Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 69 страниц)

– Как ты мог?! Полез! В лес, кишащий бандитами Одина! С маленьким отрядом! После того, как один патруль уже убили! А я ведь чувствовала, что это ловушка, и ты это тоже знал, но ты все равно полез! А мне волноваться?!

– Гвиневра... – слабым голосом попытался вставить слово в поток возмущений жены Артур, но та этого даже не заметила.

– Я что просила?! Не рисковать собой! Ты не понимаешь, что за тебя весь Камелот переживает? Я уже не говорю о себе, но подумай о королевстве. Что будет с ним, если король погибнет, потому что отправился прямиком в ловушку всего с парой рыцарей? Эгоист!

– Гвиневра...

– И не надейся, что ранение поможет тебе избежать моего гнева! Нет, ты подумай... – тут она оборвала сама себя, вдохнув немного воздуха. – Он еще и ранен! Ты вообще издеваешься?!

– Гвиневра!

– ЧТО?!

– Ты такая красивая сейчас.

Королева опешила.

– Когда ору на тебя?

– Ага...

– Знаешь, дорогой, у тебя какая-то болезненная расположенность к тем, кто на тебя орет.

– Может быть.

– Ты хоть слово разобрал из того, что я наорала?

– Не-а...

– Гаюс, – с женщины слетел весь запал, все возмущение, она обеспокоенно и взволнованно обернулась к лекарю. – Гаюс, с ним все будет хорошо?..

– Не волнуйся, Гвен, – улыбаясь, ответил старик. – Он потерял много крови, но рана не опасная. Уже через две-три недели ты сможешь самолично его убить.

Годрик и Пенелопа, со смехом наблюдавшие за семейной сценой друзей, не разрывая объятий, усмехнулись. Гвиневра ответила благодарной улыбкой на слова лекаря. Гаюс собрал свои склянки и ушел к столу, чтобы королева могла занять его место. В ней не осталось ни следа гнева, она села на стул и положила ладонь на пылавший от жара лоб мужа. Король блаженно закрыл глаза.

Следующим и последним в покои влетел Мерлин. Ноги его все еще заплетались, на бегу он забирал то влево, то вправо, но взгляд был осмысленный – и жутко виноватый. Гаюс знал, что его мальчик теперь будет винить себя за все, что случилось – и за то, что не был рядом с женщинами, спасавшими Камелот, и за то, что не был рядом с Артуром, когда его ранили. Волшебник выглядел взъерошенным, взволнованным, перепуганным и дико отчаявшимся. Казалось, он готов рвать на себе волосы и скулить, как тот злодей, напавший сегодня днем.

– Артур! – выпалил он, подлетев к кровати друга. От его возгласа даже почти уже впавший в лихорадочный сон король открыл глаза. – Боги, я же...как...прости меня, я должен был...я не должен...а-а-а! – Мерлин то ли прорычал что-то, то ли всхлипнул и запустил длинные пальцы в волосы.

– Мерлин, – ласково обратилась к нему Гвен, – не вини себя. Там были рыцари. Что бы сделал ты, если бы отправился вместе с ними?

Гаюс мог бы многое рассказать ей о том, что бы мог сделать Мерлин, если бы отправился вместе с ее мужем. Если бы не пошел в таверну.

– Да я...я должен был быть там! Я не должен был пить! Я идиот!

– Ну... – прохрипел Артур, снова прикрывая глаза, – хоть один плюс...Мерлин больше...не будет пить...

И все в комнате – Гаюс, Годрик, Пенелопа и Гвен – весело расхохотались. Мерлин жалобно посмотрел на них, а король только слабо улыбнулся.

В полумраке тихо оплывали свечи. В приоткрытое окно врывался разбушевавшийся к ночи промозглый октябрьский ветер, разгоняя духоту, пропитанную запахами лекарств и крови. За дверью слышалось сопение старого лекаря, наконец переставшего маяться болевшей поясницей и уснувшего. Мерлин отослал его спать почти сразу, успокоив, что, конечно же, знает, как следить за раненым. Опыт, в конце концов, немаленький.

Артура не стали этой ночью переносить в спальню. Гаюс объявил, что несколько коридоров и лестниц для первого дня – это слишком. Разумеется, очнувшись, король потребовал своих подушек и одеяла, но Мерлин чувствовал себя настолько виноватым, что даже не посмел ворчать что-то на капризы друга. Он просто кивнул и принес все, что тот просил. А потом устроился рядом с лекарствами, тазом с водой и чистой тряпкой, зная, что не будет спать всю ночь.

Им никогда не требовалась смена. Благодаря сражениям и наемным убийцам король частенько бывал ранен, и слуга просиживал у его постели все ночи, ловя его дыхание, сменяя бинты, подавая воду, открывая и закрывая окно, смачивая потеющую кожу и успевая дать вовремя лекарства. Мерлин никогда не засыпал на таком посту. Только когда Артур женился, этот пост перенимала Гвен, если не была занята свалившимися делами. Вот и сейчас – королева, конечно, пришла в покои дворцового лекаря, но маг обрушил на нее волну аргументов о том, что завтра ей придется взять на себя двойные обязанности, поэтому следует поспать. Гвиневра сдалась и ушла. И Мерлин остался наедине с рваным дыханием друга.

Он никак не мог простить себе того, что случилось. Как он мог. Ведь столько раз повторялась эта шутка про его походы в таверну – он просто смеялся в ответ. И именно сегодня он решил что-то там кому-то доказать, именно сегодня – когда он был так нужен всем своим друзьям. Женщины рассказали ему о нападении темного мага, и он, конечно, безмерно радовался тому, что Кандида и Пенелопа сработались, но, боги, все могло быть не так, если бы он был с ними! Все могло было бы быть куда проще. Он бы просто уничтожил эту руну у мага, и никому из его подруг не пришлось бы рисковать. А если бы он поехал с рыцарями к землям Одина...

Артур закашлялся.

– Пить...

Мерлин налил в кубок воды и дал другу. Снова уселся обратно, сильнее закутавшись в одеяло, что принес себе из своей каморки. За несколько следующих минут он не заметил, чтобы король заснул. Голубые глаза сонно таращились в потолок.

– Спи, – тихо сказал маг.

– Мерлин... – так же тихо прохрипел Артур. – Там была ловушка.

– Я знаю. Рыцари рассказали.

– Один даже не скрывался...это были не разбойники, не наемники...это были его рыцари, с гербами, в мантиях... Это была открытая ловушка...с самого начала.

– Ты не мог знать.

– Я снова ошибся.

– Все ошибаются. Я вчера пересолил твой суп.

Артур улыбнулся.

– Твоя ошибка...не испортила ничего, кроме...моего настроения.

– С которым ты пошел совершать свою ошибку, – Мерлин в очередной раз смочил тряпку, отжал и стер со лба друга испарину. Король скосил на него взгляд.

– Отлично. Теперь я знаю, кто виноват во всем... Ты.

– Я?! – хохотнув, маг кинул тряпку обратно в таз. Вода закачалась, золотистая рябь от огоньков свечей заиграла на пошедших по поверхности кругах.

– Да, вместе с твоим супом!.. Ты это...сделал специально...это был...заговор против меня.

– О боги...

Продравшийся сквозь тучи месяц бросил свой луч в тонувшую в полумраке комнату и осветил улыбки двух старых друзей.

– Нужно будет...усилить патрули у восточных границ... – тихо рассуждал король. – Один даже...не думает о мире...теперь это ясно.

Маг вздохнул, понимая и другую сторону этих слов.

Пока Один не идет на союз – Альбиона не будет.

– цитата из песни группы Мельница – “Дороги”

1 – строки из средневековой английской баллады “Сын пастуха’’ в переводе Г. Плисецкого

====== Глава 57. Так вспомним с тобой мы кипящую храбрость!* ======

У Мерлина и Артура была своеобразная договоренность относительно дней рождения.

Эмрис никогда не поздравлял друга с его праздником. Он шутил, что в этот день тому и так уделяют слишком много внимания, и он не хочет раздувать королевское самомнение еще больше. Но на самом деле он делал это потому, что, в отличие от всей разряженной восторженной толпы, понимал, что в этом злополучном дне нет ничего веселого. Что приятного в том, что сначала в день твоего рождения умерла твоя мать, а потом, спустя двадцать с гаком лет, аккурат в этот же день – отец? Мерлин заменял пустые пожелания тем, что на самом деле нужно – присутствием. Он был рядом с другом с утра до ночи, больше, чем в обычные дни. Он вместе с ним смеялся над Джорджем, зачем-то выслуживающимся перед королем, вместе с ним пил отборное вино, ехидничая на тему внезапной щедрости, умело ронял еду на колени нежелательным гостям, подшучивал над толстокожестью друга, не находящего смешными шутов и интересными – жонглеров.

В ответ Артур совершал настоящий подвиг. За неделю до дня рождения самого Мерлина он отпускал его домой, в Элдор, к матери. Пара дней пути туда, пара дней пути обратно и несколько дней под крылышком Хунит – и в итоге получалось, что король добровольно соглашался на целую неделю общества Джорджа. Эмрис никогда не задерживался в родной деревне, опасаясь оставлять Камелот и его короля надолго. И в этот раз он уходил, пожалуй, только потому, что знал, что здесь оставались еще три верных мага.

Хмуро посмотрев на друга, Мерлин поправил на плече сумку.

– Пожалуйста, пока меня нет, ни в какие опасные авантюры не ввязывайся, – произнес он. – И вообще ты рано с постели встал. Даже не вздумай тренировки проводить! Этим может и Леон заняться. А бумагами – Гвиневра. Она достаточно умная, чтобы решать проблемы, пока ты не выздоровеешь. Потому что если я вернусь и узнаю, что ты тут расшибся в лепешку...

– Ме-е-ерлин, – Артур с улыбкой потрепал его по волосам. – Ты опять все перепутал. Это я должен распоряжения давать, я тут король, а слуга – ты.

– Да, а по совместительству мозг нашего тандема.

– Я сейчас тебя уволю вообще.

– Куда ты без меня денешься? – фыркнул маг. – Да и от меня не так просто избавиться.

– Это точно... – весело кивнул король.

Они посмотрели друг на друга, не зная, как еще объяснить простые мысли, крутящиеся в голове у обоих.

Береги себя.

Я буду скучать.

Возвращайся скорее.

Вернусь.

– Давай, – первым нарушил сентиментальную паузу Артур, хлопая друга по плечу. – Чем быстрее уйдешь, тем быстрее придешь. Я тебя не на месяц от работы освобождаю.

– Конечно же нет, – мягко усмехнулся Мерлин и вышел из покоев.

Попрощавшись с Гаюсом, он столкнулся в коридоре с Годриком и Кандидой, которые о чем-то увлеченно спорили. Впрочем, они теперь всегда спорили. И дело было не в том, что они друг друга не уважали или невзлюбили. Просто резкий характер королевы, не терпящий, когда что-то выходит у нее из-под контроля, и вспыльчивый, возбужденный нрав рыцаря сошлись, как лед и пламя. Обнаружилось это, когда Мерлин в первый раз привел Когтевран познакомиться со Слизерином. Женщина сначала возмутилась, с какого это перепугу она – королева – должна нахаживать в гости, а не наоборот, но согласилась, когда Эмрис заявил ей, что в доме у Салазара и Годрика гораздо безопаснее встречаться такой странной компанией и говорить о магии.

Мерлин тогда вообще не знал, чего ожидать от встречи Слизерина и Когтевран. Поэтому был удивлен тому, как она прошла – эти двое конфликтовали меньше всех их вместе взятых. Увидев королеву на своем пороге, Салазар исключительно вежливо и сдержанно поприветствовал ее по всем правилам этикета, предложил ей стул и вина. И Мерлин не успел оглянуться, как они нашли друг в друге неплохих собеседников. Впрочем, чего удивляться? Оба были по-своему циничны и заносчивы, а еще оба были выходцами из знати, а потому были детьми того мира, о котором сам Мерлин, Годрик и Пенелопа знали лишь понаслышке.

И только Эмрис вздохнул с облегчением, как развязался совсем другого рода конфликт: обсуждая нападение животных-скелетов и бойню у границ Норфолка, Годрик и Кандида не сошлись во мнениях о том, что является самым важным – храбрость или ум.

– Да где бы мы все были, если бы во все времена люди не проявляли храбрость? – возбужденно доказывал Гриффиндор, размахивая руками. – Не было бы ни одного королевства, если бы у их правителей не было храбрых армий! Да на храбрости вообще все держится!

– И доброте, – мягко напоминала любимому Пенелопа, тихо сидя в кресле и вышивая. Рыцарь поспешно кивал.

– Да, и доброте. Вот два главных козыря в жизни. Если ты храбр и благороден – то все решено.

– Особенно если у тебя нет меча, и ты окружен одними головорезами, – невозмутимо отвечала Кандида, попивая из кубка вино и кривя губы в еле заметной насмешливой улыбке. – Действительно, полчища врагов побеждают именно те, кто первыми храбро бросаются на штыки, а вовсе не те, кто придумывают стратегии и заканчивают войну. Ты прав, именно так, а не иначе.

– Ну, а что может сделать ум без храбрости? – возражал Гриффиндор. – Придумаешь хитроумный план, а воплотить его не получится, потому что страшно!

– Ум может рассчитать преимущества и дать тот выход из ситуации, при котором ты используешь свои плюсы и не пострадаешь от своих минусов, – спокойно поучала королева. Морщась от заумности слов, рыцарь снова махал руками и начинал спор заново. И ему не было конца. Когда эти два спорщика спрашивали мнения остальных (вероятно, чтобы найти союзников), от Пенелопы они, конечно, получали смущенный вниманием ответ о том, что ни храбрость, ни ум не так важны, как доброе и великодушное сердце. А когда однажды они рискнули спросить мнение Слизерина о том, что же самое важное, тот, так же невозмутимо попивая в сторонке вино, лаконично ответил:

– Не быть идиотом.

Вот и сейчас спорщики приближались к Мерлину, споря все о том же.

– А я вам говорю, что...

– Ты не сможешь меня переубедить...

– Кхэ-кхэм, – привлек их внимание маг, и двое остановились.

– О, Мерлин, – тут же заулыбался Годрик, хлопая друга по плечу. – Мы как раз тебя искали. С наступающим!

– Спасибо, – кивнул Эмрис и серьезно посмотрел на обоих. – Слушайте, я хотел только еще раз вас предупредить... Если что-то случится...буквально что угодно – посылайте за мной. Хоть ночью, хоть в грозу, обязательно, слышите?

– Не боись! – беспечно успокоил его Гриффиндор. А вот Когтевран посмотрела в глаза наставника серьезно.

– Ты уверен, что это хорошая идея – уходить?

– Это его день рождения, – возразил рыцарь, хмуро взглянув на женщину.

– И что? – резонно ответила та. – Долг превыше всего.

– Вот поэтому вы здесь и остаетесь вместо меня, – поспешил остановить их Мерлин, чтобы не увязнуть в споре. – Я оставляю все на вас и...серьезно, отвечаете за все это головой, ясно?

– Как тебе?

Был один из этих осенних дней, которые паутиной затягивают бесконечные туманы. Октябрь сгорал, и его пепел, становясь ноябрем, рассеивался по Камелоту. Небо низко наклонялось к городу, и из окна королевской спальни мало что было видно – домики уходили в глубокую дымчатую пелену. В этой пелене исчезала земля, в ней тонули звуки, возникая будто из ниоткуда. Стоило этим туманам постоять за твоим окном несколько часов, и ты уже начинал думать, что они всегда тут были и всегда тут будут.

– Оно прекрасно.

Гвиневра нахмурилась. Руки сами опустились вдоль тела.

Несмотря на низкое происхождение, она была женщиной и, как и любая женщина, приходила в восторг от красоты. Став королевой, она теперь могла позволить себе море великолепных платьев и, хоть никогда этим не злоупотребляла, все же кружилась перед зеркалом, как девочка, когда портниха присылала новое. Теперь на ней струилось самое солнечное из всех желтых платьев, которые она видела. Огромные широкие рукава легкими кружевами спадали к коленям. Гвен мысленно уже представила, какую прическу можно соорудить под этот наряд, а пока просто распустила свои длиннющие шоколадные кудри и выскочила из женской комнатки в спальню, чтобы показаться мужу.

Вот только солнечный цвет платья того не развеселил. Артур вот уже полчаса сидел на подоконнике и чего-то высматривал в завитках тумана за окном.

– Ты сказал так обо всех платьях, – слегка обиженно произнесла королева.

Не то, чтобы она не понимала, просто она все утро разбиралась с документами, советниками и приемом крестьян. У нее было совсем немного времени, прежде чем нужно будет идти в Зал Советов, где в ускоренном порядке распорядиться насчет продовольствия дворца, а также пары деревень, подготовить документы для уже близкого сбора налогов, принять посланника Аннис, забежать на кухню, чтобы перекусить, затем мчаться снова в Приемный Зал, чтобы принять рыцарей из патруля, который должен будет доложить, как продвигается проект со школами в селах... Король рвался взять все снова в свои руки, но Гвен буквально отвоевала у него часть его обязанностей, чтобы заставить не вредить своему здоровью. Хотя это нисколько не мешало ему приглашать к себе советников и добывать документы, сколько бы Гвен ни подговаривала всех идти с делами к ней и не тревожить короля. Они ссорились. Но заставить Артура валяться днями напролет, позволяя кому-то полностью заниматься его обязанностями – гиблое дело.

– Ну, потому что во всех них была ты, – улыбнулся Артур. Гвиневра вздохнула.

– Неужели они для вас все одинаковые?

– Нет, в прошлом у тебя были открыты локти, а в этом – больше видна грудь.

– Мужчины, – тоже улыбаясь, фыркнула королева. Подошла к мужу и обняла, переплетя пальцы выше все еще забинтованного под рубашкой бока. – Ну и как, сколько птиц насчитал?

– А думаешь, весело, когда жена запирает тебя в комнате и не дает ничем заниматься? Ни тебе тренировок, ни тебе охоты, ни тебе даже на худой конец документа о налогах на торговлю! – ворчливо отозвался Артур. Гвен еще шире улыбнулась.

– Ла-адно. Просто признайся, что ты скучаешь по Мерлину.

Мужчина скосил на нее жалобный взгляд.

– Это так заметно?

– Очень, – королева ласково отвела с его лба светлые волосы. – По отдельности вы как в воду опущенные. Ни дня не можете провести без того, чтобы знать, что другой где-то рядом.

– И ты не ревнуешь? – весело прищурился Артур.

– А чего мне ревновать? – так же весело и беспечно ответила Гвиневра. – Я с Мерлином тоже целовалась.

Реакция еще никакая не последовала, но она уже сама спохватилась и быстро добавила:

– Это было до тебя. До нас. Это было когда Мерлин только пришел в Камелот, – с облегчением услышав отрывистый смех мужа, она уже снова весело продолжила. – В свое оправдание могу сказать, что Мерлин тогда чуть не умер от яда в кубке Баярда, и я была на эмоциях.

– Ага, – наигранно возмущенно кивнул король. – То есть спас его я, а поцелуй получил Мерлин?

– А что ты хотел? Чтобы я пошла к принцу Камелота, которого тогда считала высокомерной заносчивой свиньей, и который сам меня не замечал даже, и поцеловала?

Артур, вредничая, состроил ей рожицу.

– Все равно нечестно! Мерлин целовал мою жену!

– Которая для тебя тогда даже не существовала, – щелкнув его по носу, Гвен ушла к зеркалу. Подобрала юбку, отпустила, с восхищением наблюдая за тем, как трепещут складки. Вскинула руки к голове, всплеснув рукавами, захватила ладонями гриву волос и подняла, рассматривая свое лицо в отражении под разными углами.

– А что, – наконец донеслось с подоконника, – Мерлин целуется...лучше меня?

Королева рассмеялась.

– Да нет, вы одинаково целуетесь.

– Даже так?

И тут к порогу примчался чей-то топот, в дверь сильно постучали.

– Зайдите, – переглянувшись с мужем, позвала Гвиневра.

В проеме показался Гвейн. На лице беспечного гуляки четко обозначалось волнение. В руке у него колыхалась какая-то бумага и синяя тряпка.

– Сир...миледи... – тревожным голосом начал он. – Тут...кое-что произошло...

– Что случилось, Гвейн? – спросил Артур.

Рыцарь взял себя в руки.

– Мерлина схватили, – сказал он. – Маги. Они требуют за него выкупа. Золотом.

– Что?.. – неверяще выдохнула Гвен. – Но...как…

– Это, – Гвейн вытянул вперед ту синюю тряпку, – было приложено к письму.

В его руке колыхался шейный платок Мерлина.

Мерлин очнулся с сильной головной болью. Казалось, колокола в его голове гремели так громко, что достучались и до его тонущего в вечной ночи сознания. Еще ничего не разобрав, он поморщился и потянулся рукой к голове в инстинктивном желании прижать ее к источнику боли, будто это могло помочь ее извести. Но едва он пошевелился, рядом с ним что-то грубо звякнуло, да так близко – у самого бедра – что он распахнул глаза.

Сначала он увидел цепи, впивавшиеся в его запястья и намертво приделанные к каменной стене за его спиной. Затем – пещеру. Она была небольшой и могла бы стать уютным убежищем, если бы не тот факт, что враги были уже внутри. Это было понятно по выражению их лиц – невозмутимых и строгих. Шесть мужчин в длинных рясах стояли полукругом над ним, смотря сверху вниз. Все они были примерно одного возраста. А еще они определенно были друидами. Но тогда какого черта?

– Здравствуй, Эмрис, – произнес один из них.

– Добрый вечер, – мрачно ответил Мерлин, глядя на них исподлобья. – Чудная погода за окном. Что происходит?

– Вершится справедливость, вот что, – резко ответил второй друид. – Наконец-то.

– М-м. И что для вас справедливость?

– Смерть гонителя магии и ее предателя. Смерть Артура Пендрагона и Эмриса.

Мерлин окинул всех медленным внимательным взглядом. Он начинал понимать. Как видно, не все друиды воспринимали ситуацию правильно, как он считал раньше. Очевидно, какие-то кланы или же отдельные их представители не желали верить в спасение магии через него и его друга. Вероятно, именно одним из таких был тот друид, которого убил Годрик месяц назад.

– И как вы собираетесь провернуть эту затею? – спросил маг. – Меня вам не одолеть, а до Артура не добраться. Вы выбрали не то время. Он еще до конца недели будет спокойно жить, считая, что я в Богорде.

– Нет, не будет, – выплюнул все тот же второй, видимо, самый раздраженный из них. – Мы послали ему весть. Уже совсем скоро он примчится сюда.

Мерлин похолодел, когда понял, что на нем нет платка. Неужели?..

Так. Каков шанс, что Гвен удержит Артура от немедленного отправления в этот поход? Примерно один к стам.

Значит, он должен выбраться раньше, чем тот доедет до пещеры. А он ведь совсем недолго путешествовал – всего сутки, причем пеший. Верхом конница Камелота покроет это расстояние за считанные часы. Сколько он провалялся без сознания? Сколько шло послание в замок? Сколько будут длиться споры?

– Если вы знаете, кто я, – негромко произнес Мерлин, – то знаете, что эти цепи меня не удержат. Ни секунды.

– Знаем, – кивнул третий, на вид – постарше остальных. Он кивнул последнему, и тот куда-то ушел от света факелов, воткнутых в землю. – Поэтому у нас есть нечто по-надежнее.

В следующую секунду мир подскочил и сузился до мельчайших размеров, потому что уместился в одном единственном лице, возникшем из темноты пещеры. Лице матери. Вот теперь Мерлин перепугался не на шутку. Все в нем похолодело и отнялось, кулаки сжались, заставляя цепи сильнее укусить запястья. Сдерживая гнев, он перевел взгляд на первого друида. Магия налилась в его пальцах, требуя вырваться и полететь прямиком к Хунит.

– Не смей, – прошипел Эмрис.

С ужасом он наблюдал, как из-под складок рясы появляется нож и мгновенно оказывается у шеи матери. Хунит сглотнула, прямо смотря на сына. В ее глазах, печальных, испуганных и уже давно на все готовых, решительно и упрямо стояла мольба: “Не! Делай! Этого!”

– Значит так, великий, – насмешливо фыркнул второй друид, вытаскивая откуда-то флягу. – Все будет предельно просто. Здесь, – он постучал пальцем по фляге, – настой сон-травы и еще кое-каких приятных вещей. Ты выпиваешь его – и становишься овощем, пока мы завершим свои дела и не придет твоя очередь умирать. Ты выпиваешь – и мы не трогаем волоса на голове твоей матери.

Мерлин молчал.

Это нечестно. Этот не тот выбор, который он мог сделать. Это не тот выбор, к которому он готов. На одной чаше весов – Артур, его друг, его брат, его будущее, Альбион, цветущая магия. Но на другой – мама. По его жилам кроме магии текла ее кровь. Это выше сил любого человека – обречь на смерть родную мать. Даже если цена этому – судьба целого королевства, тысяч людей, включая многих близких. Он просто не мог. Даже если ее глаза приказывали ему сейчас же расшвырять всех злодеев в этой пещере, переступить через ее труп и выйти навстречу своему королю, чтобы построить с ним будущее. Нет. Альбион мог отнимать у него что угодно – покой, время, силы, любовь, друзей, но у него никогда не было прав на его мать. Потому что это слишком. Потому что здесь кончается вся магия и вся справедливость – вот здесь, у материнской груди.

И друиды это понимали. Даже не дожидаясь слов, второй присел перед ним на корточки и протянул флягу.

Хунит дернулась из рук врагов.

– Мерлин, нет! – с досадой и упреком воскликнула она. – Не спасай меня, спаси его!

“Рад бы, мама, – ответила ей синева глаз ее сына. – Да только ты слишком хорошо меня воспитала.”

Мерлин взял флягу и хлебнул из нее теплую жидкость.

– Артур, нет, – резко заявила Гвиневра, понимая, что уже поздно и бессмысленно. Ее муж уже спускался с подоконника и направлялся к рыцарю, чтобы взять у него письмо, написанное злодеями, и нахмурить брови. Она могла бы дословно пересказать, какие мысли роятся под этими бровями, так что только бессильно кусала губу.

– Отправителя поймать не удалось? – спросил король, подняв голову от письма и перебирая в пальцах платок.

– Нет, – ответил Гвейн. – Мы даже его не видели. Письмо просто появилось вместе с платком.

– Ясно. Собери отряд. Нам нужно немного людей, возьми Леона, Персиваля, Элиана, Годрика, еще человек шесть. Выезжаем немедленно.

Гвен ждала, что рыцарь что-нибудь скажет о том, чтобы Артур не ехал, но не на того она надеялась. Гвейн был из того же теста, что и его друзья – он был способен забыть и о собственном здоровье, и о здоровье товарищей, если нужно было кому-то помочь и кого-то спасти. Так что королева только с досадой мысленно выругала его, смотря, как он кивнул на слова короля и решительно вышел из покоев.

– Джордж! – крикнул Артур, еще раз перечитывая письмо и направляясь к ширме у шкафа.

Гвиневра шагнула к порогу, взялась за ручку и плотно закрыла дверь.

– Артур, – произнесла она, – остановись. Ты никуда не поедешь.

Обернувшись, мужчина увидел, что она держит дверь.

– Пусти слугу, – просто ответил он, кладя письмо на стол и начиная снимать рубашку.

В коридоре снова раздались шаги, ручка дернулась, но королева удержала дверь.

– Эм-м, сир?.. – донеслось растерянно с той стороны.

– Заходи, Джордж! – позвал король. Дверь потянули.

– Подожди, Джордж, – приказала Гвен, не отпуская ручку. Обернулась к мужу, который, морщась, вытаскивал себя из белой ткани. – Видишь – ты даже раздеться не можешь спокойно! А как ты собираешься скакать верхом? А мечом размахивать? Ты с постели только что встал! Ты никуда не поедешь!

– Открой дверь, – негромко повторил Артур, взявшись за ширму и снимая обувь.

– Нет, пока ты не откажешься от своей безумной затеи! Может быть, я обречена потерять тебя когда-нибудь от вражеского меча, но я не собираюсь делать это из-за твоей глупости.

– Глупость в том, чтобы не оставлять в беде друзей?

– У тебя для этого есть рыцари! Поставь над отрядом Гвейна или Годрика, любой из них душу продаст за Мерлина, они вернут тебе его живым. А если нет, то я потеряю только друга, а не мужа в довесок.

– В письме сказано, что с выкупом должен явиться я.

– Да, потому что ты и есть выкуп! Им не нужно золото, им нужен ты, это ловушка!

– Я знаю.

Гвен замолкла, переводя дыхание. Артур смотрел на нее прямо и мрачно, и она видела, что ей не победить сталь в его глазах.

– Если маги не увидят меня средь отряда, они убьют Мерлина, – произнес он. – Ты этого хочешь?

– Конечно, нет, но…

– Они пишут про пещеру у Виллоудейла. Я знаю те места. Я знаю, как обойти их план. С этой пещерой связана история, которую знаю только я, поэтому только я смогу найти выход.

Королева упрямо сжала пальцы на ручке двери.

– Ты можешь рассказать об этом рыцарям...

– Они не найдут это со слов.

– Но тебе может стать плохо по дороге! И что тогда?

– Тогда ты будешь иметь мертвого мужа, который спас своего друга. Это действительно настолько хуже того, чтобы иметь живого трусливого, который дал этому другу умереть?

Она молчала.

– Открой дверь, Гвиневра, – железным тоном приказал король. – Иначе это будет похоже на бунт.

Гвен опустила голову. Кудри волной посыпались с плеча к лицу. Чертыхнулась себе под нос. Кивнула непонятно кому.

– Джордж, – спокойно позвала она наконец. – Сбегай к Гаюсу, пусть даст обезболивающее, что-нибудь сильное.

– Да, миледи, – быстрые шаги умчали слугу от королевской спальни. Женщина повернулась к мужу.

– Я сама тебя одену...

– Ты меня вообще слушаешь?

– Частично.

– Что значит ’’частично”?

– Я уловил общую мысль, а эпитеты я бы не смог выслушать все, даже если бы у нас с вами было все время мира, согласитесь.

В целом, Годрик относился к Кандиде Когтевран очень уважительно. Он сочувствовал ей из-за гибели Ифтира, восхищался ее самообладанием и смелостью, а кроме того, она была настоящим кладезем знаний. Она научила их призывать животных с помощью друидской магии, прятать свой магический отпечаток, чтобы оставаться незамеченными другими колдунами, помечать дорогу и многое другое. Она даже рассказала о том, как заговаривать болезни и раны. Магия не могла играть с жизнью и смертью, но она могла, при определенном навыке, помочь справиться с болью, слегка ускорить процесс заживления, очистить ранения от грязи или устранить в зародыше инфекцию и многие другие мелкие детали, которые были большим облегчением для больных. Этими навыками обладали обычно только друиды, потому что для этого магия человека должна иметь строго определенный характер, она должна быть мягкой и мирной. Кандида не могла овладеть этими навыками, но знала теорию, которую и рассказала новым товарищам. И, к всеобщему удивлению, магия Пенелопы быстро научилась этим навыкам, причем очень талантливо. Мерлин нашел это естественным. “Неудивительно, что боевые заклинания тебе удаются с бОльшим трудом, чем другим, – сказал он. – Взамен тебе доступна та редкость, которую даже я практически не умею использовать – целительная магия.”

Да, Гриффиндор ценил прекрасный ум и бездонную память бывшей королевы. Вот только, на его взгляд, она была бы гораздо милее, если бы не пыталась поучать всех подряд. Например, какого черта она сейчас учила бывалого рыцаря тому, как нужно ходить в поход и защищать короля? Да, конечно, в прошлый раз он не преуспел (и Кандида без малейшего стеснения пеняла ему на это каждый раз, когда он возмущался ее лекциям), но это был один раз!

Когтевран скрестила руки на груди.

– Вот как ты собираешься справиться со своей службой, если даже не слушаешь советов? – с упреком спросила она.

Гриффиндор не удержался – закатил глаза.

– Так же, как и последние полгода. Даже не знаю, как я без вас справлялся, миледи, но вот как-то же справлялся.

– Вас мало в отряде, – тихо заметила Пенелопа, тщательно проверявшая в это время его седельную сумку на предмет того, не забыл ли он что-нибудь. – Может, стоит послушать, чтобы быть более осторожным?

– Да что она может знать о военной стратегии? – сердито фыркнул Годрик.