Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 69 страниц)

Во-вторых, Годрик был громким. Неуклюжестью он тоже напоминал Мерлина, так что тот начал задумываться о том, как его выносят его учитель и его господин. Потому что Годрик, даже находясь постоянно в постели, умудрился разбить за первую неделю три тарелки и два блюдца. Впрочем, половину из этих разрушений Мерлин скрыл, так как он был единственным свидетелем, пока Гаюс выходил, оставляя его дежурить. Это был жест солидарности неуклюжих парней.

В-третьих, Годрик был причиной постоянных приходов Слизерина, а этого парня Мерлин видеть точно не хотел. И дело было не в том, что он мог его в чем-то упрекнуть, просто не нравился он ему. Вдобавок, он помнил о предупреждении Килгарры о том, что Слизерин станет проблемой для будущего Альбиона, а это не могло не настораживать. С другой стороны, смотря на веселые препирательства друзей, думая о том, что Салазар спас Годрику жизнь, Мерлин вспоминал их с Артуром и спрашивал себя: “Неужели когда-нибудь пути этих двоих разойдутся, и они уже не будут лучшими друзьями?”

Но Годрик – это пол беды. Потому что была еще Юлия.

Девушка почему-то решила, что после круэльского пира что-то изменилось в их отношениях. Она была служанкой Гвен, поэтому они с Мерлином сталкивались в коридорах и дверях по сто раз на дню, волшебнику она казалась милой и красивой...до того дня, как она стала преследовать его по всему замку.

Он подумал, что те танцы на пиру были дружеской шуткой. Однако нет, на следующий день, сразу после того, как Мерлин на пару с Артуром выпил какую-то жидкость гаюсова приготовления от похмелья, Юлия поймала его на выходе из королевских покоев с ворохом грязного белья.

– Привет, Мерлин, – жизнерадостно улыбнулась она, но тут же смешливо скривилась. – Да, пир явно прошел на славу. Тебе на нем понравилось?

– Да, было интересно...

– Все-все понравилось?

Маг сглотнул.

– Юлия, я не умею танцевать...

– Ну ничего, – беспечно махнула рукой служанка, – я могу тебя научить.

– Э-э-э, знаешь, у меня сейчас стирка...

– Я тебе могу помочь, Гвиневра все равно сейчас занята делами.

– А тебе не надо...ничего для нее делать?

– Поверь мне, я успею.

В общем, Мерлин даже не помнил особо, как выкрутился и сбежал. Он помнил только, что голова шла кругом от похмелья и странного поведения девушки. Он стал усиленно вспоминать все их встречи до пира, ведь она прослужила несколько месяцев с тех пор, как прошлая служанка Гвен забеременела. Ничего странного в поведении Юлии раньше он не замечал. Обычная жизнерадостная девочка, остроумная и шустрая. Может, дело в том, что он просто не хотел видеть ничего такого после Фрейи?

Это казалось правдоподобным, но думать об этом не хотелось. Он решил показать Юлии свое безразличное в романтическом плане отношение к ней, чтобы бедная девушка перестала питать надежды и все уладилось.

Вот только он не знал, как это будет трудно. Служанка преследовала его везде: на кухне, в прачечной, во дворе – абсолютно везде и абсолютно всегда, когда не была занята со своей госпожой. Казалось, Артур был единственным, рядом с кем Мерлин мог находиться без того, чтобы Юлия могла подойти и попросить остаться наедине. Один раз маг решил этим воспользоваться.

Дело было днем. Мерлин шатался по дворцу в простой прогулке, потому что дел в кои-то веки было мало, и он успел их переделать. И вдруг, как гром среди ясного неба, Юлия показалась невдалеке, пока еще не видя его самого. Мерлин стал удирать от нее по коридорам и лестницам, прислушиваясь, куда она идет. И когда он понял, что она идет прямо за ним, маг опрометью бросился в покои короля и ворвался с криком:

– Артур! За мной гонится чудовище! Когда оно ворвется, скажи, что меня нет!

И спрятался в прилегающей к покоям комнатке.

Артуру как раз на днях жена доверительно сказала, что у Мерлина ’’любовные неприятности”, лукаво не уточняя, какие именно. Поэтому он, стоявший около письменного стола, когда ворвался его слуга, только усмехнулся и крикнул ему вслед:

– Что, эта девчонка настолько плоха?

А в покои короля, между тем, можно было прийти с двух сторон коридора. И пока к одной из них, ничего не подозревая, приближалась злосчастная служанка, с другой уже подошла к дверям тоже ничего не подозревавшая главная повариха. Постучавшись, она вошла и низко поклонилась все еще посмеивающемуся королю.

Тот резко погрустнел и даже, возможно, поседел.

– Сир, простите меня, я хотела попросить у вас вашего слугу. Этот паршивец мне срочно нужен на кухне, чтобы обсудить еду, которую он берет для вас. И уверяю, это совершенно серьезно.

Артур, таращась на тучную женщину, держащую в ежовых рукавицах всю кухню, женщину, которой, казалось, боялся даже Утер, нервно сглотнул. “Неужели любовные неприятности Мерлина...НАСТОЛЬКО страшные?!”

– Его здесь нет! – выдавил он.

Повариха досадливо покусала губы и снова почтительно поклонилась.

– Прошу вас, когда он появится и освободится, пусть зайдет ко мне на кухню.

И, получив кивок, удалилась.

– Она ушла? – донесся голос Мерлина из комнатки.

– Ага... – все еще ошарашенно выдохнул Артур.

Слуга с облегченным вздохом выбрался из своего убежища в покои. И, конечно же, в дверь уже, постучавшись, зашла Юлия.

Пожалуй, только некоторая робость, которую служанка испытывала по отношению к королю, помешала ей увидеть, какое у этого самого короля было выражение лица, так как оно было достойно кисти живописцев. Такое же лицо было и у его слуги. Оба были в шоке. Преодолев робость, Юлия испросила у короля разрешения взять его слугу ненадолго, и, приняв ошарашенное молчание за согласие, схватила Мерлина за руку и, как тогда на пиру, вытащила его за двери. Сам Мерлин, обернувшись, успел заметить, как понявший все друг принимается хохотать.

– Что ты хочешь? – маг не хотел быть грубым, так получилось, когда он силой остановил тащившую его куда-то девушку.

– Не здесь же, Мерлин, – закатила глаза та, как будто он сморозил глупость. Но парень вырвал свою руку, постаравшись сделать это мягко.

– Вряд ли есть что-то, что нужно говорить в тайне.

– А вдруг я тебе собираюсь признаться во владении магией? – хихикнула Юлия, явно пошутив. Но эта шутка чуть вывела Мерлина из равновесия, и он позволил себя увести за портьеры в тупиковом коридоре. Там девушка, чуть не прыгавшая от возбуждения, постоянно улыбавшаяся, прикусила губу и робко на него посмотрела. – А ты не хочешь мне ничего сказать?

– Я?! – опешил маг. – Объясни, что это за поведение, что я сделал такого на этом пиру, что ты сошла с ума?..

– Ты показал свои чувства ко мне, – ласково улыбнулась девушка. У Мерлина отвисла челюсть. – Я знаю, я долго тянула, но ты был так...в общем, по твоему виду никто бы не догадался, что у тебя были ко мне чувства. Я очень хотела признаться тебе первой, ведь я...я влюбилась в тебя, наверное, с первого дня, как пришла сюда... Но твое поведение меня отталкивало, а вот на пиру...

– Что?.. – маг никак не мог найти потерянный дар речи. – С чего ты решила, что у меня есть...что я...

– Не отпирайся, я видела, как ты краснел, когда мы танцевали, – лукаво улыбнулась служанка той улыбкой, которой обычно говорят: “Я же вижу тебя насквозь”. И ему это совершенно не понравилось. Он замотал головой.

– Юлия, послушай, ты не права. Я не знаю, что ты себе напридумывала, и прости меня, если я как-то невольно дал повод, но... У меня нет и не было к тебе...

– Юлия! – раздался крик Гвиневры.

Кто бы мог подумать, что эти двое могут иногда вести себя абсолютно одинаково.

Служанка заволновалась, прикусила губу, глядя то на коридор за портьерами, то на Мерлина.

– Договорим позже, ладно? – извиняющимся шепотом сказала Юлия. – Не знаю, когда освобожусь...

Она подскочила на цыпочки, чтобы чмокнуть Мерлина в щеку и вихрем унестись на зов королевы. А парень остался среди колыхающихся красных портьер с горящей щекой и огромным шоком.

Оставшийся день он прятался у Гаюса (благо, Артур был занят). Каждый раз, когда туда забегала Юлия, Гаюс отвечал ей, что Мерлина нет, а говорливый Годрик предлагал, как хорошего собеседника, вместо Мерлина себя. Служанка осталась только однажды, видимо, решив подождать своего возлюбленного, но еще пьяный из-за принятого от боли вина Гриффиндор быстро заставил это намерение испариться.

– Я что, ей не понравился? – растерянно-детским голосом спросил он у Гаюса, когда девушка излишне поспешно распрощалась и ушла. Лекарь пожал плечами.

– Даже не представляю, что ей могло в тебе не понравиться, – невинно ответил он убедительным голосом. – Мерлин! Она ушла.

Вечером следующего дня беготня повторилась и имела почти ту же схему.

– Артур! Спаси меня, спрячь меня, я выглажу, выстираю, помою, только спрячь! – кричал маг, врываясь в покои короля и прячась в той же комнатке. Но на сей раз уже осведомленный Артур, когда к нему зашла Юлия и спросила, где его слуга, бессовестно указал на нужную дверь и сказал:

– Там. Прячется.

Когда первое бешенство прошло, Мерлин, конечно, понял, зачем друг это сделал. Артур делал то же самое, что делал в свое время Мерлин, когда Гвен была в изгнании. Только беда была в том, что измену можно было простить. Пусть это тяжело, пусть это делали очень редко, настолько редко, что это было исключением из правил, но все-таки возможно. А вот вернуть мертвых с того света – нет.

Маг позволил девушке потащить его на этаж выше. Здесь, на верхушке одной из низких башен, никого почти не бывало, кроме стражников, у которых обход был только с наступлением темноты. Они присели на один из подоконников. В большое окно врывался легкий теплый ветерок, ласково треплющий их волосы, а там, снаружи, за озером из маленьких крыш маленьких домиков, за зелеными от июня холмами горел розово-рыжий закат, бросая на Камелот и на двух молодых людей, глядевших на него из окна каменной башни, яркие теплые лучи.

– Ты, кажется, что-то говорил мне вчера, – предложила начать Юлия, чему Мерлин несказанно удивился, ведь он думал, она и слова не даст ему вставить. Он вздохнул, глядя на свои длинные пальцы.

– Юлия, я... Прости меня. Правда. Я не хотел, чтобы ты увидела то, чего нет, – он посмотрел на далекий и такой близкий из этого окна закат, любуясь его красками. – Возможно, я своим поведением действительно дал тебе возможность думать, что испытываю к тебе какие-то чувства, но это не так. И если ты сейчас не поверишь мне, я не знаю, что мне сделать, чтобы поверила.

Однако лицо девушки, красивое и будто умытое розовыми волнами света, тут же помрачнело, что означало, что она поверила. И он был ей за это благодарен.

Но тут же пожалел об этом, потому что произошло нечто куда худшее: она заплакала. Нет, не было истерик, не было рыданий, ничего из этого. Она просто закусила губу, в отличие от него, скосив взгляд вовсе не на закат, а в серую темноту башни. И он увидел, как медленно скапливаются на ее ресницах капли воды, как роса на утренних цветах. Он не мог это вынести. Он схватил ее за ладони.

– Не плачь. Пожалуйста, я же не...

– Замолчи... – попросила чуть осипшим голосом девушка, высвободив руки и одну из них прижав к носу. Солнце заиграло на завитках ее золотистых волос. – Я...я приняла желаемое за действительное, это я должна просить прощения. Но... – она снова вскинула на него глаза. – Скажи мне, почему не я? Чем я плоха?

– Ничем! – испуганно стал уверять парень. – Ты чудесный человек, Юлия, ты красивая, умная, счастлив будет твой жених...

– Прекрати! – резко оборвала его девушка. – Я была с тобой честна, пожалуйста, ответь мне тоже честностью. Я же должна знать, почему я не заслужила любви того, кого полюбила.

– Де не в заслугах дело! – Мерлин застонал, поднял колено и уткнулся в него лбом, закрывшись руками, чтобы подумать. Потом поднял голову. – Юлия, любовь нельзя заслужить. Она появляется и исчезает сама по себе. Иногда ты любишь человека, который этого совсем не заслуживает, и это нормально. Любовь, она неизмерима. Ее нельзя понять с помощью науки или логики, ты не сможешь просчитать свои шаги и влюбить в себя человека.

– Тогда что мне делать? – отчаянно прошептала девушка, во все глаза смотря на него. – Почему я не смогла быть той, кого бы ты полюбил?

Мерлин замолчал. Надолго.

Это было трудно. А легко ли вообще рассказывать о потерянных близких?

Он снова посмотрел на утопавший в горизонте закат и вспомнил озеро. Его мечту, угасшую на берегу в его руках. В красных красках неба ему вдруг чудился взгляд карих глаз, которые до последнего смотрели только на него. Эта хрупкая, испуганная, забитая, грязная, но такая красивая девочка, которая так искренне улыбалась на его магию – на то самое сокровенное, что у него было. Девочка, чьи горячие и мокрые от слез губы были такими сладкими. Девочка, которая должна была умереть. Девочка, которая должна была сгореть и сжечь его заодно.

– Ты не виновата... – прошептал Мерлин, глядя в закат и не видя его толком. – Просто несколько лет назад... Я любил девушку. И она умерла.

Юлия, должно быть, засмущалась или расстроилась, но он не видел ее реакции. Он не мог глаз оторвать от кровавых лучей солнца, тянувшихся к нему через Камелот. Будто руки Фрейи, что никогда больше не сомкнутся на его талии в объятии...

– Прости, – прошептала служанка, и Мерлин наконец смог оторваться и посмотреть на нее. Но это был тяжелый взгляд. Тяжелый, будто в нем была вся та боль, что жила в его сердце эти несколько лет. И отчаяние от того, что боль никуда не уходила. – Я не знала. Но... Ты сам сказал, что прошло несколько лет. Неужели это...не проходит?

Парень какого-то черта усмехнулся.

– Утер жил с этой болью двадцать пять лет и так и не женился больше по любви, – пробормотал он.

Юлия замотала головой, мягко, но требовательно взяв его за руку. Мерлин задумчиво посмотрел на ее ладошку в своей ладони. Она была с грубоватой от работы кожей, маленькой и чистой. Руки Фрейи были худыми и тонкими, словно линии, с сетью опутавших их порезов и царапин, со страшно выпиравшими костяшками, но длинными и грациозными пальцами. Грязными и смуглыми. Но он бы продал все в этом мире, если бы мог, чтобы сейчас поцеловать эти руки.

– Ты не должен! Это неправильно, – горячо проговорила Юлия. Мерлин снова поднял на нее тяжелый взгляд.

– Откуда ты знаешь, что правильно?

– Знаю, – уверенно кивнула девушка. – Мой отец умер, когда мне было пять. Но моя мама снова вышла замуж. И она счастлива, мой отчим прекрасный человек. Слышишь? Моя мама смогла пережить горе, значит и ты сможешь!

– Может быть, твоя мама сильнее меня, – глухо сказал Мерлин.

– Нет, просто она встретила нужного человека. И ты тоже встретишь, – Юлия скривилась. – Пусть это буду не я, пусть какая-нибудь другая девушка, более достойная, но когда она появится, ты должен будешь впустить ее, слышишь? Это нужно прежде всего тебе!

– Разве? – спросил парень, сморгнув непрошеную влагу. – Думаешь, мне хочется кого-то еще?

– А тебе хочется умереть одиноким и несчастным? – резонно спросила Юлия. Под ее настойчивым взглядом он опустил глаза на крыши домов где-то далеко внизу. – Лучше ведь быть счастливым, верно?

– Верно... – как во сне пробормотал маг. И через несколько секунд вздохнул, стряхивая с себя мечты и воспоминания. – Но не для меня. Я и в первый раз не должен был любить, я забыл тогда обо всем... Но не должен впредь.

– Почему?

– Потому что у меня есть долг, – Мерлин сошел на пол, оставляя ее на подоконнике во власти заката, словно проводя черту: у тебя есть мечты на будущее, у меня нет. – Ты не поймешь этого, но этот долг важнее всего. И я не должен об этом забывать.

– Даже важнее тебя? – тихо и растерянно спросила Юлия.

– Да. Намного важнее, – кивнул он.

На следующее утро Мерлина во всех коридорах встречала пустота. Все были на месте – и придворные дамы, и советники, и слуги. Не было только ее. Он должен был бы чувствовать облегчение, но внутри было лишь беспокойство. Зайдя в королевские покои с чистым бельем, он застал там обоих венценосных супругов, уже одетых. Королева сидела за трельяжем, а король на кровати.

– Как мне нравится, Гвен, когда ты его одеваешь, – присвистнул он. – Сразу столько мороки пропадает.

Но Гвиневра не рассмеялась на его шутку, как обычно. Взгляд ее был обеспокоенный и даже грустный.

– Мерлин, ты вчера говорил с Юлией?

– А что с ней?

– Она уволилась сегодня. Она уезжает обратно к семье, – королева вздохнула, участливо глядя на слугу. – Вы поссорились?

– Нет... – растерянно пробормотал парень.

– Мерлин, – шутя спросил Артур, – неужели ты так плох, что от тебя девушки даже в ужасе убегают из Камелота?

Маг ничего не ответил. Он оставил кучу чистого белья на столике, правда, положил неудачно, и все оно свалилось на не чистый пол, но он это увидел только по возвращении. А сейчас он в спешке оббежал замок, надеясь успеть. И успел. Бывшая служанка, уже надев дорожное платье и собрав поудобнее вьющиеся золотистые локоны, закрывала сложенную сумку с вещами. Мерлин ворвался к ней в комнату, чуть не запнувшись сам об себя.

– Ты уезжаешь! – выдохнул он. Девушка вскинула красивые тонкие брови, не понимая его поведения. Он закрыл за собой дверь и обернулся к ней. – Зачем ты уезжаешь? Это из-за меня?

– Хах, нет, у меня целый дворец возлюбленных, от которых я горю нетерпением удрать, – иронично ответила Юлия. Маг помотал головой.

– Ты не должна! Я имею в виду...тебе же нравилась работа при дворе, тебе же нравилась Гвиневра.

– Да, – пожала плечами девушка. – Но я найду себе работу, я умелая. А моя семья будет совсем не против, чтобы я вновь жила с ними. Ты бы знал, как они отговаривали меня ехать в столицу, – хмыкнула она, наклоняясь к кровати, чтобы закончить закрывать сумку. – Пугали ценами, казнями, ворами,плохо воспитанными рыцарями... Насчет последнего, кстати, они оказались хоть отчасти правы, этот, который у вас в покоях лежит, мало знает о тактичности. Ну что ж, – она справилась с сумкой и снова выпрямилась, – значит я вернусь и скажу родителям, что они были правы: в Камелоте высоченные цены, казни каждый день, воры прямо средь бела дня, а рыцари просто варвары.

Юлия улыбнулась, показывая, что это шутка. Но у Мерлина что-то ныло внутри. Ему было жаль, что все так произошло.

– Ты могла бы остаться, – сказал он, скорее самому себе. – Мы могли бы не видеться, если тебе тяжело. Ты бы осталась подле королевы, осталась бы в столице, а в деревне...ты уверена, что найдешь работу? Уверена, что все будет хорошо?

Юлия снова улыбнулась. Ее лицо, казалось, не могло существовать без улыбки – лукавой или ласковой, грустной или насмешливой, но всегда безудержно искренней.

– Могли бы не видеться, будучи слугами супругов? Ме-е-ерлин, – она вдруг протянула руку и нежно коснулась его щеки. И он позволил ей это, потому что в ее больших глазах видел грустную осмысленность. – Не вини себя. Я думаю, что твоя возлюбленная была очень рада быть любимой тобой. Ты очень хороший. Ты заслуживаешь счастья, – Юлия на секунду задержала взгляд на его лице, а потом вздохнула и решительно убрала руку. – Но и я тоже. Я хочу быть счастливой. Поэтому просто позволь мне уйти.

Мерлин долго смотрел на нее сверху-вниз. Потом помог надеть сумку на спину.

– Ты вернешься когда-нибудь в столицу?

Юлия пожала плечами, и в ее глазах заплясал игривый огонек.

– Скорее всего. Но, надеюсь, что уже с мужем.

Весь день Мерлин ходил, как в воду опущенный. Он не знал даже, что больше его взволновало: уход хорошего человека или то, что этот человек всколыхнул болезненные воспоминания. Гвиневра с ним не заговаривала даже, потому что сама была не особенно рада уходу служанки, с которой у нее были неплохие отношения. Артур не спрашивал ничего. Просто завалил работой, и Мерлин весь день корпел над чисткой доспехов, стиркой белья, мытьем пола и всего остального, порой за делом забывая о своем настроении. И только вечером, когда все еще задумчивый и грустный слуга помог королю переодеться ко сну (а королева еще сидела в библиотеке, читая), тот положил руку на плечо друга и серьезно спросил, заглядывая ему в глаза:

– Ты уверен, что поступил правильно?

Мерлин знал, о чем он спрашивал. О Фрейе. Артур не знал правды, он знал только, что у Мерлина была любовь, и эта любовь умерла. И друг хотел знать, не готов ли он снять свой траур.

– Я не могу по-другому, – честно сказал он.

– А когда-нибудь сможешь?

– Я не знаю, должен ли.

Артур тоже не знал ответа. Мерлин даже понял, о чем он думает: о трауре отца и том, что случилось бы с ним самим, если бы умерла Гвен.

– Я думаю, если это должно будет произойти, то это произойдет, и ты вряд ли что-то сможешь с этим поделать, – наконец сказал друг. – Так что...это явно был не этот раз, значит и жалеть не стоит.

И Мерлин подумал, что он прав.

– цитата из 102-го сонета У. Шекспира

====== Глава 18. Понемногу строился Альбион... ======

– Артур! – с порога позвала Гвиневра, входя в свои покои вечером на последней неделе июня. За окном уже было темно, поэтому на письменном столе, на камине, на тумбах стояли, вытянувшись по струнке, свечи. Король поднял голову от бумаг, чтобы улыбнуться, как это происходило всегда, стоило жене оказаться в поле его видимости.

– Гви...

– Зачем ты едешь в Богорд? – не дала ему закончить королева, остановившись посреди комнаты, смотря на мужа сверху-вниз.

– Тебе советники сказали?

– Да, они причапали ко мне почти в полном составе просить, чтобы я с тобой поговорила, потому что ты, милый мой, по их мнению, окончательно сошел с ума. Еще немного, и они попросят меня взять над тобой регентство, – Гвен фыркнула и сложила руки на груди. Артур только усмехнулся и начал скатывать один из документов в свиток.

– Посольская делегация. Большая политика.

Гвиневра вскинула бровь.

– Это же бывшее королевство Сенреда.

– Да, и что?

Королева опешила.

– В смысле ’’и что?” То, что Камелоту нечего там делать, это опасно! Что ты вообще собираешься там делать?

Король помолчал, задумчиво скатывая документы в свитки и складывая их рядами. В камине уютно потрескивал огонь, где-то из коридоров доносилась вечерняя возня слуг.

– Дело вот в чем, – наконец сказал Артур. Открыл ящик стола, нашел печать и принялся запечатывать некоторые из свитков. – Богорд при правлении Сенреда был местом не особо пригодным для жилья. Работорговля, разбойники, дикие налоги, безразличная власть и прочее. Но хотя бы присутствовала жесткая политика, которая удерживала народ в, пусть и плачевном, но порядке. После смерти Сенреда наступила анархия. Как ты знаешь, деревни объединились в повстанческие армии.

– Да, я слышала об этом, – кивнула Гвиневра, подойдя к камину и потушив уже плавающую в воске свечку. Открыла ящичек в тумбе, достала новую, оплавила ножку и вставила в подсвечник.

– В столице развернулась борьба за власть. Прямых наследников не оказалось, поскольку Сенред не успел жениться. Теперь прискакал якобы его брат по матери Лот, какие-то люди, объявляющие себя его бастардами, его сестра – вдовая невестка Одина. Одни деревенские армии поддерживают кого-то из этого сброда, другие воюют за народовластие, третьи вообще за независимость.

– И какого кандидата поддержит Камелот? – начала вникать Гвен.

– Аргоса, одного из объявившихся бастардов.

– Чем он хорош? Вряд ли он действительно как-то связан с Сенредом родством.

Артур пожал плечами.

– Возможно, связан, возможно, и нет, меня, собственно, это не волнует. Главное, его армия не воюет, она только защищается. Он сам пытается договориться со всеми.

Гвен нахмурилась, прохаживаясь по комнате вдоль стола.

– Откуда ты знаешь, что он добивается мира ради мира, а не ради того, чтобы единовластно править сильным королевством?

Король покачал головой.

– Если бы он просто хотел править, он бы действовал иначе, потому что его армия занимает самые удобные позиции, и у них самая лучшая организованность.

– Военная хитрость? – предположила женщина, обернувшись.

– Ни к чему, все и так подозревают его в алчных мотивах, так что, скорее всего, с ним можно сотрудничать.

– В чем? Помочь ему объединить земли Богорда под своим началом?

– Угадала! – щелкнув пальцами, Артур откинулся на спинку стула, с улыбкой заинтересованности смотря на жену.

Гвен оторопела вторично.

– Но... Так. – Она замолчала, обдумывая эту мысль и пытаясь сосредоточиться на всей этой затее. Задумчиво села в кресло напротив письменного стола. – Если ты заявишься туда с речами об объединении, вряд ли тебя послушает хоть кто-то, все будут считать, что ты действуешь в интересах Камелота, что ты хочешь прибрать к рукам земли Богорда.

– Если ты не заметила, я неплохо умею убеждать, – все так же улыбаясь, возразил король. – Тем более, все там знают, что граничат с моей землей, по-моему, мой мотив очевиден.

Но Гвиневра покачала головой.

– Нет, он очевиден только для тебя и тех, кто с тобой согласен.

– Я рассчитываю на поддержку армий. – Артур снова перешел на заинтересованно-деловой тон, убрав в ящик ненужные документы, а те, про которые нельзя забыть, оставил на столешнице. – Мы будем двигаться от одного скопления деревень к другому. Не все настроены воинственно, некоторые просто защищаются, другие воюют, только чтобы выжить, третьим не нравится политика их кандидатов, но они молчат, потому что думают, что так лучше. Я предложу иной выход.

– Ну хорошо, допустим. А где расположена армия Аргоса?

– На севере.

– У Нардских гор?

– Да.

– Но как ты доберешься туда через всю страну?! – воскликнула Гвен, представив себе карту королевств. – В обход идти не получится, с той стороны королевство Одина.

– Я пройду по тем землям Богорда, которые расположены дружественно.

– А такие есть?

– Одна, по крайней мере, есть – та, где Элдор. Я там был, люди меня знают, я смогу пройти по их землям, а они ведут как раз к северу.

– Ты пройдешь через их земли... – королева недоуменно свела брови к переносице, – со своей армией?

– Во-первых, это лишь посольская делегация, – покачал головой Артур, – армия пройдет, только если будет получено согласие от Аргоса и людей армии, где Элдор, а также, если будет нужда в военной силе. Сейчас мне достаточно будет группы рыцарей, чтобы добраться жи... – тут он прикусил язык, видя выражение лица жены, и поменял слово: – целым.

– Но если внутри страны тебе понадобится военная помощь?

– Я вправе рассчитывать на помощь армии Элдора.

– Какова позиция этой армии? – Гвен сама удивлялась тому, как звучит ее голос. Тон был настолько деловым, будто она была рождена с королевской кровью и с детства приучена говорить о большой политике со знанием дела.

– Они изредка нападают на соседние армии, но это иголки ежика, они очень боятся вступать в большую распрю.

– А за тебя не побоятся?

– Я надеюсь.

– Хорошо. Но... – королева снова нахмурилась, задавая вопрос, который мучил ее с самого начала больше всего, – зачем тебе все это? Зачем все это Камелоту? Ты строишь чужое королевство от нечего делать, потому что в собственном уже порядок?

Артур задумчиво опустил голову на сцепленные в замок пальцы. Помолчал. Потом отодвинул стул и встал из-за стола, чтобы пройтись по комнате и в итоге остановиться около камина и обернуться к жене. Пламя в очаге бросило на его лицо сияние, которое приукрасило его следующие слова.

– Это...прозвучит очень легко, это похоже на мечту... – растерянная улыбка тронула его губы. – Ты когда-нибудь думала о том, чтобы все королевства Альбиона...объединились?

В покоях настала тишина, прерываемая только трескучей пляской огня. Гвен уставилась на мужа, в первую секунду подумав, что он шутит. Но в свете каминного огня его лицо было таким вдохновленным, что она осторожно спросила:

– Что?..

Артур раскинул руки в стороны в широком жесте, как делают дети, в возбуждении рассказывая кому-то свои фантазии.

– Представь! Все королевства: мое, Сенреда, Одина, Митиан, Аннис, Баярда, всех остальных – живут в мире и согласии. Никаких войн, никаких стычек патрулей, никаких завоеваний, никакой травли. Только сотрудничество и взаимоуважение. Люди смогут путешествовать через чужие земли, ведь, ты знаешь, сколько семей разлучено просто потому, что Один со мной воюет? А сколько людей умирает в года неурожая, когда мы могли бы свободно получать помощь от наших соседей? А если захватчики с других земель? Знаешь, чего бы стоила объединенная мощь Альбиона? Да перед ней и Моргана бы ничего не смогла сделать. – Он почти не успевал словами за собственными мыслями, говорил так возбужденно и радостно, будто уже видел этот новый прекрасный Альбион. На лице его горела эта мечта, горела решительно и вдохновленно. Его словам невозможно было не верить, эти картины, о которых он говорил, хотелось тут же представить и потрогать руками. – Представь, как наладилась бы торговля! Никто не нападает на торговые пути, не переманивает купцов, не обваливает горные перевалы, не закрывает дороги через свои земли! Королевства ждало бы абсолютное процветание! Просто представь, как много можно достичь дружбой и взаимопомощью! – он остановился и растерянно опустил руки. – Это так просто, но почему-то все до сих пор не так. И если у меня есть шанс приблизить этот новый Альбион, я хочу попробовать.

Гвен, завороженная этой речью, с влюбленной улыбкой смотрела на мужа. Как же так получилось, что в нем уживались капризность и бескорыстие, наглость и самоотверженность, хамство порой и абсолютное благородство в остальное время? Как же так получилось, что Камелот так долго ждал своего короля? Гвиневра чувствовала себя так, будто она стояла на пороге великого будущего.

А ведь она знала об этом уже давно. Еще тогда, когда в казавшемся ей высокомерным свиньей молодом принце она вдруг увидела благородство, такое чистое и безраздельное, что оно проглядывало даже через старательно сочиненный образ наглого забияки. И как же сильно не давало этому выглянуть и вести в этот прекрасный Альбион воспитание Утера, которое говорило о силе вместо заботы, о правилах вместо милосердия, о жесткости вместо взаимопомощи. Гвен помнила тот самый разговор, который подслушала однажды у дверей Тронного Зала в дни, когда Утер был околдован троллихой. Она помнила слова Артура, когда тот спросил отца, почему люди Камелота не могут быть ему и подданными, и друзьями одновременно. Вот так оно и было. И народ это знал, чувствовал, люди обожали своего короля еще с его юных лет. Смотря на него, Гвен думала, что этот новый объединенный Альбион возможен. Еще как.

– Что? – недоуменно спросил Артур, заметив ее взгляд и улыбку.

– Ничего. – Не переставая улыбаться, она пожала плечами. – Просто подумала, что все эти люди, что посчитают, что ты приедешь в Богорд для собственной наживы, так сильно ошибутся. И кто же будет править этим объединенным королевством? Ты?