Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 69 страниц)

====== Глава 1. Яблони, пироги и рыцари. ======

Теперь об этом можно прочитать только в книгах, теперь это не более, чем сон, который трудно забыть. Целый мир, унесенный ветром.

© “Унесенные ветром”, Маргарет Митчелл

Отец рассказывал ему, что первое, что ты видишь в Камелоте – это красный цвет. Цвет хлопающих на ветру стягов, цвет скользящих за рыцарями мантий и цвет крови на камнях дворцовой площади, которая появляется там так часто, что дожди не всегда успевают ее смывать.

Мать рассказывала ему, что первое, что ты слышишь в Камелоте – это кашель. Люди вокруг кашляют от дыма, что висит в воздухе почти постоянно, потому что костры разжигают так часто, что ветер не успевает разогнать смог.

Годрик решил, что его родители просто видели другой Камелот.

Потому что первое, что он почувствовал, едва пройдя через городские ворота – запах цветущих яблонь. Обычно такой тонкий и сладкий аромат здесь сокрушал огромной невидимой лавиной, он набрасывался на тебя сразу, заставив разомлеть и обмякнуть. Этот запах был повсюду: в щелях ящиков, в волосах женщин, в зелени листьев и в кружках парочки рыцарей, заглянувших на огонек в одну лавчонку. Сладость парила в теплом весеннем воздухе, истекая, казалось, из самого солнечного света, заплывала в рот, стоило вдохнуть, и заставляла облизнуться от внезапно проснувшегося аппетита. Обычно сладкие запахи пряностей казались неуместными среди сухих лохмотьев, пыльных дорог и мозолистых рук, но яблоня цвела не потому, что так захотели люди – она расписала весь город своим розовато-молочным цветом. Яблоня завоевала Камелот, покрыв каждую его улицу сетью белых бутонов и захватив его в сладковато-воздушный плен.

И лишь насытившись этой непобедимой сладостью, Годрик увидел сам город. Стоял терпкий майский день, и жители Камелота суетились вокруг, напоминая улей. Тучная торговка голосила на весь рынок о каких-то сказочно-вкусных специях, лохматый босой мальчишка промчался мимо с ящиком в руках, двое мужчин спорили в оружейной, и богато одетая дама пристально разглядывала ткани, выбирая себе накидку. Ритмично стучал где-то в этой гуще молот, и бренчал старик на расписной лютне, глядя из-под серебристых волос в лазурное низкое небо. На всем был тот безоговорочный отпечаток солнца, что делает все вокруг теплее только лишь из-за пары оттенков, затесавшихся в четкие линии лиц и пальцев. На всем была печать весны, той весны, которая, уже избавившись от дождей и слякоти, клятвенно обещает лето. Казалось, каждый из тысячи цветов вездесущей яблони, каждый пыльный рукав на руке человека и каждая щель в бочке дышат и дышат теплом, сочностью, песней.

Все это было так непохоже на рассказы родителей, что на секунду Годрик поддался сумасшедшей мысли, что пришел не туда. Что существует где-то другой Камелот, в котором царит страх и жестокость. Что никто просто не слышал про этот дышащий жизнью и здоровьем город, переполненный до отказа яблочным запахом и людской болтовней. Нет, этот Камелот был живой, и он смотрел на своих обитателей откуда-то с вершины замка, и взгляд его был также сыт и доволен, как и взгляд полосатой рыжей кошки, нагло разлегшейся на бочке, пока хозяин лавки ругался с покупателем.

Годрик неосознанно рассмеялся, тараща глаза на все вокруг. Невольно вскинул руку к отросшим каштановым волосам и взъерошил их. И только тут очнулся.

– Сэл, ну где ты? – позвал он, обернувшись, но не нашел за собой друга. – Сэл?

Он обернулся еще раз и припал к коленям, согнувшись от смеха. Веселье стянуло к его карим глазам и носу столько морщинок, что можно было потеряться в этом скуластом продолговатом лице с горбатым носом, как в карте дорог. Годрик хлопнул себя по колену и направился к другу, беспардонно уплетающему пирог у одной из лавок.

– А фто не так? – возмущенно спросил Салазар с набитым ртом.

– Как что? Ты мне всю дорогу светил кислой рожей, рассказывая о том, что мы зря идем в Камелот, я думал, тебя тут прорвет на критику, а ты, едва мы зашли, сразу к пирогам? – озорно улыбаясь, спросил Годрик. – Когда ты уже их наешься, а?

– Но они с яблоками! – жалостным голосом протянул Салазар, чем снова заставил друга смеяться. – И вообще, – он откинул с глаз белые волосы, которые у него были до плеч, в то время как волосы Годрика вечно лохматились и мешали ему, и он их отрезал. – Кто сказал, что меня не прорвет на критику? Я просто хотел получить хоть какое-то вознаграждение за три дня пешего похода в этот твой несчастный городишко.

– Несчастный? – уточнил Годрик, окинув взглядом солнечный рынок. – Ага, как скажешь.

Салазар проследил за взглядом друга и хмыкнул. У него как-то получалось это делать до невозможности высокомерно и снисходительно, как будто он был по крайней мере в два раза старше, хотя на самом деле обоим было по двадцать пять.

– Не ведись на видимость. Кто знает, что они оплакивают, приходя домой, – сказал он, откусывая большой кусок пирога.

– Да оглянись вокруг! – Годрик раскинул руки и, естественно, задел керамический горшок. Замотав руками, он бросился за ним, но спустя секунду горшок разбился у земли, а вернувшийся хозяин застал непрошеного вредителя распластавшимся на лавке.

Годрик, не вставая, поднял голову вбок, чтобы увидеть, как друг, улыбаясь, откидывается на подпорку лавки и, приготовившись к представлению, жует свой пирог. Пригрозив одними губами ему страшной смертью, он повернул голову в другую сторону, чтобы увидеть разъяренного мужчину в коричневом фартуке.

– Что, ты думаешь, ты делаешь? – спросил хозяин, раздувая ноздри.

– А-а, а я? Я э-э-э, – промычал Годрик, пытаясь подняться так, чтобы не спихнуть остальные горшки. – А что я делаю, почему я должен отвечать на этот вопрос?

У мужчины вытянулось лицо.

– Даже не знаю. Может быть, потому что ты разбил мой горшок? – плохо орудуя сарказмом, спросил он, обходя лавку спереди. Годрик двинулся немного в бок, чтобы закрыть собой пустующее место в ряду горшков и взметнувшуюся над ним руку.

– Я не разбивал.

– Как же ты не разбивал?

– Ну вот так.

– А кто тогда? Может, твой дружок?

– Я с ним вообще незнаком, – заявил Салазар и скорчил рожицу в ответ на взгляд Годрика.

– Тогда кто?

– Никто.

– А почему тогда горшок разбит? – спрашивал хозяин, подбираясь все ближе и явно собираясь задать вредителю хорошую трепку. Хозяева соседних лавок со смехом смотрели на это. Салазар невозмутимо ел пирог.

– А он не разбит, – выпалил Годрик.

Мужчина решил, что с него хватит, и бросился на него. Годрик успел отпрыгнуть в сторону, а вот мужчина не успел затормозить – только повернуться боком...и упасть прямо на другой стол со своими горшками. Годрик закрыл глаза, слушая бой керамики и смех прохожих, а потом приоткрыл один глаз. Один стол был повален, и хозяин лавки сел на куче битой посуды, потирая ошеломленно голову. Потом вытаращился на полный ряд горшков на первом, злополучном столе.

– Вот видите, – заявил Годрик, специально передернув плечами. – Я же сказал, что горшок не разбит.

Мужчина, тяжело дыша после падения, поднял на него глаза.

– Переигрываешь, Гриффиндор, – Салазар щелкнул языком, смял в руках бумагу от съеденного пирога, изящно бросил ее в один из горшков и хлопнул друга по плечу, заявив будничным тоном: – Бежим.

– Стоять!!! – неслось им вслед, когда два друга рванули по улицам прочь от лавки.

Перед глазами мелькали белые пятна яблонь и красные мазки знамен. Пару раз они натыкались на людей и на ходу извинялись, а наскакивая на женщин, слали им молодецкие жесты вслед, считая, что абсолютно обаятельны в этот момент. Сапоги ударялись о камни, ветер рвал рукава, но смех срывался с губ, мешаясь со сладостью майского Камелота.

Остановились они только невдалеке от дворцовой площади.

– Вот почему мне всегда попадает за тебя, а, Гриффиндор? – часто дыша спросил Салазар, упираясь руками в колени.

– Потому что мне попадает за тебя, – отпарировал Годрик, падая на пустую бочку. – Это арифметика.

Салазар вскинул зеленые раскосые глаза, отбросив волосы.

– Напомни, когда это я провоцировал проблемы?

Годрик поднял палец, но описал им пьяный круг, пока не набрался воздуха для слов.

– Та девчонка в Сталхарде?

– Я сказал тебе ее не упоминать, – грозным голосом ответил Салазар.

– А что, застеснялся, Слизерин? – Годрик откинул голову, глядя на упирающиеся в небо зубцы замка, и философски изрек: – А все твои пироги...

– Да ладно, – постарался закрыть тему Салазар. – Кстати, пироги здесь достаточно дешевые.

– А я что говорил.

– Я не сказал, что мне понравился Камелот.

– Нет, нет, но как тебе может не нравиться город, в котором дешевые пироги? – логично спросил Годрик. Салазар неопределенно махнул рукой.

– Там, где пекутся дешевые пироги, так же дешево льется кровь! – наконец выкрутился он.

Годрик хохотнул, поднимаясь с бочки.

– Обожаю то, как ты во всем видишь только хорошее, – он упер руки в бока и окинул взглядом ту часть рынка, в которой они оказались. – Я так понимаю, до дворца недалеко. Ты пойдешь со мной?

Салазар покачал головой, прищурившись.

– Нет, чего я там не видел?

– Ну не знаю, может, короля с королевой?

– Больно они мне нужны. Мне нужна земля на их территории, а для этого их личное присутствие не требуется.

– Ладно, но как я тебя потом найду?

– Я буду ждать тебя где-нибудь неподалеку от площади.

– Только не произведи, пожалуйста, в Камелоте дефицит пирогов.

Друзья отряхнули одежду (а, точнее, только Салазар), и направились дальше уже пешком. В чем преимущество двигаться по городу – ты всегда знаешь, где находишься, благодаря видному отовсюду замку. Вот и сейчас двое молодых людей в небогатой одежде шли прямиком к высившимся над соломенными крышами стенам замка.

На дворцовой площади не было яблонь, но они подступали так близко к каменным стенам, что белый сладкий запах и здесь царил безраздельно и самовластно. Даже не верилось, что на этой самой площади закончилась жизнь сотен человек. Здесь, вот прямо здесь, в сердце цветущего города, была смерть. Кого-то вели из той незаметной сейчас решетчатой двери на костер, вгрызшийся в каменную кладку. А люди, смеющиеся и болтающие сейчас обо всякой ерунде, стояли здесь сжавшейся, испуганной, обозлившейся толпой, провожая свою жертву мыслями и взглядами, в которых было столько же ненависти и страха, сколько и сочувствия.

– Ну, я пошел, – рассеянно и криво улыбнулся Годрик, снова взъерошив себе волосы. Салазар задумчиво проследил за этим жестом слегка сверху-вниз – он был чуть выше друга и при этом худощавее. – Пожелай мне удачи, что ли.

– Зачем тебе удача? Ты же сам сказал, что королю не в чем тебя упрекнуть, – не собираясь быть тактичным, ответил Слизерин. Годрик вздохнул, на секунду опуская голову. – Гриффиндор, тебе правда это надо?

Друг невесело хмыкнул.

– А ты правда хочешь об этом еще раз поспорить? Здесь?

Салазар пожал плечами.

– Еще не поздно. Можешь передумать и не делать эту глупость.

– Ты прям как мой папаша, – проворчал Годрик. – Для кого-то рыцарь Камелота – это честь, а для кого-то – глупость.

– Да, для дураков это честь, а для умных – глупость, – серьезно ответил Салазар. – Что это за королевство, в котором рыцарями могут быть простолюдины?

– Хорошее?

– Анархическое!

– По-моему, это в тебе играет кровь, – Годрик сложил руки на груди и внимательно посмотрел на друга без улыбки. – Только аристократы против делить что-то с кем-то менее родовитым.

Салазар уставился на него, и в зелени глаз его не было ни грамма веселья, они были жесткими, как сталь. У него был прямой, слегка длинноватый нос, ничуть при этом не портящий красивых черт его лица – высоких скул, раскосых глаз с темными ресницами, тонких желтоватых бровей и четко очерченного подбородка. Но взгляд его мог бы разрезать пополам. Кого угодно, только не его лучшего друга.

– Разве я брезговал делить что-то с тобой? – негромко произнес он наконец. – Или моя одежда выдает мое высокомерие?

– Слушай, я не это...

– А может быть, моя семья натолкнула тебя на эту мысль? Может быть, я рад, что мой отец, как последний дурак, погиб на войне?

– Ну так отчего ты тогда так против? – всплеснул руками Годрик.

– Из-за этого! Ты пойдешь служить очередному коронованному идиоту, а потом радостно сложишь голову за его честь, даже не подозревая, что ему на тебя плевать.

Годрик молча следил за лицом друга. Прищурился. А потом лукаво спросил:

– Слизерин, ты за меня волнуешься?

– А что, это так неочевидно?

Годрик, смеясь, хлопнул его по плечу.

– Все будет нормально. Ты же слышал про Камелот. Золотой век, куча новых законов, равенство, братство и все такое.

– И ты решил, что это из-за искренности? – презрительно фыркнул Салазар. – Якобы король примет тебя, простолюдина, в рыцари от доброты сердечной, потому что ему тебя, несчастного, будет жаль?

– Кто там собрался в рыцари?

Голос раздался сбоку, и друзья обернулись. Компания рыцарей проходила к замку и теперь смотрела на них. Подтянутые, в сверкающей на солнце кольчуге, с мечами за поясами и слишком красными мантиями они были эффектным зрелищем. Годрик зачем-то поднял руку.

– Я.

– Ты не из дворян? – спросил один из них, самый высокий, со светлой шевелюрой и щенячьими глазами. Годрик покачал головой.

– Я сын купца. Я слышал...

– Не волнуйся, – ответил рыцарь и махнул на своих друзей – одного темнокожего и одного крепкого, как медведь. – Эти два недоразумения тоже из простых. Но за Круглым Столом все равны.

– Даже король? – ехидно спросил Салазар, с прищуром смотря на рыцарей. Те смерили его взглядом.

– Да, и он тоже, – ответил рыцарь и вновь обратился к Годрику, протянув ему руку. – Я Леон. Я проведу тебя к королю, а потом мы тебя испытаем.

– А король меня примет?

– Сколько времени? – Леон вскинул голову в небо, а потом снова посмотрел на новобранца. – Около двух. Да, примет, он как раз заскучал на Заседании Совета. В очередной раз рассказывает им, что налоги не надо повышать.

Годрик с вызовом посмотрел на Слизерина после этих слов. Тот лишь махнул рукой.

– Буду ждать недалеко.

Годрик проводил его взглядом и вместе с рыцарями вошел в ворота замка.

Комментарий к Глава 1. Яблони, пироги и рыцари. Не просто уважаю, а обожаю конструктивные споры и всей ранимой душой ненавижу конфликты. Давайте будем добрыми и вежливыми. Это не так уж сложно.

====== Глава 2. Удача сопутствует смелым.* ======

И только когда за ними закрылись двери замка, Годрик понял, что совершенно не готов к тому, что сейчас будет.

Конечно, это он неделю назад красноречиво рассказывал матери о благах Камелота, которые сам же слышал от путешественников и торговцев. Это он ей расписывал во всех красках, фантазию напополам со слухами, о том, как здорово быть рыцарем Круглого Стола. Да, это именно он всю дорогу из Мерсии упорно и старательно пытался разубедить этот непробиваемый сгусток скептицизма и цинизма по имени Салазар Слизерин. Да, он мечтал об этом путешествии уже очень долго. Но это ни в коем случае не означало, что он был к нему готов.

Он не оказался готов ни к гобеленам в тысячи и тысячи золотых ценой, ни к живым статуям солдатов у разных дверей, ни к нереальному запаху духов придворных дам, которые встретились им по дороге целых две. Они едва обратили на него внимание, проходя мимо, поскольку все рыцари во главе с Леоном отступили, давая им дорогу. Годрик даже не услышал шагов этих дам – либо их было не слышно за шуршанием платьев, либо эти феи попросту летали. Проводив их взглядом, он впервые по-настоящему заинтересовался миром, в котором вырос его лучший друг. Но он знал, что Салазар ему ничего рассказывать не станет.

Дело не в том, что Годрик страдал подобострастием или преклонением перед всем этим пышным и ярким миром знати. Но в нем было явно меньше цинизма, чем в его друге, поэтому он не мог не испытать трепет перед всем этим великолепием.

А потом не посмотреть на свою одежду.

“Что ж, – подумал Годрик, одергивая черную кожаную жилетку, надетую поверх синей рубахи с широкими рукавами и поясом, – если все эти слухи – блажь, и меня не примут, то грош им всем цена”.

– А откуда ты, Годрик? – спросил Леон в одном из коридоров. Представиться Годрик успел еще у парадных дверей.

– Из Мерсии.

– Ого, королевство лорда Баярда! – немного удивленно протянул рыцарь. Его кольчуга, как и кольчуга остальных, слегка бряцала на ходу, и казалось, будто рядом с ними слишком бурно течет ручей. – А чего тебе в его армии не понравилось?

Годрик чуть не вывернул шею, задержавшись взглядом на коридоре, поворот на который они миновали – оттуда сильно тянуло поджаренным мясом и специями, а у женщины, выходившей оттуда, руки были в рыбьем жире. Наверняка это был путь на кухню. Сэлу бы тут понравилось.

– Система лорда Баярда оставляет желать лучшего.

Рыцари сзади переглянулись. Темнокожий, представившийся Элианом, ответил:

– Я слышал, в его армии строгая дисциплина, но это не Сенред. Тем более, Баярд не жалует мира с Камелотом.

– У нашего короля дисциплинированная голова и сердце, – сухо сказал Гриффиндор, – у его подчиненных – нет. Боюсь, вы знакомы только с элитарными войсками, а что творится внизу – не знаете.

Леон нахмурился.

– Баярд не производит впечатление человека, которому наплевать на своих подданных.

Годрик хмыкнул.

– Может, ему и не наплевать, а его советникам и генералам – еще как. Призыв в армию у простого люда как смертный приговор.

– И ты решил прийти сюда, чтобы...служить?

– Ну да. Что вас удивляет?

– Ничего, – шкаф с простоватым лицом, назвавшийся Персивалем, похлопал его по плечу. Годрик не стал говорить, что рука у него слишком тяжелая. – Служить в армии – похвальная мечта. Обычно беженцы становятся фермерами или ремесленниками.

– А почему ты стал рыцарем? – обернулся Годрик, переведя разговор. Персиваль ухмыльнулся.

– Платят хорошо...

Элиан с усмешкой толкнул его в плечо (чем, конечно, даже не пошатнул).

Спустя паутину коридоров и лестниц они добрались до той части замка, которая словно вобрала в себя весь сок богатого великолепия. Здесь были более яркие гобелены, больше факелов, больше стражей и больше слуг, так что звуки перекрыли бряцание кольчуги. Гриффиндор понял, что они скоро подойдут к какому-нибудь залу советов, двери откроются, и он встретится с королем.

У него было двойственное ощущение. С одной стороны, он видел однажды лорда Баярда, когда того каким-то ветром занесло на свои южные границы. Это был внушительной внешности мужчина, важный и властный, с тем особым оттенком спокойствия, который отличает дворян от простых людей – потому что знать уверена в своих корнях и в том, что они дают ей силу. Дворяне знают наперечет свою родословную и свои длинные имена и верят в то, что это дает им особые права. У него даже язык не повернулся бы назвать это высокомерием – это был отдельный мир, по-другому воспитанный, живущий по-другому. И в этом виноваты те, кто придумал все это тысячелетие назад. Именно они построили эту невидимую, несуществующую стену и приучили дворян смотреть на простых людей с ее вершины, а народ на знать – с ее подножия.

Салазар был о королях худшего мнения. У него была своя история, которой он придерживался довольно жестко, хотя Годрик хотел бы помочь ему что-то изменить. Потому что сам он пришел в Камелот, преследуя всего лишь слух о том, что здесь есть тот король, за которого стоит умереть. Тот король, которого обожает каждый старик в самых отдаленных деревнях. Когда они с другом перешли границу, им приходилось, конечно, останавливаться на ночлег в деревнях и пополнять припасы. Гриффиндор на каждой остановке разговаривал с жителями (потому что это он умел), и от каждого, кого бы ни спрашивал, слышал только все продолжающуюся оду восхваления молодому королю. И это добавляло трепета в его ожидание. Даже зная, что этот самый король всего на пару лет его старше, Годрик не мог не ощущать щекотки в животе, представляя их встречу.

Салазар добродушно посмеивался над его мечтами, считая его наивным. Но ведь не могут же столько людей ошибаться, верно?

– Мы точно будем вовремя? – спросил он, когда они подходили к Той Самой двери. Рыцари по очереди усмехнулись.

– Не боись, – подбадривающе ответил Леон, кивая стражникам. – Разговаривай спокойно. Нам нужны новобранцы, наших мы, к сожалению, многих потеряли, поэтому тебе будут только рады.

Двери в зал были выше, чем десятки оставшихся позади. Дивная старинная резьба шла по краю, а ручки блестели начищенной чернотой.

Когда стражники открыли двери, на Годрика упал сноп солнечного света. Прямиком из яблочного Камелота он прорывался в окна зала и лился по длинному узкому столу к самым дверям, чтобы упасть под ноги вошедшим и улечься на каменной кладке, сладко свернувшись теплым золотистым котом. На них обернулась дюжина пар глаз.

– Прошу прощения, милорды, – произнес Леон, выйдя вперед и почтительно склонив голову. – Время Совета закончилось полчаса назад, так что я решил, что не помешаю и смогу обратиться к Его Величеству со своим делом.

Он говорил, вроде бы извиняясь, но в тоне его не было никакого чувства вины, насколько Годрик умел разбирать человеческие характеры по голосу. При этом Леон, подняв голову, совершенно спокойно глянул на компанию советников, даже не посмотрев на короля. Если бы Гриффиндору дали волю рассуждать в этот момент, он бы сказал, что Леон из мужской солидарности помогает королю сбежать от этой своры.

Советники, в большинстве своем люди пожилые, неуловимо напоминали филинов. Особенно тот, что перед тем, как его прервали, что-то доказывал королю. Теперь он недовольно поджал губы и взглянул на собеседника, ожидая реакции.

Тут Годрик наконец решился посмотреть на Него. Он специально удерживал взгляд подольше, чтобы раздразнить свое любопытство.

Он не знал, чего точно ожидал, поэтому и не мог сказать, удивлен он или разочарован. Перед ним был мужчина, на вид его ровесник. Светлые пшеничные волосы, чуть горбатый нос, четко, как у старых статуй, вылепленные линии челюсти и подбородка, и, словно вопреки остальной внешности, бледно-голубые глаза. Годрик внимательно вгляделся в еще незнакомое лицо, пытаясь определить, кто был прав – Сэл или все те жители со своими россказнями.

– Замечательно, сэр Леон, подождите минуту. – Король повернулся к недовольному филину-советнику. – Лорд Осберт, я считаю нашу дискуссию оконченной, потому что вы меня не убедили. Налог останется таким, какой он есть сейчас. Господа, остальные вопросы будут разрешены в ближайшее время. Благодарю за присутствие, Совет окончен.

Около десяти ученых мужей в длинных одеждах с поклонами отправились прочь из зала. Лорд Осберт со все еще поджатыми губами хотел что-то сказать, но передумал и под пристальным взглядом короля тоже поклонился и ушел. Через минуту огромные двери отсекли от остального замка солнечный зал, в котором остались пятеро мужчин, четверо из которых были в кольчугах.

– Ты не представляешь, как ты вовремя, Леон.

Король повернулся к рыцарю, и Годрик увидел, что тот улыбается. С легким изумлением и интересом он заново изучал изменившееся лицо. С него будто слетела важность и серьезность, мужчина запросто и довольно искренне улыбался вошедшим рыцарям. Гриффиндору понравилась эта перемена.

Леон улыбнулся в ответ, опершись рукой на свой меч.

– Я так и думал, что тебе нужна помощь.

Король кивнул на Годрика, впервые посмотрев прямо на него.

– Что за дело?

Леон положил руку в перчатке на плечо крестьянина.

– В нашем полку прибыло. Он хочет стать рыцарем.

Король вскинул брови.

– Нда-а? Это интересно, – он встал, облокотившись о спинку стула одного из советников. Взгляд его был добродушен и лукав. – Итак, с чего ты решил, что достоин быть рыцарем Камелота?

Годрик сощурился. Он стоял среди них, весь одетый в свою простоту. Пыль и блеск. Ткань и сталь. Он скрестил руки на груди, чуть подняв подбородок.

– А с чего вы решили, что достойны быть его королем?

У всех вырвался смешок. Улыбаясь, король переглянулся с Леоном, снова посмотрел на Годрика и зазвучал лениво-небрежно:

– Ну, некоторые решили, что мне идет корона.

– Просто вы еще не видели, насколько мне идет кольчуга, Ваше Величество, – в ответ растянул губы в улыбке Гриффиндор.

– Ха, а ты мне нравишься, – объявил король и подошел ближе. – Как тебя зовут?

– Годрик Гриффиндор, милорд, я сын купца, – чуть склонив голову, ответил тот.

– Ну, если ты умеешь обращаться с лошадью и мечом не хуже, чем с языком, то скоро будешь представляться, как сэр Годрик, – кивнул король и снова обратился к Леону. – Подготовьте его и ждите меня на тренировочном поле.

– Есть, сир, – тоже склонил голову рыцарь, и они вместе с Элианом и Персивалем отправились вон из зала.

Спустя пару минут, пока Годрик старался запомнить дорогу по этим коридорам, из их глубины донесся громогласный ор:

– МЕЕРЛИИН!!!

– Что это было? – спросил он у рыцарей, никак не отреагировавших на этот крик.

– Обычные будни в Камелоте, – хмыкнул Элиан. – Все нормально.

Гриффиндор больше ничего не спросил и только продолжил свой путь рядом с провожатыми, потеряв надежду запомнить дорогу. Замок будто с энтузиазмом взялся его запутать, и каждый коридор принимал эстафету у предыдущего, выводя собственный пируэт. Мужчина подумал, что те, кто когда-либо решались брать цитадель, были откровенно сумасшедшими самоубийцами.

И вот наконец-то дворец выпустил их из своих хитрых объятий, открыв дверь в Оружейную. Здесь было что-то понятное крестьянину – орудия убийства. Даже стен не было хорошо видно из-за всевозможного оружия: луки, арбалеты, мечи, булавы, дубинки, ножи и прочее. Хуже всего было то, что сюда тоже пробралось ненасытное весеннее солнце, и теперь вся эта начищенная стальная мощь сверкала и переливалась, не давая смотреть на себя.

Годрик в восторге осмотрел коллекцию метательных ножей, а рыцари отошли к тому месту оружейной, где около лавок рядами были расставлены держатели и полки.

– Для первого испытания тебе они не понадобятся, – сказал Леон. – Ну-ка, какой у тебя размер? Развернись. Хм. В принципе, комплекцией ты на Артура похож, так что вот отсюда возьму... – он залез в какие-то ящики и с тихим переливчатым звоном достал оттуда кольчугу. – Сойдет. Если пройдешь испытания, отдадим на реставрацию, чтобы подогнать размер. Где стеганка?

– Кажется, я на них сижу, – пробормотал Персиваль, поднимаясь с другого ящика, на который уселся до этого.

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Элиан, открыл ящик, порылся в чем-то красном и вытащил кофту из плотной темно-красной ткани.

Гриффиндор с удивлением и упоением слушал их перебранки, начиная верить, что все эти сказки про благородных рыцарей Круглого Стола, которые друг другу как братья, – правда. На него одели стеганку, затем он нырнул в кольчугу, которая с непривычки была тяжеловатой, но ничего страшного – просто тяжелее рубахи.

– Что будет первым испытанием? – спросил он, пока Элиан помогал ему надеть доспехи, а Персиваль и Леон подбирали копье.

– Немного стрельбы и маленький турнир на копьях.

– На копьях? А с кем?

– С кем-то из нас или тех, кто сейчас на поле.

– А сколько всего испытаний?

– Три.

Когда экипировка была закончена, все четверо вышли в дверь, ютившуюся среди кучи металла.

Полем полностью владело солнце. Из-за него вся трава налилась соком и тянулась вверх, благоухая непозволительно вкусными ароматами. Из-за него облака поспешили убраться, забрав с собою свои длинные ленивые тени, которые солнце не разрешило сегодня бросать на эту часть двора. Занимающиеся на поле рыцари в своих доспехах сияли на свету, будто какие-то волшебные существа, и Годрик бы в это поверил, если бы в Камелоте не была запрещена магия.

Воспоминание об этом слегка отрезвило и заставило крепче сжать рукоять копья, который ему вручили.

Король был уже тут.

– Ну что, наглый бахвал, – обратился он к подошедшему, щурясь из-за солнца и поправляя перчатки. – Рассказывай, что тебя привело за Круглый Стол.

Годрик обернулся. Леон, Персиваль и Элиан отошли, чтобы приготовить место для испытаний.

– Понимаете, Ваше Величество, будни у простого люда больно скучны, – ответил он в тон собеседнику. – Живем от налога до налога. И я подумал: а почему бы и не послужить в самой лучшей армии пяти королевств?

Мужчина усмехнулся.

– И откуда ты будешь, Гриффиндор?

– Из Мерсии, – второй раз за день ответил Годрик и предвосхитил следующий вопрос: – Мне сказали, что здесь платят больше.

Он улыбнулся, давая понять, что это шутка.

– Что ж, – король кивнул на несколько мишеней, выставленных его рыцарями. – Может быть, и так. Если попадешь во все.

Во все?

Гриффиндор струсил. Нет, стрелял он неплохо, даже хорошо, но прекрасным стрелком, в отличие от Сэла, не был, его конек – меч. Дубина, булава, что-то вроде этого, но стрелы? И если он не попадет, он не станет рыцарем? Что за порядки?

Он упрямо взял из рук Персиваля лук и десять стрел. Остановился прямо напротив первой мишени. Солнце грело ему спину, а легкий ветерок взъерошил волосы, почти как мамина рука.

Он вдохнул.

Первая мишень была поражена точно в центр, вторая и третья тоже. На четвертой Годрик прикрыл глаза не вовремя, но стрела все равно каким-то чудом угодила в яблочко.

На пятой он удержал пальцы, заметив, что лук слегка дрожит в них. Пара секунд на понимание, что сейчас он промажет.

Его снова обдал ветер, и вдруг воспоминание о маме натолкнуло его на другую мысль.

А что если использовать магию?

Никто не заметит, ведь он стоит ко всем спиной, а другие рыцари и вовсе не смотрят в эту сторону поля. В конце концов, это несправедливо, что всего из-за одного промаха он не станет за Круглый Стол. Лук – абсолютно не главное оружие рыцаря, для этого всегда есть стрелки. Неужели благородство этого хваленого братства определяется позерством?

Слова заклинания Годрик поймал уже где-то на кончике языка и сжал зубы, не дав им сорваться в воздух.

Нет, если таковы правила, то он им потакать не станет. А если он что-то не так понял, значит так будет честнее.

Пятая стрела ушла сильно вправо, хотя и вонзилась в дерево мишени с приятным свистом. Ничего не говоря и даже не глядя ни на кого, Гриффиндор продолжил испытание. Шестая попала снова в яблочко, седьмая и восьмая забрали ниже, девятая угодила в паре сантиметров от центра, а десятая снова пронзила самую цель.

Опустив лук, мужчина посмотрел на своих судей. Лицо его ничего не выражало ровно до того момента, как он заметил, что рыцари во главе с королем...аплодируют!

– Очень хорошо. Сэр Элиан, выводите лошадь, а вы, сэр Леон, седлайте свою, – приказал король.

– Есть, сир, – кивнули рыцари, откланявшись.

Годрик смотрел на них в полной растерянности.

– Но...Ваше Величество, я же не попал во все! – возразил он. В голос его пробралась требовательность.