Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 57 страниц)
Люси уже открыла было рот, чтобы предложить брату увлекательную авантюру, но вдруг осеклась. Питер был не только добрым, но еще и очень ответственным человеком. Он всегда защищал младшую сестру. Вероятность того, что он сочтет такую затею слишком опасной, невероятно высока. Верховный король не обладал таким любопытством, какое досталось Эдмунду и Люси. Он был гораздо уравновешенней и спокойней младших, а также рассудителен и здравым смыслом не обделен. И последний, разумеется, остановит его от спуска в темные, полные тайн тоннели! Вряд ли брат ответит согласием. Скорее, он посчитает необходимым удержать юную королеву от такого шага, постарается узнать, откуда ей известно столько о подземельях. Когда услышит о карте, принадлежащей Эдмунду, наверняка рассердится и заберет ее от греха подальше. То, что Люси взяла чужую вещь без спроса, без сомнений, расстроит его. Питер может даже пожурить и поругаться, но не очень сильно… К тому же девочке очень не хотелось подставлять младшего короля. Ведь ему наверняка достанется за то, что заразил сестру нелюбовью к философии и пристрастил к полным опасностей тоннелям! Все это быстро промелькнуло в сознании королевы, и огонек энтузиазма, только разгоревшийся в ее глазах, погас. Плечи чуть опустились. Придется ждать Эдмунда и говорить на эту тему с ним.
Вскоре наблюдать за действиями Питера Люси наскучило. Душа ее жаждала действия, а не прозябания в кабинете, когда за окном танцуют снежинки, так и соблазняя своим видом! Королеве мгновенно захотелось прогуляться. Она соскользнула с рук брата и деловито направилась к дверям, но остановилась и оглянулась. Ей вдруг стало жалко государя Нарнии, который в делах и заботах редко выезжал на природу. Это следует немедленно исправить, за что Люси и взялась со свойственным ей упрямством и серьезностью. Питер отвлекся, когда сестра подергала его за рукав, и вопросительно на нее посмотрел. Когда девочка предложила вместе прогуляться, он только вздохнул, но теперь у Люси был пример Эдмунда, который умудрялся сочетать в себе ответственность и безалаберность. Конечно, терпению и серьезности брата у него не было, зато он умел вовремя переложить скучную работу на других и хоть немного глотнуть свободы. Питер же предпочитал делать сам абсолютно все.
– Мистер Тумнус вполне может этим заняться, – заявила Люси, вставая на цыпочки и заглядывая в пергамент. – Сметы подождут!
Верховный король нахмурился, собираясь немного приструнить сестру, которая склоняла его к прожиганию времени, что можно потратить с пользой для государства. Однако невольная тоска, которая нарастала комом, пробудила в нем сомнения. Ему ведь тоже нужно делать перерывы… В прошлый раз Питер загнал себя до того, что рухнул, подкошенный болезнью, когда был более всего нужен Нарнии. Нельзя же повторять свою ошибку? Рассудив таким образом, государь решил уступить просьбам Люси и составить ей компанию. Но ненадолго!
– Хорошо, уговорила, – сдался он. Сестра радостно подпрыгнула на месте. Ее искренние, написанные на лице эмоции не могли не посеять в душе умиление и тепло. Сам Питер уже привык держать чувства в узде. Верховному королю Нарнии не пристало скакать и так бурно реагировать на счастливые новости. За месяцы правления он незаметно для себя привыкал к ограничениям, накладываемым на него занимаемым постом. Подросток уже держал гордую, величественную осанку не только во время официальных приемов, но и в повседневной жизни. Поначалу расправленные плечи ныли по вечерам, как и спина, но постепенно Питер перестал это замечать. Сьюзен порой отмечала это с восхищением – она и сама старалась вести себя подобающим для королевы образом. И тем отрадней было видеть неприкрытую, чистую радость Люси, что не скрывала своих чувств и подкупала окружающих именно искренностью, незамутненностью. – Только я отправлю Эду письмо. И сразу же поедем!
– Наверное, Сьюзен надо позвать… – неуверенно произнесла девочка. Ведь нехорошо же сбегать из дворца, не захватив с собой сестру! Она, хотя и считает конные прогулки пустой тратой времени, наверняка обидится.
– У нее все равно сейчас занятия, – вздохнул Питер и вдруг хитро улыбнулся. – К тому же с ней не получится вдоволь повеселиться.
Люси согласно кивнула и поскакала к себе в комнату за теплым плащом. По пути обратно она заскочила на кухню, к доброй Бобрихе. Теперь ее карманы были полны сахара и свежей моркови – лакомства для королевских лошадей. Брат как раз снаряжал своего белого жеребца в дорогу. Девочка заметила, что со сбруей он обращается менее умело, чем Эдмунд, обожатель верховой езды. Словно прочитав ее мысли, из стойла высунулся Филлип и ущипнул Люси за плащ. Его черные, умные глаза светились радостью от встречи с королевой, неподдельным уважением и любовью, а также тоской. Без своего хозяина конь не испытывал такого наслаждения от скачки, хотя в компании мальчика, кажется, ворчал и вздыхал. Люси погладила его по бархатному носу и покормила сахаром. Ладони коснулись влажные, мягкие губы, и Филлип, с хрустом разгрызая лакомство, благодарно выдохнул воздух. Кудри королевы затрепетали в воздухе, из-за чего она звонко рассмеялась и наморщила нос. Их милое, бессловесное общение прервал Питер, выводящий своего жеребца на улицу. Люси улыбнулась Филлипу, который часто катал ее вместе с Эдмундом, и последовала за братом, стараясь не отстать.
– Ну что, готова? – спросил Верховный король, прежде чем подсадить маленькую сестру. Та кивнула, стараясь не показывать страха, но когда она все же оказалась в седле, то вцепилась руками в луку. Разжать пальцы никак не получалось. От высоты, разделяющей ее с землей, захватывало дух. Оттого Люси и не требовала себе отдельную лошадь, как бы ни хотела сравняться со старшими. Ее поначалу это немного возмущало, ведь даже у Сьюзен была своя прекрасная тонконогая кобыла, которой королева ни разу не воспользовалась! Почему ей не выделили скакуна? Считают слишком юной, опять? Люси однажды насела на Эдмунда, который из седла вылезал только лишь для выполнения своих обязанностей и – иногда! – посещения уроков. После долгой осады и умоляющих взглядов брат сдался, и вот девочка уже представляет себе стремительную скачку… Однако высота Филлипа приводила ее в ужас ровно до тех пор, пока Эд не уселся позади, прижав сестру к себе. Люси было немного неловко – Аслан назвал ее Отважной, а она боится банальной высоты! Но с той поры юная королева со смирением и даже согласием приняла тот факт, что для верховой езды ей сначала нужно подрасти. А пока спокойствие и уверенность возвращались, только когда брат – любой из двух – запрыгивал в седло, и она спиной чувствовала их грудь, готовую заслонить и защитить в любой момент.
Однако задний двор правители покинули не в полном одиночестве, как предполагала Люси. Питер только вздохнул, когда чуть поодаль встали два облаченных в доспехи фавна. С недавних пор Ореиус настаивал на том, чтобы Верховного короля всюду сопровождала стража. На вопрос, к чему такие меры, кентавр ответил лишь, что так положено. Воины нисколько не мешали, но к их постоянному присутствию пришлось долго привыкать. Вот и теперь они следовали за государем незримой тенью. Питеру оставалось лишь смириться с их сопровождением, хотя зачем они нужны? В Нарнии им не может угрожать никакая опасность, это их страна, их родной, прекрасный край. В случае же опасности он и сам может защитить как Люси, так и себя. Недаром острый меч, побывавший в битвах и сражениях, висит у него на поясе!
Выкинув эти тревожные мысли из головы, Питер пришпорил коня и поскакал прочь от Кэр-Параваля, в дворцовый парк, плавно переходящий в лес. Здесь царила зима, снежная, восхитительная. Воздух был кристально чист и свеж. Казалось, он позванивает на сосульках, свисающих с веток деревьев и сверкающих на солнце точно алмазы, поет свою тихую, но столь чарующую мелодию. Как и прежде, Нарния была прекрасна, но теперь этот целительный сон под белым одеялом не продлится вечность. Наступит весна, и лес вновь преобразится, загорится всеми оттенками зеленого. Затрещат в высокой траве насекомые, вернется в чащу жизнь, хотя и сейчас она не дремлет. То здесь, то там Питер замечал цепочки следов – кто-то неосторожный пробежался по мягкому снегу. Верховный король не был уверен, чьи лапы оставили эти метки на девственно-чистом покрывале. Кажется, это заяц-рысак… Государь уделял больше внимания практическим знаниям, что пригодятся в правлении, нежели занятиям в биологии и фауне Нарнии.
– Куда теперь? – спросил он у Люси, лучше знакомой с лесом. Девочка, разрумянившаяся на морозе, полная детского задора и счастья, указала направление рукой и сказала, что туда лучше добираться пешком. Питер понял намек и, спешившись сам, помог ей спуститься. Оказавшись на земле, королева подобрала платье и, хитро улыбнувшись, побежала по сугробам в глубину чащи. При этом она регулярно оглядывалась и останавливалась, всем своим видом провоцируя брата на погоню. Тот вздохнул, покачал головой, но внутри звенело что-то, разбуженное чистым зимним лесом, нечто, что сохраняло в нем тринадцатилетнего мальчишку, пусть и правящего целой страной. Питер нагнулся, набрал в ладони снега, на всякий случай, и побежал следом за сестрой. Это оказалось неожиданно сложно – в отличие от легкой Люси он утопал в снегу. Ноги проваливались в сугробы, в сапоги набивался холодный порошок, который тут же таял, но веселая, завораживающая атмосфера захватила короля. Когда сестра остановилась, смеясь, он широко размахнулся и запустил в нее снежок. Сдавленный писк, а после полетевший в ответ снаряд показали, что он не промахнулся. Государь ловко увернулся – сказывалась боевая подготовка, и, догнав Люси, повалил ее в сугроб. Та хохотала на весь лес, и заяц, робко выглянувший из кустов, решил уйти подобру-поздорову. О том, что лапы его оставляют характерные следы, неразумный зверек не задумывался.
Рядом с Люси было легко и светло на душе. Казалось, не давит больше на плечи груз ответственности, который не то чтобы тяготил Питера. Наоборот, он считал доверие, оказанное ему Асланом, огромной честью. Да и восстанавливать Нарнию после Белой Колдуньи было приятно, хотя и трудно. Смотреть, как страна преображается, оживает, становится все краше – разве это не достойная плата за приложенные усилия? Однако Питеру иногда было необходимо почувствовать себя собой – тринадцатилетним подростком, готовым возиться с младшей сестренкой до самой ночи, веселым и простым парнем, а не лидером могущественной Нарнии и десницей самого Аслана. И если в компании с Эдмундом шло как облегчение, так и проблемы, называемые «приключениями», Сью вообще не поняла бы его, то рядом с Люси это прекрасно получалось.
Отсмеявшись и успокоившись, Питер сел и затряс головой. Люси зажмурилась, когда с волос брата полетел налипший снег. Поднявшись на ноги, король помог встать и сестре и, пытаясь из небольшого сугробика вылепить прежнюю девочку, спросил:
– Ты бежала куда глаза глядят или хотела мне что-то показать?
Люси кивнула, таинственно улыбнувшись, и потащила государя в лес, взяв за руку. Даже будь у него такое желание, вырваться из ее хватки не удалось бы, да Питер и не хотел этого делать. Королева ловко и привычно ориентировалась в чаще, которую сам подросток узнавал весьма смутно. Непорядок, надо бы получше изучить собственные владения – какой же он владыка Кэр-Параваля, ежели прилегающего к нему леса не знает? Сестра же вывела его из-под тени деревьев, аккурат к обрыву, откуда открывался потрясающий вид на темное, волнующееся море. Его поверхность так и не покорилась зиме, не позволила заковать себя в доспехи до прихода весны. Волны, будто боясь застыть, с шипением накатывались на берег, усеянный кристалликами льда и снежной крошкой. Но Люси показывала отнюдь не это. В глубинах моря то и дело мелькали легкие, подвижные силуэты наяд. Точно вырезанные из хрусталя рукой мастера, они выныривали из воды, и шлейф брызг окутывал их тонкие, полупрозрачные фигурки, где на месте сердца горел золотистый огонек. Над морской гладью кружились сапсаны, когда взмывая в небеса, не закрытые тучами, когда почти касаясь воды краем крыла. Это соединение двух стихий, воды и воздуха, а также биение жизни в Нарнии, ненадолго сдавшейся зиме, представляло собой удивительнейшее зрелище. Питер улыбнулся, любуясь играми наяд, которые, звонко смеясь, пытались подманить к себе хищных птиц. Один из сапсанов, особенно любопытный, все же попытался присесть на протянутую руку, но ощутив под когтями скользкую, ненадежную опору, с возмущением взмыл в воздух. Точно пернатая молния, он поднялся в самое небо, где пересекся с прекрасными разумными существами Нарнии – грифонами. Обладающие телом льва и головой и крыльями орла, они составили сапсанам достойную компанию, и вот уже под солнцем разразилось настоящее соревнование на скорость и ловкость. Летуны закладывали умопомрачительные виражи, уходили в пике, а наяды, следя за их шутливым противостоянием, подбадривали их чистыми голосами.
Люси точно зачарованная следила за грифонами. Кажется, она впервые увидела их в действии – ведь на начале битвы при Беруне девочка не присутствовала. Питер приобнял ее за плечи, думая о том, что видят птицы во время полета, каким предстает для них мир. Фантазии не хватало, а о том, чтобы оседлать грифона и узнать об этом, он и не помышлял. Ведь на такое способен только форменный самоубийца, каким Верховный король не был! Вместо того чтобы и дальше предаваться мечтам, государь решил вернуться в Кэр-Параваль. Сестра была слишком заворожена зрелищем и могла бы стоять на обрыве до скончания века. И не заметит, как замерзнет. Так что Питер ненавязчиво потянул девочку прочь. Пора было попрощаться с зимней сказкой и вернуться во дворец, навстречу делам и прочим заботам. Однако волшебная песнь, пронизывающая Нарнию, навеки отпечаталась в сердце Верховного короля, и делая его таковым.
Комментарий к Глава 5
Как и всегда, жду ваших комментариев, дорогие читатели! :)
========== Глава 6 ==========
Верховая езда в Теребинтии приносила совсем не те эмоции, что в Нарнии. Дома Эдмунд ощущал себя свободным, несясь на спине Филлипа вперед, навстречу солнцу и горизонту, обгоняя ветер и играя с ним. Тот яркий, ослепительный восторг, который мальчик испытывал от невероятной скорости, невозможно было забыть… И тем разительней был контраст между родиной, которой король уже считал для себя Нарнию, и северным островом.
Рядом не было Филлипа. Конечно, выделенный гостю конь был роскошен, но то ли он был слишком тяжеловесным, то ли просто пришелся не по душе… Эдмунд любил своего ворчливого, но гордого друга и не променял бы его ни на кого другого! Однако выбора не было – ему приходилось довольно часто покидать замок, а пешком далеко не уйдешь. Так что компания, очень важная в приключениях, не приносила удовольствия. С новым конем нельзя было поговорить, поболтать по душам, поругаться при желании. Этот статный, крупный черный жеребец не возразит против намерения короля, а лишь последует за ним, хлопая глупыми глазами и хлопая себя по бокам хвостом.
Да и повод, по которому мальчик покинул замок, был не самым радостным. Вообще количество веселья в его жизни по прибытии в Теребинтию резко поубавилось, точно судьба решила, что он слишком уж беззаботен и горяч. Как и водится, она довольно жестко напоминала, что далеко не все так сладко и солнечно… Эдмунд в сопровождении Маркуса и пары воинов скакал в лес, где и было обнаружено бесспорное доказательство присутствия колдуньи – таинственный ведьмин круг. От этого названия по спине невольно бежали мурашки, и король понятия не имел, что же увидит. Ведь, как выяснилось, ведьмы в Теребинтии не имели с нарнийскими тварями ничего общего. Хотя и лучше в глазах Эдмунда оттого не становились…
Возложенная на плечи ответственность давила, уничтожала последние искры веселья, оставляя лишь мрачную сосредоточенность. Это слишком важная задача, чтобы относиться к ней легкомысленно. Ведьма может причинить немало зла, принести с собой смерть и разруху. В прошлый раз мальчик уже развесил уши, поверил в россказни одной своей знакомой, и что из этого вышло? Не будет больше такого! Он найдет эту чертову ведьму, выкурит из норы, в которую она забилась в страхе быть обнаруженной, и больше никто не потревожит мирных жителей Теребинтии. Никто не станет причиной гибели невинных людей! Справедливый король Нарнии это обеспечит.
Однако огонь, что горел в его сердце, заметно утихал, когда Эдмунд возвращался в промозглый, черный лес. Его атмосфера давила, невероятно угнетала. В тихой, покинутой живыми существами чаще оживали страхи, с которыми мальчик упорно боролся. Прошлое не должно помешать ему выполнить свой долг, призраки не одолеют его, не поработят! Потому никто из спутников короля не знал, как лихорадочно у того начинает биться сердце, стоит им углубиться в лес, какой страх вызывает малейший шорох и сколько сил требуется, чтобы не дать фобиям одержать над ним победу. Вплоть до возвращения в замок Освальда Эдмунд пребывал в невероятном напряжении, держа себя в руках. Он напоминал натянутую до предела струну, еще чуть-чуть – и она со звоном лопнет. Край был уже близок, но только упрямство и гордость не позволяли мальчику сорваться. Про себя он повторял, что все в порядке, что Джадис мертва и больше никогда не вернется, а ее последовательниц он поймает и казнит. Последняя память о ней сотрется, и тогда младший король сможет вернуться в Нарнию. Светлый золотой Кэр-Параваль поможет забыть серую Теребинтию, точно страшный сон, кошмар, вдруг ставший явью… Нужно только довести дело до конца. И Эдмунд, утешаясь этой мыслью, раз за разом уходил в лес. Когда на краю зрения мелькало белое платье, он не оборачивался и не отвлекался от своего занятия. Когда холодный ветер играючи касался лица, подобно знакомой ладони проводя по щеке, он вздрагивал, но ничем не выдавал своей тревоги. Когда в шуме вьюги звучал ненавистный голос, отчаянно хотелось зажать уши, но король не делал этого, иначе бы не мог продолжать разговор с Маркусом. Он был слишком горд для того, чтобы показывать свою слабость посторонним.
– А что значит «ведьмин круг»? – не выдержал Эдмунд. На плече не было преданного Меара. Филин исполнял другое поручение короля, пока тот был в отъезде. Местным мальчик по-прежнему не доверял и важные вопросы поручал только своим слугам. Разве что Маркус, приближенный Освальда и опытный воитель, часто сопровождал его в вылазках. Как, например, сейчас.
– Это место, отмечающее рост ведьмы, ее развитие, – ответил мужчина, понукая коня. Эдмунд крепче сжал поводья, впиваясь в ладони ногтями. Ощущение чужого, враждебного взгляда, устремленного в спину, все крепчало. Желание обернуться искушало, но в то же время и пугало, ведь король понимал, что увидит там тень, чужим глазам недоступную. Это только усугубит его тревогу и страх. Вечный страх, в котором он жил в Теребинтии, источник ужаса и злости на самого себя. – По нему можно узнать и силу колдуньи, и ее потенциал.
– Неужели этот след настолько четок? – спросил мальчик с сомнением. Маркус усмехнулся, из-за чего шрамы на его лице дрогнули, изогнулись. Зрелище было, мягко говоря, пугающим. Порой хотелось спросить, что же случилось с мужчиной, но об уродстве лишний раз не напоминают, это даже нетактичный Эдмунд понимал. Его же не тыкали носом в его предательство на каждом углу, верно?.. Освальд делал это через раз, за что ему огромное человеческое спасибо!
– А Вы сами посмотрите, Ваше Величество, – ответил воин и отодвинул ветки деревьев, скрывающих от взора небольшую поляну. Эдмунд с опаской выглянул туда и остолбенел. Картина, открывшаяся глазам, одновременно и повергала в ужас, и завораживала. Из-за холода листва в пышных кронах деревьев почернела, съежилась. Та же печальная участь постигла и траву, поникшую, потемневшую из-за мороза. Но даже такая, она сохраняла тень жизни. Глядя на нее, понимаешь, что когда-то зеленые, свежие стебли тянулись к солнцу и теплу. Поляна же предстала королю Нарнии мертвой. Это не была тишина, временно окутавшая лес из-за зимы, которую рано или поздно разрушит весна. С ее приходом снова запоют птицы, застрекочут насекомые. Всюду, но не здесь, не в месте, где из травы, из самой земли высосали всю жизненную силу, оставив лишь пустую, мертвую оболочку… Эдмунд с удивлением отметил, что воздух здесь невероятно свеж. Даже угадывался аромат цветов, чуть сладкий и смутно знакомый… Поднырнув под ветку и выйдя на поляну, мальчик застыл, как вкопанный.
Выжженная, убитая трава и впрямь образовывала идеальный круг, в центре которого стояло дерево, тонкое, кособокое, но зато какое! В самый разгар жестокой зимы посреди поляны цвела яблоня, да так, что ее аромат дурманил голову. Ни ветер, ни мороз не были ей страшны, точно какая-то таинственная сила, породившая дитя весны, охраняла его от посягательств холода. Все ветки словно были покрыты благоухающим, чистейшим снегом, невинным, нежным и прекрасным. Это слабое деревце, средоточие жизни, стоящее посреди черного, мертвого круга завораживало… И приводило в ужас. Теперь Эдмунд понял, почему подобные места назвали «ведьминым кругом». Их невозможно было ни с чем спутать! И словами описать тесное соседство жизни и смерти на поляне также было невозможно…
– Впечатляет, не правда ли? – Маркус явно не впервые видел подобное. Мальчик кивнул, с трудом проглатывая комок. Когда мужчина подошел к дереву и коснулся тонкой ветки, усыпанной цветами, Эдмунд едва не вскрикнул. Ему вдруг показалось, что произойдет нечто ужасное, если задеть эту чуждую зиме, неестественную красоту. Король сделал шаг, отчего мертвые травяные стебли под ним громко хрустнули. Воин заметил его порыв и покачал спокойно головой. – Нет, на яблоне нет проклятья. Это просто дерево, пусть и пробужденное ведьмой ото сна… Сильна тварь, ох сильна. Но не опытна, что нам на руку.
– Как ты это понял? – спросил Эдмунд, осторожно заходя в центр круга. Воины, что странно, не осмелились вступать за его границы, так и стоя по периметру. Только Маркус и нарнийский правитель были достаточно храбры, чтобы вторгнуться на территорию ведьмы. Правда, мальчику это стоило немалых трудов. Сердце умоляло уйти отсюда поскорей и вообще покинуть Теребинтию. Вскрытые трудами Освальда раны от Джадис ныли, истекали кровью, подпитывая этим страх и панику. Лишь усилием воли король заставил себя перешагнуть через черту, приблизиться к яблоне и вдохнуть ее неповторимый, чистый и сладкий аромат. Аромат, один из вестников света и добра, но призванный в этот мир злом и черной магией.
– Цветов много, да и не увядают они уже дней пять. Много энергии ведьма отдала, но видите, сил не рассчитала, – мужчина присел и указал на багровые разводы на стволе деревца. Эдмунд с отвращением понял, что это засохшая кровь. О том, чья она, он боялся даже подумать, но как оказалось, он слишком много себе вообразил. Маркус провел по шершавой коре пальцами и добавил: – Вымотала себя до полного изнеможения и невольно начала силу из леса тянуть. По радиусу круга можно прикинуть, какой у нее резерв…
– И какой же?
– Большой, – вздохнул воин и встал. – Только опыта не хватает. Это единственное, что нас пока спасает. Силы рассчитывать не умеет, забор извне контролировать не способна… В наших интересах найти ее, пока она не научилась этим тонкостям. Хотя это занимает года, так что времени у нас в запасе много.
– Странно, я не думал, что темное колдовство может быть… Таким, – произнес мрачно мальчик, осторожно касаясь хрупких, маленьких цветов. Их лепестки были такими нежными на ощупь, и не скажешь, что они порождены страшным колдовством! Если не обращать внимания на высосанный, безжизненный круг под ногами, то цветущая яблоня в зимнем лесу может показаться чудом. Разумеется, обманчивым.
– В чем сила ведьмы заключается? В соединении с природой. Она отдает свою силу, чтобы видоизменять лес… И ценит его больше обычных людей, – произнес серьезно Маркус. Эдмунд внимательно слушал его, знатока местной нечисти. – Пока ведьма молода, сил у нее много, но умения не хватает. Каждое применение магии выматывает колдунью, делает ее слабее и больнее. Оттого физически они слабы. Когда ее мастерство достигает больших высот, тварь уже не способна обеспечивать волшбу своими силами, а хочется ведь, привыкла. И вот тогда по деревням начинает гулять смерть. Пропадают люди, невовремя забредшие в чащу, и уже их жизни служат «топливом» для колдуньи. А есть ли желание остановиться, коли с тебя не взимается больше плата? Когда разменной монетой становятся другие?
Мужчина помолчал, погрузившись в мрачные, безрадостные воспоминания, и спустя некоторую паузу добавил:
– В нашей истории было несколько таких случаев. Море вокруг острова покраснело от пролитой крови… Оттого и стараются ведьм уничтожить, пока они слабы и неумелы, чтобы предупредить опасность.
– Но как их отличить от обычных людей? – Эдмунд передернул плечами и спрятал замерзающие руки в карманы. После рассказа воина в лесу словно стало холоднее, а от аромата яблони запершило в горле. Король смерил деревце полным злости и недоверия взглядом. Вот такая же природа у самих ведьм. Сначала прикидываются хорошими и чистыми, а после… Воображение с трудом представляло могущество развившейся колдуньи, способной менять чащу, как ей заблагорассудится. Если молодая смогла разбудить яблоню и дать ей достаточно сил, чтобы та зацвела среди зимы, то что сделает мастерица своего дела, если дать ей достаточно свободы и энергии? Есть ли предел ее мощи?
– В том-то и дело, что отличить трудно. Много кто ходит гулять в лес, крестьяне все-таки… И когда находят ведьмин круг, начинается облава. Берут всех, кого заподозрили, и казнят от греха подальше! – Эдмунд прищурился. Такое решение противоречило всем его представлениям о чести и благородстве. Маркус заметил это и жестко добавил: – Пусть лучше погибнет несколько невинных, чем после – целые деревни и села. Теребинтия пережила такие трагедии, что столь малые жертвы вполне приемлемы для предупреждения новых.
– И все-таки это неправильно, – отрезал младший король. – Нельзя так делать! Казнить человека за то, что он не совершал… Надеясь попасть в ведьму, тыкать пальцев в небо! А как же семьи, родные тех, кого зазря убили? О них кто-нибудь подумал?
– Вот именно таких людей Вы и взбаламутили, – заметил Маркус холодно. – Родня казненных подняла такой вой, что до внутренних распрей недалеко. Если Вы хотите мира с Теребинтией, то нам следует как можно скорее отыскать и казнить ведьму. А то король Освальд потребует платы более дорогой, нежели сейчас.
Мальчик тихо зашипел. Словно он не делает все возможное, чтобы найти колдунью! Ничего более Эдмунд не желал в этой жизни, кроме как поймать тварь, расправиться с ней и уехать. Уехать обратно в Нарнию и забыть все, что происходило на северном острове, как страшный сон! В замок король возвращался очень поздно, уже после захода солнца. Целые дни он проводил, опрашивая селян, пытаясь узнать хоть что-нибудь, что подтвердило бы обвинения против задержанных девчонок или же доказало бы их невиновность. Прошло уже несколько дней, а особого продвижения и не намечалось.
С этими мыслями Эдмунд вернулся в замок, так как солнце уже начало клониться к горизонту. Он насквозь продрог, проголодался и устал, ибо за целый день толком и не поел, разъезжая по окрестным деревням и выясняя подробности и мелочи, способные пролить свет на это дело. Зубы стучали от мороза, пальцы невозможно было ни согнуть, ни разогнуть без должного усилия, и даже обитый мехом плащ не спасал. Эдмунду было нестерпимо холодно, но не только физически. Яростный огонь, что обогревал его сердце, который король подбадривал и старался сохранить, с наступлением ночи начинал неумолимо гаснуть. Когда мальчик оставался в одиночестве, исчезала необходимость держать себя в руках и не показывать вида, насколько ему тоскливо и страшно среди зимы и черного колдовства. Оттого он и не любил полупустой, негостеприимный замок Освальда, который даже в ясную погоду сохранял угрожающую, подавляющую ауру.
Эдмунд старался занять себя как можно больше, чтобы отвлечься от унылых мыслей и задавить нарастающую в душе тревогу. Вместо этого он ушел с головой в споры с правителем севера, который настаивал на больших поблажках для своей страны. Младшему королю удалось протянуть время до того момента, пока не пришел ответ от Питера и не стало ясно направление, в котором можно было двигаться. До тех пор общение с Освальдом еще больше выматывало его, выводило из себя и озлобляло. Северянин требовал удачных для себя условий и намеревался выбить с этого скандала максимальную выгоду. Противостояние с ним, напряженное и длительное, вытягивало из мальчика последние крохи терпения. Порой ему казалось, что он вот-вот сорвется под давлением грубоватого, сурового оппонента, но нет, держался. Только надолго ли его хватит?..
Свободное время грозило встречу со своими страхами один на один, и поэтому Эдмунд точно одержимый взялся за охоту за ведьмой. Ярости и жара ему подбавляли несколько факторов. Мальчик как никогда мечтал покончить с Теребинтией и уехать в Нарнию. Чем быстрее он отыщет колдунью и расправится с ней, тем скорее вернется в Кэр-Параваль и встретится с семьей. Пока же та гуляла на свободе, Нарнии ему не видать. Во-вторых, король жаждал уничтожить ведьму, словно та была олицетворением его прошлого, которое так часто напоминало о себе на сером острове! В ней, сподвижнице Джадис, приверженце черной магии, Эдмунд видел средоточие зла и собственных слабостей, которые стремился побороть. Тянущееся время, нарастающее нервное напряжение и кое-что другое день ото дня ожесточало его. Хладнокровие и внимательность к деталям делало мальчика опасным охотником, а помощь опытного Маркуса приходилась как нельзя кстати: словно псы, шли они по следу зайца. Ведьма не может прятаться вечно, но ее ошибки король не станет ждать! Он отыщет ее первым и первым же уничтожит.
Мудрый Меар не раз и не два замечал зацикленность Эдмунда. Филин ворчал, все более обеспокоенно, что нельзя так сосредотачиваться на темной, опасной цели, что это чревато последствиями. Мальчик его не слушал. Эта безумная гонка отвлекала его от собственных кошмаров, заглушала голос Джадис, ставший его неизменным спутником. В беготне и скачке Эдмунд практически не слышал его, задавливая и загоняя в самые глубины своей души. Вместо того чтобы прислушиваться к нему, он видел перед собой только одну цель – отыскать ведьму, которая могла прятаться и среди тех, кого он спас с костра. От этой мысли к горлу подступал комок, а кулаки сжимались. Он своими руками мог вытянуть из пламени человека, обладающего страшной силой и жаждой могущества.
