Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 57 страниц)
Однако облегчения почему-то не наступило. Долгое время Эдмунд брел в тумане настолько плотном, что невозможно было разглядеть даже собственную протянутую руку. Пальцы терялись в молочной пелене, и сколько бы он ни шел, не мог выбраться из этого тумана. Внутри ожила давно забытая тревога и паника – что происходит? Ведь несколько ночей подряд все было в порядке, кошмары перестали его мучить. Что же случилось теперь? Испуганно оглядываясь, мальчик брел вперед, ибо поворачивать не было смысла. Он не знал, что найдет, выбравшись на свободу, но оставаться в плену у неизвестности было невыносимо.
Спустя какое-то время пелена начала рассеиваться. Медленно, но верно становилась она прозрачнее, и уже можно было разобрать очертания предметов. Сквозь белесую завесу стали просматриваться тусклые голубоватые огни, и Эдмунд пошел им навстречу. Но с каждым шагом внутри все больше холодело – он узнавал эти тонкие, устремленные к темному небу башни, ледяные пики и гладкие, скользкие стены. Вот через эти высокие ворота он прошел навстречу главной своей ошибке. Бредя сквозь туман, младший король вышел аккурат к замку Белой Колдуньи и остановился. Заходить внутрь ему совсем не хотелось. Эдмунд огляделся по сторонам. Пусто, никого. Лес по-прежнему окутан безмолвием и ночной полумглой. Только ледяной дворец источает неяркое сияние, являя собой подтверждение могущества Джадис.
Мальчик нервно сглотнул и попятился. Ему вдруг подумалось, что при первом же шаге назад кто-то выскочит из ворот и затащит его внутрь силой. Иначе в чем смысл кошмара? В созерцании дворца? Он уже приготовился дать деру, ибо при нем как обычно не было никакого оружия, а голыми руками с волками драться бесполезно. Однако никто не остановил его, не мешал уйти и покинуть это злосчастное место. Эдмунд с недоумением захлопал ресницами, на которых медленно оседали снежинки. Снег уже запутался в его отросших волосах, такой яркий на черных прядях… Не тающий.
Ну, раз его никто не держит, то король и настаивать не будет. Мальчик, еще раз оглядевшись, неуверенно сделал шаг назад. Потом еще. И еще один. Ничего. Уверившись в отсутствии подвоха, он развернулся и быстро пошел прочь. Казалось, ничто не заставит его вернуться в логово Колдуньи, как…
– Эдмунд! Давай скорее, здесь так красиво! – донесся из ворот звонкий, полный восхищения голос Люси. Король обернулся, как ужаленный. Сестра, в позаимствованной из шкафа шубе, стояла за дверями замка и махала рукой, зазывая брата внутрь. Что? Как она там оказалась?! – А то Питера и Сьюзен не догоним!
– Лу! – выкрикнул в ужасе Эдмунд. Он вдруг все понял – по одежде, в которую была облачена сестра, по ее искреннему восторгу и тому, что его никто не удерживал. Кошмар переигрывал момент, когда он хотел заманить родных к Джадис, не зная, какие цели она на самом деле преследует. Если в реальности они встретили Бобра и в итоге мальчик отправился к Колдунье в одиночестве, то Люси в дверях доказывала, что в этом развитии событий судьба не была столь щедра на подарки. Ребята были уже внутри, приведенные младшим королем навстречу гибели. Осознание этого факта сорвало Эдмунда с места, повергло в панику, которая не могла сравниться с предыдущими кошмарами. Тогда страдал только он, заслуживший эту кару, но теперь… Теперь во сне подвергались опасности его брат и сестры, и за них мальчик испугался гораздо больше!
Пулей понесся он обратно ко дворцу. Люси засмеялась и скрылась внутри, приняв его стремительное возвращение за игру. Словно ветер, Эдмунд пронесся через приоткрытые ворота, пробежал через заставленный статуями двор и схватил девочку за плечи.
– Уходи отсюда, быстрей! – выкрикнул он и судорожно огляделся. – Где остальные?
– Они вперед пошли, по лестнице, – ответила растерянно сестра. Вид Эдмунда, бледного, точно смерть, с дикими глазами, очень напугал ее. – А что случилось?
– Я сказал, беги! – рявкнул младший король и толкнул Люси к выходу. Та захлопала глазами, не понимая, что происходит, но послушно пошла прочь. Эдмунд же кинулся наверх, в тронный зал. Ледяные ступени пролетали под его ногами, а сердце билось в груди, точно пыталось вырваться на свободу, проложив себе дорогу через плоть и кости. Только бы успеть, только бы не опоздать!
Питера и Сьюзен он перехватил, когда они как раз переступили порог тронного зала. С отчаянным криком король влетел внутрь и потащил их прочь за рукава шуб, не тратя времени на объяснения. Ребята ничего не понимали, наперебой спрашивали, в чем же дело.
– Ты же хотел нам что-то показать! – воскликнула Сьюзен. Эдмунд, точно тяговая лошадь, тащил их к выходу. Питер, проникшись его настроением, не особо сопротивлялся, а вот девочка вырвалась. Она терпеть не могла делать то, чего не понимает. – С кем-то познакомить!
– Например, со мной? – раздался за спиной резкий голос, и двери тронного зала захлопнулись перед самым носом у ребят. Их ушей достиг далекий грохот – это закрылись ворота ледяного дворца. Успела ли Люси выбежать наружу? Эдмунд в ужасе обернулся, глядя прямо в зеленые, полные торжества глаза. Джадис улыбалась, похлопывая жезлом по раскрытой ладони и чуть наклонив набок голову. Она с интересом рассматривала трех предначертанных пророчеством правителей, двое из которых ничего не понимали, а третий вышел вперед, закрывая собой остальных.
– Так Вы и есть королева Нарнии? – спросил Питер уважительно, но с явным оттенком тревоги. Слишком уж неоднозначной вышла их встреча: из-за колонн один за другим выходили волки, заключая ребят в круг. Эдмунд попятился, прижимая брата и сестру к запертым дверям. Звери во главе с Маугримом скалили клыки, нисколько не скрывая своих намерений.
– Да. Теперь уж точно, – усмехнулась Джадис, приближаясь. Она смерила мальчика надменным взглядом и осведомилась: – Что же тебе наплел твой дорогой брат, неудавшийся государь Нарнии Питер? Что он хочет показать что-то интересное в этом волшебном замке, не так ли? Так знай. Все, что ждет тебя и твоих родных в моем дворце, – это смерть. Поблагодари за это Эдмунда, который продал вас за бесценок.
– Эд, это правда? – ахнула Сьюзен. В глазах ее блеснули слезы. Питер даже спрашивать ничего не стал. Он как-то сразу понял по негостеприимному приему, что Колдунья не лжет. Да и бледность младшего короля, его отчаянная попытка увести их прочь говорила сама за себя.
– Я не хотел! – выкрикнул в отчаянии Эдмунд и повернулся к Джадис. – Ты не посмеешь, я не позволю!
– Маугрим, – вместо ответа обратилась к волку Колдунья. Голос ее утратил мягкость и показную доброту, став настоящим – жестким и безжалостным, поистине ледяным. – Убей старших. Младшего оставь.
И стая хищников бросилась на своих жертв. Эдмунд закричал, когда Маугрим сбил его с ног и потащил в сторону. Он отбивался изо всех сил, но ничем не мог помешать сильному крупному волку, который швырнул его под ноги Джадис. Та наклонилась, залепила вырывающемуся королю пощечину и процедила:
– Я хочу, чтобы ты на это посмотрел, сын Адама, – и развернула его лицом к дверям, удерживая на месте железной хваткой. Это не могло сравниться ни с одним кошмаром, что Эдмунд видел прежде. Его разрывала такая боль, такое отчаяние, что становилось дурно, потому что происходящее было реальным, настоящим. Крики Питера и Сьюзен были настоящими, рев волков, разрывающих свою добычу на куски, и кровь, обагрившая ледяной пол тронного зала, тоже были настоящими. Ее металлический запах стоял в воздухе, и младший король рыдал, потому что был готов вынести что угодно, любое наказание, но не такое. Не страдания и жуткую смерть своих родных, которых он действительно собирался завести в замок Джадис. Она словно мстила ему за убитую теребинтийскую ведьму, выбрав самое изощренное и жестокое оружие и вонзив его так глубоко, что Эдмунд не мог сопротивляться.
Но вот крики брата и сестры утихли. Единственное хорошо – слезы настолько застелили глаза, что страшной картины было не разглядеть. Тишина в зале убивала, разрывала его на части, как совсем недавно волчьи клыки драли правителей Нарнии в клочки. «Это всего лишь сон…» – думал обессилено Эдмунд. Так почему же он не просыпается? Ведь его пытка уже кончилась…
– Еще не все, – ледяные пальцы больно сжали плечо. Младший король не повел и ухом. Ему уже было все равно. Холодный шепот обжег ухо и проник в самое сердце, едва живое. – Есть еще четвертая.
И отчаянный крик Люси докончил начатое Белой Колдуньей.
Проснувшись, Эдмунд долго сверлил взглядом потолок. В душе царила сосущая пустота, будто местная ведьма выпила из него жизнь. Если прежде, каким бы ни был кошмар, мальчик сопротивлялся, бился с Джадис из собственных снов, то эту битву он безнадежно проиграл. И, что самое страшное, он так и не смог проснуться, как бы ни старался. Погибающая снаружи Люси придала ему сил. С яростью зверя король рвался из хватки Колдуньи и даже пару раз ему удавалось выдраться из ее сильных рук, но словно что-то мешало ему вынырнуть из кошмара и глотнуть свежего воздуха. Оно утягивало назад, в липкую, тягучую субстанцию ужаса и боли. В отваре, что он выпил, содержалось снотворное. Если прежде лекарство прогоняло плохие видения и обеспечивало крепкий, здоровый сон, то сейчас этот отвар стал для Эдмунда тюрьмой. Преградой, которая так и не позволила проснуться раньше, чем расправа закончилась.
Раньше было не так. С отваром было что-то не так. Эта мысль стучала у короля в голове, когда он встал, слегка покачиваясь, и пошел к Онуру. Любой, кто бы встретил сейчас мальчика в коридоре, непременно ужаснулся бы. Взгляд его был опустошенным и в то же время диким, отчаянным, словно он только что пережил нечто жуткое, а обескровленная кожа только довершала образ ведьминого рыцаря, защитника темной магии, самого ею не владеющего.
Онур проснулся с первого пинка и едва не вскрикнул, увидев короля в подобном состоянии. Однако удивительно ровным и спокойным голосом Эдмунд осведомился, какого черта матрос напутал что-то с отваром. Слабое возражение, что не юноша его готовил, мальчика не удовлетворил. Он потребовал рассказать все, что Онур знал, до мельчайших подробностей и найти то, чем прошлое питье отличалось от последнего. Сонный моряк протер глаза. Сосредоточиться среди ночи было трудно.
– Ну… В этот раз его готовила травница, – проблеял он неуверенно.
– А раньше кто?
– Раньше… Девочка, помощница ее. Кара.
– Почему в этот раз она не смогла?
– Травница сказала, приболела. Плохо себя чувствовала.
– Вот как, – произнес негромко Эдмунд. Глаза его по-прежнему были тусклыми. – Что еще?
– Это… Когда я взял кубок, то сразу заметил, что запах поменялся. Там раньше еще лепестки розоватые плавали, вот я и спросил… Почему она барьиш не положила, как Кара?.. – Онур зажмурился, пытаясь дословно вспомнить ответ раздраженной старухи. – И она сказала, что я дурак и что каждый знает, что барьиш только летом цвести начинает.
Эдмунд долго молчал. Матрос с беспокойством заметил, как в его воспаленных, прежде пустых глазах разгорается темное, нехорошее пламя. Король какое-то время смотрел перед собой, хмурясь все сильней. Голос его зазвучал хрипло:
– Значит, так. Ты сейчас идешь к Меару, чтобы он прилетел сюда. Потом найдешь двух наших воинов и поставишь на лестнице. Затем отправишься к лекарше. Берешь у нее семена этого… Этой травы или что там будет! И только потом будишь Кару. Когда вы пойдете с ней в эту комнату, воины должны проследовать за вами незаметно и встать снаружи дверей.
– Я не понимаю… – протянул Онур. Эдмунд смерил его жестким, не терпящим вопросов взглядом, и матрос поспешил выполнить его приказ в точности. Кара долго не хотела вылезать из кровати. Вид у нее был какой-то нездоровый, но юноша был настойчив и вытянул-таки девочку из-под одеяла. Когда та, широко зевая, шла по лестнице, он краем глаза заметил, как пролетом ниже тихо следуют за ними два сатира. Они встали у дверей, когда те захлопнулись.
Младший король Нарнии стоял, держа в руках меч моряка, убранный в ножны. Вид у него был спокойный, хладнокровный и в то же время настолько равнодушный и жестокий, что у Онура кольнуло в сердце. Кара, поначалу громко начавшая качать права, тоже замолкла, ощутив, насколько в комнате холодно.
– Ты на протяжении нескольких дней варила некий отвар, – произнес Эдмунд ровно. – Я бы хотел посмотреть на последнюю стадию его приготовления.
– Хороший повод будить меня посреди ночи, – буркнула Кара, ежась и кутаясь в собственные спутанные волосы. – Привык, что любой твой каприз по щелчку пальцев выполняют?
– Я не задержу надолго, – отрезал мальчик. Карие глаза сверкнули. – Мне лишь нужно узнать, каким образом ты получила цветы барьиша среди зимы.
– А то, что растения иногда засушивают, тебе не приходило в голову, король Нарнии? – фыркнула девица, но как-то нервно. Ее серые глаза, подчеркнутые глубокими кругами под ними, перебежали с Эдмунда на филина и обратно. Затем она покосилась на Онура, стоящего за спиной.
– Приходило. Но в запасах травницы таких нет. Иначе бы она знала об этом, верно?..
По кивку короля матрос вытащил из кармана мешочек с семенами и протянул девочке. Кара глубоко вздохнула, а Эдмунд Справедливый холодно произнес:
– Покажи мне, как ты это сделала. Давай, я жду.
Кара резко развернулась, из-за чего ее волосы описали в воздухе ровный круг. Глаза ее сверкнули, прищурились, но в них мелькнул страх, когда зазвенел извлекаемый из ножен меч.
– Тебе некуда бежать, – процедил Эдмунд, приближаясь к ней. Девочка вжалась спиной в запертую дверь. Отступать дальше было невозможно. – За дверями стража, леса рядом нет, чтобы защититься. Ты попалась, ведьма.
– И в чем же моя вина? – спросила задиристо Кара. Хоть и пыталась она дерзить, у нее не вышло скрыть ужаса, когда король ударил кулаком по двери над ее плечом. Раздался громкий грохот, а мальчик прорычал:
– Ты обманывала меня, тварь! Клялась, что не виновата, что нет на тебе греха! Плела свои сети за моей спиной, а я тебе поверил, защищал, помогал! Да ты в сто крат хуже убитой ведьмы, та хотя бы не втиралась ко мне в доверие!
– Я не втиралась! – ощетинилась гордая Кара. Она выпрямилась и с вызовом взглянула в почерневшие от гнева глаза Эдмунда. И хотя в ее собственных плескался страх, там же было и упрямство, и отчаянная уверенность в своей правоте, и свойственная ей непокорность. – Я никогда не говорила, что я не ведьма! Это Ингрид все клялась, а ты ее слова на всех перенес. Я только сказала, что себя виновной ни в чем не считаю, и это и поныне так!
– Ты ведьма! – взревел мальчик в ярости. – Ты олицетворение зла и смерти, ты несешь только гибель мирным людям!
– Так покажи мне пальцем, кому я причинила вред! – выкрикнула в ответ Кара, вырвавшись из его хватки. Она застыла на месте, взъерошенная, точно птица, худенькая, в одной ночной рубашке. Бесконечно одинокая, гонимая, но упрямая и не желающая сдаваться. – Я никому не принесла в Теребинтии зла, но ты все равно меня обвиняешь! В чем? В том, что я родилась такой? Разве это мой выбор?! Скажи мне, справедливый король Нарнии, в чем я виновата?
– Пусть сейчас ты и не несешь вреда, скоро это изменится, – процедил Эдмунд. – Я видел, чем оканчивается этот путь. Ты уже на него вступила, и рано или поздно будешь желать могущества, что купишь жизнями других!
– Так ты судишь меня за то, что я еще не совершила?! – выкрикнула в ярости девочка.
– Но что совершишь! Нельзя допустить новых жертв! Ведьм нужно убивать загодя, хотя раньше я этого и не одобрял, это самый разумный путь!
– Кто сказал, что я сделаю это? Ты?! Ты так за меня решил?! – взвилась Кара. На ресницах ее плясали злые, отчаянные слезы. Она одернула рубашку и выпрямилась, чуть дрожа. Эдмунд покачал головой. Он видел слишком многое за последние дни, чтобы так обманываться.
– Ты сделаешь. Потому что все хотят больше власти… И я когда-то хотел, – негромко произнес он. – И свернуть с этого пути у тебя не выйдет. Не только в том дело, что ты ведьма. Ты подло врала мне в лицо. Я отнесся к тебе с добротой, пошел навстречу… А ты?
Этот вопрос прозвучал так горько, что Кара вздрогнула всем телом. Эдмунд поджал губы. На душе было противно и мерзко. Как однажды он поверил Джадис, так сейчас положился и на эту девочку. Как выяснилось, совершенно зазря. Почему люди, которым он верит, так обманывают его ожидания? Есть ли в мире хоть кто-нибудь, кроме родных, кто заслуживает этого доверия? Кажется, младший король больше не сможет привязаться ни к кому.
– А я? Я могла бы сделать все, как травница, не выдавая себя, – тихо ответила Кара. Слезы бежали по ее бледным щекам. – Ты бы и дальше мучился от кошмаров, не в силах очнуться. Но я хотела помочь… И не жалею об этом.
– До утра ты будешь сидеть под стражей, – произнес твердо мальчик. – А там приедет король Освальд, и я сообщу о том, что одна из моих подопечных – все же ведьма. Он и решит твою судьбу. Вряд ли она будет счастливой, Кара.
С этими словами Эдмунд распахнул двери комнаты и вышел наружу, глотнув холодного воздуха. Следом за ним вылетел Меар, не произнесший ни слова за весь разговор, но король не обратил на него внимания. Опустив голову, пошел он обратно к себе, погрузившись в свои мысли. Снаружи замка бушевала яростная вьюга.
Комментарий к Глава 6
Как и всегда, с нетерпением жду ваших комментариев, дорогие читатели!
========== Глава 7 ==========
Кэр-Параваль никогда не захватывала полная тишина. Даже ночью, когда его обитатели спали, верные стражи хранили покой обитателей дворца, а вокруг шумел лес, в котором и под луной не утихала жизнь. С наступлением же утра белокаменный замок оживал. В его стенах начинали звучать голоса, по коридорам пробегали спешащие по своим делам слуги, и не было в Нарнии места более оживленного, чем ее сердце на берегу Восточного моря. Многое можно было встретить в нем – и радостные разговоры, и тихие опечаленные беседы в укромных уголках. Однако не только голоса оглашали Кэр-Параваль этим морозным зимним днем.
Мелодия, легкая, словно ветер, звучала в одном из залов. Мягкая, затейливая, она вилась в воздухе, то наполняясь весельем и силой, то становясь снова грустной и тихой. Звонкие, чистые ноты пели под руками королевы, что сосредоточенно касалась струн арфы, боясь ошибиться. Из-за этого дивная песня выходила несколько замедленной, заторможенной, и это Сьюзен категорически не нравилось. Казалось, ничто не может отвлечь девочку от ее занятия, но вот какая-то посторонняя мысль промелькнула на краю сознания, и палец сорвался. Чудесная мелодия прервалась на фальшивой, неприятной ноте. Звук ее, дребезжащий, грязный, разнесся по всему залу, ткнулся в витражные окна, не имея возможности вырваться наружу, и медленно, неохотно угас.
Сьюзен поморщилась. Он изрядно помучил ее слух, прежде чем исчезнуть. Королева была недовольна собой. Ей все казалось, что рукам не хватает ловкости, движениям – плавности и нарочитой расслабленности. Ведь правительница Нарнии не должна играть на арфе, словно идя в последний бой! Хотя это и сложная наука, любая образованная персона должна овладеть инструментом в той мере, чтобы слушателям чудилось, будто и они без малейших усилий смогут повторить мелодию. Стоит только начать, и пальцы сами запорхают по струнам, точно бабочки! Девочка упорно стремилась к тому, чтобы обрести желанную легкость. Опыта пока не хватало – училась она немногим больше полугода, но уже имелись значительные успехи. Увы, фальшь оттого не была более благозвучной. Она врывалась в песню, будто неприятности и беды – в размеренную, ставшую уже привычной жизнь, диссонируя с ней и только расстраивая свою создательницу.
Немного раздосадованная ошибкой, Сьюзен некоторое время посидела в тишине. Сатир, звонкоголосый менестрель, не мешал ей – за прошедшее время он уже привык к манерам своей ученицы. Старательности и усердия девочке было не занимать. Она стремилась полностью соответствовать своему статусу королевы Нарнии. Никто не имеет права опорочить этот почетный титул необразованностью и грубостью! Оттого, кроме государственных дел, Сьюзен много времени уделяла и светским дисциплинам – танцам, музыке, манерам. Создав в своем воображении некий идеал, она желала добиться его во что бы то ни стало. Уж в этом ее занудство, высмеиваемое по-доброму братьями, как раз пригодилось! И если некоторых жестких рамок она уже не замечала – спина теперь постоянно была расправлена, а голова – высоко поднята, далеко не все давалось также легко.
Однако не только потому девочка тратила время, чтобы овладеть сложным музыкальным инструментом. Вообще выбор его оказался весьма сложным. От духовых типа дудочек и свирелей Сьюзен сразу же отказалась. В конце концов, у нее был волшебный рог, что хранился в сокровищнице вместе с бальзамом Люси, способный призвать помощь в случае опасности. А вот коснувшись арфы, она сердцем почувствовало, что это оно. Не только изысканный вид и нежные переливы привлекли королеву. Струны арфы ласкали ее пальцы, привычные к тетиве лука. Хотя его Сьюзен крайне редко брала в руки – она не любила драться и всегда предпочитала мир войне, пока не была вынуждена стрелять, это знакомое, щемящее душу чувство не отпускало ее. Оно заставляло добиваться совершенства, часами просиживать у инструмента и извлекать из безмолвных струн песню, что взлетает к самому потолку. Казалось, вместе с этой чарующей мелодией воспаряла ее собственная, практичная и неромантичная душа… И волшебная, неясная сказка падала, разбиваясь вдребезги от фальшивой ноты.
Но вот время занятия подошло к концу. Сьюзен со вздохом сожаления покинула зал и учителя. Помимо развлечений, которыми стали некоторые уроки, ее ждало и много работы. Конечно, не столько, сколько легло на ее плечи в отсутствие Эдмунда, но по-прежнему немало. Ведь Питеру требовались помощники в его нелегком деле. Одному не управиться с целой страной, и королева испытывала заслуженную гордость, когда вспоминала о помощи, оказанной брату за зимние месяцы. Без нее государю Нарнии пришлось бы несладко! Ведь со столькими проблемами они столкнулись: и торговля с Орландией поначалу не ладилась, и Тархистан предпринимал попытки продавить Нарнию, добиться для себя более выгодных условий сотрудничества, которые Верховный король не мог позволить. Отношения между Нарнией и Тархистаном постепенно накалялись, и это не могло не тревожить. Видимо, Эдмунду удалось лишь отсрочить неизбежное столкновение, хотя это и так было понятно: чего еще ждать от врага, которого сдерживает лишь опаска напороться на скрытое оружие? Сьюзен старалась успокаивать Питера, который выходил из себя по мере того, как Тисрок усиливал на него давление. Верховный король был терпелив, но не когда его в сотый раз склоняют к одному и тому же. Будучи разумной и осторожной, не любящей риск, девочке удалось уговорить брата пойти на некоторые уступки – слишком маленькие, чтобы каким-либо образом навредить Нарнии, но способные охладить раскаленное железо. У нее с трудом получилось убедить государя в необходимости такого шага. Питер очень тревожился насчет того, что поддавшись раз, Нарния может никогда не выбраться из-под гнета Тархистана. Империя очень сильна и, почувствовав слабину, запросит большего. Могут ли они идти на такой риск?
– Зависит от того, как именно выразить свою позицию, – заметила Сьюзен. – Ведь можно показаться трусами… Или же мудрыми людьми, которые готовы к компромиссу, не теряя твердости в суждениях.
– Под мудрой ты себя, видимо, подразумеваешь? – проворчал Питер, но призадумался. С облегчением королева узнала позже, что он прислушался к ее словам. Порой государь Нарнии был слишком прямолинейным, когда как сестра его предпочитала или не подпускать опасность близко и гасить ее заранее, или же обходить ее стороной, вовсе не сталкиваясь. Долг ее заключался в том, чтобы помогать Верховному королю на его непростом посту и компенсировать отсутствие Эдмунда, которого все равно никто не сможет полностью заменить.
Сьюзен с неудовольствием пришлось признать, что многое, что тянул на себе младший король, ей не по плечу. Девочка не питала любви к точным наукам – они вызывали у нее неприязнь, но раз надо, то приходилось делать над собой усилие. Это занимало много времени: королева не блистала в учебе, зато усидчивость и старательность играли свою роль, и с обязанностями правительницы она справлялась хорошо. Но одно дело – помучиться над вычислениями пару-тройку часов в день, а другое – видеть их перед глазами едва ли не всю ночь! Пожалуй, Эдмунд и не такой уж раздолбай, каким казался… За поразительное терпение, с которым брат справлялся с таким завалом, Сьюзен была готова простить ему и заносчивость, и непослушание. И чем больше времени младший король отсутствовал дома, тем на большее число его грехов и недостатков сестра закрывала глаза.
Все больше она убеждалась в том, что разлука четверых правителей рушит тот привычный и крепкий мир, что установился в белокаменном дворце. Хотя оставшиеся и справлялись с трудностями, атмосфера в замке менялась, когда кого-то не хватало. Что Питер, что Эдмунд – их отсутствие ощущалось в воздухе, который с каждым днем все сильней пропитывался ожиданием. И Сьюзен с затаенной тоской и надеждой ждала, когда же наконец семья воссоединится. Когда Люси перестанет липнуть к Питеру и грустными глазами смотреть на пустующий крайний трон. Когда ее саму разгрузят от этой жуткой, безумно скучной работы и взбесят короткой, меткой фразочкой! Пожалуй, по чувству юмора младшего брата королева скучала больше всего, хотя прежде оно ее злило и раздражало.
Но время шло. Приближалась к концу снежная, морозная зима, что уже третий месяц правила в Нарнии. Началась подготовка к Суэр-Гуину, празднику весеннего равноденствия – когда солнце отвоюет у луны ровно половину суток. С того волнительного момента наступит весна, и хотя первые ее касания к волшебной стране будут практически неощутимы, они принесут с собой тепло и преображение пока спящего леса. Уже сто лет Нарния не отмечала этот древний, замечательный праздник, ибо после зимы, насланной Джадис, было не до гуляний – шла ожесточенная война. Теперь же, впервые за такой долгий срок, страна Аслана должна была встретить весну как подобает… И Питер со Сьюзен решили во что бы то ни стало сделать праздник таким, чтобы каждый нарниец запечатлел их в своем сердце и окончательно уверился в том, что эпоха правления Белой Колдуньи закончилась. Ведь до сих пор народ относился к зиме с опаской и недоверием. Еще жил в их сердцах страх, что снег никогда не растает и не зазвенит в лесу капель, не покроются свежими листьями ветки и не запоют в чаще птицы… Потребуется еще немало времени, чтобы сто страшных лет угнетения забылись, как страшный сон.
Сьюзен взяла большую часть подготовки на себя. В конце концов, у нее уже имелся богатый опыт организации мероприятий. Ни утонченная Орландия, ни придирчивый Тарихстан не смогли усмотреть в приеме, ею устроенном, ни одного изъяна. Это служило достойной наградой для королевы, что приложила столько усилий ради того, чтобы не подвести Нарнию, но Суэр-Гуин был праздником совсем иного рода. Если те приемы влияли на внешнюю политику и отношения с соседними странами, то весеннее равноденствие во многом определит настрой самой Нарнии. Оно или вдохновит жителей, напомнит о былых счастливых временах и зажжет веру в не менее блистательное будущее, или же опечалит и разочарует. Старшая королева поклялась сделать все, чтобы последнего не случилось.
Это оказалось не так просто, как она ожидала. Даже усердные занятия не помогли ознакомиться с культурой Нарнии настолько глубоко и детально. Пришлось уделить массу времени обычаям волшебной страны, чтобы ничего не упустить, так что возвращение Эдмунда пришлось как нельзя кстати. Сьюзен с облегчением вернула ему все его обязанности, ибо больше быть второй после государя ей не очень хотелось. При необходимости – разумеется, но на постоянной основе – ни за что! Девочка с головой ушла в подготовку и потому не сразу поняла, что что-то не так. Лишь спустя несколько дней после возвращения брата она поняла, что тот не отпустил ни одной язвительной шуточки на ее счет. Что Эдмунд вообще рта не раскрывал с момента возвращения! Это открытие было настольно неожиданным и странным, что Сьюзен стала помимо своих забот, множащихся на глазах, обращать на младшего короля больше внимания. И то, что она увидела, ее совсем не успокоило.
Эдмунд вернулся, но уже не тем жизнерадостным, пускай и вредным мальчишкой, каким взошел на борт Рассвета, и дело было отнюдь не в том, что за месяцы отсутствия он заметно подрос. Вместо него под своды Кэр-Параваля вступил угрюмый король, который что-либо говорил, лишь когда к нему обращались с вопросом. Ее младший брат никогда не мог промолчать, что часто служило поводом для ссор и раздоров! Что же произошло с ним такого, если эта заносчивость сменилась замкнутостью? Эдмунд почти всегда был мрачен, и его плохое, угнетенное настроение могла развеять только Люси, с которой мальчик почти не разлучался. Если прежде юная королева крутилась вокруг государя, то теперь все ее внимание переключилось на вернувшегося брата. Удивительно, но Эдмунд проводил все свободное и не очень время именно с сестрой – не с Питером. Эта размолвка была едва заметна, ибо общались ребята по-прежнему очень тесно и сотрудничали также плодотворно. Однако младший король сторонился Верховного, и это не видел никто, кроме самым близких, в число которых входила Сьюзен.
На сердце у нее было неспокойно. Эдмунд ушел в себя и хотя иногда огрызался, делал это без прежнего пыла и горячности. Казалось, он просто хочет, чтобы все оставили его в покое – и его собственные терзания в том числе. Что с ним произошло во время плавания, королева не знала, но была уверена – тень, что окутывала брата, была родом из Теребинтии. До прибытия туда его послания были ясны и полны эмоций. Стоило мальчику ступить на северный остров, как в письмах он начал темнить. И этот мрак и холод, что следовали за ним по пятам, происходили из Теребинтии. Его тяжелый, хмурый взгляд, засунутые в карманы руки и ни намека на улыбку на лице не могли не пугать. Подавленного, уставшего Эдмунда Справедливого сторонились даже слуги, которые словно чувствовали это мрачное, гнетущее облако, пронизанное холодом.
Сьюзен искренне беспокоилась за брата. Ее не утешало даже то, что он взялся за работу с невероятным, даже диким фанатизмом. Больше королеве не приходилось мучиться над сметами и расчетами, убивать глаза на колонках цифр – мальчик загружал себя так, будто хотел умереть под горой бумаг и свитков. Казалось, девочке можно вздохнуть свободно и взяться за подготовку к празднику!.. Но она никак не могла оставить эту проблему без внимания.
