Текст книги "Непознанный мир (цикл повестей) (СИ)"

Автор книги: Клетчатая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 70 страниц)

– Сэр, вы целы? – осматривая графа со всех сторон, пролепетал испуганный старик, и, убедившись, что всё в порядке, тут же схватил его за плечи, пытаясь повернуть назад. – Пойдёмте, сэр, это бесполезно, уверяю вас. Они не пропустят туда никого, даже Великого Фреммора…

Джереми тяжело дышал, то ли от испуга, то ли от ярости. И вдруг он громко закричал, впрочем, не вырываясь уже из рук Дорнтона. Закричал, обращаясь не к стражам, а к монарху, испепеляя взглядом наглухо закрытые двери кабинета Арсента. И то, с какими словами он обратился к монарху, заставило и стражников, и Дорнтона подумать, что вот сейчас глава королевства вылетит оттуда и разорвёт молодого графа на кусочки за такую наглость.

Джереми кричал почти что в истерике, надеясь, что правитель Гулсена услышит каждое его слово и поймёт тем самым, что совершает ошибку, сидя за этими дверьми, словно в заточении.

– Ты не можешь вечно сидеть теперь тут и оплакивать Арсента, будто лишь из этого состоит теперь смысл твоего существования и правления! – кричал граф. – Королевство гибнет, а ты даёшь волю своим чувствам, как неразумный ребёнок! Нужно быть сильным и невозмутимым и не позволять врагу кромсать твоих людей и твои земли, как ему вздумается! Как ты можешь называться правителем, если запираешься ото всех в тот момент, когда твоё королевство переживает столь тяжёлые времена?! Выйди из своего заточения и всели в своих подданных новую надежду! Отомсти за своё поражение, если хочешь, но не оставляй страну без правителя! Джастин! Очнись же от своего горя, прошу тебя!

Уже немного успокоившись после своих же слов, граф, обессилев, осел на землю. Он не видел стражников, один из которых в ярости наступал на него, а другой со страхом поглядывал на двери, ожидая, по-видимому, грома и молний; и не видел, как Дорнтон, присев у него за спиной и пытаясь поднять с пола, с ужасом в глазах молил Великого Фреммора о пощаде. Видел граф лишь то, чего никто из остальных пока не замечал – это медленно открывшуюся створку двери, открывшуюся незаметно и совсем на немного, образовав небольшую щель, в которую могла протиснуться разве что только кошка. Но, заметив это, Джереми сам встал на ноги и, не обращая внимания на вновь ощетинивших свои копья стражников, быстро направился к приоткрытой створке.

Он не прошёл бы мимо этих копий, если бы громкий приказ из-за дверей не заставил стражу опустить своё оружие. Дорнтон, увидев, наконец, приоткрытую дверь и услышав приказ монарха, бросился вслед за Джереми, шёпотом благодаря Великого Фреммора за помощь им.

Приоткрыв створку пошире, Джереми, а вслед за ним и Дорнтон, шагнули за порог.

Их взору открылось большое просторное помещение, стены которого были окрашены в голубой цвет, и так же, как и в кабинете монарха во дворце Гулсенскасл, было минимум предметов и мебели. Посередине же стоял большой резной дубовый стол, на котором потрясённые Джереми и Дорнтон узрели невероятной красоты белокаменную гробницу с открытым куполообразным верхом из белого камня. А подле неё, стоя на коленях, неподвижно замер Джастин О`Краун Шестой.

Он стоял к ним спиной, но, несомненно, это он приоткрыл створку двери, позволив тем самым им войти сюда. Неужели грубые и бестактные выкрики Джереми не смутили этого благородного человека?

Осторожно прикрыв створку, Джереми стоял, не решаясь подойти к нему, пока монарх не обернулся в их сторону, не вставая с колен. Его лицо было залито слезами, а под глазами пролегли глубокие тени.

Не дожидаясь, пока они что-то скажут, монарх, судорожно вздохнув, слёзно произнёс, измученным взором глядя на Джереми и Дорнтона:

– Зачем вы пришли сюда?

Этот вопрос, заданный монархом с какой-то необъяснимой интонацией, поверг Джереми в смущение, и он не нашёл, что на это ответить, словно всё уже сказал Джастину там, за дверями.

Опомнившись, Джереми открыл было рот, но монарх отвернулся и ничего больше не сказал. Вместо этого он встал, пошатываясь, сильно постаревший за эту ночь и утро, пока Арсент боролся за свою жизнь. Теперь же шестой слуга лежал в этой гробнице, проигравший в бою с врагом, но, несомненно, победивший в битве за жизнь своего господина.

Поднявшись, монарх устало побрёл вдоль гробницы и, остановившись у изголовья, поманил к себе Джереми и Дорнтона. И, когда они подошли и узрели укрытое флагом Ансерва вдоль и гербофлагом Гулсена поперёк тело Арсента и замерли, горестным взором глядя на него, такого непохожего теперь на живого Арсента, который уже никогда не откроет своих добрых глаз и не поприветствует господина ласковым словом, Джастин О`Краун негромко произнёс:

– Проститесь с ним в последний раз. Я не хочу от вас ничего слышать и позволил вам войти сюда только ради этого.

С этими словами он тихо отошёл в сторону, повернувшись к ним спиной, опустив голову и заложив за спину руки. Джереми перевёл взгляд на тело, затем на Дорнтона. Старик не отрываясь смотрел в закрытые глаза Арсента, словно ожидал, что вот сейчас он очнётся и откроет их, поскольку дворецкому казалось, что Арсент просто-напросто заснул. Но спустя минуту Дорнтон разразился рыданиями, положив голову и руки на край стола, и никто, даже Джереми, не в силах был его утешить. Джастин попросил молодого графа вывести слугу из покоев, объяснив это тем, что ему всё же необходимо сказать Джереми пару слов наедине.

Граф так и сделал, и, когда они остались одни, монарх повернулся к нему и с горечью произнёс, не стесняясь своих слёз, которые по-прежнему капля за каплей текли по его щекам:

– Джереми, – начал он. – Я понимаю, отчего ты сегодня так рассердился на моё поведение. Нет-нет, не говори ничего, это моя вина. Но позволь тебе объяснить, почему я настолько тяжело переживаю потерю Арсента. – Он присел на стул возле стола с гробницей. Джереми молча стоял, готовый выслушать монарха от начала и до конца. – Этого никто не знает – ни ты, ни Дорнтон, ни всё королевство, – в противном случае мне бы не позволили править, да что там править – меня лишили бы жизни за такое… – Он помолчал. – Я осиротел, Джереми. В буквальном смысле осиротел. Видишь ли, если бы Арсент был моим слугой и соправителем и никем более, я не терзался бы в таком сильном горе, хотя и не могу поручиться за то, что было бы по-другому, потому что вы узнали нас и тайны Гулсена не настолько, чтобы узнать главную нашу тайну…

– И что же это за тайна? – осторожно спросил граф.

– А тайна заключается в том, – с грустью начал монарх, – что Арсент – мой отец.

У Джереми помутнело в глазах, и он поначалу даже не сообразил, что же с ним происходит. Он покачнулся, видя, как земля уплывает у него из-под ног, и попытался удержать равновесие. Но почти тут же он был подхвачен под мышки сильными руками Джастина.

«Джереми, Джереми…» – слышал он голос где-то вдалеке, но потрясение его было настолько велико, что молодой граф не мог избавиться от только что услышанного, и в следующее мгновенье весь мир смешался у него в голове: Арсент, Джастин, – его сын, – Дорнтон, Олдмэн, стражники, драконье войско, грифоны и злобно хохочущая Флёр. «Ты подохнешь так же, жалкий неудачник!» – прокричала она. Но кому было адресовано это обещание – ему, или же Джастину, – Джереми не мог понять. «Арсент – мой отец» – раз за разом звучали у него в голове слова монарха. Как же подобное вообще могло произойти в таком королевстве, как Гулсен???

«Джастин… – мысленно воззвал граф. – Арсент!» – вдруг вырвалось у него, но это усилие далось Джереми дорогой ценой, и он вдруг разом лишился всех своих чувств и полетел с обрыва в чёрную бездну пропасти…

====== Часть 4, глава 1. Решение монарха ======

Часть 4.

Выбор пути

Как странны были речи маски!

Понятны ли тебе? – Бог весть!

Ты твёрдо знаешь: в книгах – сказки,

А в жизни – только проза есть.

А. Блок.

Глава 1.

Решение монарха

Кольцо существованья тесно:

Как все пути приводят в Рим,

Так нам заранее известно,

Что всё мы рабски повторим.

А. Блок.

– Арсент… – бессвязно бормотал он. – В гробнице… ОН ОТЕЦ! – вдруг вскричал граф, резко открыв глаза. – Дорнтон! Дорнтон! Смотри!.. Дорнтон…

Что-то мокрое и холодное упало ему на грудь, заставив вскрикнуть и окончательно очнуться. Он увидел рядом с собой встревоженное лицо Дорнтона, его широко раскрытые глаза и руку, спешно подымающую свалившийся ему на грудь мешочек с ледяной водой.

– Сэр, сэр, – скороговоркой прошептал дворецкий, дрожащей рукой положив мешочек обратно ему на лоб. – Вы очнулись?! – Тут его лицо озарилось радостью. – Какое счастье! – Он мягко обнял графа, стараясь не потревожить его покой.

Джереми бегло огляделся вокруг. Он находился в своей спальне, но не помнил, как он здесь оказался. И вспомнил слова монарха.

– Дорнтон! – вскричал он снова, рванувшись вперёд. – Арсент – отец Джастина!

К изумлению Джереми, его дворецкий ничуть не удивился этой новости, а только поспешил поскорее уложить хозяина обратно на перины, мягко, но настойчиво прижав его за плечи к подушкам.

– Ради всего святого, сэр, лежите и не волнуйтесь! Я… я так испугался за вас, когда его королевское величество вынес вас из кабинета на руках, – думал, вы умерли… Вы… упали в обморок, а потом, не просыпаясь, стали бормотать что-то про монарха и погибшего Арсента, и уже когда мы отнесли вас в вашу спальню, его королевское величество обо всём мне рассказал… Ничего, сэр, ничего, – прибавил он, видя, что Джереми потрясённо взирает на него, поразившись спокойствию старика. – Я всё вам расскажу, сэр, всё расскажу, только сперва вам надо поправиться, сейчас не время…

Он горестно вздохнул и стал наливать воду в глиняную кружку из кувшина, чтобы дать Джереми напиться.

Граф был поражён словам дворецкого. Как?! Лежать в постели вместо того чтобы, как он планировал, немедленно готовиться к новой схватке с убийцами Арсента?

– Дорнтон, послушай меня… – начал было граф, но старый слуга дал ему в руку кружку и довольно строго попросил его выпить её содержимое, уходя тем самым от нежелательного разговора, однако тут же присел рядом и, когда Джереми начал послушно отхлёбывать питьё, которое приятно охлаждало его разгорячённое после бреда тело, произнёс в ответ на слова графа:

– Сейчас, сэр, вы должны слушать меня. Сперва вам необходимо поправиться, а уж потом размышлять о будущем… И раз уж мы здесь, в Ансерве, позвольте мне помолиться за вас Великому Фреммору. – И, поймав удивлённый взгляд хозяина, невозмутимо добавил: – Это ради вашего исцеления, сэр. Она поможет вам поправиться, чего, несомненно, вы очень желаете, чтобы снова поучаствовать в сражении с Флёр и её грифонами, и я в этом с вами солидарен, хоть в глубине души и хочу поскорее попасть домой. Но раз уж мы взялись спасти это прекрасное королевство, я не вправе отказываться от данного мной слова перед народом Гулсена.

– А… что это за молитва, Дорнтон? – немного боязливо спросил старика Джереми.

– Не бойтесь, сэр, эту молитву разрешено слышать господам, поскольку она не священная, а скорее песенная, – сообщил Дорнтон и умолк, прикрыв глаза и сцепив пальцы рук крест-накрест, которые он прижал к середине груди. Вслед за этим он негромко запел, запел мягким чистым голосом, частью жалобно, частью торжественно, – в зависимости от того, какие слова попадались в молитве, которая действительно напоминала песню или восхваление:

– О Фреммор! Ты – спаситель-призрак.

Побудь со мной, с моей бедой.

Я не высок, но и не низок –

Я на коленях пред тобой.

Ты страж туманных альбионов,

Ты знаешь горе, знаешь боль.

В твоём тумане нет законов,

Ты в нём единственный король!

Ты проводник своих вассалов

И в этот мир, и в мир иной.

Но в твоём сердце ноет рана,

И не познать тебе покой.

Даруй мне мудрость и терпенье

И научи меня служить

Так, как служил ты сам с рожденья, –

Осмелюсь я тебя просить.

Позволь отдать тебе всю гордость,

Чтоб не мешала в службе мне;

Мои же верность и покорность

Пусть преумножатся вдвойне!

Убереги от обвинений

И от случайных гневных слов.

Пошли хозяину спасенье

И избавленье от врагов.

Ещё молю, Великий Фреммор, –

Благослови всех верных слуг.

Тебе душой и сердцем предан,

Слуга, и верный долгу друг.

Пропев молитву, Дорнтон склонил голову и сидел так около минуты, затем, улыбаясь, поднял взгляд на графа.

– Теперь я абсолютно уверен в том, что вы поправитесь, сэр, – сообщил он хозяину. – Великий Фреммор не нарушит своего слова, ведь он – Первый слуга, – многозначительно закончил Дорнтон.

В двери тихо постучали, и к ним вошёл монарх. Увидев, что Джереми очнулся, он быстро подошёл к его изголовью и с радостью произнёс:

– Слава Гуллу, ты пришёл в себя, сэр Джереми. – Он опустился рядом с ним в кресло, которое освободил Дорнтон, и виновато продолжил: – Прости меня, я не должен был настолько прямолинейно сообщать тебе об этом; это из-за меня тебе стало плохо, и я не знаю теперь, как мне быть.

– Что вы, ваше величество, – постарался утешить монарха Джереми и даже привстал с подушек. – Со мной уже всё хорошо, и я не виню вас за это. Ведь у меня у самого недавно умер отец, поэтому я понимаю ваше горе, как никто другой… Я только желал бы узнать, как так получилось, что сын слуги стал монархом, и никто об этом не прознал.

В ответ Джастин О`Краун улыбнулся и мягко произнёс:

– В Гулсене люди крепко связаны данным ими словом, сэр Джереми. Они не способны лгать, предавать или таить зло, иначе Гулсен не называли бы «вечным королевством с вечными ценностями». И мой отец – в их числе. Благодаря этому у нас уже давно нет таких людей, которые вершат зло и нарушают законы для собственной выгоды и в ущерб другим людям. Вот почему даже один такой человек является для нашего мира угрозой. Флёр – именно тот человек, и мы должны изгнать её из королевства, ибо она пришла со злой целью, противореча тем самым всем устоям Гулсена. Подобных ей изгнали из королевства ещё во времена Гулла Первого, и с тех пор всего того, что объединяется под одно понятие – Зло – у нас не было, пока через портал не проникла эта француженка. И чтобы её победить, нужны были люди из её мира, но не подобные ей, а несущие противоположные качества. И единственными, кто таковыми являлся сейчас в Англии, были вы. Фреммор безошибочно указал на вас, и вы стали достойными приобрести вашу силу и попасть в королевство Гулсен. И моя с Арсентом тайна была сохранена до сегодняшнего дня, когда об этом узнали вы. – Монарх вздохнул. – Я расскажу вам об этом сейчас, ибо нет более причин скрывать это от вас, поскольку главное вы уже знаете.

У шестого правителя Гулсена, сэра Джастина Пятого О`Крауна, не было детей. И в тот момент, когда его старый дворецкий, отец Арсента, умер, и сын занял его место, монарху пришла в голову сумасшедшая мысль: он знал, что Арсент скоро станет отцом, и уговорил его выдать своего ребёнка, когда тот родится, за монаршее дитя, если это будет мальчик. Арсент не колеблясь согласился, ибо Джастин Пятый пообещал ему, что Арсент будет воспитывать мальчика как истинный отец, ибо монарх не в силах отобрать ребёнка у его законного отца даже ради спасения трона. А Арсенту приказал ни в коем случае не говорить сыну, кто его настоящий отец.

С самого детства и до пятнадцати лет я считал Джастина своим отцом, пока сам не догадался о том, что мой отец – Арсент. Уж слишком похожи мы были с ним в духовном отношении, – в физическом же я был больше похожим на мать. И благодаря тому, что я не был похож на Арсента, народ Гулсена ничего не заподозрил. Однако, узнав правду, я был потрясён, но потом понял, что если бы не этот ход, сейчас у королевства не было бы главы ветви Анкраун. Что делать, мне пришлось смириться с недопустимым для моей совести положением, как бы сильно ни противился я этому внутренне. Ведь только мне и Арсенту было известно, что на пятом поколении род О`Краунов прервался, а на монаршем троне теперь восседает сын слуги. Таким образом, рушилась главная система устоев Гулсена, фактически превратившегося в королевство, которым правят теперь одни слуги. Это прямое нарушение равновесия между нашими ветвями и народом, и если вся правда о том, что я вам сейчас рассказал, станет известна в первую очередь Флёр, она не вступая в бой разрушит наш мир этой новостью, подняв против нас подданных Анкрауна. Или ещё хуже: всё это может вылиться в гражданскую войну, битву ветвей королевства, стремящихся доказать друг другу свою правду, пытаясь примириться или силой отобрать власть. Надеюсь, вы понимаете, что тогда будет? Никто ничего не получит, ибо королевство погибнет, если господин поднимется против слуги, либо наоборот. Я умоляю вас: держите то, что я вам сегодня открыл, в строжайшей тайне во имя жизни королевства и памяти моего отца. Я хочу исправить ошибку пятого монарха, может быть, его же способом, ибо у меня тоже нет детей и, к сожалению, не будет. И, чтобы не повторилось то же, что было и тогда, я это сделаю сейчас. Джереми, Дорнтон, теперь, когда вы узнали об этом и показали себя в бою, как настоящие защитники Гулсена (пусть и в проигранном, но всё же), я предлагаю вам… возглавить королевство после моей смерти.

При этих словах Джереми невольно охнул, а Дорнтон сжал руку графа, в ужасе глядя на монарха. Справившись с собой, молодой граф, стараясь не подавать вида, что ошеломлён таким предложением, виновато ответил монарху:

– Я, конечно, очень благодарен вам за это, ваше величество, но… вы ещё молоды, и, кроме того, вам необходим кто-то помоложе, чем мой Дорнтон, чтобы заменить Арсента, поэтому мы, несмотря на всю любовь к вам и вашему королевству, не можем настолько долго жить в нём, ожидая лишь того дня, когда взойдём на престол…

– Нет нужды ждать, – перебил его монарх, улыбнувшись. – Я отрекусь от трона в вашу пользу. Народ Гулсена поймёт меня, ибо вы достойны править королевством как победители зла, и мне позволят это сделать, поскольку монарх, слуга которого после своей смерти не оставил наследника, может отказаться от трона, не пожелав взять в соправители представителя другого рода. А я не могу являться одновременно главой ветви Анкраун и главой ветви Ансерв, ведь получается, что я и наследник, и не наследник Арсента, и монарх, и не монарх. Вот до чего довела наше королевство хитроумная проделка пятого монарха.

– Простите нас, ваше величество, – начал Джереми, – но наше с Дорнтоном решение неизменно – мы не можем решиться на это, потому что хотим попасть домой, в Англию. И если возглавить Гулсен – это плата за победу, которой мы ещё не достигли, – пусть лучше этой платой будет наше возвращение на родину.

Монарх глубоко вздохнул. Видно было, что он разочарован решением графа. Покачав головой, он развёл руками.

– Но тогда, – с грустью ответил он, – королевство Гулсен погибнет, даже если вы сразите Флёр. Моя линия будет прервана, как и линия Арсента, и что дальше? Королевство всё ещё надеется на рождение наследника, которого у меня не будет…

– Но почему? – недоумённо спросил Джереми.

В ответ монарх развёл руками.

– Увы, Джереми, но ни один из лекарей Гулсена не знает этого. Мне кажется, высшие силы наказали меня за то, что я незаконно занял монарший трон – другого объяснения я не нахожу… Поэтому я и предложил вам спасти королевство, став его правителями.

– Но неужели вы думаете, что народ Гулсена смирится с этим, ведь мы для них чужаки! – вскричал Джереми. – И потом: если это и в самом деле проклятье, – что, если оно перейдёт и на меня, займи я трон вместе с Дорнтоном?!

– Сэр, не делайте этого! – вдруг испуганно возопил Дорнтон, хватая хозяина за руку. – Я не хочу править, я не могу быть правителем, Я ЖЕ СЛУГА! И хочу таким оставаться! И вернуться домой! Пожалуйста, сэр!

Джастин О`Краун смутился, не зная, как поступить. Отстаивая интересы своего королевства, он совсем позабыл о том, что у Джереми с Дорнтоном они тоже есть. Да, они могли бы стать настоящими гулсенцами, ведь граф и слуга так похожи на них, и живут как они. Но вместе с тем монарх не мог не признать, что они всё-таки чужие здесь, как правильно заметил Джереми. Народ Гулсена успел полюбить их после первой битвы, пусть и проигранной, и, несомненно, полюбит их ещё больше, и с радостью примет их как новых правителей королевства. Если бы они сами были согласны это сделать…

Выйдя из своих раздумий, монарх с грустью в голосе обратился к Джереми:

– Что ж, это ваш выбор, сэр Джереми, но… Я думаю, что можно всё решить по-иному. Да, после победы над Флёр вы вернётесь домой, – после этих слов граф и слуга просияли и радостно переглянулись, но монарх продолжил: – Однако всё остаётся по-прежнему: я – последний монарх этого королевства, и мне некому передать свой трон. Поэтому в тот день и час, когда мне придёт время покинуть этот мир, я вновь призову вас в Гулсен, и вы вступите на троны королевства и будете объявлены моими наследниками. Я думаю, что такое предложение вы примете, – и монарх выжидающе взглянул на них.

– Но к тому времени и я постарею, – развёл руками Джереми, – а Дорнтона уже не будет.

Монарх улыбнулся.

– Об этом можете не беспокоиться, – уверенно заявил он. – Ваши силы Импиринт-хоуп и Винд-фэйтс замедляют старение вашего организма почти в два раза, вот почему ты, Дорнтон, чувствовал себя в бою на сорок лет моложе. Кроме того, течение времени в Гулсене отличается от вашего. По расчётам наших учёных, один год в Гулсене равняется трём дням на Земле, так что вскоре вы сможете вернуться к нам и занять ваши места на тронах, став полноправными правителями королевства.

Джереми задумался. Он вполне мог согласиться с монархом. Но вот что на это скажет Дорнтон? Молодой граф взглянул на старого слугу, и тот кивнул. Вопрос был решён.

– Мы согласны возглавить королевство Гулсен после вас, ваше величество, – ответил молодой граф. – Мы вполне успеем соскучиться по нему на своей родине, поэтому захотим снова вернуться сюда.

– Я рад, что вы одобрили моё предложение, – произнёс Джастин. – И постараюсь сделать всё, чтобы народ Гулсена принял вас в будущем как истинных правителей.

– Ваше величество, вы… хотите раскрыть вашу тайну народу Гулсена сейчас? – испуганно спросил Джереми.

Монарх рассмеялся и успокаивающе прикоснулся к плечу графа.

– Что ты, сэр Джереми, вовсе нет, иначе, как я уже говорил, мне не позволят править Гулсеном. Вы сами им всё расскажете, когда наступит ваше время занять троны правителей королевства. Уверен, что в этом случае они не будут против тех, кто избавил их мир от угрозы.

– Да, ваше величество, – подтвердил его слова Джереми. – Но мы пока не избавили королевство от этой угрозы – нам ещё предстоит это сделать… И… если можно, один вопрос, ваше величество. Почему, когда я хотел пройти в ваши покои, стражники у дверей обвинили меня в гибели вашего отца?

Монарх Гулсена нахмурился и опустил голову. Напомнив ему об Арсенте, Джереми растревожил его горе, но Джастин не стал держать на него зла. Вместо этого он ответил графу. Ответил тихо и нехотя:

– Они считают, что это из-за тебя, сэр Джереми, погиб их глава. Что если бы ты не помешал своему слуге покончить с Шейлой при помощи его силы Винд-фэйтс, Флёр не смогла бы уйти от вас и заметить моего отца. Так думают почти все слуги резиденции, так что вам лучше не заговаривать ни с кем из них сейчас и не ходить по замку без надобности, ведь даже я здесь чужой. Это предупреждение касается лишь тебя, сэр Джереми, как единственного «виновника» случившегося, хотя если бы на твоём месте оказался Дорнтон, против него были бы господа Анкрауна. И в данной ситуации нам было бы спокойнее в их резиденции. Но, как вы знаете, выбирать нам не пришлось – сами понимаете, в каком состоянии находился тогда мой отец… Не бойтесь, – добавил он, уловив их напряжение и страх. – Я по-прежнему монарх Гулсена, и даже подданные Ансерва не могут встать против моих убеждений в отношении вас. Сейчас я управляю обеими ветвями, пока не найду себе соправителя. Однако делать этого я не стану, ибо горе моё слишком велико. Я взял бы себе нового слугу, если бы Арсент был только моим слугой, а не отцом. – Он тяжело вздохнул.

Наступила долгая пауза, в течение которой все трое, погрузившись в свои мысли, решали каждый что-то для себя. У Джереми же в голове вертелся давно созревший вопрос, и он не преминул задать его монарху, выведя его из раздумий:

– Ваше величество, я понимаю, все сейчас угнетены случившимся. Я имею в виду и наш проигрыш в первой битве. Но ведь это ещё не конец, и я уверен, что за этой битвой вскоре последует и другая! Мы нанесли существенные потери грифоньей армии Флёр, досталось и нам, но этим она не отняла у нас волю к победе. Ваше величество, нам необходимо не останавливаться на уже достигнутом и не остывать так скоро после первой битвы; не отдыхать, а сразу действовать! – И, когда Джастин О`Краун поднял на графа недоумённый и полный тревоги взгляд, Джереми продолжил с ещё большим жаром: – Нам не следует дожидаться, когда эта захватчица нападёт первой, потому что не ей решать, где и когда сражаться, она здесь чужая и это не её королевство, и никогда не будет таковым! Мы владеем этим миром, и именно мы должны идти вперёд, попирая врага во имя свободы и справедливости. И я уверен в том, что вы, ваше величество, согласитесь со мною. Нужно как можно скорее подготовить наше войско для новой битвы, иначе Флёр сумеет восстановить свои силы быстрее, чем мы думаем. И тогда вы поймёте, что не ошиблись, доверяя мне и моим словам, и поведёте нас в атаку уже не только ради королевства, но и ради праведной мести за своего отца. А главное – тогда в нас поверят с новой силой, а я смогу доказать ансервским подданным, что они напрасно обвинили меня в гибели Арсента. И вы, и я, убедим их вместе, одержав победу во второй битве!..

– Нет, – прервал его Джастин, заставив графа опешить. – Нет, сэр Джереми, – повторил он, встав. – Я не смогу пережить это снова, – слишком уж глубока моя рана, которая заживёт очень нескоро.

– Что? – Джереми не поверил своим ушам и, откинув одеяло и не обращая внимания на спохватившегося Дорнтона, пытавшегося удержать его в постели, встал, и, нагнав медленно уходящего к выходу монарха, как был, в сорочке, предстал перед ним, загородив собою путь. – Ваше величество, – продолжил он осуждающе. – Это же вопрос жизни и смерти вашего королевства, и вы не можете покинуть его в эту минуту, пусть даже и из-за личной трагедии! Народ Гулсена вас не поймёт!..

– Зато прекрасно поймёт вас, я уверен в этом, – гневно ответил монарх, заставив графа оцепенеть от столь резкой реакции правителя на его слова. – Один вопрос жизни и смерти был уже решён, и не в нашу пользу. Второго такого действа я уже не вынесу и вступать в бой заново не намерен. И если ты настолько уверен в том, что в этот раз победа у наполовину сражённого королевства лежит у тебя в кармане – то и действуй, как тебе будет угодно. А обо мне считай, что я сдался без боя. Но я поступаю так потому, что трезво оцениваю ситуацию, и не допущу, чтобы Гулсен вновь совершил ту же ошибку и лишился и второго своего правителя в непростые для нас времена, что только бы быстрее разрушило его. Лучше хорошее поражение, чем худая победа, сэр Джереми. И в данной ситуации я из двух зол выбрал меньшее.

Он обошёл Джереми, в потрясении стоявшего всё это время, и быстро вышел из спальни. После этого молодой граф разочарованно вздохнул, взглянул на растерянного Дорнтона и вдруг осознал, что монарх имел неосторожность фактически передать ему командование армией вместо себя, когда сказал, чтобы он действовал, «как будет угодно» ему. Этими мыслями молодой граф поделился с Дорнтоном. Старый дворецкий несказанно перепугался, услышав от своего хозяина такие слова, но граф добавил, что если Джастин О`Краун решит замкнуться в своём горе и опустить руки на самом деле, им волей-неволей придётся взять на себя командование и армией, и королевством, ведь они имеют на это право хотя бы потому, что были призваны сюда специально для этого и, более того, должны будут в будущем стать правителями Гулсена. И это будущее они обязаны отвоевать у Флёр не только ради себя, но и всех жителей королевства, а также их родины – Англии, в которую в случае победы должны вернуться драконы. И ради всего этого в равной степени Джереми готов был бороться до последней капли крови.

Только было одно «но»: подданные Ансерва. Граф не мог предугадать, как они отреагируют на то, что «виновник гибели Арсента» поведёт их в бой. Оставалась надежда на то, что их господа, подданные Анкрауна, сумеют вразумить своих слуг. А что, если нет? Тогда вполне возможно, что из-за него обе ветви возненавидят друг друга, и королевство без помощи Флёр разрушится изнутри… Думать об этом далее Джереми не хотелось. Всё равно он не в силах изменить будущее. Но, как говорил монарх, будущего не следует бояться. И он, Джереми, так и поступит. И что бы ни случилось, он поведёт рыцарей в бой!

Дорнтон был с ним солидарен. Он хотел как можно скорее сделать то, что в прошлый раз помешал ему сделать хозяин – уничтожить Шейлу, лишив Флёр доверия грифонов, которые подчиняются ей только потому, что к Флёр благоволит их королева, которой мерзкая француженка спасла жизнь, и теперь использует её и всех её подданных в своих корыстных целях. Наверняка она, если б ей удалось завоевать королевство, тут же потеряла бы всякий интерес к своим пернатым воинам и прогнала бы их прочь. Но она и не подозревала, насколько коварны и мстительны грифоны, особенно когда обманули не кого-то из них, а всех сразу. И это, несомненно, ужасно для любого из них, ведь грифоны считают себя верхом совершенства, выше драконов, людей и любых других живых существ. И в своих убеждениях они неисправимы. Это была одна из нескольких причин, по которой грифонов не любили в Гулсене. Их самодовольство перекрывало даже темперамент самых опасных драконов Гулсена, а хитрая Флёр появилась как раз в тот момент, когда грифоны были особенно озлоблены на людей, которым удалось поставить капкан на их королеву. И теперь эти существа, которые, несмотря на свою ненависть к людям, не имели даже мысли о захвате их королевства, оказались вовлечены в ужасный план одного из своих врагов – человека. Им вовсе не хотелось вступать в открытый бой сразу с двумя их злейшими врагами – людьми и драконами, да ещё при этом закованными в крепкую броню и хорошо вооружёнными. И в первой же битве они поняли, что оба этих врага, объединённые, гораздо сильнее их. Да, когда они нападали стаей на двух-трёх человек или дракона, справиться с ними – особенно с людьми – было легко. Но когда их противников тысячи, и это число удваивается тем же количеством людей, – в этом случае силы уравниваются, или даже перевешивают грифоньи. Тогда схватка превращается в изнурительное состязание на выносливость, а потери оказываются колоссальными. Этим грифоны были недовольны, и после первой битвы всё больше и больше сомневались в обещаниях Флёр, которая твердила, что с гибелью одного из правителей королевство ослаблено и больше не способно сопротивляться так, как раньше, а значит, в следующей битве они завоюют Гулсен, и тогда, наконец, грифоны будут им править, а драконы с людьми будут либо изгнаны туда, где сейчас живут грифоны, на их пустынные и бесплодные земли, либо станут их рабами. А если попытаются поднять восстание против своей новой власти, будут уничтожены, так как помешать им будут уже не способны.