за герцогами и за ним самим. Когда они отобедали, распорядился Тирант принести им сладости и кандийскую мальвазию[341].
Маркиз де Сан-Жорди спросил, сколько людей потеряли турки в сражении. Послы ответили, что около пятидесяти трех тысяч убитыми и пленными. Затем все прошли в шатер для совещаний. Тирант послал спросить герцога, не желает ли тот прийти, чтобы услышать ответ христиан. Герцог ответил, что не может прибыть.
После того, как все, вместе с послами, разместились в шатре, ответил Тирант следующим образом.
Глава 138
О том, что ответил Тирант послам касательно прочих поручений, с коими они прибыли.
Добиваться благородных целей и славы в блистательных битвах отпущено рыцарям в знак великой их доблести. И потому позабыта былая слава греков из-за побед турок; но до тех пор не падет величие Греции, покуда жива будет память о Трое. И посему величие сеньора Императора таково, что превосходит он в рыцарской доблести и благородстве прежних славных греческих рыцарей и заслуживает благодаря своему достоинству и доброте быть владыкой над всеми государями вселенной. А султан и Великий Турок, не убоявшись ни Бога, ни людской хулы, как среди христиан, так и среди турок, изменили рыцарскому благородству и возжаждали отобрать насильно титул и сан императорский. Посему полагаюсь я на помощь Божию, ибо Господь всеведущий дарует мне силы послать смерть и султану, и Великому Турку. И тогда явлено будет миру то воистину ужасное зло, что причинили они Его Величеству Императору, лишив его большей части империи. Ныне рвутся они лишить его всего, чем он владеет, и я полагаю это делом жестоким и бесчеловечным, порочащим их честь и славу. Памятуя обо всем вышесказанном, передайте же султану и Великому Турку: ни за что на свете не заключу я с ними ни мира, ни перемирия, если только не поклянутся они, обратившись лицом в сторону Мекки[342], в присутствии всех благородных и честных рыцарей, что через полгода вместе со всем своим войском покинут они всю империю и возвратят Императору все завоеванные земли. И не подумайте, что я говорю это из неуважения к вашим сеньорам или из какой бы то ни было спеси, но для того лишь, чтобы воздал мне Господь по справедливости, ибо знаю, что в подобных делах будет у меня много судей, но мало защитников.
Сказавши это, Тирант умолк.
Тогда встал посол Абдалла Соломон и ответил следующим образом:
О несправедливая фортуна! Благоволишь ты новому Маршалу и даруешь ему победу в битве вкупе с великой славой, честью и добрым именем, нанося тем удар по народу мавританскому и по былому его могуществу. И дабы укрепить твою отвагу, сеньор Маршал, покажу я себя не только врагом твоим, но и советчиком и скажу: помни о том, что хранит и приумножает твою честь и доброе имя, коль скоро переменчивая фортуна наградила тебя ими за мужество и благоразумие во всех деяниях. Опасайся потерять их, ибо посылаются они в награду лишь достойным рыцарям. Римляне в былые времена были бы довольны той щедрой судьбой, каковую обрел ты ныне; а явлена она через твою великую доблесть, не в одном лишь величии твоего имени, но в поистине царственном твоем благородстве. Не думай, что я прошу мира, угрожая новой битвой. Но ежели не захочешь ты его заключить, жди нового сражения на пятнадцатый день луны, когда столько стечется сюда мавров, что сама земля не сможет их удержать.
И мудрый Абдалла Соломон повернулся лицом к реке Трансимено[343] и воскликнул:
О Трансимено, до чего же спокойны и прозрачны твои воды! Но не пройдет и нескольких дней, как станут они кровавыми! Жестокие пройдут здесь сражения, и молва о них облетит весь свет. И напрасно сетуешь ты, доблестный Маршал, на судьбу Императора. Ничего удивительного в ней нет, ибо, чем богаче, великолепнее и могущественнее государство, тем сильнее зависть соседей и стремление их завоевать его. Вот почему суждено грекам постоянно иметь самых лютых врагов и гибнуть в боях. И разве справедливо, чтобы столько королей и владетельных сеньоров, захватив почти всю империю, возвращались в свои владения? Так желаешь ты и вместе с тобой все греки, но ведь в ваших руках – меньшая часть земли греческой. Самое лучшее для тебя и твоих людей – положиться на вашу веру, как то и надлежит делать праведным христианам.
И Абдалла Соломон распрощался со всеми. А когда послы уже подошли к реке, послал Тирант им всем богатые дары. Они же его весьма благодарили.
Когда переплыли они реку на той же утлой лодке, Тирант приказал Диафебу вместе с большим отрядом пеших и конных воинов и со всеми пленными отправиться грядущей ночью в Константинополь. Едва подъехал Диафеб к городу, все его жители – и мужчины, и женщины – вышли на подъездные дороги, чтобы посмотреть на пленников. Когда ввели их на главную площадь города, Император и все дамы уже стояли у окон. Пленные шли друг за другом, связанные в цепочку, и, в знак победы христиан, волочили по земле штандарты султана и все прочие, которые были захвачены. И Император, и все остальные были уведомлены, что Тирант победил, что его рыцари безупречно сражались и одержали славную победу, принесшую всем радость. От имени Тиранта Диафеб передал Императору четыре тысячи триста пленных, дабы узнали греки его благородство и щедрость. Император приказал поместить всех пленных под надежную охрану.
После этого Диафеб поднялся во дворец и отдал почтение Императору, Императрице и прекраснейшей Принцессе, а затем – всем прочим дамам. Император приказал, чтобы тут же в его присутствии сняли с Диафеба доспехи и облачили его в шитый золотом и жемчугом упланд длиною до пят, дабы он не мерз.
Затем Император усадил его на скамью перед своим троном, а все дамы расселись вокруг. Император попросил Диафеба рассказать обо всем, что они совершили, начиная с того дня, как уехали из города. Вам нетрудно будет догадаться, что Диафеб не забыл ничего, что было бы к чести и хвале Тиранта. Нечего и спрашивать, какую гордость испытал Император, слушая о таких неповторимых подвигах. Но если уж доставили они радость Императору, то еще больше – Принцессе. В тот вечер ни Диафеб, ни его свита не чувствовали ни в чем недостатка. И они соглашались, чтобы ухаживали за ними только придворные девицы.
После ужина Император взял под руку свою дочь, а Диафеб предложил руку Императрице, и они направились в покои, приготовленные для Диафеба. Их сопровождали все дамы, оказывая Диафебу всевозможные почести. Он же преклонил колено и поблагодарил за все Императора и дам. И до полуночи говорили они о войне, а Император расспрашивал Диафеба, что теперь задумал предпринять Маршал. Диафеб же отвечал, что никакой ценой не удастся избежать в ближайшие дни кровопролитной битвы. Затем Император, так и не разрешив Диафебу проводить себя, вместе с дамами покинул его, чтобы смог он отдохнуть.
На следующий день Император пересчитал всех пленных и, достав из своей казны по пятнадцати дукатов за каждого, вручил деньги Диафебу, дабы тот доставил их Тиранту.
А Принцесса, когда узнала, что Диафеб свободен, послала к нему – попросить, чтобы пришел он в ее покои. Диафеб ни о чем другом и не мечтал, как поговорить с ней и с Эстефанией, в которую был сильно влюблен. Увидев его, Принцесса тут же сказала:
Дорогой мой брат, какие известия привезли вы мне от рыцаря, который держит в плену мою душу? Когда же смогу я его увидеть и быть рядом с ним, не тревожась ни о чем? Ведь – поверьте мне – я хочу его увидеть больше, чем кого бы то ни было на свете. Но я уверена при этом, что он-то нечасто вспоминает обо мне. Однако я любовью восполняю то, чего недостает ему от природы. Рассудив беспристрастно, согласитесь, что я говорю истинную правду.
Диафеб ответил ей на это следующим образом:
Сказанные вашим высочеством любезные речи так обрадовали бы сердце сего рыцаря, коли мог бы он их сейчас слышать, что душа его вознеслась бы на девятое небо[344], ибо доброе ваше имя ярче прочих сияет славой благодаря вашей милости, красоте, целомудрию и достоинству. И ни слов, ни деяний моих недостанет, дабы отблагодарить вас, благородная сеньора, за бесценный дар, преподнесенный сему рыцарю. А посему смиренно и благочестиво благодарю я вас от имени доблестного Тиранта, а от своего – вручаю вам и клянусь не пощадить ради вас себя самого, свою душу и все, чем владею. И ручаюсь я, что никогда и ни в чем не подведу я вас. Однако вы, ваше высочество, изумили меня своими несправедливыми речами, когда обвинили в недостойной любви того, в ком нет ничего, кроме любви истиннейшей. Ибо от природы совершенны в Тиранте и любовь, и честь, и что бы то ни было, и ничто в нем не может унизить ваше высочество. А ежели бы знали вы, какие он терпит муки из-за любви к вам, то не обвиняли бы его ни в чем, а, напротив, смягчились бы. Ибо каждую ночь, в то время как все в лагере спят, он, вооружившись так, словно отправляется в бой, до полуночи объезжает весь лагерь, и, нередко, дождь хлещет ему в спину. А вернувшись в наш шатер, идет он прямиком ко мне и начинает говорить о вас, я же, желая доставить ему удовольствие, даю ему наговориться часа два, и ваше имя все это время не сходит с его уст. А если же вступает он в сражение, то не призывает на помощь никого из святых, но лишь произносит имя Кармезины. Я много раз спрашивал: почему, взывая к Кармезине, не взываете вы также к какому-нибудь святому, дабы помог он вам в битве? Он же говорит, что ни за что не сделает этого, ибо тот, кто служит многим, не служит никому.
Принцессе очень понравилось то, что Диафеб ей рассказывал о Тиранте. Эстефания же сказала:
Если вы закончили говорить, то настал мой черед. Умоляю вас, соблаговолите меня выслушать. Во имя вашего благородства, скажите мне, сеньора: кто еще, кроме Тиранта, достоин носить императорскую корону? Вам же, ваше высочество, счастье само идет в руки, а вы не хотите взять его. Но настанет день, когда вы в этом раскаетесь, ибо мы должны любить тех, кто любит нас. Я уверена: Тирант любит вас не за богатства и титул, а знаете за что? За все те добродетели, коими вы, благородная сеньора, обладаете. Что вам еще надо, несчастная? В целом мире не сыщете вы рыцаря, способного быть ему равным. Отец же ваш мечтает лишь о том, чтобы при жизни увидеть вас замужем. Разве отыщете вы более подходящего супруга, чем этот юноша – пригожий, отважный в бою, щедрый, храбрый, мудрый и самый находчивый во всем? О, почему Господь не создал меня дочерью Императора, а вас – Эстефанией? Уверяю вас, я бы не отказала Тиранту ни в чем, и, если бы заглянул он мне под юбку, я бы показала ему и то, что у меня под рубашкой, и охотно утешила бы его. Если же пойдете вы замуж за какого-нибудь иноземного короля – как знать, не заставит ли он вас страдать? А если захотите взять в мужья кого-нибудь из здешних, то за моего отчима, который, как самый знатный из всех, должен быть вашим мужем, я отговорю вас идти: когда вам охота будет поразвлечься, он будет храпеть; когда захотите вы с ним поговорить, его потянет в сон. Что же до герцога де Пера, он вам не пара по годам. Тирант – вот тот, кто вам нужен: он сумеет защитить и уберечь от зла и вас, и всю империю. Уж с ним-то вы всласть наиграетесь в прятки в ваших покоях, то в рубашке, а то и без нее.
Принцесса громко смеялась в ответ словам Эстефании, а Диафеб спросил:
Сеньора Эстефания, окажите мне честь и скажите без обмана: если Принцесса, на счастье Тиранта, возьмет его в мужья, кого выберете вы, ваша милость?
Диафеб, сеньор, уверяю вас, что если, по счастью, Принцесса станет женой Тиранта, то я с полным основанием возьму в мужья ближайшего его родича.
Если вы выбираете по родству, то вашим избранником по праву должен быть я, но особливо же потому, что покоряюсь вашей милости, подобно тому как Тирант покорился ее высочеству сеньоре Принцессе, превосходящей всех красотой и достоинством. Так соблаговолите же сделать меня старшим спальничим в ваших покоях и поцелуйте меня в знак согласия.
Было бы несправедливым и бесчестным, – ответила Эстефания, – если бы я сделала что-нибудь для вас или наделила вас чем бы то ни было без дозволения моей госпожи, особенно когда она здесь присутствует: ведь она меня сызмальства воспитывала.
Диафеб опустился на колени перед Принцессой и, сложив молитвенно руки, принялся столь благочестиво и смиренно просить ее, словно она была святой в раю, дабы позволила она Эстефании его поцеловать. Но как ни умолял он, позволения так и не получил.
Тогда сказала Эстефания:
О, черствое и жестокое сердце! Сколь ни упрашивай ее высочество, никогда она не склонится к жалости. Ни веселой, ни довольной не будет она до тех пор, пока не явится сюда Тирант и не увижу я его воочию.
Ах, брат мой Диафеб, – сказала Принцесса, – не просите у меня невозможного, ибо невозможно вам поколебать целомудрия, привычного моей добродетельной душе.
В то время как вели они эти шутливые речи, Император послал передать Диафебу, чтобы тот срочно отправлялся в лагерь.
Но тут пришли караульные с берега моря и сообщили Императору, что пять больших кораблей плывут с востока. Император, опасаясь генуэзцев, отложил на день отъезд Диафеба и отправил множество людей на корабли и галеры, стоявшие в порту. Когда же корабли, увиденные караульными, пристали, стало известно, что магистр Родоса прислал их вместе с воинами. На берег сошел славный приор ордена Святого Иоанна и с ним – множество рыцарей белого креста[345]. Диафеб со своими людьми находился в порту, ожидая их на берегу. Свидевшись, они узнали друг друга. Диафеб оказал прибывшим глубокое почтение, и все вместе они направились во дворец Императора. Тот сидел на троне. Поклонившись, приор ордена Святого Иоанна сказал следующее.
