Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 69 страниц)

Он ничего не понимал. Если Дизир хотел приговорить Артура к смерти, то почему они решились сами его убить прямо здесь и сейчас? И если это был акт мести, то почему они уговаривали его принять магию? Чего они на самом деле хотят?

Времени на раздумья не было, Мерлин вылетел из пещеры и присел около Артура, на чьих коленях лежала голова Мордреда. Юноша был в бреду, его глаза ничего не видели. Мерлин ощупал рану.

– Как он?

– Рана не простая, тут замешано колдовство.

– Ты можешь что-нибудь сделать?

Маг замер. Мог ли? Конечно, мог. У него магия в пальцах сейчас вибрировала. Но станет ли? Ни за что. Мордред тяжело ранен, это не его вина, такова была судьба. И в эту судьбу он вмешиваться не будет.

– Это выше моих возможностей, сир, – объявил он. – Мы должны вернуть его в Камелот.

– Дорога долгая и трудная, – выдохнул Артур. – А если он не выживет?

– Слушай, я думаю, только Гаюс может его спасти.

Мордреда аккуратно уложили на лошадь, и отряд теперь ехал тише, а потому вдвое медленнее. Вечером они остановились на ночлег еще не в городе. Мерлин часто подходил потрогать лоб спящего в горячке друида, но ему не становилось лучше, скорее наоборот. Однако магу больше не нравилось то, что почти все время с ним рядом сидел Артур, словно своим неотрывным взглядом мог вылечить юного рыцаря.

– Я не должен был позволять ему поехать, – однажды сказал он.

– Он хотел показать себя, – попробовал возразить слуга.

– И он показал. Он спас мне жизнь второй раз.

На площадь Артур вел под уздцы своего коня, в седле которого лежал Мордред. Друида тут же доставили Гаюсу, который его перевязал и выдал точно тот же вердикт: рана связана с колдовством. Артур, бывший все время рядом, попросил найти хоть что-нибудь, чем можно помочь, и лекарь пообещал. С трудом оторвав взгляд от Мордреда, король ушел, а старик смертельно-серьезно посмотрел на своего ученика.

– Только магия может его спасти, Мерлин.

Эмрис знал это. И он сидел неподвижно, не дрогнув ни одной черточкой.

– Я не могу спасти человека, которому суждено убить Артура, – глухо ответил он.

– Если Мордреду суждено забрать жизнь короля, почему он только что спас его?

– Я не могу игнорировать то, что сказал дракон.

Гаюс резко скрестил руки на груди. Мерлин знал, что перешел границу. Но он не повернет назад. Не сейчас, когда спасение его короля было так близко и так просто. Потом он подумает о своей совести и об изменившейся душе. Потом он, вероятно, раскается и повесит на себя еще один повод для чувства вины. Но не сейчас. Сейчас он не имел права жалеть будущего убийцу. Потому что либо Мордред, либо Артур. Однажды ведь Мерлин уже был перед таким выбором и принял то же решение, отравив Моргану. Да, в том, каким злодеем она стала, его вина. Но разве нет и его заслуги в том, каким королем стал Артур?

– Что случилось с юношей, который зашел в мои покои всего несколько лет назад? – холодно поинтересовался Гаюс.

– Он вырос, – убийственно спокойно ответил Мерлин. – И понял значение долга.

Город за окном, в которое он пялился уже, наверное, целую вечность, нисколько не изменился, когда он в очередной раз отпил вина, зато за спиной зашуршали юбки.

– Это не твоя вина, – сказала Гвиневра.

Конечно. Он знал, что она это скажет. Мерлин тоже так сказал. Вот только это полная чушь, каждая капля крови Мордреда, красная, как этот напиток, – его вина. Как может быть иначе? Это его рыцарь, каждый шрам на его теле – это просчет военачальника. Так же как каждый умерший не от старости крестьянин – это непростительная ошибка короля. Утер говорил ему привыкнуть, что люди будут умирать за него, но разве к этому можно привыкнуть? Когда каждый погребальный костер – это твоя новая морщина на еще молодом лице.

– Он умолял тебя позволить ему ехать, и это был добрый поступок с твоей стороны.

– Это было глупостью, – отрезал Артур.

– Нет.

– Как-то ты мне сказала, что у Мордреда сильно развито чувство долга.

– Это правда.

– Также ты сказала, что он порывист. Я должен был к тебе прислушаться.

– Нет, не должен был, – Гвиневра мягко покачала головой и шагнула ближе. – Если бы Мордред не поехал, это ты бы лежал в покоях Гаюса сейчас. Мордред исполнил свой долг, чтобы ты мог исполнять свой – быть королем.

Для нее это была правда. Она всегда повторяла, что для каждого из жителей Камелота умереть за своего короля – это добровольный выбор, который они делали с гордостью. Но это никогда не означало, что он готов принять этот их выбор как что-то само собой разумеющееся.

В дверь постучали и после разрешения вошли Гаюс и Мерлин. Мордреду не стало лучше.

– Я думал, что если мы доставим его к тебе в Камелот, ты...

– Посох, нанесший рану, был выкован при помощи сильной магии, – степенно возразил лекарь.

– Да все равно.

– От яда, который течет в его венах, нет средства.

– Должно же быть...что-то, что ты можешь сделать.

Он понимал, что повторяет это, как ребенок, но он не мог потерять еще и Мордреда. В чем-то слухи, распускаемые ненасытными дворцовыми сплетницами, были правы – этот мальчишка действительно стал королю, как сын. Как сын, которого у него не было, но однажды мог быть. Этот порывистый искренний мальчик был очень похож на Годрика, а значит, наверное, на когда-то юного Артура. Ему было всего лишь двадцать девять, но от детства его отделяла тысяча и одна смерть, и он не мог допустить еще одну настолько нелепую и возмутительную.

– Лишь провидцы Дизира сами могут нейтрализовать свое колдовство, – безжалостно припечатал старик. – Боюсь, нам нужно готовиться к худшему.

Ну уж нет.

– Я отправлюсь к ним.

– Сир, я не думаю, что это...

– И буду молить о пощаде. Готовь лошадей, Мерлин. Выезжаем немедленно.

– Зачем рисковать стольким ради одного человека? – спросил Мерлин, пока они пробирались к пещере.

Иногда Артур думал, что знал лучшего друга как облупленного. Но порой он оглядывался и не знал, кто стоит перед ним. Например, сейчас. Это что, сейчас спросил человек, выбегавший впереди него к дракону, чтобы отвлечь на себя огонь? Человек, который закрывал его от дорокка и какого-то черта топавший за ним на поле боя, хотя едва умел держать меч правильно? Как вообще работала его голова?

– Я поступил бы так ради любого рыцаря.

– Но явно не ради меня.

– И ради тебя тоже. Слуг трудно найти, даже плохих.

– Я тронут.

– Мордред спас мне жизнь, есть ли бОльший долг?

– Долг перед своими людьми? Перед своей судьбой?

– Тебе как будто не все равно.

– Так и есть. Меня волнует, кто ты. Кем тебе суждено стать.

– Если такова моя судьба, она свершится в любом случае.

– Между судьбой и участью есть разница.

– Ты слишком много думаешь, Мерлин! Ситуация крайне проста: брат по оружию спас мне жизнь, и когда ему угрожает опасность – я обязан сделать все, чтобы его спасти.

Перед пещерой Артур-таки вытащил меч и воткнул его в землю. Если какие-то суеверные старухи все еще считали это место священным, что ж, он спляшет под их дудку, чтобы вернуть жизнь Мордреду. Только вот он все равно не понимал, как Мерлин узнал, что это место священно.

В пещере все выглядело точно так же, даже старухи стояли в тех же позах. Они вообще люди? Хотя...как только магия не извращается.

Они ждали его. Ну еще бы. Артур проглотил свою гордость и встал на колени. Что бы сказал отец на эту сцену...

– Я и мои люди действовали самонадеянно и глупо, – произнес он. – Мы обесчестили это место и оскорбили вашу веру. Я смиренно прошу вас о прощении. Одному из нас, сэру Мордреду, предстоит заплатить самую страшную цену. Я пришел просить вас о его пощаде.

– Зачем нам тебе помогать? – прошипела одна из старух.

– Я прошу не за себя. А за юношу, который виновен лишь в том, что он пожертвовал собой ради короля.

– Будущее хранит много боли и страданий для тебя, Артур Пендрагон. Тебя и твоего народа.

Удивили. Очень. А он-то считал, что к следующему месяцу наступит райское блаженство.

– Если ты желаешь спасти то, что тебе дорого...

– Если желаешь спасти свое королевство...

– Прими Старую религию!

– Изучи ее обычаи.

– Преклонись перед богиней.

Черт...

Это было слишком.

Приходя сюда, Артур был готов выкупить жизнь Мордреда своей или чем угодно, что попросит Дизир.

Но жизнь за тысячи других?..

– Вы знаете, что я не могу этого сделать, – опустив голову, сказал он.

– Подумай тщательнее. У тебя есть время. До рассвета.

– перефразированная цитата Мерлина из 5×05, события которой описываются в главе

====== Глава 78. Не бывает конца без начала. ======

– Как ты узнал, что это место священно?

Артур спросил это просто, чтобы отвлечься от неразрешимых мыслей. Мерлин присел к их маленькому костерку, подложив туда собранный хворост.

– Это же очевидно.

– Притворись, что нет.

– Здесь все...полно жизни. Каждое дерево...каждый лист, каждое насекомое. Мир...как будто вибрирует. Будто здесь все больше, чем кажется.

Король удивленно уставился на слугу. Тот сидел с таким вдохновленным видом, словно девочка на цветочном лугу. Вот только он говорил о простой тисовой роще...

– Ты чувствуешь все это?

– А ты?

Он покачал головой. Друг перестал улыбаться и заметно сник.

– Что будешь делать? – спросил Мерлин.

– Я не знаю, – ответил Артур, глядя в огонь. – Сердце велит сделать все ради спасения Мордреда. Но я видел, сколько несчастий приносит колдовство. До того, как мой отец не запретил магию, Камелот был почти разрушен этим колдовством. Уже при мне Моргана творила с его помощью лишь зло. – Он поднял глаза на друга. – Что бы ты сделал? На моем месте.

– Я? Я всего лишь лакей, я заправляю кровати.

Мерлин шутил, но лицо его было смертельно-серьезно.

– Лакеи бывают мудрыми.

Друг молчал. Его взгляд был каким-то очень странным.

– Молчать не в твоем репертуаре, – поддел Артур.

– На кону будущее королевства, – мрачно и грустно ответил Мерлин.

– И жизнь человека.

– Ты должен защитить Камелот. Ты должен спасти мир, который строил всю жизнь – королевство, в котором справедливы ко всем.

– Ты хочешь, чтобы я пожертвовал другом? – спокойно спросил Артур. Мерлин поджал губы, и друг заметил, что он дрожит. Мерлин всегда был тем, кто мог одним словом дать понять, в каком направлении стоит идти, одним советом осветить непонятную проблему. А сейчас этот решительный и мудрый человек увиливал и рассказывал неопределенные сказки.

– Я хочу, чтобы ты стал королем, которым тебе суждено быть.

Король резко выпрямился и подался вперед, вперившись в слугу взглядом. В льдистых глазах плясали огоньки костра, а спокойный голос сильно отличался от колеблющегося тона друга.

– Если я спасу Мордреда, труды моего отца пропадут впустую, – произнес он. – Камелотом вновь будет править колдовство. Ты хочешь этого?

Мерлин снова поджал губы и не захотел встретиться с ним взглядом. Его волнение выдавало абсолютно все – от дрожащего подбородка до покрасневших ушей.

– Возможно, мой отец заблуждался, возможно, старые обычаи не так уж зловредны. Так что нам делать? Принять магию? Или позволить Мордреду умереть?

Прошло много долгих вдохов. Костер предал Мерлина, дав отблеск слезам в его глазах. Что ж, Мерлин вечно был эмоциональным. Не всегда то, что он говорил, было тем, что он думал. Как и у Артура. Так что то, что Мерлин говорил перед встречей с Дизиром, нисколько не означало, что ему плевать на жизнь Мордреда. И сейчас ему тоже было трудно оставить умирать юного друида, пусть даже взамен на целое королевство. Артур понимал эти эмоции – внутри него сейчас творился такой же хаос, пусть он и не проникал в его голос или выражение лица.

Здесь и сейчас решалась судьба тысяч. И одного – благородного и честного человека, совсем мальчишки, которого жизнь бросала в не самые приятные ситуации и нисколько не щадила. Тот самый малыш, что доверчиво цеплялся за руку сына убийцы своего отца по дороге домой. И этот малыш не держал на него зла за причиненную ему здесь боль. Наоборот, он поверил в него и в его Альбион. А теперь должен был умереть.

Артур знал, что скажет Мерлин.

– В Камелоте не может быть места для магии.

Странно, но старухи казались искренне опечаленными его отказом. Если могли быть искренними статуи.

– Подумай еще раз, – сказала одна из них, и в ее звучном голосе почему-то было отчаяние.

– Это твой последний шанс спасти то, что тебе дорого.

– Другого не будет!

Как будто он не знал.

– Я слишком много видел...чтобы позволить магии вернуться в Камелот.

– Ты принял решение.

– Предрешил свою судьбу.

– И судьбу своего королевства.

– Прощай, – прозвучал их хор, – Артур Пендрагон.

Мерлин сказал, что он поступил правильно. Что это было ради Камелота. Только что в этом толку? Все равно внутри царила тяжесть. Все равно человек умирал. И теперь это дважды его вина. Даже если у него были причины.

Они въехали в город в тяжелом молчании. Цокот копыт гулко отдавался эхом. Они уже были готовы к скорбным взглядам и скорому запаху погребального костра. Стоял день, но вокруг словно клубились сумерки.

Однако стоило им спешиться...

Как на ступеньки вышел Мордред.

Он был абсолютно здоров. Он улыбался. В этой улыбке была вся его полудетская энергия. Смешные черные кудри вились рядом с ссадиной на лице. Юный рыцарь шел к ним навстречу живой.

Он сбежал по ступенькам, забыв, что он якобы взрослый. Потом вспомнил и важно протянул руку королю, все еще широко улыбаясь.

Артур сжал эту руку и стиснул его самого в объятьях, не веря, что это случилось. Мордред живой. Этот мальчишка жив. Он потом подумает, зачем Дизир сыграл с ними такую злую шутку. Сейчас он только обнимал своего рыцаря и понимал, почему все дворцовые слухи называют того его сыном.

Мерлин мчал коня во весь опор, словно боялся, что Дизир внезапно переселятся в другую пещеру. Он не стал дожидаться ночи или просить о выходном, не стал никого предупреждать, он просто запрыгнул в седло и рванул обратно. Дорогу он запомнил, а уж конь тем более, и они быстро нашли нужное место. Когда маг влетел в пещеру, старухи все еще стояли точно там же, словно в жизни никогда не двигались.

– Почему Мордред жив? – крикнул он. Этот крик эхом отскочил от каменного свода и долго затихал в глубинах пещеры. Только когда зазвучала тишина, заговорила главная старуха.

– Потому что мы и не собирались его убивать.

– Никто не должен был умереть.

– Если бы вы приняли правильное решение.

– Что это все значит?!

Дизир не ответил. Мерлин постарался успокоиться и сменить тон.

– Почему вы хотели убить Артура? Из всех земных мразей вы выбрали именно его – почему? Не Утера, не Моргану, не Саррума, нет, вы выбрали Артура!

– Потому что только Артур мог нас услышать.

Маг ошеломленно замер, словно его окатили холодной водой. Он даже сбился на полушепот.

– Что?..

– Мы не хотели убивать Артура, – пояснила старуха.

– Мы тоже верим в его Альбион.

– В него верит Триединая богиня.

– Артур не виноват в том, что не видел добра от магии.

– Но в этом его гибель.

– Мы не хотели его убить, мы хотели его подтолкнуть.

– Помочь ему принять Старую религию.

– Тогда у его врагов не было бы причин его ненавидеть.

– Тогда у него был бы ты.

– И Мордред.

– И все четверо хранителей Альбиона.

Мерлин потряс головой, широко распахнув глаза. Он ничего не понимал, ситуация перевернулась с ног на голову...и вдруг начала обретать логику.

– То есть... – ошеломленно пробормотал он, – вы хотели таким образом помочь ему спастись от судьбы, в которой его убивает Мордред?

Все три старухи синхронно закивали.

– Но...вы прогадали... Зачем вы целились в него? Если бы вы ранили его самого, то он бы спокойно продал свою жизнь, чтобы не пускать магию в Альбион. Он бы сто раз умер за свой народ.

– Поэтому мы целились не в него.

– Мы знали, что каждый из вас точно так же сто раз умрет за него.

– Мы целились в вас.

Мерлин молчал. Он понимал, что сделал. И осознание, какой огромной была его ошибка, придавило так, что он осел на каменный пол, сдавив голову руками.

– Вы не дали подсказки... – прошептал он, не веря, что в его руках был такой шанс, и он упустил его. Он собственными руками убил друга. Он лишил его шанса на спасение. Это он и только он виновен во всем. Какой же он идиот...

– Эмрис, – печально вздохнула старуха, – разве ты сам только что не сказал, что не было никакого смысла осуждать Артура, если мы не осудили других?

– Мы не смогли бы заставить Утера прислушаться к нам. Даже если бы ранили его сына. Он бы продал за это себя, но не королевство.

– Тем более нас бы не услышали ни Саррум, ни Моргана, ни Беренгар. Но нас услышал Артур.

– И я его разубедил... – прошептал Мерлин, все больше сжимая голову руками. – Он же готов был пустить магию, он готов был поменять свое мнение, это я его переубедил, это я, это все я... Боже...

– Не надо, Эмрис, – мягко, но требовательно произнесла старуха. – Вас было двое.

– Вы оба приняли это решение.

– Мы все пытались.

– Видимо, эту судьбу не переломить...

– Это была не судьба, – качнул головой Мерлин, поднимаясь. – Это был я.

“Ты один из самых благородных и чистых людей, которых я встречала, – вспомнились ему слова Пенелопы. – Не позволяй страху изменить это.’’

Он позволил. Он позволил своему страху убить все.

С тех пор, как он увидел видение ватеса, он думал, что судьба его друга написана на небесах, до которых ему не дотянуться, чтобы переписать ее. И тут совершенно невероятным образом в его руках оказалась власть всех спасти, он действительно мог все изменить и не допустить гибель Альбиона. И он добровольно отдал эту возможность, даже оттолкнул, со всей силой, с какой только мог. Глупец. Он все погубил. Ничего уже не исправить. Дороги назад никогда не будет. Падение Камелота грядет очень скоро. И Артур все равно умрет.

Именно с такими мыслями он стоял на следующее утро перед возмущенным Артуром. Мерлин едва слышал, что тот говорил – что-то про опоздание, про день самовольной отлучки, про очередную выходку, про кучу неудобств, которые последовали из-за того, что слуги не было рядом. Мерлин слушал и грустно кивал. У него не было сил притворяться, что он просто где-то гулял, не было сил шутить, острить, огрызаться, даже просто смотреть в глаза другу, смерть которого собственноручно предрешил. Смотреть и знать, что эти глаза очень скоро, наверняка, закроются навсегда. Смотреть и думать, сколько у него осталось времени сообразить мало-мальский план Б. Ему даже хотелось, чтобы его отправили перемыть все полы замка, отполировать доспехи всех рыцарей и почистить денники всех лошадей. Может, так он будет чувствовать себя хоть немного менее виноватым в крушении мира.

– Опять целый день шлялся по тавернам?! – рявкнул Артур. – Будто кто-то давал тебе выходной! Будто прямо сейчас, черт возьми, самый подходящий момент смыться от своих обязанностей!

– Да, – невозможно грустно кивнул Мерлин. – Да, я был в таверне...

– Весело. Можно я тоже буду вот так запросто сбегать, а? Вот приедут ко мне послы от Одина, а я в таверну сбегу! Пусть за меня жена отдувается! Как это назвать, а, Мерлин? Это месть? Я еще и перед тобой в чем-то так сильно виноват? Или это просто невероятное умение делать все наоборот? Почему ты решаешь сходить в таверну именно тогда, когда больше всего нужен на службе?

– Прости... – только и ответил очень тихо маг. И это было искренне. Это то, что он хотел бы сказать, пускай и не про таверны.

– Чего ты такой кислый? Отобрали деньги? Проиграл все жалованье? Или в драку влез? Имей в виду, я больше твои загулы оплачивать не собираюсь! Может, хватит уже? Все, молодость свою ты уже отгулял, может, уже найдешь свою голову, которую ты, наверное, тоже в какой-нибудь таверне потерял однажды?

– Прости.

Вид у него был до того несчастный, что у Артура кончился весь запал. Он сердито фыркнул и махнул рукой на дверь, придвигая к себе бумаги, которыми занимался до прихода слуги.

– Исчезни, Мерлин, уйди с глаз, пока я тебя не прибил. Ты похож на облезлого кота, на тебя даже орать уже невозможно. Пошел вон, сказал, иди полы в моих покоях помой и отсыпайся. Не хочу завтра на такую же кислую физиономию смотреть.

Мерлин склонил голову – жест, который частенько забывал сделать ввиду тесной дружбы. И поплелся прочь из зала.

– Держи правую сторону, я сказал! Не задирай голову – отрубят. Так обзор больше. Попробуй из второй позиции...нет, не так...да подожди ты!

И тут Годрик не понял, как оказался на земле. Просто миг – и он рухнул спиной на прошлогоднюю траву. Где-то вокруг него грянул хохот рыцарей.

Гриффиндор приподнялся с земли и с усмешкой схватился за протянутую руку. Мордред улыбался, хвастливо, гордо и радостно, словно ему было лет двенадцать. А Годрик даже не смог на него рассердиться, потому что был слишком счастлив видеть этого мальчишку живым и здоровым. Он был в патруле, когда произошла вся история с Дизиром, а потому оказался у постели юного товарища только, когда Артур и Мерлин уже уехали его спасать. Он успел намотать по замку кругов восемьдесят и вывести из себя всех вокруг, когда Мордред внезапно пошел на поправку. Все рыцари, бывшие в замке, убедились, что их младший в порядке, и наконец разошлись. Мордред рассказал Годрику про Дизир, а потом вернулись король и его слуга, и все стало еще непонятней. Артур рассказал про договор, про решение, которое должно было убить Мордреда, но отчего-то не убило. Мерлин тоже не знал, почему Дизир так поступил в итоге, так что эта история осталась для всех загадкой.

А вот Пенелопа просто напекла пирогов и заставила мужа отнести их все Мордреду, строго-настрого запретив показываться с ними Слизерину, который, по ее мнению, и так ими злоупотреблял. Впрочем, Годрик все равно не виделся с другом с того самого дня. И даже не потому, что все еще злился, а потому, что не знал, что делать. Он не мог понять случившегося, не мог понять, как оно могло случиться из-за его друга, в котором он всегда был уверен. Он не знал, кого встретит, открыв дверь старого дома – знакомого ворчуна Сэла или того неизвестного, полного злобы и жестоких слов человека, способного поступить так гнусно. Он не знал, что ему делать. Поэтому, как это называла Пенелопа – оббегал проблему по дугообразной.

– Это было неожиданностью, – беззлобно фыркнул Годрик, отряхиваясь. – Я смотрел на твою правую руку, чтобы поставить тебе правильную стойку.

– А я этим воспользовался, – ухмыльнулся Мордред. – Хорошая реакция – залог выживания, ты сам же мне это говорил, да?

Гриффиндор сощурился. Без предупреждения запустил пальцы в волосы юнца, взлохматив их и пригнув его голову вниз. Мордред засмеялся, стараясь отодрать от себя его руку.

– Теряешь форму, Годрик, – весело прокомментировал Артур. – Хотя я понимаю, да, на таких пирожках, как печет твоя жена, я бы, наверное, тоже...

– Давайте я позову Мерлина, сир, и он нам скажет, сколько килограммов вы набрали? – растянул губы в улыбке рыцарь, борясь с Мордредом. Рыцари, бывшие на тренировке, новым смехом поддержали шутку.

– Не зарывайтесь, сэр Годрик, – пригрозил ему Экскалибуром король. Но маг проказливо хмыкнул, отпуская Мордреда. Тот отлетел от него, взлохмаченный, запыхавшийся и весь от пяток до макушки веселый.

– А что, боитесь поколебать свой авторитет? Конечно, какие ваши годы, сир. В молодости вы были лучшим воином Камелота, но сейчас уже, наверное, стоит провести новый конкурс на это звание.

– Молодости? Сколько, по-твоему, мне лет?

– Сто пятьдесят девять? Я из вежливости убавляю, Ваше Величество.

– Ну, держись!

Артур показательно крутанул меч и жестом позвал сразиться. Довольный, что распалил его, Годрик подмигнул Мордреду:

– Ну как, братишка, пойдешь справа? Выдержите нас двоих, милорд? Мы будем не сильно налегать.

– Два внеочередных дозора подряд, Годрик, ты уже заработал, – хмыкнул король.

Возбужденные боем, распаленные весельем рыцари рассеялись вокруг, уже делая ставки. Февраль склонял голову перед мартом, и уже весеннее солнце сверкало на кольчуге воинов. Мужской смех рокотал на поле, мечи лязгнули, встречаясь. И Годрик с Мордредом вместе атаковали Артура.

Они сражались больше для удовольствия, чем для победы. Иначе бы Мордред в первые пять минут оказался бы на траве, а Годрик...ну, может, через полчаса? Мечи звенели, друзья перебрасывались шутками, подначивая друг друга. Наконец Мордред совершил грубую ошибку и упал на траву, сбитый с ног.

– Не бойтесь, я не дам вам заскучать, – крикнул Гриффиндор.

– Не помешаю? – вдруг лихо пристроился к ним Гвейн на стороне Годрика. Вот тут Артур уже перестал беспечно улыбаться, так как Гвейн любил играть опасно и в полную силу.

– Нет, Гвейн, это нечестно, – Теодор ловко пристроился на стороне короля, и они вдвоем стали теснить друзей к площади. – Ты только с обеда, а мы голодные.

– А, так это вот кому надо килограммы убавлять, – хмыкнул король.

– Это где ты успел пообедать? – поинтересовался Годрик. Гвейн, не ослабляя ударов, мечтательно протянул:

– Она была блондинка...

– Поберегись! – гулко крикнул Персиваль и пристроился сбоку. С другого налегли Леон и Элиан. Другие рыцари тоже разбились в кучки, устроив сражения. В итоге из этих кучек кто-то выбывал, а в конце и вовсе оставались только двое. Кто бы сомневался, что в первой останутся Артур и Гвейн, двое вечных соперников. Наконец они оба по молчаливому согласию остановили мечи, тяжело дыша и глядя друг на друга с упрямыми улыбками. Рыцари подняли одобрительный гул.

– Так, все, – запыхавшись, объявил король. – На сегодня тренировка закончена, все свободны. Кто в патруль, кто в дозор, кто домой, Годрик, ты идешь туда.

– Почему?

– А потому что там твоя жена почему-то стоит. Тебя, видимо, дожидается.

Гриффиндор развернулся и увидел, что Пенелопа и правда стояла на площади, наблюдая за рыцарями. На ней был ее темно-рыжий плащ, который не скрывал очень большой живот, а волосы были заплетены в толстую косу, потому что она уставала от них сейчас. Годрик зашагал на площадь и вскоре приблизился к жене.

– Ты куда собралась? – спросил он. – Гаюс же сказал, лучше сидеть дома эти дни. А я сейчас в патруль уйду, тебя кто домой проводит?

– Я не капуста, чтоб меня катить нужно было, – поджала губы Пен. – Сама докачусь. Или беременность мне память отшибла, я адрес не вспомню?

Годрик вздохнул. До беременности Пуффендуй не была обидчивой.

– Иди домой, – терпеливо повторил он. – Если что-то случится...а случиться может прямо сегодня...ты будешь уже на месте, а Гаюсу дойти недалеко, и бабка-повитуха твоя соседка, а не королевская...

– И вообще дышать свежим воздухом вредно, – упрямо закончила Пенелопа и вытащила из-под плаща корзинку с чем-то горячим, накрытым тряпицей. – Я не планирую путешествие, я всего лишь хочу размять ноги. Это тебе в патруль, там и на товарищей хватит. Только, пожалуйста, сначала помойся.

И она развернулась, направляясь в замок. Видимо, хотела повидаться с королевой. Гриффиндор не стал разражаться речью на тему осторожности. Все потому, что когда у его беременной жены появлялось такое настроение, она почему-то переставала его слушать и делала то, чего Пенелопа Пуффендуй практически никогда не делала – злилась. Сначала Годрик злился в ответ, но потом как-то понял, что это не так работает, и стал просто уходить. И все равно делать все по-своему. Пришедшая в себя Пен либо соглашалась с ним, либо просто, как раньше, спокойно обсуждала с ним вопрос.

Только вот сейчас у него не было на это времени, ему нужно было в патруль. Оставалось надеяться, что в случае чего бабка-повитуха сможет бегать так же быстро, как и Гаюс.

– ...А потом выяснилось, что это их ребенок, понимаешь? – закончила рассказ о прочитанной книжке Гвиневра. – Ну, конечно, все случилось из-за вина, но получается, что она забеременела, они друг друга не запомнили, а потом поженились, и он ее ревновал из-за якобы нагулянного ребенка. Его ребенка! Там, конечно, все закончилось хорошо, но мне жалко Филумену и мать Памфила. Обе получили ни за что. А он якобы благородный такой. (1)

Пенелопа кивала, заинтересованно слушая. Это была не первая книга, о которой королева рассказывала подруге. Даже сейчас, когда Пен уже не могла быть ее служанкой, они частенько виделись и разговаривали обо всем, как в старые времена. Пуффендуй смотрела в глаза Гвиневре во время ее рассказа, но тут вдруг в какой-то момент опустила взгляд и словно приросла к стулу.

Ее ладони лежали на коленке. И среди пальцев гуляли огоньки, которые она так часто раньше зажигала сестре. Единственное, что ее спасло – столешница, закрывавшая от королевы ее руки.

Пен похолодела от страха. Она ведь не произносила заклинаний и не будила магию. Она постаралась незаметно убрать огоньки, но они словно существовали независимо от нее. В середине беременности у нее случались всплески магии, но они уже давно прошли. Почему сейчас?

На это был только один ответ. Что ж, она даже как-то не сомневалась. Забеременев, Пен отчасти поняла мужа с его несдержанностью, которой он порой обижал людей. Она уже пожалела о том, в каком тоне с ним разговаривала, да и обо всех этих нелепых перепадах настроения, после которых она просто тыкалась ему в шею лохматой рыжей макушкой и смущенно улыбалась. А теперь он еще и оказался прав – магия почувствовала роды раньше нее. Живот у нее болел с утра, но она не поняла, что сегодня тот самый день.

Вот только как ей теперь выбраться из переполненного людьми замка с неконтролируемой магией?

“Так, – выдохнула Пенелопа, – спокойно. Главное, дети должны рождаться в спокойствии. Остальное не так важно.”

– Мне пора, – виновато улыбнулась она подруге. Увлеченное выражение лица той тут же сменилось на тоскливое. – Мне и врач, и муж советовали сидеть дома. Так что лучше я и правда пойду.

– Тебя проводить? – Гвиневра поднялась и подала ей руку, помогая встать.

– Нет-нет, я сама, все хорошо, – наверное, слишком быстро ответила Пенелопа. – У вас много дел, а я еще хочу ходить сама, пока могу.

– Осторожней на ступеньках, – очень серьезно попросила королева.

Пуффендуй спрятала руки под плащом и символически качнулась в недокниксене. Полноценный она сейчас ни за что бы не сделала. Оказавшись в коридоре, она выдохнула, стараясь мыслить спокойно. Вытащила руки и не увидела на них огоньков. Не успела она удивиться, как спину вдруг скрутило так, что спутать ни с чем было невозможно. Пен сжалась в алькове, пережидая, когда боль перейдет в живот, а оттуда вниз и исчезнет. И вдруг ваза напротив нее с треском разлетелась на куски.

“Вот это уже слишком, – испуганно подумала Пенелопа. – Хоть прямо здесь и рожай.”

Боль прошла, так что волшебница решила, что если будет полностью спокойна и сосредоточена, то магия не сможет вырваться. Но разве она не была такой в библиотеке с королевой? Да и тревога за рождение не помогала сосредоточиться. Самих родов она почему-то почти не боялась. Ее гораздо больше волновал их исход. Вдруг возникнут трудности? Вдруг случится что-то, что перечеркнет все девять месяцев ожидания? Вдруг случится страшное, как с Гвиневрой?..