Текст книги "Непознанный мир (цикл повестей) (СИ)"
Автор книги: Клетчатая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 70 страниц)
– Вгрызёмся в него, ваша светлость! – в азарте вскричал Найлз, взмахнув копьемечом. – Держитесь крепче!
И фиолетовый дракон обрушился на короля звероидов, вонзив острые клыки ему в шею. Издав жалобный рёв, монстр сжал клешнями передние лапы Сейвьюра, и Рудольф с Брайаном поняли, что настала их очередь мстить. Они рванули своего дракона назад, и лапа Сейвьюра, с лёгкостью выскользнув из хватки звероида, нанесла мощный удар по его левому плечу, распоров броню чудовища. В тот же момент Наследники разомкнули хватку челюстей, и Сейвьюр, взмыв в воздух, хлестнул по телу звероида шипованным хвостом. Жала прошлись королю по ногам, и новый, полный боли рёв сотряс пространство. Но тут уже мантикора проявила инициативу: с диким визгом она ринулась на дракона, готовясь применить уже свой шипованный хвост. Сейвьюр сумел увернуться и новой порцией фиолетового пламени сжечь оружие мантикоры дотла. Испустив дикий визг боли, она заметалась, но пришедший в себя король звероидов выровнял её полёт и заставил идти в новую атаку. Видимо, играть в игры с врагом ему уже надоело.
Столкновение таких мощных созданий могло быть смертельным для обеих сторон, но оба врага, похоже, решили покончить друг с другом раз и навсегда. И когда до решающего момента оставалось никак не больше секунды, тело Сейвьюра ослепительно засияло. В этот момент к нему прибавился ещё один сторонник добра: король Артур, и его присутствие перевесило чашу весов в равной борьбе в пользу сил света. Ослеплённый сиянием звероид перестал ориентироваться в пространстве и, сбившись с курса, промчался мимо Сейвьюра. Но Артур, который теперь освещал своим светом лоб фиолетового дракона, направил его вдогонку за мантикорой.
Чудовище, лишённое теперь не только глаза, но и хвоста, спасалось бегством, неловко управляя своим полётом из-за недостатка «руля». Но всё же напоследок замыслило пакость: раз уж силы больше неравны, то и не видать врагу радости от своей победы. Снизившись, мантикора выпустила над Лондоном ядовитый газ. Не защищённые ничем горожане погибнут от удушья в считанные минуты, если газ настигнет их на улице. И в довершение своей мести чудовище прошлось мордой и лапами по нескольким историческим зданиям и памятникам города, разрушив их до основания, но фиолетовый дракон был уже близко, и мантикоре пришлось набрать высоту. Сейвьюр промчался над Лондоном, протянув из своего тела тонкие фиолетовые нити, которые как туман окутали город, нейтрализовывая смертельный газ. Затем дракон набрал высоту и через несколько секунд завис над королём звероидов, выпустив когти и сверкая клыками в раскрытой пасти.
Звероид в отчаянии взревел и, не желая сдаваться, взвил мантикору резко вверх и врезался в брюхо Сейвьюра, пытаясь этим манёвром лишить его равновесия. Воспользовавшись нелепой попыткой противника, Артур, Гулл и Сенджамин обрушили голову дракона на голову звероида, а лапы, как передние, так и задние, сдавили бронированное тело монстра, вонзившись когтями в чёрную плоть. Сейвьюр поднял короля ввысь, терзая клыками Наследников его шею, а затем швырнул обратно на мантикору.
Ударившись о спину мантикоры, звероид, казалось, был уже бессилен сопротивляться. Он плохо видел уцелевшим глазом, но мантикора, которой досталось не меньше, сдаваться не собиралась. И ринулась в бой.
Её острые клыки всеми тремя рядами сомкнулись на горле Сейвьюра, но задние лапы фиолетового дракона одним мощным рывком вспороли ей живот. Заверещав, чудовище с силой отбросило дракона в сторону и устремилось на него из последних сил. Сейвьюр не пострадал после атаки мантикоры, ведь его шея была лишена рыцарей, и, когда израненный монстр вновь налетел на него, Наследники обожгли огнём своего противника. Истекая кровью из распоротого живота, мантикора ослабла и уже не смогла так быстро увернуться от пламени Сейвьюра. Её тело вспыхнуло вместе с королём звероидов, и с диким воплем в унисон они начали падать. Сейвьюр вошёл в пике, нагоняя противников, и, обогнав их, распустил крылья. Его глаза, красный и синий, ярко вспыхнули, и фиолетовый кокон окутал тела врагов, не дав им упасть на Лондон, и отбросил далеко в сторону, к проливу Ла-Манш. Там, глубоко под водой, и окончили своё существование враги Гулсена и Великобритании.
Оповестив о своей победе громовым рёвом, Небесный дракон Сейвьюр распался, растворившись в вечереющем небе и освободив из своего тела отряд победителей.
Гулл, Сенджамин и Артур громко провозгласили:
– Слава вам, победители!
Им ответил дружный хор ликования. Затем первые правители Гулсена направили своих драконов к Наследникам. Найлз уже знал, что ему нужно сделать.
Низко склонив голову, эконом протянул им копьемеч. Оба духа одновременно взялись за артефакт, который в их руках тут же распался на меч и копьё. Они подняли вверх каждый своё оружие, и, попрощавшись со своими подданными, взвили ввысь своих гигантских драконов и исчезли в свете солнца. Артур Пендрагон поклонился гулсенцам, улыбнулся и произнёс:
– Вы выполнили свой долг, воины, как и я. Теперь Британия и ваше королевство вновь свободны. Прощайте. И знайте, что если я снова понадоблюсь вам, то не сомневайтесь, я снова приду и, как и прежде, встану на защиту своей родины.
Наследники и их отряд поклонились в ответ великому королю, который, как только они подняли головы, уже исчез. Но вместе с победой к отряду пришло новое горе: оказалось, что когда король звероидов схватил Сейвьюра за правое крыло, в котором находился Оптимус, гулсенцу не удалось увернуться, и он был раздавлен тяжёлой клешнёй. И теперь весь отряд окружил несчастного Олди, который не желал верить в то, что его хозяина больше нет и что даже тело его теперь будет невозможно найти, чтобы похоронить. Рудольф как никто понимал сейчас чувства несчастного старика. Брайан, которому в бою с королём звероидов удалось пару раз ударить мечом монстра и отомстить за своих убитых родителей, что-то прошептал Рудольфу на ухо, и тот, взглянув на Олди, подлетел к нему и предложил объединение их как Скорбящих. Он не знал, согласится ли Олди сразу же после того, как узнал о случившемся, но старик посмотрел на Рудольфа и кивнул – думать, готов ли он принять другого хозяина, было бы пустой тратой времени, всё равно другого выбора ему не оставалось, ведь в его возрасте оставаться Скорбящим Навек было бы безрассудством, тем более что заботиться о нём было больше некому.
– Это правильное решение, Олди, – улыбнулся Найлз. – Не мучай себя мыслями, правильно ли ты поступил, и не вини себя в гибели Оптимуса – не ты был тому виной. Главное, что все остальные остались целы в этой схватке. Я думаю, ты ещё будешь счастлив – Рудольф докажет тебе это своей заботой о тебе. А вот мне, – он вздохнул, – похоже, уже никогда не испытать настоящего счастья.
– О чём ты говоришь, Найлз? – тронув эконома за плечо, спросил Винсент.
Найлз вздохнул и, не оборачиваясь, печально ответил:
– Ваши глаза, господин…
– Господи, Найлз, я же тебе говорил, что, разумеется, не оставлю так это, – попытался успокоить его герцог. – Меня вылечат, обещаю тебе, – если только в Лондоне осталась цела офтальмологическая клиника. А если нет – отправимся в другой город, только не волнуйся за меня. По правде говоря, тебе досталось гораздо сильнее, чем мне, – все эти приступы… Да, решено: я положу тебя в нейрохирургию, и твою голову приведут в порядок. Я не хочу, чтобы ты и дальше так страдал.
Найлз улыбнулся, обернувшись к хозяину.
– Будем надеяться, ваша светлость, что вам вернут зрение. Тогда, даже несмотря на собственные проблемы, я буду счастлив. А пока нам нужно проделать колоссальную работу по возрождению нашей столицы и всей страны – избавить её от демосов там, где они ещё остались, и разыскать тех, кто уцелел после переворота, чтобы они и их дети встали у руля власти и достойно правили нашей страной.
– Погоди, Найлз, ты что, всерьёз собираешься найти нам нового короля? – в недоумении спросил герцог.
– А зачем искать? – улыбнулся эконом. – Он передо мной.
– Я? – опешил Винсент. – Нет уж, Найлз. Слепой не может быть королём. Ты хоть чувствуешь, как нелепо и смешно звучит сие словосочетание? Я могу пойти по стопам своего покойного отца и стать премьер-министром, но и этого я не хочу, не говоря уже о более высокой должности. Поэтому решать это стоит не нам, а нашему народу – если, конечно, он признает своих избавителей.
– Так давайте прямо сейчас и узнаем их мнение, – предложил эконом и скомандовал отряду: – К Вестминстерскому дворцу!
– Точнее, его развалинам, – мрачно дополнил герцог.
– Да, ваша светлость, – с грустью согласился Найлз. – Как ни прискорбно это сознавать, но эта война забрала с собой наших лучших воинов… Мы проводим их всех в последний путь с почестями, достойными настоящих героев.
Рванув поводья, эконом повёл отряд на место скорби. Снижаясь над тем, что когда-то было величественным Вестминстерским дворцом, воины Гулсена переживали тяжёлые чувства. Поэтому Наследники сочли необходимым немедленно разобрать все завалы, и отряд приступил к работе. Драконы поднимали тяжёлые плиты и разгребали лапами горы из камней, а люди все вместе помогали им, убирая плиты поменьше. Постепенно вокруг них стал собираться народ – простые лондонцы, которые несколько дней жили в неведении среди грома войны и взявшихся неизвестно откуда ужасных монстров. Они слышали то обращение, что передали тогда Наследники из штаба Оутсена, но никто из них не поверил в истинные намерения пришельцев. А сейчас они видели совсем иную картину, и поняли, что враг не стал бы возвращаться назад, чтобы откопать тела убитых товарищей. И в каждом из них проснулась истина. Их город очищен. Нет ни демосов, ни тех ужасных монстров на огромных звездолётах – есть только эти люди, непохожие на них ни внешностью, ни одеждой, но с теми же чувствами, что и у них, и с теми же элементарными человеческими ценностями. Они спасли их от, возможно, даже более коварного врага, чем демосы. И, несомненно, заслуживали признания как победителей со стороны всех горожан.
Гулсенцы и Наследники не заметили, как в процесс разбора завалов помимо них включились и те, кто только что наблюдал за ними с почтительного расстояния. И мужчины, и женщины, и даже дети – все, кто мог хоть в чём-то помочь в меру своих сил, включились в общую работу. Удивлённые поначалу гулсенцы стали трудиться теперь бок о бок с англичанами без всяких лишних разъяснений – слова здесь были попросту не нужны. Но наступил поздний вечер, а неразобранных завалов было всё ещё очень много, к тому же не было пока найдено ни одного тела. Найлз решил приостановить работу и, подойдя к одному из горожан, объяснил ситуацию и попросил указать, где бы они смогли переночевать. Человек оказался владельцем одного из отелей Лондона, уцелевшего после двух дней боя и избежавшего гнева мантикоры. Он сказал, что с радостью предоставит номера всем этим людям абсолютно бесплатно, и сделает всё для того, чтобы победителям было комфортно. А взамен он попросил Найлза рассказать ему о них – откуда они взялись и почему встали на защиту Англии. Эконом согласился, и отряд, спустившись с завалов, сел на драконов и последовал за хозяином отеля. Остальные лондонцы сопровождали рыцарей до места ночёвки, окружив их драконов и с любопытством рассматривая необычных животных. И по мере их продвижения по улицам города число любопытствующих только росло, в результате чего к концу их пути за гулсенцами шёл уже чуть ли не весь Лондон.
Разместив драконов в большом парке перед отелем, Наследники и рыцари Гулсена вошли в здание. Хозяин отеля предложил провести каждого из них в свой номер, но его гости отказались, пожелав остаться ночевать все вместе, и ему не оставалось ничего другого, кроме как расположить их в большом банкетном зале, куда были спешно перенесены кровати и столы, на которые были поставлены все имеющиеся в отеле блюда. Попробовав непривычную пищу, гулсенцы нашли её вполне вкусной и питательной, и за ужином Найлз рассказал хозяину отеля всю их историю от начала до конца, и закончил только далеко за полночь. А напоследок попросил, чтобы он записал и передал, если сможет, эту информацию в эфир. Найлз надеялся, что после этого откликнутся те, кто мог бы начать вместе с ними восстанавливать Британию и её устои, очистив от остатков демосовской власти другие города. И хозяин отеля пообещал, что сделает всё, что в его силах, зависящее и независящее, чтобы положить начало возрождению страны. И, впечатлённый невероятной историей, он не спал всю ночь и печатал всё то, что только что услышал. И уже под утро выполнил своё обещание.
Уставшие рыцари провели первую спокойную ночь, чтобы с рассветом вновь взяться за разборы завалов. Лондонцы, стоявшие возле отеля, не расходились, и, когда гулсенцы вышли из здания и, сев на драконов, снова отправились к Вестминстеру, вся толпа последовала за ними. Но теперь у каждого в руках был какой-нибудь инструмент. И Найлзу вдруг показалось, что Англия и Гулсен действительно слились воедино, пусть не своими физическими мирами, но уж точно духовным единомыслием.
====== Часть 5, глава 4. Цена победы ======
День пройдёт, и высохнут слёзы,
Но на сердце останется боль.
Пилигрим «Там, где оставим след».
Этот день, первый мирный день за последнее время, ознаменовался целой чередой приятных сюрпризов для победителей: вернувшись к завалам, Найлз и остальные увидели, что там их ждёт Слэйд. Обрадованный тем, что пёс остался жив после той чудовищной схватки и что он всё же не попал под лапу мантикоры, эконом долго трепал пса по загривку вместе с Брайаном, а затем попробовал привлечь собаку к общей работе. Но Слэйд был оживлён из камня, поэтому людей под завалами искать не умел. Однако он тут же проявил инициативу и начал помогать рыцарям, оттаскивая те каменные куски, что были ему по силам.
Когда день был уже в самом разгаре, к отряду вернулся хозяин отеля и сообщил, что отправленное им письмо было передано по радио, и оставалось лишь надеяться, что его услышит каждый англичанин – текст транслировался каждый час. Радиостанция была пока единственным местом, откуда можно было передать информацию, ведь там уже не было демосов. Телевидение не могло осуществить их просьбу – телецентр Лондона лежал в руинах после разрушений, произведённых мантикорой. И если в каких-то уголках страны демосы попытаются удержаться у власти, добавил он, вряд ли уже информированный, услышавший правду народ это стерпит, ведь в письме содержался и призыв свергать последних оставшихся демосов. Их власть должна была пасть целиком и полностью. Это сообщение обрадовало Найлза, и он искренне поблагодарил хозяина отеля за проделанную работу.
Всё больше и больше людей, услышавших это сообщение, приходили сюда и помогали гулсенцам в их нелёгкой работе. Лишь герцог Ланкастер не принимал в этом участие – Найлз отправил его в чудом уцелевший госпиталь, и теперь, когда им помогало множество людей, мог каждый день навещать своего хозяина, которому врачи вынесли обнадёживающий вердикт: глаза можно будет спасти путём нескольких сложных операций, но до конца зрение всё равно не восстановится, и герцогу придётся носить очки всю свою жизнь. Откровенно говоря, Найлз и не думал услышать столь оптимистическое заявление – он ожидал, что всё будет гораздо хуже, и теперь радовался вместе с герцогом.
Прошла неделя, и усилиями гулсенцев и большинства лондонцев завалы были расчищены. Тела погибших воинов было решено захоронить здесь, в земном мире, как память о самой страшной войне за всю историю обеих королевств. А герцог и эконом поклялись, что будут чтить их память и ухаживать за могилами. Тела драконов, найденные под завалами, включая Черногрива и грифона Найлза Беркута, погребли за городом рядом с кладбищем, поставив им всем один общий памятник, изображавший держащих земной шар дракона и грифона, и с надписью: «Верным друзьям и защитникам мира от зла».
Лондон восстанавливали всем миром: ущерб от разрушений, содеянных мантикорой, оказался колоссален, и взорванный Оутсеном Вестминстерский дворец казался таким пустяком в сравнении с теми руинами, в которые превратилось полгорода. Такой была цена их победы над злом.
Пока что Найлз и гулсенцы жили в том же отеле. Никто из отряда не заговаривал о том, что пора бы им уже возвращаться домой. Они хотели помочь англичанам возродить их страну, и до поздней ночи рассказывали тем, кто приходил к ним в отель, о своём королевстве. Восхищённые лондонцы долго не могли прийти в себя после каждого такого рассказа, а один раз даже предложили написать о Гулсене книгу, и эта идея была взята на вооружение сразу пятью писателями.
Новости из страны приходили регулярно и были всё более и более оптимистичными: власть демосов, оставшихся без своего лидера, тело которого, кстати, нашли и сожгли дотла в одной из печей крематория, пала уже в половине графств Великобритании, а их место заняли когда-то угнетённые ими приверженцы королевской власти. Вот только самого короля у них пока не было. Все как один гулсенцы прочили на эту должность Найлза, но он как мог открещивался от столь серьёзного предложения, объясняя рыцарям, что королём Англии может стать только благородная особа, а таких, к сожалению, за многолетний период тиранства демосов в стране почти не осталось. Поэтому эконом предложил отложить решение этого вопроса до более лучших времён. Он был уверен, что когда, наконец, все графства страны будут освобождены от остатков демосовских чиновников и все уцелевшие аристократы дадут о себе знать (ведь им больше нечего будет бояться), то все вместе они выберут себе короля – Найлз не сомневался в этом.
Вестминстерский дворец было решено восстановить, как и другие здания, и отряд продлил свою миссию, сочтя своим долгом помочь в их восстановлении. День за днём гулсенцы и англичане трудились бок о бок, разгребая завалы разрушенных полностью или частично зданий, расчищали улицы и вывозили строительный мусор на драконах и грузовиках за город. Лондон постепенно преображался. Мэрия города уже была обеспечена своим руководителем, который до этого активно помогал гулсенцам в разборе завалов Вестминстера. Повсюду кипела работа, и никто не заметил, как за трудами прошёл месяц.
Найлз уже давно не жил в отеле – он поселился в особняке своего бывшего хозяина-демоса, узнав от соседей, что граф умер по неизвестной врачам причине, а рядом с его телом нашли и тело его друга, барона Сэнджи Мак`Грегори. Найлз был потрясён, но не слишком опечален, тем более что теперь он обрёл своего настоящего хозяина, а об этих двух демосах не то что он, вообще никто на его месте не стал бы горевать. И дом его врага стал теперь домом Винсента Ланкастера – так они с хозяином решили.
За то время, пока гулсенцы находились в Британии, а это в общей сложности составило полтора месяца, они настолько сблизились с англичанами, что в корне поменяли представление о них как о совершенно непохожих на гулсенцев людей. И уже не хотели расставаться с этой прекрасной страной. Они были первыми после покойного Констанция, кто увидел Англию, и им так хотелось остаться здесь навсегда, но они понимали, что тоска по Гулсену будет терзать их души всю жизнь, и поэтому, когда Лондон расцвёл, подобно прекрасному цветку, вернувшись, не считая погибших зданий, в свой первозданный облик, Рудольф сообщил о своём решении Найлзу.
– Я ждал этих слов, – ответил эконом. – Но вас нужно достойно проводить. Я думал, мы простимся с вами тогда, когда моего хозяина выпишут из клиники, но он перенёс пока только две операции и по-прежнему не видит, а впереди ещё пять… Но если ваше желание улететь сейчас, то пусть так и будет, я не буду вас отговаривать, хоть мы и не хотим так скоро расставаться с вами. – И, поглядев на визжащих от счастья детей, которых в этот солнечный осенний день рыцари отряда катали на драконах, добавил: – Надеюсь, вы найдёте дорогу, ведущую в Гулсен.
– Разумеется, – подтвердил Рудольф. – Мы планируем вернуться в Гулсен так же, как и попали сюда.
– Через чёрную границу? – поднял брови Найлз. – Но она может быть невидимой по эту сторону. Как вы её отыщете?
– Ну, – рассмеялся Рудольф, – раз мы смогли попасть сюда своими силами и победить в самой страшной войне, то, надеюсь, с таким пустяком, как портал в наш мир, нам удастся разобраться.
– Когда вы планируете отправляться? – спросил Найлз. – Я должен сообщить об этом мэру и лондонцам. Обещаю, ваши проводы будут достойны победителей.
– Не забывай, Найлз, что ты тоже победитель, – мягко произнёс Рудольф, улыбнувшись. – Именно ты воплотил в жизнь то, что мы имеем в итоге. И все гулсенцы, обещаю, достойно прославят тебя на своей родине. Я рад, что новая книга о нашем королевстве увидит свет, а мы в свою очередь напишем книгу об Англии, и все в Гулсене будут теперь знать, какая замечательная у вас страна на самом деле. Почти как наша. Вот если бы мы были вместе всегда… Только это, к сожалению, невозможно, даже после того, что наши миры сделали друг для друга. Объединить Гулсен и Англию может только сама природа, а это вряд ли когда-нибудь будет возможно. Что ж, нам остаётся лишь запечатлеть нашу дружбу на страницах многочисленных книг, и пусть это будет только начало, а не конец, – первый шаг на пути возможного лишь в далёком будущем объединения наших двух миров.
– Замечательные слова, Рудольф! – похвалил его Найлз, согласно кивнув. – Я тоже верю, что наши потомки когда-нибудь будут жить в едином королевстве. Но для этого весь мир должен навсегда забыть о том, что такое войны и ненависть, а это пока невозможно.
– Нас в Гулсене ждёт большая работа по восстановлению королевства, – сказал Рудольф. – Звероиды изменили его до неузнаваемости. То, что ты видел у нас в Крайних землях – ничто в сравнении с той разрухой и запустением, что царит на просторах королевства. Полностью перестроив его, мы создадим новый Гулсен, ещё более красивый, чем прежде, а также попробуем возродить наших драконов и грифонов – насчёт последних я не уверен: вряд ли нам удастся отыскать выживших. Твой Беркут, будь он жив, очень помог бы нам в розыске своих соплеменников. Но если Констанций обнаружил его во владениях грифонов, есть надежда, что Беркут был именно там неспроста, а это значит, что он почуял своих и для грифонов ещё не всё потеряно. Гулсен может и должен вновь обрести главных представителей своей фауны.
– А что вы планируете насчёт того, кто будет править королевством? – спросил эконом.
Рудольф пожал плечами.
– У нас нет никого, кто мог бы заменить нам наших погибших монархов, – печально ответил он. – Из их рода не осталось никого – звероиды уничтожили их всех…
– Всех, кроме Брайана, – напомнил Найлз с улыбкой.
– Да, – вздохнул Рудольф. – Только он и остался… Погоди, ты хочешь сказать…
– Да, Рудольф, – кивнул Найлз. – Именно.
– Честно говоря, Найлз, – смущённо начал гулсенец, – я планировал открыть тайну происхождения наследника трона тогда, когда он станет взрослым, а до того момента ввести временное управление Гулсеном – по нашим законам, такое возможно, хоть пока и не применялось ни разу. Однако в этом случае сесть на трон должен один, и обязательно представитель ветви, противоположной ветви малолетнего наследника. К тому же этот человек должен носить статус Скорбящего Навек. Это может быть любой гулсенец, который соизволит взять на себя такую большую ответственность. Вместе с другими кандидатурами он должен будет выслушать решение на Тайном совете привилегированных господ и слуг королевства. Но поскольку ты предлагаешь мне поступить иначе – так и быть. Тебе как Наследнику копья это очевиднее, чем мне.
– Рудольф, я больше не Наследник копья, ты же знаешь, – улыбнулся Найлз. – Копьё теперь у его законного хозяина, Сенджамина, а я теперь всего лишь простой эко… то есть дворецкий. Решай сам, как тебе поступить. Но я бы хотел, чтобы ты принял решение так, как подсказывает тебе твоё сердце.
Глядя на Найлза, Рудольф долго думал, но в конце концов ответил:
– Я, пожалуй, так и сделаю. Как только мы вернёмся в королевство, я объявлю им о том, что наследник Гулсена жив и всё это время жил и сражался рядом с нами. Думаю, что после этого у королевства будет дополнительный стимул к возрождению. А Брайан, я уверен, вскоре найдёт себе соправителя, а пока помогать ему в делах королевства будем мы с Олди. Но мне бы хотелось узнать, Найлз, что планируете делать вы во благо Англии, если не хотите возглавить её?
Найлз задумался. Винсент Ланкастер, несомненно, достоин быть кем-то большим, чем просто аристократом. Но дворецкий не мог решать за хозяина, а спросить герцога о его дальнейших планах Найлз пока не удосужился. Отца Винсента Найлз хорошо знал, и тот не раз говорил ему, что желал бы видеть своим преемником сына, но сам никогда не говорил ему об этом, да они и виделись друг с другом очень редко. А после переворота и трагической гибели премьера последняя тоненькая ниточка и вовсе оборвалась. Возможно, молодой герцог никогда об этом не думал, а он, Найлз, вдруг предложит ему пойти по стопам отца, который именно этого и хотел от своего сына… Что ж, попытка не пытка. И Найлз ответил Рудольфу, что сделает так, как посчитает нужным. Не сумевший уберечь в тот страшный день отца Винсента от пули, Найлз чувствовал вину перед его сыном и должен был её искупить. Но даже если, узнав желание отца, сын отринет эту должность, дворецкий герцога будет знать, что теперь он свободен от бремени недосказанности. Но какое бы решение ни принял в конечном итоге герцог Ланкастер, он, Найлз будет рад любому исходу этой проблемы.
В тот же день Найлз, навестив Винсента, передал ему всё, что хотел сказать. Герцог ответил, что догадывался об этом уже давно, и отчасти поэтому отказался от монаршей короны, предложенной ему мэром. Но пока лишь частично согласился с желанием отца. Пока он слеп, быть на какой-либо должности, да и просто жить вне больничной палаты он не сможет – герцог не мог смириться со своей слепотой, и вернуть зрение для него было сейчас самым важным стремлением на свете. Но когда Найлз сообщил, что гулсенцы собираются улетать домой, Винсент чуть не заплакал. Он ведь не мог покинуть госпиталь, чтобы хотя бы словесно проститься с улетающими, но Найлз улыбнулся и пообещал, что когда будет назначен день отлёта, сюда придут все, с кем они бок о бок сражались и победили, ведь ни один из них не сможет улететь, не попрощавшись с одним из Наследников. Растроганный герцог ещё очень долго не отпускал от себя Найлза, благодаря его за всё, что тот для него сделал, и пообещал в свою очередь, что будет заботиться и о нём, и о своей стране так, как ещё ни один премьер-министр за всю историю Англии.
Спустя несколько дней Рудольф сообщил Найлзу: послезавтра они улетают. Их небольшой отряд уже подготовился к перелёту, накормив драконов и собрав многочисленные подарки от горожан в один большой мешок. Успевшие за эти полтора месяца стать популярнее всех известных людей мира, гулсенцы смущались такому вниманию, ведь слава не могла заставить их почувствовать свою гордыню и превосходство, в отличие от земных людей, и тем паче они желали вернуться в Гулсен. Даже те из них, кто имел теперь статус Скорбящих и чьи господа и слуги были похоронены в английской земле, должны были покинуть их могилы навсегда. Это было не принуждение, просто так полагалось: пока их лидеры разделены, нарушать их незыблемость нельзя, и оставшись здесь, Скорбящие могли невольно заставить эти законы сдвинуться, и тогда могло бы случиться непоправимое, или что-нибудь даже похуже, чем новая война. И все это понимали, смирившись и надеясь, что в Гулсене среди своего народа им будет не так тоскливо и одиноко, а за могилами их господ и слуг будут ухаживать Наследники и простые лондонцы, благодарные им за победу.
В последний день перед отлётом Найлз, как и обещал хозяину, привёл в клинику всех, с кем они сражались. И хоть герцог и не мог видеть гулсенцев, он слышал их ласковые слова и чувствовал объятья. Он был счастлив как никогда в своей жизни, но одновременно и опечален. С повязкой на глазах он чувствовал себя лишённым чего-то очень важного, но всё равно представил себе всех, с кем ковал эту победу, и в какой-то момент чуть сам не поверил в то, что видит всех их на самом деле.
Ушли они лишь под вечер, напоследок на всю палату прокричав тот самый боевой клич Гулсена. Герцог улыбнулся, и, улёгшись в постель, долго рассказывал оставшемуся с ним Найлзу, каким невероятным было для него это приключение и как приятно было осознавать, что всё уже закончилось и новых приключений и сражений уже не будет. Пусть они не видели столицы Гулсена и других земель королевства, но всё равно то, что это произошло с ними, останется в памяти как самое невероятное и значительное событие в его с Найлзом жизни. Дворецкий держал его руку в своей и едва заметно кивал головой. И, когда герцог уснул, Найлз укрыл его одеялом, погасил свет и неслышно вышел из палаты. Завтра герцогу предстояло перенести третью операцию на глазах.
С рассветом на Трафальгарской площади было многолюдно, как никогда в столь ранний час. Боевые драконы гулсенцев с всадниками на своих спинах были готовы к полёту. Жители города обступили каждого из них, и на площади стоял такой гомон, что собственный голос терялся в шуме тысяч голосов. Прилегающие к площади улицы тоже были заполнены людьми. На трибуне перед площадью стоял мэр, а рядом с ним – Найлз со Слэйдом. Он держал пса на поводке, чтобы тот не вырвался и тоже не бросился прощаться с улетающим отрядом.
Мэр произнёс речь, где от имени города и всей страны искренне благодарил гулсенцев за проявленное в жестокой схватке мужество. При этом мэр заметил, что, сражаясь не со своим врагом и не на своей территории, эти люди явили тем самым пример благородства и самопожертвования ради своих братьев по параллельному миру. И уже достойно вознаграждены за это победой и благодарностью английского народа. Он посетовал на то, что не может вручить им королевские и правительственные награды, но эти награды было пока некому выплавлять, а демосы растащили во время переворота всё золото, поэтому мэр решил наградить победителей тем, что, на его взгляд, представляется не менее ценным – памятью. И не только в будущих памятниках, а в истории Англии и всего остального мира. Книга о Гулсене уже пишется, добавил он, и на её страницах будет запечатлено всё то, что они поведали им. Затем мэр пожелал отряду доброго пути с надеждой ещё когда-нибудь с ними встретиться, будто бы гулсенцы уезжали не навсегда из этого мира, а в какой-нибудь соседний город. Однако Найлз, в отличие от мэра знающий, чем может обернуться такое пожелание о встрече, потихоньку сплюнул через левое плечо.
