Текст книги "Непознанный мир (цикл повестей) (СИ)"

Автор книги: Клетчатая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 70 страниц)

Затем слово было дано дворецкому. Найлз поначалу не знал, что ещё можно сказать помимо слов благодарности. Он видел сидящих на одном драконе Рудольфа и Олди, махавших ему руками, и подумал, что будет не лишним упомянуть о тех, кого уже нет с ними, – ведь они ценой своих жизней добыли эту победу, и, назвав в своей речи имена всех погибших, он попросил Скорбящих помнить о тех, кто навсегда остался в параллельном мире Гулсена, но никогда не думать о том, чтобы сюда вернуться, ибо если это случится, то лишь по причине новой войны, а этого никто из них не хотел.

– Пока что мы и наши миры встречаемся, чтобы объединиться против врага, – говорил Найлз. – И это происходит уже в третий раз. Но время, когда Англия и Гулсен объединятся в один мир, ещё не пришло. Все мы верим, что наше общее желание когда-нибудь сбудется, но не через год и не через сто лет. Нам нужно ждать, и, что самое главное, – верить в то, что это пройзойдёт. В отличие от законов государств, законы миров вечны, а для того, чтобы эти законы работали в нашу пользу, мы должны научиться делать лучше свою собственную жизнь и мир, в котором живём – я обращаюсь сейчас в большей степени к вам, англичане. Давайте вместе строить свою жизнь и делать её день ото дня всё лучше и лучше – так, как это делают гулсенцы, и вот увидите, со временем вы почувствуете результат. И вот тогда мы станем сильнее и будем одним лишь этим намного ближе душою к нашему параллельному королевству.

Произнеся ещё несколько слов об отдельных членах отряда, особенно ему дорогих, Найлз поклонился и, сопровождаемый заслуженными аплодисментами, сошёл с трибуны и направился к всадникам, чтобы проститься с ними по-настоящему. И в первую очередь он подошёл к Брайану, которого взял в седло один из рыцарей Ансерва.

– Ну что, Брайан, давай прощаться с тобой, – улыбнулся Найлз. – Я вижу, ты уже не боишься садиться на чужого дракона?

Мальчик наклонился и крепко обнял дворецкого.

– Я буду очень скучать по тебе, Найлз, – всхлипывая, произнёс принц. – С тобой и Винсентом я столько всего пережил, мне было так здорово сражаться вместе с вами, вы такие добрые… и смелые…

– Ты тоже очень добрый и смелый мальчуган, Брайан, – улыбнулся Найлз. – Ты показал себя настоящим мужчиной в последней схватке, и я очень тобой горжусь. Теперь твой долг будет состоять уже в другом, ну, ты меня понимаешь, – подмигнул он мальчику, тут же поймав непонимающий взгляд рыцаря Ансерва.

– Прощай, Найлз, – произнёс Брайан, отпуская его плечи. – Я никогда не забуду тебя и Винсента.

– Вот, держи, – дворецкий вложил принцу в ладонь маленькую фигурку льва. – Это сувенир тебе на память.

– Спасибо, – мальчик принялся было разглядывать подарок, но спохватился и виновато произнёс:

– Найлз, но у меня ничего нет для тебя взамен, ведь свой талисман – драконью чешуйку – я отдал тогда Констанцию в его последний путь…

– Нет, Брайан, мне ничего от тебя не нужно, – улыбнулся Найлз. – Главное, чтобы ты стал тем, кем тебе полагается стать – вот тогда это будет лучший подарок для меня.

– Обещаю, что стану, – сказал принц и обнял Найлза за шею. – Прощай.

– Прощай, Брайан, – с грустью произнёс дворецкий. Слэйд залаял, в свою очередь прощаясь с мальчиком, а затем вдруг вскочил в седло, и этим заставил Брайана рассмеяться. Обняв собаку и поцеловав её в нос, принц погладил Слэйда по гладкой чёрной голове, и тот, облизав лицо мальчика, звонко гавкнул на прощанье и спрыгнул на землю.

Обойдя весь отряд и попрощавшись с каждым из рыцарей, Найлз вернулся на трибуну. Но перед этим он долго о чём-то разговаривал с Рудольфом и Олди, и, когда мэр спросил дворецкого, что они обсуждали, Найлз ответил:

– Там, куда они летят, господин мэр, кроме них ещё никто не бывал, и я просто посоветовал им держаться вместе и включить карманные фонарики, которые я вчера попросил вас подарить каждому члену отряда. Вы наверняка слышали о чёрной границе из их рассказов – так вот: только таким путём они могут в данный момент вернуться в Гулсен, да поможет им в этом Великий Фреммор.

– Фреммор? Чёрная граница? – переспросил мэр. – Ах да, вспомнил! А вчера я так удивился, когда вы попросили меня раздать им фонарики. Ну что ж, думаю, что теперь темнота им будет не страшна.

Найлз кивнул, улыбнувшись. Ему оставалось только надеяться на то, что отряду не придётся возвращаться обратно в случае, если границы Гулсена они не обнаружат. И изо всех сил молил Первого слугу, чтобы этого не случилось, понимая теперь, почему во время коллективной молитвы Великий Фреммор не вступил с ними в контакт. Он хотел, чтобы они сами приняли решение и в итоге увидели границу. Что ж, уж чего-чего, а мудрости Первому слуге было не занимать.

Приказав народу освободить пространство площади, мэр по совету Найлза склонил перед победителями одно колено, и все гулсенцы тут же поклонились ему в ответ. Затем они хором выкрикнули последние слова прощания, и Рудольф затрубил в рог, подавая сигнал отряду поднимать драконов в воздух. И через несколько минут площадь накрыла одна большая тень: драконы зависли в небе, ожидая команды ведущих отряд Рудольфа и Олди, который теперь не выглядел таким несчастным, как после потери своего хозяина Оптимуса. Да и Рудольф печалился лишь оттого, что они покидали Англию. Конечно, и тот, и другой будут вечно помнить своих господина и слугу, оставшихся здесь, в Лондоне, теперь уже навсегда, но, нашедшие поддержку друг в друге, они всё же не будут такими одинокими, как раньше. И официальное объединение Скорбящих свяжет их вместе уже по-настоящему и навеки.

Жители Лондона махали руками и выкрикивали благодарственные слова своим избавителям, а Найлз вместе со всеми смотрел вверх, туда, где солнце щедро освещало силуэты всадников, тоже махавших им руками, пока Рудольф не поднял свой меч, подавая сигнал трогаться в путь. И отряд начал движение.

Взвившись на драконах высоко в небеса, рыцари Гулсена сделали большой круг над городом, прощаясь со своим параллельным миром, а уже на окраине города, – круг над могилами своих погибших соратников и их драконов, а затем, набрав высоту, устремились навстречу своей родине.

– Прощай, Лондон, прощай, Англия, – в последний раз взглянув вниз, промолвил Рудольф. – Вы на многое открыли нам глаза.

– Надеюсь, что хозяин Найлза поправится, – вздохнул Олди. – И они проживут свои жизни в счастье и достатке.

– Как и мы с тобою, Олди, – положил ему руку на плечо Рудольф. – Верь мне. Я сделаю всё, чтобы ты был счастлив, и пускай я никогда не смогу в полной мере заменить тебе Оптимуса, знай: беда, случившаяся со мной, сделала меня сильнее, и ты тоже должен быть сильным, Олди. Я очень любил Констанция, и не задумываясь отдал бы за него свою жизнь, как и ты за своего господина. Но, увы, мы не можем всё знать наперёд. Если бы мы знали, всех этих нелепых смертей удалось бы избежать. Но мы не в силах видеть будущее, поэтому нам остаётся только одно: беречь ещё больше то, что сумели сохранить.

– Вы правы, сэр, – ответил старик, прислонившись к груди своего нового хозяина. – Я так устал от всей этой суеты с нашим отлётом. Полетели домой.

Позади, рассекая воздух упругими крыльями драконов, двигался их отряд. Но мысли Рудольфа в этот момент были лишь о том маленьком – впрочем, уже не таком маленьком – мальчике, что летел вместе со своим всадником прямо позади них. Через несколько минут или чуть больше, если контакт с чёрной границей пройдёт нормально и отряд не потеряется в её бездонной пустоте, они будут в Гулсене, и тогда Брайан О`Крайтон будет объявлен наследником трона.

Полные надежд и желания увидеть свободное от захватчиков родное королевство, которое им ещё предстояло воссоздать из руин, гулсенцы-победители неслись высоко в небесах навстречу своей новой, светлой, и полной мира жизни.

Когда гул прощальных выкриков горожан на Трафальгарской площади постепенно затих, мэр Лондона вновь подошёл к микрофону и объявил, что они только что простились с величайшими в истории страны людьми, но Найлз его уже не слушал. Он потихоньку спустился с трибуны вместе со Слэйдом и направился прочь. Смешно, но мэр совсем позабыл о главном герое всех этих дней, который сражался на правах Наследника копья и вёл за собой весь отряд. Ну да, он ведь не гулсенец, а всего лишь обычный дворецкий. Но Найлз в этот момент не хотел никакой славы – ни до, ни после. И сейчас он, пробираясь между толпами не замечающих никого, кроме мэра, горожан, направился в сторону госпиталя, где только что началась очередная операция на обожжённых глазах его хозяина.

Привязав Слэйда у входа, дворецкий вошёл внутрь. Сегодня он не уйдёт отсюда до тех пор, пока не убедится, что Винсент Ланкастер очнулся и идёт на поправку.

====== Эпилог ======

Рукописи не горят.

М.А.Булгаков «Мастер и Маргарита».

Жизнь в Великобритании, постепенно налаживаясь, вместе с тем изменилась до неузнаваемости. И если раньше по её столице мало кто отваживался ходить без крайней необходимости, опасаясь быть задержанным или застреленным полицией, то теперь ночная жизнь кипела и в столице, и в провинции. Но прежде чем эта жизнь вернулась в прежнее русло, страна целый год отстраивала и реставрировала всё то, что было уничтожено и разрушено поверженным неприятелем.

Спустя пару месяцев после проводов героев-гулсенцев по инициативе мэра был созван референдум по избранию монарха Великобритании. Кандидатов на высокую должность было пятеро, и все – из благородных семейств, чудом уцелевших после так называемой «очистительной» политики демосов, о которых сейчас вспоминали лишь историки, пишущие школьные учебники. На референдуме в качестве почётного гостя пришлось присутствовать и Найлзу. В результате был выбран, как все и думали ещё до голосования, самый достойный кандидат – дальний родственник убитого демосами монарха. В честь коронации, которая состоялась несколько дней спустя, этот знаменательный день был объявлен выходным. И, глядя на то, что теперь вместо флага демосов над заново отстроенным Вестминстерским дворцом гордо реет истинный флаг Великобритании, Найлзу на глаза навернулись слёзы. Когда-то, в тот памятный день, он вот так же стоял и смотрел вверх, только то был не Вестминстер, а другое здание, и флаг был не тот, а демосовский. И теперь благодаря ему и гулсенцам перед ним флаг доброй старой Англии, возрождённой, как феникс, из пепла. Но Найлз не стал смотреть на праздничный салют в честь коронации нового монарха, тем более что только что присутствовал на ней и пожимал руку новоиспечённому королю. Вместо этого он сел в машину – ту самую, что когда-то принадлежала Уиллу Бредфорду и которая заглохла у дворецкого в тот судьбоносный день, – и поехал в госпиталь к своему хозяину, которого сегодня как раз оттуда выписывали.

Ведя машину, Найлз думал о гулсенцах. Рыцари не вернулись назад, а это могло означать только одно: они дома. И он был очень рад за них.

Винсент Ланкастер встречал машину уже на пороге клиники. Осведомившись у дворецкого, как прошло венчание на царство, герцог, казалось, не мог наглядеться на окружающий его мир. Он столько времени провёл в темноте, и теперь не мог насладиться видом сочной зелени деревьев, потрясающе голубым небом, а самое главное – сияющим от счастья лицом своего дворецкого. Они обнялись, а затем Найлз усадил герцога в машину. Его глазам ещё нужен был дополнительный уход после стольких операций, но это было уже делом дворецкого.

Простоявший пятнадцать лет пустым дом Уилла Бредфорда нуждался в серьёзном ремонте, но Найлз, пока герцог лежал в госпитале, уже привёл его в порядок. Когда он впервые за столь долгое время пришёл сюда, то подумал поначалу, что граф сбежал, испугавшись внезапно напавших на город чудовищных монстров и стаи драконов с всадниками. И теперь, закрепив за своим хозяином владение этим домом и уговорив герцога продать свой особняк в Глазго, они смогли поправить свои дела, потратив часть денег на лечение, а часть выгодно вложить под проценты в банк. И надеялись, что теперь ничего плохого в их жизни никогда не случится.

У дома их, как и всегда, ждал Слэйд. Крылатого кота Спинозу Найлз в первое своё посещение нигде не нашёл, да и вряд ли кот смог бы дожить до этих дней спустя пятнадцать лет, и его вряд ли кто-то приютил после смерти графа. Зато Найлз нашёл кусочек скорлупки от грифоньего яйца и с тех пор хранил у себя в комнате как память о самом лучшем друге на свете – безвременно покинувшем этот мир грифоне Беркуте, которого так любили он и Спиноза.

– А вот и ваш дом, – радостно объявил Найлз, выводя из машины герцога.

Слэйд запрыгал, натягивая цепь, и громко залаял, приветливо махая хвостом и радуясь их возвращению.

А затем, буквально на следующий день, пришло официальное прошение от имени всё того же неугомонного мэра с просьбой к Винсенту выдвинуть свою кандидатуру на пост премьер-министра Великобритании. И герцог ответил согласием. Вскоре он был избран и назначен королём на эту высокую должность, продолжив дело своего отца.

Казалось бы, всё, о чём они только могли мечтать, уже сбылось, но герцог, обретя зрение и пользуясь очками лишь во время чтения, теперь стал расспрашивать Найлза о том, что когда-то мучило эконома – его приступах головной боли. Но Найлз улыбнулся и ответил, что вот уже несколько месяцев с тех пор, как они вернулись в Англию, боли ни в шраме, ни в голове его не тревожат. Герцог был удивлён и поначалу подумал, что его дворецкий говорит неправду, однако Найлз показал ему справку из госпиталя – недавно он прошёл обследование и был сам удивлён тому, что теперь у него больше не будет никаких приступов, поскольку он совершенно здоров. Обрадованный герцог сжал дворецкого в своих объятьях и сказал, что теперь он по-настоящему счастлив. И предположил, что это в награду за их победу Великий Фреммор исцелил Найлза.

Вспоминая товарищей по оружию, и Винсент, и Найлз каждый раз надеялись, что их тоска будет слабее с каждым воспоминанием, но она лишь усиливалась. Не так давно герцогская библиотека пополнилась ещё одним экземпляром – написанной объединённым трудом лондонских писателей книгой Гулсена. Герцог и дворецкий по достоинству оценили мастерство писателей, сделав на книгу рецензию. Но по-настоящему оценить её могли только те, кто покинул их тогда. Им бы понравилась книга. И однажды, гуляя со Слэйдом, Найлз заметил, что в небе прямо к нему летит что-то большое. Он не поверил своим глазам и позвал герцога. И когда это что-то приземлилось прямо перед ними, герцог и дворецкий не могли поверить в то, что увидели.

Это был один из гулсенских драконов. Он был гораздо меньше своих собратьев – таких драконов гулсенцы использовали для пересылки почты. К спине дракона был прикреплён небольшой мешочек. Найлз развязал его и достал аккуратно свёрнутый в трубочку лист бумаги, а вместе с ним – какую-то книгу. Это было письмо от их отряда, в котором сообщалось, что они обнаружили чёрную границу и благополучно вернулись в Гулсен, в котором больше не было ни одного звероида. Далее шло описание их путешествия сквозь темноту, но с помощью фонариков они увидели выход. И теперь раз в год по земному исчислению, а по-инхему – раз в два дня, – Рудольф и Олди будут посылать через границу дракона с письмом о том, как обстоят дела в Гулсене. Этот дракон был послан ими сразу же после приземления, и впредь почтовики будут снабжены фонариками для ориентирования в темноте границы. И правда, к голове дракона был прикреплён фонарик. Вот только различие во временных промежутках обеих миров немного удручало герцога и дворецкого. И это различие к тому же постоянно колебалось, если вспомнить все три путешествия англичан в параллельное королевство. То, что промежуток уменьшается, было ясно, но что будет, когда эти различия исчезнут совсем? То самое объединение миров, которого они все так ждут? Возможно. Но пока это так же далеко, как ожидание следующего письма. И Найлз с грустью признал, что им осталось получить всего несколько десятков писем, а после и его, и герцога уже не будет на этой земле, и они, возможно, так и не успеют узнать о том, стал ли Брайан законным монархом Гулсена.

О книге в письме ничего не было сказано, но, судя по переплёту, она была явно не новая, и явно не та, которую Рудольф пообещал написать об Англии – они ведь только прилетели. Зато Найлз, похоже, догадался, что это за книга.

– Ваша светлость, – задыхаясь от восхищения, вымолвил он. – Это… это же книга Гулсена, та самая, первая! Её экземпляр, похоже, был в Гулсене, но только это… Боже! – воскликнул он, открыв фиолетовый переплёт. – Рукопись! Ваша светлость, это же первоисточник! Невероятно! Этой книге не меньше шестисот лет, но, находясь в Гулсене, она «постарела» не более чем лет на двадцать! Господи, это невероятно! – аккуратно листая страницы, говорил эконом. – Наш мир потерял этот шедевр навсегда, но теперь он вновь вернулся к нам! Её нельзя продавать, эта книга бесценна!

– Так давай сделаем её нашей главной реликвией, – предложил герцог, заинтересованно разглядывая книгу. – А взамен отправим им один из экземпляров – нет, пожалуй, несколько экземпляров книги о Гулсене – так, на всякий случай.

– Отлично придумано, ваша светлость, – согласился дворецкий. – Попридержите дракона, чтобы не улетел без подарка, а я побегу за книгами.

Вернувшись назад, Найлз положил в мешок пять экземпляров недавно отпечатанной книги о параллельном королевстве.

– Надеюсь, им понравится то, что мы про них написали, – сказал Найлз. – Я наскоро набросал ответ и вложил его в одну из книг. Отпускайте дракона, пусть летит в Гулсен.

Когда крылатый посланник расправил крылья и, взлетев в небеса, скрылся за облаками, Винсент спросил своего дворецкого:

– Найлз, а что ты написал в том письме?

Тот немного виновато посмотрел в глаза герцогу.

– Я попросил, чтобы в следующий раз они прислали немного тех вкусных плодов, что я ел в поселении.

Герцог рассмеялся и хлопнул его по плечу.

– Лиловые трещотки, кажется? Да, они мне тоже понравились. В следующий раз мы вышлем им свои фрукты и ягоды, даже если они нас об этом не попросят.

– Отличная идея, ваша светлость, – согласился Найлз.

С той поры каждый год они ждали новостей из далёкого Гулсена, и каждый год их ожидания оправдывались. Гулсенцы похвалили книгу, написанную про них, а древняя гулсенская рукопись заняла почётное место в библиотеке Винсента Ланкастера. Вскоре премьер-министр Великобритании обзавёлся и семьёй, а следом за ним – и Найлз, и уже их дети бегали по двору, играли со Слэйдом и своим смехом доставляли радость родителям и соседям. Но ни Винсент, ни Найлз не расстались друг с другом – они по-прежнему жили одной большой и дружной семьёй в мирном Лондоне, и этот мир был создан общими усилиями народов двух миров. Герцог и дворецкий рассказывали своим детям о тех временах, когда были Наследниками меча и копья и вместе с гулсенцами боролись с неприятелем того мира и этого. Да, герцог Винсент Ланкастер и его дворецкий Найлз, который носил теперь эту должность по праву согласно вернувшимся в страну прежним законам, остались прежними. Найлз верой и правдой служил своему господину, а Винсент – стране, делами которой он управлял. И теперь только старый шрам на голове Найлза напоминал им о былых потрясениях, но только и всего. Их дети любили читать книгу Гулсена – ту, первую, – и мечтали когда-нибудь туда попасть. И герцог с дворецким почти не сомневались в том, что их желание когда-нибудь сбудется. Но уже не при жизни своих родителей.

Страна процветала, процветали и их семьи. Спустя десять лет они узнали о том, что Брайан стал монархом Гулсена, и послали в королевство дорогие подарки в честь этого события – посланный с тем письмом дракон едва смог унести все эти дары к себе на родину. Письма приходили каждый год, и продолжали приходить уже их детям и внукам.

Гулсен и Англия сближались, становясь роднее друг другу с каждым годом, а это было важнее всего на свете. И хоть никто об этом не знал, кроме тех, кто хранил оба этих мира, где-то в глубине души и гулсенцы, и англичане с трепетом понимали, что их главное желание быть вместе уже начинает сбываться. А это означало, что земной мир уже понемногу меняется в лучшую свою сторону.

2011г.

====== Гулсен: кризис ======

Действие повести происходит в относительно недалёком будущем (после 2100 года). Молодой лорд Джойс Бенет и его дворецкий Гарей Олдвин Кимберли живут в эпоху всеобщей мировой истерии по поводу якобы предсказанного древним народом патайя конца света. И когда на их особняк нападают мародёры, таинственный знак, изображение которого лорд находит в подвале, переносит их в Гулсен, где они узнают, что в королевстве началась эпидемия непокорности, поразившая половину населения королевства.

Вступление

Жизнь и Смерть, Добро и Зло создаются из Хаоса.

Происходя из одного источника,

Они всё же бесконечно различны,

И не могут существовать одно без другого.

И в конце концов возвращаются туда,

откуда пришли.

Любая государственная система рано или поздно может дать трещину,

но только в том случае, если её не контролировать ежечасно.

Автор.

Наступит день, придёт тот час,

Когда обрушится на нас

Вся ярость нашего Творца,

Начало предвестив конца.

Начнётся равная борьба,

И пёс поднимется на льва,

И хлынет голубая кровь;

Распяты верность и любовь.

Разбит наполовину трон,

И нет одной из двух корон.

Мятеж и бунт по всей стране,

И нет конца людской войне.

В безумии мечи подняв,

И разум, и свой долг поправ,

Друг друга станем убивать;

Не повернуть уж будет вспять.

Предсказание сумасшедшего отшельника,

посаженного в тюрьму за пропаганду конца мира в Гулсене

за 20 лет до начала этой истории.

====== Глава 1. Знак Гулла ======

«Ты знал всегда, что означает герб твой родовой.

Твой славный путь открыт тебе, друг мой!»

Из старинной гулсенской баллады.

Дворецкий Гарей Олдвин Кимберли дремал в уютном кресле у камина. Был поздний вечер.

В гостиной, где он находился, вдруг послышались шаги, очень тихие и осторожные. Несмотря на усталость, слуга услышал их сквозь дрёму и, открыв глаза, обернулся.

– Ваша светлость… Вам что-то нужно?

Стоявший недалеко от порога высокий джентльмен, молодой и красивый, владелец этого поместья, улыбнулся и произнёс:

– Ох, прости меня, Гарей, я вовсе не хотел будить тебя. Я думал, ты не спишь…

– Что вы, ваша светлость, я и не спал, – торопливо заговорил старик, медленно вставая. – Просто я на минутку закрыл глаза.

Молодой господин подался вперёд, в два шага оказавшись возле кресла и не давая Гарею встать.

– Ради Бога, Гарей, сиди. Просто я хотел узнать у тебя, не нужно ли тебе чего. Может, у тебя есть какое-нибудь заветное желание, ведь скоро твой День рождения, и я подумал…

Морщинки на лице старика прорезала ласковая улыбка, и он, глядя на своего молодого господина, тихо произнёс:

– Ваша светлость, вы уже исполнили моё главное желание в этой жизни – выросли и стали тем, кем должны были стать. И я абсолютно счастлив, как бывает счастлив фермер, видя созревшие плоды своих трудов.

– Ну ладно, – несколько неуверенно ответствовал лорд. – Ещё раз прости, что потревожил.

Что и говорить, а тревожились они оба всё чаще и чаще, да и не только они одни. Потому что несколько месяцев назад начало сбываться предсказание древнего народа патайя, возвещавшего о начале конца света. И это предсказание, увы, не было ложным: за истекшие несколько месяцев с лица планеты исчезли практически все виды насекомых, а более половины видов животных перестали размножаться. Людей это пока не затронуло, но на фоне нарастающего день ото дня психоза в ожидании конца света число рождённых детей по всему миру резко сократилось. И хоть теперь никто на планете не страдал от укусов комаров, ос и других насекомых, люди понимали, что скоро очередь дойдёт и до них.

И вот неделю назад объявили, что в Нью-Йоркском зоопарке по невыясненной причине (впрочем, все уже давно знали эту самую причину) скончался последний представитель рода шимпанзе – род приматов был первым из млекопитающих, подвергнувшихся массовому вымиранию. И в этот же день на востоке Италии вдруг в одночасье замертво свалилось на асфальт пятеро гулявших в парке людей.

С того самого момента по всему миру началась уже настоящая, никем не контролируемая, всепланетная паника. Учёные лихорадочно пытались изобрести хоть какое-то противоядие от массового вымирания путём исследования трупов людей и животных, их в свою очередь критиковали скептики и те, кто был против вмешательства в естественный процесс конца мира (были и такие), и готовился после этого конца воскреснуть. Массовый психоз охватил планету. Общими усилиями правительств всех стран была даже подготовлена специальная космическая программа для переселения «избранных» (то есть их же самих) представителей человечества на Луну и Марс. Но над этим нелепым проектом в открытую насмехались все, кому не лень. И поскольку перед неотвратимостью конца мира и своей неизбежной гибелью человечество было бессильно и косвенно признавало это, несколько миллионов людей, решив не дожидаться ужасного дня, покончили с собой от отчаяния. Но ежедневные суициды уже никого не удивляли, – было попросту не до этого: экономика всех стран встала, начались проблемы с продовольствием. Бедные умирали от голода (особенно в африканских странах), богатые же, наоборот, стремились максимально обогатиться и жили на широкую ногу, опасаясь, что каждый новый день для них может стать последним. Жизненный коллапс изменил и поведение животных, особенно домашних. Чувствуя смертельный ужас, исходящий от людей, коровы, козы, лошади и другой скот перестали плодиться и давать молоко, кошки и собаки стали чересчур нервозными, куры, утки и гуси перестали нести яйца. В результате их забивали и отправляли мясо на продажу, но у бедного населения не было денег, чтобы это мясо купить. Так начиналось саморазрушение мира, возведённого людьми и охваченное теперь паникой. Создаваемая тысячелетиями людская цивилизация рушилась, деградировала, а вместе с нею – и всё человечество. И это ощущали все. Даже те, кто не имел прямого отношения к миру земному. И вот тут и начинается наша с вами история.

Спустя несколько дней после вышеописанных событий в жизни лорда и его дворецкого про-изошли радикальные перемены. Властями Лондона было объявлено, что готовится, возможно, самая ожесточённая акция протеста среди беднейших слоёв населения, поэтому владельцы загородных особняков и квартир в престижных районах города должны принять меры по сохранению своего имущества, ибо возможны погромы. Лорд Джойс Бенет жил на юге Лондона в довольно скромном поместье, на которое после гибели родителей с помощью своего, уже покойного дяди, выменял шикарный отцовский особняк, а вырученные деньги попросил раздать на благотворительность. Но даже будучи щедрым и порядочным аристократом, он опасался за свою жизнь. Взбешённым погромщикам ведь не объяснишь, хороший человек живёт в доме, или же нет, – они видят перед собой одну и ту же метку, которой тут же метят любого аристократа: украл, продал, купил. Вывод: толстосум. И ни скромный вид дома, ни благотворительная деятельность, которой на протяжении всей своей жизни занимался лорд Бенет, в данном случае не спасли бы его от расправы. Поэтому молодой лорд вот уже третий день не выходил из дома.

Власти Лондона посоветовали укрепить двери и окна своих домов всем, кто находился в зоне риска, и добропорядочный лорд Бенет спустился в подвал, чтобы раздобыть необходимый материал.

Горы хлама остались здесь от прежнего владельца особняка, который незадолго до продажи кардинально обновил облик здания, а остатки стройматериалов сохранил на будущее. Однако этих остатков было здесь чересчур много – кроме того, чтобы выволочь их отсюда, нужна была помощь по меньшей мере двух человек. А у лорда Бенета никого, кроме старого дворецкого, из прислуги не было. Поэтому он быстро передумал возиться и, переступая через горы наваленных друг на друга досок и кирпичей, двинулся к выходу.

Гора из старых, но ещё пригодных для использования досок лежала хаотичной горкой в углу рядом с дверью подвала. Видимо, ими когда-то был обит чердак. Лорд был не в слишком хорошем настроении, ибо, передумав укреплять особняк, тревожился за свою безопасность и проклинал прежнего владельца, оставившего ему весь этот хлам. Поэтому он подошёл к доскам, намереваясь хотя бы этот лишний мусор вынести из особняка – сил на то, чтобы приколотить их к окнам, у молодого лорда уже не осталось.

Ухватившись за несколько досок, он приподнял их и поволок к дверному проёму. Было тяжело, и Джойс, проклиная всё на свете, тащил их чуть ли не волоком, пыхтя от усердия, но не останавливаясь, и с воистину аристократическим упорством продолжал «уборку».

Вдруг его рассерженный взгляд упал на одну из досок, которые он тащил. Все прочие доски были тут же с грохотом сброшены на пол, ибо удивление молодого лорда было так велико, что больше ни о чём другом он думать уже не мог.

На второй доске сверху был начертан какой-то знак. Затёртый, плохо видный на потемневшем от времени дереве, но тем не менее сохранивший все свои основные линии. По-видимому, его выжгли на этом чердаке много-много лет назад. Но кто и когда, а, главное, с какой целью? Знак был незнаком Джойсу, поскольку не был ни родовым гербом, ни клеймом, ни элементом какого-нибудь древнего языка – имея огромные познания во всех этих областях, молодой лорд мог определённо точно это подтвердить. К тому же, знак не мог быть делом рук ребёнка, умеющего настолько искусно, в мельчайших деталях выжигать по дереву. Но чьих бы рук дело это ни было, знак представлял немалый научный интерес. Разглядывая изображение, лорд поражался всё больше и больше: то был чётко очерченный открытый человеческий глаз, заключённый в причудливые скобки, образуемые тремя стилизованными птичьими крыльями. Немое созерцание продолжалось около пяти минут. Лорд то проводил пальцем по линиям знака, то, глубоко задумавшись, что-то бормотал себе под нос, потом вдруг вскочил и помчался наверх.

В подвал он вернулся уже с фотоаппаратом и сделал несколько снимков своей находки. И, так и оставив старые доски лежать там, где он их бросил, поднялся в гостиную.

– Гарей, отвлекись-ка на минуточку, – окликнул лорд Джойс своего дворецкого, который смахивал пыль с книжных полок. – Ты должен это увидеть. – И, когда старик подошёл, лорд показал ему сделанные снимки.

– Что это, ваша светлость? – удивлённо поднял брови старик.

– Этот знак был выжжен на одной из досок, Гарей, – пояснил лорд. – Но мне он незнаком. Может, ты что-то о нём знаешь?