Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 69 страниц)

Гаюс его дальнейшие причитания не слушал, а, улыбаясь, вернулся по лестнице к еде. Свое дело он сделал.

Утро Мерлина в мирное время начиналось всегда достаточно однообразно.

Сначала ему снилась какая-нибудь приятная и красивая ерунда, от которой его неизменно отвлекал Гаюс. Проснувшись, он, абсолютно не замечая хаос, властвующий в его комнате, отчаянно зевал, натягивая на себя одежду. Борясь со сном, он спускался в главную комнату покоев дворцового лекаря на запах своего завтрака. Обычно именно завтрак он проглатывал, едва замечая вкус, сидя в дрожащей утренней тишине, с которой не сравнится ничто иное. Затем взглядом провожал Гаюса, отправлявшегося на первый обход. Соскребал себя с лавки и тащил наружу.

Проснуться ему помогали три вещи: вода, которую он брызгал себе на лицо, уходя из покоев; внушительных размеров ложка поварихи, которой та так и норовила всегда пришибить его, когда он собирал королевский завтрак на кухне; и встреча с Гвейном по дороге в покои Артура, потому как тот неизменно старался стащить что-нибудь с королевской тарелки.

В итоге в комнату, где спала его судьба в прямом смысле, Мерлин приходил достаточно бодрым, чтобы, открыв двери, крикнуть во весь голос:

– Проснись и пой!

В этот раз, как и в тысячи предыдущих, в ответ он получил тишину вперемешку с дыханием, затерявшимся в складках красного одеяла. Поставив тарелку на тумбу, Мерлин резко раздвинул занавески, впуская в комнату солнечный фронт. Золотистый свет бурным потоком ворвался в окна и разлился по всем поверхностям, до которых только мог дотянуться: разлегся на письменном столе, повис на выглаженной мантии и угнездился в лохматых с утра пшеничных волосах монарха. Что ничуть того не разбудило, лишь заставило поморщиться и зарыться головой в подушки. Что ж, это было бы скучно, если бы было легко.

– Вставай! Бедному обездоленному народу нужен их великий король!

– А можно великий король немного побудет ленивой задницей? – жалобно донеслось из груды дорогой бахромы, покрывавшей края подушек. Мерлин хмыкнул.

– Ты и так ленивая задница двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю триста шестьдесят пять дней в году!

Один обнадеженный глаз показался наружу.

– А один день в високосные?

– Да, это тот самый процент, насколько ты приятный и милый человек, – безжалостно ответил слуга, взирая на кровать сверху-вниз, уперев руки в бока.

– Мерлин! – оскорбилась куча подушек и складок, которая теоретически должна была быть Артуром. – Зачем я вообще тебя держу, скажи мне?

– Что? – тем же возмущенным тоном ответил Мерлин и всплеснул руками. – Да я вообще самый важный человек при дворе!

– Нда? – король наконец-то соизволил вылезти и приподняться на локтях для того, чтобы сонно-скептически посмотреть на своего слугу. – И каковы же твои обязанности, которые ты не выполняешь?

– Я сохраняю твою репутацию! – как что-то очевидное объявил Мерлин и открыл шкаф, чтобы порыться в одежде. – Ну просто представь: твой народ тебя просто обожает, а если бы они знали, что вижу Я каждое утро – ни за что бы никто не назвал тебя великим правителем.

И, будто видя затылком, он пригнулся, чтобы дорогая подушка впечаталась в дверцу шкафа, благополучно разминувшись с его головой.

– Я СПАЛ!

– Это не оправдание! Знаешь, как вежливо и быстро встает с утра Гвен? – Мерлин взял подобранную одежду, ногой закрыл шкаф и обернулся.

– А ты что, лично наблюдал? – сощурился Артур, поедая завтрак.

– Нет, служанки сплетничали, – ответил Мерлин, раскладывая одежду на ширме и возвращая на кровать подушку. Затем принялся искать обувь.

– Даже не знаю, на что ругаться сначала: то, что служанки сплетничают о Гвиневре, или то, что ты их подслушиваешь. Вероятно, именно этим ты и занимаешься каждое утро, чтобы опоздать подать мне завтрак?

– Ага, все именно так и задумано, сир, вы меня раскусили. – Найдя обувь, слуга поставил ее у ширмы и, чуть ли не отобрав почти пустую тарелку у короля, взмахнул руками, поторапливая его. – А теперь подъем!

– Мерлин, это я здесь отдаю…

– ПОДЪЕМ, Я СКАЗАЛ!

Утро Артура всегда начиналось с Мерлина, кроме тех, которые тот предпочитал проводить в таверне.

Мерлин приносил утро в его покои. Оно приходило за ним украдкой, наступая на пятки, от чего, наверное, неуклюжий слуга и запинался обо все на свете, успев оповестить таким образом о своем приближении еще за несколько коридоров и пролетов лестницы. Утро пробиралось в его покои, спрятавшись в широкой и отчего-то радостной улыбке Мерлина или прилипнув к запаху какого-нибудь непостижимо некоролевского завтрака, который тому хватало наглости преподнести королю. Утро приходило вслед за Мерлином, громко вопя о себе и бесцеремонно сбрасывая из мира грез и сладких мечт в суровую и голодную реальность.

Дивясь очередному завтраку, Артур играл с Мерлином в их давнюю и любимую игру, перебрасываясь словами, которые если бы кто услышал, ни за что бы не поверил, что это разговор короля и его слуги. Но Артура это устраивало, потому как лучше иметь хорошего друга, который был бы плохим слугой, чем иметь исправного слугу, но не иметь друга. А королям вообще к друзьям не привыкать, так что жаловаться он не собирался.

Если только в шутку.

Поэтому, позволив этому ушастому недоразумению в платочке кучу вольностей, он одевался, намеренно делая вид, что совершенно не знает, как это делать, ибо было, наверное, две самых скучных для него вещи на свете: дипломатические речи и процесс одевания.

Гвиневра, хоть и не всегда, но зачастую просыпалась раньше него, поэтому обычно он ловил ее где-нибудь во дворце по дороге в Оружейную, чтобы посмотреть на то, какая она сегодня красивая, и заново ощутить, насколько он счастливый человек. А затем предстояла одна из лучших частей дня: утренняя тренировка. Если ее из-за дел нужно было отменить, настроение было заранее испорчено, так что Мерлину было поручено перекраивать расписание так, чтобы тренировке с утра-таки быть.

Сегодня Совет заседал по поводу посольства Карлеона. Дело это было, безусловно, важное и безотлагательное, поскольку хорошие отношения с королевой Аннис не хотелось портить никому. Однако Артур все равно очень старался не зевать, слушая своих советников, словно без махания мечом утро вообще начинать не получалось. Сосредоточиться не помогал и Мерлин, который, заметив его сонливость, принялся строить рожи за спинами лордов. Эти рожи на его нескладном ушастом лице выглядели так комично, что Артуру дважды пришлось кашлять, чтобы скрыть внезапные смешки. Сборище благородных советников взирало на молодого короля, явно не понимая, что он вообще делает на троне. Состроив слуге грозную мину, обещавшую все в мире наказания, кроме казни, он возвращался к обсуждению, вовсю стараясь сделать вид, будто его действительно волнует, сколько людей от его имени должно присутствовать на пиру в Карлеоне.

Все эти правила были не совсем тем, чего он хотел от системы законов. Он знал Аннис, он знал ее отношение к подобным встречам, он знал ее отношение к нему – это было все, что нужно. Этикет и куча дипломатических нюансов предписывали четкое количество вассалов для пира, и он понимал, что ему просто не разубедить всех этих лордов, которые собрались здесь еще при правлении его отца. Тот считал подобные вещи важными, поскольку их диктовали традиции и порядки старины. А Артуру нужны были эти советники, поскольку, если не считать стариковскую консервативность, они были очень полезны. Так что приходилось слушать их рассуждения и глотать все шутки на тему ’’Как вы думаете, а какого цвета должны быть салфетки на столах?”

И когда его мозг уже готов был расплавиться, лорды закончили свои речи, поклонились королю, и он был свободен. Всю дорогу до Оружейной заняла нескончаемая болтовня Мерлина, которую он был бы просто не способен остановить, даже будь он властителем всего мира.

– И кто же этот новый болван?

– Почему сразу болван?

– А кто еще добровольно захочет стать рыцарем Камелота?

– Добровольно?

– Да, это я добавил из уважения к вам, у вас это долг.

– Благодарю за вежливость.

– Так кто этот новый болван?

– Его зовут Гриффиндор, Годрик Гриффиндор, и не называй его болваном, он мне понравился.

– Нда? Чем? Об него удобно испытывать булаву?

– Нет. Он очень способен и честен.

– Знаешь, а я мог бы догадаться. Тебе все твои рыцари нравятся, но в конечном счете, откуда ты знаешь, что каждый из них действительно благороден?

– Мерлин, рыцарями становятся только достойные, потому что рыцари – это цвет общества, это элита. Каждый из них доказывает свою доблесть.

– Ты им не доверяешь.

– Каким образом ты предлагаешь мне проверять каждого солдата в моей армии? Я король, мне не докладывают о каждом оруженосце! Мне что, в головы к ним залезать?

– Да нет, я просто говорю...

– А что я тебе говорю, когда ты говоришь?

– Заткнуться?

– Именно!

Где-то на этих репликах в руках Артура оказался меч, в руках Мерлина – свитки, которые он не успел занести в покои, а перед ними обоими оказалось поле. Нужные им люди уже тоже были на месте. Это был небольшой круг рыцарей, из числа самых близких, а также новобранец. Мерлин зачем-то сложил свитки красивой пирамидкой на траве – видимо, чтобы занять себя – и уселся рядом, вытянув длинные ноги и приготовившись слушать звон мечей и притворяться, что его нисколько не восхищает фехтование.

– Ну что, Гриффиндор из Мерсии, – громко начал Артур, щурясь из-за солнца. – Сэр Леон доложил мне, что неделю назад ты прекрасно справился с конюшнями.

Среди рыцарей прошел смешок понимания.

– Так что теперь тебе предстоит самый сложный этап испытаний. Пройдешь его – и ты рыцарь Камелота, рыцарь Круглого стола, мой рыцарь. Провалишь – и ты зазнавшийся болван, – он не видел, так как стоял спиной, но прямо почувствовал, как Мерлин усмехнулся.

– Ваше Величество, – пожалуй, только у Гвейна, да еще и у Мерлина получалось произносить все почтительные именования так, что они звучали, в лучшем случае, как оскорбления. – А почему я и мои друзья не проходили этот этап?

– А ты хочешь попробовать, сэр Гвейн? – подхватил шутку Артур.

Персиваль шутя толкнул друга в бок.

– Потому что ты еще конюшен не чистил.

Гвейн изобразил пантомиму, будто вспомнил что-то.

– Точно. Спасибо, приятель. – И показательно поклонился: – Прошу прощения, сир.

Леон и остальные улыбнулись.

– Итак, – Артур снова повернулся к Годрику. – Правила просты, но жестоки. Ты встретишься сейчас с...

– С самым страшным противником! – подхватил вдруг Гвейн, почти выкрикнув это с залихватской улыбкой местного гуляки.

– С самым непобедимым врагом, – продолжил Леон твердым голосом, хоть и улыбаясь.

– С самым безжалостным рыцарем, – проговорил Персиваль своим внушительным голосом.

– С бойцом, которому нет равных, – закончил Элиан.

И все было бы еще ничего, если бы из-за спины не донеслось хорошо слышное в тишине бормотание Мерлина:

– Который доспехи надевать сам не умеет.

Рыцари дружно закашлялись. Артур молча, с невозмутимым лицом попросил Гриффиндора подождать, одолжил у маячившего неподалеку оруженосца деревянный тренировочный меч и запустил им прямиком в своего слугу. Тот, как всегда готовый, увернулся и только возмущенно нахохлился, словно воробей, хотя Артур знал, что как только он отвернется, тот заулыбается.

Он повернулся обратно к новобранцу.

– Ты встретишься со мной, – договорил он наконец несчастную фразу, которая теперь звучала нисколько не внушительно, хотя это вполне сможет возместить его меч. – Твоя задача выстоять в бою больше минуты. – Он кивнул Леону, и тот перевернул часы. – Время пошло.

И сталь запела.

Клинки встретились, поприветствовав друг друга ликующим звоном, и принялись плясать, обгоняемые только солнечными бликами, перескакивавшими с лезвия на лезвие в бешеной гонке друг за другом. Этот Гриффиндор сражался очень умело, даже отлично, некоторые удары его были поистине мастерскими, хоть до Гвейна или самого Артура он не дотягивал. Но что еще говорить, если мужчина продержался куда больше минуты. Бой был интересным, поэтому Артур не спешил его прерывать, едва часы опустели, но, заметив взгляды рыцарей, снова зарубил в полную силу, и скоро противник лежал на земле.

Ему понравился взгляд нового рыцаря – упрямство в нем боролось со смирением. И в конечном счете Гриффиндор прикрыл глаза, полностью отдаваясь дыханию. Артур убрал меч.

– Встань, сэр Годрик, – произнес он, отступая и наблюдая, как будущего брата по оружию поднимают с земли, поздравительно похлопывая по плечам, рыцари. – Официальное посвящение в орден мы проведем завтра, но уже можешь считать себя победителем.

– Хорошо, что я не зазнавшийся болван, да, сир? – улыбаясь, ответил Годрик на выдохе. Артур ответил смешком и пожал ему руку.

– Сир! – раздался зов от дверей замка, и он машинально обернулся, еще не успев стереть с лица радостное выражение. К ним спешил лорд Рослин – один из советников. – Сир, вы срочно нужны в Приемном Зале. Донесение с южных границ.

Такова его работа: забывать о том, что ты делал, и мчаться, куда позвали. Слушать и понимать все, что тебе говорят, с первого раза, даже если ты едва продрал глаза со сна. Отвечать всем, кто спрашивает, а спрашивают все – не словами, так взглядами. Смотрят и ждут, когда же мудрый король все волшебным образом решит и исправит.

– Иду.

Мерлин, опережая зов, оказался рядом, в спешке уронив два свитка, подобрал их и заторопился следом. Тренировочное поле осталось далеко позади, как и ленивое мирное утро. В Приемном Зале его ждал сэр Сафир – один из рыцарей, отправленных в последнем рейде к южным границам, где свирепствовало неведанное чудовище. Мужчина был перевязан, бледен и измучен долгой ездой. Артур приказал ему сесть.

– Сир, наш отряд... – сэр Сафир сглотнул, выравнивая дыхание, сбившееся из-за лихорадки. – Все пали. Это чудовище... Никто из нас не смог его убить. Некоторые, кажется, его ранили, но лишь поцарапали. Оно слишком сильное. Все из моего отряда – все пали...

– Вы выжили, сэр Сафир, – останавливая сбивчивую речь, Артур положил руку на плечо раненого рыцаря. – Я благодарю вас за то, что добрались и рассказали все. Мы примем меры. А сейчас Гаюс о вас позаботится. Идите с ним.

Лекарь кивнул ему, и пара стражей помогла раненому последовать за стариком в его покои. Советники во главе с лордом Рослином повернулись к своему королю, ожидая решения.

– Это уже третий рейд, милорд, – произнес лорд Осберт, как будто нужны были напоминания. – Столько доблестных рыцарей...

– Я знаю, – немного резко прервал его Артур, стоя спиной к ним. Лицом к нему стоял только Мерлин, всегда оказывающийся у него за плечом. Слуга тоже заглядывал ему в глаза, но, в отличие от остальных, не затем, чтобы узнать решение, а чтобы увидеть состояние. Он был единственный, кто не спрашивал у него, что делать, и если в мирное время его это могло и раздражать, как наглость, то в ответственные моменты он был ему за это благодарен.

– Мы выезжаем на рассвете, – объявил Артур. – Я возьму с собой самых лучших рыцарей Круглого Стола. Если мы не справимся с этой тварью, никто не справится.

– Сир, но если вы погибнете... – снова возник советник.

– Вы сомневаетесь во мне, лорд Осберт? – обернулся к нему Артур.

– Нет, конечно, нет, Ваше Величество! – старик не то смутился, не то обиделся. – Я просто осторожен…

– Речь никогда не шла об осторожности, когда дело касалось чудовищ. Что еще прикажете делать? Оставить все как есть? – молчание было ответом, и он продолжил. – Сэр Сафир сказал, что некоторые рыцари ранили эту тварь. Значит, ее можно убить. Мы будем отсутствовать несколько дней. Как обычно в мое отсутствие, всем будет распоряжаться королева. И если небо нам поможет, мы вернемся с победой.

====== Глава 5. Имена ее тоски. ======

Гвиневра молча наблюдала за тем, как он раскладывал вещи на письменном столе.

– Бумаги для посольства во втором ящике, ключ на обычном месте, ты знаешь. Хотя не думаю, что они соберутся ехать на этой неделе, но если так – скажешь, я дал согласие. – Артур окинул взглядом столешницу, думая, о чем еще он забыл предупредить. – Документы с последнего сбора налога должны принести вечером, можешь отдать их счетоводу, если захочешь. Совет в ближайшее время заседать не собирается, так что будет попроще. Вроде бы все...

Он поднял голову, встречаясь с ней глазами. Гвен встала с края постели, на который примостилась минут пятнадцать назад.

– Ты считал, который раз мы уже прощаемся? – спросила она.

Их покои все еще окутывала тьма, но она кожей чувствовала приближение рассвета. Одного из тех рассветов, которые приходят в Камелот с топотом копыт и холодом разлуки. Единственные свечи горели на письменном столе и отбрасывали теплые блики на ее лицо, пока она, застыв, стояла посреди комнаты в белой сорочке, как еще одна свечка.

– И каждый раз, как последний, – выговорила она, опустив голову на миг.

Слова повисли между ними, очевидные, усталые и тяжелые.

Артур обошел стол, и его руки нашли свое привычное место на ее талии. Гвен ощутила грудью знакомую сталь, когда тонкая ткань коснулась кольчуги.

– Три рейда, Гвиневра. Три отряда доблестных воинов, – он ткнулся носом в ее лоб. – Что я еще могу сделать?

– Я знаю. Я понимаю, – тихо ответила Гвен, прижимаясь к начищенному до блеска металлу, зная, что глубоко под ним бьется такое любимое сердце, которое ей приходится вновь и вновь отпускать, чтобы ждать и спрашивать у судьбы, доведется ли ей снова услышать его биение под своей ладошкой. – Я просто никак не привыкну.

На ее ресницы дохнуло воздухом – мужчина тихо хохотнул.

– Если бы ты привыкла отпускать меня на смерть, я бы начал волноваться о нашем браке, – он поднял ее лицо, чтобы взглянуть ей в глаза. – Все будет хорошо. Вон, Мерлин постоянно шутит, что я жив только благодаря ему. В этот раз я тоже беру с собой Великого и Всемогущего Мерлина – что вообще со мной может случиться, а?

Гвиневра рассмеялась – ему всегда как-то легко удавалось ее рассмешить – и он наклонился, чтобы поцеловать ее.

И где-то вот тут, в сердцевине предрассветного мрака, в несокрушимых объятиях его кольчуги, в таком нежном поцелуе, на который упал колыхнувшийся свет свечи, – где-то здесь она и нашла свой рай. Там, где и всегда находила с тех пор, как он протянул ей руки, приглашая встать рядом с ним на недосягаемой высоте трона Камелота.

– Привезти тебе что-нибудь с южных границ? – спросил он, проверяя какие-то бумаги, пока оставалось время.

– Себя привези. Живого и желательно целого, – фыркнула Гвиневра, расплетая косу и роясь в своей одежде, чтобы приготовить ко дню. Спать она все равно больше не сможет. – Мне хватило последнего раза, когда Гаюс едва тебя с того света вытащил.

– Обязательно. Я договорюсь с чудовищем, чтобы ранило не в грудь, а куда-нибудь в ногу или руку.

– Не-а, так тоже не пойдет.

– Да-а, а чего это?

– А то. Если будет рука, то не проси меня подписывать всю эту макулатуру, – кивнула Гвен на кипы бумаг, обернувшись через плечо.

– У меня для этого есть Мерлин, – беспечно парировал Артур.

– А если будет нога, то Мерлин будет за тебя обхаживать приезжих королей и послов?

– Нет, он будет возить мое кресло по замку.

– Знал бы народ, какой их король тиран, – усмехнулась Гвен, прячась за дверцей шкафа, чтобы снять сорочку. Смысла в этом не было, но она не хотела отвлекать мужа.

– Это чтобы ему жизнь медом не казалась.

– Уж поверь, не кажется. Твоя заслуга.

– Так я молодец!

Она выглянула на секунду из-за дверцы, чтобы посмотреть, как он, широко улыбаясь на ее слова, читает документ, распластанный на столе. Через пару часов это зрелище уже не будет казаться ей домашним и обыденным, а станет желанным и недоступным.

– А что мне делать с оставшимися рыцарями? – спросила Гвен, ныряя в синее платье.

– Ничего. Списки патрулей я составил, и они уже у командиров. Посты тоже все знают.

– Даже новички?

– Что ты имеешь ввиду?

– Я имею в виду... – она закрыла дверцу и, убирая одной рукой мешающиеся волосы, второй затягивала пояс. – Я имею в виду, что все новобранцы, вся эта молодая и горячая кровь останется при замке. Не будет ни тебя, ни кого-то из старших рыцарей, чтобы держать их в узде. Вдруг они, так сказать, сорвутся с цепи? Молодо-зелено, знаешь...

– Думаю, ты преувеличиваешь, – задумчиво ответил Артур. – Да, все они молодые, но все знали, куда пришли. К тому же, ты недооцениваешь собственный авторитет. Ты королева Камелота, ты принимала у них клятву верности вместе со мной, почему это они не должны тебя слушать?

Гвиневра повела плечами, и черные вьющиеся волосы соскользнули на спину.

– Я женщина, – просто ответила она.

Артур смешливо нахмурился, готовясь что-то возразить, но в дверь постучали. Вошел Мерлин, навьюченный вещами.

– Сир, рыцари готовы. Уже рассвет.

Как, уже?..

Гвиневра невольно оглянулась на сомкнутые занавески и только теперь заметила, что тьма, приютившаяся между ними, уже посветлела.

– Отлично, – Артур скрутил бумаги обратно в свитки, поднялся и взял жену за руки. – Все будет хорошо. И с тобой, и со мной. Мы скоро вернемся.

– Как всегда, – слабо улыбнулась она. Он поцеловал ее кудрявую макушку и вышел, преследуемый Мерлином.

Через пятнадцать минут она наблюдала с дворцовой стены, как большой отряд, состоящий из ее мужа, ее брата и их друзей, покидал окутанный серой утренней хмарью Камелот. Затем Гвиневра принялась за дело.

Когда Артур покидал цитадель намеренно и запланированно, он всегда старался уладить большинство дел или отложить их до своего приезда, чтобы двойные обязанности не сваливались на его жену неподъемным грузом. Так что распорядок дня у Гвен мало изменился. Первым делом она спустилась на кухню, чтобы проверить ее работу и открыть погреба, ключ от которых хранился только у нее. Затем навестила архивариуса Джеффри и прочитала весь список новых книг, доставленных в библиотеку, де-юре – на предмет запрещенной литературы, де-факто – еще и в поисках книг, которые могла бы почитать.

В свое время, когда Моргана узнала, что ее служанка умеет читать, она стала брать в библиотеке книги не только для себя, но и для нее. Гвен еще помнила те вечера, когда подопечная короля по самому ее виду понимала, что она дочитала книгу. “Как вы узнаете, миледи? – спрашивала она. – Я же ничего не говорила вам!” Моргана добродушно смеялась и отвечала: “У тебя всегда такой смущенный вид, когда ты дочитываешь книгу. Такой вид, будто очень хочется обо всем рассказать всему свету, и тебе за это стыдно.” Она смотрела своей служанке в глаза, выискивая их под копной черных волос, и говорила: “Расскажи мнЕ, Гвен”. И улыбалась этой своей собственной улыбкой, в которой была чистая доброта, без примесей, без хитростей. Эта улыбка прямо и честно обещала добро. Только Моргана умела так улыбаться.

И Гвен с удовольствием рассказывала ей все, что накапливалось в голове и в сердце. О том, какой дурак этот рыцарь в романе, и как она не завидует принцессе, о том, какой милый пастух со своей дудкой был описан в седьмой главе, и какая у него жестокая мать. Она захлебывалась эмоциями, подбадриваемая улыбкой своей госпожи, всегда находившей кучу интересных тем для обсуждения в любой книге. А потом она усаживалась рядом, и Моргана рассказывала ей о своей книге – всегда с иронией и легкой грустью. Она не любила трагические концы, они всегда невольно расстраивали ее, и когда Гвен это заметила, она стала вслух придумывать для таких книг другие концовки. Моргана поднимала голову, внимательно слушала ее фантазию и снова радостно улыбалась, говоря, что такая концовка ей нравится куда больше.

Гвиневре дико не хватало этих вечеров. Она продолжала читать, потому что сначала ей выдавали книги с разрешения Артура, а потом она стала королевой, в обязанности которой входила проверка библиотеки. Иногда, особенно увлекшись книгой, она рассказывала о ней мужу – так же захлебываясь, осуждая и гордясь, критикуя и обожествляя. Артур слушал внимательно, вставлял пару шуток и каждый раз говорил, что она очень красивая, когда загорается какой-нибудь книгой. Это было не то. Дело было не во взаимопонимании, нет, просто ей нужна была Она. Ей нужна была Моргана.

И это Артур понимал.

Покои бывшей подопечной короля Утера были заперты, и Гвен видела, как порой, когда ее муж проходил мимо коридора, уводившего к этим покоям, ему очень хотелось развернуться и пойти прямо туда. И встретить не пыль и мертвую, злую пустоту, а возмущенный взгляд черноволосой красавицы, язвительно спрашивающей, что ему понадобилось в такой час в ее комнате. Она замечала, как ему хочется видеть ее на трибуне во время турниров и рядом с троном во время посольств. Поэтому когда однажды Гвиневра спросила у него, где ключ от покоев Морганы, Артур просто отдал ей этот ключ, не спросив, зачем.

Гвен пришла в эти покои, едва не задохнувшись от воспоминаний. Комната была такой грязной и пыльной, какой никогда не была, когда здесь жила их хозяйка, потому что она, ее служанка, драила тут каждый уголок. Поддавшись этим воспоминаниям, Гвен около недели ходила в покои бывшей хозяйки, чтобы прибраться и каждый день приводить их в порядок. Но в итоге лишь осознала, что относится к этой комнате, как к комнате покойной, а Моргана не умерла. Она предала их. Она предала брата, что улыбался ей, сняв шлем после очередного выигранного турнира. Она предала служанку, что верно ждала ее, расстроенную грустной концовкой книги, чтобы своим неумелым крестьянским языком переделать трагедию в счастливую сказку. Она предала Камелот, нежно баюкавший ее каждый вечер нехитрыми напевами каких-нибудь приезжих музыкантов и будивший с утра звуками закрывавшегося базара. Она предала их всех и прежде всего – себя. Она не заслуживала, чтобы Гвен приходила сюда, как побитая собака, и натирала ей полы, ожидая снова увидеть ее за ширмой, после всего, что она сделала. Так что Гвен просто молча вернула ключ и вместе с мужем старалась не поворачивать головы в до боли знакомый коридор.

В библиотеке она просидела до обеда, пока ее не оторвал от нового романа один из оставшихся в замке рыцарей, недавно посвященный сэр Гахерис.

– Ваше Величество, – сказал он, почтительно склоняя голову, но Гвен заметила, что у него подрагивали уголки губ, будто он только что сильно смеялся. – Вас ожидают лорд Вимон, лорд Осберт и лорд Рослин в Зале Советов.

Гвиневра позвала свою служанку, попросив отнести пару выбранных ею книг в королевские покои. Остановилась, чтобы послушать, как хохочут рыцари на постах у Тронного Зала, затем отправилась в Зал Советов. Там она кивком ответила на поклоны советников.

– Миледи, – обратился к ней лорд Вимон – сухой старик из древнего благородного семейства с бородой до талии, – посольство в Карлеон готово отбыть.

Гвиневра остановилась, сложив руки на спинке кресла мужа.

– Так скоро? Зачем не дождаться короля, он не рассчитывал, что вы отправитесь на этой неделе.

– Видите ли, – спокойно принялся разъяснять советник, – до нас дошли слухи, что в Карлеон прибыло посольство Мерсии, поэтому мы решили, что медлить не стоит.

– Неужели вы полагаете, что королева Аннис согласится на союз с лордом Баярдом, будучи нашим союзником?

– Тогда зачем она вообще пустила его послов на порог?

Этот довод показался ей резонным. Она была уверена в Аннис, как был уверен Артур, но... Не им рассказывать о том, как люди умеют предавать доверие. А на карте всегда стоял Камелот.

– Что ж, – вздохнула Гвен, – перед отъездом король предупредил меня, что согласен на ваш отъезд. Можете отправляться.

Лорды еще раз поклонились, и покинули зал. Гвиневра отошла к тройному окну – солнце, попеременно прячась за синими облаками, показывало время обеда. Значит, посольство сможет пересечь пол королевства уже к сегодняшнему вечеру. А где сейчас Артур и Элиан с остальными? Их дорога не должна была быть столь близкой, путь к южным границам преграждало несколько рек и лесов. В лучшем случае завтра к вечеру они будут на месте. В лучшем случае.

Из коридора вновь раздался смех. Такой громкий, что Гвен вздрогнула от неожиданности. Она вышла из покоев и застала двух рыцарей, разгуливавших вместе и, видимо, рассказывающих друг другу что-то смешное.

– Господа, – громко позвала она. Рыцари – еще юноши – обернулись. Это были братья, тоже недавно посвященные в орден – сэр Патрис и сэр Мадор де ла Порте. – Что-то я не припоминаю, чтобы у Зала Советов были выставлены посты.

– Извините, Ваше Величество, – оба брата поклонились, застигнутые врасплох. Переглянулись, будто дети, найденные с родительским вином. – Мы... Это вышло случайно, мы сейчас же вернемся на пост.

Гвиневру это не удовлетворило.

– Как, по-вашему, мы с королем должны доверять вам свои жизни, если я лучше вас знаю кодекс? – строго спросила она, складывая руки на груди и надеясь, что выглядит достаточно внушительно. – Кажется, дозорный не должен покидать свой пост ни при каких обстоятельствах, не угрожающих жизни. Господа, на ваш пост кто-то напал? Может быть, мухи? Или вкусный аромат из кухни?

– Нет, миледи, – проговорили юноши, глядя в пол, но она не заметила раскаяния. Только двух детей, пойманных с поличным.

– Потрудитесь найти свои посты до того, как на них действительно кто-то нападет, иначе король подумает о вашем изгнании из рыцарей.

Братья поклонились и ушли. Гвен специально постояла в тишине, чтобы услышать, как хихиканье возобновилось где-то за поворотом, хоть и много тише. Ох, и почему безделье так извращает людей?

Гвиневра задумалась. Поймала мысль за хвост и быстро устремилась вниз, прямо к покоям дворцового лекаря.

– Гаюс? – позвала она. Старик помедлил несколько секунд, чтобы не сбиться со счета. А кинув в котел последний лист какой-то травы, поднял голову и поприветствовал:

– Гвен. Здравствуй.

Она специально попросила его и Мерлина называть ее по-простому, когда они одни. Сразу после коронации она поняла, что дико странно – слышать ’’Ваше Величество” от этих двоих. Это же...ну это же Гаюс и Мерлин! Она бы многое потеряла, если бы стала для них только королевой.

– У тебя что-то болит?

– Нет, спасибо, мне нужен совет. Точнее, твое мнение, – Гвиневра махнула рукой, приглашая старика снова сесть, и сама присела на лавку. – Понимаешь... Артур забрал с собой всех старших рыцарей, чтобы победить это чудовище. В замке остались одни новобранцы. И мне не нравится их настроение.

– Ты сомневаешься в их благонадежности? – внимательно слушая, спросил Гаюс, приподняв одну бровь и опустив вторую. Гвен мотнула головой.

– Нет. Не то. Просто они такие молодые, еще совсем мальчишки. Мальчишки, у которых в руках мечи и арбалеты. Многие из них совсем недавно получили посвящение. Они...будто решили, что им все можно. Я заметила уже четверых дозорных, спокойно прогуливающихся по замку далеко от своих постов.