Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 69 страниц)

– Заяц, – Пенелопа отвела Алису в сторону и положила ладони на ее плечи. В отличие от нее, младшая была стройной. – Слушай, все будет хорошо. Я сейчас пойду по городу, поищу работу. А ты пристройся к этой старухе, помоги ей с овощами, я не знаю, подмети ей пол, в общем, сделай все, чтобы она дала тебе покушать, хорошо?

– Хорошо, – кивнула девочка. – Но я бы лучше с тобой пошла.

– Неа, с тобой я выгляжу слишком эффектно, – усмехнулась Пенелопа, обнимая Алису. ’’Обещаю, сестренка, я найду работу. Я найду, на что нам жить.”

Неприятности продолжились, как только она завернула в проулок. Сначала ей отказали в работе в паре дюжин лавок. После она услышала, как какой-то мужчина пытается остановить своего убегающего кота. Потом она этого кота увидела и не смогла не схватить. Глупое сердце обрадовалось, что сейчас этот мужчина будет рад, но только вот кот принялся ее царапать, и она его не удержала, а мужчина еще и крикнул, пролетая мимо, что она очень неосторожна. Затем она случайно увидела платок, оброненный какой-то богато одетой дамой, и подала его ей. К сожалению, дама увидела в этом что-то возмутительное и, фыркнув, ушла. Пенелопе хотелось всплакнуть с досады, но она уже привыкла. Отец всегда шутил над ней, говоря, что когда-нибудь она запомогает кого-нибудь до смерти, а мама, очень стараясь не смеяться, вещала ей об осторожности и плохих последствиях благих намерений. Но когда в следующий раз Пен видела кого-нибудь, кто нуждался в помощи, она честно пыталась пройти мимо и всегда неизменно возвращалась, чтобы помочь.

Именно это и заставило ее обернуться на лавку с игрушками, про которую говорила Алиса. Худющий, как жердь, лавочник, уже раскрасневшийся от гнева, кричал на какую-то женщину, склонившуюся над прилавком. Женщина была укутана в мантию так, что и лица под капюшоном не было видно, но в руках она держала куклу. У этой куклы были волосы из толстых желтых шерстяных нитей и коричневые глаза из больших бусин. Ничего особенного, но пальцы женщины вцепились в нее так, словно не смогли бы отпустить ни за какие блага мира.

– Я тебе еще раз повторяю, – гневно прорычал лавочник, – не можешь заплатить – на выход!

Женщина не ответила. Только пальцы ее судорожно сплелись на игрушке. “Иди отсюда!” – кричал рассудок, но Пенелопа не могла сдвинуться с места.

– Так, все, дай сюда! – потерял терпение лавочник и протянул руку, чтобы забрать куклу. Женщина испуганно прижала ее к себе.

– Я потом заплачу, я обещаю, только не отнимайте его...

– Вон! Пока ты дойдешь, я эту куклу продам тем, кто заплатить может.

– Нет! – почему-то эмоционально воскликнула женщина. – Нельзя другим, не забирайте...

Лавочник дотянулся и схватил куклу. Пенелопа с хрустом сжала в кармане монеты.

– Извините! – подскочила она к лавке, кладя одну руку на плечо женщине, а вторую на руку лавочника, схватившую игрушку. – Простите, я только хотела спросить, сколько она стоит?

Мужчина воззрился на нее сначала с таким же гневом. Но потом увидел, что она сжимает в ладони деньги. Убрал руку. Упер ее в бок, состроил важную мину, выдержал паузу.

– Три медяка.

– Я куплю ее вам, не бойтесь, – успокаивающе сказала Пенелопа женщине и, отсчитав три монеты, отдала лавочнику. – Конфликт исчерпан?

Лавочник фыркнул, забирая деньги и отвлекаясь на других покупателей. Женщина в мантии прижала к груди куклу.

– Вы в порядке? – обеспокоенно спросила Пен.

– Спасибо... – сдавленно донеслось из-под капюшона.

Девушка мучительно огляделась. Ей бы сейчас работу искать, ей нужны деньги, а она...а она не может бросить неизвестную нищенку, потому что та плачет, сжимая в руках куклу.

– Давайте я провожу вас до вашего дома? Вам плохо. Показывайте дорогу.

Женщина, помедлив, кивнула. Они двинулись через толпу куда-то вглубь города, но скоро как-то вышли на дворцовую площадь и подошли к одному из домов. Он не был заброшенным, но и не выглядел так, будто в нем живут каждый день. Пенелопа знала это, потому что повидала много домов, работая служанкой последние пять лет. Она уже испугалась, что неизвестная просто сумасшедшая, которая и не помнит, где живет, но у женщины нашелся ключ, и она отперла дверь, пропуская свою помощницу внутрь. Там было довольно уютно, хоть и небогато. Первым делом женщина закрыла занавески на окне.

– Простите меня, – сказала она вдруг чистым и сильным, хоть и усталым голосом. – Я потеряла самообладание, даже не знаю, что со мной случилось. Накатили эмоции, и я не смогла с ними справиться.

– Бывает, – пожав плечами, просто ответила Пенелопа. У нее подрагивали пальцы и горели пятки от того, что она не должна быть здесь. Что она вообще тут делала, ей нужно быстрее искать работу, а не беседовать с неизвестной. Но ни за какие деньги мира у нее бы не получилось взять и уйти.

Женщина сняла капюшон. Медленно, будто это был какой-то вид приветствия. Это была очень красивая смуглая женщина чуть старше самой Пенелопы, которой было двадцать три. У неизвестной были длинные вьющиеся черные волосы, уложенные в удобную и простую прическу, и большие шоколадные глаза. Несмотря на то, что она была молода, взгляд ее хранил такую тяжесть, словно ей было лет сто. Во всей ее фигуре была какая-то старость и обреченность. Пару секунд ничего не происходило, а потом на лице незнакомки появилась тень недоумения.

– Ты нездешняя? – спросила она.

– Нет, я приехала из деревни. Как вы узнали?

Женщина кивнула сама себе и протянула ладонь.

– Просто я тебя здесь не видела. Я Гвен.

– Я Пенелопа, – девушка пожала руку. И по привычке добавила: – Пуффендуй.

Гвен изогнула бровь и слегка, устало улыбнулась. Это так не шло ее взгляду, словно она не улыбалась уже много лет.

– Ты дворянка?

Пен с досадой вздохнула.

– Нет, это просто... Это долгая история. И, пожалуй, мне нужно спешить, мне нужно до ночи найти работу. Я рада, что вы в порядке, поэтому, я думаю...

– Работу? Так, может быть, я смогу помочь, – ответила Гвен и решительно принялась снимать мантию. – Садись, ты устала. У меня тут нет вина, но есть сидр. Сейчас выпьем, и расскажешь про работу.

Пенелопа беспомощно всплеснула руками, не способная заставить себя настоять на своем.

– Вы? – с сомнением протянула она, сдаваясь и садясь на скамью. – Прошу прощения, но я не думаю, что вы можете мне помочь.

– Не суди по видимости, – возразила Гвен, доставая из какого-то большого ящика бутылку. – И давай на ты. Ты меня спасла от позора, незачем звать меня уважительно.

– Я просто купила куклу... – смущенно возразила девушка.

– Так что там с твоей работой?

Пенелопа опять вздохнула и позволила себе уронить голову на руки. Она до сих пор не осознавала, насколько устала, ведь за сегодня она еще не присаживалась, а встала на рассвете... Правда, это не давало ей право на слабость, ведь Алиса прошла столько же и заслуживала того, чтобы ее старшая сестра о ней позаботилась.

– Мне нужно найти работу, чтобы купить жилье, где бы мы с сестрой могли хотя бы ночевать. Наш дом в деревне сгорел, и нам негде жить.

– А почему вы пришли сюда? – Гвен, внимательно глядя на гостью, разлила по кружкам сидр.

– Потому что когда-то наши родители дружили здесь с одной женщиной, и она обещала им кров. Но она умерла, а нынешняя хозяйка нас и видеть не хочет.

– А...родители?

Пенелопа глотнула сидра. Напиток оказался очень вкусным. Видимо, дорогой. Откуда он здесь, интересно?

– Родители погибли пять лет назад здесь. Тогда великий дракон вырвался на свободу, многие погибли в его огне.

Гвен понимающе кивнула. Она села на скамью напротив и тоже пригубила сидра.

– Прости. Мои родители тоже умерли давно.

– Это из-за них тебе было плохо там, у лавки? – робко спросила Пен.

Хозяйка дома ощутимо вздрогнула и снова прижала к себе куклу, которую не спускала с рук. То, как она иногда смотрела на эту куклу, пугало гостью. Взгляд карих глаз был затуманен чем-то так сильно, что казался неподъемным.

– Нет, не из-за них, – женщина постаралась ответить спокойно, но голос все равно прозвучал сдавленно. Пальцы судорожно сжали странную куклу, будто пытаясь вдавить ее под платье на талии, и Гвен мотнула головой, чуть нахмурясь и силясь искривить губы в улыбке, хотя на ресницах блеснула влага. – Тут просто...кое-что произошло пару недель назад, и я...все не могу от этого отойти.

– Понимаю... – задумчиво ответила Пенелопа, глядя в расщелины на столе. – Я помню, как на меня накатывали эмоции после смерти родителей... Тогда спасала работа. А теперь...мне уже в нескольких лавках отказали. Такое чувство, будто все уже запаслись работниками к осени.

– Ничего подобного! – решительно возразила Гвен. – Тебе нужны жилье и работа, так? Приходи работать во дворец.

Пен моргнула.

– Во дво...рец?

– Каждому придворному слуге найдется кровать и еда. Я сама там работаю, так что можешь мне довериться.

– Но... – Пенелопа задохнулась от нехватки слов. – Я не могу во дворец!

– Почему?

– Это же...дворец! Там же король! И королева! Я, я же простая крестьянка...

Гвен усмехнулась, и в ее тяжелом взгляде впервые блеснула веселость. Смуглая рука протянулась через стол, чтобы пожать ее руку.

– А придворные слуги, по-твоему, дворяне, что ли?

– Нет, но...

– А ты разве не знаешь, что королева Камелота – дочь простого кузнеца?

Пен стушевалась. Она не знала, как себя объяснить. Ей, Пенелопе, простой крестьянке со смешной фамилией, пойти работать во дворец? Да к тому же...она владела магией. Служить при дворе и не быть казненной было бы очень трудно.

Но тут она вспомнила о всех лавочниках, что только что ей отказали. Вдобавок, ни один из них не даст ей жилье, и деньги заранее тоже. В любом случае им придется ночевать на улице. Она представила сестру, укладывающуюся спать в темном проулке, и почувствовала новый прилив сил. Ни за что ее сестра не будет спать на улице. Даже если для этого ей придется рисковать головой, владея магией под носом у короля с королевой.

– А во дворце есть нужда в слугах? – спросила она наконец.

– Да, – кивнула Гвен, и в ее глазах загорелся какой-то непонятный огонек. – Королева уже два месяца не может найти себе личную служанку.

– Личная служанка королевы?! – воскликнула Пен, вскакивая со скамьи от возбуждения. – Да ты с ума сошла! Я же провалюсь в первый же день, нет, мне нельзя к королеве, она меня казнит...

Хозяйка снова улыбнулась, уже легче и теплее.

– Я думаю, ты преувеличиваешь. За нерасторопность не казнят. Во дворце ты в этом убедишься даже слишком. – Она вдруг подалась вперед и понизила голос, как сплетница. – Знаешь, какой слуга у короля? Он постоянно опаздывает подать ему завтрак, он очень неуклюж, он очень болтлив, а еще очень любит обзывать своего господина ослом.

Пенелопа обомлела, не зная, смеяться или пугаться.

– О-ослом? Короля?!

Гвен небрежно пожала плечами.

– Ничего удивительного, иногда он действительно осел, – увидев выражение лица гостьи, она усмехнулась и кивнула. – Да, у нас весело живется.

Пен, забывшись, стала ходить взад-вперед по дому. Боги, ей и правда предлагалось пойти и быть служанкой самой королевы Камелота! Стоила ли ее сестра такого стресса для ее стеснительности? Определенно да.

– Когда я могу пойти туда? – наконец, выдохнула она, остановившись.

– Да хоть сегодня, – пожала плечами Гвен. – Да, приходите сегодня. Спросите Джорджа, он вам определит комнату. А завтра с утра приходи на службу. Только не буди, королева сама тебя позовет. Последнее время она не любит вставать рано.

– Погоди. Что значит “приходите”? Во дворце спокойно стерпят то, что со мной будет жить моя сестра?

– Сколько твоей сестре лет?

– Двенадцать.

– Ну и прекрасно. Отправим ее помогать на кухню, и будет отрабатывать занимаемую жилплощадь.

Гвен улыбнулась, да так красиво, что Пенелопа вдруг почувствовала себя лучше. А почему бы и нет – теперь у них есть жилье и возможность его оплатить. Если только она ничего не испортит ни завтра, ни потом. Ох, а она ведь доставит там всем немало неприятностей... А что если ее магию раскроют? Одно лишь радует – Алиса ей не обладает, так что если что-то с ней случится, сестра не пострадает. А со всем остальным она справится.

Алиса сидела на ступеньках бывшего дома Марты, поставив локоть на согнутое колено, и посапывала, положив голову на руку. Во сне она выглядела чуть младше, потому что с лица ее слетала угрюмость и “гениальность”, а оставался только ребенок. Ребенок, отправившийся в сказочный путь к своим мечтам самым легким из способов – заснув.

Пенелопа аккуратно присела рядом, обняв ее за плечи. Сестра проснулась, увидела ее, обняла в ответ и сонно ткнулась в ее грудь, в таком родном и знакомом обеим жесте, что старшая почувствовала, как по телу разливается тепло. И это была не магия. Это была любовь.

– Особо не растрачивай сон, – тихо сказала Пенелопа, переплетая руки на спине младшей. – У меня есть для тебя местечко помягче.

– Ты нашла жилье? – чуть приподняла голову Алиса.

– Ага. Не поверишь.

– В чьем-нибудь поместье?

– Бери выше. Во дворце.

Сестра отстранилась, не разрывая объятий, и нахмурилась, глядя на нее.

– Ты серьезно?

– А я похожа на несерьезного человека?

– Пен!

– Да, я серьезно. Потом расскажу, как так случилось, потому что это чревато смехом и нотациями, но мне предложили быть служанкой королевы.

Черные глаза девочки загорелись, пропал всякий сон, и она уже готова была осилить дорогу к их новому дому.

– Я хочу услышать эту историю.

====== Глава 25. Этот новый смелый мир.* ======

– Наконец-то, – проворчал Стефан, ежась в куртке и еще раз окидывая злосчастную лавку неприязненным взглядом.

Ему здесь определенно не нравилось: ни нормального освещения, ни приятных на вид товаров, ни даже запаха приличного. Он подозревал, что странный тошнотворный аромат исходил как раз из одной банки, где в неверном свете пары свечек он разглядел засушенных жуков. Более скверного местечка он в жизни не видал, но что поделать, если только здесь он мог найти свою месть?

– Мастерство требует терпения, – важно парировал продавец – сухой человечишка с козлиной бородой и проплешиной. – Тебе же нужно, чтобы все сработало по высшему разряду, а не как какое-нибудь дилетантское варево...

– Ну, на это рассчитывать не приходится, – буркнул Стефан. – Сколько оно будет действовать?

– Около недели, пожалуй... – протянул продавец, как будто художник, оценивающий свою картину. – За это время твой враг точно успеет насолить куче своих врагов.

– Все будет так, как я просил? Без провалов?

– Обижаешь. Ровно неделю тот, кому ты это подольешь, будет вести себя точно малый ребенок.

– Но... – Стефан нахмурился. – Это же не то, что я просил.

Продавец покачал головой, будто это перед ним сейчас стоял ребенок.

– Дорогуша, а что делают малые дети? – он протянул флакон с красноватой жидкостью. – Всегда говорят правду.

Стефан попытался взять флакон, но рука продавца отлетела от его протянутой ладони.

– Кажется, мы договаривались о цене, – хмыкнул тот.

Стефан фыркнул, достал деньги и хмуро положил их на стол. Лавочник осклабился и отдал флакон. Не желая больше ни минуты оставаться в этой отвратительной норе, покупатель вышел наружу, в свежие объятия ночи. Глубоко вздохнув, он посмотрел туда, где скоро должен был разгореться восток. Теперь ему дорога в Камелот.

В конце концов, все справедливо. Ложь наказуема, так ведь? Так почему же короли могут избегать этого закона, почему их никто не наказывает за ложь? Нет, теперь все будет по правилам. Утер Пендрагон никогда не церемонился со своей честностью, он лгал всем и всегда, когда ему это было нужно. Например, когда обещал прислать подмогу по его милости попавшему в западню отряду воинов. Вот только он не рассчитал, что у одного из погибших был брат. Тогда он был еще молод и не так умен, чтобы придумать месть. К тому же, Утер был королем, а Стефан всего лишь обедневшим дворянином.

Он злился на себя за то, что столько прождал, придумывая план. Боялся за свою шкуру, если все раскроется. А теперь Утер мертв, и отомстить ему нельзя! Ну ничего, этот венценосный лжец явно смотрит сверху на своего сынка, так что ему будет так же больно, как было когда-то Стефану. Осталось только придумать, как пронести в замок зелье и подлить в кубок короля. Впрочем, с этим трудностей не будет: соблазнит какую-нибудь кухарочку, отвлечет, капнет в вино зельем – и дело сделано. И тогда...о, тогда король Камелота заговорит чистейшей правдой! А ведь вся его жизнь построена на лжи! Все эти политические игры, все дипломатические отношения – все построено только на лжи, все эти коронованные лжецы врут друг другу на каждой встрече, в каждом документе, чтобы не допустить войны. А придворные? А семейство? Ох, да, это будет сладкая месть! Король наговорит всем столько правды, что Камелоту и недели не понадобится, чтобы оказаться на грани войны!

С этими мыслями Стефан вдохнул чистый летний воздух и зашагал по направлению к своей цели.

Как и последние две недели, Гвен проснулась позже, чем обычно. Будто ее тело решило помочь душе и забирало сном чуть больше времени, чем обычно, чтобы душа дольше отдыхала от тоски. Как и последние две недели, ей приснился тот же самый сон. Ей все время теперь снился сынок, только делал в этих снах он разные вещи: то играл с ней во дворе, то ехал с Артуром на лошади, то убегал от пытающегося его поймать Мерлина. И все время хохотал. Его хохот был таким звонким, таким заливистым, полным такой свободной радости, что отголоски его звучали в ее голове еще долго после пробуждения.

Неизменно она просыпалась в руках мужа и с влажными ресницами, обнимая пустоту у живота, где должен был быть ребенок. Сколько еще должно было пройти времени, чтобы она перестала по привычке гладить живот и ждать, когда изнутри толкнут ладонь? Чтобы в голове перестали крутиться мужские имена? Чтобы перестать отсчитывать дни до даты девятого месяца, которая уже не нужна? Чтобы сердце перестала съедать бесконечная смертельная тоска, от которой хотелось выть, кидаться на стены и идти на край света, только бы найти и вернуть желанного сыночка? Чтобы ей перестал сниться слишком яркий сон, который так хочется видеть наяву?..

Сначала она рассказывала эти сны мужу, но видела, что ему не хочется их слушать. Ему не хотелось представлять, как это могло бы быть, не хотелось углубляться во все, что так жгло. Он молча обнимал ее по утрам, тяжело выдыхал в ее волосы вечером после дня с назойливыми придворными, он приказывал служанкам не оставлять ее ни на миг одну, но не желал разговаривать о том, что они потеряли. Она и сама понимала, что в этом нет смысла, ведь их мальчика не вернуть ни мыслями, ни слезами, но все равно возвращалась к жизни очень медленно. Вновь пила крепкое вино на ужин, вздрагивая от мысли, что ее малыша уже нет внутри, и это вино ему не навредит. Заново училась улыбаться, хотя бы на букеты цветов, принесенные заботливым, верным Мерлином, стремящимся оживить обоих своих друзей. Пыталась различать за пепельной тоской цвет солнца и вкус воздуха, которые почему-то все еще существовали в этом мире, в мире, в котором не было ее сына. И в конце концов, занималась тем же, что и муж: работала. С ними был только Мерлин, когда они отправили маленькое, искореженное тельце в маленькой лодочке по реке. А после они оба ушли с головой в работу: Артур пытался разрулить ситуацию с Баярдом, а Гвен – проконтролировать городские стройки и приток торговцев.

Сегодня, когда Мерлин, который эти две недели давал им намного больше времени поваляться в постели (и сам пользовался этим, чтобы поспать), все же явился с завтраком и принялся одевать короля, королева, надев шлафрок, ушла в смежные покои, которые теперь назывались женской комнатой, и позвала свою новую служанку. Ей странно импонировала эта девушка, которая вчера выручила ее у лавки с игрушками. Она ведь сделала это просто так, она просто подошла к незнакомой женщине, которая, как сумасшедшая, вцепилась в игрушку, и позаботилась о ней, как о своей больной бабушке. Эта случайная, абсолютно бессмысленная доброта, подкупила своей искренностью. Поэтому Гвен ждала с нетерпением встречи со своей новой служанкой, с которой, она чувствовала, может подружиться.

В комнату из-за легких белых занавесок лился свет почти полуденного солнца. Она сидела в кресле в сорочке и белом шлафроке с кружевами, бездумно постукивая пальцами по животу, когда в дверь постучались, и вошла ее вчерашняя знакомая. Несмотря на небольшую пухлость фигуры и лица, девушка была на самом деле очень красива: ее черты были невероятно милы и приятны, глаза были способны очаровать самого неприступного мужчину, а улыбка делала ее пухлые щечки, покрытые веснушками, удивительно прелестными. На ней было голубое платье с белыми рукавами, которое хорошо оттеняло ее длинную рыжую косу и пару вьющихся у лица локонов.

И на всей этой своеобразной красоте застыл немой шок. Гвиневра улыбнулась, заметив, что ей это далось почти легко.

– Прости за обман, – сказала она. – Когда я выхожу в город инкогнито, мне важно быть...инкогнито, понимаешь?

Пенелопа пару раз оторопело хлопнула глазами, пытаясь отойти от потрясения, а затем тут же присела в реверансе, опустив голову.

– Да, конечно, Ваше Величество, я все понимаю.

Гвен увидела, как девушка кусает губы от волнения и досады. Вспомнила вчерашние ее сомнения насчет собственной достойности.

– Присядь, пожалуйста, – попросила она мягким тоном. Девушка покосилась на кресло напротив и неловко пристроилась на самый край. – Все, что я говорила, была правда. Даже имя, потому что друзья называют меня Гвен. Кроме мужа, – добавила она, чуть усмехнувшись. – Я очень благодарна тебе за помощь вчера. Ты добрый и бескорыстный человек. И мне показалось, что мы с тобой поладим. Ты не против?

Пенелопа оторопела снова, от того, что королева спрашивает ее мнение. Затем густо покраснела от смущения и сжала руки на юбке.

– Спасибо за предоставленный нам с сестрой кров и работу, Ваше Величество, для меня будет честью служить вам.

Гвиневра прищурилась.

– Кажется, я говорила тебе называть меня на “ты”.

– Пожалуйста, – торопливо вставила девушка, – мне так проще.

– Ну хорошо, – пожала плечами королева. – Но обещай мне кое-что. Как ты уже могла заметить, в нынешнее время в Камелоте ценятся не столько услужливость, сколько верность. И... – тут она закусила губу, не зная, как лучше выразить свои чувства. – Ты знаешь, во дворце найти искренность...нелегко. В общем, что я хочу сказать... Раз уж мы с тобой начали знакомство, как равные, как друзья...я бы хотела ими и оставаться. Понимаешь?

Она выискивала в лице служанки то, чего так хотелось последние месяцы, и, к своему счастью, наконец-то находила. На красивом пухленьком личике Пенелопы отразилось понимание, и она участливо, уже спокойнее улыбнулась.

– Я обещаю. Не будь я Пенелопа Пуффендуй.

– Кстати! – радуясь возможности вернуть легкий тон и, так сказать, продолжить знакомство, спросила Гвиневра. – Ты сказала, что это долгая история. Расскажешь про свою фамилию сейчас?

– А у нас есть время?

– Тебе все равно нужно меня переодеть.

Девушка хихикнула и поднялась вслед за королевой. Затем отошла к указанному ей огромному шкафу, где увидела множество платьев. Другой шкаф содержал в себе предметы верхней одежды, а третий – обувь и белье. В четвертом была одежда для верховой езды, для походов и других назначений.

– Возьми что-нибудь желтое, – сказала Гвен, скидывая шлафрок. – Обожаю желтый цвет, а мне как раз нужно поднимать себе настроение.

– Я тоже люблю желтый, – горячо подхватила Пенелопа, вытаскивая из шкафа одно из платьев, что было темно-желтого цвета, с белыми краями и длинными широкими рукавами. – Особенно желтые цветы. Одуванчики просто загляденье.

– Одуванчики? – со смешком обернулась к служанке Гвен. – Это же сорняки.

– Да. Их вырывают, потому что они не имеют право на жизнь, как те же розы, которым нужен постоянный уход, – Пен подошла сзади к хозяйке, которая стояла перед зеркалом, и принялась помогать ей переодеваться. – А одуванчики не просят заботиться о них. Они не просят внимания и дорогих удобрений. Они просто растут везде, чтобы поднимать настроение всем, кто увидит их. Они как добрые существа, которые всем дарят тепло и не требуют ничего взамен.

“Прям как ты,’’ – усмехнулась про себя Гвен и вслух спросила:

– Так почему Пуффендуй?

– Мой отец был солдатом. Давно, правда, еще при короле Утере. И в одном походе, далеко за пределами Камелота, в какой-то войне, он спас в бою рыцаря, одного из первых при дворе. А местечко называлось Пуффендуй, только там уже никто не жил, и место богом забытое, но не суть. И этот рыцарь в шутку предложил моему отцу сделать это своей фамилией, как делают дворяне и рыцари. И отец так и сделал.

– Он был явно интересной личностью.

– О да, – с нежностью улыбнулась Пен. – Он был забавным. Он мог часами спорить о том, кто победит: дракон или свора гоблинов. Он всегда мог найти выход из любой неловкой или трудной ситуации, и нас всегда учил относиться ко всему со смехом. – Она помолчала, а потом спросила: – Ваш отец тоже был интересным?

– Мой отец... – мечтательно проговорила Гвиневра, поднимая руки, чтобы служанка надела ей рукава. – Он был очень хорошим. Никто не мог сказать, чтобы он сделал кому-то что-то плохое. Он был трудягой. Много работал, сильно уставал, и все ради нас.

– У вас тоже есть кто-то? – оживилась Пенелопа, завязывая широкий белый пояс.

– Брат, – кивнула Гвен, поднимая волосы, чтобы они не мешались служанке. – Раньше он был тем еще ветреником, доставлял множество проблем... Вечно оказывался не там, где нужно, и не тогда, когда нужно, наживал себе неприятности и не желал что-то менять.

– А теперь?

– Теперь он рыцарь Круглого Стола. Все может измениться к лучшему. Может, твой папа и прав, нужно ко всему относиться со смехом...

Тут внезапно приоткрылась дверь, и в щель просунулись один королевский нос и один королевский глаз.

– Гвиневра?

Пенелопа тут же молча присела в реверансе.

– Что? – ответила Гвен.

– Ты не знаешь, где расческа?

Королева хохотнула и повернулась к открывшейся двери лицом.

– А что, Мерлин потерял ее?

– Нет, я этого жидкоголового отправил в прачечную до того, как вспомнил, что надо еще расчесаться.

Пенелопа удивленно смотрела на них. Гвен рассмеялась, ощутив наслаждение от такого давно забытого занятия – смеха. И одновременно с этим возмущенная тоска упрекнула, что она смеется в то время, как ее сын, которого она не уберегла, уже третью неделю мертв.

– Я даже отсюда вижу, что расческа лежит на тумбе около кровати, чудо ты мое.

Король величественно обернулся, увидел расческу, с важным видом поблагодарил жену и закрыл за собой дверь. Гвен весело посмотрела на служанку. Та перевела взгляд с двери на королеву и, не сдержавшись, тоже прыснула.

– Вот так и живем. Кстати, – Гвиневра кивнула на корзину около шкафов. – Когда закончишь с моей прической, тоже, пожалуйста, отнесешь вон то белье в прачечную.

Пенелопа была в восторге. Когда она уже думала, что все потеряно, все наоборот сложилось как нельзя лучше. Пожалуй, это был единственный случай, когда ее помощь кому-то не обернулась ей самой неприятностями. Да и подумать только, какая прекрасная женщина эта королева! Пен радовалась, как маленькая девочка, нашедшая новую подружку. Еще недавно она бы подумала, что дружить с королевой это безумие, но сейчас понимала, что в Камелоте теперь многое идет не так, как было раньше. И сегодняшний день ей казался началом чего-то очень хорошего.

Она шла по коридору замка, неся в руках корзину с грязным бельем, робко спрашивая у встречающихся слуг, как пройти в прачечную, и замирая в восхищении у каждой увиденной картины и гобелена. В одну из таких остановок она вдруг услышала гремящие по коридору шаги и бряцание кольчуги. Обернувшись, она только успела заметить, что прямо на нее бежит какой-то рыцарь. Она дернулась в сторону, чтобы не стоять на пути, но беда была в том, что рыцарь явно увидел ее раньше, чем она его, и тоже свернул в сторону, чтобы не столкнуться. Вследствие чего оба-таки столкнулись и кубарем упали на пол. Часть белья из корзины привидениями взлетела в воздух и шмякнулась вниз.

– Простите, простите, – залепетала Пенелопа, стараясь подняться и не выпуская из рук корзину. – Давайте я вам помогу...

Лучше бы она этого, конечно же, не делала, потому что в руке у нее все еще была корзина, и в результате ее помощи пытающийся подняться рыцарь был завален остатками грязного белья.

– Простите, – с досадой протянула Пен, пытаясь взять белье. Рыцарь сорвал тряпку с лица и зло уставился на нее. Она ахнула. – Ты?..

– Я, – рыкнул тот самый рыцарь, с которым она столкнулась на улице. – Рада? Чего ты тут делаешь, помощница?

– Я теперь служу у королевы, – краснея, ответила девушка.

– Сочувствую Ее Величеству, – язвительно фыркнул рыцарь, срывая с себя грязные тряпки. Лицо Пен, наверное, побагровело от обиды.

– А я не понимаю, как такой грубиян стал рыцарем, – заявила она, с достоинством складывая белье в корзину. – Я думала, туда пускают только умных людей...

– А ты думать умеешь? – огрызнулся мужчина, вскакивая на ноги. – Я из-за тебя опоздаю на тренировку.

– Ну, конечно, из-за меня, – пробурчала Пен. – Но если бы...

– Гриффиндор! – донесся зов с конца коридора. Там стоял другой рыцарь, высокий, со светлыми кудрявыми волосами. – Где тебя носит? Артур с тебя шкуру сдерет, если снова опоздаешь!

– Я... – грубый рыцарь кинул взгляд на служанку, а потом устремился к товарищу. – Я знаю, я уже иду.

И скоро оба уже пропали из коридора. “Все правильно, – грустно подумала Пенелопа, – сама виновата, везде со своей помощью только все порчу. Неудивительно, что люди злятся... Хотя можно было быть и повежливей.” С этими мыслями она продолжила складывать белье, как вдруг ее окликнул другой голос. Она вскинула голову, чтобы увидеть высокого худощавого парня смешной внешности. У него было жутко нескладное лицо с большими торчащими ушами, ясные голубые глаза и черные волосы. Одет он был просто и смотрел приветливо.

– Ты в порядке? – спросил он, присаживаясь на корточки рядом с ней. – Тебе помочь?

Пенелопа уставилась на него в удивлении. Шмыгнула носом.

– Д-да, я в порядке, все хорошо, – мотнула она головой, постаравшись улыбнуться. – Все даже очень хорошо, просто слегка испортил настроение один рыцарь...

– Хах, а на этих ребят лучше вообще внимания не обращать, – весело посоветовал парень, помогая ей складывать белье. – Это их работа – быть важными и грубыми. По крайней мере, они так думают.

У парня была широкая и очень добрая улыбка, которая делала его нескладное лицо еще более странным, но излучала такое тепло, что Пенелопа почувствовала, как что-то екнуло глубоко в сердце.