Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 69 страниц)

Пенелопа сжала за спиной кулаки, чтобы оставаться собранной.

– Что тебе может быть от меня нужно? Я всего лишь служанка.

Фигура двинулась в сторону деревьев. В то же время девушка почувствовала, что не может двинуться с места из-за заклинания.

– Да, ты просто служанка. Но, по счастливой случайности, у тебя есть кое-кто, кто нужен мне. А у меня есть кое-кто, кто нужен тебе.

Друид махнул рукой, и из-за деревьев по золотому ковру из листьев на полянку вывалилась Алиса. Девочка была связана, но Пен поняла, что удерживала ее не столько веревка, сколько заклятье. Рыжевато-каштановые волосы лохматой копной стояли над бледным личиком, на виске алел синяк. Щеки блестели от слез, а губы не могли раскрыться, чтобы что-то сказать. Девочка только вытаращила на сестру глаза и что-то яростно-отчаянно промычала.

– Алиса! – вскрикнула Пенелопа, рванувшись к младшей, но ноги прилипли к перегною. Страх холодными щупальцами объял сердце, но такая редкая в ней злость развернула ее к врагу.

Никто. Не смеет. Трогать. Ее. Сестру.

– Отпусти ее! – потребовала она.

– Не указывай, девчонка, – раздраженно откликнулся друид. – Как ты уже сказала, ты никто. И ничего не можешь мне сделать. Ты бы уже была мертва, если бы не была мне полезна, ведь ты одна из этих шавок, которые не знают, что такое магия, но смеют ее убивать.

“Он не знает, что я владею магией, – поняла Пенелопа. – Значит, он не знает о Четверке. Но зачем тогда..?”

Друид тем временем продолжал:

– Как видишь, служанка, все предельно просто. Я отдам тебе твою сестренку, если ты приведешь ко мне одного человека. Приведешь так, чтобы он ни о чем не подозревал. Ты это можешь, не сомневаюсь, я знаю, как вы близки, ты даже, кажется, влюблена в него.

Девушка похолодела.

– Приведи мне, – произнес друид, – Мерлина.

Как ее вернули в город, она тоже не помнила. В голове засели слова друида о том, что она должна привести ничего не подозревающего Мерлина в лес. Иначе пострадает и умрет ее сестра.

Она, конечно, пыталась вызвать магию, но была окутана заклинанием, а кроме того – слишком взволнована и отчаянна, чтобы противостоять могущественному друиду в его священной чаще. Поэтому Алиса, ее сестра, ее младшая сестренка, за которой она обязана присматривать, о которой обязана заботиться, осталась в руках врага. Беззащитная, испуганная, абсолютно бессильная против него...

Но что Пен могла сделать?! Пойти к Мерлину и обманом увести его в лес?! Это невозможно! Она просто не сумеет этого сделать!

Хуже всего то, что, чисто логически, все вполне могло получиться. Они с Мерлином иногда в общие выходные выбирались в лес, потому что оба любили бродить на природе. И эти прогулки были невероятно любимыми для них. Там, вдали от людей и шума, они гуляли по почве, не уложенной камнями, касались нежно листьев, наблюдали за копошащимися в коре муравьями, выглядывали в пруде перламутровые спинки рыб. И разговаривали. Очень много. О магии. О том, что теплилось у обоих в груди, но о чем нельзя было даже думать здесь, в сердце Камелота. Лес их понимал и принимал такими, какими они были – детьми магии, ее любимцами. Лес позволял пользоваться своей красотой и скрывал своими объятьями от грозных гонителей волшебного народа.

Пенелопа любила эти прогулки еще за то, что на них она могла видеть Мерлина практически без его человеческой сути. Она могла видеть Эмриса. Она могла видеть магию, из которой он состоял. Потому что эта магия была абсолютным чудом. Она не была похожа на ее магию, на магию Годрика или Салазара. Их магия была будто лишь тенью настоящей, живой и великой, которая как-то умещалась в долговязом лопоухом теле Мерлина. Здесь, в лесу, он приоткрывал перед ней завесу в прекрасный и удивительный мир – мир, дверь в который наглухо закрыл Камелот, не зная, сколько в нем красоты. Мерлин мог заставить разверзнуться небеса, он рисовал на небе радуги одну за другой, он помогал расти деревьям и поднимал из земли целые полчища цветов. Он превращал пруд в тысячи пузырей, и те летали вокруг них, некоторые – с ошеломленными рыбами внутри, и это было удивительное зрелище. А потом Мерлин возвращал воду и ее обитателей обратно в пруд, воздевал к небу ладони, и магия срывалась с его пальцев, чтобы без имени и формы потанцевать между деревьев. Чтобы просто быть собой и снова любить этот мир, который ей запретили ласкать. Чтобы обнять и поцеловать людей, которые готовы были дать ей путь, чтобы показать им красоту и тепло.

Эти прогулки были не такими частыми, как им бы хотелось, но они были совершенно невероятными. Пенелопа узнавала много нового, слушая Мерлина. Он учил ее новым заклинаниям, рассказывал о тайнах магии и помогал ей раскрыть ее собственную.

А теперь ей предстояло...обмануть и предать его?..

Она заставляла себя подниматься по лестнице, но, войдя в коридор, остановилась и вжалась в стену, обхватив себя руками. Она не могла сдвинуться с места. Она просто не могла пойти и убить его. Но оставить умереть сестру...неужели за великое будущее Альбиона ей суждено пожертвовать своей сестричкой?..

Именно такой ее застал Годрик. Он вывернул из-за поворота и застыл, увидев ее. Пен вскинула на него глаза из-под рыжих прядей, упавших на лицо. Там, в библиотеке, она успела многое передумать. И остановилась на мысли, что сама виновата во всем. Если Гриффиндор был таким благородным с Гвиневрой и остальными, значит это в ней что-то не так? Все правильно, она никогда не делала ничего так, как должна была. Она только все портила. Она не была хорошей дочерью, хорошей служанкой, хорошей женщиной. Хорошей старшей сестрой...

– Пен?.. Что-то случилось?

Годрик направлялся к Пенелопе, чтобы все исправить. Там, во дворе, он все погубил из-за того, что попал в неловкую ситуацию. Он снова причинил ей боль, он снова ее обидел ни за что. Все из-за своего отвратительного характера. В конце концов, он даже не заслуживает ее, такой, какой он есть.

Но не попробовать он не мог. Он не имел права оставлять все вот так. Хотя бы потому, что он рыцарь, а рыцари отвечают за свои поступки.

Он должен хотя бы извиниться. А дальше...а дальше она сама решит, что с ним будет.

Но Пенелопа была заплаканной и несчастной, испуганной и зажатой. Она была такой маленькой и дрожащей, что ему тут же невыносимо захотелось обнять ее и укрыть от любой беды, которая ей могла угрожать. Он даже испугался – что могло случиться?

Но он рано решил, что она все расскажет. Ему-то, который постоянно ее задирал.

– Пожалуйста, – тихо попросила девушка, – не сейчас. Мне нужно...к Мерлину.

Сердце сжала безжалостная тоска. “Она все еще в него влюблена!” – взвыло все внутри.

“Ну и к черту, – подумал Годрик, разглядывая травянистые глаза и запирая наглухо боль. – К черту это, ей же плохо. И я не уйду, пока не узнаю, почему.”

– Пен, – так же тихо позвал он, удивившись спокойствию своего голоса. – Что-то случилось? Тебе плохо? Тебе нужна помощь?

Пенелопа замотала головой, попытавшись отлепиться от стены, но в горле ее что-то неприятно всхлипнуло, и она закрыла лицо ладошками.

– Пен... – настойчиво протянул маг.

– Уходи! – выдавила девушка. – Пожалуйста. Все н-нормально... Ты н-не сможешь помочь. Мне нужен Мер-рлин...

– К черту Мерлина, Пенелопа, – Годрик взял ее предплечья и отвел от лица. – Что происходит?

И тогда она сдалась. Она зажала ладонями рот и зажмурилась, давя рыдания. Гриффиндор нахмурился, оглянулся – коридор был пуст. Но он все равно осторожно обнял ее за плечи и настойчиво потянул в нишу. Там он обнял ладонями ее голову и заставил посмотреть на себя.

– А теперь рассказывай.

Она рассказала. Про друида, про священную рощу, в которой его магия подавляла любое проявление чужого волшебства, про плененную Алису, которой угрожала ужасная опасность. Про Мерлина, которого должна была завести в ловушку. Годрик слушал, не перебивая, и только сильнее хмурился. Он многого не понимал. Знал только одно – что будет делать.

Когда девушка замолчала, часто дыша и стараясь успокоиться, Годрик заговорил.

– Если он друид, почему желает зла Мерлину? Они же вроде его чуть ли не за пророка почитают.

– Я не знаю, – дрожащим, как птица, голосом ответила Пенелопа, раздраженно вытирая щеки. И он невольно залюбовался этим жестом – она была эмоциональная и терпеть не могла в себе эту черту. Прямо как он. – Возможно, среди друидов есть те, кто не верит в то, что король Былого и Грядущего есть Артур. Тогда они могут считать Мерлина предателем.

– Потому что он помогает тому, кто истребляет магию, – договорил за нее Гриффиндор, быстро соображая. – Пен, у меня есть план.

– Он сумасшедший? – спросила девушка, и он усмехнулся.

– Да, немного. Даже очень. Но другие у нас не работают. Итак. Смысл в том, что тебе ни за что нельзя отводить туда Мерлина. Это будет гибелью не только для него, но и для Альбиона.

– Но как тогда спасти мою сестру?

– Туда пойду я.

Пенелопа испуганно округлила глаза.

– Не вздумай! – затараторила она. – Ты не можешь. Это опасно.

– У тебя есть другой выход? – поднял он бровь, зная, что именно из-за отсутствия выхода она только что плакала. Девушка нахмурилась, как делала всегда, когда он ее задирал.

– Я не просила тебя о помощи.

– Послушай, – заговорил рыцарь, наклоняясь, чтобы смотреть ей прямо в глаза. – Только у меня есть шанс. Ты уже была там и не смогла ничего сделать. Кроме того, твое появление он засечет. Мерлина туда вести нельзя ни при каких обстоятельствах. Значит, туда могу пойти только я.

– А как же Слизерин?

– Он...у него...проблемы с магией.

Годрик не стал вдаваться в подробности, рассказывая о том, как в последнее время, проведенное с слишком большим количеством алкоголя, магия перестала легко подчиняться его другу. Конечно, Сэл уже перестал пить, вернулся к своей нормальной камелотской жизни, но магия, капризничая, все еще не вернулась в форму. Мерлин, к которому Салазар недавно обратился за советом по этому поводу, сказал, что у рожденных волшебников магия полностью реагирует на их эмоциональное состояние. И иногда – слишком сильно.

Поэтому сейчас он не мог потащить друга на подстраховку.

– Хорошо, – наконец кивнула девушка. – Но я иду с тобой.

– Нет, – резко возразил Гриффиндор.

– Там моя сестра, – сердито тряхнула волосами волшебница.

– А здесь Мерлин, – напомнил маг. На непонимающий взгляд он пояснил: – Пен, нам нужно спасти двух человек, правильно? Знаешь, что будет, если мы вдвоем вдруг исчезнем? Что решит Мерлин?

– Он пойдет за нами, – поняла девушка.

– И попадется в ловушку, – кивнул Годрик. – Ты должна остаться здесь, чтобы он был в безопасности. И если этот друид разгадает наш план, если будет осечка, у Мерлина будет поддержка, ты сможешь его предупредить и помочь ему. Ты слышишь меня? Ты должна остаться здесь ради Мерлина, ради Альбиона.

Он врал. Прямо сейчас Альбион был далеко, а перед ним стояла девушка, которая рвалась вместе с ним в опасность. И он ни за что не допустит, чтобы с ней что-то случилось. Чтобы она пошла в лес сражаться с неведомым друидом? Который мог ее ранить или убить? Только через его труп.

Он настойчиво смотрел в ее глаза, пока не увидел понимание и согласие. Только вот с ними пришла робость и страх.

– Но... – пробормотала она, – ты не можешь пойти туда один.

– Почему? – улыбнулся маг.

– Потому что... – она замолчала, теряясь в словах. – Потому что... Потому что Альбиону нужны все четверо. Не только Мерлин. Я, Салазар, ты...

– Да, может, нет никаких четырех, – наигранно беспечно ответил Годрик. – Вон, четвертый так и не появился до сих пор. Может, и не появится, а точно мы знаем только две вещи...

– Годрик...

– Альбиону нужен Мерлин, а тебе нужна твоя сестра. Так что давай играть по этим правилам.

И, развернувшись, он решительно и быстро зашагал по коридору, отправляясь в путь.

Когда Годрик ушел, Пенелопа прожила один из самых ужасных дней за последнее время.

Да, теперь ей не нужно было мучиться выбором или совестью, но взамен были два любимых ею человека, которым угрожала жестокая опасность. Они были далеко, а она не могла ничего сделать. Она должна была оставаться здесь, наблюдая за тем, как Мерлин носится по замку, ворча под нос ругательства по отношению к своему простудившемуся другу. Когда же он исчезал за дверьми королевской спальни, оттуда неизменно раздавался их общий смех, перемежаемый чиханиями, ударами подушек и выкриками неведомых доселе оскорблений.

Глядя на это веселье, Пен сжималась, думая о том, кто сейчас рисковал за него всем. Сердце ныло и обливалось страхом настолько, что она сотню раз почти срывалась бежать в конюшню, взять лошадь и ехать за ними. Но Мерлин был здесь, и она обязана была оставаться при нем. Скрипя зубами и терпя головную боль от постоянного напряжения.

Она не могла не думать о Годрике, о его глазах, таких спокойных и веселых, говорящих беспечно об опасности. Не могла не думать о том, как легко он бы согласился отдать жизнь за Альбион или просто за ее сестру. После всего...

Мерлин застал ее в который раз замершей у окна с тряпкой в руке. Она должна была помыть полы, но беспокойство тянуло ее высмотреть дорогу, как будто от этого те, кого она ждет, вдруг появятся там по волшебству.

– С тобой все в порядке? – спросил Эмрис.

Пенелопа вздрогнула и выронила тряпку.

– Да, все нормально, – ответила она, стараясь улыбнуться, и наклонилась за тряпкой.

Мерлин истолковал ее поведение иначе.

– Знаешь, я слышал о том, что произошло между вами с утра, – сказал он, и девушка в первый момент моргнула, не поняв, о чем это он.

– Знаешь? – тупо спросила она.

Маг кивнул, помогая ей переставить ведро для мытья.

– Я знаю, Годрик вел себя, как осел, и ты, наверное, гадаешь, что вообще произошло.

Пенелопа вспомнила об утренней стычке. Хотела бы она сказать другу, что уже вовсе забыла об этом, но пусть лучше он думает, что она встревожена этим, а не тем, что Годрик сейчас где-то в лесу сражается со смертельной опасностью, спасая ее сестру...

– Он ко мне подходил до этого, – продолжил Мерлин. – Спрашивал, какие твои любимые цветы.

Волшебница застыла.

– М-мои..?

– Ага. Я сказал ему, чтобы взял что-нибудь желтое. Ты видела букет?

– Желтые астры...кажется. Они упали в грязь.

– Да, потому что он идиот, – усмехнулся Мерлин. – Только этот идиот, судя по всему, влюбился в тебя. Но у него явно проблемы с выражением эмоций. Я думаю, это потому что...

– МЕЕРРРЛИИИИН! АААПЧХИ!

Маг возвел глаза к потолку. Молча потряс руками, выражая свои эмоции. Выдохнул. Бросил “Увидимся” подруге и ушел на чихающий зов.

А Пенелопа стояла, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.

Он шел признаться ей в чувствах. Он хотел признаться, что влюблен.

Вот почему он разъярился, когда попал под грязь.

А теперь он мог погибнуть, спасая ее сестру. Он сейчас там, он может не вернуться. Она может больше не увидеть его беспечное веселье, может больше не увидеть морщинок у его улыбчивых глаз. Она может никогда не сказать ему, что хотела и должна была.

Пенелопа не смогла сдержаться и снова бросилась к окну, отчаянно высматривая дорогу.

Она не знала, что можно любить еще больше.

Оказалось, можно.

– цитата из песни группы Мельница – “Двери Тамерлана”

====== Глава 47. Ты одна. Другого счастья нет.* ======

Приехав в лес, Годрик остановил свою вороную кобылу, купленную сразу после посвящения, и прикрыл глаза. Когда он вновь поднял веки, карие глаза сияли золотом. Он поступил так, как учил его Мерлин: как мог, отрешился от тела, сковывающего его магию, перестал обращать внимание на запахи, звуки и листья вокруг. Он искал то, что нельзя было увидеть, учуять или потрогать: магический отпечаток. Помимо того, что каждое сильное колдовство оставляет достаточно различимый след, отпечаток священных рощ должен был быть невероятно мощным и специфическим, свойственным только друидам.

Он потратил несколько минут на то, чтобы понять, что в ближайших шагах ста этой рощи нет. Не прерывая связь со своей магией, рыцарь тронул лошадь и двинулся по лесу.

Он пользовался магией очень осторожно, стараясь ею не шуметь. Конечно, этот темный друид следил за Пенелопой и Мерлином, но он наверняка почувствует, если в пределах леса вдруг свершится постороннее волшебство.

Спустя полчаса Гриффиндор наконец ощутил это – отдаленный слабый толчок и давление. Но это было не совсем то, чего он ожидал. Рощи друидов должны излучать мощь, но эта мощь должна освобождать, а не давить. Что же с этой не так?

Рыцарь оглянулся. Вокруг были все такие же деревья и золотой ковер из листьев. Лазурное небо огромной чистой каплей нависало над осенним лесом. Самое время для охоты...

Годрик нахмурился и двинул лошадь вдоль деревьев, не продвигаясь дальше. В какой-то момент он почувствовал отдаление давящей силы, словно она завернула. Он спрыгнул наземь, хрустнув багряными листьями, и подошел к ближайшему дереву. Протянул руку...

И отдернул, часто дыша.

Он понял, что случилось с чащей, он не мог ошибиться. Не мог ошибиться с тем, что знал всю свою жизнь!

Маг снова осветил глаза золотом и увидел: на коре дерева сияла руна. Он проверил соседние деревья – на них тоже были вырезаны древние письмена.

Годрик щелкнул языком, признавая достойность врага. Это был хороший ход: друид запечатал место сильным руническим кругом, превратив его в ловушку для одного конкретного человека – для Мерлина, точнее, для Эмриса. Он использовал мощь чащи, чтобы ловушка получилась непобедимой. Мастерство было на лицо: руны опоясывали чащу, черпали ее силу и обратили бы ее против Эмриса, стоило ему зайти. Кроме того, эти руны имели его имя, а потому он сам бы ничего даже не увидел и не почувствовал, пройдя границу и оказавшись запертым внутри. А там он был бы лишен своей великой магии – руны бы заставляли ее рикошетом бить по хозяину.

Годрик почувствовал это сразу на рубеже, потому что данная магия имела очень много общего с чарами, что использовал его отец. Те чары обращали против человека его волю, его эмоции, его мысли, его тело. Возможно, они бы обратили против него и магию, если бы отец в свое время знал, что его сын – волшебник. В конце концов, эти чары настолько подавляли его личность, что он сам не знал и не чувствовал своей магии до пятнадцати лет. Устроенной друидом рунической ловушке было дело только до волшебства, причем только до волшебства Мерлина. Любой другой маг мог бы почувствовать лишь небольшое давление, что и было с Пенелопой.

Гриффиндор обошел деревья, раздумывая. Он мало знал о друидских заклинаниях, мало знал об их магии, но кое-что он сделать все же смог бы.

Разрушить клетку было бы просто – достаточно повредить одну из рун. Но для этого понадобилось бы много магической энергии, а друид бы мгновенно это почувствовал, очутился бы рядом, и Годрик оказался бы в его власти, будучи не готов к большой битве. А еще это могло навредить Алисе. Зайти туда, не обратив на рунический круг, предназначенный другому, внимания, тоже нельзя, потому что его хозяин-друид в секунду сможет изменить в нем что угодно и обратить против врага. Значит, ловушку нужно было убрать, и сделать это мог только сам друид. Но как его заставить? Лучшим способом было бы обратить ловушку против него, но Гриффиндор не мог этого сделать, потому что не знал его имени. Поэтому следовало действовать более рискованно, но другого выхода не было.

Пенелопа права, план был сумасшедший. Особенно сейчас.

Годрик недолго справлялся с собой. Он принял решение, глубоко вздохнул, чувствуя, как от невольного страха холодеют пальцы, и снова шагнул к дереву. Он поднес руки к руне, осветил глаза золотом и зашептал древние слова. Он делал все очень осторожно, вытаскивая свою магию тихо и понемногу, ювелирно обрабатывая руну. Когда он закончил, клетка осталась клеткой, но она больше не носила имя Эмриса. Теперь она лишала магии любого волшебника, ступившего внутрь.

Завершив работу, маг еще раз глубоко вздохнул, не давая страху завладеть собой. Он привязал лошадь недалеко от ручья, ласково погладил черную голову, словив взгляд умных глаз. Вернулся к рубежу. Усмехнувшись, сжал одной рукой рукоятку меча, висевшего на поясе. Зажмурился. Шагнул.

Ощущения были такие, словно с него разом сорвали всю одежду и бросили прямиком в ледяную воду. Через пару секунд он снова мог дышать, но надышаться не мог – чего-то не хватало. Всему телу не хватало, душа замерла, как от болевого шока. Ему было холодно, будто он вдруг стал пустым домом, по которому носятся сквозняки.

А потом все прошло, так же резко, как наступило. Магия прорвалась обратно, снова залила вены, снова заполнила пустоту. Но он знал, что больше не может ее использовать – она заперта в его теле, и любая просьба срикошетит по нему самому.

После этого найти центр ловушки не составило труда. Конечно, он не был таким асом в охоте, как Слизерин или Артур, но подобраться к врагу сзади он сумел. Его больше удивило то, что он ни обо что не споткнулся. Присев и раздвинув кусты, Годрик увидел сидящую у дерева лохматую, помятую девочку, яростно пытающуюся разобраться с веревкой, и стоящего на поляне мужчину. Очевидно, это и был друид. Уверенный в своем плане, враг был спокоен и умиротворен, судя по расслабленным плечам и глубокому дыханию.

Годрик сжал в ладони меч. Спустя пару секунд дело было завершено, по крайней мере, его часть. Пораженная зрелищем Алиса уставилась на рыцаря и что-то отчаянно замычала. Друид, как и предполагал Гриффиндор, не обладал ничем, кроме магии, а потому не смог быстро среагировать и оказать сопротивление мощному тренированному рыцарю. Он рухнул наземь, с головы слетел капюшон, и под ним оказался черноволосый, довольно красивый мужчина лет тридцати. На всех его чертах застыл необъятный шок.

– Как...кто... – выдохнул он, тараща глаза на рыцаря.

Тот наступил ему на грудь сапогом и приставил к шее кончик меча.

– Добрый день, – миролюбиво поздоровался он. Затем наигранно скривился. – Хотя нет, уже, кажется, вечер. В эту осень никогда ничего не поймешь, правда? Где день, а где вечер, где слякоть, где солнце, где хорошая идея, где плохая... Например, ваша идея схватить эту девочку была явно плохой. Я бы даже сказал – ужасной. Вы так не думаете?

– Какого дьявола... – закипая, проговорил друид и взмахнул руками. Годрик не стал ему мешать, откровенно насмешливо смотря на его потуги сверху. Колдун замер, выговорив волшебные слова, и через секунду его что-то вдарило в землю, он скорчился и зашипел.

– Неприятно, да? – поинтересовался Гриффиндор. Он взглянул на Алису – заклятье, удерживавшее ее, спало, и она вытащила изо рта кляп, напряженно наблюдая за сценой. – А все потому, что не надо делать зло! – поучительным тоном заявил Годрик яростно взиравшему на него снизу колдуну. – Понимаете? Люди-то живые! Им больно, когда их кто-то похищает, удерживает, шантажирует ими их близких.

– Кто ты? – тихо спросил друид. – Что ты сделал?

– Кто я – это не совсем важно. Я просто друг этой девочки и ее сестры. Неожиданно? Да, когда шантажируешь человека, стоит быть уверенным в том, что у него нет друзей.

– Что ты сделал с клеткой?!

– Я изменил ее.

– Но как?! Ты же... – друид о чем-то догадался, его лицо еще больше потемнело, он замотал головой. – Руническую клетку может изменить только маг!

Годрик беспечно пожал плечами.

– А я и есть маг.

– Но как ты нашел ее?!

– Видишь ли, мне знакома эта магия. Несколько в другом виде, но все же…

Тут раздался голос Алисы. Девочка слегка задыхалась, ее голос дрожал от напряжения и страха, но она прятала их за злостью.

– Годрик, – позвала она.

– Да-да? – легко обернулся к ней маг.

– Может быть, уже хватит болтать? Просто закончи с ним.

Годрик смешался, как и всегда, когда ему говорили, что он слишком много болтает – он этого просто не замечал.

– Ты мне сцену сломала! – возмущенно всплеснул рукой он. Девочка усмехнулась.

– Извини, что прервала твое бахвальство, но я не хочу, чтобы ты дал ему время придумать план.

– А он не сможет, – с превосходством хмыкнул Гриффиндор, снова возвращая взгляд на лицо колдуна. – Без магии он ничто.

– Ну так убей меня, – прошипел друид. – Убей меня, маг, и живи сам в мире, где магия идет за ее предателем.

– Мерлин – великий волшебник, – возразил Годрик и слегка приподнял подбородок пленного мечом. – Тебе не чета.

– Эмрис предал магию!

– Он и есть магия. Он ее лицо и суть.

– Да?! Тогда почему он прячется в стенах Камелота? Почему он помогает Пендрагону? Отродью мерзости, истребляющему магию!

Сапог с силой нажал на грудь друида, а меч опасно прижался к шее. Карие глаза сверкнули и без магии.

– Никогда. Не оскорбляйте этих двух человек в моем присутствии. Они великие лидеры Альбиона, они построят его, а не разрушат. Но Алиса права, хватит болтать.

– Давай, – прохрипел колдун. – Я готов.

Рыцарь покачал головой. А потом снял ногу с груди пленного и отошел, опуская меч.

– Что ты делаешь?! – испуганно вскрикнула Алиса. Друид ошеломленно поднялся.

– Мне нужно, чтобы ты убрал клетку, – твердо потребовал Гриффиндор. Враг еще больше изумился.

– Как?! Ты запер меня в ней!

– Не тебя. Нас.

Спустя пару секунд по лицу друида растеклась самодовольная улыбка. Он понял.

– Ты не знаешь моего имени, ты не мог обернуть магию ловушки против меня, ты запечатал всех входящих магов.

– А ты умнее, чем кажешься, – невозмутимо прокомментировал Годрик, шагнув по кругу, чтобы встать перед Алисой, закрывая ее от колдуна.

– И ты ожидаешь, что я разрушу клетку? Чтобы освободить тебя?

– Конечно. Ты, может быть, и мразь, но вечной жизни ты не планировал.

– Что?

– Я не убью тебя. И не дам тебе убить себя. Как я уже сказал, без магии – ты ничто, а у меня есть мой меч и моя сила. Так что, поверь, я смогу сделать твое долгое заточение невыносимым. Или же...мы закончим все здесь и сейчас.

Годрик неотрывно смотрел на врага, наблюдая за сменяющимися на его лице эмоциями. Он поставил его в безвыходное положение. Изменить свою клетку друид больше не мог, не только потому что его магия бы обратилась против него, но и потому что на рунах теперь был отпечаток магии Годрика, изменить круг они могли бы только вместе, а Гриффиндор, естественно, не стал бы этого делать. Друид мог бы шантажировать его, приставив нож к горлу девочки, но рыцарь успел закрыть ее от него. Для колдуна оставался только один выход – убрать клетку и сразиться с врагом.

Он запрокинул голову и воздел руки к верхушкам деревьев, которые уже стали коричневыми, зарываясь в темнеющее фиолетовое небо. На его лице застыло ужасное напряжение – он преодолевал магию ловушки, чтобы добраться до замка. Как только он начал, Годрик быстро окликнул Алису.

– Убегай. Сейчас, пока он не вернул магию.

– Что?

– За пределами чащи стоит моя лошадь, бери ее и скачи в Камелот. Не останавливайся, хоть загони кобылу, но скачи быстрей, чтобы он не добрался до тебя.

– А как же ты?!

– Я маг, Алиса. Мне нужно остановить его, чтобы он не добрался до Мерлина. Не бойся, я прикрою тебя, я не дам ему тебя преследовать. Давай, уходи!

Растрепанная, с мокрыми щеками и огромными черными глазами девочка испуганно перебежала взглядом с колдуна на рыцаря. Потом решительно мотнула головой.

– И не надейся, Гриффиндор, я не уйду без тебя.

Годрик зарычал от досады и даже двинулся на девочку, огромный рядом с ней.

– Алиса, делай, что я говорю!

– Я не моя сестра, чтобы бояться тебя! – огрызнулась Пуффедуй. – И не пытайся командовать.

– Через пару минут вернется моя магия, и я смогу заставить тебя уйти.

Последняя угроза, наконец, подействовала, но слишком поздно. Клетка спала, тиски, сжимавшие грудь, разжались. Годрик не успел сориентироваться, он смог только закрыть застывшую в нерешительности Алису, и магический удар пришелся по нему.

Отдаленно он услышал вскрик девочки, кажется, она звала его. Но не мог ничем пошевелить, ему казалось, каждый сустав и каждую косточку выворачивают и скручивают в пыль. Он не мог закричать – воздух застыл в легких, он задыхался.

Колдун сжимал его своей магией, наслаждаясь причиняемой болью. Он был явно зол за сорванный прекрасный план. “Дежавю,” – подумал бы рыцарь, если бы в голове не взрывались все клеточки. Друид взмахнул рукой, и его ударило о ствол дерева. Мешком свалившись на лиственный ковер, Годрик смог только охнуть от вздрогнувших внутренностей. Окинув мутным взглядом поляну, он понял, что Алиса все-таки убежала. Отлично.

Магия закипела и забурлила у него в груди, требуя справедливости. Все тело разламывала ноющая боль, в голове чернело от удара, но Годрик вложил все имевшиеся силы в магию, и ее золотой поток взмыл в темнеющий вечерний воздух, чтобы встретиться с магией друида и швырнуть того на землю. Схватившись за сук, Гриффиндор с трудом поднял себя на ноги и двинулся к упавшему врагу. Тот уже очнулся от удара и сформировал свой. Годрик успел вскинуть руку, останавливая поток мощной энергии, и вложил в свой щит все, что имел. В какой-то момент перевес сократился, и щит и поток ударной магии лопнули, раскидав противников по поляне. Друид снова ударил первым, его несла ярость, которую он считал священной, и его удар вновь вскипятил все внутренности рыцаря. Зарычав от напряжения и боли, Годрик медленно собирал по телу крупицы своей магии, чтобы снова отвести удар.

“Может, нету никаких четырех,” – вспомнились ему вдруг свои слова.

“Великий дракон сказал, что ваша магия лишь немного уступает моей,” – сообщил когда-то Мерлин.

И вдруг откуда-то взялось дыхание, злость собрала магию в мощную волну, троекратно развернув ее в прыжке. Гриффиндор закричал от выплескиваемого напряжения, выбрасывая на колдуна всю свою магию, неожиданно понимая, какого она размера. Золотой поток вскинулся и, рыча, бросился на друида, раздавливая его по земле.

Выпустив такую мощь, рыцарь рухнул на хрустящие листья, пустой от изнеможения. Он впервые использовал такой поток магии. Даже в борьбе с великаном он подсознательно опирался на магию Мерлина, как бы выстраивая свою поверх потока Эмриса. А сейчас он был один, и магия рванула из него все его резервы, оставив истощенным.

Удар был совершенным. И где угодно еще он был бы смертельным для врага. Но в своей священной чаще друид имел преимущества. Чаща подняла его с земли, и он, шатаясь, двинулся на мага. Из его носа текла кровь, правая рука неестественно торчала из плеча, одна нога подворачивалась, и вообще колдун имел вид умирающего. Однако он шел на лежащего в листьях врага, подняв руку, и неизвестно, была ли у него в тот момент магия для удара, но проверять это не хотелось. Годрик смотрел на него из-под полуопущенных век, часто дыша и понимая, что не сможет сдержать удар. В нем не было магии. Не сейчас.