Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 69 страниц)

– Я понимаю, – вздохнула королева. – Но беда в том, что когда он что-то сделает, уже может быть поздно что-либо подозревать. И делать – тоже. В конце концов, приходится кем-то жертвовать. Либо Мордредом, либо Артуром.

– Кандида, – Теодор отвел ее в темный альков и посмотрел в глаза сверху-вниз. – У нас нет выбора. Остается только продолжать следить за ним, и обещаю: я не спущу с него глаз.

– Хорошо, – кивнула женщина. Помолчала. С досадой качнула головой: – Ненавижу терять контроль над ситуацией. Ненавижу бессилие. Глупцы те, кто думают, что магия чем-то возвышает над другими, нет, она ни черта не решает.

Мужчина улыбнулся и, склонившись, затянул ее в глубокий, сладкий поцелуй. Кандида не совладала с собой, забралась пальцами к воротнику его кольчуги, обвила руками шею и разочарованно охнула, когда рыцарь оторвался от нее.

– Все еще хочешь контролировать все-все? – с ухмылкой спросил он.

– Я все еще могу отправить тебя в дозор на три ночи подряд за такое самоуправство, – слабо выдохнула королева. Рыцарь ничуть не смутился и невозмутимо кивнул, отстраняясь и делая шаг назад в террасу.

– Как вам будет угодно, миледи.

– Стой, я не это имела ввиду.

– Но вы же не терпите самоуправства? – он снова ухмыльнулся, и она призналась себе, что эта дьявольская ухмылка сводит ее с ума.

– Проклятье, Тео, иди сюда!

– Прошу прощения, – рассмеялся мужчина, отступая вперед спиной, поклонился не в меру низко. – Но у меня дневной патруль за стенами города. Но уверяю вас, что для ночного дозора я непременно явлюсь к вам за указаниями.

И он ушел, оставив ее, смеющуюся и проклинающую его одновременно.

Сомнения по поводу Мордреда не давали ей покоя. Очень вовремя появились друиды, пришедшие из ифтирской пустоши. Она так надеялась, что хоть кто-то выжил после данского нашествия. Артур разрешил им селиться на землях Камелота, и они выбрали лес у карлеонской границы недалеко от деревень и городов-крепостей, в которые могли бы прийти за помощью в случае чего. Как только от рыцарей из Нереца пришла весточка, что друиды поселились в лесу близ городка, Кандида надела свою синюю мантию, оседлала белого жеребца и поехала туда. С ней был эскорт, но она приказала им остановиться в Нереце и не ходить за ней в лес. Мало того, что она сгубила Ифтир, так еще приводить солдат в лагерь друидов она не собиралась.

Нужное место Когтевран нашла к раннему зимнему вечеру. Огни она увидела издалека. На деревьях уже висели первые знаки друидского поселения, две дюжины палаток ютились на большой поляне, окруженной соснами, а между ними ходило около тридцати человек в знакомых рясах. Кандида спешилась и вела коня в поводу, медленно, со страхом приближаясь к этому маленькому поселению.

Вот они, люди, которые живы не благодаря ей. Люди, пережившие ад из-за нее. Люди, которые вполне могли бы ее ненавидеть и были бы правы. Они потеряли близких в той ужасающей резне, они потеряли свой дом и долго скитались, голодая и болея. И это все ее вина.

Но с другой стороны, именно они причина тому, что она не раскрыла свою магию перед народом. Именно они причина тому, что другие маги не пришли на помощь Ифтиру. Конечно, великий дракон считал, что ничего нельзя было предотвратить, что это была судьба, что это ничья вина, кроме данов, но... Когтевран все казалось, что если бы она сделала что-то...или эти друиды сделали бы что-то...если бы они все кому-то сказали, кому-то поверили, что-то нашли, куда-то успели...то, может быть, этой катастрофы бы все-таки не было...

– Стой! – перед ней выросла фигура в рясе с факелом в руке. – Кто ты?

Женщина помолчала. Подняла ладонь в черной перчатке, ступая ближе, на свет огня.

– Я Кандида Когтевран.

Друид тут же изменился в лице. Но он не помрачнел, а наоборот обрадовался, склонив голову.

– Ваше Величество, – с трепетом произнес он. – Мы не смели надеяться, что вы живы. Мы считали, вас убили... Проходите в лагерь, все будут вам рады.

Кандида почувствовала, как запершило в горле.

Взяв поводья, она шагнула вместе со своим проводником в лагерь. Когда их окружили огни, друид поднял выше факел и радостно и громко объявил:

– Наша королева жива!

И все жители маленького лагеря обернулись к ним. Здесь были не только друиды, здесь были и пара человек явно не связанных с этим народом. Среди них Кандида узнала женщину, которой дала приют в Ифтире в свой первый приезд в Камелот, и с ней мальчика, прозванного всеми его няньками Бо – малышу было на вид уже почти три года. Увидев их, королева ощутила, как пересохло в горле, и поняла, что не может говорить. Среди друидов были и те, кого она знала – старейшины из той общины, которая ее взрастила. Они вышли к ней впереди хлопающей и кланяющейся маленькой толпы с радостными улыбками на старых лицах.

Они что-то говорили, но она их не слышала. Она стояла и боялась открыть рот, потому что знала, что заплачет, а этого она не позволяла себе уже лет сто. Слезы ее остались в детстве. Слез не терпел ее отец, и она тоже выучилась презирать их, как слабость. Поэтому сейчас она просто стояла перед этими несчастными людьми, что-то ликующе объявлявшими, растерянно переводя взгляд с одного на другого, и очень хотела сказать им что-нибудь, не заплакав.

Простите меня.

Пожалуйста, простите.

Она закрыла губы кулаком, кивнула всем на приветствия и позволила усадить себя к костру. С ней разделили пищу, и она не посмела отказаться, хотя кусок в горло не лез. Когда наконец королева почувствовала, что голос не сорвется, если она заговорит, она начала:

– Я не знаю, как приносить вам извинения. Я сожалею, что ничего не смогла сделать. Я должна была...

– Не надо, Ваше Величество, – спокойно прервал ее старик Фенир, что был одним из ее учителей. – Мы всегда знали, что так случится. Ни вы, ни мы, ни кто-то еще не мог ничего с этим поделать.

– Вы знали, что это случится, – уточнила Кандида, сузив глаза. – То есть вы знали, когда и кто нападет, и ничего не сказали?

– Конечно, нет. Мы не знали ничего конкретного, но знали, что этот час придет. Ифтир должен был пасть, чтобы расцвел Альбион. Я вижу, вы сделали, как мы вас просили. Вы здесь, и вы исполняете свою судьбу. Вы сделали все правильно.

– Разве?

– Конечно. Вы ничем не могли предотвратить нашествие данов, но вы можете влиять на становление великого Альбиона. Ваше Величество, то, что мы здесь, и король разрешил нам жить на его земле – уже огромная ступень. Альбион почти создан, и очень скоро грядет его мир с магией.

– Если никто этому не помешает, – Когтевран помолчала, подбирая слова. – Старец Фенир, скажите...вам известно о Мордреде?

Друиды рядом с ней насторожились. Старейшина нахмурился.

– Известно, – резюмировала королева. – Что вы знаете о нем и о его судьбе?

– Мордред уже здесь? – с тревогой спросил старик. Женщина кивнула. Фенир глубоко задумался, наморщив лоб. Остальные, кто слушал, тоже помрачнели. – Этот мальчик – один из нас. Но в его сердце живет тьма, которая...

– То есть ему все-таки суждено убить Артура?

– Вам сколько лет, миледи?

Кандида удивленно посмотрела на своего учителя.

– Уже почти тридцать, а что?..

– Почти тридцать, – сурово повторил друид, – а нетерпеливы, как будто вам все еще семь. Знания не терпят суеты.

– А если от них зависит чья-то жизнь? – проворчала королева, чувствуя себя действительно той девчонкой-всезнайкой, которую постоянно наставляли друидские старцы.

– В таком случае – тем более, – невозмутимо ответил Фенир. – Мордред похож на Ифтир. Этот мальчик родился на сплетении судеб, и они в конце концов приведут его на тропу убийцы короля. Но это не значит, что он сам виноват в этой судьбе.

– Хотите сказать... – нахмурилась Кандида, – Мордред сейчас искренне предан королю? И должно что-то случиться, чтобы это изменилось?

– Это то, как мы понимаем ткань мироздания, – степенно ответил друид. – Это то, насколько она нам открыта. Это то, во что верили драконы. Один человек не может изменить все вековые пророчества.

====== Глава 76. Рано или поздно зелень становится ядом. ======

Сесилия оказалась не последней, кому понадобилась помощь Салазара. За декабрь и январь он так часто бывал в лесу, что даже терпеливая Пенелопа в конце концов намекнула ему, что ей уже тяжело следить за его перепелками с таким постоянством. Тогда Слизерин словно опомнился, выругав себя всем, что вспомнилось – ведь живот подруги уже был огромным, даже для восьмого месяца. Все еще предпочитая не спрашивать о подобных вещах, он как мог извинился и стал звать к своим птицам одну из соседок, с которой частенько спал и у которой хватало мозгов, чтобы запомнить, как ухаживать за перепелами. Конечно, ей приходилось платить, но деньги не были его проблемой. Зато теперь он не мог прятать политических преступников у себя дома, так что нашел в лесу пещеру в глухом месте, наложил на нее все знакомые ему заклятья защиты и теперь сюда приводил перевести дух всех, кому это было нужно.

А нужно было многим. Число беженцев увеличивалось вместе с тем, как ускорялось заключение мирных договоров между королевствами. Большинство бежало с юга на восток, стараясь укрыться в глухих местечках Норфолка вроде Хелвы. Не обо всех узнавал камелотский патруль, но, тем не менее, Кандида каждый раз запоминала маршруты патрулей (а память у нее была великолепная) и передавала Слизерину через Годрика. Бывали случаи, когда патруль все же подходил очень близко – тогда рядом обязательно оказывались знакомые следы копытц дикого кабана, и Гриффиндор или Мордред, заметив их, тут же старались увести товарищей в противоположную сторону. А когда в отряде не было друзей, Слизерин придумывал другие фокусы, иногда позволяя себе повеселиться – развязать ремень на штанах какого-нибудь рыцаря, послать птичку капнуть прямо на голову другому или заставить третьего подскользнуться на лисьем помете. Это была своеобразная маленькая плата за те изможденные лица с застывшим в глазах страхом, которые он находил в оврагах и за буреломами. Сэл маскировал магией их следы, ходил к Гаюсу за травами и лекцией о первой помощи раненым, если его найденышам нужна была помощь врача. Иногда это были дети, иногда беременные женщины, иногда мужчины с бОльшим количеством морщин, чем прожитых ими лет. Он помогал им найти дорогу в лесах, приносил купленные в городе якобы для охоты карты, еду, приготовленную неутомимой Пенелопой. И впервые за последние два с гаком года чувствовал себя на своем месте. Он ощущал, что делает что-то правильное, а не просто плывет куда-то, куда его тащит лучший друг. Тогда, в далекой Мерсии, потеряв дом, семью и имя, он не знал, что делать со своей жизнью, кто он теперь и как должен жить. А сейчас знал – вот оно, вот его путь.

– Как его зовут? – спросил однажды Гриффиндор, развалясь на скамейке в его доме.

– Лукан, – ответил Салазар, делая изящные пасы руками над столом. Овощи сами собой нарезались, разогревались и укладывались нужным образом. – Я его нашел позавчера. Он славный малый.

– Ты же сказал, ему сорок лет? – прищурившись, друг попробовал стащить магией поджаренную картошку из-под руки повара, но тот магией же остановил овощ и вернул на место, даже не глядя.

– Ну да, – пожал плечами Сэл. – А мне двадцать семь. Мы отлично поладили. У него столько баек про старые времена... И ругается он похлеще нашего Мерлина.

– Уже хочу посмотреть на этот фрукт, – искренне удивился рыцарь, потому что Мерлин ругался так, что это было искусством. А потом Годрик вдруг посерьезнел и нахмурился. – Слушай, где ты сказал, ты его нашел?

– У старицы. С западной стороны города.

– Тогда я знаю этого человека... Он убил двоих рыцарей в недавней стычке и сумел уйти.

– Он защищался, – ответил Салазар, открыв мановением руки дверцу и позвав из-за нее банку. – Обычное дело.

– Не скажи, – протянул Годрик. – Насколько я слышал, он напал на отряд рыцарей, встречавших партию купцов из Мерсии.

– Ага, попробуй узнать правду у победителей, – фыркнул друг. – Мне Лукан сказал, что это они его увидели первыми и напали.

– Значит, у нас что, две стороны, которые говорят разное?

– Ну, думай, как хочешь, я-то верю Лукану.

– Потому что он “славный малый”?

– Он маг. Почему я не могу ему верить?

– Не уходи в крайность, не все маги хороши. Взять ту же Моргану.

Слизерин мог бы сейчас рассказать другу, что Лукан знает Моргану и ищет ее, чтобы вновь присоединиться к ее армии. Но...не скажет. Почему? А зачем? Если он скажет, Годрик тут же сочтет это веским доказательством вины Лукана и потребует отвести к нему, чтобы вызнать расположение войск Морганы. Но во-первых, Лукан не сможет сказать, где точно дочь семейства Пендрагон разместила свою армию, да и не станет, ни под какими пытками, он даже на костер пойдет. А во-вторых, Слизерин не сможет его предать. Он дал слово, что выведет его из лесов Камелота живым. И он выведет.

– А чем плоха Моргана? – равнодушно спросил Сэл, залез в ящик с перепелиными яйцами и принялся отбирать некоторые из них. – Целеустремленная сильная женщина. То, что вы с ней по разные стороны баррикады, не может мешать признать, что она достойный враг.

– Достойный?.. – не поверил своим ушам Гриффиндор. – Издеваешься? Она хладнокровный убийца, она животное без капли чести.

– Она всего лишь мстит за боль, которую ей причинили. Она вершит возмездие. У нее была магия, ее притесняли, ее запугали. И она просто возненавидела всех до того, как все возненавидели ее. Разве не справедливо?

– Я тоже маг, Сэл, – возразил рыцарь. – И Мерлин маг, и Пенелопа, и Кандида, и Мордред, и ты. Но мы что-то не поднимаем революции, мы хотим решить дело миром. Моргана воюет не за свободу магии, она только удовлетворяет свои амбиции.

– Все потому, что Утер был гораздо более решительным и кровожадным, чем его сынок. Моргана знала, что ей может грозить от такого папаши.

– Сэл, она убила. Своего. Отца!

– Я ее понимаю.

– Это ненормально.

– А что, – Слизерин обернулся к другу, внимательно и насмешливо глядя на него, – хочешь сказать, ты бы не убил своего, если бы был шанс?

Как он и ожидал, Гриффиндор резко замолчал, помрачнев, как туча. Он с ироничной полуулыбкой наблюдал, как рыцарь стушевался и теперь старался найти выход в своих мыслях. Мыслях явно не слишком уж благородных.

– На эмоциях – возможно, – наконец признал Годрик, – но позже я бы об этом пожалел. И ты бы пожалел тоже.

– Нет, – спокойно качнул головой Салазар, снова принимаясь за яйца.

Они помолчали. Хозяин дома методично перебирал яйца, откладывая некоторые на стол, а другие сортируя в ящике. Рыцарь угрюмо молчал. А потом пробурчал, как обычно сводя тяжелые споры в шутку:

– Вот как мне с этими разговорами про детей-отцеубийц домой возвращаться к беременной жене, а?

Слизерин тихо посмеялся, и Годрик облегченно улыбнулся, снова вернувшись к своей беспечной манере разговора.

– Я вот не знаю, каким чудом Пенелопа на свет появилась, потому что... Меня Сафир пугал, что беременные женщины в час ночи с ножом у горла требуют соленой рыбы с малиновым вареньем да пережаренных грибов с мороженым. Мне говорили, что беременные часто истерят и скандалят, а моя Пенелопа только плакать стала чаще... Правда, не знаю, от чего. В смысле, каждый раз из-за нового. Из-за всякой ерунды. То у нее пирог не получился, то спица сломалась, то она не может придумать имя ребенку... Ты не представляешь, как мне страшно становится, когда она плакать начинает. Я уж не знаю, куда бежать и с кем драться, чтоб она успокоилась. Но в остальном она просто ангел. Я даже и не знал, что идеальные жены существуют.

– Я тоже не знал, – хмыкнул Салазар. – Но как увидел нашу королеву Гвиневру, все сомнения сразу отпали.

Вообще-то в его тоне отчетливо слышалась ирония, но Годрик отчего-то задумался.

– А они и похожи очень, по-моему. Мне все говорят, что я на Артура похож характером в чем-то, а я думаю, что Пенелопа похожа на Гвиневру. Только она лучше, королева, говорят, мужу изменила однажды…

Слизерин даже яйцо уронил от неожиданности. Яркая желтая клякса украсила носок его сапога, что вызвало у него гримасу отвращения. Заспешив, как будто это была ядовитая змея, он шепнул в ладонь древние слова и тщательными мановениями отмыл все до последней капли слизи со своей обуви.

– Да ладно? – запоздало выдохнул он с удивлением.

– Ага, – кивнул Гриффиндор, со смехом наблюдая за его манипуляциями. – Прямо перед свадьбой. С каким-то рыцарем.

– Не верю, – взяв влажную тряпку, Салазар принялся тщательно вытирать руки. – Да они самая умильная парочка в Альбионе, аж тошнит от того, насколько они довольны друг другом.

– Ну, значит, он ее очень любит, – пожал плечами рыцарь.

– Значит, он дурак, – невозмутимо резюмировал Слизерин. Годрик с удивленной заинтересованностью воззрился на него. – Если он простил измену, он точно идиот.

– Ты же не знаешь причин.

– А ты их знаешь?

Гриффиндор не ответил, что означало именно то, что ожидал его друг.

– Вот то-то и оно, – убежденно кивнул Салазар. – Если женщина изменила однажды, она изменит снова.

– Я знаю только то, что королева очень хорошая жена.

– Конечно, хорошая. Она же его терпит.

Годрик закатил глаза и предпочел не развивать эту давно знакомую ветку спора.

– Так, по-твоему, он должен был просто забыть ее и то, что мог быть с ней счастлив?

– По-моему, он вообще не должен был в нее влюбляться с самого начала.

– Ну-у, знаешь... – широко улыбнулся рыцарь.

– Я серьезно! – вставая, заявил Сэл. – Он же был наследным принцем! О чем он думал, когда женился на служанке? Его брак должен был укрепить Камелот, а вместо этого он получает служанку, которая, к тому же, еще и изменяет ему накануне свадьбы.

– Ты говоришь, прямо как призрак Утера. Какая разница, какого она происхождения, если она достойный человек?

– Большая, – Слизерин сложил банку с яйцами в сумку, затянул на ней ремни и посмотрел на друга, уперев руки в бока. – Как ты думаешь, Гриффиндор, для чего заключаются династические браки? Чтобы приданым была политическая, экономическая и военная поддержка королевства невесты. А какая польза королевству от невесты-служанки?

Годрик смешно насупился, пытаясь придумать, что возразить. Думал долго. Потом воскликнул, сдаваясь:

– Но он и так добился союза со всеми!

– Теперь. А тогда он рисковал. Это каприз, – победоносно завершил спор Слизерин, закинул на плечо сумку и пошел к двери. – Бывай. Не заводи патрули на запад.

Ему и не пришлось. Загадка о том, кто же все-таки напал первым в той стычке позавчера решилась очень просто и очень быстро.

Гриффиндор был в патруле недалеко от южных ворот города, в стороне от того места, где, по словам Сэла, прятался Лукан. Ему не нравился тот факт, что он знал, где скрывается убийца двух его товарищей, и не говорил остальным, давал ему сбежать. Но...это явно была защита. И даже если бы он сказал, что хорошего бы это дало? Погоню? Розыски? Во-первых, он бы обманул Слизерина, а во-вторых, подставил, потому что где Лукан, там и Сэл. И в новой схватке могли бы погибнуть новые рыцари, его товарищи, его братья по оружию или его лучший друг. А хуже всего то, что он не знал бы, чью сторону занять. Поэтому единственным способом избежать резни было просто дать этому Лукану уйти. Конечно, по сути, он нарушал закон, то есть нарушал свою клятву рыцаря...но, будучи магом, он и так был вне закона, так что...

Вот только ничего решать ему не пришлось. Когда луна уже высоко висела над верхушками деревьев, патруль услышал чьи-то неосторожные шаги и резко обернулся в нужную сторону. Перед ними был явно тот самый сорокалетний Лукан, потому что он выглядел на свой возраст, а в темноте не было видно его рано седеющих волос, о которых рассказывал Сэл. Он, видимо, собирался остаться незамеченным, подкрадываясь к патрулю с поднятыми для заклятья руками, но у него это не получилось. Бывший командиром отряда Борс узнал мага, и в ту же секунду рыцари ринулись на врага с целью схватить и предать суду. Годрику ничего не осталось, как присоединиться. К тому же, намерения колдуна были ясны, он хотел их сразить, поэтому для рыцарей большая удача, что они успели застать его врасплох.

Зазвучали команды и звон клинков, несколько рыцарей бросились вперед, пытаясь схватить мага за руки, и были отброшены назад. В Гарета Лукан сумел магией воткнуть его собственный меч, прежде чем ему все же заломили руки и повалили за землю. Рыцари сгрудились над врагом, словно давкой могли не дать ему использовать магию, и это сыграло на руку Годрику, потому что в какой-то момент его пронзила тревожная догадка, и он, обернувшись, вовремя заметил, кого искал. Слизерин с перекошенным от страха и злости лицом уже хотел выпрыгнуть из темноты чащи на поляну, освещенную луной и факелами воинов. Охваченный эмоциями, он совершенно не думал о безопасности, поэтому Гриффиндор, воспользовавшись общей занятостью, вскинул ладонь, и его магия волной снесла его друга с ног, отталкивая назад в чащу и заставляя чуть скатиться с холма. Затем, пока никто не видел, он метнул в эту же чащу меч. Товарищи, связав пойманного колдуна своими ремнями, подняли и, ликуя, решили отправиться сразу в город, тем более, что время их патруля уже заканчивалось и нужно было поскорее отнести тяжело раненых к Гаюсу.

– Я вас догоню, – сказал Годрик, – у меня этот гад меч выбил, кажется, куда-то в чащу улетел. Пойду поищу и догоню.

– Давай, только недолго, – ухмыльнулся Борс, счастливый одной только радостью отомстить за убитых в прошлой стычке товарищей. – А то вся слава нам достанется, делиться не станем.

– Мне моей хватит и без этого, – хмыкнул в ответ Годрик и поспешил вниз с холма в темноту чащи.

Позади удалялись шаги рыцарей, отряд уходил, а маг очень быстро почти напоролся на широкими шагами идущего ему навстречу друга. Слизерин выглядел, как восставший из гроба мстительный призрак: бледный, часто дышащий, с яростно сверкающими узкими глазами и колыхающимися у лица белесыми волосами. Как и всегда в те редкие моменты, когда выходил из себя, он выглядел, как бешеный хищник.

– Что ты сделал?! – зарычал он, с такой силой оттолкнув Годрика двумя руками, что тот отлетел и рухнул на прошлогоднюю листву. – Они его схватили! Ты меня остановил!

Рыцарь как можно быстрее поднялся и ринулся вслед за слишком ловко поднимающимся по склону другом. Догнал и схватил сзади за руки, пригвоздив своим весом к месту.

– Я остановил, потому что ты несся прямо к своей смерти! – рявкнул он на ухо бесившемуся Слизерину. – Ты же собирался магией вырвать этого Лукана из рук рыцарей! Тебя бы вместе с ним повязали!

– Нет, они бы полегли от моей магии, и я бы не дал им забрать Лукана! – рыкнул Сэл, пытаясь вырваться, но друг висел на нем, медвежьими объятьями удерживая на месте. Только Годрик не предвидел, что Салазар может вдруг пойти назад и с силой вдарить его в дерево. Охнув, Гриффиндор не успел остановить удар друга, пришедшийся ему в челюсть. – Очнись, идиот! – заорал тот ему в ухо. – Ты сейчас позволил увести на казнь нашего собрата!

– Я... – кашлянув, Годрик перевел дыхание и упрямо вперился взглядом во взбешенного Слизерина. – Я позволил увести убийцу, который собирался напасть на нас, Сэл! Тебя не было здесь, я был! Я видел, как он собирался напасть. Что он делал на южной дороге? Он должен был быть на западе! Зачем бы он сюда приперся, если бы не был круглым подонком?

– Я не знаю, может, вы прошлись патрулем по западным лесам, вот он и вынужден был идти на юг... – Салазар выругался себе под нос и снова зашагал вверх по склону. На этот раз Годрик среагировал правильно: он рванул следом, подсек ногу другу и встал коленом ему на спину, руками прижав его плечи к лесному перегною.

– Слушай меня, революционер проклятый, – выдохнул он поверх болезненного ворчания друга. – И слушай внимательно. Не хочешь верить рыцарям – хорошо. Но ты же веришь мне? Так вот, клянусь тебе родительским домом, твоими перепелками и моими будущими детьми: я собственными глазами видел, как этот колдун крался к нашему отряду, собираясь напасть. Мы напали лишь в ответ. Тоже собственными глазами я видел планы и маршруты патрулей, их же тебе передала Кандида. Сегодня в западные районы не должно было уйти ни одного кордона. Ни одного, хорошо расслышал?

Слизерин не отвечал. Он ворчал от боли в спине и плечах, он тяжело дышал в землю и упрямо молчал. Годрик ждал, не ослабляя хватку и молясь о благоразумии друга. Молясь, чтобы оно победило его эмоции. Чтобы друг поверил ему, а не какому-то здорово ругающемуся убийце просто потому, что тот маг. Потому что если нет, то он не будет знать, что делать.

– Я понял, – наконец глухо ответил Сэл.

– Не слышу.

– Понял! Слезь с меня, чертов медведь!

Гриффиндор отнял руки, убрал колено, поднялся и подал ладонь другу. Слизерин все еще тяжело дышал и все еще злился, но крепко схватился за его предплечье и позволил помочь встать. Годрик магией позвал меч и, словив его на лету, сунул в ножны. Наверх к дороге они пошли молча.

Слизерин считал, что ему нечего делать на казни. Зачем ему смотреть на смерть человека, которого он не смог спасти?

Но в итоге просто не смог удержать себя дома.

Он напрочь забыл о перепелках, налил себе полный кубок вина и сел, уставившись на него и сжав руками голову. Стук молотков, сооружавших на площади эшафот, казалось, отскакивал от стен и звучал колокольным звоном в голове. Этот стук, надоедливый и страшный, ненавистный и вездесущий, звучал все громче и громче, не оставлял его в покое, гремел, наверное, прямо над ним, как будто еще нужны были напоминания о том, что он сделал. Он не спас человека, к которому проникся симпатией и уважением за несколько дней знакомства. Он обещал ему, что выведет его из Камелота живым, он дал ему слово, он поклялся, и он не вывел! Он оплошал, он провалился, он не успел... Если бы он пораньше пошел в лес вчера, если бы он быстрее сообразил, куда мог пойти Лукан, когда того не оказалось на его стоянке, если бы он не дал Годрику остановить себя... Не сдержанное слово горело, словно выжженное на теле клеймо. Стыд, вина и презрение к себе сжигали заживо. Он бросался ходить по комнатам, как загнанный зверь, не находящий выхода из клетки.

Он так и не прикоснулся к вину. Он вцепился побелевшими пальцами в столешницу, когда стук молотков прекратился. А потом просто сорвался с места и, даже не запирая дверь, вылетел на улицу, в один вдох, наверное, оказавшись на площади. Лукана уже ставили на скамейку, и Слизерин порадовался, что тот не смотрел на толпу, потому что взгляда преданного им друга он бы не выдержал. Лукан смотрел только вверх, на балкон, где в суровом спокойствии стояла королевская чета. Король закончил пересказывать преступления, за которые был вынесен смертный приговор. На лице преступника застыла мрачная решимость. Веревочная петля легла ему под подбородок. Салазар не заметил, как невольно вдохнул. Король махнул рукой. Палач выбил скамейку из-под ног смертника.

Женщины в толпе отвернулись, многие мужчины хмуро закивали, словно видели что-то, достойное одобрения. Сэл не видел ничего, кроме лица Лукана, он неотрывно смотрел, как искажаются смертью его черты. Он не упустил ни единого мгновения, в которое жизнь покидала тело уважаемого им человека. Сам бледный, как смерть, он остался смотреть, как палач вынимает тело из петли и куда-то относит.

В горле стояла пустыня.

Слизерин резко вздернул голову, чтобы увидеть, как король и королева разговаривают между собой. И замершее от потери сердце снова забилось с удесятеренной силой от ярости. В ушах зашумело, магия забилась в ладонях так сильно, что ему показалось, что его трясет. Но он глаз не спускал с этих паршивых убийц, спокойно разговаривавших на балконе, а потом ушедших в замок. Ярость и боль требовали выхода.

И нашли во всплывшем в лихорадочно мечущейся памяти неважном вчерашнем разговоре.

Гвен сидела в библиотеке, наслаждаясь в свободную минуту интересной книгой. В какой-то момент сюжет так ее захватил, что она встала и принялась наворачивать круги, один раз чуть не сбив с ног Джеффри. Библиотекарь со смехом извинился и сообщил, что король просил ее дождаться его здесь и не убирать никуда бумаги, которыми она занималась. Когда же она кивнула, старик взял какие-то книги и ушел из библиотеки, а королева продолжила читать на ходу.

Именно поэтому она не заметила появление второго старика.

– Простите, – громко повторил гость, и Гвен наконец подняла голову.

– Ах, прошу прощения, я зачиталась, – улыбнулась она, с сожалением откладывая книгу. – Что вы хотели?

Старик поклонился как-то слишком низко, а когда поднялся, на его лице была широкая улыбка, больше похожая на ухмылку. Это был высокий худощавый старец с залысиной, раскосыми зелеными глазами и длинной серебристой бородой, делавшей его скуластое узкое лицо каким-то строгим. Вероятно, для своих внуков этот дед был большим авторитетом. Гвиневра не знала его, но неудивительно, знать всех подданных Камелота в лицо не получится.

– Ваше Величество, – вкрадчиво произнес гость, – я пришел засвидетельствовать вам свое почтение. Позволю себе заметить, что сегодня вы бесподобно выглядите.

– Благодарю, – улыбчиво кивнула Гвен, сложив руки на юбке. – Однако что вас ко мне привело?

– А почему меня не могло привести сюда восхищение вами, моя королева? – еще шире улыбнулся старик.

Гвиневра нахмурилась, ее улыбка дрогнула. Что-то в тоне гостя мешало воспринимать это как добродушные стариковские комплименты. И исключительным правом обращаться к ней “моя королева” обладал лишь Гвейн, так что в устах допотопного старикана эти слова звучали как-то...неприлично.

– Я вас не понимаю, объяснитесь, – строже заявила женщина. Гость не переставал улыбаться.

– О, вы недооцениваете свою красоту, – так же вкрадчиво продолжал он, делая шаг к ней. – Она способна привлекать сюда не только такую рухлядь, как я. Как еще все рыцари не бьются друг с другом за ваше расположение – не понимаю. И как король вас не держит взаперти, ведь ваша красота опасна. А мы ведь не хотим, чтобы из-за вас пострадали невинные люди?

– Прекратите, – холодно отрезала королева. – Вы не в себе. Уходите, или я позову стражу.

В коридоре зазвучали приближающиеся шаги, но сумасшедший старик навис над ней, и его зеленые глаза как-то слишком недобро сузились. Гвен отступила, глядя на него исподлобья, но старик снова сделал шаг вперед. Шаги стали совсем близкими, и когда ей показалось, что кто-то зашел в библиотеку, сумасшедший, словно змея, дернулся в ее сторону. Его узкое лицо на секунду оказалось у самого ее лица, сухая щека коснулась ее носа, но в ту же секунду Гвен вскинула руку и залепила мерзкому наглецу звонкую пощечину. Она даже, судя по всему, перестаралась, потому что старик отлетел на шаг и согнулся. Гвиневра вспыхнула от гнева, потом развернулась...и смешалась, потому что на пороге стояли Артур и Годрик.