Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 69 страниц)

– Помнишь, мы в детстве думали, как это короли и королевы столько людей выслушивают за утро? – усмехнулся Элиан. – Голова должна перестраиваться на каждого из них, а они идут один за другим...

– Ты меня не испугаешь, – шутливо пригрозила Гвен, последний раз окинув взглядом себя в зеркале. – Моя голова носит корону уже год, что б ты знал, так что она справится.

Брат демонстративно поклонился, пропуская ее в дверь, а Гвиневра с невинным видом поставила ему подножку. Чуть не навернувшийся рыцарь раздул ноздри, но королева уже невозмутимо шагала к Приемному Залу.

В этом зале дождь был слышен еще сильнее, будто это была коробка, а не каменная комната. Из-за пасмурности в помещении гулял полумрак, и слуги зажгли свечи. И почему-то от всего этого у Гвен разболелась голова. Но, помня свои обязанности, она поднялась на свой трон и дала знак, чтобы просители входили. Первый был городским купцом, который просил разрешить ему поставлять двору какие-то диковинные фрукты, которые он покупал в Немете. Вторым просителем была крестьянка, пришедшая с деревни под столицей, жаловавшаяся на то, что их речушка вышла из берегов и потопила урожай, и им нечем будет платить налог этим летом. Третий и четвертый просители были владелец и арендатор, которые обвиняли друг друга в долгах и прохудившейся крыше. Пятая была бойкая девчушка, которая жаловалась на шумный район и требовала, чтобы туда почаще приходили патрули. Шестым оказался Салазар Слизерин.

Гвиневра приятно удивилась, увидев мужчину перед собой. Она бы забыла их первую встречу, когда он просил ее о жилище, если бы не сталкивалась с ним несколько раз за июнь у Гаюса. Она удивилась, что такие разные люди, как Гриффиндор и Слизерин могли дружить, но ведь Артур и Мерлин тоже вначале казались ей противоположностями. Слизерин отличался от своего друга. Гвен не оставляло ощущение, что он не крестьянин, но проверить это было нельзя, пока он сам не скажет. Сейчас мужчина стоял перед ней: высокий, широкоплечий, хотя и не такой мощный, как Годрик, в рабочей, но безупречно чистой черной рубашке, с белокурыми прямыми волосами до плеч и какой-то изысканной манерой речи.

– Доброе утро, Ваше Величество, – спокойным, полным достоинства голосом поздоровался он.

– Доброе, – улыбнулась Гвен. – Для меня, потому что живу во дворце. Для горожан оно вряд ли такое.

– Что вы, я люблю дождь, – тонко улыбнулся Слизерин, сложив руки за спиной – жест такой же естественный, как у Артура. Крестьяне так не делают. – А мое хозяйство от него не пострадает. Я развожу птиц, а не овощи.

– Что ж, вам повезло, – приветливо ответила королева. И внезапно снова ощутила волну тошноты. Недоуменно обернулась – неужели свечи?.. Что происходит?

Из-за своих мыслей она прослушала половину того, что сказал пришедший.

– ...понимаю, что, скорее всего, мои вопросы будут не ко времени, я осознаю, какая сейчас погода, и какое там расстояние, а тем более военное положение, опасности и прочее...

– Простите, не могли бы вы повторить? – извиняющимся тоном попросила Гвен, морщась от дурноты. Уткнув палец в висок, она чуть склонила голову, опирая ее на руку. Слизерин ответил не сразу.

– Я хотел бы просить вас сообщить, что вам известно об отряде, отправившемся в Богорд, – наконец произнес он, внимательно наблюдая за ней. – Не было ли вестей, гонцов?

Растерев слегка висок, Гвен прикрыла глаза.

– Последний гонец сообщил, что отряд пересек территорию армии Элдора. Пол пути пройдено, в полном составе. Ваш друг с моим мужем, с ним все в порядке.

– Как и с вашим мужем, вы тоже можете не волноваться, – снова тонко улыбнулся мужчина. Гвен вздохнула.

– Увы, нет, король был ранен в одной из стычек. К счастью, не серьезно, они смогли продолжить путь, но вы же знаете женское сердце.

Странная тень прошлась по его лицу. Он учтиво поклонился.

– Конечно. Благодарю за хорошие вести, миледи.

Гвиневра смотрела, как он повернулся к дверям, и вдруг, не выдержав, попросила:

– Пожалуйста, как выйдете, сообщите стражам, чтобы ближайшие полчаса просители подождали. Скажите им, что я должна спуститься к лекарю за лекарством и вернусь.

– Вам нездоровится? – чуть нахмурился мужчина, смотря на нее снизу-вверх.

– Просто голова, все в порядке, идите, – повторила Гвен, поднялась с трона, намереваясь поспешить, чтобы не заставлять людей ждать слишком долго, но тут же остановилась, вскинув ладонь ко рту и зажмурившись.

– Ваше Величество, разрешите сопроводить вас, – это был вопрос, но задан был чисто из формальности. Спрашивающий в два широких шага оказался у подножья трона, перепрыгнул ступени помоста и предложил руку. – Обопритесь на меня.

Гвен замотала головой, отняла руку, чтобы вдохнуть поглубже, но это было явно лишним: она едва успела сомкнуть губы, чтобы кислая жидкость, смочившая зубы, не выплеснулась на ступеньки.

– Вам плохо. Я вас доведу, – тихо, но твердо заявил Слизерин, и его тон прозвучал, как приказ.

Гвиневре не было резона возмущаться по этому поводу, поэтому она оперлась о руку мужчины и позволила провести себя вниз к покоям Гаюса. Причем, как оказалось, Слизерин знал те ходы и дороги, которыми обычно пользовались слуги. Видимо, их либо показал Годрик, либо сам Слизерин нашел из нежелания встречаться с важными особами по дороге к больному другу. Когда они были уже на месте, тошнота отступила, и Гвен уже пожалела, что запаниковала и заставила подданных ждать, но Слизерин, даже не глядя на нее, постучался и, не дожидаясь ответа, открыл дверь.

Встревоженный бледностью королевы, Гаюс тут же начал расспрашивать, в чем дело. Салазар помог усадить ее на кушетку, а потом, приняв ее горячую благодарность, вежливо откланялся и ушел, прикрыв за собой дверь. А лекарь принялся за дело, зачем-то расспрашивая ее о том, тошнило ли ее до сих пор, что еще было странного в самочувствии и не стали ли ей малы платья.

– Гаюс, что за чушь, – не поняла Гвен. Старик почему-то улыбнулся и сел перед ней на скамью.

– Гвен, – произнес он, и его старые глаза лукаво и очень по-доброму засверкали. – Радуйся, моя дорогая. Ты беременна.

Хотите узнать, почему Гвейн не пил уже вторую неделю?

Нет, дело было не в том, что он был в военно-политическом походе, вокруг творились важные дела, и от него требовалась полная собранность. Это его бы никогда и ни за что не остановило.

А дело в том, что одним вечером в Элдоре Годрику было весело.

На территории элдорской армии их приняли, как друзей, и в первый же вечер вожди позвали Артура на совещание, чтобы он рассказал им свою идею об объединении и попробовал убедить их сотрудничать. И пошел он туда один, потому что когда он обратился к своим спутникам с веселой, заранее знающей ответную реакцию фразой: “Ну, кто поможет мне вершить судьбоносные дела?”, рыцари очень постарались звучать убедительно, отвечая, что устали, что они не такие умные, что они лучше будут за него болеть и все прочее. Всем было понятно, что им просто скучно. Ну и да, спать все тоже хотели. Поэтому когда король ушел к вождям говорить о политике и военной стратегии, четверо главных рыцарей стелились ко сну в домике мамы Мерлина.

Несмотря на то, что парень сразу предупредил мать, сказав: “Из этих четверых за пару дней один тебе устроит головную боль постоянной болтовней, второй лишит всего запаса еды и спиртного, третий займет собой все свободное место, а четвертый...ну, четвертый будет настолько хорошим, что ты потом не захочешь его отпускать”, Хунит все равно сочла своим долгом поселить друзей сына у себя дома. Никто из четверых, уставших от долгой дороги и паршивой еды, не вздумал быть против, тем более, что трое из них прожили свои жизни, как простолюдины, а четвертый не был таким привередливым, как их дорогой король. В общем, был вечер. Вокруг знакомо пахло сеном, деревом и скотным двором. А еда, которую принесла им Хунит, до того напоминала старые времена, что Годрик ощутил слишком сильную тоску по матери, ведь он не видел ее с апреля.

– А это кому? – спросил Гвейн, доедая свою порцию и увидев, как хозяйка дома поставила на стол чашку с едой.

– Артуру, – ответила Хунит. – Тоже же голодный вернется с собрания. Вы скажете ему, где еда, хорошо?

Все рыцари честно кивнули. Но когда женщина ушла спать в другую комнату, оставив своих жильцов, Мерлин негромко доверительно сказал:

– Ешьте. А то мама расстроится, когда с утра чашка останется нетронутой.

Персиваль опередил рванувшегося Гвейна и схватил чашку в дополнение к своей.

– А Артур чем будет питаться? – спросил Годрик.

– Вдохновением, – невозмутимо ответил Мерлин, доедая из своей чашки. Леон и Персиваль усмехнулись.

– Серьезно, – вставил Гвейн роковую фразу, откинув со лба темные волосы и устраиваясь поудобнее. – Если честно, я не сильно верю во всю эту затею. Когда Сенред помер? Три года назад? И мы что, вот так вот возьмем и сделаем тут мир?

– А почему нет? – спросил Леон, который уже лежал.

– Нет, я, конечно, понимаю... Мир-дружба, все такое, но не все же люди благородные. На вряд ли все будут прямо в восторге от идеи объединения. Да счастье будет, если хоть две армии захотят объединиться, не то, что все.

Вот тут-то Гриффиндор и ляпнул:

– Спорим?

Старший рыцарь моргнул.

– В смысле?

– Спорим, что каждая армия, к которой мы придем с уговорами объединяться, в итоге согласится?

Все усмехнулись. Гвейн растянул губы в азартной улыбке и протянул ладонь.

– Спорим. Если хоть одна откажет, когда вернемся, ты прикатишь мне в покои десять бочек пива!

– Но пока все соглашаются, – Годрик улыбнулся шире и злораднее, но в темноте этого мало было видно, – ты не пьешь. Вообще. Спор окончится, когда уедем отсюда. Идет?

Персиваль и Леон засмеялись, стараясь потише, чтобы не беспокоить хозяйку. Гвейн помолчал, улыбаясь, а потом кивнул.

– Мерлин? Разбей.

Спустя какое-то время на улице послышались шаги. Дверь чуть скрипнула в ночной тишине, человек зашел, не спавшие друзья, узнав силуэт в темноте, увидели, что это Артур. Он разделся для сна, стараясь не шуметь, и присоединился к ним.

– Ну как там мир во всем мире, Ваше Величество? – насмешливо спросил Гвейн.

– Продвигается, сэр рыцарь, – в тон ему ответил король, пытаясь устроиться на непривычном лежбище. – Элдорцы приняли идею. Они нас поддержат.

Вот поэтому Гвейн и не пил уже две недели. Маленький отряд Камелота успешно оставил Элдор, пересек территорию армии Цеслана, забрав своего пленника к самим Нардским горам. А когда они добрались к середине июля к армии “принца” Аргоса, как тот сам себя называл, им пришлось просидеть какое-то время под охраной, пока самопровозглашенный наследник короля Сенреда не поверил речам короля Камелота. Затем они успешно объединили свои силы и отправились на переговоры к деревням ближе к центру, чтобы пробить себе путь к элдорской армии и соединить всю территорию, готовую жить под властью Аргоса.

– Ненавижу Богорд, – как никогда мрачно произнес Гвейн, когда однажды очередная деревня пала под натиском убеждения

====== Глава 21. Карты не рассказывают о людях. ======

– Мерлин, иди-ка сюда.

Слуга отвлекся от полирования доспехов, отложил их в сторону, очень постарался вылезти аккуратно, у него это не получилось, и часть стальной экипировки со звоном покатилась по полу. Артур поднял голову от карт и насмешливо посмотрел на Мерлина, тот ответил ему таким же взглядом и подобрал доспехи. Положив обратно так, чтобы они уже не упали, он наконец подошел к столу и посмотрел на распластанные на столе карты.

– Как думаешь, нам идти на запад или на восток? – спросил король. Слуга поднял брови.

– Ты спрашиваешь у меня?

– А в этой комнате есть еще какой-то тугодум по имени Мерлин?

– Я единственный в своем роде, а вот насчет тугодумов в комнате не уверен...

– Мерлин!

– Я уже много лет, как несравненный и бесподобный Мерлин, что еще тебе от меня надо?

Годрик, наблюдавший за ними, не мог не рассмеяться. Ну виданное ли это дело: король просит стратегического совета у слуги! А потом этот слуга еще и надменно заявляет, что рассматривать карты ниже его достоинства!

Они сидели втроем в одной из темных комнат Борастонской крепости, которую они заняли, когда был заключен договор о мире и объединении с армией Рунуфа – деревни, которая до того стояла последней преградой между объединенными территориями Аргоса и армией Элдора. Втроем они сидели, потому что был день, хотя и из-за пасмурной погоды, которая их просто преследовала в этом Богорде, все равно было темновато, и камелотские рыцари прогуливались во внутреннем дворе вместе с солдатами Аргоса. Самопровозглашенный принц сейчас запоздало обедал где-то в другой части крепости.

– Смотри, – Артур развернул карту прямо и положил стоявшие рядом ножны от меча по диагонали: от левого нижнего края, ближе к середине, до правого верхнего края. Ножны прошли через центр, но не закрыли названия, обведенного чернилами – “Рунуф”. – Все это – земли, согласившиеся стать вассалами Аргоса. Мы вот здесь.

– Какой аккуратный кружочек, – прокомментировал Мерлин, разглядывая карту из-за плеча друга.

– Заткнись, Мерлин. Скажи мне, что ты видишь?

– Так мне заткнуться или говорить?

– Заткнуться по прошлому поводу и сказать по этому.

– Как точно! А как, в таком случае, я могу сказать что-то по этому поводу, если я уже заткнулся, говоря по прошлому, не зная, что нужно будет говорить по этому? Ведь прошлый повод был до этого, следовательно, я должен был заткнуться и ничего не говорить ни по какому поводу...

– МЕРЛИН!

– Да, сир?

– Заткнись!

Видимо, у королевского слуги сегодня было хорошее настроение, так как он словно вознамерился заменить им тут, внутри темной крепости, давно осажденной тучами, солнце. Годрик не был удивлен этому хорошему настроению: ведь как только армии с севера соединились с элдорцами, парень снова мог видеться с матерью.

– Так, все! – взорвался Артур. – Иди чисти мои доспехи, а то они по твоей же милости проехались по грязному полу. Подумать только! Я, король, обращаюсь к тебе, слуге, за советом в стратегических вопросах, а ты еще и выпендриваешься! Ты совсем страх, что ли, потерял?

– А кого мне бояться? – со смешком развел руками Мерлин. – Тебя, что ли?

Король обалдел от такой наглости.

– Все. Колодки по тебе точно плачут.

– Мало, – словно гурман, щелкнул языком слуга.

– Тогда высеку!

– Ого, вот это уже серьезно! Чем, платочком?

– Да я тебя на твоем же платке повешу!

– Не надо посягать на мой платок!!!

Пока они препирались, Гриффиндор, посмеиваясь, подошел с другой стороны стола и тоже посмотрел на карту. Прочитал названия деревень и цвета, которыми были помечены военные базы армий повстанцев. На запад путь был сложнее чисто географически: там были реки, болота и продолжение Нардского хребта.

– Вы закончили? – поинтересовался он у ругающихся друзей. Те уже просто пыхтели от такого количества высказанных угроз и сарказма. – Я думаю, лучше идти на восток. Туда мы доберемся быстрее, там нету стольких рек и болот, и гор.

– Вот видишь? – кивнул на него Мерлину Артур. – Человек у нас всего пару месяцев, а пользы больше, чем от тебя.

– Так он же рыцарь, – хмыкнул Мерлин. – Причем он не прав. Лучше идти как раз-таки на запад.

– Это почему же? – язвительно спросил король.

– На западе народ был всегда более мирным, – уже серьезным тоном объяснил слуга. – И я слышал, что они там уже, то ли сами додумались, то ли про нас прослышали, но они уже между собой там, вроде, не воюют.

– Так, может, они сговариваются, чтобы в союзе выступить против нас? – нахмурившись, предположил Годрик.

– Вряд ли, – с сомнением возразил Мерлин. – Говорю же, там народ мирный. Карты ничего не говорят о людях, которые живут на местности. Легче сначала договориться с западом, а уж потом идти на восток, потому что восточные армии настроены воинственно, это вы знаете не хуже меня.

Мужчины помолчали, обдумывая слова друг друга. Окно распахнулось от ветра, и промозглый воздух, какого уже давно не было в середине лета, ворвался в каменную залу. Вечно мерзнущий Мерлин, тихо чертыхаясь, кинулся закрывать ставни. Потом вернулся к столу. И тут двери распахнулись.

– Артур! – с порога позвал “принц” Аргос, уверенным шагом войдя во временный кабинет короля Камелота. Это был крепкий мужчина среднего роста, смуглый и черноволосый, но вот черты его – крупные и широкие – шли вразрез с идеей о его прямом родстве с Сенредом. Впрочем, даже сам народ Богорда не считал факт родства с их последним королем признаком достоинства и благородства. В целом, Аргос был уверенным в себе молодым человеком, обладающим яркой харизмой и смелостью льва, в чем они уже успели убедиться во множестве схваток, которые им довелось пройти вместе в этой миссии объединения. – Ты просмотрел планы? Куда, думаешь, двинемся дальше?

Как только самопровозглашенный бастард Сенреда вошел в комнату, Артур поднялся со стула, хоть и без спешки, а Мерлин молниеносно оказался позади, как самый послушный и совсем не наглый слуга.

– Я думаю, нам стоит идти на запад, – ответил Артур.

Аргос нахмурился, свободным жестом уперев руки в бока.

– Почему?

Годрик бросил взгляд на королевского слугу, но Мерлин стоял, как ни в чем не бывало, корча из себя не причастного ко всему болвана.

– Мне известно, что там мы достигнем бОльшего успеха, – ответил Артур. Несмотря на то, что Аргос был на пару лет младше его и уж точно менее знатного происхождения, король Камелота говорил с ним исключительно учтиво. Годрик одобрял эту манеру обращения – все-таки они здесь в меньшинстве, в то время как у Аргоса тысячи и тысячи солдат, хоть пока и было непохоже, чтобы он питал к своему брату по цеху что-то, кроме уважения и дружбы. – Как ты знаешь, на востоке армии настроены воинственно, но вряд ли они пойдут на нас, если мы сможем договориться с западом. А там, как я слышал, народ более расположен к переговорам.

Аргос скрестил руки на груди, раздумывая. Потом кивнул сам себе и направился к дверям, напоследок сказав:

– Я переговорю со своими людьми. Вечером устроим последнее собрание и, если будет решение, отправимся с утра.

– Хорошо, я буду вечером.

Принц Богорда покинул комнату. Мерлин проверил свои инструменты для чистки и полировки, горестно вздохнул, поняв, что надо тащиться за водой, и тоже ушел, прихватив с собой таз и щетку. Артур принялся сворачивать карты.

– Как вообще получилось, что вы с Мерлином познакомились? – поинтересовался Годрик, снова сев на другой стул.

Король усмехнулся себе под нос.

– Это был отцовский “подарок”. Дело было лет...семь назад. Хах, представь себе картину: я, занимаюсь себе спокойно с рыцарями метанием ножей, сияет солнышко, ничего не предвещает беды. И тут на тебе – это ушастое чудо, проходящее мимо, решает, что будет очень разумно наехать на принца Камелота!

– Как это – наехать? – не понял Годрик.

– Буквально. Он драться со мной собирался.

Гриффиндор представил себе комплекцию Артура и Мерлина. Представил себе Мерлина, собирающегося драться с Артуром. И начал смеяться. Король, дождавшись его реакции, тоже засмеялся, но в его смехе был оттенок ностальгии.

– Да. Ну, понятное дело, все закончилось колодками. Но что бы ты подумал: его это, конечно же, ничему не научило. На следующий день, кажется, он снова полез со мной драться!

– Он? – вот тут уже рыцарь с сомнением прищурил глаза. – Он нашел тебя специально, чтобы подраться?

– Ну, хорошо, второй раз это я его нашел, чтобы подраться... – признался Артур. – Да сам посуди: какой-то мелюзга решает, что может просто подойти и замахнуться на меня. Это было, по меньшей мере, смешно.

– Значит, о милости ты тогда вообще не слышал? – насмешливо спросил Годрик. – Это все влияние Мерлина?

– Да ничего подобного! Я собирался просто взять реванш. Ну и, когда взял, отпустил с миром.

– Да ладно, – еще более насмешливо протянул Годрик. – Какое благородство. А причем здесь отцовский подарок?

– Ну...после того, вечером был пир, и, конечно же, как и на все веселые мероприятия, приперлась все испортить магия. Ведьма решила нас всех усыпить, а меня убить.

– Оригинально.

– Ага. Ну и...Мерлин меня спас. – Артур зачем-то помолчал немного, а потом поморщился. – И отец почему-то решил, что за этот поступок самой достойной наградой будет быть моим слугой. Кого от этой радости больше тошнило – меня или Мерлина – не знаю.

Гриффиндор задумчиво построил в голове весь этот сюжет. Ведь как интересно строится судьба, иногда совершенно случайный человек окажется невероятно важным. Ведь мог же Мерлин пройти тогда мимо, и они бы не встретились! Хотя нет, они бы встретились все равно, это же Эмрис, который должен быть подле короля Былого и Грядущего. И все-таки... Тогда они точно этого не понимали, а сейчас и вовсе это понимал только Мерлин, а Артуру можно знать лишь то, что его слуга невероятно преданный ему друг. Годрик впервые всерьез подумал о том, как изменятся их отношения, когда правда раскроется. Если верить друидам – все будет хорошо, но ведь не всю же судьбу определяют друиды и пророчества. Им оставалось только верить самим себе и друг другу. Годрик мог это делать, а Мерлин... Иногда ему казалось, что Мерлин боялся.

– Ну, а вы со Слизерином как оказались вместе? – вырвал его из этих мыслей Артур. – Вы на первый взгляд просто противоположности.

– Как будто вы с Мерлином кажитесь похожими, – смешливо фыркнул Гриффиндор, найдя в своем сердце тоску по другу, которого в течение года с хвостиком видел каждый день, а тут не мог поговорить уже пол месяца. – Хотя это и так. Мы с Сэлом... Сэл дворянин. Не удивляйся. Дворянин, которому осточертела светская жизнь богача.

– И он решил уйти за тридевять земель, чтобы купить домишко в Камелоте и разводить перепелок, – вопросительно произнес король.

Они устроились каждый на своем стуле очень расслабленно и спокойно, перейдя на какой-то доверительный тон разговора. А за окном завывал ветер, тучи подступали все ближе, обещая чудовищную в своей летней ярости грозу. На лицах мужчин лежали тени.

– Он...знаешь, если бы не я, он вообще бы поселился где-нибудь в лесной хижине и разводил бы пчел. Он... – тут рыцарь незаметно сжал зубы на секунду, – его семья покупала у моего отца кое-какую утварь. А потом мы встретились в лесу. Он взял большого норовистого коня из мальчишеского азарта и отправился один на охоту. Нам было по четырнадцать. И конь его свалил. В общем, я ему помог выбраться, правда, чуть не оставил там с подвернутой ногой, потому что он меня разозлил своим напыщенным поведением и тем, как он обращался с лошадью. Ты бы знал, сколько раз по дороге до его особняка мы ругались и орали на весь лес. С горем пополам-таки добрались. Родители его меня поблагодарили, милостиво забыли, что я оказался на их территории леса, и все же сыну запретили со мной общаться, потому что я простолюдин.

– Но?

– Но я оказался единственным из его окружения, кто мог на него орать. Поэтому мы стали дружить втайне от его родителей.

– Потом произошла трагедия, и он переехал к тебе.

– Да. А теперь мы пришли сюда, чтобы добавить всем головной боли, потому что ее у вас так мало!

Мужчины улыбнулись друг другу и продолжили говорить о своих воспоминаниях и близких. А какой разговор о близких без женщин?

– Ты в свободном полете? – спросил король и тут же шутливо замахал руками. – Только не надо опять про Сталхарду, про нее уже все слышали!

Гриффиндор посмеялся.

– Да. Увы, красоток в Камелоте много, а вот моей все нету! – припомнив щепетильный вопрос, который долго мучил его любопытство, рыцарь попытался вспомнить, как люди бывают тактичными и изворотливыми. – Вот ты – среди принцесс выбрал служанку. Разве это не было проблематично?

Выражение глаз Артура мгновенно поменялось, будто он съел только что что-то невероятно вкусное.

– О-очень. Но происхождение никогда меня не заботило. Лучшей королевы, чем Гвиневра, не могло быть.

– А как...

В этот момент в комнату зашел Мерлин, и Годрик даже мысленно поблагодарил его, потому что это остановило его ужасный язык, который никогда не уставал говорить нетактичные вещи прежде, чем его мозг успевал подумать о том, что это неправильно. Мерлин, между тем, обвел обоих собеседников взглядом.

– А мы тут по душам говорили, – откомментировал Гриффиндор. Мерлин вскинул брови в притворном изумлении.

– Артур говорил по душам? Годрик, ты точно ему понравился, – вынес он вердикт и потащил таз с водой к центру комнаты, чтобы продолжить работать над чистотой.

Гвен опустила вышивку на колени и в очередной раз за вечер погладила уже чуть увеличившийся живот. Крохотная ножка с готовностью толкнула ее пальцы изнутри. И по телу разлилось блаженство.

С того самого дня, как Гаюс сказал ей о ее беременности, Гвиневра жила в каком-то раю на земле. Она расспросила лекаря обо всем, о чем надо и не надо, и тот терпеливо объяснил ей, что ее ребенку пошел пятый месяц, что то, что она до сих пор не знала о беременности – нормально, большинство женщин узнают о ней только, когда малыш начинает толкаться. Он рассказал ей о том, как ей нужно теперь питаться, о том, что нужно больше гулять и больше отдыхать, посоветовал больше полагаться в королевских делах на советников и его самого, чтобы не перенапрягаться. Гвен же, в свою очередь, приказала не выносить новость за пределы замка, о беременности королевы должен был знать только маленький круг людей. Все потому что ей не хотелось лишней опасности, особенно от не подававшей о себе знать с самого Круэля Морганы. А вот о чем она действительно жалела – это о необходимости пока ничего не сообщать мужу. С одной стороны, ей бы очень хотелось самой увидеть его лицо, сказав, что ждет его ребенка. Но с другой, весть о ее беременности заставит его вернуться как можно скорее, а она так соскучилась по нему! Тем более сейчас. Однако прерывать таким образом богордскую кампанию, которая грозила обернуться великим союзом, было нельзя. Так что Гвен решила послать весточку, когда уже все повстанческие армии сядут за стол переговоров.

От этой мысли королева и сейчас не смогла удержать широкую восторженную улыбку. Она представляла себе, как Артур с рыцарями приедет в столицу, народ будет встречать его, как всегда, ликованием, потому что он непременно вернется с победой. Ее не будет на лестнице, она встретит его внутри, чтобы не простыть и чтобы не показаться не вовремя людям с уже видным животом. Она предвкушала его радость, их общий восторг, и сердце преисполнялось любви к жизни, к будущему, к мужу и к маленькому существу, которое жило внутри нее и уже могло слышать и чувствовать ее. У этого маленького человечка уже были ножки, которыми он мог показать матери, что он здесь, он слышит ее и любит ее. Гвен не сомневалась, что именно это значат эти толчки. А еще она не сомневалась, что под ее сердцем растет сын. Белокурый, как его отец, и темноглазый, как его мама... Наследник Камелота и его будущий король. Их сын!

Днем Гвиневра никому не показывала своего состояния. Народ все так же видел свою королеву, готовую служить своему народу. Она занималась делами, принимала просителей, провела пару Советов, с нетерпением ждала гонцов из Богорда, каждый из которых приносил весть о новой победе отряда Камелота. От нее весть передавалась народу вне стен замка, и люди ликовали, радуясь, что скоро у королевства будет могущественный и верный союзник, что больше не будет с той стороны границ стычек и угроз, а старики говорили своим внукам: “Вот увидишь, внучек, наш король еще весь Альбион объединит!..” А королева молча улыбалась, трепеща от сладостных эмоций.

А вечером она возвращалась к себе в покои, отдавала решительно все бумаги счетоводам, советникам и Джеффри, отказываясь уделять чему-то здоровья больше, чем своему ребенку. Она усаживалась в кресло, брала еду или вышивку и сидела так до самого отбоя, поглаживая живот, потому что именно в это время малыш любил просыпаться и играть. В эти моменты она любила предаваться мечтам о всяких мелочах и глупостях, вроде того, как будут с любопытством просовывать носы в комнату Артур и Мерлин, пока она будет пеленать ребенка. Или о том, как она будет укладывать его спать, отлавливая по дворцу, потому что он непременно будет непоседой. О том, как мило будет выглядеть Артур с сыном на коленках, рассказывающий о подвигах своих рыцарей или вручающий ему его первый, деревянный меч, треплющий по волосам и учащий не бояться ссадин и синяков. О том, каким самым лучшим нянькой будет Мерлин, показывающий маленькому принцу тысячу и один способ обмануть родителей и при этом, парадоксально, учащий их слушаться. О том, как Гвен будет просыпаться от хихиканья родных карих глаз, потому что сын пробрался мимо стражи в родительскую спальню, и засыпать рядом с ним, испугавшимся грозы, прижимая к груди и целуя в лоб под светлой челкой...

Очень часто к ней заглядывал Элиан, который тоже пришел в полный восторг от новости, что будет дядей, и теперь еще более рьяно взялся за свои обязанности временного военачальника Камелота и помощника королевы, чтобы оградить сестру от волнений. Вот и сейчас именно брат постучался к ней в покои.

– Можно к вам? – мягко спросил он, засовывая нос в щелку дверей. Гвен не могла не улыбнуться на это “к вам” и кивнула.

– Заходи, мы не против компании. Малыш как раз в настроении побуянить.

– О, узнаю его папашу, – засмеявшись, Элиан закрыл за собой дверь и сел в кресло рядом с сестрой. В руках у него неожиданно оказались игральные карты. – Помнишь, мама раньше на картах гадала? Я только что вспомнил, наткнулся на них у Гвейна в комнате...

– Что ты делал у Гвейна в комнате? – изогнула бровь женщина.

– Двери запирал! – всплеснул руками рыцарь. – Только представь, этот недоумок забыл отдать слуге ключи от своих покоев! Тот, бедняга, первые дни стеснялся дверь взламывать, но потом оттуда пошел такой запах, что пришлось уже просто из соображений безопасности. А мастер у нас отбыл к родным на неделю, как назло. Так что мне пришлось отправить слугу искать среди придворных работников того, кто мог бы починить замок...

Гвен посмеялась и взглянула на карты в руках брата. Взгляд ее затуманился, и в голове нарисовался образ: снежная зима, которая не была страшна в поместье у семьи Леона. Двое детей: она и ее брат сидят на постели, влюбленными глазами глядя на маму. А та, со свечкой около лица, сама похожа на эту свечку: тонкая, не такая смуглая, как ее муж и дети, но с огрубевшей кожей на руках, с нывшей от работы спиной и уставшим лицом. Черные волосы под платком вечно курчавились и топорщились. Мамин голос, вечно чем-то больной, но всегда до такой степени нежный, что, казалось, он другим просто не бывает, и что эту нежность залили ей в вены, когда создавали. И горевшие детской шутливостью глаза.