Текст книги "Огни Камелота (СИ)"

Автор книги: Olivia Loredan

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 69 страниц)

– Первый патруль по городу? Ха, – Гвейн, о котором по дворцу ходило чуть ли не больше легенд, чем о короле, беспечно хлопнул своего молодого напарника по плечу, когда они вышли из ворот. – Это одна из веселых вещей в нашей службе, парень.

– Веселых? Почему?

– Да потому что. Смотри.

Гвейн окинул властным и каким-то неизмеримо лукавым взглядом площадь, заполненную до отказа пестрой толпой, и наметил себе жертву. Прошел к лавке, в которой толстощекий хозяин разливал за деньги воду, квас, сидр и вино, заказал последнее, со смачным “Благодарствую” принял огромную кружку и вернулся к своему напарнику.

– Вот, – поучительным тоном сказал он, отпивая вина с непередаваемым выражением удовлетворения. – Пристраиваешься к какой-нибудь лавчонке и позволяешь ей немного на тебе подзаработать.

– Э-э...пить на службе? – Годрик, конечно, понимал, но...не понимал. Гвейн усмехнулся.

– Ага. Не боись, дневной патруль по городу на то и дневной патруль по городу. Тут редко происходит что-то подозрительное и из ряда вон выходящее. Попойки у всех по вечерам, а все страшные, угрожающие короне дельца обмываются вообще ночью, так что днем ты можешь спокойненько расслабиться.

– Но... У нас же есть маршрут.

– Да почти все рыцари в дневном только у лавок простаивают. Либо выпивают, либо жрут что-нибудь, – Гвейн подмигнул проходящей девушке и проводил взглядом ее зад. – Нет, если хочешь – иди, я тоже первые патрули хотел быть честным. Как наскучит – возвращайся, у меня к тому моменту явно уже будет, чем закусить.

Гриффиндор не смог не улыбнуться на такой настрой. Сэр Гвейн даже превзошел его ожидания. Не успел Годрик стать рыцарем, как его уже просветили насчет каждой знаменитой здесь личности и, в числе прочих, все уши прожужжали рассказами про Гвейна. Говорили, Гвейн на самом деле сын дворянина, но никто не знал наверняка, а сам он весело утверждал, что он сын заморского пивовара, которого угораздило неудачно сходить налево. Впрочем, Годрика больше волновал достоверный факт о том, что Гвейн единственный из всех рыцарей, а значит единственный в Камелоте человек, который мог сравниться в бою с Артуром. Но хоть остальные рыцари данный факт и очень уважали, а потому побаивались тренироваться с ним, учитывая, к тому же, его лукавый нрав, их, казалось, куда больше интересовала часть его жизни, проведенная под юбками красавиц. Из всего вороха перемешанных историй, в которых уже все давно забыли и не хотели вспоминать, где правда, а где вымысел, Годрик знал, что этот рыцарь провел огромную часть своей жизни, шатаясь по кабакам, охмуряя девиц, выпивая весь запас алкоголя, который только был в очередном королевстве, в которое он приезжал, а в конце шутя умудрился совершить пару подвигов, помогая тогда еще принцу Камелота, за что и был посвящен им в рыцари, вопреки тогда существовавшему кодексу.

Не став спорить с напарником (да и зачем?), Гриффиндор, чисто ради успокоения совести, отправился по маршруту патруля. Теперь он понял, что частенько встречавшиеся ему в городе днем рыцари, пристроившиеся у лавок с кружками или чем-то съестным, были не свободными, а, скорее всего, именно патрульными. Интересно, знал ли об этом Артур?

О своей честности и совестливости Гриффиндор пожалел уже минут через пятнадцать, когда, продравшись через гурьбу детей, грозивших снести своей лавиной старика-сказочника, он обернулся и понял, что на этой улице он еще не был ни разу. Или был, но она выглядела иначе. Попытавшись вернуться, он был увлечен в толпу слушателей барда, который красноречиво вещал о подвигах рыцарей Круглого Стола, но он был так раздражен тем, что заблудился из-за этой проклятой разноцветной толпы в трех соснах, что даже не остановился послушать. Теперь найти дорогу к своему маршруту было уже делом чести, хотя он и подумал, что, увидь его сейчас Гвейн, посмеялся бы от души.

К сожалению, рыцари были правы, что в первом дневном патруле по городу легко заблудиться, а уж если твой первый патруль в канун Круэля – вообще пиши пропало. Конечно, возвышавшийся отовсюду замок немного облегчал ориентир, и Годрик смог бы вернуться к нему, если бы ему нужно было именно туда. Только вот нужно ему было куда-то в дебри камелотских улочек. ’’И зачем только я пошел на этот чертов маршрут один?! – уже взбесившись, думал он, озираясь. – Стоял бы сейчас на площади, попивал бы эль, спросил бы заодно у Гвейна про парочку историй...”

Наконец он вообще каким-то образом оказался в районе самых дешевых трактиров, где сейчас было так мало народу, что улица пустовала. Незадачливый молодой рыцарь решил присесть, чтобы отдохнуть, успокоиться и дождаться чуда, которое покажет ему дорогу. Но сесть было особо негде, да и вид рыцаря на этой улочке был бы заметен, так что он уселся прямо на землю сбоку от какого-то трактира с пикантным названием “Червонная дама”. Мда, вот так зрелище: запыхавшийся рыцарь расселся на земле, спрятавшись у какого-то не особо внушающего доверие заведения. Но, скрипя зубами, пришлось немного забыть о гордости, потому что он все же устал.

И тут...

Как давно он этого не ощущал! В груди будто что-то екнуло, толкнув вперед. Безболезненно, но ощутимо. Долгие годы его жизни этот толчок обрывал его мысли на полуслове и смывал все эмоции с его сердца. Но сейчас он этого не почувствовал. Просто толчок – и все. И все же это была магия. Только какая и где?

Со вторым вопросом долго маяться не пришлось, потому что посреди пустынной улицы вдруг возник человек, которого там точно не было. Это был довольно низкого роста мужчина лет тридцати пяти, с ежиком черных волос, кучей морщин на лбу, которые сейчас изогнулись, падая углом к переносице, и с черными глазами, которые были бы приятными, если бы не пылали сейчас раздражением. На нем был пестрый наряд скомороха, но Годрик в жизни не видел более мрачного скомороха.

– Черт тебя дери, – со злостью пробормотал человек довольно тихо, но в тишине улицы Гриффиндор все же услышал. Очевидно, коротышка считал, что никого в округе нет, потому что рыцаря скрывала стена трактира, перед которым он появился. – Да когда же ты заработаешь, а...

Больше он ничего не стал бормотать, только с остервенением дернул себя за оборки костюма, вскинул глаза к небу, заставил себя успокоиться и угрюмо побрел прочь, к счастью, в другую сторону улицы, а не ту, откуда пришел Годрик.

Мысли заработали с утроенной быстротой. “Так, что мы имеем, – подумал Гриффиндор, осторожно выглядывая из-за угла трактира, чтобы знать, когда можно выйти. – Этот чудик использовал магию. Это точно. Второе: эта магия явно для того, чтобы переносить человека из одного места в другое, так как он появился прямо после толчка, и слова его явно относились к этому. Логично? Логично. Третье: ему не нравится идея идти работать скоморохом, совсем не нравится, он в бешенстве от нее настолько, что едва уговаривает себя ее реализовывать. Зачем?” А вот это он планировал узнать, последовав за странным человеком, держась на расстоянии, по пыльным улочкам.

Когда неизвестный колдун вышел к той части города, что была заполнена приезжими и теми, кого они развлекали, Годрик запаниковал: здесь он черта с два сможет не потерять его в толпе. Но, к его величайшему удивлению, злой скоморох ни разу за весь путь не пытался влиться в толпу или привлечь к себе внимание, чтобы заработать. На него иногда косились испуганно дети, но он их не замечал и шел по краю улицы прямо к дворцовой площади. Волнение Годрика возросло еще больше, и он изо всех сил старался не потерять его среди пестрых нарядов.

На площади злой скоморох снова не подумал о заработке, а, не отделяясь от толпы и не углубляясь в нее, посмотрел на замок. “Не привлекает к себе внимание”, – подумал Гриффиндор. Странный субъект очень пристально рассматривал замок, задрав голову. Затем отвернулся, посмотрев на площадь, а губы его зашевелились, как будто он что-то считал. Возможно, он пытался представить, куда его должно перенести заклинание? Но зачем ему переноситься из трактира на дворцовую площадь? Или... “Он хочет попасть в замок? – с ужасом подумал рыцарь, вглядываясь еще внимательнее. – Каков шанс, что намерения у него хорошие? Где-то один к стам?”

Пока он караулил свой субъект, он совершенно не увидел, что его заметили. Вдруг его обняли за плечи, заставив дернуться.

– Хэй, Гриффиндор, – улыбнулся Гвейн. Его улыбка уже была шире, чем надо, а изо рта разило пятью сортами эля. – Ну как там твоя честность? Весь маршрут прошел?

– Заблудился, – улыбнулся в ответ Годрик, не отрывая взгляда от скомороха. Старший товарищ весело рассмеялся. Его смех обладал странной особенностью: он звучал так, будто у него вообще нет конца. Как будто он звучал целую вечность и будет звучать до скончания этой самой вечности. Это располагало, но только сейчас у Годрика была забота, от которой нельзя было отвлекаться.

– Ну а я что говорил. Ничего, – Гвейн миролюбиво кивнул сам себе. – Всем надо хоть раз заблудиться в Камелоте. Знаешь, как я первый раз тут заблудился? Меня потом Артур и Мерлин вместе искали. Ох, помню, какое лицо было у нашего дорогого короля, когда он понял, сколько я выпил, – его лицо чуть-чуть посерьезнело ровно на одну следующую фразу. – Потом, правда, я все конюшни и обмундирование перечистил... Но зато какой из этого вывод? Если ты заблудился, начни этим наслаждаться, потому что твои друзья обязательно начнут тебя искать и обязательно тебя найдут, так что в итоге ты узнаешь, куда идти.

Такие философствования вызвали бы у Годрика смех, но тут злой скоморох отошел от своего наблюдательного пункта и снова куда-то отправился. Гриффиндор мягко снял руку пьяного товарища со своего плеча.

– Извини, Гвейн, я, кажется, видел сейчас врага Камелота и должен срочно узнать, куда он направился.

Гвейн мотнул головой и расплылся в насмешливой улыбке.

– Ах ты хитр-рюга, ты все-таки пригубил где-то? Мне тоже после десятой кружки видятся враги Камелота. Например, Моргана без верхнего платья...

Убегая, Годрик подумал, что уж эту-то историю он точно не хотел бы знать в подробностях.

Странный колдун длинными закоулками привел его обратно ко все тому же трактиру. Только в этот раз не было никакого толчка и исчезновения, маг просто поднялся, открыл дверь и вошел в трактир. Потоптавшись за углом, сам не зная зачем, около часа и не заметив никаких изменений, кроме зашедших в трактир еще нескольких людей бедной наружности, Гриффиндор вновь вернулся к замку. Время уже клонилось к вечеру, так что все дневные патрули стягивались к дворцовой площади. Годрик нашел Гвейна, помог ему встать, посоветовал заткнуться, хотя и, когда они все выстроились в колонны перед замком и сэром Леоном, который принимал сегодня патрули из города, никто даже не думал обращать внимание на непрекращавшийся веселый смех одного пьяного рыцаря. Когда все подтянулись, Леон пересчитал каждую колонну и передал свой пост Элиану, который уже вывел на площадь такие же колонны для ночного патруля.

Годрик было дернулся попросить Элиана проследить за известным трактиром, но остановил себя. Что он скажет? Что видел мага? А что, если у этого зло выглядящего скомороха добрые намерения, и он выдаст своего брата по несчастью? Слабо верилось, конечно, в эти хорошие намерения, но Годрик просто не мог пренебречь этой возможностью, если на кону была жизнь человека, тем более человека его вида, как выражались здесь.

Он подумал было пойти и проследить за этим трактиром самому, но, во-первых, для этого нужно было предупредить Сэла, а во-вторых, у него жутко урчало в животе, потому что со всей этой беготней он не ел целый день. Поэтому, после того как почти занес Гвейна в Оружейную и оставил на попечение Персиваля, он обогнул замок и скоро уже ступал на порог дома. Простучать пароль он не забыл, ведь в последний раз Салазар устроил ему нехилую взбучку, а пугать он умел. Тем не менее, пароль не спас его от зрелища шедшего по дому друга с перепелкой в руках.

– Зачем тебе перепел? – спросил Годрик, закрыв дверь и прямо с порога начиная раздеваться, разумно решив, что в кольчуге он будет слишком заметен даже в темени ночи.

– Ну, я, в отличие от благородных рыцарей, бездельничать не собираюсь, – деловито объяснил мужчина, уйдя в их гостиную-спальню. – После новоселья я все думал, чем бы мне заняться, и вот нашел применение своим талантам: я буду разводить перепелов.

Годрик, в это время снимавший портупею с мечом, чуть не уронил их, залившись смехом.

– Ты? Разводить птиц? Слизерин, ты с дуба рухнул?

– А что такого? – ответил голос друга откуда-то из комнаты. – Яйца этих птиц чрезвычайно вкусные и полезные, к тому же, от них не растолстеешь. А мне соседи сказали, что одна перепелка за месяц несет около двадцати яиц. Плюс, это еще и четыре унции прекраснейшего мяса, впрочем, вам, крестьянам, этого не понять, вы едите только, чтобы сытыми быть. Кроме того, этим птицам нужно тепло и тишина...

– То есть, мне домой лучше теперь вообще не приходить? – усмехнулся Гриффиндор, сняв кольчугу и стеганку и в одной рубахе пройдя на кухню, где нашел еще горячий суп с бараньим мясом.

– На это я даже не надеюсь, – фыркнул Салазар, закрывая двери в их спальню-гостиную и тоже приходя на кухню, по пути взмахнув рукой, чтобы сброшенные прямо на пол предметы одежды улетели на свои места. – Я просто закрою комнату заклинанием. Хотя, это даже несколько обидно, Гриффиндор, что ради птиц ты готов стать потише, а ради лучшего друга – нет.

– Так лучший друг не сдохнет, если я буду громким, – пожал плечами рыцарь, садясь на скамейку с уже полным ртом хлеба. – А птицы – да. Только вот на кой черт тебе их дома разводить, если я могу с десяток принести, сходив утром на охоту?

– И из этих людей состоит элита королевства, – демонстративно возвел глаза к потолку Слизерин, но он явно был сегодня в хорошем настроении (возможно, именно из-за перепелок), и сел на скамью по другую сторону стола, отряхивая и так чистые, на взгляд Годрика, штаны. – Просвещаю: за кормом диких перепелов я проследить не могу. Откуда я знаю, чем они там питались?

– Ой, нашелся тут, гурман чистокровный, – хихикнул Годрик, причем неудачно – прямо в суп, отчего бульон брызнул ему на нос. – Ничем они там особенным не питаются, кажись, не помрешь.

– А во-вторых, – проигнорировал реплику друга Сэл, – убитые перепелки мне яиц не принесут.

– То есть теперь меня будет будить по утрам не солнышко, а ваваканье твоих пернатых?

– Это будет справедливая месть за их хозяина. Видишь? Одни плюсы.

– Да уж, – Годрик вытер подбородок, закончив с бульоном, и принялся за мясо. – Но завтра эта месть не осуществится, я не буду ночевать дома.

– А что так, за что мне такое счастье?

– Слушай.

И Гриффиндор рассказал ему о том, как встретил сегодня во время патруля злого скомороха. Рассказал обо всех странностях его поведения и своих подозрениях. Слизерин, вальяжно рассевшийся на лавке и откинувшийся спиной на стену, внимательно выслушал, но в конце только пожал плечами.

– Ты опять бежишь впереди своего полка. То, что он выглядел злым, не значит, что у него плохие намерения.

– Да, но я сейчас не об этом, – Годрик уничтожил мясо, вымыл руки и позвал пальцами в воздухе одежду, смотря сверху-вниз на сидящего друга. – Исключим подозрения о его намерениях. Зачем тогда ему все это? Зачем он отрабатывал эти чары, зачем просчитывал расстояние, зачем вырядился скоморохом, если ему это не по душе?

– Все может объясняться смешно и просто, – спокойно ответил Салазар. – Например, этот маг ничего в жизни не умеет и не знает, чем ему заработать на жизнь. В распоряжении у него только магия, ее он и планирует использовать, Как, если связываться со злыми колдунами ему не хочется, а там, где они не водятся, магия запрещена? Только иллюзией и обманом. Возможно, он планирует появиться во дворце, чтобы провернуть этот трюк с исчезновением, представив это просто как фокусничество, и заработать парочку золотых.

Но Годрик покачал головой.

– Если бы все было так просто, все не было бы так сложно, – не глядя, он сунул руки в вежливо подлетевшую к нему сзади жилетку. – Ему незачем было бы разучивать сложные чары. Чтобы показаться фокусником, есть целая прорва простых и быстрых заклинаний.

– Ну, может, он амбициозен и рассчитывает на гонорар.

– Может быть. Но я все-таки прослежу за ним. – И, завязав портупею с мечом, Гриффиндор направился к двери.

– Плащ возьми, полуночник, еще холодно по ночам, – напоследок крикнул ему друг. Годрик проворчал что-то про умников-дворян, но надел простой серый плащ из плотной ткани и, запахнувшись в него, вышел в ночь.

Было уже настолько поздно, что Артур отказывался смотреть на часы. Да и смысла в этом не было – бумаг оттого не уменьшится. И вопросов тоже.

Все получилось не так, как он рассчитывал. Нет, договор с Аннис о перемирии действовал, и она не желала прерывать столь выгодный союз также, как и он. Только вот нагрянувшие к ней послы от Баярда внесли смуту в политику Карлеона, и теперь Аннис хотела извлечь из договора с Камелотом побольше выгоды. Она предлагала кучи идей в самых разных вопросах: и в земельном, и в торговом, и в военном, и все планы были просчитаны далеко вперед. Несмотря на благородство королевы, она все же заботилась о своем королевстве больше, чем о Камелоте. Ему же теперь предстояло отвоевать интересы своего королевства в этих переговорах.

А самое ужасное было то, что у каждого из его советников было собственное мнение насчет этих предложений. Каждый норовил предложить кучу идей, и каждую из этих идей же норовили оспорить. В итоге Артуру казалось, что его голова разбухла до размеров сигнального колокола и бухает теперь с той же громкостью. Еще и Круэль на носу, город полон этих артистов... Мало ли, что может случиться на улицах. Он помнил, как еще в юности вместе с отцом выслушивал доклады рыцарей о том, что произошло на празднике: и об изнасилованиях, и о грабежах, и о драках, и о разбоях... Бродячие комедианты веселили народ своими прибаутками днем, но ночью отправлялись развлекаться сами. И дело было не в том, что они все сущие злодеи. Просто это была та грубая часть народа, что спускает последний медяк за кружку пива, а потом на пьяную голову творит то, что не нужно творить. Он только усмехался на восторженные детские воспоминания Гвиневры и думал о том, что через неделю она вместе с ним будет выслушивать доклады Леона о неизбежных бесчинствах, несмотря на бдительность всех патрулей. Что ж, у всего есть две стороны.

В какой-то момент Артур понял, что читает одну и ту же запись в документе уже раз десятый. Мотнул головой и прочитал снова: “...согласно вычислениям, земли от Нереца до Яхвы будут нейтральной территорией, на которой королевства смогут проводить...” Нерец и Яхва?.. А у него есть такие города? Голова отзывалась гудением на любую попытку думать. Да, кажется, это города на крепостях где-то на севере... Сколько там между ними?

Цифры заплясали перед глазами, он оставил документ и протер глаза ладонями. Они болели, огоньки свечей залезали прямо под веки и неприятно резали. Если бы его ум не плыл сейчас где-то между Нерецом и мягкой подушкой с одеялом, он бы, может, и сообразил, что к двум часам ночи эти свечки уже трижды должны были перегореть, но ему было все равно на свечки, его занимало только то, что он должен сделать, чтобы не отдавать свою территорию под переговоры.

Глаза все равно болели. Он поднял голову, проморгался и уставился в темноту комнаты. Потом опустил взгляд ниже, туда, где Мерлин сидел на ковре прямо около стола, подпирая спиной шкаф и сонно-бездумно гоняя пальцами пару бумажек из тех, что он за работой скидывал на пол, как ненужные или испорченные. Остальная их часть валялась в стоявшем рядом горшке для мусора.

Несколько минут он просто смотрел на своего слугу, таким же сонным и бездумным взглядом, каким тот смотрел на бумажки, не обращая внимания на то, что на него смотрят. Мерлин, молча сидящий подле него, казался такой домашней и естественной картиной, что Артур долго не мог понять, что в ней не так. Попытался вспомнить, что было, с трудом пробираясь, как вверх по горам, назад по своим мыслям. Перебрал в тяжелой голове по очереди договоры и другие документы, которые просмотрел за прошедшее время. Снова посмотрел на слугу с подозрением. И вдруг понял:

– Я ж тебя часа три назад спать прогнал!

Мерлин поднял голову. На его лице была сонная растерянность, которая показалась Артуру милой, отчего он решил, что точно уже засыпает на ходу.

– Ну, да... – тихо пробормотал слуга. Почесал нос и снова невинно посмотрел на короля. – Но я же знал, что ты еще долго будешь над этой работой корпеть. Как я мог пойти спать?..

Друзья встретились взглядами. И насколько бы сонным ни был Артур, он осознал, что Мерлин просидел здесь все это время, незаметно меняя свечи и подбирая мусор, просто чтобы быть рядом и не дать сойти с ума. А Мерлин, сколь бы сонным он ни был, понял, что Артур ему за это благодарен. Ничего больше не говоря, они оба вернулись к своим занятиям.

====== Глава 15. Под фиолетовой луной.* ======

Годрик мрачно наблюдал за каждым человеком, входящим в Пиршественный Зал. “Друг, что с тобой не так сегодня? – спросил сэр Борс, заметив его выражение лица, поскольку он никогда не умел скрывать эмоций и уж тем более так мастерски, как Сэл. Годрик отмазался тем, что ждет друга, который никак не придет. Хоть это и не было причиной его волнения, это была правда.

– В общем, сказано, что каждый рыцарь может привести с собой пару друзей, – сказал он сожителю еще утром. – Только приличных. Как думаешь, мне не будет за тебя стыдно?

Салазар же, весь увлеченный своим перепелиным хозяйством, в которое просто влюбился, ответил ему, не отрываясь от благоустройства комнаты для птиц.

– Если там будет что-то интереснее вина.

– Да ладно тебе, Слизерин! Ты же так давно уже в свет не выходил, глядишь, скоро манеры забудешь дворянские. Что я тогда с тобой делать буду?

– Меня больше волнует вопрос, что с тобой я делать буду, когда ты меня достанешь уже этой дворцовой жизнью.

– Хорошо. Тогда так: там будут красотки в ярких платьях, много эля и целая ночь, в которую правитель и его рыцари будут пьяны?

После недолгих раздумий Салазар согласился, но сказал, что придет не к началу пира, а чуть позже, как только обустроит все для птиц, чтобы они смогли самостоятельно прожить без него ночь и, скорее всего, похмельное утро.

Так что теперь Гриффиндор стоял в понемногу заполняющемся зале и ждал одновременно двух человек: друга и врага. Конечно, если этот странный скоморох овладел наконец теми чарами, то вряд ли заявится в зал через парадные двери. Поэтому куда разумнее было просто наблюдать за королевской четой и Мерлином. А с ними все было в порядке: Гвиневра общалась с придворными дамами, а Артур – с рыцарями. Мерлин же, пока никто не видел, таскал со стола еду и с довольным видом ожидал начала пира. Ко всему прочему, кроме того первого патруля, у Годрика не было никаких доказательств для подозрений. Всю неделю перед Круэлем он навязывался в дневные патрули по городу, говоря всем, что просто хочет взять реванш над этими закоулками и все-таки не заблудиться, а если для него места не было, то выкраивал время по-другому. Ночи он проводил у трактира, но только первые несколько часов, потому что ничего не происходило, и он шел домой. Все было без толку: странный скоморох больше не появлялся, ни днем, ни ночью. Он видел его пару раз в окне, но ничего больше. Вообще ничего. Даже (он узнал) в этом трактире не было ничего необычного, кроме винного погреба, которым он славился на район.

– Если ты так беспокоишься, – сказал ему однажды на неделе Сэл, готовя корм для птиц, – скажи обо всем Мерлину, и пусть уже он беспокоится о своем короле.

– Не хочу беспокоить его зря, – ответил Годрик. – У него и так, наверное, инстинкт защиты похлеще, чем у этих твоих перепелок. Вдруг я ошибся? Нет, пусть хорошо проведет время на пиру.

Гриффиндор снова посмотрел на великого колдуна, со смешком наблюдающего за чем-то хвастающимся перед сэром Леоном королем. Все было спокойно, пир должен был скоро начаться. Может, он все-таки зря беспокоится?

Наконец все выстроились у столов, гул немного затих, и Артур поприветствовал всех, в честь темы праздника, не важной речью, а веселой шуткой. Заплескалось вино, зазвенели кубки, и все выпили за наступление лета. Затем по знаку двери открылись, и представление началось.

Первым выступал сказочник, который рассказал всем давно известную, но до сих пор красивую сказку о том, как Зима родила Весну, которая была почти такой же холодной, как ее мать. А потом Весна влюбилась в беспечное и ветреное Лето, настолько приблизилась к нему, что чуть не растаяла и не умерла. Зима и Лето едва не стали мстить друг другу, считая друг друга виноватыми в том, что случилось. Но Весна, так как любила обоих, попросила их существовать по обе стороны от нее, чтобы она могла жить и любить обоих. И так устроилась первая половина года.

Затем пришли скоморохи, и как ни вглядывался Годрик, ни в одном не узнал своего подозреваемого. А потом вышел менестрель. Настроив прекрасный звучный голос, он запел:

– ‌В пучине глухих позабытых времён

Стремился к могуществу каждый барон,

И средь непроглядного леса и сёл

Порою жестокий царил произвол.

Убийства, насилие, пытки, грабёж…

Но стала к Артуру идти молодёжь.

Все рыцари знали, что ценится здесь

Не грубая сила, а доблесть и честь.

Король собирал паладинов двора,

Готовых сражаться во имя Добра… (1)

Сидящие за столом захлопали, менестрель раскланялся, сэр Леон предложил тост, и все грянули хором “За короля Артура!”, а сам король надулся от важности. Затем вышли музыканты и принялись играть невероятно заводной рил. Артур пригласил Гвиневру, и они первыми принялись кружиться по зале средь сотен свечей, благоухающих цветов и ярких платьев. К ним присоединились еще несколько пар, среди которых были рыцари и придворные дамы. Затем какая-то служанка каким-то образом вытащила туда же Мерлина, который отбивался всеми руками и ногами, но храбрая девушка так завертела его в танце, что бедный маг стал похож на пьяную юлу, которая, к тому же, даже не понимает, где находится. Остановив это, служанка схватила его за руки и повела танец, а Мерлин побагровел от смущения. Гвейн подхватил какую-то толстенькую даму и припустил с ней в обнимку вдоль столов по периметру зала, хотя в конце возмущенная дама обругала его на чем свет стоит и даже отлупила мокрым букетом цветов, который он вытащил прямо из вазы на столе и вручил ей. Годрик едва удержался от того, чтобы присоединиться к ним, хоть и совершенно не умел танцевать, но ноги оттаптывали несчастный пол залы. Он продолжал высматривать опасность.

Когда рил стих, и все гости, разгоряченные, уселись обратно за столы и первым делом подняли тост за Камелот и его гостей, в зал вышла целая группа менестрелей в длинных красных одеждах. Пели они о том, как было образовано братство Круглого Стола:

– ‌…Днём позже те рыцари в зале большом

Впервые воссели за Круглым Столом.

На креслах дубовых зажглись письмена –

Собравшихся славных мужей имена…

Торжественно встав, опираясь на меч,

Артур произнёс свою первую речь:

«Собратья! Немного пока ещё нас –

Другие прибудут в назначенный час.

Велик этот день – ныне создали мы

Священное братство защиты от Тьмы.

Друзья! Устремим свои помыслы ввысь!»

И рыцарской клятвой они поклялись:

Родимой страны защищать рубежи,

Бежать от измены, бесчестья и лжи,

Свой меч только в правом бою поднимать,

В обиду ни дам, ни девиц не давать,

Врагов, что сдаются на милость, щадить,

Сирóтам и вдовам опорою быть…

…Со злом они жаркие битвы вели,

Гремела их слава до края земли… (2)

Снова загремели аплодисменты, рыцари во главе с королем поднялись, чтобы выпить за себя любимых. Затем снова вышли барды и сказочники, которые принялись рассказывать о славных битвах короля Утера, и в песнях этих король выглядел таким доблестным и правым, словно не было утопленных детей и сожженных дотла женщин... Песни пели о героях, не помня о том, что те вовсе не были идеальными. Песни не помнили о том, что их персонаж был человеком, который утопил в крови свое королевство, что он завоевал его и правил не то чтобы очень хорошо. Песням было на это плевать, они наивно пели о хорошем Утере, который стоял впереди своей армии и дрался против тьмы. Песни лгали, мешая правду с вымыслом, нагло лгали, облекая выдумку в красивые слова, зная, что всем вокруг очень хочется верить только в эту правду и больше ни во что.

Годрик уже подумывал было пригубить все-таки немного вина, как вдруг...

Из разношерстной толпы вышел тот самый скоморох и подошел прямо к королю. В наступившей после выступления менестрелей и аплодисментов тишине рыцарь хорошо расслышал его слова:

– Ваше Величество, я хотел бы вам предложить фокус, чтобы повеселить вашу королеву, – скоморох вежливо улыбнулся Гвиневре. – Вы разделяете мою жажду ее улыбки?

Королевская чета весело переглянулась.

– Конечно, разделяю, – ответил Артур. – Что нужно делать, шут?

Скоморох артистично поклонился:

– Выйдете со мной в западную комнатку. Нам понадобится совсем немного времени, не волнуйтесь, королева.

– Иди, я сейчас подойду.

Пока музыканты наигрывали какую-то новую песенку, скоморох ушел в одну из пяти комнат, прилегающих к Пиршественному Залу. В северной находился балкон, в парадной – запасной выход в коридор замка, а остальные три предназначались для уединения, так как пиры длились всегда долго. Артур задержался, чтобы что-то сказать сидевшему рядом с ним Леону и поцеловать в макушку жену. Годрик не стал вслушиваться и наблюдать. Мгновенно отступив назад, он прошел вдоль стены и, опережая только поднимавшегося короля, вышел в коротенький коридорчик, длиной в пару шагов, из которого шагающий заворачивал в западную комнатку.

Как только он ступил в коридор, его скрыли снова запахнувшиеся красные занавески. Держа руку на эфесе меча, Гриффиндор завернул в комнатку.

Тут же на его плечо опустилась довольно тяжелая рука. А затем он почувствовал, как все его внутренности насильно скручивают и утаскивают в какое-то третье измерение. Дыхание сперло, грудь стеснило невидимыми обручами, всего его будто пытались сжать до размеров перепела. Глаза больно вдавились в глазницы, уши готовы были взорваться.

Так продолжалось целую вечность, умещенную в черт знает сколько секунд, но скоро он снова жадно набросился на воздух, совершенно не обращая внимания, что находится в каком-то другом помещении. Здесь не было света, здесь было прохладно, а еще он явно был здесь не один.