Текст книги "Непознанный мир (цикл повестей) (СИ)"
Автор книги: Клетчатая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 70 страниц)
Но вместе с тем встаёт вопрос: каким образом биться с ними, и что противопоставить мистическим способностям юнигеров помимо сил меча и копья? Батлер ответил и на этот вопрос. Юнигера, помимо вышеупомянутых преимуществ, делают несокрушимым бойцом его крылья. Именно благодаря своим огромным и сильным крыльям юнигеры могут быстро атаковать и ловко уворачиваться от своего противника; поэтому, не будь этих крыльев, они бы проиграли Гулсену на земле. Поэтому из тех же древних книг учёные отыскали способ, как сделать так, чтобы крылья юнигеров больше не были только их преимуществом. В одной из книг был описан рецепт некоего травяного отвара из листьев редкого растения кьен, произрастающего только на территории обитания грифонов, и то лишь в одном месте. Да, птицельвы после своего недавнего поражения ни за что не пустили бы победителей на свои земли, но, как впоследствии оказалось, и они серьёзно пострадали от юнигеров: крылатые полулюди, оказывается, разорили почти все их гнёзда, съели птенцов и уничтожили большинство грифоних, которые, в отличие от самцов, проигрывали в скорости и размахе крыльев юнигерам, которые очень полюбили грифонье мясо и красивые шкуры. Именно поэтому отчаявшиеся птицельвы позволили гулсенцам собрать листья кьена, а люди пообещали им, что сделают всё возможное, чтобы с общим врагом было как можно скорее покончено.
К сожалению, для приготовления отвара на одного человека требовалась чуть ли не половина всех собранных листьев, поэтому и речи не могло быть о том, чтобы напоить им хотя бы треть воинов Гулсена. Поэтому монарх и решил вызвать назад Истинных для того, чтобы они вновь стали главным оружием Гулсена и выпили этот отвар, потому что к моменту приготовления питья правитель был уже при смерти.
На вопрос Престона о том, что же такое даёт этот отвар выпившему его, Батлер тут же ответил, что у выпившего его за спиной отрастают крылья – почти такие же, как у юнигеров, а сам человек становится сильнее. Престон согласился испробовать питьё на себе, хоть Батлер и предупредил его, что никто не берётся утверждать, вырастут ли после этого крылья или нет. Но даже лорд Чарльз согласился – его всё больше захватывало это, как ему казалось, приключение, и он почти не боялся неведомых ему юнигеров, в отличие от Престона, который прекрасно понимал, на что они оба идут и что их ждёт в дальнейшем.
Батлер получил приказ от Престона подготовить отвар перед церемонией коронации, которая должна будет состояться послезавтра, а пока попросил слугу показать им места для ночлега. Батлер привёл их в смежную со спальней покойного монарха комнату, – той самой спальней, в которой он сегодня умер. Престон и Чарльз, хоть и являлись его «наследниками», ни за что не легли бы там сегодня, поэтому и попросили Батлера поселить их на ночь где-нибудь в другом месте. И лорд Чарльз тем вечером впервые признался Престону в своих страхах, нисколько не стыдясь этого.
– Престон, – произнёс он, когда они уже лежали в кроватях. – Я боюсь…
И про себя добавил: «За тебя».
И старик ответил ему:
– Я тоже боюсь, ваша светлость…
А затем добавил про себя: «За вас».
Но то был их выбор, и спасти королевство кроме них действительно было больше некому.
Во дворец Гулсенскасл на похороны монарха, помимо простого народа, прибыли привилегированные представители обеих ветвей из каждой резиденции. Церемония погребения была такой же, как и при похоронах Арсента: подземный зал, красные цветы в гробнице, гимны Скорби, Анкрауна, Гулсена… И белое пламя Первого слуги Фреммора, поднявшее гробницу наверх, в обитель всех усопших правителей королевства… Этот день прошёл в скорби и молитвах за покойного, а затем Чарльз и Престон вернулись в свои покои, чтобы подготовиться к завтрашней коронации.
С рассветом в их спальне появился Батлер. Он принёс на подносе пару бокалов, наполовину наполненных жидкостью ядовито-зелёного цвета. Это был отвар из листьев кьена.
Чарльз и Престон взяли бокалы и поднесли их к губам. Им в носы тут же ударил неприятный запах, напоминавший запах болотной травы.
– Боже мой, Прес… Дорнтон! – брезгливо поморщившись, воскликнул Чарльз, чуть было не проговорившись перед Батлером. – Как такое можно пить?!
– Пейте, сэр, – твёрдо ответил старик. – Наша победа зависит от этого отвара.
И залпом выпил содержимое, после чего глубоко вздохнул и тряхнул головой – видимо, вкус был не менее противен, чем запах.
Лорд вздохнул и последовал примеру дворецкого. Его едва не вырвало, но всё же Чарльз не позволил омерзительному напитку выйти наружу и тем самым лишить себя и народ Гулсена драгоценной порции, ради которой воины королевства рисковали собой, договариваясь с грифонами.
Батлер сказал им, что должно пройти не менее двух часов, прежде чем процесс роста крыльев начнётся. Это время Престон планировал потратить на то, чтобы поехать в резиденцию Ансерв за копьём своего славного предшественника Дорнтона Бёрна. Он полагал, что копьё должно подчиниться ему, ведь он как-никак потомок Истинного, – но не был уверен в этом до конца. И всё же принял решение, ведь этого от них ждал не только Батлер, но и весь народ Гулсена.
Но, к сожалению, не всё сложилось в этот день для них удачно. Хоть Престон и назвал своему лорду перед поездкой имя меча, взятое из книги Джереми о Гулсене, Чарльзу меч не покорился, ибо он не жил по законам Гулсена, – ведь мы знаем, как он относился к Престону всю свою жизнь. И это очень удивило сопровождавших Чарльза рыцарей Анкрауна. Поэтому, опасаясь, как бы это не вызвало у них каких-то нехороших подозрений, лорд поспешил объяснить им, что, возможно, меч не считает нужным помогать ему своей силой в предстоящей битве, ведь у него теперь будут сильные крылья и вообще – он сам стал сильнее после битвы с грифонами полгода назад, а значит, всего этого более чем достаточно и помощь меча не нужна. К облегчению лорда, рыцари поверили ему, и совершенно довольным он возвратился в Гулсенскасл.
Престону же покорилось копьё Сенджамина, – ведь старый дворецкий не был таким, как лорд Чарльз, – и он, вернувшись назад, был поражён, когда узнал от своего лорда, что меч не захотел покориться ему. И лишний раз убедился в том, что его хозяин далеко не такой, каким был его предок сэр Джереми.
Вот так Чарльз и Престон, даже не посвящённые в тайны своих ветвей (ведь они были здесь уже известными героями Джереми и Дорнтоном, чью роль им волей-неволей проходилось играть), стали главной надеждой королевства Гулсен на победу в борьбе против юнигеров.
Коронация состоялась. Но здесь мы описывать её не будем, поскольку это опять-таки составляет тайну королевства – так же, как и посвящение в ветви. Скажем только, что на церемонии Чарльз и Престон появились уже с большими перьевыми крыльями за спиной. У лорда Чарльза крылья были чёрными, а у Престона – белыми, как снег. Преобразившихся «Истинных» народ Гулсена встретил ликованием.
Однако чудо это произошло ценою больших страданий их обладателей, ведь крылья пробивались, причиняя невыносимую боль их владельцам. Неизвестно, как лорд и слуга смогли выдержать подобные мучения, но им во многом помогали лекари Гулсенскасла, которые смывали с них кровь и залечивали разрывы на коже. Теперь лорду и слуге предстояло научиться владеть этим даром судьбы и учиться летать. Этому они должны были научиться у драконов, и со следующего дня решили начать тренировки.
====== Глава 3. И грянул бой ======
То – серафима
Сила была:
Несокрушимый
Мускул крыла.
М. Цветаева.
Учиться летать оказалось сложнее, чем первоначально представляли себе Чарльз и Престон. Сперва им пришлось изучить теорию: строение крыла на примере драконьего, функции мышц и костей, и много чего ещё, прежде чем их учителя перешли непосредственно к непростой науке летать под названием аэродинамика.
Здесь их обучали уже драконы. Чарльз и Престон наблюдали, как эти животные используют свои крылья в различных фазах полёта, начиная с момента подготовки к взлёту и заканчивая приземлением. Изучая простые и сложные виражи, развороты и пикирования, технику скоростей и методику манёвров, лорд и слуга вскоре полностью усвоили всю теорию лётной науки и наконец-то перешли к практическим занятиям, где действовали уже свои законы и правила.
Разумеется, теоретические знания в немалой степени им помогли, но всё же были в сочетании с практикой как небо и земля в буквальном смысле слова. Поэтому поначалу ни Чарльз, ни Престон так и не смогли хоть на сантиметр оторваться от земли, но не отчаивались, ведь ничто не даётся сразу. И постепенно их старания были вознаграждены и они блестяще сдали свой экзамен, спрыгнув с высоко летящего дракона и воспарив подобно ему в небеса, а затем с триумфом приземлились на лётном поле.
Но тренировки требовалось продолжать, и Чарльз с Престоном стали оттачивать свои навыки с ещё большим рвением, чем прежде.
За эти две недели, что они тренировались, Чарльз невольно начал понимать своего дворецкого, и, если можно было так сказать, сблизился с ним, познав его натуру. Нет, он не перестал быть грозным и сердитым господином, но всё же каким-то особенным чувством ощущал, что сроднился с Престоном, почувствовал, что старый дворецкий на самом деле не сбоку припёка, а играет немаловажную роль в его жизни, будто у них на двоих одна судьба и одна цель. То, что одна цель – это бесспорно, думал лорд Чарльз: поскорее победить этих юнигеров и вернуться домой. Но было и ещё что-то, а что – этого он никак не мог обнаружить. Впрочем, пусть, – мало ли какие сюрпризы порой преподносит нам наше собственное сознание, – отмахнулся от своих мыслей лорд Чарльз. Сейчас его волновало лишь то, что он теперь наряду с Престоном стал правителем Гулсена, да ещё и обязан теперь защитить сие королевство от агрессора. Но чем? Только тем, что он – «Истинный», за которого его по ошибке вместе с Престоном приняли? Вот у его дворецкого хотя бы есть копьё, обладающее какой-то огромной силой, как объяснил ему его старик. А у него что? Этот проклятый меч ему не дался, чем же он будет биться с теми чудищами, которые могут напасть на королевство в любую минуту? И во что он только ввязался?! Надо было ему не слушать Престона и тех рыцарей на драконах, – глядишь, и не было бы ничего этого.
Вспоминая своё уютное поместье, лорд Чарльз теперь часто плакал, чего с ним почти никогда не случалось. Последний раз он плакал, когда скончался его отец, да и то всего лишь пару раз – в день смерти и в день похорон. Потому что считал, что слёзы – это признак слабости и удел бедняков, а он ни тем, ни другим себя, конечно же, не считал. Потому и считал себя выше других, – тех, что льют слёзы над каждым пустяком, – а уж Престона он вообще не мог выносить подле себя, когда видел, что тот плачет без какой-либо на то причины, и считал его и подобных его поведению людей ненормальными в этом плане. И когда он начал плакать сам, то подумал, что и на него напала эта ужасная болезнь. И если бы не осознание того, что он всё же нужен кому-то, а значит, не имеет права быть слабым, лорд посчитал бы себя свихнувшимся ввиду своих слёз, породивших в нём эту слабость.
Лорд Чарльз никак не участвовал в делах королевства, потому что не знал, как им править, и начитанному Престону приходилось всё делать за него – впрочем, как и всегда. Но он был рад этому, потому что народ Гулсена пока не замечал ничего подозрительного в своих новых правителях, а в частности – в лорде Чарльзе. И Престон старался прикрывать беспомощность своего хозяина всеми возможными способами. Если, например, Чарльзу надлежало произнести какую-либо речь в честь того или иного гулсенского мероприятия или собрания перед своей ветвью, Престон прятал лорда куда-нибудь в укромное местечко, где его никто бы не нашёл, а сам перед чужой ветвью проводил выступление, ссылаясь на то, что его господин и соправитель неважно себя чувствует, либо занят очень важными делами. Разумеется, долго притворяться перед народом они не могли, это прекрасно понимал и лорд Чарльз, тем паче, что по королевству довольно скоро поползли слухи, что глава ветви Анкраун якобы недееспособен и страдает слабоумием, а потому уже не в состоянии управлять Гулсеном. Но, к счастью для Лжеистинных, народ не имел права их свергнуть, тем более перед угрозой войны с юнигерами. А потому все только жалели Престона-Дорнтона, которому приходилось всё делать за своего хозяина.
И вот настал тот день, когда с окраин королевства пришла долгожданная и страшная весть: юнигеры собрали все свои силы и выступят к столице Гулсена уже следующим утром. Престон тут же созвал тайный совет из привилегированных господ и слуг Гулсенскасла и военачальников драконьей армии. Один из них тут же доложил, что в бой с юнигерами готовы вступить грифоны. Общий враг объединил их с Гулсеном, и птицельвы уже готовы по первому сигналу прибыть к Гулсенскаслу. Престон был обрадован этой новостью и приказал принять грифонов в армию Гулсена. Но тут же добавил, что использование драконов теперь исключено и нельзя повторять дважды одну и ту же ошибку. Им придётся сражаться с земли – так юнигерам будет сложнее: цель далека и почти невидима с высоты полёта, а на земле юнигеры не сражаются. Значит, есть шанс на преимущество. А грифоны пусть будут осторожнее. Хоть они более лёгкие и ловкие, чем драконы, Престон не сомневался в том, что им придётся намного тяжелее, чем воинам на земле. Но понимал их чувства: пусть грифоны хорошенько отомстят юнигерам за то горе, которые они им принесли, почти вполовину сократив популяцию птицельвов.
На следующее утро войско Гулсена было готово к походу, и когда к ним присоединились грифоны, тот, кто вёл все переговоры с королевством и почти единственный из грифонов, который умел говорить на человеческом языке и являлся королём грифонов, предложил донести воинов до места сражения на их спинах. Это предложение сперва удивило Престона, ведь ожидать подобного повиновения от таких существ было просто невозможно, однако он принял сие предложение, тем паче, что юнигеры уже начали свой поход, рассчитывая добраться до сердца Гулсена, потому у них и не было конкретного места для битвы. А значит, нужно было спешить. И чем скорее они отправятся, тем больше будет выиграно ими времени и собственной территории. В этом и заключалось главное коварство юнигеров – быстрое нападение без всяких правил в ведении войн; их единственное «правило» заключалось лишь в том, чтобы крошить и рубить всё и всех до последнего врага, не останавливаясь и не размышляя, чтобы время работало на них, ведь юнигеры не ведали усталости, поэтому уничтожить их с их нейтронным оружием было практически невозможно, и такую армию, как армия Гулсена, в этом противостоянии могло ждать только одно – быстрая и жестокая расправа.
Поблагодарив грифонов за сотрудничество, Престон построил армию. Воины Гулсена, разделившись на две ветви, сели на грифонов и обнажили мечи и копья. Лорду Чарльзу пришлось сесть на короля грифонов, которого звали Нейгриф, а Престон сел на его сына по имени Милторн. Пора было отправляться.
Как и пятьсот земных лет назад, в небеса взвилась громадная армия – только теперь уже не на драконах. Воздух огласился пронзительными воинственными криками птицельвов, и им ответил хор ликования обитателей дворца и простых жителей королевства, провожавших своих мужей, отцов, братьев и сыновей в опасный путь.
Высоко в небесах теперь парили грифоны. Выше их голов были только флаги Гулсена, освещаемые солнечным светом. Престон, закованный в доспехи со шлемом в виде головы пса, держал в руке копьё Сенджамина и был одновременно и счастлив, и встревожен. Да, он, несомненно, сделался сильнее благодаря силе копья и энергетике этого королевства, но, увы, больше нечем ему было подкрепить свою силу духа. Его крылья, как чувствовал бедный старик, вряд ли хоть как-нибудь помогут ему в этом бою. А уж о его хозяине и говорить было нечего. Ощущение того, что он – монарх королевства и должен сейчас командовать огромной армией в борьбе против непобедимых и превосходящих их всех по силе существ, убивало лорда Чарльза. Он сидел, сгорбившись, и дрожал всем телом. И хотя за латами и шлемом в виде головы льва это было незаметно, Престон готов был поклясться, что если б лорд был сейчас без доспехов, он, несомненно, являл бы собою настолько жалкое зрелище, что это заметило бы всё его воинство. И с ужасом ожидал, что его хозяин сбежит сразу же, как только начнётся бой, или будет мгновенно убит, ведь у него нет зачарованного меча Гулла Первого. А всё из-за его скверного характера, – с горечью думал Престон. Вот если бы его лорд смог измениться в лучшую сторону хотя бы здесь, в Гулсене, но до битвы… Вот хотя бы сейчас… Но на это нельзя было даже надеяться. Вот если бы он хотя бы разок прочёл уничтоженную им книгу про Гулсен, то всё сразу понял бы… Понял, каковы на самом деле главные ценности мира, а не богатство и власть, как до сих пор он думает…
Перед походом Престону удалось кое-что отыскать и прочесть о юнигерах в дворцовой библиотеке. Старый дворецкий хотел найти у них хотя бы ещё одно слабое место помимо камня Хранителя, но только стал бояться этих чудовищ ещё больше. Сила, ловкость, хитрость, и колоссальная скорость полёта в любых условиях – вот в чём были главные достоинства юнигеров, отличающие их от всех остальных живых существ. Но ещё больше ужаснул Престона их вид – в одной из книг было всего лишь одно-единственное изображение юнигера, небольшой карандашный набросок, сделанный наспех и неуклюже. Но даже этого было достаточно, чтобы Престон понял, с кем они имеют дело.
Даже все рассказы Батлера не могли обрисовать портрет юнигера таким, каким он предстал перед Престоном на неумелой зарисовке. В глаза дворецкому глядел с картинки высокий стройный человек с большими перьевыми крыльями за спиной – почти в три раза больше, чем у него самого. Левое крыло было белым, а правое – чёрным. Одет он был в длинные одежды. Престону даже поначалу показалось, что юнигер был вообще без одежды, потому что рисунок был чёрно-белым, и нечёткие контуры на теле были почти не видны. Но более всего старика ужаснуло его лицо и волосы. Они водопадом спускались до плеч юнигера и даже ниже, и так же, как и крылья, разнились по цвету – волосы на левой половине головы были белыми, а на правой – чёрными. В книге же говорилось, что на самом деле юнигеры не распускают волосы, а завязывают их в пучок, – как мужчины, так и женщины. Но и волосы в облике юнигера не были так необычны и не так испугали Престона, как лицо. У старого дворецкого затряслись руки.
Лицо юнигера поразило старика тем, что оно также словно бы раздваивалось на два совершенно разных компонента, поэтому левая половина лица являлась лицом старика, а правая – лицом юноши. И Престон невольно углядел в этом наброске и себя, и своего лорда, только как бы слившихся друг с другом, и у него в голове тут же мелькнула ужасная мысль: вот где юнигеры задействовали свою хитрость! Они вовсе не намереваются уничтожать или колонизировать Гулсен, – на самом деле они хотят использовать жителей королевства для своих экспериментов, – например, чтобы получить такое же существо, как они, в результате соединения двух составных его частей. И с крыльями! Престон вздрогнул. Батлер и остальные даже не подозревают, на что обрекли их с лордом! А что, если и они, так же как он, догадались об этом, и хотят принести их с хозяином в жертву юнигерам для их чудовищных экспериментов, и ценою предательства всего лишь двух человек спасти своё королевство, ведь они – не из их королевства, а значит, их с лордом им не будет жалко?..
Но Престон тут же отогнал эту мысль. Королевство, в котором правят добро и справедливость, не может так поступить с теми, кто уже спас их от одной угрозы – грифонов – в прошлом. Если только… Если только они не догадались, что перед ними вовсе не Истинные, и теперь с готовностью пожертвуют самозванцами!..
Нет, и это не могло быть правдой. Во всяком случае, время покажет. В самом деле, не делать же и союзников своими врагами! Тогда им двоим только скорее придёт конец. Но пусть лучше он придёт не так скоро. И Престон не стал никому рассказывать о своих догадках, – даже хозяину. Будь что будет. Но если лорду Чарльзу будет грозить опасность, он, Престон Бёрн, как настоящий дворецкий, будет обязан защитить его любой ценою!..
Крупный пушистый снег, гонимый ветром, застилал собою всё вокруг. Но грифоны ориентировались на местности куда лучше любого дракона, и буран не был для них серьёзной преградой, разве что вызывал некоторые неудобства, попадая в носовые щели на клюве.
Становилось всё холоднее, а снег валил только гуще, и вся тёплая одежда под доспехами Престона уже давно промокла. Сквозь глазные отверстия в шлеме старик мог видеть лишь узкое пространство впереди, а открыть забрало, чтобы видеть лучше, ему не позволяла вьюга. Он летел во главе ветви Ансерв, а где-то позади него летел Батлер с развевающимся флагом своей ветви. А в ветви Анкраун, которая летела справа от них, флаг нёс Казил, летевший рядом с Чарльзом, не видным Престону из-за большого расстояния и пурги.
Они летели уже около получаса, и, по расчётам дворецкого, должны были пролететь уже четверть земель королевства на север, откуда на них выступили юнигеры. Но то, что этих крылатых полулюдей ещё не было видно, вселяло в душу Престона торжество: значит, значительное количество территории Гулсена уже позади и под защитой их армии. И всё чаще подумывал о том, чтобы отказаться от мысли воевать на земле, ведь в безлюдной местности и в глубоких снегах воины будут практически беспомощны и вынуждены будут наблюдать, как пикирующие юнигеры будут атаковывать их и уничтожать своими нейтронными зарядами. Но другого выбора не было: Престон надеялся на то, что в буране юнигеры не так хорошо будут видеть цель, а значит, и землю, которая сливается теперь с небом до самого горизонта. И тогда велик шанс на то, что значительная часть юнигеров может разбиться или, по крайней мере, увязнуть в снегах, где будут воины Гулсена. Кроме того, из всё тех же книг Престон узнал, что юнигеры, оказывается, выбрали для нападения неудачное время года (впрочем, они и не знали, что в Гулсене сейчас зима, ведь их целью первоначально являлась Земля). Дело было в том, что тело юнигеров очень чувствительно к переменам температуры. Жара или огонь им нипочём, а вот холод и вода – губительны. Попав в холодную среду, – скажем, в снежный покров, – их тело быстро остывает, и они становятся не в состоянии взлететь или пустить в ход своё нейтронное оружие. Они слабеют и быстро погибают от стремительного переохлаждения. Это-то свойство их тела Престон и надеялся использовать в предстоящей битве. Но его главной заботой и неразрешимой проблемой по-прежнему оставалась защита лорда Чарльза. С помощью копья дворецкий надеялся сделать всё возможное, чтобы юнигеры не добрались до его хозяина. Однако постоянно прикрывать его он, разумеется, не сможет. И старику оставалось уповать лишь на то, что его господин соберётся с духом и начнёт защищать себя и других сам. Но для этого он должен поменять что-то внутри себя, пересилив свой страх и свои принципы. И Престон молил, чтобы так и случилось.
Грифоны неустанно работали крыльями, борясь с пургой, которая на таких высотах приобретала особую жестокость. Но они нисколько не устали, подогреваемые общим желанием отомстить обидчику за сотни грифоньих жизней.
Ещё через полчаса пурга стала постепенно ослабевать. И войско опустилось ближе к земле, чтобы осмотреть местность и определить своё местонахождение.
Под ними простиралось бескрайнее поле из ослепительно белого снега. Оно тянулось во все стороны света и ему не было конца. Один из грифонов пошёл на снижение, чтобы позволить своему всаднику проверить глубину снежного покрова. Воин опустил на лету своё копьё в эту белую бездну, и вслед за этим рванулся к Престону.
– Дворецкий его милости Дорнтон Бёрн, – встревоженно произнёс воин, показывая копьё. – Очень большой слой.
Действительно – его копьё длиною в человеческий рост было покрыто слоем искрящегося снега почти до самого наконечника.
– Тем лучше, – довольно ответил Престон. – Это означает, что от наших воинов не потребуется почти никаких усилий. Если юнигеры дадут бой здесь, вам нужно будет попросту спрятаться в снег по самую макушку. Юнигеры будут прекрасно видеть ваши шлемы, и им необходимо будет приблизиться к вам, чтобы попасть в цель своим оружием. Но снег будет слепить им глаза, и они не будут видеть, куда целиться. В этот момент и поражайте их мечами и копьями, погружая в снег и не давая выбраться. Тогда они будут уже безвредны. Передай это всем воинам.
Солдат бросился исполнять поручение, а Престон, продолжив полёт, увидел впереди какое-то большое строение. Спросив у Батлера, что перед ними за здание, Престон получил ответ. Оказалось, что то был недостроенный когда-то Гуллом Первым замок, который должен был стать неким форпостом для защиты королевства от непрошеных гостей из Северного портала, через который как раз и проникли юнигеры. Гибель соправителя Сенджамина помешала тогдашнему монарху осуществить задуманное, ведь именно Сенджамину пришла в голову мысль о замке, и он очень хотел воплотить эту мечту. Но с его гибелью смысл всей задумки был мгновенно утрачен, а Гулл Первый посчитал, что не так уж и нужен им этот замок, тем более, что никто ещё не пытался проникнуть через тот портал. И, не подумав о будущем королевства, убитый горем монарх остановил строительство. Но даже недостроенный, этот замок произвёл на Престона огромное впечатление. Высокий и мрачный, он казался не недостроенным, а полуразрушенным и всеми заброшенным, изуродованный временем и жуткими рубцами на каменных стенах. Полуразрушенная ветрами крепостная стена и тянущийся вдоль неё дворик только ещё более подчёркивали унылое состояние строения. Престон не понимал, отчего у него на душе стало так тревожно, когда он увидел этот замок. И подумал, что, когда всё закончится, он повелит достроить его и залечить все его раны, прежде чем покинет это прекрасное королевство. Только вот каким образом он его покинет – об этом Престон ещё не знал.
Несомненно, половину пути от южных границ Гулсена они уже преодолели, поэтому дворецкий решил больше не тратить сил на дальнейший перелёт и приказал своему воинству начать снижение к недостроенной цитадели.
После того как огромная армия королевства заполнила собою всё пространство перед мрачным фасадом замка и его крепостной стеной, Престон попросил привести к нему его соправителя, тем самым ещё раз вселив нежелательные для них подозрения в души их воинов. А пока приказал всем расположиться на отдых во дворе, который надёжно укрывала крепостная стена, и поэтому никто здесь не утопал в глубоком снегу и не страдал от сильного ветра.
Престон предполагал, что юнигеры должны уже скоро появиться – как-никак, половина пути уже должна быть пройдена и ими, и если они были быстрее армии Гулсена, то давно уже должны были встретиться с ними. Не могло же получиться так, что два огромных войска могли разминуться друг с другом?! Это всё из-за нежелания юнигеров вести переговоры и назначать точное место встречи. Об этой своей тревоге Престон и поведал своему лорду, когда тот, наконец, добрался до него в сопровождении короля грифонов Нейгрифа.
– Я думаю, нам не следует этого опасаться, – возразил ему Чарльз. – Они не так глупы, как ты думаешь. Но не бойся, – усмехнулся он. – Ты на самом деле придумал превосходный план с воинами под снегом. Не так страшен юнигер, как его малюют.
С последним Престон был явно не согласен.
– Всё как раз наоборот, сэр, – сокрушённо ответил старик. В присутствии грифонов им вновь приходилось играть роли Истинных. – Я видел юнигера на картинке в одной из книг, и там он был по-настоящему страшен. И когда вы увидите его своими глазами, то поймёте мой страх.
В ответ на это Чарльз лишь отмахнулся.
– Да, – с усмешкой произнёс он. – Знаю я: недочеловек с крыльями, ну, пускающий какие-то шары, ну и что? У меня тоже есть крылья, и я тоже умею драться.
– Да, вот только чем? – спросил его с укором Престон. – У вас нет меча Гулла, и тем самым вы беззащитны. Даже ваши доспехи не спасут вас, если юнигер выпустит по вам свои нейтронные «бомбы». А посему – постарайтесь держаться всегда рядом со мною, сэр, тогда я смогу вас защитить.
– Да что я, не способен защитить собственную жизнь? – разозлился лорд Чарльз. – Да за кого ты меня принимаешь, Престон?! За ребёнка? Хочешь командовать мною и здесь, да?!
– «Престон»? – прервал его тираду нимало удивлённый услышанным Нейгриф.
Чарльз поспешно поправился.
– Э-э-э… Это его второе имя, уважаемый король грифонов. Я его иногда так называю, потому что произносить имя «Престон» гораздо удобнее, чем «Дорнтон»…
Нейгриф, по-видимому, ничего не заподозрил, поэтому, удовлетворившись ответом Чарльза, обратился уже к Престону:
– Какими будут ваши дальнейшие приказания нам, глава ветви Ансерв?
Престон задумался. Из-за крепостной стены они сейчас не видели горизонта с вражеской стороны, поэтому он попросил Нейгрифа подняться и разведать, что происходит на горизонте, и, по возможности, подняться выше, на случай, если юнигеры летят высоко в снеговых облаках.
Король грифонов взлетел и, облетев замок, стал подниматься ещё выше, планируя широкими крыльями. Престон следил за его полётом всего несколько секунд, а затем отвлёкся на разговор с Батлером и не видел, что, когда Нейгриф поднялся в высоту на уровень самой высокой башни заброшенного замка, в её окне на какое-то мгновенье вдруг вспыхнул ярчайший свет, и в следующий миг раздался громкий, полный боли крик раненого птицельва.
Войско зашумело, но этот шум тут же перекрыл оглушительный крик грифонов, которые в мгновение ока взвились ввысь и пошли прямой атакой на мрачные стены замка.
Нейгриф упал на землю с северной стороны башни, поэтому никто из людей не видел его падения. И только сын Нейгрифа, Милторн, первым из грифонов увидевший то, что произошло, и первым поднявшийся в воздух, уже летел к лежавшему в глубоком снегу телу своего старого отца.
Да, грифоны не были людьми, и именно поэтому при первом же знаке о появлении врага они единой стаей сорвались в атаку, не нуждаясь ни в каких приказах к этой атаке. Напрасно Престон призывал их вернуться и не быть столь безрассудными, но грифоны в силу своей природы не могли понять тактику мышления человека. Ведь первая кровь уже пролилась, а это в их мире и было настоящим приказом идти в атаку. Но, в отличие от них, Престон и остальные понимали, что грифоны идут на верную смерть и подвергают ей не только себя, но и людей, выдавая и предавая их юнигерам.
