Текст книги "Непознанный мир (цикл повестей) (СИ)"

Автор книги: Клетчатая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 70 страниц)

Грифоны не могли перечить своей королеве Шейле, которая жёстко пресекала любые попытки любого из своих подданных подговорить её к заговору против Флёр, потому что до сих пор верила ей, не подозревая того, что большинству грифонов было уже ясно. И когда наступило время второй битвы, те, кто сомневался в целесообразности дальнейшего противостояния с людьми и драконами, полетели за остальными, ибо, не признавая Флёр своей королевой, они видели королеву в Шейле, что было, конечно, более справедливым, и больше доверяли грифону, нежели человеку.

====== Часть 4, глава 2. Вторая битва ======

Глядят внимательные очи,

И сердце бьёт, волнуясь, в грудь,

В холодном мраке снежной ночи

Свой верный продолжая путь.

А. Блок.

На похороны Арсента пришли все – и подданные Ансерва, и подданные Анкрауна – те, которые сражались вместе с ним в одной битве. Прибыв в Гулсенскасл, войско тут же отправилось на церемонию погребения, как и приехавшие вместе с ними слуги резиденции Ансерв.

Арсента в его гробнице перенесли в тот самый зал, куда покойный дворецкий приводил Джереми и Дорнтона на церемонию соединения Скорбящих. Теперь же Скорбящим стал сам монарх Гулсена.

Гробницу подняли на высокий постамент из цельной каменной глыбы, высеченной из скалы и выдолбленной в форме ковчега. Постамент этот был настолько высок, что превосходил по своей высоте рост любого из гулсенцев. Это было сделано для того, чтобы любой из них, стоя возле ковчега, всё равно был бы ниже самого преданного из нынешних слуг королевства.

Помимо монарха, Джереми, Дорнтона, рыцарей Ансерва, Анкрауна и тех господ, которых в своё время постигла та же трагедия, сделав их Скорбящими Навек, был и простой народ Гулсена, в основном – подданные ветви Ансерв. Они заполнили зал на четверть.

Гробница была открыта и, несмотря на то, что её совсем недавно внесли сюда, была засыпана цветами с небезызвестного гербофлага, обозначающими соединение верностью и дружбой и в жизни, и в смерти. Эти цветы бросали на грудь покойному подданные Ансерва, а члены ветви Анкраун – ему в ноги. Цветы были разные, но цвет их был один – синий. Цвет Ансерва.

В какой-то момент среди общей тишины откуда-то сверху и сразу же со всех сторон полилась тихая, неторопливая музыка – наподобие той, которую Джереми и Дорнтон слышали, в первый раз придя в этот зал. Монарх Гулсена, плача, опустился перед гробницей на колени и низко поклонился ей. Затем выпрямился, но остался стоять на коленях с низко опущенной головой. Вслед за ним и все, кто был в зале, преклонили колена перед великим дворецким своего времени. Та музыка была гимном Скорби, и, вслушиваясь в неё, Джереми невольно заплакал, в то время как Дорнтон плакал уже давно, но тихо, как и все остальные, заслышав этот гимн.

Длинная заунывная мелодия, играемая на таинственном неземном инструменте, и льющаяся словно бы из ниоткуда, тянулась бесконечно долго, и, по-видимому, была рассчитана на то, чтобы слушатели почувствовали всю глубину и значимость своей потери, и, стоя на коленях, терпели это неудобство как можно дольше, страдая таким образом за покойного и наказывая себя за то, что не смогли его уберечь.

За гимном Скорби последовал другой – гимн Ансерва, невероятно печальный, но и торжественный одновременно, и не такой заунывный и медленный. И в этот миг все присутствующие хором запели его слова. Эхо от их голосов разнеслось по всему залу, делая атмосферу погребения ещё более величественной. Народ Гулсена отдавал последнюю дань своему правителю, погибшему ради них и мира в их королевстве.

Дорнтон подпевал им, а Джереми не знал слов, и ему стало стыдно, ведь он видел, что даже монарх поёт. Но тут он заметил, что и подданные Анкрауна их не знают, поэтому одни просто стоят, склонив головы, а другим помогают подпевать их слуги. И Джереми также склонил голову и погрузился в созерцание мелодии и хора. В голове его мелькали мысли о Фремморе и его предсказании: «Гулл Шестой на белом драконе отомстит за кровь своего отца…» Теперь эта часть была ему ясна. Но Джастин О`Краун отказался бороться за своё королевство, а значит, отказался и от мести. Тогда Гулл Шестой – вовсе не он. Но кто же тогда?

Вновь загнанный в угол своими рассуждениями, Джереми выбросил «лживое» пророчество Фреммора из своих мыслей, подняв голову и взглянув на ковчег с гробницей.

Из-за того, что ложе почившего было выстлано лучшими пуховыми перинами и бархатом, тело лежало почти что над стенками гробницы, но Джереми теперь едва мог разглядеть его лицо за грудой синих цветов, которые подходящий народ по очереди бросал в гробницу. Спокойным и умиротворённым выглядел сейчас покойный Арсент, будто и не умер вовсе, а так, просто уснул на некоторое время, и, наверно, удивился бы, проснувшись, почему это он лежит в гробнице на каменном ковчеге, а вокруг него собрались и плачут его подданные.

Но Арсент не просыпался. Он заснул, но заснул навсегда. И уже ничто не поможет ему вернуться в этот мир: Великий Фреммор забрал его с собой.

Монарх Гулсена, не допев гимна, громко зарыдал, спрятав лицо в ладони и упираясь локтями в пол. Видя это, все присутствующие смущённо умолкли, не допев половины последней строки, и вслед за этим прозвучал последний аккорд гимна, громкий, тягучий и жалостливый, словно выражая солидарность с рыданиями Джастина.

Джереми понял, что они видят Арсента в последний раз, поскольку те, кто сумел справиться с эмоциями и слезами, глядели сейчас на гробницу не отрываясь, и, наверное, мысленно прощались со своим правителем. И они с Дорнтоном также устремили взор на покойного. Монарх с блестевшим от слёз лицом с трудом поднял взор и что-то прошептал одними губами.

В тот же миг сферическая крышка гробницы стала медленно опускаться от изножья к изголовью, а её края вдруг окутались каким-то полупрозрачным туманом, и на специальный помост, стоявший у изножья гробницы и вровень с ней по высоте, медленно взошёл мужчина на склоне лет в траурной ливрее и с традиционной чёрной повязкой на голове, покрытой сизыми с проседью волосами. У него были строгие и выразительные серо-стальные глаза и небольшая сизо-чёрная бородка. В руках у него была маленькая книжечка в потрёпанном кожаном переплёте с затёртыми медными уголками. Он опустился на колени и молча смотрел на закрывающуюся крышку гробницы.

Когда под её сенью скрылась уже большая часть тела Арсента и все присутствующие в зале в скорбной тишине, нарушаемой лишь отдалённым плачем с нескольких сторон, напряглись и задержали свои взгляды на навеки застывшем теперь лице усопшего, которого они больше никогда не увидят, покрытая синим морем цветов грудь, а следом за ней и лицо исчезли за белокаменной стеной купольной крышки гробницы, и стук её несильным эхом прокатился по залу, заставив некоторых вздрогнуть.

Стоявший на помосте человек, не подымаясь с колен, как и все присутствующие, открыл свою книгу, и в следующий момент по залу эхом прокатился его необыкновенно сильный голос, высокий и торжественный. И вслед за ним, слово в слово, или же повторяя вдогонку, начали шептать и остальные.

Это была молитва по усопшему. Мужчина (представитель ветви Ансерв) являлся кем-то вроде земного священника. Он служил в резиденции главой молитвенных обрядов и следил за тем, чтобы слуги знали и умели молиться Великому Фреммору, применяя ту или иную молитву в различных ситуациях, и учил молодых этому искусству. Теперь же он читал по своей молитвенной книге одну из главных молитв Первому слуге, надеясь, что если он услышит её, то поможет духу Арсента сделать выбор – либо навсегда уйти на вечный покой и обрести счастье, либо возродиться в другом теле – так верили гулсенцы.

Но и читавший, и собравшиеся в зале, и Джереми с Дорнтоном, и монарх понимали, что Арсент не найдёт покоя и ему не надо будет делать этот выбор. Не отомщённый, он станет призраком, если через пять дней месть за него его господина не свершится. Поэтому Джереми с осуждением глядел на Джастина, шепчущего слова молитвы, который не был достоин её произносить и который сдался в самом начале войны, обрекая родное королевство на тяжёлую борьбу и возможную гибель, а родного отца – на призрачное существование в тяжких муках, не отмщённого. Под стать Фреммору.

Монарх заметил, что граф смотрит на него, и тут же отвёл взор в сторону, глядя на помост. Джереми опустил голову, тяжело вздохнув, и взглянул на Дорнтона.

Старик со слезами на глазах старательно шептал молитву, с благоговением, а порой и страхом произнося имя Фреммора, часто упоминавшегося в тексте. С последними словами молитвы вокруг основания каменного ковчега заколыхался белёсый дым, очень похожий на тот, что «закрывал» крышку гробницы. Он охватил подножье и, постепенно умножаясь, пошёл вверх, окутывая густой белой завесой гробницу. Мужчина в ливрее встал с колен и спустился с помоста, а все остальные также встали и, не сводя глаз с необычайного зрелища, изумлённо вздыхали.

– Великий Фреммор… – выдохнул Дорнтон у Джереми за спиной, и граф понял, что дым этот – белое пламя Первого слуги. Однако его самого нигде не было, а была только его сила, которая заволокла собой и ковчег, и гробницу.

Раздался грохот – и каменный ковчег оторвался от пола, поднятый белым пламенем. Под возгласы общего удивления ковчег и гробница начали медленно подниматься над землёй, всё выше и выше, приближаясь к небольшому отверстию в сводчатом потолке, про которое в первый свой день пребывания в Гулсене Джереми думал, что оно является выходом в земной мир. Но это отверстие служило иной цели: как только большая белая масса оказалась прямо под отверстием, оно расширилось, пропуская ковчег в свои недра, а затем исчезло, оставив после себя лишь щербатую поверхность каменного потолка.

После этого в наступившей тишине монарх Гулсена поднялся на помост, ведя за собою Джереми и Дорнтона, в тревоге гадающих, зачем Джастин О`Краун позвал их и что хочет сделать.

Поднявшись на помост, монарх попросил их встать рядом и обратился к присутствующим. Он поблагодарил их за то, что они выразили почтение памяти его покойного соправителя, придя в этот зал, но много говорить об Арсенте не стал. Вместо этого Джастин О`Краун стал говорить о Джереми и Дорнтоне. Граф и слуга с удивлением слушали, как монарх пытался убедить подданных Ансерва в том, что Истинные не были причиной гибели Арсента, а потому он видит в них достойных воинов и передаёт им право вести борьбу без его, монарха, участия.

Народ Гулсена был поражён услышанным, но, на удивление Джереми и Дорнтона, никто не возмущался и не роптал. Было видно, что слову монарха доверяли и не смели его ослушаться. И потому, нисколько не колеблясь, с радостью поддержали решение Джастина.

Теперь им нечего было опасаться гнева подданных Ансерва, – монарх устранил эту несправедливость.

Стражи зала подали знак расходиться и монарх, спустившись с помоста, направился к уже знакомой графу и слуге неприметной дверце, намереваясь, по-видимому, направиться в свой кабинет. Джереми и Дорнтон последовали за ним.

Оказавшись в покоях монарха, они уселись в кресла, и Джастин О`Краун начал разговор.

– Я полагаю, – промолвил он, испытующе глядя на них, – вы хотите меня спросить, почему я так поступил? Но я ведь уже говорил вам, что не способен к дальнейшему противостоянию. А вы знаете, что, обладая такими силами как Импиринт-хоуп и Винд-фэйтс, вы сильнее любого монарха, и, что самое главное, – сильнее Флёр и её грифонов. Поэтому именно вы поведёте нашу армию. Я же не смогу ничем вам помочь – слишком велико сейчас моё горе. Я сделал так, чтобы народ Гулсена поверил в вас, а вам остаётся только поверить в самих себя. Не осуждайте меня за это моё решение, и если вы понимаете чужую боль, то одобрите сей выбор.

– Мы понимаем, ваше величество, – мгновенно отозвался Джереми. – Понимаем, как вам тяжело сейчас. И сделаем всё возможное, чтобы победить.

– И отомстить за вашего отца, ваше королевское величество, – с гордостью добавил Дорнтон.

– Я думаю, что мой отец, который сейчас мирно покоится в усыпальнице правителей Гулсена, куда его сегодня отнесло белое пламя Фреммора, его покровителя, одобрил бы моё решение предоставить власть сильнейшим защитникам королевства, – продолжил монарх. – Я надеюсь на вас и ваши силы. В том, что действовать необходимо, не дожидаясь, когда враг нападёт первым, вы абсолютно правы. Судьба королевства зависит от вас, и, я полагаю, наши надежды оправдаются.

– Мы постараемся, ваше величество, – поклонился монарху граф. – Завтра же мы возьмём реванш.

На следующий день вся армия Гулсена, которая по-прежнему состояла из двух ветвей – Анкрауна и Ансерва, – поднялась над Гулсенскаслом в ожидании своих предводителей, которые не замедлили появиться.

Джереми, восседая на Дьюи, осматривал ряды готовых к бою всадников, пролетая вдоль войска. Вылетев в головную часть армии, он поднял над головою флаг Анкрауна – сидящего на задних лапах золотого льва на алом поле.

В тот же миг с другой стороны вылетел Дорнтон на своём Даэрдоне, держа над собой флаг Ансерва – застывшего в прыжке пепельно-чёрного пса на ярко-синем поле.

Это было сигналом к началу похода. Завидев поднятые флаги, рыцари обеих ветвей приветственно закричали, поднимая мечи и копья над головами и восхваляя своих предводителей, а затем в самом центре огромного войска взвился ввысь большой гербофлаг королевства.

Обернувшись назад, Джереми и Дорнтон поклонились ему, а затем в вышине небес раздался призывный зов рога. И так же, как накануне, гигантская армия тронулась в путь.

Удаляясь от замка, Джереми оглянулся назад, на величественные башни и шпили Гулсенскасла. Он не знал, что в одной из этих башен монарх Гулсена глядит сейчас на него и его армию со слезами на глазах, провожая их в путь.

Они летели по тому же маршруту, что и тогда. Но на этот раз Джереми и Дорнтон не знали, откуда им ждать нападения. Перед самым походом они послали «весточку» Флёр с сообщением о повторном бое. Наверняка она сильно удивилась тому, с какой быстротой королевство восстановило свои силы, и теперь, наверное, спешно собирает свои. Но на этот раз удача ей не поможет. Кроме того, посланный с сообщением дракон обратно не вернулся, что только ещё больше разожгло у воинов Гулсена ненависть к проклятой француженке.

Через некоторое время под ними стала простираться пустынная степь, и Джереми понял, что они добрались до того места, где в прошлый раз вели бой с крылатым войском Флёр. Однако ни самой Флёр, ни её войска нигде не было – ни на земле, ни в воздухе.

Войско из более чем двух с половиной тысяч драконов по приказу Джереми, подавшего соответствующий знак взмахом флага Анкрауна, остановилось. Неужели Флёр проигнорировала их вызов? Это на неё никак не похоже.

Прошло несколько минут. Граф почувствовал, что в рядах обеих ветвей началось волнение. Несмотря на вчерашнюю речь монарха, было видно, что до конца им всё же не доверяли. Что ж, это в какой-то степени и разумно, – отметил про себя Джереми. Он не гулсенец, и родом из страны, законы которой для них аморальны; он молод, а значит, неопытен, и, поскольку он не воин, то совершенно не сведущ в практике ведения боя. У него есть лишь таинственная сила, заключённая в мече и частично в нём самом, и только из-за этого они подчиняются ему и Дорнтону, да ещё из уважения к своему монарху, заменившего ими себя и покойного Арсента. И то, что войска Флёр здесь нет – ещё один промах Джереми, не способного, как он теперь понял, ни на что, включая и командование армией, ведь его сила не могла помочь ему в этом. И на что она теперь, когда нет тех, к коим её можно было бы применить? Он всего лишь ленивый аристократ, но никак не воин. И Флёр дала ему и его армии это понять очень просто – не прибыв на место боя, сочтя, наверное, армию Гулсена без её монарха недостойной того, чтобы с нею биться на равных ввиду слабости тех, кто ею теперь командует.

Граф тяжело вздохнул, раздумывая, как теперь ему действовать – не могут же они вечно висеть в воздухе и ждать своих врагов, которые, возможно, никогда не прилетят. Драконы утомятся, их всадники – тоже. Повернуть назад? Но это означало бы сдаться без боя и тем самым исполнить план Флёр, которая, несомненно, зная все тонкости ведения войны, заявит монарху, что если войско противника не явилось на место боя, этот бой выигран ею. Или же солжёт, сказав, что её враги просто-напросто сбежали, ещё издали завидев её грифонью армию. Так поступить было нельзя, решил Джереми, и растерянно переглянулся с Дорнтоном. Тот, уловив его взгляд, уверенно кивнул, что означало, по-видимому, дальнейшее ожидание противника.

Молодой граф кивнул в ответ, принимая решение дворецкого, и покрепче стиснул в руке свой меч, который от этого стал ещё ярче светиться алым. И, как оказалось, неспроста.

Внезапно откуда-то сверху раздался пронзительный и зловещий птичий крик, и Джереми едва успел развернуть Дьюи на звук.

Флёр возникла словно из ниоткуда и, на мгновение зависнув на Шейле неподвижно, будто готовясь к разгону с места, моментально рванула грифониху вперёд, нисколько, по-видимому, не боясь боевого дракона Джереми, который был крупнее Шейлы почти в два раза.

Граф взмахнул мечом, и лязг его стали о сталь меча Флёр разбудил войско Гулсена, на которое со всех сторон, вырвавшись из облаков, тут же напали сотни разъярённых грифонов.

Битва началась.

Скрещённые мечи Флёр и Джереми с лязгом и скрежетом тёрлись друг о друга, не желая уступать ни тому, ни другому. Шейла и Дьюи зависли в воздухе, балансируя крыльями. Наконец, оба противника разъединили оружие, но лишь для того, чтобы с новой силой сцепиться друг с другом. И в этот момент Джереми, пытаясь перекричать шум грандиозного сражения, изо всех сил выкрикнул Флёр прямо в лицо:

– Не надейся победить нас, обманщица грифонов! На этот раз против тебя не только гулсенцы, но и англичане!

С этими словами он сделал выпад вперёд, однако Флёр увернулась и закружила на Шейле вокруг Дьюи, надеясь сбить его с толку.

Джереми рванул дракона вверх, не дав Флёр закончить начатое, и крикнул:

– Ты заплатишь за гибель Арсента, негодяйка! Я говорю от имени монарха Гулсена и короля Англии!

– Твои монархи – жалкие трусы! – завизжала в ответ Флёр. – Они сами доказали это, послав в бой тебя, жалкого английского богача, ни черта не понимающего в борьбе, и твоего немощного раба, по которому давно уже могила плачет! Это, что ли, великая армия Гулсена? Ха-ха-ха! Да этот Джастин, несомненно, лишился разума, если стал привлекать на свою сторону таких, как ты, чужаков! Он же использует тебя, глупец! – с силой прокричала она и снова расхохоталась.

Эти слова разъярили Джереми настолько, что он был больше не в состоянии здраво действовать и рассуждать.

– Замолчи, убийца!!! – с яростью взревел он и направил дракона прямо на неё.

Где-то внизу Дорнтон боролся с одним из грифонов. Но, услышав выкрик Джереми, решил, что ему нужно помочь. Его Даэрдон уже разорвал противника на куски, и старик направил его вверх, на помощь хозяину.

А вокруг кипела жестокая битва: грифоны Флёр, разъярённые повторным нападением противника, ожесточённо сцепились с драконами, не желая сдаваться. Они жаждали расплаты за прошлые потери и надеялись, что в этот раз они одержат полную победу над Гулсеном, ибо грифоны не выносили долгих и изнурительных войн, одну из которых им навязала Флёр. И среди многих из них уже витала мысль о том, что, поскольку они, грифоны, первыми спровоцировали эту войну под напором Флёр, значит, бьются они теперь не за себя, а ради её интересов, ведь королевство Гулсен первым на них не нападало. Но мысль эта пришла, к сожалению, в их головы слишком поздно, ибо война была уже развязана. Однако грифоны надеялись, что сегодня этот бой станет последним и их борьба за собственный мир, борьба, не имевшая смысла, закончится. И они бы не начали её, если бы не древняя вражда с драконами. Флёр же добавила в этот список и людей, якобы угнетающих их, грифонов, существование. И вот теперь всё это привело к бессмысленной войне тех, кто никогда бы не посмел воевать друг с другом в открытую и в таких гигантских масштабах, воевать не на жизнь, а на смерть, ведь жили они в одном мире и в одном королевстве, как бы ни разнились они между собою по образу жизни.

Взлетев ввысь на своём Даэрдоне, дворецкий увидел, как Дьюи и Шейла, сцепившись со страшной силой, рвут друг друга в слепой ярости, а на их спинах бьются на мечах Джереми и Флёр.

Несмотря на то, что меч Джереми пылал ярко-алым, сила Импиринт-хоуп не действовала – для этого нужно было создать смертельную опасность для графа, а в лице одной только Флёр такой угрозы меч не видел.

Дорнтон был с этим явно не согласен, ведь тогда и он ничем не сможет помочь своему господину. Но он решил попробовать, поскольку заметил, что силы графа уже почти на исходе – Флёр билась очень отчаянно.

Взяв копьё наперевес, он направил Даэрдона на грифониху, надеясь выколоть ей глаза. И в тот момент, когда его дракон, летя с огромной скоростью, был уже в двух десятках метров от Шейлы, Джереми увидел его и, прекратив сражение, резко ушёл вниз, оставив Флёр наедине с Дорнтоном.

Но за считанные мгновенья француженка поняла, в чём дело.

Времени на то, чтобы развернуть грифониху в сторону нового врага, у неё не было, и она, подпрыгнув и сделав разворот в воздухе, ударила мечом по мелькнувшей перед ней в этот момент драконьей шее.

Раздался оглушительный рёв, и в ту же секунду руку Флёр сильно дёрнуло. Француженка упала на спину Шейлы, забрызганная горячей кровью: её меч застрял в шее Даэрдона, из которой фонтаном хлынула кровь. Дракон заметался и, вращаясь в воздухе, начал резко терять высоту, скрывшись за плывущими внизу облаками.

– Проклятье! – зашипела безоружная теперь Флёр, поднимаясь на ноги и высматривая дракона Джереми, который летел теперь вниз, стремительно нагоняя падающего Даэрдона.

Обуянный ужасом, молодой граф гнал Дьюи всё быстрее и быстрее, судорожно сжимая поводья. Но он всё меньше надеялся на то, что сумеет поймать Дорнтона – до земли было уже близко. Кроме того, из-за пелены облаков, которые они пробивали, нельзя было достаточно хорошо видеть. Но вдруг граф заметил, как что-то слева резко мелькнуло снизу вверх. Он знал, что сейчас большая драконья туша свалится прямо на него, но иного выхода не видел. В таком положении поймать Дорнтона можно будет только вслепую.

Он прижался к спине Дьюи, и в ту же секунду сильный удар сшиб его дракона с курса. В лицо Джереми брызнула кровь, и он почувствовал сильный толчок – Дьюи, вращаясь в воздухе, сбросил с себя Даэрдона.

Джереми замер от ужаса: Дьюи, что же ты наделал! Наверное, подумал, что это напал грифон? И Дорнтон мог не сообразить, что это он, Джереми, пытается его спасти, и не прыгнул к нему навстречу…

Остановив дракона, граф успел заметить, как Даэрдон, кувыркаясь в воздухе, стремительно падает вниз, и только затем сквозь слёзы, которые он заметил только теперь, Джереми увидел, что Дьюи поджимает под себя переднюю лапу, за которую цепляется…

– Дорнтон! – закричал Джереми, наклоняясь. – Молодец, Дорнтон! Ты как? Не ранен?

– Нет, сэр, – выдохнул старик. – Помогите мне подняться, сэр…

– Боже мой, Дорнтон, я же чуть тебя не потерял! – произнёс молодой граф и протянул ему руку. – Хватайся!

С большим трудом он втащил старика в седло. С доспехов Дорнтона стекала драконья кровь, а сам он весь трясся.

– Эта тварь… – начал Дорнтон, – убила моего Даэрдона… – Он в ярости стиснул плечи графа так, что тот вскрикнул и поспешил отстранить от себя дворецкого. – Копьё… Я потерял его вместе с Даэрдоном…

– Ничего, Дорнтон, мы потом найдём его, – пообещал Джереми. – Садись, – он усадил старика в седло. – Главное, что ты живой и невредимый. Сейчас нам пора отомстить за Даэрдона и за Арсента.

И, натянув поводья, молодой граф рванул Дьюи к месту последней сечи с Флёр.

Пару раз на них пикировали грифоны, но Джереми всякий раз отбивал их атаки своим мечом и даже отрубил одному из них крыло.

Они ворвались в самую гущу боя, где драконья и грифонья кровь лилась беспрестанно, заливая, казалось, само небо. Но здесь Флёр не было. Трусливая женщина, по всей вероятности, наблюдала за битвой где-нибудь в стороне.

Не дав им опомниться, на Дьюи со всех сторон напала целая стая из дюжины крупных грифонов. Джереми, защищая собою Дорнтона, обнажил меч и взмахивал им каждый раз, когда птицельвы атаковывали их один за другим.

Дьюи тоже не мешкал: он дико ревел и, клацая клыками, пытался ухватить своих пернатых врагов за шею или крыло, но эти грифоны, как оказалось, были опытнее и изворотливее и старались напасть сразу со всех сторон, чтобы у противника открылось хотя бы одно уязвимое место. Но тут граф почувствовал, что его сила просыпается, почуяв достойного врага, и выкрикнул имя меча, не боясь, что его услышит Дорнтон – старик зажал руками голову, прижимаясь к спине графа, чтобы грифоны не смогли до него добраться.

В то же мгновенье меч выплеснул алое пламя навстречу грифоньей стае. Птицельвы заметались, пронзительно крича, и часть из них, попав в пелену силы Импиринт-хоуп, в мгновение ока была испепелена заживо.

Остальные грифоны тут же рванулись врассыпную, не переставая в ужасе кричать по-птичьи. Джереми облегчённо вздохнул, и сила его меча сразу угасла.

– Флёр здесь явно нет, – сообщил Дорнтону граф. – Но искать её мы не станем, – пусть лучше она сама нас найдёт. Сейчас нам нужно помочь нашей армии.

– Моё копьё, сэр, – напомнил Дорнтон. – Давайте подберём его, и тогда я тоже смогу помочь им.

– Нет, Дорнтон, я же сказал, что на это нет времени, – довольно жёстко отозвался граф. – Моей силы будет достаточно, чтобы задать жару этим тварям. Вперёд, Дьюи!

Он рванул поводья, и дракон ринулся ввысь, к группе рыцарей Анкрауна, которые отбивались от огромной стаи из трёх десятков грифонов.

Ворвавшись в ряды противника на бешеной скорости, Джереми тут же услышал, как в пасти Дьюи затрепыхался, визжа, первый грифон, и сразу же второй, попавший ему в лапы. Откуда-то сбоку, планируя на широких крыльях, летел, растопырив львиные когти задних и птичьи пальцы передних лап, третий грифон, но острый меч графа полоснул его прямо по покрытому белой шерстью брюху, и птицелев, издав пронзительный крик, завертелся в воздухе штопором, и, гонимый сильными порывами ветра и кувыркаясь, тут же скрылся где-то позади. И сразу после этого сверху и спереди напали ещё двое, но Дьюи, уже расправившись с первыми двумя, поймал в клыки переднего и с хрустом перекусил ему шею. Верхний же в мгновение ока оказался нанизанным на меч Джереми, и теперь его голова почти задевала сидящего позади графа Дорнтона, который не замедлил схватить птицельва за горло одной рукой, а другой выбить ему глаза. Истошно клокочущего грифона Джереми скинул вниз, получив очередной кровавый душ. Даже несмотря на то, что сила Импиринт-хоуп снова не проявлялась, грифоны заметно боялись их, и после того, как были убиты ещё два члена их стаи, в панике разлетелись, оставив рыцарей Анкрауна, которые, жестом поблагодарив Джереми и Дорнтона, поспешили на помощь другим своим товарищам.

Но, несмотря на всё это, молодой граф видел, что силы Гулсена постепенно слабеют, а борьба между тем только обостряется. Погибших рыцарей было уже больше, чем в первую битву, «благодаря» ярости грифонов, которые, казалось, становились сильнее с каждым разом. Погибшие люди и драконы лежали на каменистой земле, не видной из-за их тел. Убитых ими грифонов было несколько меньше, как заметил граф. И он понял: воинам Гулсена необходим кто-то, кто бы поднял их боевой дух и ради кого они бы сражались, зная, что этот человек в них верит.

Монарх Гулсена Джастин О`Краун! Вот кого недостаёт в этом бою, и вот причина, по которой их потери настолько велики.

Но он отказался участвовать в этом сражении, обрекая тем самым своё собственное войско на возможное поражение.

С болью и отчаянием Джереми наблюдал, как всё больше и больше их товарищей, сражённых, падает вниз вместе с драконами. И с яростью бросился было на одну из грифоньих стай, напавших на троих рыцарей Ансерва, как вдруг над их головами воздух рассекла ослепительно белая молния, и рядом с ним закричали и заметались грифоны, охваченные пламенем. Дорнтон тут же вскрикнул, указывая вперёд:

– Сэр, сэр, он вернулся! Глядите, глядите!

Джереми перевёл взгляд с вопящих в пламени грифонов вперёд и понял, что то была не молния, поразившая птицельвов, а… изящный белоснежный дракон, какого граф ещё не видывал! Он был уже далеко впереди, но Джереми понял, кто был его всадником.

От радости граф взмахнул своим мечом и, ликующий вместе с рыцарями Ансерва, чьи противники уже сгорели в пламени белого дракона, устремился вслед за своим полководцем.

Джастин О`Краун рассёк поле боя на прекрасно обученном драконе, лучшем в королевстве. Его звали Вайтсмор, и его не нужно было направлять на врагов – он видел их сам, и атаковал лишь тогда, когда ему позволяли это сделать, не удерживая за поводья, которые монарх Гулсена совсем отпустил.

Облачённый в великолепную королевскую мантию, развевавшуюся алыми складками на сильном ветру, правитель держал над головой свой королевский меч, а в другой руке – меч покойного Арсента, которые отражали сияние короны монарха на непокрытой шлемом голове. Он пришёл ради победы и ради мести за своего отца!

Вселив в своё воинство силы и надежду, Джастин взвился на Вайтсморе под самые небеса, чтобы его было видно и другам, и недругам. И, подняв вверх оба меча, он громовым голосом вызвал Флёр на бой.

И она не замедлила появиться.

Силы грифонов были уже на исходе. С появлением же монарха многие из них поспешили убраться прочь, назад на свои земли, несмотря даже на то, что заметившая это Флёр, которая всё это время, как и предполагал Джереми, наблюдала за сражением, нагнала их и приказала им немедленно разворачиваться и «защищать свою свободу и будущее». Однако всё меньше грифонов верили ей, и Флёр пришлось вернуться, чтобы свести счёты с виновником бегства её «подданных».

Джереми не видел, куда пропал монарх, – слишком уж быстро он летел на своём белом драконе. Но один из рыцарей указал ему направление.

– Мы нужны монарху, Дорнтон! – кричал сквозь порывы ветра Джереми, направляя Дьюи вверх. – В случае чего мы сможем защитить его, а заодно и свести счёты с этой француженкой за Арсента, Даэрдона и тех, кто погиб тогда и сегодня!

Не прошло и минуты, как они были на месте и увидели, что монарх только что встретился с Флёр лицом к лицу. Флёр была безоружна, и именно поэтому монарх великодушно выжидал и не вступал в бой. Флёр, как было видно, также не думала действовать. Они что-то громко друг другу кричали, но что – расслышать на таком расстоянии было нельзя.