Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 47 (всего у книги 57 страниц)
– Наверняка его можно будет продать задорого! Наши богачи любят такие красивые вещицы, – сказал он и, спохватившись, добавил: – Только командирам ни слова! Они ценные трофеи мигом отбирают.
Король кивнул, обещая молчать. Тельмарин, очевидно, не знал истинной ценности того, что отыскал на поле брани. Таким образом, меч Питера и рог Сьюзен были захвачены отрядом Тельмар и находились в непосредственной близости от Эдмунда, но вот как ими воспользоваться? И есть ли смысл в том, чтобы охотиться за рогом? Протрубить в него и позвать помощь? Вряд ли в замкнутом пространстве это хорошая затея. Звонкое пение оглушит всех, разозлит. Конюха явно за это не похвалят! Да и спасение, что должно по правилам явиться, тоже вызывает сомнения. Не приведи Аслан, потолок одной из пещер обрушится от громкого звука и погребет под собой воинов вместе с пленником и лазутчиком. А что, Питер ведь считал смерть избавлением? Вот и получит помощь, откуда не ждали… Так что Эдмунд посчитал немедленное использование рога нецелесообразным и отложил его до более удачного момента.
Хотя удачным его назвать можно было с большой натяжкой. Следующий день, когда отряд наконец поднялся на поверхность, короля преследовали неудачи. Одна за другой, они словно желали проверить нервы на прочность. Сначала прихрамывавший конь не выдержал и сломал ногу. С жалобным ржанием он повалился набок и, когда Эдмунд уговорами заставил его подняться, так и не смог ступить на больную ногу. Продолжать путь несчастное животное больше не могло. Командир подошел, осмотрел повреждение и принялся кричать на конюха. Успокоившись, он велел распределить поклажу между солдатами и другими лошадьми, а этого коня добить.
– Давай только быстро! Задержки нам ни к чему, – проворчал он. Эдмунд сглотнул и побледнел. Хотя перелом ноги для лошадей и считался фатальным повреждением, в Нарнии их никогда не забивали. С помощью целителей кость могли срастить за несколько дней, а добросердечные дриады, способные отыскать ключик к каждой душе, удерживали бедолагу в лежачем положении, пока не окончится лечение. Да даже говорящие животные приходили на выручку своим неразумным собратьям, и те мужественно терпели, чтобы позже встать на ноги! А здесь… Конь посмотрел на короля так грустно, так печально и обреченно прикрыл глаза длинными ресницами. К горлу подступил комок. Эдмунд ведь не сможет… Он с детства обожал лошадей, с Филлипа не слезал. И теперь должен убить этого несчастного?! Но если он не сделает этого, то навлечет на себя гнев командира, и шансы выручить Питера станут еще прозрачней.
Последовал хриплый вздох. Эдмунд собирался со всей своей решимостью, чтобы убить создание, обладавшее большей человечностью, чем все тельмарины вместе взятые! Раз он должен, то сделает это. От мук выбора его неожиданно избавил Каспа. Положив руку на плечо, он предложил выполнить это дело вместо конюха, и король согласился. Перекладывать на кого-то такой груз было совестно, но Эдмунд боялся, что рука дрогнет и он причинит коню лишние страдания. Каспа же, утратив всю веселость, покончил со всем быстро и точно. Взвалив на спины сумки, носитель которых отошел в мир иной, воины продолжили путь. Эдмунд шел и думал о том, насколько жестокими должны быть люди, чтобы так поступать. После многих лет в Нарнии животных король равнял с людьми и порой даже любил больше, ибо они никогда не предавали и были честны. Мысль, что у тельмаринов нет ни целителей, ни должной магии, промелькнула где-то в подсознании, но там и сгинула. Злость Эдмунда и ненависть были настолько велики, что слабый шепот разума остался неуслышанным.
Череда неудач продолжилась, хотя для других она обернулась дикой радостью. На привале командиры получили вести и объявили, что погоня потеряла след. Нарния и так существенно отстала, а теперь и вовсе не знала, куда двигаться в скалах! Тельмарины разразились торжествующими криками. Эдмунд покосился на Питера. Все, что их связывало, – это короткие переглядки. Сколько можно сказать одним взглядом? Оказывается, и отчаяние, и тоска, и нежелание сдаваться могут промелькнуть в глубине голубых глаз Верховного короля. Младший тут же отвернулся и сжал кулаки. Подмога не придет. Он может рассчитывать только на себя… А эти твари радуются! Радуются чужому горю, словно их избавление от хвоста и приближающийся дом и семьи могут оправдать это веселье! Пожар в груди Эдмунда жарко полыхнул. Выносить эту атмосферу, когда на душе у самого скребутся кошки, было невозможно. Отчаянно хотелось нагрубить, надерзить кому-то, что король и сделал заносчиво. Обиженный зазря тельмарин нахмурился, но Каспа успокоил его, напомнив, что конюх лишился одного из подопечных и его можно понять.
– Тяжело расставаться с теми, к кому привязался, – сказал он с искренним сочувствием. Однако эта нехитрая поддержка сейчас только злила и выводила из себя. Благо, Каспа не стал больше трогать взведенного товарища, иначе и сам бы схлопотал. Все внутри Эдмунда бурлило и клокотало. Казалось, еще немного и его разорвет, раздерет в клочья.
Довершением удачного дня стал приказ командира. Высокие пики были минованы, а в низинах скал водились горные козы. Уж в честь отставших нарнийев можно и побаловать себя мясным бульоном, а то от вяленого мяса всех уже воротило. Эдмунду вручили лук и стрелы. Он же с севера, а значит, отличный охотник! Король мог бы с этим поспорить. Он хорошо ездил верхом и выжидал в засадах, но на этом его мастерство охотника и заканчивалось. В Нарнии это дело не привечали, а в Орландии выезжали не столько ради добычи, сколько ради общения и увлекательного досуга. Стрелял он также неважно. В неподвижную цель попадал, спасибо Ореиусу, который настаивал на том, что короли должны владеть любым оружием. До меткости Сьюзен ему было как до края света, очень далеко, но Эдмунд никогда сестре не завидовал. Каждому – своя ниша. Теперь это и аукнулось.
В напарники ему дали того самого болтливого тельмарина, что нашел рог Сьюзен. Белый артефакт так и притягивал взор короля. Он даже не слушал, что говорит товарищ. Мысли ушли куда-то далеко. Если бы удалось протрубить в него… Нарнийцы услышали бы сигнал? Поняли бы, куда держать путь, куда спешить на выручку?
– Чего уставился? – резкий вопрос воина вывел Эдмунда из состояния глубокой задумчивости. Он помотал головой.
– Ничего. Просто устал.
– И потому с такой злостью смотришь на меня? – уточнил тельмарин. – Слушай, я понимаю, что ты коня потерял, это обидно, но я тут ни при чем.
– Неужели? – бросил раздраженно Эдмунд, сжимая кулаки. Нет, он очень даже причем! Ведь он тельмарин, подло напавший на пограничную заставу, принявший участие в коварном захвате Питера в плен, не знающий, что есть честь и достоинство для бойца и рыцаря! Он очень даже причем!
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился парень. Ему было трудно и прыгать по камням, ведь с тропы они давно сошли в поисках добычи, и смотреть на собеседника.
– Если бы коню не пришлось тащить снаряжение для штурма, может, он не сорвал бы свое здоровье и сейчас радовался бы жизни! – о, как далеки были слова от правды. Но истина пристала бы Эдмунду Справедливому, а не никчемному конюху отряда Тельмар.
– Ты какой-то странный, – покачал головой воин. – Это всего лишь лошадь. В войне не обойтись без жертв.
– Да. Конь – это всего лишь конь. И нарнийцы – всего лишь нарнийцы! – свирепо процедил король, сжимая кулаки. Выдержка изменяла ему, неспособному долго сдерживать напряжение без последующего взрыва. А он близился, становился неминуемым…
– Нарнийцы сами нарвались! – возмутился тельмарин, останавливаясь. Эдмунд нахмурился, не понимая, а он продолжил горячо и убежденно: – Выгнали нас с гор, с наших, между прочим, гор! Мы вынуждены влачить жалкое существование и пытаться растить пищу на голых камнях. Разве это справедливо?
– Каждому свое! Они ведь не нападали на… На нас! – король едва не выдал себя, сказав «вас». – Эти жалкие оправдания не искупают смертей, что случились в ту ночь!
– А что нам делать, коли есть нечего?! Сидеть и вздыхать? Хватит это терпеть, пора взять свое, как наш лорд говорит, пока они не ударили первыми! Дай нарнийцам волю, мы бы давно стали рабами их знаменитого льва. Хорошо, что хоть…
Воин вдруг осекся, напряг слух. Эдмунд не понимал, почему. В глазах от гнева у него потемнело, в ушах шумела кровь, а кулаки сжались с такой силой, что ногти впились в кожу чуть ли не до крови. Как. Он. Смеет. Смеет оправдывать себя и соотечественников, да еще и заявлять, что нарнийцы сами виноваты! Тварь, он должен за это заплатить!
– Ну? Чего замолчал?! – прорычал Эдмунд, свирепея на глазах. Тельмарин махнул рукой, призывая его к молчанию, и подошел к краю скалы, на которую они поднялись.
– Тише ты. Смотри, – он указал рукой на плато, раскинувшееся внизу каменистого склона. Там бродили, тихо порыкивая, два пещерных льва, любители полакомиться горными козами. Парень покосился на конюха и добавил, вновь устремив взгляд на хищников: – Не заметили пока. Вот глупые. Интересно, а нарнийский Аслан такой же недалекий, как и его сородичи?
Этой маленькой искры хватило, чтобы Эдмунд взорвался. Здравые рассуждения, осторожность и хладнокровие вмиг стали неважны. Внутри трепетала лишь ненависть, которую он испытывал к Тельмар и к этому представителю в частности. Воин словно стал олицетворением всего того зла, что причинили враги Нарнии и самим королям лично. Ярость была такой силы, что Эдмунд с почерневшими от гнева глазами шагнул к напарнику и, одной рукой сорвав с его пояса рог, другой толкнул его вниз. Парень оступился, споткнулся и, потеряв равновесие, покатился по каменистому склону с криком. Львы внизу подняли головы, глухо зарычали, угрожая чужаку, что с трудом пытался прийти в себя. Заметив хищников, тельмарин вскрикнул от ужаса. Те почуяли страх попавшего в их власть и кинулись на жертву.
***
Звонкий напев рога пронзил Западные горы, взлетел в небеса, чистые, не затянутые облаками, и, подхваченный ветром, унесся далеко-далеко. Его голос был полон света, возрождающего угасшую в сердце надежду. Для слуха эта мелодия была ласковой, хотя и сильной, берущей за живое. Питер невольно поднял голову, прислушался, пытаясь понять, откуда идет этот чудесный звук, вселяющий веру в лучшее, столь родной и теплый в холодных, вражеских скалах. Тельмарины тоже встрепенулись, занервничали. Когда наступила тишина, обычная в горах, звенящая, нарушаемая лишь шумом ветра, их нервозность никуда не пропала. Дисциплина соблюдалась, но тревога явно охватила лагерь. Несколько воинов ушли в скалы, а часть осталась на стоянке, к вящему неудовольствию Питера. Тельмар не собирались упускать пленника из виду, хоть дракон на них напади, да и сам государь явно не смог бы бежать с такой скоростью, чтобы оторваться от преследования. Рана на бедре, полученная во время битвы за заставу, воспалилась, и теперь каждый шаг давался с тупой, ноющей болью. В походных условиях трудно было правильно обработать рану, и хотя Верховный король понимал, что нельзя играть с инфекциями, поделать ничего не мог. Тельмарины, берегшие ценного заложника, но не способные на чудо, – тоже.
Время шло, а оживление в лагере не утихало. Солдаты выдвигали самые невероятные версии того, что случилось, вплоть до нападения Нарнии. Хотя куда там, тогда командиры срочно велели бы сниматься с места, а не ждать разрешения ситуации! Волнение терзало и самого Питера, ведь брата в лагере не было. Не приведи Аслан, с ним что-то произошло! Сердце в тревоге билось, словно охваченное лихорадкой. Эдмунд совсем недавно воскрес из мертвых в обличье тельмарина – кто знает, сколько еще судьба будет милостива к нему? Государь нервно покусывал губы и сжимал кулаки, когда у входа в пещеру раздались громкие голоса.
Питер испытал невероятное облегчение, заметив среди вошедших воинов и младшего короля. Эдмунд шел, уставившись перед собой каким-то пустым взглядом, и ни на миг не посмотрел на старшего брата, что очень старался скрыть свою радость. Солдаты тут же загудели, обсуждая новости. Питер не выдержал и обратился к сторожащему его воину с вопросом, что же случилось. Тот огрызнулся, что не пленника это дело, но его напарник оказался добрее и спокойнее.
– Да охотник со скалы сорвался и прямо пумам в пасти! Конюх пытался спасти, да не вышло. Только пением рога и прогнал хищников, но поздно уже было. Жалко парня, такой молодой, битву пережил, а смерть в клыках зверей встретил… Правильно говорят, богов не обманешь! А ведь женился недавно…
Прогнал рогом пум? Питер очень сомневался, что Эдмунд был бы так добр по отношению к тельмаринам. По мнению государя, чужаки не заслуживали ничего, кроме самой страшной кары за свои злодеяния! Он был полностью убежден в этом, столкнувшись с самыми темными сторонами человеческой натуры, и ничто не могло бы его разубедить. Так что и на брата Верховный король распространял свое мнение, считая его точку зрения идентичной своей. Вряд ли Эдмунд поступил бы так!.. Особенно странно, что никто из Тельмар не заволновался. Рог Сьюзен призывает помощь из любого уголка света, указывает подмоге дорогу, а отряд и не торопится сниматься с места. Выходит, они не понимают, какой мощный сигнал был послан нарнийцам! Теперь Питер уже не сомневался, что Эдмунд придумал все загодя и тельмарин сорвался со скалы не просто так. Все ради того, чтобы позвать на помощь и указать ей верное направление, подсказать, где найти потерянный след! Ай да брат, молодец, хорошо придумал! А что тельмарин… Черт с ним, он заслужил смерть, причем более мучительную, чем эта.
Поймав взгляд младшего короля, Питер чуть улыбнулся, однако тот никак не отреагировал. Он не выражал ни довольства, ни радости от удавшегося, на взгляд государя, плана и не потому, что скрывал свои эмоции. Их знающие люди все равно могли прочитать в глубине его карих глаз, которые сейчас смотрели так… Тоскливо? Устало и разочарованно? Эдмунд выглядел несчастным, даже с учетом того, что никогда не выносил свое горе на публику. Он отвернулся от Питера и, глубоко вздохнув, спрятал лицо в грязных, покрытых пылью скал ладонях. Видеть одобрение брата было хуже любой пытки, ведь Питер не понимал, что натворил младший король… Да даже если бы и знал, наверняка бы поддержал, ведь он так ненавидит Тельмар! И имеет на это полное право, как и сам Эдмунд.
Только вот мук совести эта ненависть не снимала. В первое мгновение, когда взор еще заволакивала ярость, Эдмунд считал, что он прав, целиком и полностью прав. Тельмарин перешел все границы и заплатил за то, что сделал и сказал, кровью. Пусть умрет, мерзавец! Только вот крик, раздавшийся снизу, отпечатался на сердце короля глубоким кровоточащим рубцом. Этот вой жертвы, попавшейся хищникам в пасти, принадлежал не подлецу, напавшему на заставу нарнийцев, а человеку, обычному живому человеку, которого Эдмунд толкнул навстречу смерти. И осознание этого факта вмиг отравило всю темную радость от свершившейся мести, маленькой, но мести, потешившей гордость нарнийского правителя. Глупо было оправдываться, что он сделал это ради того, чтобы подуть в рог. Наверняка Питер решил, что все это было спланировано, – младший король славился хладнокровными и порой жестокими планами атак и засад. Но сейчас им двигал не расчет, не безвыходное положение. Он лишь поддался ярости и ненависти – и отомстил всем Тельмар в лице этого молодого бедолаги, которого растерзали дикие звери. Позволил эмоциям затуманить рассудок, дал ненависти взять над собой верх – и теперь руки его запятнаны кровью. Ладони неосознанно терлись друг о друга, словно пытались счистить с кожи невидимую другим грязь. С души ее не убрать. Эдмунд кусал губы и молчал, хотя ему хотелось завыть от тоски и отчаяния. Он поступил не как король, а как варвар, и нечего лгать, что все это было во благо Нарнии! Ему бы удалось найти другой способ воспользоваться рогом, в его изобретательности не было сомнений! Видит Аслан, до рога можно было добраться иным путем, а он… Он осквернил сам титул короля Нарнии, что должен следовать законам чести и благородства даже в плену, даже притворяясь одним из врагов! Толкнул не подозревавшего человека в спину, подло и жестоко… Как избавиться от мерзкого чувства стыда и мук совести, что не дают дышать сильнее сломанных ребер? Как выкинуть из головы воспоминания о том моменте?
Эдмунд не знал. Ничего уже не вернешь, что сделано, то сделано, и нечего об этом думать и терзать себя. Однако мысли возвращались в прежнее русло, стоило хотя бы немного отвлечься, и к горлу подкатывал комок. Вроде бы и не должен король испытывать вину, ведь погиб тельмарин, противник. Его нечего жалеть, и в бою Эдмунд уничтожил бы его без тени сомнений… Но почему не удается убедить себя в том, что погибший заслужил такую смерть? Что кара, вынесенная ему в пылу гнева, была справедлива?.. Хотя разум и твердил, что игра стоила свеч и теперь нарнийцы вновь нападут на след отряда, что-то внутри мешало смириться с произошедшим. Словно сотворенное противоречило самой природе Эдмунда, но, уже совершенное и записанное в книге жизни, продолжает мучить и напоминать о себе, сдавливая горло и изводя. Не было пылающего огня внутри – лишь тлеющие угли шипели и гасли под струями холодного дождя, под который попали Тельмар под самый вечер. Вода стекала по лицу, по шкурам лошадей и насквозь промочила всю поклажу. Она смыла с рога Сьюзен грязь, и теперь реликвия сияла чистотой, будто покинула мешок Отца Рождества пару минут назад. Теперь дар сестры висел у Эдмунда на поясе: погибшему более не было в нем нужды… Король пытался не думать об этом. Взгляд Питера, вопросительный, непонимающий, в одно мгновение уничтожил все достигнутые успехи по забвению и успокоению. Эдмунд резко отвернулся, не в силах смотреть на брата, который искренне не догадывался, что служит причиной такой мрачности и унынию. Государь был одним из немногих, кто мог читать младшего короля, не отшатываться от грубого и резкого поведения, а заглядывать под него. То, что он бы там увидел, ему бы точно не понравилось. Но Питер и не старался особенно это сделать – он явно неважно себя чувствовал. Холодный дождь подорвал его выдержку, и даже сила воли Верховного короля не могла одолеть глас измученного тела. Вокруг пленника суетились встревоженные командиры, к ним вскоре присоединился и целитель. Но, видимо, ситуация не была критической, и паника быстро сошла на нет.
Солдат отправили спать. Эдмунд отсутствующим взглядом смотрел в потолок пещеры. То и дело ему попадало в бок то локтем, то коленом: Каспа возился, устраиваясь поудобней на жестких камнях. Весь день он не затыкался, и король был ему почти благодарен за это. Его звонкий, пусть порой и наигранно веселый голос прогонял тоску и уныние, что настигли нарнийца, стоило ему остаться наедине с ночной тишиной. Ничто не нарушало безмолвие, окутавшее горы. Лишь оружие караульных тихо бряцало, когда те пододвигались поближе к костру, да едва заметное дыхание остальных бойцов щекотало слух. Сон не шел, но и бодрствующим Эдмунд себя не чувствовал. Апатия, нахлынувшая на душу, сковала и уставшее тело. Не хотелось вставать, что-то делать, куда-то стремиться, о чем-то мечтать… Будто стержень внутри короля, стойкий, которым все вокруг восхищались, все-таки надломился, пошел глубокими трещинами.
Эдмунд тихо вздохнул, услышав тихий рык. Наверное, опять пумы бродят рядом с лагерем, но боятся приблизиться к огню. Он прикрыл глаза и вернулся к попыткам если не заснуть, то хотя бы задремать. У него это почти получилось, и томительное оцепенение сковало тело, когда рык повторился. Теперь он был требовательным, настойчивым. Эдмунд поморщился, сел, оглядываясь. Другие воины мирно спали, их сон ничто не потревожило. Оглохли, что ли? Караульные у костра также сидели спокойно, словно и не кружили вокруг пещеры голодные хищники. Наверное, заснули, раз не прореагировали на то, что конюх встал в неположенное для того время.
То, что на него никто не обращает внимания, вызвало в помертвевшей, застывшей после произошедшего душе слабый огонек. Может, удастся сбежать, пока никто не видит? Схватить брата и скользнуть в ночь? «Да-да, прямо к пумам в лапы!» – язвительно подсказал здравый смысл, и Эдмунд не мог с ним не согласиться. Соваться во мрак, прямиком в пасти зверям, – не лучшая альтернатива пленению. Но это не помешало королю направиться к спящему Питеру. Пока никто не замечает его, неплохо бы обсудить планы и просто поговорить по душам, впервые за эти дни, что казались вечностью. Лучи лунного света, просочившиеся через вход в пещеру, на миг ослепили Эдмунда, заставили остановиться. Глаза почти ничего не видели, так слезились, но в туманной пелене он вдруг заметил могучий львиный силуэт, что махнул хвостом и исчез. Вдруг засосало под ложечкой. Это же не…
Эдмунд сделал пару шагов к выходу, кусая губы. Теперь гостя, разбудившего его, стало хорошо видно, только вот радости от появления Аслана что-то не возникло. Младший король догадывался, что послужило причиной его визиту. Если бы и желал Великий Лев помочь своим вассалам, он пришел бы куда раньше. И почему Питер сладко спит? Не потому ли, что Аслан желает побеседовать наедине? Эдмунд глубоко вздохнул и, прогоняя плохое предчувствие, вышел из пещеры. Аслан ждал его, сидя на каменном уступе. Взгляд желтых глаз пронзил душу, вытягивая наружу все мысли и чувства, выворачивая ее наизнанку. Крепло ощущение дежавю: король уже стоял вот так, опустив голову пред Великим Львом, ссутулившись под гнетом вины за совершенное предательство. Только если тогда он предал своих родных, то сейчас, кажется, предал собственные убеждения. Сосущее чувство стыда за содеянное словно воскресло из прошлого, повернув время вспять. Повисшее молчание угнетало. Аслан просто сверлил его взглядом, а король просто не смел, не смел поднять на него глаз.
– Ты очень разочаровал меня, сын Адама, – звучный голос Великого льва пронзил тишину подобно копью. Эдмунд сглотнул. На сердце стало как-то горько и тоскливо. – Ты понимаешь, почему?
– Я поступил недостойно, – глухо ответил король. – Бесчестно и подло.
– Почему же? – внимательно посмотрел на него Аслан. Покровитель Нарнии слово за словом вытягивал самые сокровенные тайны, даже те, в которых Эдмунд сам себе с трудом признавался.
– Я… Поддался своей ненависти. Позволил жажде мести затуманить себе взор.
– Уже не в первый раз, сын Адама, – спокойно ответил Великий Лев. Эдмунд поднял на него отчаянный горящий взгляд. Кожа побледнела. Да, не единожды чувства шли у него вперед рассудка, и всегда это заканчивалось плохо! Видимо, потребовалось много лет, чтобы тот урок подзабылся и он почувствовал себя всесильным, могущим судить окружающих, хотя и сам далеко не безгрешен… Но как объяснить, что это вышло непреднамеренно? Что он искренне не хотел, чтобы тельмарин погиб, и в следующее мгновение пытался исправить то, что в пылу сделал? Чтобы Аслан понял и не разочаровался в нем, однажды поверив и дав второй шанс…
– Я понимаю, что совершил то, что для короля недопустимо. И полностью раскаиваюсь в содеянном, – начать говорить было невероятно трудно. Эдмунд выдержал проницательный взгляд Аслана и продолжил: – Этого больше не повторится. Никогда.
– Чего не повторится?
– Я больше не потеряю самообладания в битве с врагом, – твердо сказал король. Великий Лев величественно кивнул и спрыгнул со скалы. Обойдя своего подопечного кругом, Аслан остановился у него за спиной и произнес задумчиво:
– Это хорошо, но кто твой истинный враг? Поразмысли над этим, сын Адама.
– Что?.. – Эдмунд резко развернулся, но никого не увидел. Великий Лев пропал, будто и не было этого разговора, вывернувшего душу наизнанку и на миг оживившего прошлое. Что имел в виду мудрый покровитель? Что хотел этим сказать? Сколько вопросов возникло у короля, а ответов было так мало! Немного раздосадованный этим, он пошел к пещере, погрузившись в свои мысли, и вздрогнул, когда хорошо знакомый и ненавистный голос окликнул его.
– Эдмунд! Даже не поговоришь со мной?
– Ты… – младший король мрачно покосился на Джадис, облокотившуюся на скалу, где еще недавно восседал Аслан. Отчего-то не было ни страха, ни паники при ее появлении, ибо то был призрак былого, далекого, уже забытого, но наложившего на него слишком глубокий отпечаток, чтобы кануть в небытие. – Я надеялся, что больше мы не встретимся.
– Да? – наигранно удивилась Белая Колдунья. – Милый, я по тебе так соскучилась. По нашим беседам, по нашему общению…
– Я отлично помню наше общение и не имею желания его повторять, – холодно прервал ее Эдмунд. Сейчас, когда он примирился со своим прошлым и переступил через него, спорить с собственным кошмаром было несложно. В конце концов, он больше не мальчишка и, хотя совершает идентичные ошибки, через многое прошел и многое пережил. – Мне пора.
– К Питеру торопишься? – зеленые глаза прошили сердце ледяным шипом. Эдмунд сжал челюсти и не стал останавливаться. Не получив ответа, Джадис прищурилась и одним точным уколом сокрушила всю защиту. Разочарованно вздохнув, она протянула: – Да, он бы не опустился до такой низости. Он настоящий король, не то что некоторые…
– Ты можешь говорить все, что угодно. Более ты не столкнешь меня с праведного пути, – ровно ответил младший правитель, стараясь говорить как можно более безразлично.
– Это и не требуется. Ты сам справляешься весьма неплохо, – усмехнулась Белая Колдунья, легко вставая и приближаясь к нему. В лицо пахнуло холодом, мертвенным, не столь приятным, как нарнийская зима, сменяемая летом. Этот мороз был застывшим, застарелым, словно зима длилась многие годы и не пускала весну в свои владения.
– Тогда зачем это тебе? Твои речи абсолютно бесполезны, – скривил губы король.
– Но они имеют место быть. Разве это ни о чем не говорит? – Джадис улыбнулась, мягко, даже ласково, и Эдмунда тут же покоробила эта нежность, ведь особой наигранности в ней не было. – Как считаешь, реальность это или сон?
– Конечно, сон! Ты ведь мертва и не можешь мне надоедать вне мира грез! – огрызнулся Эдмунд, теряя терпение. Этот кошмар не походил ни на один из тех, что он видел прежде. Там бурлили события, Колдунья пыталась его уязвить, ранить, уничтожить морально и физически. Тогда в нем шла ожесточенная борьба, которую король выиграл. Попробуй сейчас Джадис напасть – она встретит мощное сопротивление, ибо будет издеваться не над десятилетним ребенком, а над сильным воином. Но она не нападала. Просто говорила, и он, Эдмунд, не мог перестать слушать и проснуться тоже не мог. Ее речи терзали больше, чем любые пытки, ибо затрагивали самые глубинные желания и опасения. Чтобы разозлить Джадис и спровоцировать на бой, король добавил: – Не обидно, что ты оказалась там не без моего участия?
– Можешь не стараться, сын Адама, – покачала головой Джадис. – Я и так вижу, что ты меня более не боишься…
– Тогда убирайся, и дело с концом, – грубо велел Эдмунд и развернулся, чтобы уйти. На плечи легли ледяные ладони, пальцы с острыми ногтями впились в кожу, а ухо обжег тихий, вымораживающий шепот:
– Но ты как боялся быть недостойным королем, так и боишься до сих пор. Мстительный, жестокий и беспощадный – разве таким быть должен нарнийский правитель? Не потому ли в народе тебя побаиваются, но не любят так, как брата? О да, Питер завоевал сердца людей, и ты ему завидуешь. Даже сейчас завидуешь его стойкости и силе…
– Мы через это уже проходили, Джадис, – устало ответил Эдмунд. Аслан начал, а Колдунья закончила препарировать его чувства и эмоции. – Питер сильнее там, где я слаб. Да, он бы никогда не толкнул в спину даже злейшего врага, ибо благородство у него в крови, но потому Питер и есть государь Нарнии, а я лишь соправитель. И сколько бы ты этого не повторяла, ты проиграла. Смирись и оставь меня в покое.
– Не оставлю, но не потому что так хочу, – выдохнула Белая Колдунья. От ее шепота волосы вставали дыбом, по коже бежали мурашки, а в душе образовывалась какая-то черная, сосущая пустота. – Аслан – твоя совесть, свет во тьме, факел во мраке ночи. А я – твои страхи, твои сомнения и терзания. Я воплощение их, образ, запавший тебе в душу, не более и не менее того. И пока ты живешь, пока дышишь и сердце твое бьется, о мой противоречивый король, у твоих страхов будет мое лицо. Смирись с этим…
И Эдмунд открыл глаза. Впереди маячил потолок пещеры, которую он не покидал, и тишину предрассветного часа нарушало лишь тихое дыхание спящих товарищей. Усталости не было, как и бодрости. Лишь на душе остался небольшой осадок от увиденного сна. Под его действием король и провел весь следующий день. До обеда он не сказал ни слова, занимаясь лошадьми и прилежно выполняя свои обязанности. Каспа пытался разговорить конюха, но успеха не добился и отстал, с сочувствием на него посмотрев. Питеру стало немного лучше: хотя рана и беспокоила его, идти Верховный король мог сам. О нарнийской подмоге ничего не было слышно. Неужели пение рога не достигло их ушей, не подсказало верный путь?.. Что ж, Эдмунд особенно и не рассчитывал на это.
В произошедшем были и определенные плюсы. Напряжение, в котором он жил последние дни, схлынуло, и сознание теперь было чистым и холодным. Его голос король и слушал, не отвлекаясь на чувства, что могут обмануть. Хотя Аслан и был плодом его воображения, он дал подсказку, за которую Эдмунд уцепился. Наверное, это подсознание, тихий шепот которого заглушался эмоциями, нашло выход во снах. Кто есть его истинный враг? До сих пор это были тельмарины, но не заблуждается ли он?
В связи с этим в обеденный привал король принялся осторожно распрашивать солдат, кто и как попал в армию. Те были несколько удивлены, что угрюмый и резкий конюх сам начал разговор, но поддержали его. Завязалась беседа, в ходе которой выяснилось, что судьбы у всех различные и лишь последний ее этап совпадает. Кто нанялся сам, дабы прокормить семью, кому было некуда больше податься… Среди первых был погибший воин.
– В деревнях работы особо не найти, да и платят там гроши, – пожаловались тельмарины. – А здесь и кормят, и оденут на казенные монеты, да и заработать удается неплохо.
Многими двигала чистая корысть и практические интересы: обеспечить семью, заработать на дальнейшую жизнь. Когда стоит такая цель и нет особых моральных границ, неважно, куда пошлют воевать и за что. Сделай то, что велено, и получи обещанное! Слишком принципиальными тельмарины, видимо, не были.
– И так ситуация неважная, так еще и этот год выдался неурожайным, – рассказывал Каспа. – Того, что на скалах и выросло, на всех не хватает. Купить у торговцев? У нас много камня, а золото не водится… Нарния же богатый край, вот и пошли на крайние меры. Деваться-то все равно некуда!
