Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 69 страниц)

– Не смешно, – буркнула Пенелопа. Глаза ее сверкнули золотом, и огоньки поплыли обратно. Годрик не стал их удерживать, и скоро свечи снова горели. – Пожалуйста, не трогай меня. Я же для тебя здесь стараюсь, для тебя и Мерлина.

– Ага, – лениво протянул Годрик, повернувшись на бок. – Особенно для Мерлина, правда?

Свет свечей предал ее, и он увидел румянец, заливший ее щеки.

– Замолчи, – только и попросила она. – Не отвлекай меня.

– Да ладно тебе, Пуффендуй, – усмехнулся рыцарь. – Тебя не отвлечешь. Вон ты как отлично справляешься. Ты же неплохая швея. Так что давай поговорим, все равно мне не спится.

– А тебе хочется со мной разговаривать?

– Не очень, но выбора у меня нет. Давай, поговорим о тебе и твоей влюбленности.

Пенелопа сжала кулаки, на несколько секунд прекратив работу. Но ответ ее был все равно тихим.

– А может, о тебе и о твоей САМОвлюбленности?

– Ого, мы научились дерзить! – Годрик негромко похлопал в ладони. – Растешь, мышка. Я вижу, общение со мной идет тебе на пользу. Глядишь, скоро совсем смелой станешь.

Пенелопа обернулась, не переставая отмерять пальцами ткань.

– Смелость не в том, чтобы защищать себя. Смелость в том, чтобы защищать других.

– Ну да, – легко согласился Гриффиндор. – Именно поэтому завтра я еду спасать друзей и народ от великана, а ты остаешься здесь молиться за меня. – Девушка промолчала, и это его разозлило. Да выйдет она из себя в конце концов? Есть ли в этом существе хоть капля гордости и храбрости? – А если серьезно. Вот если бы так случилось, что ехать сражаться с великаном нужно было бы тебе одной. Спасать короля, друзей, невинных селян. Ты бы поехала?

Пенелопа молчала довольно долго, зажав зубами нитку и сшивая вырезанные формы тканей, и он уже подумал было, что она не ответит, как она тихо произнесла:

– Не знаю. Я знаю, что должна была бы. Но смогла ли бы...не знаю.

Годрик чуть не фыркнул.

– Во-от. Что и требовалось доказать.

Вдруг швея вскинула голову.

– А ты думаешь, что все дело в смелости? – спросила она таким тоном, что ему вдруг на секунду почему-то стало стыдно. Хотя в этом тоне не было ни твердости, ни жесткости, но он был каким-то...жутко похожим на тон его мамы. – Что достаточно человеку быть храбрецом, как все, он уже молодец?

– А что еще может быть важнее храбрости? – неожиданно серьезно ответил вопросом на вопрос рыцарь. – Если человек труслив, то он обязательно станет предателем и обузой.

Пенелопа помрачнела.

– Может быть, – произнесла она. – Но храбрец может стать подлецом и преступником. Храбрость это лишь двигатель. Храбрость – это отличный, резвый конь.

– И кто же, по-твоему, всадник? – насмешливо улыбаясь, спросил Годрик.

– Доброта, – просто ответила девушка. – Храбростью должна править доброта. Иначе ничего не получится.

Неожиданно для себя рыцарь глубоко задумался над этими словами, и несколько минут в темных покоях царила тишина. Но потом он цокнул языком, покачав головой.

– Нет. Нельзя так. Доброта не может править. Ей самой невдомек, куда идти и что делать. Вот взять, к примеру, тебя. Ты вон всем бежишь платочки поднимать, не помня, что платки роняют не для того, чтобы поднять. И эта “помощь” только одни неприятности наживает.

– Не всегда, – возразила девушка, разорвав пальцами нитку. – Благодаря этому я попала во дворец и вот, сегодня достала для вас косметику.

– Кстати о косметике. Откуда ты умеешь ей пользоваться?

– Я работала служанкой уже много лет у нескольких женщин, две из них были знатными дамами.

– И что, они все просили тебя размалевывать им лица под ведьм?

– Нет, – эта несносная девица умудрилась мило хихикнуть на его слова. – Но они участвовали в маскарадах, и да, просили рисовать им разные маски. Ведьм, правда, не было, но были всякие былинные и сказочные герои, а еще абстрактные, вроде Луны и Солнца, Зимы и Весны, – увидев, что он слушает, она мягко, хоть и робко, улыбнулась и попросила: – Может, расскажешь о себе?

– Обо мне? – удивился рыцарь.

– Да, о тебе.

– А что, Мерлин тебе все не рассказал?

Пенелопа почему-то засмущалась.

– Я не спрашивала.

– Ты уже здесь...сколько? Когда ты появилась?

– Две недели.

– Две недели! А еще не спросила о прекрасном и несравненном мне, – Гриффиндор ехидно ухмыльнулся. – А-а, понимаю. Ну да, конечно, как это так – подойти к самому Мерлину и спросить. Должно быть, это дико страшно.

Девушка снова покраснела и кинула на него обиженный взгляд.

– Я посмотрю на тебя, когда ты влюбишься.

– Непременно, – расплылся в улыбке Годрик. – И…

Тут внезапно открылась входная дверь. Без стука, даже шагов не было слышно. В первый момент Годрик не знал, что и думать, но на пороге оказалась девочка лет двенадцати. Худощавая, с той нескладной фигурой, что бывает у девчонок на пути из детей в девушки. Каштаново-рыжие волосы волной спускались по спине, не доставая талии, и непослушно лезли в глаза. На ней была белая ночная рубашка и огромная шаль, которой ее, наверное, можно было обернуть два раза.

Снова потерявшая контроль от испуга Пенелопа, тем не менее, вздохнула с облегчением, а в следующую секунду строго нахмурилась.

– Алиса! – с упреком произнесла она. – Что ты здесь делаешь?

– Я пришла помочь, – невозмутимо ответила девочка.

– Помочь? Иди спать! Я же сказала тебе спать!

– А я сказала, что не могу там спать одна в темной комнате?

По мере реплик Годрик определил, что это и есть младшая Пуффендуй. Шок ушел, и он спросил:

– Боишься?

Девочка обернулась, впервые заметив его. Однако она не впечатлилась, в отличие от старшей сестры, окинула его оценивающим взглядом и сухо ответила:

– Да, боюсь. Еще вопросы?

Рыцарь не совсем понял, как это произошло, но двенадцатилетняя девочка заткнула ему рот. С другой стороны, в этой барышне явно росла более храбрая и достойная женщина, чем ее сестра. Эх, была бы она на несколько лет старше...

– Алиса, – вернула внимание вошедшей на себя Пенелопа. – Иди спать. Запри комнату на ключ, оставь гореть одну свечку, ничего с тобой не случится.

– Кроме того, что все веселье пройдет мимо меня, – как-то по-особенному произнесла девочка. – Я же сказала, я пришла тебе помочь.

Сестры обменялись какими-то взглядами, которых Годрик не понял, но на лице старшей успела мелькнуть благодарность, прежде чем она спрятала ее за строгостью, впрочем, уже более слабой.

– Ты не так хорошо шьешь.

– Я могу складывать и подавать, – парировала Алиса, уже без разрешения усаживаясь рядом.

– Тебе завтра рано вставать и работать.

– Да. И ты меня не остановишь, – девочка улыбнулась, и сестра не выдержала и улыбнулась в ответ. Потом дала младшей указания, и та пристроилась к работе старшей. Затем взгляд Пенелопы снова упал на Годрика. Взгляд был растерянный, смущенный, нерешительный. Он вопросительно поднял брови.

– Годрик... – она робко пожевала губу. – Можешь...можешь, пожалуйста, надеть рубашку? Моей сестре двенадцать...

Рыцарь наигранно вздохнул.

– Но я же болею, – протянул он. – Мне будет жарко.

Пенелопа помрачнела, хотела настоять, но не решилась. Опять. Вот трусиха. Алиса заметила их разговор и взгляды и спокойно сказала сестре, как будто его тут вообще не было:

– Не бойся, моя душевная организация не пострадала. Там и смотреть-то не на что.

Гриффиндор вспыхнул и подскочил с кровати, как ужаленный. Схватил смятую рубаху, которую до того просто заткнул в угол, не складывая, и в ярости от ущемленной гордости напялил ее. Потом снова рухнул спиной на постель, не умея скрыть свое возмущение. И услышал хихиканье – смеялись обе сестры. Он медленно повернул голову.

– Красотки, – фыркнул Годрик. – Слушай, Пуффендуй, когда замуж сестренку будешь отдавать? Мне жалко этого парня.

Пенелопа еще больше захихикала, прикрыв рот ладошкой.

– Что? – вспетушился рыцарь.

– Вот...ты сейчас говорил о храбрости...а сам боишься мою сестру, – лучезарно улыбаясь, ответила девушка.

– Ну знаете ли... – пропыхтел Гриффиндор. – Я вам так скажу...

Тут открылась дверь в каморку Мерлина, и в полумраке показался сам волшебник, жутко встрепанный, заспанный и недовольный, просунувший нос в главную комнату.

– Годрик, ты замолкнешь когда-нибудь или нет? Я из-за тебя заснуть не могу!

– Из-за меня?! – опешил рыцарь, сев на постели. – А я разве разговаривал?

– Все время, – проворчал Мерлин, вышел из каморки и сел на свободную скамью. Подпер рукой голову и стал сонно наблюдать за работой сестер Пуффендуй. – Завтра важный день, а я выспаться не могу.

– Я тоже, – так же ворчливо вставил Годрик. Эмрис махнул на него рукой.

– Ты вообще молчи. Жаль, я не могу сам себя усыпить заклинанием...

– Давай я тебя усыплю? А ты меня?

– И как мы проснемся, гений?

– Давайте я вас заколдую, – миролюбиво предложила Пенелопа. Но прежде, чем Годрик успел выразить свой протест, она сама, пальцами управляя нитками, которые сшивали не понять что не понять с чем, протянула: – Правда, я этим заклинанием почти не пользовалась...да и могу переволноваться...

– Не надо, – мотнул головой Мерлин. – Все нормально. Мы как-нибудь сами. – Он помолчал, зевнул и задумчиво сказал: – Последний раз так не спалось перед прошлой битвой за Камелот. Мы тогда Моргану свергали. Ну, конечно, – добавил он сонно-довольным тоном, – ничего бы у них не вышло, если бы не я. Но...

– У тебя бы тоже ничего не вышло, будь ты один, – сказала Пенелопа. Эмрис кивнул.

– А расскажи, как вы брали Камелот, – попросила Алиса, сматывая ненужную ткань в маленькие рулоны. Мерлин улыбнулся, но ничего сказать не успел: открылась дверь и в каморку Гаюса, и в полумраке появился силуэт старого лекаря.

– А я-то думаю, кто это не дает мне спать, – тихо проворчал он, заходя в комнату. – А это вы тут все специально собрались, чтобы я завтра уснул, раздавая больным лекарства и, чего доброго, их вообще перепутал.

– Кого – больных или лекарства? – услужливо спросил Годрик. Мерлин виновато улыбнулся, как ребенок, и развел руками.

– Прости, Гаюс. Меня они разбудили.

– А меня разбудили звезды, – высказался Гриффиндор, когда взгляды обоих хозяев покоев обратились к нему.

– Ну, этот-то ладно, – кивнул старик, – у него девиз “сам не сплю и другим не дам”, но почему здесь четвертая?

– Это моя сестра, Гаюс, – объяснила Пенелопа, на секунду подняв глаза от работы. – Извини, ей страшно там одной спать, она не шумела...

– Да ладно, – дружелюбно ухмыльнулся лекарь. Потом осмотрел комнату, нашел взглядом печь. – Кто будет теплое вино?

– Я! – хором ответили Мерлин и Годрик. Пенелопа улыбнулась.

– Мне спать не нужно, у меня уйма работы.

– А мне можно сидра? – попросила Алиса.

Мерлин попытался разжечь огонь в печи магией, но из-за его сонного настроения огонь никак не хотел разгораться. Поэтому за него это сделал Годрик. Пока пламя разогревало котел с вином, Гаюс и Мерлин негромкими голосами рассказывали о том, как Моргана с помощью Агравейна захватила трон Камелота, как друзья вывели нетрезвого из-за ранения (Гриффиндор не понял, почему на этом моменте они замялись) Артура из замка, как они все вместе убегали в Элдор, как Мерлин привел друга вытащить из камня меч, и как потом все камелотцы отвоевали свое королевство у зла. В теплое вино лекарь добавил меда, и поэтому хватило всего нескольких баек про похождения Годрика и Салазара в Сталхарде и истории сестер Пуффендуй о том, как однажды они разыграли даму, в поместье которой служили, чтобы трое мужчин почувствовали сонливость. Было уже около трех часов ночи, дворец давным-давно спал, а здесь, в полумраке, в покоях лекаря, пятеро друзей травили друг другу интересные истории из своей жизни тихими голосами. Мерлин первым зевнул и решительно потащил себя в свою каморку. Гаюс проверил печь, попытался поменять пару свечей, но Алиса уверила его, что поменяет сама, чтобы он шел спать. Старик ушел, снова пожелав спокойной ночи и шутливо пригрозив, что вернется с ядом, если услышит еще хоть слово из уст Годрика.

Сам Гриффиндор отвернулся к стене, чувствуя, как тело наливается тяжестью, как его укрывает тепло, как мысли медленно замирают в голове и начинают плавать в той темноте, что затекла под веки. Не прошло и пары минут, как он наконец-то уснул.

====== Глава 36. Самый светлый час – перед затмением.* ======

Проснулся Годрик как всегда рано. Утреннее небо было заплакано серой краской, хотя и грозных туч не было видно. Из открытых окон долетали иногда громкие команды сэра Леона, строившего отряд рыцарей на площади. В покоях лекаря было светло и оживленно: дверь в комнату Гаюса была уже открыта, хоть самого лекаря там не наблюдалось, сонный, но уже более бодрый, чем ночью, Мерлин показался из своей каморки, Алиса мирно посапывала, положив голову на сложенные на столе руки, а Пенелопа аккуратно разглаживала готовые костюмы. Швея выглядела усталой и сонной, но довольной, поскольку на ее коленях лежала выполненная работа.

– Всем доброе утро, – поздоровался Гриффиндор, поворачиваясь на бок.

Мерлин кивнул и, подойдя к столу, взглядом спросил у волшебницы, готова ли одежда и можно ли ее посмотреть. Заметив этот взгляд, Пенелопа живо развернула один из костюмов, и ахнул не только Мерлин, но и Годрик. Это было что-то вроде рясы, но такой причудливой формы, что она полностью скрывала фигуру человека и представляла ее совершенно другой. На рукавах и груди этой рясы были вышиты узоры, в которых угадывались знаки Старой религии. Рукава были двойными, и пока верхний ниспадал от локтя вниз, второй закрывал руку полностью, кончая перчаткой без пальцев. И стоячий ворот, и три пояса, и странно собранный подол – все это помогало скрыть истинную внешность человека и заставить ее казаться иной.

– Ты... – у Мерлина не нашлось слов от восторга. – Ты...как ты сумела?! Всего за ночь!

Пенелопа скромно потупила глаза и пожала плечами.

– Это было интересно, а потому быстро.

– А моя одежда? – спросил Годрик. Девушка молча развернула второй костюм, который отличался от первого на вид, но был сделан по тем же принципам. Рыцарь знал, что на его лице отразилось восхищение, поэтому ему оставалось только протянуть: – Ну, неплохо, молодец.

Мерлин фыркнул, складывая в руках свой костюм.

– Нет бы “спасибо” сказать... – он снова повернулся к девушке. – Пен, я не знаю, как тебя благодарить, ты нам очень помогла...

– Пустяки, – мягко прервала его Пенелопа и зевнула, прикрыв ладошкой рот. – Мне бы...

Договорить она не успела, так как дверь в покои открылась так громко, что разбудила Алису. На пороге стоял запыхавшийся Гаюс, который явно очень спешил.

– Артур идет сюда! – выпалил он.

– Как? Зачем? – спросил Мерлин.

– Я сказал ему, что ты заразился от Годрика ветрянкой и поэтому тоже не можешь поехать в поход.

– И?

– “И”? Конечно, он решил проверить, действительно ли ты болеешь, а не просто отлыниваешь!

Эмрис в бессильном возмущении всплеснул руками.

– Значит, Годрику он поверил, а мне – нет!

– Ну, знаешь, Годрик еще не променивал своего короля на яблочные пироги.

– Это был один раз! За все годы верной службы!

– Да ну?

– Ложись, – вдруг сказала, поднявшись, Пенелопа.

– Что?

– Ложись, – девушка щелкнула пальцами, прошептав магические слова, и коробка со швейными принадлежностями, остатки тканей и готовые костюмы быстро улетели в каморку Гаюса. – Ты не против? – наскоро спросила она у хозяина покоев, тот кивнул, и девушка мягко подтолкнула Мерлина к его каморке. – Иди, я сейчас приду. И если ты не поторопишься, придется придумывать объяснения для короля, и ваш план рухнет.

Это негромкое заявление заставило Мерлина без вопросов пойти, куда сказано. Гаюс стал доставать какие-то склянки и травы, стремясь придать комнате тот вид, будто в ней действительно болеют. Пенелопа тем временем закатала рукава у платья, схватила вторую коробку и, попросив сестру скорее отправиться работать на кухню, присела около кушетки Годрика. Раскрыла коробку и достала какие-то баночки, порошки, мази разного цвета, кисточки и прочее.

– Ты правда будешь мазюкать этим мое лицо? – скривился рыцарь, но девушка от спешки даже не смутилась.

– Да. Прикрой губы и глаза, мне будет так легче, иначе разрисую, как клоуна.

Гриффиндор и съязвил бы что-нибудь в ответ, но это было чревато. Если мышка не успеет его размалевать, Артур войдет и увидит его здоровым, и что он тогда подумает? Что его рыцарь струсил идти сражаться с великаном, да еще и прикрывается детской болезнью! Нет, это было бы катастрофой. Поэтому он сжал зубы, стараясь не чихать, когда какой-то мелкий порошок попадал ему в нос, и не думать, что его сейчас раскрасят, как самую последнюю уличную девицу. Это было противно, к тому же, он знал, что это делали руки Пуффендуй, а это еще больше заставляло его кривиться.

Через несколько минут девушка закрыла коробку и подскочила, бросившись к каморке Мерлина, сказав на ходу ни в коем случае не трогать лицо. У Гриффиндора тут же зачесались руки это сделать, но он сдержался. К нему подошел Гаюс, пристально вглядываясь в то, чего он сам не видел. Задумчиво и удивленно пожевал губы.

– Да, она здорово постаралась... Даже я издалека не отличил бы. Золотые руки... – затем он стал серьезным. – Залезь под одеяло, у тебя размалевано только лицо, а эти оспины должны быть по всему телу, так что накройся так, чтобы была только голова снаружи. Если хочешь остаться рыцарем.

Еще через несколько минут Пенелопа устало вышла из каморки Мерлина, потирая явно болевшие от непрерывной и спешной работы руки. Гаюс обнял ее за плечи и отвел к себе в комнату, сказав ждать знака, а потом вернулся в главную комнату и уселся за стол, готовя какие-то лекарства и поглядывая на дверь. Не успел Годрик пожаловаться, что ему жарко, как раздались быстрые, широкие шаги, и на пороге оказался король. Гаюс почтительно встал, склонив голову. Кивнув ему, Артур увидел Годрика, а точнее, его голову, торчащую из-под одеяла.

– Ты как? – спросил вошедший.

Рыцарь постарался вспомнить, как он себя чувствовал, когда в детстве болел ветрянкой, но это было бесполезно. Когда в восемь лет он заболел ветрянкой, его отец и слышать не захотел о лечении и заклинанием отправил полоть огород, заявив, что так он еще принесет пользу, ведь заколдованный, сын не будет расчесывать оспины, и они пройдут без осложнений. Поэтому Годрик ничего не помнил о своей ветрянке. Но, к счастью, стоящий перед ним человек знал об этой болезни еще меньше, так что он посчитал, что можно импровизировать.

– Лучше не бывает, – протянул он специально хриплым голосом. Артур нахмурился.

– Имей ввиду, что от состояния каждого рыцаря зависит армия. Еще раз узнаю, что ты плюешь на здоровье – будешь месяц оруженосцем работать, понял?

– Что, тебе можно, а мне нельзя? – расплылся в улыбке Гриффиндор.

– Да, Годрик, мне можно, а тебе нельзя, – отрезал друг, а потом все-таки улыбнулся. – У Гаюса приказ тебя из покоев не выпускать. До выздоровления ты в его полном распоряжении. – Он осмотрелся и увидел дверь в каморку своего слуги. Зашагал туда. – Так, ну а что с моим ленивцем?

– Сир, – встал на его пути Гаюс, – вы не болели этой оспой. Вы заразитесь, если коснетесь...

– Не бойся, Гаюс, – заверил его Артур. – Если он правда болен, то по ушам получит после выздоровления.

И он зашел в каморку. Гаюс и Годрик притихли, стараясь расслышать разговор двух друзей.

– Мерлин? – голос Артура, бывший таким веселым и уверенным только что, вдруг стал встревоженным и негромким.

– Да, сир...

– Не вставай.

– Да я и не собирался...

Послышался смешок.

– У тебя же там уже рыцари построены. Народ пора спасать, помнишь? Что ты тут делаешь?

– Я...зашел убедиться, что ты опять не отлыниваешь.

– Убедился?

– Нет. Просто на сей раз у тебя есть причина отлынивать, но это не означает, что тебе это сойдет с рук.

– Ну конечно. Как может мне сойти с рук то, что я заболел и заставил вас волноваться.

– Я не волновался! Жаль, ехать надо, иначе мытье полов быстро поставило бы тебя на ноги.

– Не сомневаюсь.

Через пару секунд снова зазвучали шаги, и Артур показался в проеме, но потом обернулся обратно в комнату.

– Мерлин?

– М?

– Выздоравливай.

– Спасибо.

И король, довольный разговором, но явно удрученный тем, что придется провести время без двух друзей (а в особенности – Мерлина), покинул покои. Когда стихли шаги, из каморки показался сам маг, лицо которого покрывали красные волдыри.

– Ну? За дело.

Процедуру малевания пришлось вытерпеть еще раз, зато когда лицо было готово, а одежда надета, ни Годрик, ни Мерлин не узнали себя в зеркале. Перед ними были два каких-то старика лет пятидесяти, один полный, а другой горбатый, у одного кустистые брови лезли закрыть глаза, у другого была роскошная густая борода, закрывавшая пол лица. При всем желании, узнать их теперь было невозможно. С помощью Гаюса и Пенелопы они незаметно добрались из покоев лекаря в конюшню и, попрощавшись, поскакали к Фиерре, держась ближе к лесу, чтобы не попадать на дорогу, по которой отправился королевский отряд. Сначала они спешили, чтобы нагнать отряд по времени, но потом поехали уже спокойнее.

Где скрывается великан стало понятно уже на подъезде к полуразрушенной деревне. Опять же, держась в стороне леса, двое всадников видели, как в Фиерру въехали рыцари с королем и как они поехали дальше. Земля дрожала так, что кони рвали узду, нервно ржали, и даже вечно флегматичный конь Мерлина напряженно прядал ушами и звал хозяина обратно. Так, двумя дорогами две процессии разных размеров проехали деревню и скоро уже были у низины, откуда начинался и тянулся далеко на восток хребет Белых гор. Огромная пещера выдавала сама себя грохотом, доносившимся оттуда. Рыцари по команде короля спешились, обнажили мечи и арбалеты и стали подбираться к пещере. Переглянувшись, два волшебника оставили коней и отправились туда же.

Путаясь в чуднОй одежде и стараясь не задевать руками лицо, они добрались до пещеры уже к тому моменту, когда из нее в буквальном смысле вылетел один рыцарь и глухо приземлился на землю, замерев без чувств, а, возможно, и без жизни. Маги поторопились и наконец вошли в огромное скалистое помещение, в котором грохот стоял совершенно оглушительный. К нему прибавился еще и рев, потому что гигант в набедренной повязке, с длинными грязными волосами по всему телу, желтыми клыками и бешеными глазами, под ногами которого хрустели кости и чавкали ошметки человеческих тел, уже был разозлен тем, что его прервали. Годрика едва не стошнило, когда он увидел, что в зубах у чудовища застряло тело ребенка.

Рыцари выпустили залп стрел. Великан заорал, но больше от злости, чем от ранений: стрелы разили болезненно, но не опасно. Он занес свой гигантский кулак, и все присутствующие увидели и почувствовали, как этот кулак сжимает магию перед ударом.

– Сейчас, – скомандовал Мерлин и вдруг заорал магические слова изменившимся голосом, и Годрик бы не смог сказать, изменился ли этот голос специально для спектакля, или его изменила власть, которую он имел.

И вот тут-то Гриффиндор впервые по-настоящему почувствовал, кто ходит рядом с ним в худощавом и нескладном теле. Эмрис вскинул руки, глаза его засверкали опасным и страшным золотом, и Годрика чуть не снесло волной убийственно мощной магии, которая хлынула вверх прямо к великану. Рыцарь едва устоял, задохнулся, повторяя за другом магические слова и тоже воздевая руки. Тут же он почувствовал, как магия сворачивается в груди горящим клубком, как этот пожар стремительно бежит от сердца к кончикам пальцев и срывается оттуда, чтобы присоединиться к магии Эмриса и ударить в великана. Он знал, что его сила слабее, но сейчас он это почувствовал. Несмотря на то, что его магия тоже била сильной волной, но с мощью великого мага рядом она не шла ни в какое сравнение. Тем не менее, объединившись, волшебство взорвалось удесятеренной властью и сразило гигантское чудовище.

Пенелопа медленно ела свой поздний завтрак, пытаясь не засыпать, когда к ней ворвался Гаюс.

– Пен! Нам срочно нужно сообщить кое-что ребятам!

– Что?

– Я нашел... Я пошел в библиотеку, оказывается, там столько скрытых комнат, столько книг о магии! Я нашел объяснение, почему о смерти великанов никто ничего не знает и не слышал! – глаза старика, казалось, должны были скоро вылететь из орбит. – Если мы не успеем рассказать об этом...они все там умрут.

Грохот не стих полностью: когда великан рухнул замертво на дно, пещеру сотрясла сильная дрожь, и с потолка начал сыпаться песок и падать камни. Но это не был полноценный обвал, так что никто не беспокоился насчет этого, тем более, поводов для беспокойства было много и без этого. Рыцари не убирали мечи в ножны, а лишь настороженно смотрели в сторону своих спасителей, ожидая команд короля. Двое колдунов же едва могли скрыть ликование от того, что их план сработал. Невероятно! Они только что сразили великана! На глазах у Артура! Возможно, это прямо сейчас изменит его отношение к магии! Возможно, этот день пришел! А даже если еще нет, то он приблизился, как минимум, на половину пути.

– Что вы здесь делаете, колдуны? – наконец напряженно спросил король. Он тоже не убирал в ножны Экскалибур и не спускал глаз с магов.

Мерлин опустил голову, глядя на друга исподлобья.

– Это так ты говоришь “спасибо”, Артур Пендрагон? – сказал он, явно копируя колдунов, которые являлись в Камелот убить короля.

– Спасибо, – безэмоционально кивнул тот. – Зачем вы здесь? Вы только что применили магию у меня на глазах, зная, что в Камелоте магия карается смертью.

– Мы только что спасли тебя и твоих людей, – возразил Гриффиндор, пытаясь подражать Мерлину и испытывая жуткую неловкость. – По-твоему, нам нужно было дать вам умереть?

Артура это не впечатлило. Он пожал плечами.

– Обычно колдуны так и делают. Поэтому уж простите, что я осторожен с теми, кто на моих глазах использовал магию и не убил меня.

Волшебники помолчали, раздумывая над ответом. Наконец заговорил Мерлин, и его голос был глубок, стар и печален.

– Так, может, это от того, что не все колдуны – зло? И не вся магия – зло?

– И вы только за этим сейчас пришли и убили великана? Чтобы переубедить меня?

– Не бери на себя слишком много, – фыркнул Годрик, и Мерлин кинул на него удивленный взгляд. – Этот великан нам самим был поперек горла. Понимаешь, когда рядом с тобой живет чудовище, которое убивает и ест всех подряд, как-то не обретаешь душевный покой.

– Живет? – тут же переспросил король. – Вы живете в Камелоте? Обладая магией? Зная о наказании за нее?

– И что, – все тем же печальным и старым голосом спросил Мерлин, – ты казнишь нас за то, что мы спасли тебе и твоим людям жизнь?

В пещере наступила тишина, если не считать стука падающих камешков и сыплющегося каменного песка. Наконец Артур сделал знак рыцарям сунуть мечи в ножны.

– Сколько вам нужно, чтобы уйти?

– Минут двадцать, – ответил Годрик, едва сдержав довольство в голосе.

– Дай слово, что останешься в пещере эти двадцать минут, – произнес Мерлин, – чтобы мы успели скрыться и ты не знал, в какой стороне преследовать нас.

Некоторое время их друг пристально вглядывался в их лица, и Гриффиндор уже заволновался, что он их узнал, но тот кивнул головой, явно после долгого колебания.

– У вас есть мое слово. Уходите. В любом случае, я не смогу с вами сразиться сейчас, со всей вашей силой.

Мерлин закусил губу от этих слов, но потом повернулся и потянул за собой переодетого рыцаря. В напряженном молчании они покинули пещеру и бегом направились к коням.

– Как ты думаешь, – весело спросил Гриффиндор, когда они уже полчаса ехали по дороге обратно, – он уже думает над изменением закона?

Мерлин усмехнулся и наклонился, чтобы дать коню сжевать ягоды, которые он сорвал с одного куста.

– Насчет закона не знаю, но пищу для размышлений мы ему дали. В былое время какой-нибудь один хороший колдун уже заставлял его думать, что Утер не прав в своем отношении к магии.

– Но?

– Но потом... – Эмрис сощурился от прорезавшегося солнца. – Потом либо этот колдун оказывался все-таки злом, либо его подставляли.

– Ну, – довольный Годрик улыбнулся, – сейчас все прошло великолепно.

Своим триумфом они наслаждались еще всего несколько минут. Вдруг впереди на дороге показался всадник. Взметая пыль в уже вечерний воздух, он галопом мчал коня прямо навстречу им. Годрик уже повернул лошадь, чтобы скрыться в лесу, но Мерлин его удержал.

– Стой... Это Пенелопа.

– Пуффендуй? – удивился рыцарь и вгляделся вперед. – А что ей здесь делать?

Но это была она: рыжие волосы взлохматились от бешеной скачки, пухлое лицо раскраснелось, подол юбки из зеленого стал темно-серым от дорожной пыли. Взмыленный конь чуть не поднялся на дыбы, когда всадница его останавливала, встретившись с друзьями.

– Что ты здесь делаешь? – без обиняков, в откровенном удивлении спросил Гриффиндор. Девушка расширенными глазами уставилась на них и выпалила:

– Так, вы живы, а где остальные?

– Кто?

– Король и рыцари! Где они?

– Едут другой дорогой, – растерянно ответил Мерлин. – Мы взяли с них обещание, что они дадут нам фору в двадцать минут, останутся в пещере, пока мы скроемся. Сейчас они уже, наверное...

– Мертвы! – простонала Пенелопа.

– Да в чем дело? – раздраженно рыкнул Годрик.

– Гаюс вычитал...он нашел в одной книге в библиотеке в скрытой комнате... – начала сбивчиво и быстро объяснять девушка. – Когда великаны умирают, через несколько минут их тела начинают испускать ядовитую вонь. Настолько ядовитую, что она убивает в пять-десять минут! Эта вонь распространяется за четверть мили от тела великана, вот почему никто не знал ничего о их смерти! Никто не выживал, если был рядом!

На осознание им хватило пары секунд.

– Артур...нет, – пробормотал Мерлин и, рывком развернув коня, галопом помчал его обратно. Годрик погнал свою лошадь следом, успев только обернуться, чтобы заметить, как Пенелопа, проводив их взглядом, отправилась обратно в столицу.

Паника гнала их бешеным аллюром к злосчастной пещере, каменной могиле чудовищного гиганта и, возможно, всех их друзей. Ведь прошло уже почти сорок минут или больше. Весь триумф превратился в дикий стылый ужас. Их трясло от скачки и от страха. Наконец они снова добрались до скал и чуть не умерли там, на месте, увидев, что вход в пещеру завалило камнями.

– Пространство оказалось замкнутым... – пробормотал Годрик, не в силах держать в себе обрушившийся на душу шок. Мерлин глухо и слепо смотрел вперед, но вдруг ахнул от облегчения. Рыцарь обернулся и увидел с боковой стороны пещеры людей, чьи кольчуги сверкали на близившемся к закату солнце. Он взглянул на друга и заметил его слегка увлажнившиеся глаза. Но, не обращая на это внимания, Мерлин скомандовал:

– Идем, послушаем, что случилось.

Они довольно быстро пробрались к пещере так, чтобы оставаться невидимыми для рыцарей, но слышать их разговор. Те всем составом шумно дышали, кашляли и отхаркивались.