Текст книги "Непознанный мир (цикл повестей) (СИ)"
Автор книги: Клетчатая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 64 (всего у книги 70 страниц)
– Она потрясающе вкусная, ваша светлость. Почти как молоко, только ещё слаще. Идите сюда и попробуйте.
Лорд нерешительно двинулся навстречу загадочному озеру. А Гарей тем временем зачерпнул ещё и выпил, как показалось Джойсу, с жадностью, – так, словно его три дня мучила жажда. Неужели и правда эту субстанцию можно пить, с сомнением подумал он. Однако все его сомнения тут же развеялись, как только Джойс сделал первый глоток.
– Гарей, это же просто невероятно! – бросив восхищённый взгляд на слугу, воскликнул молодой лорд. – Никогда в жизни не пробовал столь замечательной воды!
– Что я вам говорил, ваша светлость? – улыбнулся дворецкий и принялся наполнять фляги. Джойс ещё пару раз зачерпнул, а затем присоединился к Гарею.
Теперь все их фляги были до краёв наполнены живительной водой. Живительной в буквальном смысле слова, ибо лорд вдруг почувствовал, что к нему возвращаются прежние силы: куда-то исчезли измотанность и боли в костях после пережитых злоключений, и даже настроение поднялось, словно он выпил спиртного. Кажется, Гарей тоже это почувствовал и теперь довольно глупо улыбался. У Джойса мелькнула тревожная мысль: а что, если эта вода и вправду опьяняет?
Но нет, это было не так. Вода Великого озера несла людям лишь добро и просто не могла действовать на них негативно. Поэтому спустя несколько минут Джойс и Гарей поняли это. И, разумеется, именно вода, которую они выпили, дала им это понять.
– Интересно, – задумчиво произнёс лорд, глядя на озеро. – Почему оно оставило нас в живых, а нашего дракона – нет?
Гарей подошёл и встал рядом с хозяином.
– Не знаю, ваша светлость, – пожал он плечами. Ветер с озера трепал его теперь тёмные, каштановые волосы. – Возможно, потому, что он никогда и не был нашим.
– Ты о чём, Гарей? – спросил лорд, обернувшись к нему.
– Вы ведь его забрали у того рыцаря, – пояснил дворецкий. – Хотя, кто знает? Возможно, он и жив. И сейчас, наверное, улетел отсюда подальше, помолодевший, как и я. Но я не думаю, что это место способно убивать без причины.
– Может, ты и прав, – согласился Джойс. – Ну как, Гарей, ты готов продолжить путь? И, кстати, как ты теперь себя чувствуешь? Вода помогла тебе понять своё тело?
– Я почувствовал некоторую бодрость, ваша светлость, ничего более, – с, как показалось лорду, печалью, ответил Гарей. – Мне кажется, во мне не изменилось ничего, кроме внешности.
– Ладно, не переживай, старина, – тронул дворецкого за плечо господин. – Я всё равно очень рад тому, что ты помолодел. Теперь и Джеральда, если что, можно обмануть, он ведь не сможет тебя узнать.
– Точно, ваша светлость, – рассмеялся Гарей. – Ну что ж, давайте отправляться, если наши аппараты исправны.
– Не волнуйся, Гарей, они не пострадали, – подтвердил молодой лорд. – Мы потеряли уйму времени с этим озером, но, как мне кажется, приобрели гораздо больше.
– Время покажет, ваша светлость, – вторил дворецкий. – Время покажет. – И, надев и закрепив ИЛПы, они взлетели.
Поднявшись над лесом, они увидели ту самую полоску растительности, что приметил лорд. Но пока что это было единственным их ориентиром – больше никаких других линий по ходу энергии Эллсдейна видно не было, как бы высоко они ни поднимались.
Следуя по этому импровизированному пути, лорд и слуга летели молча. У каждого была теперь пища для размышлений, особенно у Гарея, который, казалось, только теперь, когда они находились в воздухе, почувствовал произошедшие с ним изменения, и, как видно, никак не мог свыкнуться с этой мыслью. И в конце концов стал расспрашивать хозяина о его мнении насчёт всего этого. Самому Джойсу внешность Гарея нравилась, он ведь и помнил его таким же, в своём детстве и юности. Дворецкий его родителей любил мальчика больше кого бы то ни было на свете, а однажды даже бросил свою невесту, отменив свадьбу в последний день, ведь тогда как раз и родился он, Джойс, маленький наследник его хозяев, от которых он, Гарей, должен был уволиться после своей свадьбы, чтобы начать новую, независимую от работодателей жизнь в супружестве. Но у семьи лорда не было няньки, и самоотверженный дворецкий взял эту роль на себя, став воспитателем, а затем – и учителем молодого господина. Нужно ли говорить, что после всего этого Джойс не мыслил без Гарея своей жизни? И когда его родители умерли, старого дворецкого он не бросил, а взял к себе на постоянную службу. Поэтому они были друг для друга больше, чем просто хозяин и слуга. Они были лучшими друзьями и питали друг к другу родственные чувства. И никто на свете не смог бы их разлучить. Они были будто бы связаны невидимой нитью общей судьбы. А сейчас летели, действительно связанные – Джойс вновь соединил между ними перерезанную тогда верёвку.
Довольно долго они летели над всё той же линией, которая, то извиваясь, то распрямляясь, медленно проносилась у них под ногами. Но ближе к полудню слева показалась и вторая цепь зелени. Лорд и слуга возликовали. А через полтора часа этих ответвлений стало вдвое больше. Было ясно, что скоро их путешествие, наконец, подойдёт к своему логическому завершению.
Обширные, незаселённые равнины Эллсдейна поражали их своей красотой. И если бы не источник силы, здесь можно было бы построить великолепнейший город не хуже самой столицы.
И вот тут-то, главным образом из-за того, что они рассматривали местность так внимательно, лорд и слуга внезапно увидели, как в одном месте – там, где две полоски зелени словно бы невзначай соприкасались друг с другом, – что-то сверкает на солнце. У обоих в этот миг мелькнула одна и та же мысль: источник силы!
Они быстро снизились, чтобы разглядеть поближе это сияние. Но видно было слишком плохо, и Джойс принял решение приземлиться. Вдруг это и есть место силы?
Однако, опустившись на землю, они обнаружили совсем не то, что ожидали увидеть.
Перед ними высилась гора из чистого золота. Вернее, это была не совсем гора, в том смысле, в каком вы её, наверное, себе представили – это была гора золотых и серебряных монет, блестевшая на солнце так ярко, что слепила глаза. Открыв рты, Джойс и Гарей не помня себя глядели на это чудо, возникшее посреди безлюдного края. Кто же схоронил, или потерял здесь такое количество денег? Ведь это же, наверное, целое состояние по гулсенским, да, впрочем, и по английским меркам!
Лорд и слуга, не говоря друг другу ни слова, подошли к сверкающей горе. Наклонившись, Джойс загрёб в горсть несколько монет и начал, как и Гарей, их рассматривать. То были, как он предположил, гулсенские деньги. На аверсе одной из них был изображён гербофлаг королевства, и эта монета являлась самой крупной из всех, насколько понял лорд, ибо на реверсе был выгравирован её номинал: «тысяча гиней». В центре реверса скалила пасть голова льва. Эта монета была золотой и самой крупной из всех. Другие золотые монеты были поменьше и размером, и номиналом. Например, следующая после тысячной монета была в сто гиней, ещё более мелкая – в десять, а самая крошечная – в пять гиней.
Среди серебряных монет оказалась та же иерархия – различия были лишь в том, что на реверсе была изображена голова пса, а номинал носил название «ситтль».
«Наверное, серебряные монеты – это мелочь, как бы пенсы, а золотые – это фунты», – подумал Джойс. Но кто и зачем оставил здесь целое состояние? Или, может, это специально для них? Но они пока ничем не заслужили такую благодарность, ведь Джеральд ещё не побеждён…
ДЖЕРАЛЬД!
– Это ловушка, Гарей, улетаем отсюда! – вскричал перепуганный лорд, хватая дворецкого за рукав. – Заводи мотор!
– Что случилось, ваша светлость? – обеспокоенно спросил Гарей, едва сумев перевести взгляд с монет на хозяина.
– Я только что подумал, что это может быть ловушка, подстроенная Джеральдом! – волнуясь, выпалил лорд. – Нам нужно немедленно убираться отсюда, иначе…
– Погодите, ваша светлость, – сделал попытку вырвать рукав Гарей. – Как Джеральд может знать, что мы здесь? Он же сейчас наверняка направляется к Небесным Холмам.
– Я не утверждаю, что всё в точности так, как я предположил, Гарей, – чуть успокоившись, произнёс Джойс. – Но Джеральд это или нет, а мы с тобой поступили очень глупо: спустились к приманке, словно птички на чужую ладонь. И кто знает, что ещё этот Оутсен дал Джеральду помимо радиотелефона? Может быть, ракету с ядерной боеголовкой класса «земля-воздух-земля»?!
Дворецкий рассмеялся.
– Не вижу ничего смешного, – сердито произнёс лорд, глядя на него. – И выбрось ты наконец эти бездушные куски металла и не пялься на них, когда я с тобой разговариваю!
– ДРАГОЦЕННОГО металла, – невозмутимо поправил Гарей, словно не замечая гнева своего господина. Несмотря на вполне здравые рассуждения хозяина, он, как видно, не торопился улетать отсюда, по-прежнему перебирая горсть монет в ладонях. – Представьте себе, ваша светлость, только представьте, – повернул он голову, и Джойс с ужасом увидел, каким алчным блеском загорелись глаза его дворецкого. – Что мы могли бы сделать, будь у нас столько денег!.. Хотя почему «будь»? Они наши! – Его голос возвысился до ликования от этой догадки. – Теперь нам даже не нужна эта дурацкая клятва! Мы можем с помощью этих денег подкупить всю армию Джеральда, и нам не нужно будет с ним биться, получая ранения в бою – они сами уничтожат своего повелителя! Вот и решилась наша с вами проблема!
– А то, что мы без клятвы не узнаем, как попасть домой? А степень неподкупности тех, кого ты собираешься подкупить? Они же поражены «чёрной чумою», а значит, не поведутся даже на золото! Ты об этом подумал? – разгневанно произнёс Джойс, медленно подходя к Гарею. К его удивлению, дворецкий в ответ на эти слова весь подобрался и зарычал, словно пёс перед атакой. Монеты он крепко зажал в кулаки, словно опасаясь, что их кто-то мог отобрать. Тогда Джойс, сам того от себя не ожидая, рявкнул: «Хватит! Дай их сюда!» – и набросился на дворецкого. Они покатились по земле, вцепившись друг другу в одежду. Гарею, конечно же, пришлось бросить монеты, и теперь он пытался нанести как можно больше ударов своему господину, и как можно больше укусов. Джойс отвечал ему тем же, но лишь в целях самозащиты. В отличие от Гарея, он не утратил рассудка, вовремя догадавшись, что вся эта гора монет, кто бы её здесь ни оставил, несомненно, питалась энергией источника, и, подобно проводнику пропуская её через свою низменную сущность, меняла полярность её хода. И в результате влияла на Гарея так же, как влияли чёрные драконы на слуг Гулсена. И Джойс изо всех сил пытался сейчас донести до Гарея эту истину, но обезумевший от злобы и жадности дворецкий только яростнее боролся. И в какой-то момент Джойс почувствовал, что ещё немного – и он сдастся. И тогда Гарей – он уже в этом не сомневался – моментально прикончит его.
Нет, так нелепо его жизнь не должна была оборваться. Собрав все силы, Джойс, на мгновенье высвободив одну руку, завёл ИЛП, но это самое мгновенье стоило ему очень дорого: Гарей тут же схватил его за горло обеими руками. Лорд, задыхаясь, захрипел, но продолжил подниматься всё выше и выше, прочь от этого места. С трудом развернувшись, он прибавил ходу, но должной высоты набрать не сумел: аппарат попросту не мог работать с массой, превышающей его стандартную нагрузку. И Джойс понял, что они разобьются, если он не сумеет дотянуться до ИЛПа Гарея и включить его. Но его сознание быстро угасало: Гарей уже был близок к тому, чтобы окончательно задушить своего господина. И Джойсу пришлось забыть свою идею: он пытался обеими руками разжать пальцы Гарея, теперь такие сильные, что лорд уже пожалел о том, что его дворецкий обрёл молодость.
В глазах вдруг резко потемнело, звуки борьбы и шум мотора стали будто бы глуше. И Джойс с ужасом понял, что умирает. Но они пока летели – ИЛП лорда всё ещё удерживал их обоих. Простившись с жизнью и всем, что ему было дорого в своём мире и мире этом, молодой лорд сдался на милость смерти и опустил руки. Но именно в этот момент осознал, что его шея свободна. Он резко вздохнул и открыл глаза. Жадно вдыхая свежий воздух, Джойс почувствовал, как к нему возвращаются силы и ясность ума. Тьма рассеялась, и прямо под собой он увидел Гарея. Обхватив его за пояс, дворецкий глядел на своего господина страшными глазами. Но то ли не поверив тому, что он уже в безопасности, то ли оттого, что его разум ещё не совсем прояснился, лорд с силой оттолкнул от себя Гарея, который, по-видимому, не ожидал этого. И, поскольку они были привязаны друг к другу верёвкой, падающий дворецкий потянул за собой и господина.
Они упали на ветви деревьев в полосе энергии, и, несколько раз ударившись о сучья и ломая их, окончили свой полёт тем, что прочная верёвка, соединявшая их, в конце концов зацепилась за одну из веток, и лорд со слугой повисли на сосне в пяти метрах от земли. От их ИЛПов остались лишь жалкие обломки.
Они провисели в таком положении без сознания не больше пяти минут, и первым очнулся Гарей. Он обнаружил, что висит прямо под веткой, чуть-чуть до неё не доставая. А сбоку куда-то вверх уходит верёвка.
Гарей встал ногами на ветку и глянул наверх. От увиденного он испытал шок и только тогда вспомнил, как ужасно он себя вёл.
Его господин висел под верхней веткой без сознания. Верёвка была перекинута через эту ветку.
– Ваша светлость! – закричал Гарей, машинально потянувшись к рычагу включения своего ИЛПа. Но, не обнаружив такового, пришёл в ужас.
Стало понятно, что подняться наверх он уже не сможет. И тогда Гарей схватился за верёвку и прыгнул вверх. Поймав лорда на середине, он принялся умолять его открыть глаза. Но, по-видимому, Джойс получил сильный удар и не мог очнуться так скоро. Заплакав, Гарей в отчаянии начал проклинать себя за своё поведение, не зная, что совершенно в этом не виноват. Когда он поймал господина, то надеялся, что его ИЛП цел, теперь же, увидев, что он в таком же плачевном состоянии, что и у него, дворецкий совсем пал духом. Им не спуститься вниз без посторонней помощи. Хотя… Ну ладно, будь что будет.
Гарей отпустил лорда. Его тут же дёрнуло вверх, к той ветке, и, успев схватиться за неё, дворецкий теперь видел, что Джойс висит всего в паре метров от земли.
Гарей повис на ветке, держась за неё только руками. А в следующий момент спрыгнул вниз, на свою. Теперь лорд уже лежал на земле, и Гарею оставалось только спуститься к нему, что он и сделал.
Он снял с господина разбитый ИЛП и принялся приводить его в чувство. Вынув из мешка на всякий случай данные Нилом бинты и мази, Гарей принялся раздевать лорда, чтобы осмотреть его, благодаря тёплому климату, царившему только здесь, на месте тока силы. Поэтому вскоре ему самому стало жарко, и он снял пальто и кольчугу, оставшись в рубашке. Сапоги и шерстяные штаны, естественно, также пришлось снять. И теперь вся их одежда вместе с остатками ИЛПов неровной горкой лежала в стороне.
Оставшийся запас спирта для ИЛПов теперь можно было без зазрения совести потратить в медицинских целях, что Гарей и сделал. Сняв и разорвав свою рубашку, он принялся растирать тело Джойса смоченными в спирте лоскутами. И всё время молил его очнуться и простить того, кто проявил слабость и не смог сопротивляться негативной энергии презренного металла.
К счастью, растирание помогло: Джойс слабо шевельнулся. Гарей тут же дал ему испить из фляги. И, когда лорд сделал первый глоток молочно-белой воды озера, он очнулся.
Они были рады видеть друг друга целыми и невредимыми, и ещё долго извинялись за свои ошибки, в которых, конечно же, не были виноваты, ибо только сила энергии Эллсдейна послужила причиной их раздора. Наконец, Джойс поднялся, не чувствуя в себе никаких повреждений, и Гарей заботливо одел его. Шлемы и пальто они решили нести с собой, ведь теперь до источника силы придётся идти пешком.
Гарей всё ещё каялся перед своим господином за то, что из-за его злости и жадности они едва не погибли, но лорд не стал держать зла на своего дворецкого, объяснив ему возможную причину того феномена.
– Всё в порядке, Гарей, – сказал он. – Главное, что мы живы, и сейчас уже в самом конце нашего с тобой путешествия. Плохо, конечно, что мы теперь не увидим, где именно расположен центр силы, – придётся идти вслепую. Но я уверен, что он где-то совсем близко. Главное – не терять присутствия духа.
– Но как же мы вернёмся в Небесные Холмы? – в страхе спросил Гарей. – У нас ведь теперь нет ИЛПов.
– Не переживай, Гарей, – улыбнулся Джойс. – Я уверен, что клятва даст нам что-то, что мы сможем использовать. Вспомни, как Клавдий рассказывал нам об инакорожденных – некоторые из них умели даже летать.
Но Гарей с сомнением покачал головою и ничего на это не ответил. Джойс был рад, что и на этот раз всё обошлось, и он правильно полагал, что, если улететь от этой горы монет как можно дальше, их действие на Гарея быстро ослабнет. И в этом молодой лорд лишний раз нашёл подтверждение первопричины: да, извращённая воздействием извне энергия Гулсена отрицательно влияла не только на слуг, ведь Клавдий упомянул, что и господа постепенно становятся такими же. Но лорд-то знал, в чём причина, когда увидел, что у господина, гнавшегося за ними на драконе, нет языка. Так что впереди у них оставалось самое сложное: сразиться с Джеральдом, спасти посёлок и узнать, как попасть в Англию и разыскать Оутсена.
Хлебнув из фляги белой воды, Джойс с Гареем почувствовали себя намного лучше и двинулись в путь. В этих краях обитало множество диких животных, однако в местах течения силы они не водились, поэтому призванным нечего было опасаться. Но они не знали об этом и шли очень осторожно, постоянно озираясь по сторонам. А Джойс судорожно сжимал рукоять меча Гулла, висевшего у него на поясе.
Полагая, что полоса тока силы не должна нигде обрываться, а значит, рано или поздно приведёт их к источнику, лорд и слуга были совершенно правы. Но они уже съели все свои припасы во время последней остановки, а конца их длинному и полному опасностей путешествию по-прежнему не было видно. Покрытые пОтом от тропической жары, они шли уже несколько часов, не за горами была ночь, а сил уже почти не осталось, сколько бы они ни прикладывались к флягам с драгоценной водой. Должно быть, её целебные свойства постепенно уничтожила энергия источника, которая протекала у них под ногами глубоко в недрах гулсенской земли.
Солнце светило так ярко, что они не видели, куда идут. Джойс даже пару раз врезался в дерево (тропа, по которой они шли, сильно заросла и петляла меж стволов). И с каждым часом их надежда угасала. Но они упорно продолжали идти, зная, что никто кроме них не поможет Гулсену.
Вскоре над ними сгустились сумерки и зажглись яркие звёзды. Но луны не было, отчего лорду и слуге стало совсем темно и страшно.
– Кажется, мы ещё один день потратили впустую, – подытожил Джойс, останавливаясь. – Что ж, Гарей, давай заночуем прямо тут – у меня уже нет сил идти дальше в поисках места для ночлега. Хорошо, что теперь нам не жарко, но плохо, что нет еды и заканчиваются запасы воды. Но что поделать, теперь мы зависимы только от Эллсдейна. А убьёт он нас, или же помилует – ему решать. Спи первым, я постою на страже.
Гарей не стал спорить с хозяином в том, что он устал сильнее, нежели его помолодевший дворецкий. Поэтому, сняв с плеча мешок с вещами, побрёл к ближайшему дереву. Но вдруг замер на полпути, и, показывая дрожащей рукою куда-то вперёд, сдавленно пробормотал:
– Ваша светлость, ваша светлость, глядите!
Лорд подбежал к дворецкому. Там, куда указывал Гарей, что-то слабо мерцало – как будто фара автомобиля, или же звезда, упавшая с неба.
– Как вы думаете, ваша светлость, что это? – спросил Гарей. Но в его голосе Джойс различил не страх, а радость и надежду. Кажется, это и было оно. Место силы.
В следующее мгновенье, позабыв об усталости, оба рванулись вперёд, побросав и мешки, и пальто, и шлемы. Они мчались как сумасшедшие, не чуя под собою ног и едва не налетая на деревья. Но не потому, что обезумели от радости – с того момента, как оба увидели этот огонёк, их со страшной силой потянуло к нему, и ноги сами понесли их туда. И у лорда, и у слуги уже не осталось никаких сомнений: они нашли то, что так долго искали.
Свечение становилось всё ярче и ярче. Оно было белым и столь ослепительным, что должно было резать глаза, как совсем недавно жестокое солнце Эллсдейна, но этого не происходило. Свет не калечил глаз, наоборот – он его радовал. И, уже подбегая к источнику, Джойс и Гарей чётко различили огромный белый шар, наполовину торчавший из земли. А к нему со всех сторон стекалась «река» из зелени, становясь в конечной своей точке совсем узкой, ибо в противном случае всем им не хватило бы места соединиться здесь. Поэтому вокруг шара, словно солдаты на построении, стояло в ряд лишь по одному дереву или кустику – правда, не совсем плотно к нему, а на приличном расстоянии, так что вокруг источника образовалась круглая, ровная площадка каменистой земли. И, выбежав на эту площадку, призванные остановились, глядя на гигантскую полусферу, возвышающуюся над ними метров пятнадцать в высоту и около тридцати – в ширину. И эта полусфера источала яркий, ласковый свет.
Но не успели лорд со слугой поделиться друг с другом своими мыслями об увиденном, как в центре полусферы, где-то в её глубине, что-то будто бы взорвалось, затем последовали три вспышки, и поверхность пошла волнами, похожими на помехи в телевизоре. Эти волны, напоминающие разряды тока, были бесшумны и непродолжительны, однако Джойс с Гареем предусмотрительно отступили за деревья. В следующий момент поверхность сферы вдруг резко поднялась, и, растянувшись подобно плёнке, порвалась. Лорд и дворецкий невольно вскрикнули, но затем им пришлось замолчать от потрясшего их явления: из сферы показалась драконья голова. Это было похоже на то, как новорождённый детёныш вылупляется из яйца. Только этот дракон не барахтался, борясь со скорлупой. Напротив, он медленно, торжественно поднимался, словно на невидимом лифте, слегка извиваясь гибким, длинным телом. И вот, уже будучи на вершине, он в последний раз изогнул свою спину, вцепился передними лапами в полусферу и с шорохом расправил крылья, весь залитый её ярким светом. Но его сверкающая золотая шкура всё-таки затмевала это сияние. Величавый золотой дракон изогнул шею и наклонил голову, глядя прямо туда, где спрятались лорд со слугой. И тут оба они увидели, что дракон – не единственный, кто сейчас смотрит на них.
На спине золотого исполина гордо и величественно восседал сверкающий золотым сиянием крылатый старик. Первый слуга Фреммор.
На вершине холма собрались уже, казалось, все жители посёлка, и с нетерпением ожидали, когда Лич Беркли явит им своё творение.
Когда-то этот холм Лич, образно говоря, усовершенствовал: та плита, что питала солнечной энергией его подземную лабораторию и перерабатывала тепло в свет, была способна раздвигаться на четыре стороны света, – правда, старый изобретатель не пользовался этим, ибо ему было нечего выносить за пределы лаборатории до недавнего времени. Теперь же всё изменилось. Вот только он сильно сомневался в том, что механизмы плиты не заржавели ввиду их неиспользования. Однако другого способа поднять механического дракона на поверхность не было.
Большинство жителей посёлка уже испробовали ИЛПы и научились на них летать – это было несложно, поскольку изобретение Лича было гениально, а всё гениальное, как известно, просто.
Для подъёма дракона Лич привлёк к работе чуть ли не половину мужского населения посёлка – все они в первый раз побывали в его лаборатории. Нужно было проделать колоссальную работу: натянуть и проверить с дюжину тросов, которые были закреплены на специальном подъёмнике для дракона и уходили ввысь, к подъёмному механизму. Затем проверить, не трутся ли тросы о катушки, а также провести пробный подъём – для этого каждый из двенадцати человек должен был встать у одного из тросов и по команде начать крутить ручку подъёмного механизма. Тогда трос наматывался на барабан, и подъём начинался. Это было очень тяжело, необходима была не только дружная работа, но и огромная физическая сила: механический дракон весил очень много.
Пробный подъём прошёл успешно. Убедившись в том, что тросы выдержат, Лич поднялся в кабину управления на спине дракона и дал команду открыть выход.
На глазах изумлённых гулсенцев солнечная батарея, разделившись на четыре равных части, медленно разъехалась в стороны, обнажив огромную дыру в холме. И в этот момент вновь раздалась команда Лича, после которой внутри поднялся страшный шум: заскрипели механизмы подъёмника. Мужчины старались изо всех сил, медленно, но верно поднимая надежду посёлка на поверхность. Это был поистине титанический труд. С их обнажённых спин стекал пот, они стонали и рычали, но крепко стояли на чуть согнутых для большей устойчивости ногах, налегая на ручки подъёмника и наматывая на катушки трос. И вот настал момент, когда их усилия были вознаграждены: механический дракон пришёл в движение и сошёл с подъёмника на мягкую траву холма. Гулсенцы испуганно отступили, разглядывая исполинскую конструкцию, а Лич Беркли, сидевший в капсулообразной кабинке на спине механического монстра, ликовал: его детище сделало свои первые шаги!
А после было ещё интереснее: и взрослые, и дети толпой бегали за драконом, пока Лич проверял скорость ходьбы и переключал тумблеры с шага на бег, с рыси на галоп, сажал дракона на задние лапы, затем на передние, изгибал шею, открывал и закрывал пасть, вращал хвостом. И только лишь убедившись, что всё работает на должном уровне, приступил к самому главному – лётным испытаниям.
Взглянуть на это зрелище вышел теперь уже точно весь посёлок, включая мужчин, отдохнувших после работы с подъёмом, а также монарха Гулсена и Клавдия. Лайонелл О`Крайтон принёс старика на руках, так как тот неважно себя чувствовал, однако настоял на том, чтобы монарх обязательно отправился посмотреть на успехи своего инженера. И Лайонеллу пришлось взять Скорбящего Калеку с собой.
Увидев монарха, Лич Беркли приободрился, но и испугался, как бы снова не опозориться перед ним. Однако, поборов волнение, в первый раз за всю жизнь помолился Великому Гуллу Первому и дал механизму команду на взлёт.
Раскрыв громадные крылья с кожаными перепонками меж стальных пальцев и накрыв своей тенью сразу всех гулсенцев, механический дракон выгнул шею и раскрыл зубастую пасть, из которой тут же вырвался сноп пламени, вызвав у народа бурную радость, а у монарха – удивление и восхищение своим инженером, которому удалось воплотить в жизнь свою самую невероятную мечту. И всё благодаря призванным. Лайонелл думал о них каждый час и очень беспокоился, как и Клавдий, и Нил, и Лич, и все жители посёлка. Он надеялся, что у них всё в порядке, но после того, как Клавдий попытался отыскать призванных при помощи своих способностей, ему стало плохо, и монарх упросил его прервать поиски, хотя старик долго отнекивался. В результате он рассказал, что «видел» только гладь какого-то озера и чей-то неразборчивый крик. Монарху было не до размышлений об услышанном, ибо Клавдий нуждался в его помощи: обмякший, он лежал в постели, приходя в себя после колоссального напряжения сил. Но после того как немного окреп, попросил монарха идти на испытания механического дракона без него. Но Лайонелл, разумеется, не мог оставить его одного.
Взмахнув крыльями – сперва медленно, а затем – всё быстрее и быстрее – дракон оторвался от земли. Крики восхищения потонули в грохоте работающих механизмов: шуме крыльев, рычании двигателя, скрежете многочисленных шестерёнок… Что и говорить, детище Лича получилось чересчур шумным, но это было скорее достоинство, нежели недостаток: так враги будут их ещё больше бояться.
Сделав несколько кругов вокруг долины, набрав высоту и снизившись, Лич Беркли испытывал крылья на пределе их возможностей, чтобы точно знать, что они не подведут. В этом смысле крылья были не менее важны, чем двигатель.
Вскоре он приземлился и объявил, что испытания завершены. Народ бросился к нему, когда он слез со своего детища, и, ликуя, принялся качать. После обеда Лич, проверив смазку и крепления, предложил всем желающим прокатиться. На спине дракона, которому его создатель дал имя Несущий Свет, были установлены ещё три кабинки, но, так как желающих, особенно детей, было много, приходилось взлетать и садиться раз пятнадцать за день и три раза заправлять бак спиртом. Спирт Лич брал у Нила, и доктор предостерёг его, что необходимо оставить какое-то количество для предстоящей битвы, если таковая случится, ибо чем активнее двигается дракон, тем больше топлива он потребляет. Лич согласился и, прокатив основную массу желающих, объявил об окончании аттракциона. Теперь можно было вволю порадоваться за успешные испытания, что он и сделал, наведавшись в гости к монарху и Клавдию в их оранжевый дом, и до позднего вечера просидел у них, узнав об «увиденном» Клавдием озере и выразив тревогу за призванных, ведь все они совершенно искренне за них беспокоились.
Как раз тогда, когда старый изобретатель, прощаясь, затронул ещё одну тему, а именно – о возможности Клавдию укрыться в его лаборатории на случай нападения, – на окраине посёлка затрубили в рог. Все втроём вздрогнули, сразу поняв, что означал этот звук.
Нападение. Оставалось только надеяться, что оно не было внезапным и врага заметили далеко от посёлка.
Взяв на руки Клавдия, Лайонелл вместе с Личем выбежал на улицу. В посёлке творилось что-то невообразимое, и поначалу можно было подумать, что у людей паника, однако это было не так: сейчас все бежали к складу кузни, где хранились в образцовом порядке их доспехи. Женщины, как заметил Лич, вели детей к его дому, и, с позволения монарха, он помчался к себе, чтобы открыть лабораторию. Лайонелл последовал за ним, неся на руках Клавдия.
Спустившись в лабораторию, монарх принялся помогать односельчанам устраивать детей и стариков, приободрив сперва Клавдия, хотя тот едва не плакал, ошарашенный внезапностью пришедшей беды. Лайонелл пообещал ему, что будет осторожен. И взял слово со старика, что тот не станет устанавливать защиту на посёлок, а также мысленную связь с призванными, чтобы вызвать их сюда, ведь они, возможно, ещё не дали свою клятву, или дают её в это самое время. Клавдий пообещал.
– Будьте осторожны, ваше величество, – слёзно попросил он.
– Обещаю вам, что буду, – ответил монарх и принялся помогать Личу размещать односельчан.
Беззаботные дети, тут же позабыв свои слёзы после суеты на поверхности и грозные окрики матерей, принялись возиться с недоделанными изобретениями Лича, тут и там валявшихся в беспорядке по всей лаборатории. А их родители, и мужчины, и женщины, были уже наверху, спешно облачаясь в доспехи и надевая на спины ИЛПы. На подъёмниках по распоряжению монарха уже спускали принесённые из домов кровати и стулья, а также еду и питьё для укрывшихся. Лич проклял себя за то, что, постоянно болтая об использовании своей лаборатории в качестве убежища, не подумал о том, чтобы заранее обеспечить её всем необходимым: всё его время ушло на показушные испытания и глупые аттракционы для этих самых детей, которых, захоти их враги напасть внезапно, уже не было бы в живых, если бы сегодня днём их атаковали одним-единственным драконом. Но думать, что случилось бы, уже не было времени: настало время решающей битвы за Гулсен. Лич предоставил командование Нилу, который в бой не шёл, ибо был единственным врачом посёлка, и ему было приказано Лайонеллом защищать дом изобретателя и лабораторию от вражеских солдат вместе с двумя гулсенцами – мужчиной и женщиной, а также помогать раненым, павшим на территории посёлка. Присоединившись к монарху, который седлал Стримстила, старый изобретатель перекинулся с ним парой слов. Какой-либо более-менее проработанной тактики боя у них не было, поэтому решили действовать по обстоятельствам. Они пока не видели в тёмном ночном небе никакого войска, а это усложняло ситуацию. Несомненно, Джеральд знал, как максимально незаметно подойти поближе. И чудо, что он вообще их нашёл, если трюк с радиотелефоном был блефом. Неужели Дерек проговорился? Но думать об этом уже не было времени: в мыслях призывая Джойса и Гарея, Лич помчался к механическому дракону. Сев в кабину, он увидел с высоты своего детища, сколь малочисленна их жалкая армия – всего несколько десятков человек, которые, как муравьи, копошились вокруг его дракона и подходили к монарху, который уже готовился взлететь. Некоторые уже поднялись на ИЛПах в воздух, пробуя управлять этими чуждыми им штуками. И Лич понял: если призванные не вернутся к утру, они все будут обречены.
