Текст книги "Непознанный мир (цикл повестей) (СИ)"

Автор книги: Клетчатая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 70 страниц)

Не долго думая, Джереми рванул Дьюи в направлении Шейлы, занеся свой меч над головой, но Флёр заметила это и ушла вниз. Монарх сделал знак графу и слуге не вмешиваться, но тут, когда Дьюи пролетел мимо Джастина и граф стал его разворачивать для второго захода, неожиданно рядом с ним из-под его дракона вынырнула Флёр и бросила Шейлу в лобовую атаку на Джереми.

В растерянности от внезапного манёвра врага молодой граф не успел даже закрыться мечом, но тут перед его глазами промелькнуло что-то большое и белое, а затем громко хрустнули чьи-то кости вслед за хриплым клёкотом, и граф, едва удержавшись в седле из-за того, что Дьюи, балансируя крыльями, перевернулся на бок, увидел вместе с Дорнтоном прямо перед собою рогатую голову белого дракона монарха, державшего в пасти обезглавленное тело Шейлы, голова которой на огромной скорости падала вниз вместе с кричавшей от ужаса Флёр.

Он не поверил своим глазам и хотел было направить Дьюи вниз, чтобы подхватить её, но в это время внизу быстрой стрелой промелькнул один из молодых грифонов и, на мгновение взглянув на них хищным взором и закричав, бросился вниз и поймал Флёр в свои когти, тотчас же развернувшись, и в следующий миг стремительно умчался – туда, куда до этого улетели спасовавшие грифоны.

Джереми заставил очнуться от увиденного довольно жуткий хруст: дракон монарха неторопливо заглатывал грифонью королеву, дробя её кости своими мощными клыками. А сидевший на нём монарх облегчённо улыбался графу и слуге.

– Только прошу тебя, Джереми, – озабоченно сказал он потом. – Не встревай больше в диалог сильнейших, пожалуйста, особенно когда речь идёт о личной мести, за которой я и прилетел сюда. И не благодари меня за то, что я спас тебя сейчас.

Джереми подлетел к Джастину, чтобы вместе с Дорнтоном благодарно обнять его.

– Я верил в то, что вы вернётесь, – радостно ответил граф. – Без вас мы бы не… – Тут он краем глаза заметил нечто необычное, творящееся на поле боя. – Глядите, ваше величество, что происходит?

Монарх глянул вниз. Все грифоны, оставляя своих врагов один за другим, устремлялись все в одну сторону – туда, куда улетел молодой грифон с Флёр в когтях.

– Они бегут, – сообщил монарх. – Увидели, что их королева погибла, и прекращают борьбу. Что и следовало ожидать от подобных тварей.

– Значит, мы победили? – спросил обрадованный Дорнтон.

Монарх тяжело вздохнул.

– Не думаю, Дорнтон. – Он тронул поводья Вайтсмора. – Летите за мной, – и направил дракона вниз, к земле.

По пути их приветствовали воины королевства, приходившие в себя после поединков. Джереми оглядел воинов: некоторые расправлялись с оставшимися грифонами, не заметившими до сих пор отступления своих соратников; некоторые снимали с себя доспехи, чтобы, наконец, облегчённо вздохнуть, сбросив их тяжесть. Господа и слуги перевязывали друг другу раны, а тем, кому требовалась помощь посерьёзнее, помогали свободные рыцари, сажая их драконов на землю, и уже там помогая им.

Приземлившись, Джереми понял, что монарх прав: из всех двух с половиной тысяч их воинов примерно треть была повержена, а другая треть была искалечена или изранена. Граф потрясённо вздохнул, не в силах осознать всю масштабность этих потерь. Они находились посреди огромной степной равнины, усеянной телами погибших людей, драконов, грифонов, среди моря крови и смерти. И это заваленное трупами поле отчего-то напомнило графу место гибели династии Лайтенвудов. Он зажмурил глаза, чтобы больше не видеть того, что говорило им об очередном поражении, и, тронув поводья, поднял Дьюи в воздух. Потрясённый увиденным Дорнтон сидел сзади, крепко уцепившись за графские плечи.

Джереми взял курс на Гулсенскасл, не дожидаясь монарха. Ведь не Джастин, а он привёл их сюда, – ему и вести рыцарей обратно.

Монарх с грустью глядел ему вслед. Он понимал, что даже несмотря на то, что королева грифонов Шейла, виновница гибели Арсента, погибла, Флёр не сдастся так просто, – во всяком случае, пока ей доверяют грифоны.

Он в последний раз оглядел поле, затем взмыл на Вайтсморе вверх, и дракон по его приказу пустил пламя, облетая эту «братскую могилу»: так в Гулсене хоронили павших в бою.

Летящие над взвившимся ввысь пламенем воины отдали последнюю дань своим погибшим соратникам – в их честь драконы издали громкий хоровой клич.

Дорнтон подобрал своё копьё, приметив его сияние, но так и не нашёл Даэрдона – наверное, он упал где-нибудь подальше, – и сильно горевал о том, что не успел попрощаться с ним, потому что поле уже целиком занялось пламенем.

Монарх Гулсена догнал их и полетел впереди своего воинства, дав понять графу и слуге, что он вернулся в своё королевство навсегда и уже больше никогда не покинет своих воинов. Это заставило Джереми подумать, что он в следующий раз не оставит Гулсен. Но когда наступит теперь этот «следующий раз», если королевство понесло такие серьёзные потери, как сегодня?

Граф стиснул зубы, обращая свою ненависть к Флёр и её грифонам. Нет. Даже если монарх не решится довести эту войну до конца, ему, Джереми Дарлингтону, придётся пойти наперекор его слову во имя свободы королевства и будущего Англии, которая теперь всё дальше отходила на второй план, уступая первейшую значимость Гулсену, словно своему меньшому брату. Молодой граф, несомненно, желал, чтобы его мечта о возвращении драконов на родину исполнилась, но чтобы это произошло, нужно избавить Гулсен от врага, – сказал ему тогда монарх. И он сделает это. Но не ради возвращения драконов Англии, и даже не ради самого себя или Дорнтона. А ради и во имя королевства Гулсен.

====== Часть 5, глава 1. Решающая схватка ======

Часть 5.

Сражение за королевство

Лежу и думаю: «Сегодня ночь

И завтра ночь. Я не уйду отсюда,

Пока не затравлю её, как зверя,

И голосом, зовущим, как рога, не прегражу ей путь…»

А. Блок.

Глава 1.

Решающая схватка

И час настал. Свой плащ скрутило время,

И меч блеснул, и стены разошлись.

И я пошёл с толпой – туда, за всеми,

В туманную и злую высь.

А. Блок.

Во дворце Гулсенскасл их встретили как героев, несмотря на вторичное поражение. Никто не сокрушался, не причитал о том, что они бессильны против Флёр и её грифонов, чего ожидал от них услышать Джереми сразу же после того, как их войско опустилось перед воротами дворца. Очевидно, причина их радости была в том, что монарху удалось отомстить за гибель Арсента и уничтожить одного из их главных врагов – грифониху Шейлу.

Рыцарям и их драконам дали достойный отдых и воздали им должные почести. А дракона Джереми даже искупали в озере вместе с Вайтсмором.

Позже, когда монарх Гулсена, уладив свои дела во дворце, заглянул в спальню Джереми, то обнаружил, что граф уже спит, утомлённый сегодняшней битвой. Он не разделся и наполовину, и так и заснул, лёжа поперёк кровати и свесив ноги вниз. Монарх спешно отступил и прикрыл было дверь, но передумал и шагнул в спальню.

Осторожно, чтобы не разбудить, он приподнял графа под ноги и переменил его положение, положив вдоль кровати. Накрыв Джереми шерстяным одеялом, монарх вздохнул и тихо вышел за порог.

Утром к Джереми и Дорнтону пришёл один из слуг Гулсенскасла и объявил, чтобы они спускались к завтраку, за которым с ними поговорит монарх. Граф и слуга переглянулись, но о подробностях спрашивать не стали.

За завтраком Джастин О`Краун сидел напротив них и, пока они ели, ни о чём не заговаривал ни с Джереми, ни с Дорнтоном, поглощая свой завтрак. Внешне он казался на удивление спокойным, несмотря на последние события, выпавшие на его монаршую долю: гибель отца, два проигранных сражения… Но, как подозревал граф, внутри у монарха кипела ярость, и он с ликованием подытожил себе, что Джастин О`Краун не сдался и вернулся назад к своему королевству.

Когда с завтраком было покончено, Джереми первым взял слово:

– Ваше величество, нам доложили, что вы хотите о чём-то с нами поговорить.

Монарх сразу же оживился, и, когда лакей убрал посуду и они остались одни в обеденном зале, довольно серьёзно произнёс:

– Сэр Джереми, Дорнтон, вы знаете, что наше королевство пережило за последнее время. Вы оказали Гулсену неоценимую помощь, и именно благодаря вам мы до сих пор не сломлены. Грядёт третье сражение. – При этих словах граф и слуга замерли, услышав подтверждение своим надеждам. – И уже завтра нам придётся решить судьбу королевства. Хватит с нас поражений – пора биться до полной победы. Нами проиграны битвы, но не война. Так пусть завтра свершится то, что должно свершиться! – Он обвёл сидящих напротив взглядом, полным надежды. – Я верю в вас, друзья мои. Грифоны стали нашими врагами не с приходом Флёр, а уже очень давно – с тех самых пор, как один из них убил Сенджамина. Вы, наверное, не знаете, почему на нашем гербофлаге у слуги вместо левой руки крыло? В самом начале существования нашего королевства, которое основали Гулл Первый и его дворецкий Сенджамин, которые, кстати, по одной из версий пришли сюда через портал ещё не существовавшей тогда Англии (вот откуда мы знаем о существовании вашей страны), эмблемой ветви Ансерв вместо собаки был грифон, но после гибели своего дворецкого разъярённый монарх в отместку грифонам заменил изображение птицельва на пса, а грифонов с этих пор заклеймили вечным позором. Флёр уже насмехалась над нашим гербофлагом из-за того, что крыло у слуги было нетронуто Гуллом и последующими правителями королевства. Проклятая француженка говорила, что это позор для Гулсена – крылатый слуга на гербофлаге с головой пса на груди вместо грифона олицетворяет теперь крылатого пса, – существа, которого нет в природе, тогда как грифон – это олицетворение независимости, которая, по её мнению, важнее любой преданности. Но крыло у слуги было оставлено затем, чтобы оно напоминало гулсенцам о постоянной опасности со стороны диких и непредсказуемых грифонов, ставших для нас ещё более опасными с приходом Флёр в наш мир. А ещё крыло означает расторопность в исполнении приказов господина. Поэтому вы не должны щадить нашего врага даже в том случае, если Флёр попросит этой пощады, в чём я очень сомневаюсь. Завтра пробьёт час последней битвы за королевство, в которой вы должны будете показать себя истинными защитниками Гулсена, несокрушимыми защитниками! – Он встал из-за стола. – Я верю в вас, друзья, верю, что вы принесёте нам победу.

С этими словами Джастин О`Краун вышел из зала, оставив Джереми и Дорнтона наедине друг с другом.

– Я знал, что он не сдастся! – с ликованием произнёс Джереми. – Он пересилил своё горе ради королевства. И завтра всё решится. А сегодня мы должны отточить наши умения, Дорнтон, и немного потренироваться. Надеюсь, тебе найдут замену Даэрдону.

Старый слуга встревоженно поглядел на хозяина.

– Сэр, – начал он. – Вы… не боитесь снова схватиться с ними?

Молодой граф с нескрываемым удивлением посмотрел на дворецкого.

– Отчего ты так говоришь, Дорнтон? – потрясённо вопросил он затем. – А, понимаю, тебе страшно за меня после того как ты сам чуть не погиб. Нет, Дорнтон, тебе нет никакой причины бояться. На сей раз я не допущу этого и буду стараться держаться рядом, хоть в прошлые разы это мне и не удавалось. В завтрашнем бою я обещаю тебе, Дорнтон, что ни на миг не потеряю бдительности. Мы с тобой уже закалены в этих двух сражениях, а в третьем закалимся ещё больше. Вместе мы сильны и непобедимы, помни об этом.

– Я в долгу перед вами, сэр, – едва слышно произнёс Дорнтон, взглянув на Джереми слезящимися глазами. – Вы спасли мне жизнь вчера, и я обязан спасти теперь вашу.

– Что ты, Дорнтон, ты ничем мне не обязан, – попытался опровергнуть его слова Джереми. Но старик замотал головой и вместо ответа вытащил свой нагрудный медальон с изображением Фреммора.

– Будь я проклят, – сказал он вдруг очень серьёзно, глядя на медальон. – Будь я проклят Великим Фреммором, если нарушу своё обещание. – Затем он поцеловал изображение и, спрятав его под ливрею, вдруг выразительно глянул графу прямо в глаза. – И я клянусь, что всеми силами буду защищать вашу жизнь, пусть даже ценой собственной.

Граф открыл было рот, чтобы вновь убедить старика в том, что в этом нет никакой необходимости, но, поражённый его словами, смысл которых дошёл до него только после того, как он попытался ответить слуге, так и остался сидеть с открытым ртом. А Дорнтон, не дожидаясь ответа, встал из-за стола и неторопливо вышел.

После короткого отдыха Джереми, не обнаружив Дорнтона ни в спальне, ни в Нижнем зале, служившем местом отдыха и молитв для господ и слуг Гулсенскасла, вышел во двор и направился к драконьим загонам, рядом с которыми находилась тренировочная база для рыцарей-всадников обеих ветвей. Выведя Дьюи, он не спеша направился туда, где, уже сев на дракона и выбрав себе в соперники одного из тренирующихся там рыцарей, уже отдохнувших после вчерашней сечи и вовсю отрабатывающих теперь военные приёмы, заметил вдруг, что совсем неподалёку от него один из драконов как-то странно себя ведёт. Он то становился на задние лапы, недовольно рыча, то, раскрывая и тут же складывая крылья, тяжело фыркал, то вдруг порывался повалиться набок, хлеща по земле хвостом и подымая тучи пыли. Граф на миг подумал, что дракон болен бешенством, но тут заметил на его спине всадника, который пытался справиться с несносным зверем, то натягивая поводья (тогда дракон вставал на дыбы), то отпуская их и шпоря его бока (в этом случае дракон расправлял крылья, затем резко складывал их и норовил повалиться набок). Приглядевшись повнимательнее, граф заметил в одной из рук всадника копьё – большое, сверкавшее словно алмаз, с необычным древком синего цвета… Тут он потрясённо воскликнул: да это же Дорнтон! Ему, видимо, дали нового дракона, только он почему-то не слушался старика, который пытался заставить его взлететь, а дракон, вероятно, не понимал, чего от него хотят. Наверно, слишком молодой, или же норовистый, как хороший английский скакун. И Джереми подумал: Дорнтон за один день не сможет приучить к себе дракона – ни этого, ни какого другого, даже самого покладистого на свете. Как он будет биться в завтрашнем бою, тем более, что сегодня граф услышал от него за завтраком такие страшные слова о своём самопожертвовании ради хозяина… Даже если посадить его вместе с собою на Дьюи, то это, во-первых, неудобно, а во-вторых, тогда две разных силы будут в опасной близости друг от друга. Одно неосторожное движение – и две противоположности пересекутся и погубят их обоих. Если же сказать Дорнтону, что ему лучше остаться во дворце, приведя этот аргумент, то можно будет избавиться от его назойливого обещания спасти жизнь своему господину, ибо Дорнтон до сих пор думает, что он, Джереми, беспомощен словно младенец, чего граф никак не мог вытерпеть, несмотря на все его покровительские чувства к старому слуге. Тем паче что Дорнтон, оставшись во дворце, будет находиться в полной безопасности, и графу не нужно будет за него волноваться.

Решив сказать Дорнтону об этом своём решении прямо сейчас, Джереми направил Дьюи по земле навстречу бесновавшемуся дракону.

Одетый в лёгкие доспехи, в седле строптивого ящера действительно сидел Дорнтон. Увидев хозяина, он быстро скатился с драконьей спины вниз, на землю. Воткнув в песок копьё и отдышавшись, он сердито указал на своего нового соратника, который, как только Дорнтон слез с него, перестал биться и преспокойно лёг на живот, положив голову на лапы.

– Вот, сэр, полюбуйтесь, что за дракона мне дали, – разочарованно начал он, жестикулируя. – Сказали, что лучше него нет никого в Гулсене после дракона монарха и вашего Дьюи. Мало того, что он по природе своей лишён шипов и рогов, так ещё и имя носит неподходящее – Винторог! Что за чепуха! Я подозреваю, что он и летать-то не умеет, несмотря на наличие крыльев! – Обернувшись, он грозно глянул на безмятежно дремавшего Винторога.

– Я думаю, Дорнтон, он просто-напросто слишком чувствителен к поводьям и понуканиям, – заметил граф. – Я видел, как ты пытался заставить его взлететь, и, признаться, пару раз улыбнулся. В другой ситуации я бы посоветовал тебе плавнее натягивать поводья и не слишком понукать его.

– Что значит – «в другой ситуации», сэр? – спросил озадаченный и даже немного испуганный Дорнтон, словно почувствовав что-то недоброе или нежелательное для себя в словах графа.

Джереми ответил не сразу, замявшись и не зная, как бы помягче сообщить ему об этом. Но всё же решился сказать всё, как есть.

– Дорнтон, – начал он, спрыгнув со спины Дьюи. – Я подошёл к тебе не затем, чтобы поговорить о твоём драконе, а чтобы сказать одну вещь. – Старик внимательно и выжидающе смотрел на хозяина, пока не уловив в его словах чего-то плохого для себя, однако скрытая тревога уже поселилась в душе старого дворецкого. – Я… я решил, что тебе лучше завтра… остаться во дворце, увидев всю «неуправляемость» твоего нового дракона. Поэтому я…

Дорнтон, перебив его, в ужасе вскричал, напугав графа своей внезапной реакцией, которая оказалась сильнее, чем он ожидал.

– Что вы… что вы такое говорите, сэр?.. – заплакал он. – Вы… вы оставляете меня одного во дворце, в то время как будет решаться судьба королевства, и вы там, один, без меня… ВЫ ЖЕ ПОГИБНЕТЕ! – вдруг вскричал Дорнтон, хватая графа за плечи. – Как… как я могу сидеть тут, когда ваша жизнь будет находиться в смертельной опасности?! Моё сердце и разум не позволят мне остаться, сэр!.. Я не могу так поступить, поймите! Я умру, если не буду там, рядом с вами… И буду навеки проклят, если так и будет!.. Нет, сэр, я не сделаю этого, я пойду за вами хоть пешком, но не предам своего долга!..

– Пойми же, Дорнтон, – пытался убедить его молодой граф, – я делаю это для твоего же блага. Завтрашний бой не будет похож на предыдущие сражения, пойми это! И там будет уже не до размышлений о жизни и смерти, Дорнтон, там каждый будет сам за себя, и отвечать тоже будет за себя. И если ты там вдруг решишь в какой-то момент, что мне якобы угрожает опасность, и поспешишь мне на помощь, вполне вероятно, что тем самым ты погибнешь ни за что; а может случиться и так, что и я погибну из-за твоей же ошибки. Разве ЭТО называется «жертвовать своей жизнью»? Оставь свои клятвы, Дорнтон, ради меня и себя. И если ты действительно желаешь мне добра, докажи это своей послушностью мне: сделай так, как я тебя попросил – останься во дворце. Этим ты сохранишь и свою жизнь, и мою. – В подтверждение своих слов молодой граф по-дружески положил руку на плечо старому дворецкому.

Дорнтон посмотрел на неё с какой-то враждебностью во взгляде, затем медленно снял её со своего плеча и сокрушённо посмотрел в глаза своему молодому господину.

– Простите меня, сэр, – произнёс он вдруг очень тихо и спокойно, – но, мне кажется, вы забываете о том, кто я такой.

Последние слова были произнесены стариком как-то особенно таинственно, заставив графа даже в испуге отшатнуться от Дорнтона. Однако он взял себя в руки и дрожащим голосом, которому сам удивился, осторожно спросил старика:

– Я забываю, Дорнтон? Что ты имеешь в виду? Я ведь прекрасно знаю, кто ты.

Не дав ему договорить, Дорнтон так же спокойно продолжил:

– Я, сэр, ваш преданный старый дворецкий, а значит, не имею права оставлять вас один на один со смертельной опасностью. Не для того я родился на свет, чтобы предавать своих господ. – И в довершении своих слов Дорнтон гордо поднял голову, взирая на Джереми спокойным взором.

Граф покачал головой и сокрушённо вздохнул.

– Понимаю, Дорнтон. Но и я не для того рождался, чтобы понапрасну рисковать жизнями тех, кто мне дорог. И ты должен понять это. И если ты меня не послушаешь, в таком случае…

Он умолк, ожидая незамедлительной реакции Дорнтона на так ненавистные ему последние три слова, но старик даже не дрогнул. Он по-прежнему стоял, выпрямившись, поджав губы и почти с вызовом глядя на хозяина, ожидая, когда тот закончит свою фразу. Видно, он был готов услышать её конец, но не отступиться от своего решения.

Джереми молча смотрел на него искоса, приподняв одну бровь и надеясь, что сейчас до старика всё же дойдёт смысл сказанного, и он очнётся и отречётся от своего. Но ничего этого не произошло. Дорнтон сейчас был упрям как никогда. Упрям, или же предан?

– Что ж, Дорнтон, я ценю твою смелость, – похвалил его граф. – Ты не внял моим предостережениям и не испугался сейчас того, чего боялся всегда – этой моей знаменитой фразы. Но пойми же наконец: я не могу рисковать тобою! Третье сражение, как я уже говорил, будет не из лёгких, и там – уж извини меня, Дорнтон, – не место тебе, какой бы ты силой ни обладал. Я забочусь о тебе и оберегаю тебя от бед, и позволить себе подвергнуть тебя опасности – это выше моих сил. Любой другой джентльмен на моём месте поступил бы так же, поверь мне, Дорнтон! Тебя могут там убить в два счёта, тем более на необъезженном драконе. Откажись от своего решения ради меня, Дорнтон, ради королевства и нашей родины. О большем я и не прошу.

Он сделал шаг навстречу, но Дорнтон, вдруг разом утратив всю свою твёрдость и уверенность, отшатнулся назад и, развернувшись, спешно побрёл в сторону, закрыв лицо ладонями. Его копьё осталось стоять воткнутым в песок.

Граф, выругав себя за неосторожность, попытался было догнать Дорнтона, но старик уже бежал ко дворцу, и до Джереми донёсся его отчаянный плач.

Остановившись, граф стал себя проклинать. Но как он ещё мог объяснить Дорнтону это, уберечь его от смерти? Другого пути к разуму слуги у него не было. Но теперь Дорнтон не простит его за причинённую обиду. Даже близко не подпустит.

И Джереми, потеряв всякую охоту к тренировкам, отвёл Дьюи, а заодно и Винторога, обратно в их загоны, а сам пошёл разыскивать Дорнтона, чтобы тот забрал своё копьё.

Он нашёл старика в Нижнем зале. Дорнтон сидел у камина, спиной к выходу, согнувшись, и пустым взглядом смотрел в никуда.

Граф остановился в дверях, не зная, с чего начать. На шум его шагов старик даже не обернулся, и сидел совершенно неподвижно, словно в забытье.

В молчании глядя на дворецкого, Джереми почувствовал укол совести, но всё же решился сказать. При этом голос его зазвучал виновато.

– Дорнтон, – окликнул его граф.

Ответа не последовало. Старик даже не шевельнулся на звук голоса.

– Дорнтон, – настойчиво повторил Джереми после некоторого молчания. – Ты забыл копьё. Оно там, на тренировочной базе. Сходи обратно и забери его оттуда. Ты ведь лучше меня знаешь, что если кто-нибудь из рыцарей по незнанию случайно прикоснётся к нему – копьё уничтожит его. Прошу тебя, Дорнтон…

Ни слова не последовало от дворецкого после просьбы графа. Джереми готов был поклясться, что старик так ведёт себя нарочно, мстя ему за нанесённую обиду, и уже готов был решительно подойти к нему, чтобы спросить об этом в открытую, как Дорнтон ответил хозяину. Ответил с глубоким разочарованием и скорбью в голосе:

– Зачем оно мне, если я уже больше не Истинный и не защитник?.. Если завтра я предам самого себя, оставив того, ради кого я живу на этом свете, погибать в бою?

Тяжело вздохнув, он умолк. У графа сжалось сердце, но он не мог в свою очередь высказать то же Дорнтону или же позволить ему участвовать в завтрашнем сражении. Поэтому, чтобы заставить его понять это, он ответил:

– Хорошо, Дорнтон, я сам пойду и возьму твоё копьё. Но пусть тебя потом не мучает совесть из-за того, что твой хозяин погиб по причине твоего упрямства.

Он развернулся и вышел, действительно направившись к базе. Дорнтон оглянулся, посмотрев на пустой порог, затем резко вскочил и рванулся вслед за графом.

Он быстро нагнал его, но Джереми не останавливался и всё так же уверенно шёл вперёд.

– Сэр, сэр, остановитесь! – запричитал Дорнтон, забегая вперёд. – Простите меня за моё поведение, сэр, простите, я виноват, я не стану больше с вами спорить, не стану, только не трогайте копьё, пожалуйста! О, Святые Небеса!..

Джереми прошёл ещё немного вперёд, не обращая внимания на мольбы Дорнтона и его суету вокруг себя, чтобы старик ещё больше укрепился в своём решении, и наконец остановился.

– Ну наконец-то, Дорнтон, – с облегчением произнёс граф. – Ты внял моим просьбам. – Он заглянул старику в глаза. – Я не могу рисковать тобою, ведь вчера, когда ты… едва не разбился, я испытал такое потрясение, что едва не обезумел, видя, как твой дракон камнем летит вниз. Слава Богу, я успел перехватить твоего Даэрдона. И ты поймёшь теперь, почему я так решил.

– Да-да, сэр, вы… вы правы, сэр, – спешно заговорил Дорнтон. – Вы правы…

– Ты не виноват передо мной ни в чём, – продолжил граф. – Более того, – изначально ты вёл себя по чести, пытаясь отговорить меня от своего решения. Ты действовал согласно своему сердцу и разуму, потому что в этом состоял твой долг передо мною. И я обещаю тебе, Дорнтон, что буду беречь себя так, как берёг бы меня ты. Пойдём-ка за твоим копьём.

И они вместе побрели по дорожке. Дорнтону очень хотелось надеяться на то, что завтра ему не придётся жалеть о своём согласии остаться во дворце Гулсенскасл.

После ужина монарх Гулсена вызвал к себе Джереми, и они долго разговаривали о чём-то наедине. Возможно, Джастин О`Краун давал наставления графу по завтрашнему сражению. Но как бы то ни было, Джереми возвратился в свою спальню с выражением непоколебимой уверенности на лице.

– Что сказал вам его королевское величество, сэр? – не замедлил спросить его Дорнтон.

В ответ граф как-то таинственно улыбнулся, но ничего не ответил. Он прошёл к столу, сел и, взяв перо и пергамент, начал что-то записывать на нём.

Старый дворецкий, снедаемый любопытством, подошёл и, заглядывая за плечо господина, с изумлением прочёл:

«Записки подданного английской Короны благородного графа Джереми Дарлингтона о пребывании его в великом параллельном мире Англии, светлейшем королевстве Гулсен».

Написав сие предложение, граф поставил точку и оглянулся через плечо на своего слугу.

– Я напишу свои воспоминания о нашей жизни здесь, Дорнтон, – видя недоумение старика, пояснил ему Джереми. – Не думаю, что нам кто-нибудь поверит, – ну да это их дело. Когда же я напишу эти воспоминания, первым, кто их прочтёт, будет лорд Ричард Мак`Саллигер. А ты, Дорнтон, будешь мне помогать. Уверен, что его светлость, прочитав мой труд, очень долго будет приходить в себя от потрясения, – он рассмеялся.

– Отлично придумано, сэр, – похвалил хозяина Дорнтон, усаживаясь на кровать и зевая.

Граф взглянул на него, улыбнулся и свернул пергамент.

– Думаю, что на сегодня написанного достаточно, – сказал он, вставая из-за стола. – Сейчас нам гораздо важнее хорошо выспаться перед боем, который предстоит нам… то есть мне завтра, – поспешил он поправиться, заметив свою оговорку, но Дорнтон, услышав её, погрустнел и молча встал со вздохом, чтобы помочь графу раздеться. – Не печалься, Дорнтон, – положил ему руку на плечо граф. – Лучше радуйся, что тебе не придётся больше испытывать всю эту тяжесть на себе – я имею в виду не доспехи. И не беспокойся за меня, пожалуйста, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить и королевство, и монарха. Завтра эта француженка получит по заслугам и будет справедливо наказана – его величество сказал мне сегодня, что планирует взять её в плен, препроводив потом после некоторых нравоучений назад на Землю… Всё будет хорошо, Дорнтон, помни об этом завтра.

Старик ещё раз вздохнул и покорно кивнул. Но когда Джереми уже крепко спал, Дорнтон, лёжа в полной тишине и темноте с открытыми глазами, мучительно думал о завтрашнем дне. «Будущего не следует бояться» – вдруг пронеслись у него в голове слова Джастина О`Крауна. Но всё же Дорнтон не верил этому. Правильно ли он поступил сегодня, согласившись с решением хозяина не участвовать в завтрашней схватке? И сумеет ли его хозяин вернуться оттуда живым?

Каким счастьем было бы для него вновь оказаться дома и не думать ни о каких сражениях… Что же он натворил! Тогда он послушался решения графа и не проявил своей всегдашней настойчивости, из-за чего они и попали сюда, а теперь, если он сделает это и во второй раз, то наверняка потеряет его! И Дорнтон решил последовать за ним в завтрашний бой, ибо дважды ошибиться он не может. И либо защитит хозяина от опасности, либо они погибнут оба…

«Жизнь моего господина дороже каких бы то ни было данных мною обещаний», – твёрдо сказал себе Дорнтон, и с этими мыслями быстро и крепко уснул.

Утром старик проснулся уже без Джереми. Его хозяина в спальне не было, и его одежды – тоже.

Дорнтон в отчаянии вскочил. Как он мог проспать отправление войска? Неужели они уже улетели?

Старый дворецкий бегом бросился к двери, и, как был, в одной пижаме, кинулся к выходу из дворца.

Выбежав во двор, он с облегчением увидел, что всё войско Гулсена, – и люди, и драконы, – ещё ожидают сигнала к взлёту. Они разместились на всей территории вокруг замка, включая тренировочную базу и прилегающую местность. Их было на этот раз не менее трёх с половиной тысяч – очевидно, прежний состав пополнился воинами из далёких северных земель королевства.

Искать хозяина в таком море всадников и их драконов было попросту бесполезно, и Дорнтон, тяжело вздохнув, побрёл было назад, как вдруг совсем неподалёку от него один из драконов резко подпрыгнул, зависнув в воздухе над головами остальных, и громко взревел. Старик пригляделся – и узнал Дьюи, дракона Джереми!

Дорнтон опрометью кинулся было навстречу, но Дьюи сам рванулся к нему, в два счёта оказавшись рядом с дворецким, и с шумом приземлился, довольно урча.

С его седла спрыгнул Джереми, закованный в доспехи, и с мечом в правой руке.

Воткнув меч в землю, он подбежал к Дорнтону.

– Сэр, как же я рад, что вы ещё не улетели! – обрадовался старик. – Но… почему вы не разбудили меня, уходя?

– Прости меня, Дорнтон, – повинился граф. – Но меня подняли раньше обычного, а ты так сладко спал, что я не посмел тебя будить. Хорошо, что я увидел тебя – твоя белоснежная пижама ярче, чем даже солнце. Но сейчас прибудет монарх, и мне нужно быть на месте. Я веду в бой ветвь Ансерв вместо тебя, а его величество – Анкраун.

Но тут где-то в стороне раздался призывный зов рога, и Джереми, спохватившись, произнёс:

– Всё, мне пора, Дорнтон. До встречи сегодня. Я привезу назад победу! – уверенно добавил он и, быстро вскочив на спину Дьюи, поднял дракона в воздух.

– Удачи вам, сэр! – крикнул вслед Дорнтон. – Возвращайтесь поскорее!

Джереми сделал прощальный жест рукой, бросив последний взгляд на слугу, и взвил Дьюи ввысь.

Дорнтон увидел, как почти тут же вслед за ним в небесах промелькнул белый дракон монарха. Джастин О`Краун, сверкая из-под тяжёлых доспехов королевскими одеждами белого, алого и оранжевого цветов, гордо сидел в седле, держа в правой руке меч покойного Арсента. Накануне он обратился к почившему дворецкому в молитве с клятвой выиграть битву во что бы то ни стало ради его памяти и окончательной мести за него. И теперь эта битва станет делом чести для монарха и его священным долгом! И всё войско это понимало, и готово было сражаться до последнего издыхания, чтобы подарить Гулсену победу.