Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 69 страниц)

– Ну, сколько там? – поинтересовалась Гвен, сидя тем вечером на ковре у горящего камина в ночной рубашке вместе с подругой. Пенелопа сосредоточенно считала зубчики в чесноке.

– Восемь! – улыбнулась она наконец. – Четное. Значит, выйду замуж.

– Ага, ты это еще Годрику скажи, – усмехнулась королева, расчесав пальцами густые волосы. – Приди и скажи: “Чеснок велел нам жениться!” Уверена, не отвертится. Против чеснока-то кто пойдет, нет, только сумасшедшие перечат чесноку.

Пуффендуй рассмеялась и шутливо толкнула подругу в бок.

– А вам какое гадание по нраву, Ваше Величество?

– Раньше на рисе гадала и на свечках, – задумчиво ответила женщина и, улыбнувшись, покачала головой. – Куриные косточки в дупло клала, яблоки катала, травы заворачивала... В какие только глупости ни верила. А сейчас чего гадать, я уже замужем и вполне счастлива.

– Так давайте погадаем на будущее счастье? А то вдруг чеснок против вас!

– Точно, давай. Чеснок – это дело серьезное, с этим шутить нельзя. А как гадать будем?

– Сейчас, – Пенелопа поднялась, придержав юбку, и огляделась, ища что-то. Зажгла на минуту свечу, зашла в женскую комнатку и принесла оттуда коврик, который Мерлин положил в корзину, чтобы завтра пойти постирать. Потушила свечу, оставив освещать спальню только камин, и положила коврик у входной двери. – Вот. Мама мне говорила, что есть такая примета: положить у двери грязный коврик на праздник, особенно на Имболк, и посмотреть – если муж наступит на коврик, то будет он скупым, невнимательным, будут ссоры в браке и все прочее. А если переступит – будет хорошим и щедрым, будет во всем жене помогать и любить ее.

– Думаешь, мне нужно доказательство этого от какого-то коврика? – спросила Гвиневра.

– Почему бы и нет.

– Знаешь, с некоторых пор я предпочитаю гадать на книжках, – тут встала королева, взяла со стола пару-тройку книг и присела обратно, придвинувшись ближе к камину, чтобы видеть буквы. Пламя отбросило на корешок и страницы медовые отсветы. – Открываешь на любой странице, тыкаешь пальцем и читаешь.

– Покажите, – заинтересовалась Пен, усаживаясь поудобнее.

– Ну, давай погадаем на ваши отношения с Годриком, раз уж у нас Имболк и пора гадать на любовь, – Гвен загадочно улыбнулась, наугад раскрыла книгу и прочитала, посмеиваясь: – “Отрады нет мужчине и скукой он томим, когда прекрасных женщин не видно рядом с ним.” Это правда, кстати. Не знаю, что ты с ним делаешь, но с тобой он какой-то совершенно другой. (6)

– Еще, – смущенно краснея и радуясь, попросила волшебница. Королева открыла наугад другую страницу.

– “Как меркнут звезды ночью в сиянии луны, когда она на землю взирает с вышины, так дева затмевала толпу своих подруг. Не диво, что у всех мужчин забилось сердце вдруг. Шла перед Кримхильдой стража, ей расчищая путь, а витязи теснились, чтоб только как-нибудь увидеть ту, чья прелесть слепила все глаза. Взор Зигфрида туманили то счастье, то слеза. Он сокрушенно думал: 《Напрасные мечты! Меня своей любовью не осчастливишь ты, а без тебя в могилу сведет меня тоска.》 То в жар, то в дрожь от этих дум бросало смельчака.”

– Так вы читаете ту же страницу!

Королева проказливо рассмеялась, закрывая книгу.

– Ну я хотела тебя порадовать.

– Вы уже прочитали эту книгу, да? – Пенелопа взяла у подруги книгу и пошелестела страницами, рассматривая красиво выведенные заглавные буквы. – Что случилось с Кримхильдой и Зигфридом?

– Я не прочитала еще и половины, – темные глаза Гвиневры мечтательно взглянули куда-то вверх. – Кримхильда была сестрой трех королей из страны, подобной Ифтиру. Ей однажды приснился сон, который ей послали боги. В этом сне говорилось, что тот, за кого она выйдет замуж, умрет. Поэтому она не хотела выходить замуж и жила себе спокойно, хотя легенды о ее красоте ходили по землям и дошли до королевства, где правил Зигмунд. Его сын, Зигфрид, услышал про Кримхильду и захотел на ней жениться. Осел, правда? Я имею в виду, кто-нибудь спросил саму Кримхильду? Но знаешь, этот Зигфрид не такой уж плохой. Он приехал к ним и целый год совершал всякие подвиги, чтобы добиться ее любви. Видел он ее лишь раз. Я сейчас на моменте, когда на эти земли напали, и Зигфрид пообещал брату Кримхильды помочь защитить королевство. Надеюсь, Кримхильда в него влюбится.

– А эта книжка? – помолчав, спросила Пенелопа.

– А это... Говорят, ее автор – женщина. И она живет слишком далеко от нас, чтобы поверить в это. Там по-другому одеваются, по-другому говорят... Но знаешь, чувствуют то же самое. Смотри, вот: “Будем ли мы тратить слова, осуждая недостойного, который потерял человеческий образ и заслужил общее презрение? Ворон, коршун... Кто в целом мире стал бы ими любоваться или слушать их крики? А о соловье идет громкая слава, потому и судят его так строго!” Мне это напомнило нас. (7)

– Да, – тихо согласилась волшебница. – Нет ни одного правителя в Альбионе, которого бы пытались убить так много раз, как вашего мужа, а между тем, я не знаю короля более великого.

– “Когда ранним утром наступает пора расставанья, мужчина должен вести себя красиво. Полный сожаленья, он медлит подняться с любовного ложа. Дама торопит его уйти... Мужчина тяжело вздыхает. О, как бы он был счастлив, если б утро никогда не пришло! Сидя на постели, он не спешит натянуть на себя штаны, но склонившись к своей подруге, шепчет ей на ушко то, что не успел сказать ночью.”

Женщины посмотрели друг на друга, понимающе улыбнулись и тихо засмеялись. Не от того, что было что-то смешное в этих строках, а от ощущения какой-то общей женской тайны. На щеках Пенелопы горел румянец, а грудь странно волновали мысли о том, что в этих строках ее будущее. По телу королевы разливалось тепло от того, что в этих строках было ее настоящее.

Не успели они продолжить разговор, как открылась дверь, и Артур чуть не навернулся, резко остановившись у коврика.

– Тьфу, черт его подери, Мерлин! – выругался он, перешагивая грязный коврик. – Я же три раза этому болвану сказал его постирать!

Вскочившая на ноги Пуффендуй и продолжающая сидеть Гвен переглянулись и расхохотались. Король растерянно посмотрел на них.

– Что?

– Ничего, дорогой, – улыбаясь и посмеиваясь, ответила Гвиневра. – Просто ты сейчас очень изящно нагадал нам счастливое будущее.

Король недоуменно обернулся посмотреть назад.

– Даже не буду спрашивать, каким образом можно на счастье гадать с помощью грязного ковра.

Пенелопа молча присела в реверансе и покинула спальню, прикрыв за собой дверь. Артур скинул плащ и присел рядом с женой, поцеловав ее висок. Гвен устроилась так, чтобы облокотиться спиной на его грудь и позволить его рукам себя обнять.

– Как там ваши гадания? – спросила она, наблюдая за языками пламени в камине.

– Неплохо. В этот раз свои камни в костре не нашли Годрик и Гвейн. Видимо, мои подвиги все в прошлом году остались.

– Да у тебя нескончаемые подвиги, Имболк просто устал уже тебе их пророчить.

1 – слегка переделанная мною легенда Артуровского цикла “Рыцарь кухни”. Упомянутый обычай короля не приниматься за еду, пока не произойдет что-то необычное, тоже из легенд, только этот обычай был заведен лишь относительно пира на праздник пятидесятницы, и придумал его Артур в день, когда рыцари впервые совершили свои подвиги и сели за Круглый Стол.

2 – переделанная мною легенда Артуровского цикла “Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь”. В легенде рыцарь и вправду был зеленым))

3 – переделанная мною легенда Артуровского цикла о Персивале Уэльском. Там неизвестный хам украл только кубок, и Персиваль вызвался вернуть кубок королю, совершив подвиг, чтобы Артур посвятил его в рыцари, как в итоге и случилось.

4 – переделанная мною легенда Артуровского цикла. Там это приключение произошло с Ланселотом, и выбрался он действительно с помощью служанки ведьм, которая его пожалела.

5 – реальный кельтский праздник, отмечавшийся 1-2 февраля. Это был праздник ослабления зимы и прихода весны, так сказать, возрождения жизни. В этот день проводили ритуалы, связанные с огнем и различные гадания, в частности, на любовь. В этот день любили заключать браки. Ниже упомянута еда, что ставилась на стол, обычай выставлять за дверь или за окно горячее молоко для домовых и обычай юношей бросать в костер камни со своими именами, а после затухания огня искать. Правда, на самом деле, те, кто камни не находил, считались отмеченными богами не для подвигов, а для смерти, так что я сделала эту примету более оптимистичной. (Упомяну, что мои знания здесь крайне ограниченны и, возможно, некорректны)

6 – Гвен читает “Песнь о нибелунгах”, германскую эпическую поэму, загадочным образом оказавшуюся в Камелоте веков за шесть до своего появления. Но почему бы и нет, правда? В сериале ведь тоже не задумывались о подобных вещах.

7 – строки из японской средневековой книги “Записки у изголовья”, написанной Сэй-Сёнагон – придворной дамой при дворе императрицы, так же загадочным образом появившейся в библиотеке Камелота за пять веков до своего написания.

====== Глава 63. Бывают тучи на земле, как в небе.* ======

Это случилось посреди февраля, совершенно неожиданно.

Накануне был обычный день. Он проснулся, разбуженный громким воплем Гриффиндора прямо в ухо, еще не открывая глаз, двинул кулаком в его сторону и, видимо, попал куда-то в плечо. Потом был свален на пол, завернут в одеяло и спрятан под кровать. “Отлично,” – подумал он тогда и демонстративно захрапел. Это было испытание на выносливость, потому что Сэл знал, как нетерпелив Годрик, а Годрик знал, как претит Сэлу спать там, где ходили его ноги. Первым сдался Слизерин и, выбравшись на свет, с довольно убедительным возмущением бросился на друга, и они оба покатились по полу, наслаждаясь старой-доброй потасовкой.

После завтрака Гриффиндор умчался в город, потому что опаздывал в патруль. Салазар же медленно доел, мановением магии вымыл посуду и, закатав рукава рубашки, пошел в хлев к своим питомцам. У них он и просидел до обеда, слушая их клекот, подбирая яйца и вручную убирая их помет, не применяя магию, чтобы убить время.

В обед пришла Коринн.

И она выглядела, как обычно, даже, кажется, была в хорошем настроении. Скинув плащ, она бодро поинтересовалась:

– Слизерин? Ты с курами?

– Перепелами! – ответил маг из хлева. Это была уже обычная шутка, которую начал Годрик, а продолжила Коринн, и Сэл просто усмехнулся на нее.

Когда Коринн появилась в хлеву, закатывая рукава и собирая старым гребнем волосы наверх, на ее лице была беззаботная веселость. Она присела рядом с ним на корточки у полки с птицами и с ходу пристроилась убирать помет с другого конца.

Ее присутствие он ощущал, как нечто само собой разумеющееся. Понятное, привычное и объяснимое. Он не воспламенялся радостью, когда она появлялась, не изнывал от тоски, когда она уходила, но все же когда он мог знать, что она рядом, пустота в его душе становилась менее очевидной и резкой. Когда рядом была Коринн, он мог убедить себя, что не так одинок, как ему кажется. В принципе, с Коринн он и не был одинок.

С ней не было никакой неловкости. В ее присутствии он мог быть каким угодно – ленивым, подлым, трусливым, злым, наглым, грубым, циничным, пустым, глухим и самовлюбленным. Ее ничто не отталкивало. Что бы он ни сделал, она на все могла ответить язвительностью и смехом. От нее он скрывал только магию, и то какая-то часть его понимала, что если бы он ей открылся, она бы не испугалась. Впрочем, то же работало и наоборот – на нее он не злился. Что бы она ни делала, все казалось ему до такой степени понятным, что он знал, что сам поступил бы так же на ее месте. Наверное, в этом и была причина всей этой гармонии – они были похожи. Так сильно, как только могут быть похожи мужчина и женщина. Коринн так же цинично усмехалась, глядя на снующих по городу рыцарей, спокойно погружалась в работу, наслаждалась их общими ночами и без сожалений уходила под утро. А еще, возможно, в этом была и причина того, что они не могли по-настоящему полюбить друг друга. Потому что как можно полюбить кого-то настолько глухого ко всякой романтичности, надежде, вере и чистоте, как они?

Итак, в тот день несколько часов они просидели в хлеву. У девушки было настроение поболтать, так что она начала высказываться насчет спектакля, разыгранного уличными комедиантами, который они посмотрели прошлой ночью. Сначала Салазар молча слушал, но затем втянулся в разговор, потому что решительно не был согласен с некоторыми ее мнениями. И они провели достаточно времени в бурном споре об этой дешевой сценке, потому что Коринн находила в ней какой-то политический подтекст, а маг считал это смешным. Ну какой политический подтекст в обычной сценке, разыгранной фиглярами из пестрой уличной братии? Даже если бы там был подтекст, то явно не в пользу короля, а кому нужно сочинять сценку, в которой бы критиковали правящего монарха? К тому же, весь Камелот, кажется, был влюблен в своего правителя, даже Сэл это заметил, как ни мало он обращал внимания на то, что происходило вокруг. Затем спор перешел на героев этой сценки, потому что у любовников нашлись разные мнения о том, кто там молодец, а кто дурак. В конце Коринн засмеялась с какой-то его реплики и по-ребячески швырнула в него горсть опилок, которую зачерпнула из-под лап перепелок. Слизерин, нахмурившись, долго стряхивал с себя опилки, перепроверив раз пятьдесят свои волосы на наличие мусора.

Потом они пошли в спальню и как обычно провалялись пару часов. Потом она ушла, не оставшись на ночь, потому что домой обещал нагрянуть Гриффиндор, и остаток дня Сэл просидел опять в хлеву, легонько отталкивая перепелок от края полки, подсыпая корм и задумчиво поглаживая иногда безмозглые милые головки.

На следующий день маг собрал достаточно много яиц и с довольным спокойствием сел обедать. Когда от двери послышались шаги, он сначала проворчал что-то себе под нос, потому что подумал, что это покупатель. Но потом поднял голову и коротко присвистнул.

На пороге стояла Коринн. И в этом не было ничего удивительного. Но на ней было теплое синее платье и застегнутый наглухо плащ. В руках она держала небольшую котомку.

– Привет, – сказала она, закрывая за собой дверь.

– Ты что, сбежала от отца и переезжаешь ко мне? – усмехнулся Салазар, наливая себе вина в кубок. Коринн тоже усмехнулась на шутку.

– Умерь самомнение, Слизерин, – парировала она, подходя ближе, и повела плечами. На ее лицо упала пара черных прядей, и маг вдруг заметил, что она отчего-то бледна. А еще под глазами выделились темные круги. – Если бы я выбрала твой дом в качестве убежища, отец бы разнес здесь все на мелкие кусочки, и вскоре над развалинами витали бы перья.

– Не недооценивай меня, – нарочито обиженно произнес маг, протянул руку и обвил ею ее талию. Привлек ее ближе к себе, не вставая со стула. По узким губам растеклась кривая улыбка с кучей намеков в уголках.

Но ладони девушки вдруг уперлись в его плечи.

– Нет, – сказала она. Сэл поднял голову, вопросительно глядя на нее.

Она почему-то закусила губу. Зачем-то помолчала.

– Я вообще-то попрощаться пришла, – наконец заявила Коринн.

Салазар удивленно поднял брови.

– Ты что, серьезно? – спросил он, отпуская ее талию. – Ты ушла от отца?

– А почему нет? – девушка чуть рваным движением поправила ворот и пошла вкруг стола. – Когда-то же должна была. Так не может продолжаться вечно, я не могу и не хочу так жить.

– И куда ты пойдешь? – поинтересовался Сэл, тем временем разрезая рыбу на своей тарелке.

– В Асгель. Скорее всего. Или лучше в Карлеон... Туда отец точно не сунется.

– Так далеко? Я думал, в деревню какую-нибудь...

Коринн улыбнулась, самодовольно и весело, и единственное, что портило образ – эти ее бледность и круги под глазами. “Наверное, всю ночь с отцом орали друг на друга,” – подумал маг.

– Неужели ты считаешь меня настолько неамбициозной? Жизнь в деревне мне осточертела еще в детстве. Нет, я пойду во дворец. Поступлю в служанки к принцессе Елене или к Аннис...

– С трудом могу представить тебя в роли служанки, – усмехнулся Салазар, пережевывая рыбу и отпивая вино. – Тем более женщины.

Коринн хмыкнула.

– Ни одной приличной мысли в голове, Слизерин, – нарочито строго пожурила она. – Как же ты тут без меня выживешь, а?

– Я буду очень стараться.

Они посмотрели друг на друга молча. Салазар подумал, что она принимает верное решение, в конце концов, он и Годрик сами поступили точно так же. И прямо сейчас не ощущал ничего, кроме одобрения. Она хочет уйти и жить по-своему? Молодец!

Но потом он чуть внимательнее вгляделся в ее лицо, в тени под глазами, в сами глаза. Понял, что она уже который раз оттягивает воротник. Удивился.

– Коринн? – позвал он. – Все хорошо?

Девушка увидела, на что он смотрит, и отдернула руку от воротника, спрятав под складками плаща. Кашлянула. Поправила волосы.

– А ты пободрствуй ночку, горланя во всю глотку на невменяемого идиота, – хмыкнула она.

Не то чтобы Сэл полностью ей поверил. Просто он знал, что она, как и он, имеет темы, на которые не хочет разговаривать. И если не хочет – он не будет заставлять. Ее причины это ее причины, будь тут только ее отец или еще что-то, а его они вообще никак не касались. Его дело – пожелать удачи и закрыть за ней дверь.

– Ну, удачи, что ли, – сказал он, поднимаясь. – Не сходи с дороги. А то наш дорогой король мир всем устроил, а разбойников из лесов так извести и не может.

Коринн тихо посмеялась, ничего не ответив. Салазар еще раз обнял одной рукой ее талию, привлекая к себе и касаясь губами ее губ. Только вот девушка была напряжена, и, упершись ладонями в его грудь, не позволила слишком крепко прижать себя к нему, а губы ее были почти каменными. Чуть отстранившись, Сэл взглянул на нее, и в серых глазах отразился страх, который она прятала за оживленным уверенным тоном. Коринн боялась уходить, боялась того, что ее ждет, боялась новой жизни. Боялась не справиться, не понять, упасть. Перед ней открывалась совершенная неизвестность. Такой же ширины, какая открылась перед Салазаром чуть больше двух лет назад. Коринн тоже уходила, оставляя позади семью, в которой не знала ничего хорошего. Она тоже хотела только одного – просто жить.

Слизерин положил длинную узкую ладонь на ее шею, чуть забравшись пальцами в черную копну собранных волос. Девушка вздрогнула, вопросительно глядя на него.

– Ты дрожишь? Фи, не порть мое впечатление о тебе, – тихо сказал он, нагло улыбаясь. – Моя Коринн ничего не будет бояться.

Девушка тихо усмехнулась, ничего не ответив. Провела шершавым пальчиком по линии его нижней челюсти.

– Побрейся, – шепнула она напоследок. – Тебе не идет щетина.

Она оглянулась еще раз уже у двери. Он смотрел на нее, спокойно, криво улыбаясь, прислонившись к стене и скрестив на груди руки.

А потом она ушла, накинув капюшон на голову и скрывшись в толпе, и Слизерин вернулся к столу, чтобы доесть свой обед.

Весной Артур оставил на время внешнюю политику такой, какой она стала, и полностью погрузился во внутреннюю, потому что в ней скопились проблемы. Мерлин и Гвен относились к ним философски, как к чему-то неизбежному, но вот Кандида и Артур считали, что корень этих проблем – мягкость правления.

Для начала, в лесах промышляли разбойники, которые и не думали становиться на правильный путь. Сначала каждого пойманного бандита отправляли работать на рудники за деньги, и тогда этот бандит мог скопить нужную сумму, чтобы законно себя освободить. Но идея перевоспитания не работала, и разбойники возвращались в леса, и после очередной поучительной лекции Когтевран король Камелота принял закон о том, что каждый пойманный грабитель будет казнен. Правда, в этом законе были исключения для детей и женщин, от чего Кандида не сумела отговорить своего брата по цеху.

– Вы слишком мягки, – не переставала она повторять ему.

– Может быть, – отвечал Артур. – Но чего, в таком случае, добился жесткостью мой отец?

И в этом Мерлин был с ним согласен. Однажды, разговаривая с ним, Кандида задала ему давным давно мучивший ее вопрос:

– Почему маги не раскрыли себя в Ифтире и не пришли нам на помощь? Я же разрешила магию! Я разрешила колдовать, почему они не пришли?

Мерлин, к ее несказанному удивлению, рассмеялся.

– А ты не понимаешь? – спросил он. – Да, ты разрешила магию. Но на каких условиях? Ты потребовала, чтобы они пришли, во всеуслышание объявили себя магами и подчинили свою магию тебе.

– И что в этом такого? Я же не могла позволить магам просто жить и творить у меня под носом бог знает что. Сам знаешь, какая у нас власть. Я просто хотела быть уверенной, что каждый из них мне известен и предан. У нас же существует перепись населения.

– Ты помнишь, в какое время ты разрешила магию? Тогда правил Утер, который не гнушался границами в своей охоте за колдунами. А ты просила их прийти и показать ему язык из столицы Ифтира.

– Но моя армия бы их защитила!

– Ой ли? Не пойми меня неправильно, я не сомневаюсь в преданности и мощи твоей армии, но ведь у других правителей тоже были армии, и они не смогли или не стали защищать беженцев. Уверен, ифтирские маги просто-напросто решили, что ты в сговоре с Утером и таким обманом хочешь отдать их ему на блюдечке.

– Немыслимо! – возмутилась Кандида. – Они меня – меня! – подозревали в обмане? Да кто они такие, чтобы называть меня обманщицей?

– Всего лишь до смерти напуганные люди, привыкшие к ненависти и предательствам вокруг, – строго ответил Мерлин. – Они боялись всего и вся. Они боялись огонь себе разжигать магией и умирали голодными, а ты хотела заставить их работать на себя. Откуда они могли знать, что ты желаешь им добра? Ты должна была быть более мягкой, чтобы получить их доверие.

Когтевран хмуро замолчала. Эти слова были похожи на те, что говорил ей когда-то Теодор, и, видимо, они были правы.

В любом случае, как только закон о наказании за разбойничество был приведен в исполнение, число нападений резко сократилось. Королева Ифтира не считала это хорошим результатом, потому что бандиты могли просто уйти в другие королевства. Лучшим решением по ее мнению было бы преследование их всех до единого, но после разговора с Мерлином она не стала это предложение высказывать. Да, благодаря этому решению все разбойники были бы изведены, но каков был бы побочный эффект? Случайные люди, оказавшиеся рядом и попавшие под руку карающих рыцарей? Страх народа, сменивший влюбленность в своих правителей?

Второй проблемой было то, что развернувшаяся во всю ширь торговля, так хорошо влиявшая на пополнение казны и искоренение бедности среди крестьян, давала огромное поле деятельности для разного рода аферистов. И теперь проблемы у простых людей возникали не из-за высоких цен и отсутствия товаров на рынке, а из-за наглых мошенников. Вот здесь Кандида не постеснялась высказать свои предложения, и королевская чета их одобрила. Понадобилось несколько недель, чтобы распространить по королевству правильных людей, которые, используя тактику Когтевран, выследили бОльшую часть аферистов и передали суду. И здесь Кандида была согласна с решением не казнить их, а заставить работать, потому что идея заставить воров пополнять королевскую казну показалась ей справедливой.

Теперь частенько жизнь при дворе Камелота напоминала королеве жизнь в Ифтире. Днем она ездила на охоту, обедала с Гвиневрой и Артуром, помогала советами в государственных делах, равнодушно наблюдала за тренировкой рыцарей, будто совершенно не заинтересованная боем Теодора и Гвейна, а вечер частенько проводила у камина с кубком вина в беседе с Артуром.

Ей нравилось с ним разговаривать. Возможно, не знай она свою судьбу, ей не доставляло бы это никакого удовольствия, потому что на ее взгляд король Камелота был слишком наивным и доверчивым, а для правителя еще и мягким. Но зная, что перед ней тот самый король Былого и Грядущего из друидского пророчества, из будущего, предреченного великим драконом, она куда больше прислушивалась к его словам и раздумывала над ними. И не могла не признать, что не вопреки, а именно благодаря своим качествам Пендрагон построил королевство, которое никогда бы не построила своей жесткостью сама Кандида. Она с удивлением слушала его рассуждения об объединенном Альбионе, о дружбе, которая станет залогом благополучия, и поражалась тому, что эти наивные для нее мысли действительно становились реальностью. Это в каком-то смысле переворачивало ее мировоззрение. Потому что раньше королева бы лишь фыркнула презрительно, если бы кто-нибудь сказал ей, что терпимостью, милосердием и дружбой можно привести страну к благоденствию. Она бы фыркнула на саму мысль о том, что правитель может быть другом своему народу. Она верила тогда только в справедливость и разум. Но теперь перед ней у камина сидел человек, который нашел иной путь. И это ее приятно поражало.

И порой, когда Артур откланивался и уходил из ее покоев, она вдруг слышала знакомый громовой голос в коридоре, приветствующий короля. Кандида надевала роскошную синюю мантию с вышитым орлом, которую ей сшили камелотские швеи в память об Ифтире, и выходила из дворца в сопровождении своего рыцаря, называя это “ночной охотой”. Она не знала, подозревает ли кто-нибудь что-нибудь, но впервые ей было плевать. Они и правда уезжали в лес: лошади наперегонки мчались сквозь ночь, синие мантии хлопали за спинами, в волосы врывался ветер. А в лесу они находили какую-нибудь речку, у которой было бы удобно устроиться и утонуть в желанном уединении.

Однажды утром она пошла во дворцовую кухню, намереваясь кое о чем распорядиться, но остановилась в дверях.

Девочки-кухарки сплетничали, наклоняясь друг к другу и делая вид, что чистят овощи.

– А я вам говорю, они вместе! – шипела одна. – Я своими глазами видела, как они уезжали!

– Ну и что? – хмыкнула вторая, вытерев тыльной стороной ладони нос. – Она любит охоту, а он ее рыцарь, который должен ее защищать. Что тут странного?

– А почему она вечно ездит только с ним?

– Ну, может, потому что они давние знакомые? – язвительно спросила третья. – Знаешь, когда один человек служит другому столько лет, обычно между ними завязывается дружба. Взять хоть нашего короля с его рыцарями...

– Да ну вас! – обиделась первая. – Ничего вы дальше своего носа не видите. Вы хоть слышали, как он ее от чудовища спас?

– Какого?

– Эх вы! В общем. Много лет назад, королева была еще девочкой...

– Это ж сколько ей лет сейчас?

– Лет сорок, наверное... Неважно. Так вот, когда она была маленькой, ее украло страшное чудовище. У него было восемь лап, девять ног и пасть, как у дракона. Оно могло становиться невидимым, изрыгать огонь...

– И как же оно ее украло?

– Да как, на охоте.

– Ты же говоришь, она маленькая была?

– ...Ну, значит, с няньками в лесу гуляла.

– С няньками? В лесу? Дайте мне посмотреть на этих нянек!

– Знаешь что, не хочешь слушать – не слушай! Но он ее от него спас, и поэтому они с того дня влюблены друг в друга!

– То есть она влюбилась в него, будучи маленькой девочкой?

– Эй, вы! – прикрикнула на девчонок тучная грозная повариха. – Хватит болтать, работайте, а не языком чешите. А то так и до вечера не управитесь, а на обед приезжает королева Аннис. Я не собираюсь опозориться перед ней, потому что вы бездельничаете!

Девочки притихли, но как только повариха ушла, возобновили разговор.

– Это все ерунда, – сказала четвертая, до сих пор молчавшая. – Я вот слышала, что королева Кандида на самом деле не человек.

– А кто же?

– Полудемон. Будто бы она продала свою душу темным силам, чтобы те помогли ей троном завладеть. Что вы так смотрите? А почему тогда, по-вашему, у короля Беренгара сыновей не было, а только дочь? Ясен пень, магия! Она поэтому и злая такая, потому что ее душой владеет демон. Но ночью она становится доброй, потому что в ней еще остался человек.

– Ага, – хохотнула вторая, – я к ней однажды ночью зашла в покои, чтобы разбудить. Ну, помните, когда казну ограбили, и весь дворец подняли по тревоге, рыцари каждую щель здесь проверяли? Так она меня подушкой чуть не прибила со сна! Сказала потом, что мне повезло, что она не держит под этой подушкой нож. Если это она добрая, то какая же она злая?

– Да не злая она особо, – задумчиво протянула третья. – Строгая, конечно, придирчивая больно... Но незаслуженно еще никого не наказывала.

– Ага, накажет, как же! Она же здесь никто, гостья. Если она кого под плети отправит, ей потом перед нашим королем отвечать придется, а уж этого он не снесет. Ему всегда не нравилось, если слуг просто так жестоко наказывали. Помню, мою маму король Утер хотел исхлестать, когда на нее натолкнулась знатная дама, и она случайно обронила свечу в ее покоях. Так принц тогда упросил отца не наказывать, а просто выгнать.

– Да наш король хороший, это понятно, а вот леди Кандида...

– Леди Кандида все слышит, дамы, – хмыкнула наконец королева.

Девочки так и подскочили, с грохотом выронив ножи в тазы и испуганно хлопая глазами. – Сплетни во дворце, видимо, вещь неистребимая, да?

Она с усмешкой обвела их серым взглядом.

– Чтобы я больше не слышала, что вы на работе всякую чушь мелете, – сказала Когтевран, подбирая юбку, чтобы пойти к главной поварихе, но все же обернулась на секунду. – И да: мне скоро будет только двадцать девять.

На выходе из кухни ее поймал Теодор. Обхватив рукой ее талию, он одним движением увлек в укромный альков и прильнул к ее губам. Она засмеялась:

– Дурак, нас увидят!

– Да, и что же они скажут? – прошептал бас между поцелуями.

– Знаешь, что про нас на кухне сплетничают? – спросила королева, обвивая руками его напряженную шею. – Кошмар, мы уже стали предметом для всяких абсурдных историй!

– Расскажи мне об этом!..

В конце апреля случилось нечто, из-за чего Мерлин решил, что все кончено. Его жизнь, его судьба, его дружба с Артуром – абсолютно все.

Патруль Камелота в очередной раз столкнулся с патрулем Одина, причем последний нагло пересек границу. Король распределил людей и отправился сам оставить их на постах, чтобы еще больше усилить охрану границ. Его бесило, что Один не объявлял войны, но постоянно отнимал у него жизни его рыцарей. Естественно, Мерлин поехал вместе с ним. По дороге они развязали обычную пикировку до самого места назначения. Они ехали к тому моменту уже целый день, но так и не пришли к единому мнению, кто из них осел, а кто идиот.

Новое нападение было неожиданным, потому что они даже не доехали до места последней стычки. Состоялось сражение, рыцари повыхватывали мечи, боевые кличи смешались с запахом крови, и тут случилась роковая случайная случайность: в очередной раз ипользуя магию в бою, чтобы защитить короля, Мерлин внезапно оказался увиденным одним из людей Одина. Все в нем перевернулось и покрылось льдом от мысли, что сейчас будет. В следующую секунду на этого очевидца напал сам Артур, и у Мерлина проскользнула мысль, что он его убьет. Однако король только ранил норфолкского рыцаря, и когда бой закончился, приказал доставить живых врагов во дворец.