Текст книги "Непознанный мир (цикл повестей) (СИ)"

Автор книги: Клетчатая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 70 страниц)

В эту минуту в коридоре за стенами лазарета послышались знакомые графу спешные шаги, а в следующее мгновенье двери распахнулись, и в помещение вбежал Дорнтон. Он был уже без доспехов, а поверх кольчуги была надета ливрея. Джереми, завидев это, не мог не рассмеяться.

Старый дворецкий тут же рванулся на звук так знакомого ему смеха, и, не успев остановиться, упал на колени перед своим господином. Джастин О`Краун любезно предоставил ему место, отойдя в сторону.

Слепая радость от созерцания графа живым и весёлым не давала старику возможности высказать всё, что скопилось у него на душе за это время – все его переживания, вся его тревога и радость от встречи выражались в одном его взгляде, которого он не отрывал теперь от Джереми. Теперь Джереми мог с полной уверенностью сказать себе, что он счастлив.

После того как их обоюдные эмоции немного поутихли, Дорнтон, утирая слёзы, заговорил, сбиваясь на всхлипывания:

– Вы живы, сэр, живы!.. Я… я чуть не потерял вас, сэр… Вам очень больно? – Он с тревогою взглянул на ноги графа.

– Нет, мой друг, не тревожься за меня, мне уже не так больно, и со временем всё пройдёт, – улыбнулся старику Джереми. – Я так рад видеть тебя, Дорнтон, ведь ты единственный, кто мне дорог на этом свете… Прости меня за то, что я не позволил тебе…

– Нет, сэр, нет, – оборвал его Дорнтон. – Не вы виноваты, а я… Это я повинен в том, что вы едва не погибли…

– Дорнтон, – попытался опровергнуть его слова граф, но старый дворецкий не унимался и со слезами продолжил:

– Это из-за моей глупой идеи помочь вам я вас чуть не погубил. Я привёл вам Громобоя, не подумав как следует, и этим подверг вас смертельной опасности, сэр. Даже все вместе взятые грифоны и Флёр не смогли бы создать для вас такой опасности, какую я создал для вас… Тем самым я предал вас и не заслуживаю вашей любви. И жизни я тоже не заслуживаю…

Он умолк и зарыдал ещё сильнее, но Джереми рассмеялся и возразил ему:

– Нет, Дорнтон, я считаю по-другому. Ты не предавал меня и не ставил мою жизнь под угрозу. Ты помог мне победить, Дорнтон. Ты молодец. – Старик, не веря своим ушам, поднял голову и изумлённо взглянул на хозяина. – Ты самый храбрый, самый мудрый, и самый преданный из всех слуг Англии и даже Гулсена. Ты – живое воплощение Фреммора, Дорнтон, и я горжусь тобой, – закончил граф.

– Сэр Джереми гордится тобой по праву, – добавил монарх, – и никогда не забудет всего того, что ты сегодня для него сделал. Сейчас я вынужден оставить вас – необходимо распорядиться об отдыхе наших воинов, который они более чем заслужили сегодня. Отдыхай, сэр Джереми. Доктора пообещали мне, что переломы срастутся быстро, и ты в скором времени поправишься. Дорнтон, – обратился он к старику с улыбкой. – Спасибо за то, что привёл нашу армию домой. Береги своего господина, он очень тебя любит – не меньше, чем ты его.

Оставшись наедине с Дорнтоном, Джереми выразил надежду на то, что, как только он поправится, монарх Гулсена вернёт их на родину. Пока же им можно отдохнуть и вспомнить то, что произошло с ними за всё это время, с грустью осознавая, что это, возможно, один из их последних дней пребывания в этом замечательном мире. Вспомнив о своём решении записать все свои воспоминания, граф попросил Дорнтона принести его пергамент и перо, чтобы даже лёжа в постели успеть осуществить своё намерение, создав самое невероятное произведение, которое когда-либо было написано за всю историю Англии.

====== Часть 5, глава 3. Возвращение на родину ======

Всё спит – дворцы, каналы, люди,

Лишь призрака скользящий шаг.

А. Блок.

Благодаря чудесам лекарей и гулсенским лекарствам Джереми Дарлингтон поправился за три дня и сразу встал на ноги, переломы которых срослись намного быстрее, чем это обычно бывает.

Дорнтон, как и обещал хозяину, не отходил на него ни на шаг, помогая лекарям ухаживать за своим пациентом.

Тогда-то монарх Гулсена и объявил им, что пора.

– Знаете, сэр, – сообщил графу Дорнтон, шагая рядом с ним по направлению к залу Согласия, – а мне совсем не хочется покидать Гулсен. Мне теперь кажется, будто я здесь родился, и что здесь – моя родина, – настолько я признал и полюбил это королевство.

Молодой граф согласно покачал головою.

– Да, Дорнтон, ты совершенно прав, как прав был Фреммор, – ответил он слуге, и, когда Дорнтон, приподняв одну бровь, с удивлением обернулся к нему, пояснил: – Помнишь то пророчество, которое он передал мне во сне? Оно звучало так: «Гулл Шестой на белом драконе отомстит за кровь своего отца, Англия вернёт себе драконов, а пурпурный граф взойдёт на трон седьмым». Теперь я многое понял из этого пророчества. Гулл Шестой – это монарх, который связан с Гуллом Первым общей трагедией – гибелью своего дворецкого. Вот почему Фреммор назвал Джастина О`Крауна именем первого монарха Гулсена. И он отомстил за кровь своего отца верхом на белом драконе. И я надеюсь, что своей победой мы вернули Англии драконов. А насчёт третьей части пророчества я в полном недоумении. Что скажешь, Дорнтон?

– Сэр, – начал старый слуга. – А вы уверены, что Великий Фреммор сказал «граф», а не «монарх»?

– Уверен, – немного удивлённо взглянул на него Джереми. – А… почему ты так подумал?

– Я подумал так потому, что с чего бы это Великому Фреммору называть вас «пурпурным», если здесь о вас как именно о графе идёт речь? И я подумал, что это может быть какой-то другой человек, которого его королевское величество может возвести на престол после себя, ведь вы же не считаете, что мы вернёмся сюда, сэр, чтобы принять от его королевского величества бразды правления Гулсеном? – Осторожно и с надеждой на отрицательный ответ произнёс старик, заглядывая графу в глаза.

Уловив его встревоженный взгляд, Джереми глубоко вздохнул и ответил:

– Как я могу это знать, Дорнтон? Скажи я «да», – обреку нас на окончательную потерю нашей родины, которую мы, едва успев вернуться туда, потеряем снова из-за данного нами обещания вернуться. А скажи я «нет» – поставлю в отчаянное положение монарха, у которого нет никакого выхода из сложившейся ситуации, ведь тогда ему некому будет передать королевство. Так как мне поступить, Дорнтон? Может быть, ты знаешь ответ?

– Предложите ему Великого Фреммора сэр, – мрачно пошутил старый дворецкий.

– Это уж слишком, – отрезал Джереми. – Призрак на троне – довольно необычная картина, ты не находишь? Своим отказом мы уничтожим доверие к себе монарха, поэтому мы… согласимся.

– НЕТ, СЭР! – испуганно завопил старик, остановившись. – Не обрекайте себя и меня на такую жертву! Неужели вы не хотите жить и умереть в родной Англии? Так подумайте хотя бы обо мне. Как бы ни было прекрасно это королевство, мне милей всего моя родина – место, где я родился и жил, и там же хочу и умереть…

– Ты как всегда меня не дослушал, Дорнтон, – улыбнувшись, ответствовал граф. – За то время, пока монарх будет править королевством дальше, он, возможно, найдёт среди своих подданных тех, кто будет достойнее нас для того, чтобы править Гулсеном. И тогда уже не будет нам нужды возвращаться туда снова. Да и кто нас заставит вернуться, пусть даже Джастин и призовёт нас?

– Великий Фреммор, – тут же напомнил Дорнтон, слегка вздрогнув. – Он нас сюда привёл, а значит, и в следующий раз приведёт.

– С Первым слугою можно сладить? – спросил граф шутливо.

– Нет, – честно ответил Дорнтон.

– А если тебе попробовать отговорить его от этого, когда он придёт за нами? – с надеждой произнёс Джереми. – Ты же умеешь с ним общаться.

– Не получится, – вздохнул старик. – Я не посмею ему перечить, не только напрямую, но даже намёками и мыслями. Он – мой покровитель, и если я пойду наперекор его воле и попробую таким образом встать у него на пути – он заберёт меня в свою обитель.

– Куда? – не понял граф.

Вместо ответа Дорнтон поднял глаза к небу.

– Тогда не стоит с ним говорить, – согласился Джереми. – В любом случае наше возможное правление королевством пока в отдалённом будущем, а за это время мы сумеем найти выход из этого тупика.

Дворецкий согласно кивнул, и они продолжили свой путь.

Войдя в зал Согласия, граф и слуга обнаружили, что он переполнен людьми, которые сидели и стояли даже там, где это было сделать практически невозможно – до того много было желающих из простого народа посмотреть на своих героев в последний раз перед тем, как они покинут королевство и улетят на свою родину.

На возвышении у одной из сводчатых стен, исписанных сюжетами из жизни обеих ветвей Гулсена, был поставлен огромный монарший трон, на котором восседал монарх в ослепительно белой королевской мантии и одеждах красного цвета с гербом Анкрауна на груди. Джереми и Дорнтон прямо с порога были встречены торжественным хором, поющим гимн Гулсена под величественную музыку, и главным камердинером Ансерва Олдмэном, который держал в обеих руках пёстрые наряды. Он тут же накинул их на плечи слуги и графа. Этими нарядами оказались прекрасная, прошитая золотом ансервская ливрея дворецкого синего цвета с гербом Ансерва на спине, которая смотрелась на Дорнтоне как-то по-особому, и роскошный красный камзол для Джереми со стоячим воротничком, также прошитый золотом, с гербом Анкрауна на спине и золотистым поясом. Золотые отвороты на груди были украшены самоцветами.

– Подарки от его королевского величества, – поклонился Олдмэн, радостно сияя глазами и в восхищении оглядывая вмиг преобразившихся англичан, которые показались ему теперь настоящими гулсенцами, и, несомненно, достойными будущими правителями их королевства.

Поблагодарив Олдмэна, граф и слуга прошли по специальному помосту сквозь толпу к ожидавшему их монарху, который при их приближении встал и низко им поклонился, опустившись на одно колено. Джереми и Дорнтон были смущены теми почестями, которые оказал им Джастин О`Краун, и встали рядом с ним. Поблагодарив их за то, что пришли, монарх обратился с речью к своим подданным.

Он сказал, что Гулсен обязан своей победой тем, кто стоит сейчас рядом с ним, что эти двое англичан явили собой пример настоящей отваги и глубочайшей преданности, достойной настоящего гулсенца. Что они научили жителей королевства многому, и что хотя их страна совсем не похожа на Гулсен, но и там есть то, чего нет в их королевстве, а именно – величайшая сила взаимовыручки, которая не настолько сильна в Гулсене, как в Англии. И ещё много других качеств. И что королевству было чему поучиться у них. Теперь же герои покидают их мир, но народ Гулсена никогда не забудет своих избавителей, будет слагать о них песни и будет надеяться, что когда-нибудь они вернутся вновь, – в этих словах монарх, несомненно, намекнул на их общую с графом и слугой тайну о передаче им королевских регалий. И наверняка не смог бы поверить в то, что Джереми и Дорнтон меньше всего желают такого исхода для них.

Глядя вперёд, в этот огромный, заполненный людьми зал, Джереми с грустью осознавал вслед за Дорнтоном, что больше никогда не увидит ни их, ни монарха, ни этого прекрасного замка, ни гулсенских драконов… И на его глазах появились слёзы, которые увидели только Дорнтон и монарх. Джастин О`Краун, видя эмоции Джереми, поспешил закончить, объявив, что Истинные скажут сейчас свои прощальные слова.

Дорнтон, пощадив своего хозяина, начал первым. Он сказал, что был рад побывать в этом прекрасном мире и никогда не забудет всё то, что он здесь видел, и счастлив, что вместе со своим хозяином избавил королевство от зла. И напоследок он пожелал, чтобы настал тот день, когда Англия и Гулсен смогут связаться друг с другом множеством новых порталов, и тогда обе страны узнают о существовании друг друга, и оба их народа будут путешествовать туда и обратно и узнавать каждый раз что-то новое о неведомой им доселе стране. Народ Гулсена поддержал мечту старика.

Напоследок Дорнтон попросил их не осуждать Англию за её устои, слишком непонятные и жестокие для Гулсена. И если то, о чём он мечтает, когда-нибудь сбудется, они поймут, что Англия на самом деле вовсе не такая, и что Гулсен может поделиться с ней своей жизнью и порядками, научить чему-либо, и тогда, он уверен, оба государства, совершенствуя друг друга, станут ещё лучше, ещё счастливее и сильнее, чем прежде, – надо только верить в то, что когда-нибудь это обязательно случится, и параллельный мир, и земной, узнают о существовании друг друга.

Настал черёд Джереми. Молодой граф, вытирая со щёк слёзы, начал свою прощальную речь с того, что объяснил, почему он плачет. И именно поэтому некоторые англичане очень похожи на гулсенцев, и похожи во многом. Но ведь на то этот мир и параллельный, сказал Джереми с иронией, поскольку он в чём-то схож с земным, а в чём-то – прямая ему противоположность. И что англичане не лишены тех качеств, какие имеются у жителей Гулсена, просто люди на Земле почему-то стыдятся их, словно собственной наготы. И получается, что, скрывая хорошее, они выставляют напоказ плохое. Им необходимо понять сперва самих себя, а уже потом оценивать других людей. Да, признался граф, их земной мир несовершенен, и, как сказал Дорнтон, им у Гулсена следует многому научиться. Но это может произойти и раньше, чем когда оба королевства узнают друг о друге. Он, Джереми, пишет книгу, в которой будут все его и Дорнтона воспоминания за всё время пребывания здесь. И, возможно, если многие англичане прочтут её, то задумаются над собой, узнав, в каком согласии и в каком мире живёт параллельное королевство их страны. И он, Джереми, постарается, чтобы так и случилось.

Народ Гулсена поддержал его идею одобрительными возгласами.

Затем монарх предложил своим героям прощальную трапезу, но граф и слуга вежливо отказались, попросив, чтобы стол, богато уставленный неземными яствами здесь же, в зале Согласия, был отдан тем, кто вместе с ними принёс королевству победу – рыцарям Гулсена, а также простому народу, ради которого они и сражались.

Монарх счёл этот жест вполне справедливым, найдя в нём ещё одну английскую особенность. Но перед этим Джастин О`Краун объявил, что настало время прощаться и отдать должные почести победителям.

И словно по команде подданные Анкрауна громко выкрикнули имя Джереми и склонили перед ним головы, опустившись на одно колено. Вслед за ними подданные Ансерва выкрикнули имя Дорнтона и упали на колени. Смущённые граф и слуга с испугом взирали на коленопреклоненный зал и на монарха, который также склонил голову перед ними в глубоком поклоне, припав на одно колено. И только когда вновь зазвучал гимн Гулсена, играемый на том самом незнакомом земным людям инструменте, который граф и слуга слышали уже не в первый раз, все присутствующие встали на ноги.

– Ну вот и всё, друзья мои, – поднявшись, сказал им монарх. – Как я и обещал вам в самом начале, вы покидаете Гулсен. Попрощайтесь теперь и со мной, Скорбящим монархом. – Он невесело усмехнулся. – Но я назвал себя Скорбящим не только потому, что со мною нет Арсента, – я уверен, что он сейчас наблюдает за нами сверху и радуется нашей победе, – а ещё и потому, что я глубоко опечален тем, что вы оставляете нас. Но вы правильно поступаете, ведь ваша родина там, на Земле. Но знайте: теперь вы не только англичане, вы – истинные. Нет, не те Истинные. Истинные гулсенцы, которые верны нашему королевству не меньше, чем своей родине. Возвращайтесь домой, друзья. ОН вас уже ждёт.

С этими словами монарх распахнул не примеченную доселе графом и слугой небольшую тайную дверцу позади трона в стене. Дверца была замаскирована под картину, на которой был изображён монарх и его дворецкий. Джереми тут же узнал в них Гулла Первого и Сенджамина. И в потрясении замер, когда увидел то, что скрывалось за дверцей.

Нет, это был не портал в их мир. Это был задний двор дворца, где мощёная дорожка вела на едва виднеющееся вдали тренировочное поле для рыцарей и их драконов.

Но не это так поразило Джереми, а ещё более – Дорнтона. Под фразой «Он вас уже ждёт» монарх имел в виду вовсе не их земной мир, как поначалу подумал граф, а нечто совершенно другое.

На этой самой дорожке стоял… белоснежный призрачный единорог, а на нём сидел, озарённый лёгкой улыбкой, Первый слуга Фреммор.

Молодой граф восхищённо глянул на монарха и, сам того от себя не ожидая, клятвенно пообещал ему:

– Мы вернёмся к вам, как только придёт наше время, обещаем.

Джастин О`Краун улыбнулся.

– Я верю тебе, Джереми. Когда это время наступит, вас вновь разыщет Фреммор, слуга двух миров.

– Неужели он в силах это сделать? – оглядываясь на призрака, недоверчиво спросил Джереми. – Тогда ведь мы сами пришли к нему.

– Не совсем так, – ответил монарх. – Скорее это он пришёл к вам. И не стоит его недооценивать в этом деле. Первый слуга может очень многое, он не в силах предсказать лишь свою собственную судьбу.

– Да, – согласился с ним граф. – Он предсказал мне тогда ваше будущее, будущее Англии и вашего королевства.

– Ну-ка напомни мне, что он сказал, – попросил монарх.

Но вместо Джереми ему напомнил сам Фреммор, заставив Дорнтона в благоговении опуститься на колени.

Подняв над головой королевский меч, Первый слуга громогласно произнёс, заставив подданных Ансерва в зале опуститься на колени вслед за Дорнтоном:

– Гулл Шестой ОТОМСТИЛ за кровь своего отца! – Этих слов Фреммора присутствовавшие в зале понять не могли, что было, несомненно, к лучшему. Если бы они узнали, что они значат, исполнилось бы желание Флёр, которая сама хотела рассказать народу об этом. – Англия вернула себе драконов! Пурпурный граф взойдёт на трон седьмым!

Он умолк, оставив слушавших без разгадки, которая, кроме последней части, была уже известна Джереми. Но он не посмел спросить великого призрака о том, что же значит последнее пророчество. Видимо, Фреммор говорил о нём, забегая в далёкое будущее, когда этот таинственный пурпурный граф станет седьмым правителем королевства.

– Всё это уже свершилось, – сказал Джастин О`Краун. – Кроме последнего. И я более чем уверен, сэр Джереми, что именно ты станешь тем пурпурным графом, который будет править Гулсеном после меня. – С этими словами он обернулся к Фреммору, словно ища у него подтверждения своей догадке.

Но Первый слуга промолчал. Вместо ответа он указал мечом вниз подле себя, и монарх понял, что пришло время расставаться с Джереми и Дорнтоном.

Он обнял их обоих сразу и на прощанье сказал, не пытаясь сдержать своих слёз, как, впрочем, и остальные присутствовавшие в зале:

– Вам пора. Великий Фреммор отвезёт вас в Лондон… – Тут он взял графа за плечо, и, наклонив к нему голову, тихо произнёс: – Не забывайте нас и наше королевство. Мы верим в то, что вы вернётесь, но что бы ни случилось с нами со всеми дальше, я знаю одно: в истории Гулсена вы навсегда останетесь героями королевства, настоящими победителями, избавившими нас от зла и предотвратившими уничтожение нашего мира.

Джереми с благодарностью поцеловал руку монарха и в ответ произнёс:

– А я верю в то, что вы, ваше величество, найдёте достойную замену вашему отцу или даже кого-то, кто сможет достойно править королевством после вас.

– Ни того, ни другого не будет, – покачал головою монарх. – Арсент был слишком дорог мне, чтобы заменить его кем-то другим, а что касается монаршего трона – вы единственные, кто достоин его, потому что вы – победители, а только победители достойны править этим королевством.

– Как бы то ни было, – улыбнулся граф, – я надеюсь, что ваше королевство преодолеет в будущем все эти препятствия. А мы с Дорнтоном будем вспоминать вас добрым словом. Ведь здесь, в Гулсене, мы стали совершенно другими и по-иному теперь осознаём себя, а также многому у вас научились. Я раньше не знал, что на свете могут существовать параллельные королевства, и притом настолько чудесные по своим устоям и укладу жизни, и теперь я и Дорнтон не жалеем, что попали сюда. И рады, что смогли вам помочь избавить Гулсен от угрозы. Спасибо вам за ваше гостеприимство и доброту, ваше величество. Мы никогда этого не забудем.

Они ещё раз обнялись, теперь надолго, ибо уже давно пора было им отправляться вместе с Фреммором на родину.

– Прощайте, ваше королевское величество, – поцеловав ему руку и поклонившись, произнёс Дорнтон, утирая накатившие на глаза слёзы. – Я буду молиться Великому Фреммору за вашего отца.

– Ты сам мне его напомнил, Дорнтон, – рассмеялся Джастин. – У тебя такое же доброе сердце и такой же смелый дух, как у него. И ты более чем достоин занять его место не только в будущем, но даже сейчас. Прощай и не бойся Фреммора – сегодня он искупит свою «вину» перед вами – отвезёт вас в Англию на своём единороге… Ступайте, – добавил он с грустью в голосе, но со счастливой улыбкой на лице. – Он вас ждёт…

В последний раз обернувшись в огромный зал, полный народу, граф и слуга медленно двинулись к выходу навстречу Первому слуге. Они бы очень хотели хотя бы ещё немного побыть в этом мире, но поняли, что не смогут, как бы сильно они того не желали. И им действительно пора было покидать королевство, которому они за эти две недели подарили вторую жизнь.

Следом за ними наружу вышел монарх, но сразу же после того, как он покинул зал Согласия, все присутствующие взошли на помост и двинулись вслед за ним, чтобы проводить своих героев.

Джереми и Дорнтон не без боязни подошли к призраку. Фреммор выглядел вполне дружелюбно, но от него веяло таким жутким холодом, словно он состоял не из духа, а из снежной вьюги. Клубы белой массы, похожие на туман, исходили от его тела и тела единорога, окутав Джереми и Дорнтона с головы до ног. И тут они почувствовали, что эта масса отрывает их от земли и медленно поднимает в воздух. От страха они боялись пошевелиться. Но белый туман всего лишь аккуратно посадил их одного за другим на единорога впереди Фреммора, и тут же растворился. Теперь они сидели на призрачном скакуне Первого слуги настолько свободно и не стеснённо, словно животное специально для них удлинило своё тело. Однако, поглядев на один из боков единорога, оба убедились, что он не изменился в своей длине. И это ещё более поразило их, заставив почувствовать глубокое уважение к заботливости к ним призрака. Фреммор, несомненно, не желал им ничего плохого, ведь даже после того, как граф и слуга сели на единорога, от него, равно как и от Фреммора, перестал исходить чудовищный холод, причина исчезновения которого была в том, что и единорог, и Фреммор… перестали быть прозрачными! Теперь Первый слуга выглядел так, словно самый обыкновенный живой человек на живом единороге. Джереми и Дорнтон были этим немного напуганы, а граф даже подумал, не высасывает ли Фреммор их жизненные силы для того, чтобы быть непрозрачным, но тут же отмёл это несправедливое предположение, ведь он не мог желать им зла, да и как бы они смогли сесть на призрака единорога? Кроме того, теперь от их спутников исходило живое тепло и сильнейшая любовь, которые согрели графа и слугу после холода тумана и успокоили их души. И, схватившись за белоснежную гриву единорога, Джереми улыбнулся Первому слуге, чтобы показать, что он готов к путешествию домой.

Дорнтон, крепко обхватив графа за плечи, сидел позади него и также смотрел на своего покровителя. Он больше не боялся Фреммора. А сам Первый слуга, облачённый в роскошную белую ливрею, расшитую золотом и серебром, улыбнувшись им в ответ, взмахнул над головой Королевским мечом, сверкнувшим в лучах ослепительно яркого солнца, и дёрнул за лунную уздечку своего единорога, который, припав к земле, резко оттолкнулся копытами и взмыл вертикально вверх, уносясь в небеса всё выше и выше.

А снизу раздался вдруг громкий хор ликования, и граф со слугой в последний раз взглянули на тех, кто провожал их сейчас. Господа во фраках и слуги в ливреях, старый Олдмэн, махавший им рукой, рыцари обеих ветвей и монарх, громко выкрикивающий пожелания в надежде на скорую встречу. А Джереми и Дорнтон махали им в ответ и прощались, пока совсем не перестали видеть их за пеленой облаков.

– Ну вот и всё, Дорнтон, – сказал ему граф, крепко держась за гриву единорога. – Мы летим домой, совершив великое дело. Как ты считаешь, мы не напрасно это сделали?

– Конечно нет, сэр, – поспешил ответить старый дворецкий. – Потрудившись на благо Гулсена, мы потрудились и на благо Англии. И она наградит нас за это.

– Чем же? – начал догадываться Джереми.

– Возвращением драконов, – улыбнувшись, ответил Дорнтон.

Фреммор за их спинами негромко усмехнулся, но граф со слугой не заметили этого.

Они поднимались всё выше и выше, пока внизу не стали обозначаться нечёткие границы королевства, и Джереми даже немного испугался – неужели они уже настолько высоко? Но до каких пор они так будут подниматься? Пока не окажутся в космосе? И неужели портал находится настолько высоко?

С любопытством глядя вниз вместе с Дорнтоном, граф отметил, что границы Гулсена в точности повторяют очертания Англии, как им и рассказывал монарх. Но тут единорог прекратил подниматься и, не сбавляя скорости, сразу рванул вперёд, скача по воздуху. Граф и слуга пригнулись, почти слившись со спиной единорога, однако Фреммор сидел всё так же прямо, ни на дюйм не согнувшись – ему даже в плотском состоянии были нипочём неудобства.

Джереми показалось, что он снова летит на Громобое – вероятно, единорог мог летать с той же скоростью, с какой и погибший дракон-легенда. Он изо всех сил держался за шею и гриву единорога, пока не поднял голову, заметив впереди яркий свет. Граф подумал, что это солнце, но в то же мгновенье бешено несущийся единорог сделал длинный прыжок, вытянувшись подобно стреле, и Джереми на мгновенье увидел, что спереди на них быстро надвигается большое прямоугольное отверстие, похожее на проём открытой двери, откуда и лился этот слепящий глаза свет, который заставил графа тут же зажмуриться, защищаясь от его невыносимой яркости. И он, вжавшись в шею единорога, успел предупредить Дорнтона:

– Держись крепче, Дорнтон! Это портал!

Миг – и свет поглотил их со всех сторон. Открыть глаза было невозможно. Единорог всё так же бешено мчался, завершив свой прыжок, но теперь его копыта издавали звук, который уже почти позабыли и граф, и слуга. И как только свечение пропало, они поняли, что это – удары копыт по булыжнику!

Открыв глаза, они поначалу не поверили в то, что увидели: единорог стремительно мчался по одной из дорог Лондона. А вокруг на улице не было ни единой живой души – было раннее утро.

Невозможно было описать восторг и радость Джереми и Дорнтона, когда Фреммор торжественно, как и подобает победителям, мчал их через весь город, направляясь к родовому имению графа.

Чувствуя себя совершенно счастливыми и радуясь встрече со своей родной землёй, граф и слуга жадно смотрели по сторонам и всё никак не могли насладиться видами знакомой местности и надышаться влажным утренним воздухом своей родины. А Фреммор всё мчал и мчал их вперёд, гордо подняв седую голову, и, наверное, по-своему любуясь их общим домом.

И вот быстрый аллюр единорога вынес их на широкие берега Темзы и направил всадников вверх по течению.

Любуясь рекой, Джереми и Дорнтон не заметили, как они уже неслись по городской окраине. Здесь стояли дома крестьян, и несколько человек, бывших в это время на улице, увидев пронёсшегося мимо них огромного единорога с тремя богато одетыми всадниками на его спине, остались стоять на месте словно вкопанные. И, поскольку единорог промчался мимо них очень быстро, так и не смогли потом понять, пригрезилось им всё это, или нет. А может, Фреммор с помощью своей силы сделал так, что крестьяне действительно не смогли этого понять? Во всяком случае, так было, несомненно, лучше для них, крестьян, равно как и для всадников на единороге.

Они мчались по широкой пыльной дороге мимо бескрайних полей, засеянных зерном, пока вдали не показались стройные ряды высоких громадных замков. Фреммор ушёл в сторону от того места, где погибла династия Лайтенвудов, и поскакал по другой дороге, которая огибала их владения и владения других благородных господ. И вот уже впереди показался и замок Джереми. Граф возликовал, едва завидев его, и спустя минуту Фреммор резко осадил единорога, взметнувшего песок из-под копыт почти у самой парадной лестницы замка.

– Дорнтон, мы дома! – вскричал граф, одним прыжком соскочив на землю и помогая Дорнтону слезть с единорога. Повернувшись к Первому слуге, он низко поклонился ему вслед за трепещущим от благоговения дворецким. – Мы с Дорнтоном благодарим вас, о Великий Фреммор, за оказанную нам честь! И спасибо за то, что открыли нам Гулсен!

Фреммор ничего не сказал им в ответ. Вместо этого он как-то таинственно улыбнулся, поднял на дыбы единорога, взмахнул мечом, и, снова став призраком, исчез, растворившись в собственном тумане.

Граф и слуга с минуту глядели на то место, где только что стоял Фреммор, словно прощаясь с ним, а затем неторопливо взошли на пыльные ступени своего замка.

– Старина Вордсворт опять не почистил ступени, – недовольно произнёс Джереми, обращаясь к Дорнтону. – Представляю себе, как они могли запустить замок за те две недели, пока мы с тобой отсутствовали. Поговори с ним, Дорнтон, по-своему, а заодно и со всеми остальными, если, войдя сейчас внутрь, я увижу похожую картину.

– Конечно, сэр, – кивнул Дорнтон, и граф дёрнул за звонок. Но никто не открыл ему ни через минуту, ни через две.

– Сэр, – поспешил напомнить ему Дорнтон, – открывание дверей входило в мои обязанности, и даже в наше отсутствие прислуга не могла стать настолько своевольной, чтобы заменить меня кем бы то ни было. А поскольку я в данный момент нахожусь снаружи, а не внутри – позвольте мне, сэр, открыть вам дверь. – И он сперва постучал условным стуком, одарённый удивлённым взглядом хозяина, а затем, не дождавшись ответа, легонько толкнул дверь.

Она оказалась незапертой, и графа со слугой словно холодом обдало. Но как только они шагнули за порог, холод настоящий обдал их с головы до пят.

Замок был тёмным и пустым, а адский холод буквально пробирал до костей. Ни на шутку встревоженный граф и потрясённый слуга сделали несколько шагов, и под их ногами тут же захрустели осколки разбитого стекла и чего-то ещё. Дорнтон невольно вскрикнул, и этот вскрик эхо тут же разнесло по пустому замку.

– Не бойся, Дорнтон, – наконец вымолвил граф дрожащим голосом. – Не хочу тебя пугать, но всё это явно не является причиной разгильдяйства слуг. Здесь кто-то хозяйничал, Дорнтон, и, по-видимому, ограбил нас. А прислуга либо сбежала, страшась моего гнева, либо… погибла. Но я бы не хотел верить ни в то, ни в другое. Только не впадай в панику, хорошо? Сейчас я позову их всех по-очереди, и если кто-то ещё здесь обитает, Дорнтон, он сможет рассказать нам, что произошло. Я надеюсь… Святые небеса, но почему же здесь так пыльно и грязно?