Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 57 страниц)
Эдмунд был рад, что тогда не сорвался и не пошел на поводу у своих чувств. Жизнь порой преподавала уроки, провал которых мог дорого стоить… Случай случаю рознь. Не всякий предатель безнадежен, как смел надеяться король. Не всякая ведьма представляет собой истинное зло. Кара по мере их общения все сильней отделялась от образа Джадис, с которым прежде была неразрывно связана. Возможно, поэтому юноша и попросил у девушки прощения за то, что в прошлый раз расстался так грубо и некрасиво. Тогда принятое решение вызывало у него столько противоречивых чувств, что он попросту боялся сорваться и в последний момент изменить его. Слова вряд ли что-то значили, ведь его поступок подарил колдунье жизнь… Кара только кивнула, ничего не сказав, и в такие редкие моменты Эдмунд чувствовал, что его понимают. Хотя гораздо чаще он злился на нее – иногда даже ненавидел всеми фибрами души! Например, когда из кустов на тропу выползла змея, аккурат ему под ноги, и он с воплем отскочил назад. Та убралась от греха подальше и оказалась вовсе не ядовита. Кара тогда звонко хохотала, а юноша был глубоко оскорблен. Нельзя над ним так потешаться, он как-никак король! Это он ей и высказал на повышенных тонах, а уже после Люси пояснила девушке, почему Эдмунд так не любит змей, особенно морских. Тем же вечером, когда король сидел у себя, проклиная весь мир и свою реакцию в частности, Кара заглянула в гости… И принесла с собой целебную мазь, благодаря которой укус наяды превратился в затейливый шрам на коже, которым будет весело пугать суеверный народ. Наверное, это свойство – извиняться больше делами, чем словами, и объединяло людей из двух непересекающихся миров: короля Нарнии и ведьму из дикой Теребинтии.
Так что теперь, неожиданно для себя, Эдмунд был бы не прочь вновь посетить северный остров – место, которое три года назад он глухо ненавидел. Более не терзал его призрак Джадис, да и ведьма, оставленная в-живых, перестала тревожить. Насколько подозрительный юноша мог подпустить к себе малознакомого, но располагающего чем-то человека, настолько близко и подошла Кара. Так что, обдумав все это, юноша кивнул и ответил:
– Да. Можно.
– Хорошо, – кивнул государь, удовлетворившись таким ответом. Брату он доверял, как и самому себе, ибо с его-то опытом и настороженным отношением к окружающим доверие к кому-либо берется неспроста. Питер вздохнул и сменил тему на куда более приятную: – Скоро уже турнир. Ты готов?
– Дождаться не могу! – карие глаза загорелись, запылали. Ничего более Эдмунд не ждал, как этого события, в котором он докажет, что воины Нарнии – сильнее всех на материке. Юноша жаждал подтвердить как славу своей страны, так и собственную известность в качестве превосходного наездника и воина. В его возрасте нет ничего важнее осуществления мечты, которая у младшего короля была весьма прозрачна… И достижима, при некоторых усилиях, которых он для подготовки не жалел. Эдмунд не выдержал и все же похвастался: – Посмотрим, как мои соперники выстоят против спаренных клинков! Даже лишившись щита, я им покажу всю мощь Нарнии!
– Ты овладел левой рукой? – удивился Питер. Юноша не без гордости кивнул. Этому поспособствовала как рана от зубов русалки – правую руку ему пришлось беречь, так и стремление добиться новых высот. Поединки с Люси также помогали натренироваться, но об этом брату было совсем не обязательно знать. Верховный король усмехнулся. – Прямо-таки провоцируешь на то, чтобы я проверил…
– Простите, Ваше Величество, но не хочу растерять пыл перед ожесточенными боями, – поклонился насмешливо брат. – Пусть это будет приятным сюрпризом для зрителей на трибунах.
– Не боишься? Все же конская сшибка опасна… – Эдмунд помотал головой. За эту часть соревнований он совсем не волновался. В паре с Филлипом он непобедим, и шлейф славы наездника, окутывающий его подобно плащу, это только подтверждал. Куда больше он переживал за поединки, но королю не пристало сомневаться в своих силах. Тем более, если он защищает честь своей страны.
– Коли доспехи хороши и копье не знает промаха, риски понижаются, – поморщился он. – Кстати, надо бы проверить, все ли в порядке с броней!
– А что с ней может быть не так?
Эдмунд предпочел не отвечать, а проверить все на деле. Филлип был безумно рад увидеть наконец своего друга, да и сам король не мог скрыть улыбки при виде пританцовывающего на месте коня. С кем еще он прошел столько приключений, а сколько еще им предстоит вместе пережить, одному Аслану известно! Питер, который этот день решил посвятить семье, помог облачиться в тяжелый доспех, а слуги тем временем накинули на Филлипа попону, состоящую из двух частей. Первая прикрывала грудь, вторая – круп, а живот, под которым закреплялось с помощью подпруги седло, оставался открытым. Большего не требовалось, ибо правила турнира строго запрещали травмировать чужого коня – это считалось низким и подлым поступком. Тяжелым грузом легла броня на плечи, которые немного сжала. Король поморщился: ну как так можно, а? Вырасти за столь короткий срок, теперь все снова подгонять! Вот правда, хоть накануне сражения готовь вооружение.
В седло Эдмунд вскочил не так ловко, как делал это в обычной своей броне. Все же большой вес, призванный защитить в случае удара вражеского копья, замедлял его движения. Филлип нагрузку испытал немалую. К его чести, тонкие ноги не дрогнули и стояли по-прежнему твердо. Король проделал пару кругов по заднему двору и осведомился, не слишком ли тяжело коню.
– Прорвемся, Ваше Величество! – ответил тот и со звонким ржанием встал на дыбы. Эдмунд охнул, но в седле удержался с прежней ловкостью. Филлип же задорно посмотрел на него и фыркнул.
Юноша опять повел плечами, раздумывая, следует ли подгонять доспех вновь или и так сойдет. Все же решив, что от брони будет зависеть его жизнь, он тяжело спрыгнул на землю и подозвал придворных мастеров, указывая, что нужно подправить. Питер тем временем косился на Люси, которая не спеша возвращалась из лесу, где делилась с дриадами тайнами севера.
Никакие слова не смогли бы описать глубину облегчения, что он испытал, узнав, что с ней все в порядке. Один Аслан ведал, как ему было страшно, как дико Верховный король боялся не успеть, опоздать… Или узнать, что он уже давно опоздал, сам того не ведая. От мысли о том, что все могло сложиться не так удачно, в горле вставал комок, а сердце сжимало чувство вины. Они с Люси расстались не лучшим образом. Кто бы знал, что эти ссоры могли стать последним, что между ними было?..
– Нашим спасением мы во многом обязаны Лу, – Эдмунд правильно истолковал молчание брата. По лицу Питера было легко прочитать, о чем он думает. – Она добралась до Красной Гавани и привела помощь… Да и не в этом даже дело.
– А в чем же? – Верховный король обернулся к младшему. Тот не особенно вдавался в подробности их злоключений, чтобы не бередить едва затянувшуюся рану и не ковыряться в ней. Тем удивительней было то, что юноша первым начал этот разговор.
– Она единственная из нас не сомневалась, что все закончится хорошо. Признаться, даже я в конце разуверился… – Эдмунд опустил глаза. Ему явно стоило большого труда признаться в этом. – Наверное, без Лу я бы сдался, не отыскав брода. Ее вера творит чудеса, Пит. Она может вести за собой людей, вдохновлять их не хуже тебя. Аслан не зря нарек ее Отважной.
Младший король не стал говорить, что, заглянув в пропасть, через которую сестра так решительно перемахнула, малость струхнул. Нет, при необходимости, из чувства долга он бы тоже прыгнул, но тщательно просчитав траекторию полета, убедившись в том, что риски погибнуть сведены к минимуму. Ведь его смерть не улучшит, только ухудшит положение! Люси же проявила недюжинную смелость, отправившись вперед с единственным, что придавало ей сил, – со своей верой. И победила.
До рассвета, Верховный король так и не смог сомкнуть глаз. Рассказ брата не выходил у него из головы. С болью в сердце, с огромным трудом Питер пытался принять тот факт, что Люси выросла – и сама имеет право решать, кем станет. Делать это за нее – неправильно, а теперь еще и страшно. Только столкнувшись с возможной потерей, Питер осознал, насколько его родные ему дороги, какую бы дорогу ни выбрали. Он не может защитить их от всех напастей, хотя желал бы этого более всего на свете. Но и Эдмунда пришлось в свое время отпустить. С младшим братом Питер попросту смирился – тот был упрям и спорить с ним было бесполезно. Однако он воин, он силен и может за себя постоять, а Люси? Люси ведь совсем другое дело!.. Или нет? Выходит, что сестра по силе духа может дать фору закаленным морякам, борцам с водной стихией…
Свыкнуться с тем, что ему не под силу что-либо изменить, было дико больно. Казалось, что сердце обливается кровью… Это испытание, которое Питер должен выдержать, пережить. Переболеть, как Эдмунд в свое время переболел свое предательство. Все они должны принять нечто и смириться с этим… Именно смириться, ибо понять, что Люси уже не маленький ребенок, который рос на глазах у Верховного короля, он никогда не сможет. Для него она так и останется хрупкой, наивной и милой младшей сестренкой… Но не менять своего отношения к ней и не отдавать должное ее заслугам и достижениям будет несправедливо. Начать следует с малого. Большой шаг Питеру пока не под силу.
Наутро государь объявил, что изменил свое решение касательно турнира. Если прежде планировалось, что в Орландию поедут короли, а королевы останутся в Нарнии приглядывать за государством, то теперь Питер объявил, что страна поручается Люси Отважной, и только ей. Выражение лица девочки нельзя было передать словами. Она распахнула глаза, пребывая в полном шоке, как и Сьюзен, которая после начала тихо увещевать брата. Разве можно оставить Люси одну? Справится ли она? Верховный король и сам тревожился на этот счет, но то был первый шаг к принятию того, что сестренка подросла. Такая ответственность ей по плечу, к тому же, мистер Тумнус будет рядом и поможет, если что. Сьюзен не соглашалась – она считала, что Питер слишком рано решился на такой шаг, но ее перебил Эдмунд, который заявил, что государь прав. В таком возрасте на их плечи и более тяжелая ноша взваливалась! Питер с тоской смотрел на младшего брата. Как бы он хотел, чтобы тот стал последним, кого надо вот так вот «отпускать» в свободный полет!.. Но, видимо, не суждено.
Прошло несколько месяцев, в ходе которых шли последние приготовления к турниру. Эдмунд днем работал, а ночи проводил на ристалище – когда он спал, не знал никто, даже всеведущие птицы, к которым он также часто забегал. Энергия переполняла младшего короля, сгорающего от нетерпения, и глаза его горели ярким огнем, которого следует страшиться соперникам со всего мира. Пятнадцатилетие? Плевать, впереди же такое испытание! Он носился даже больше, чем Люси, которая, находясь под впечатлением от оказанного ей доверия, всю себя посвятила подготовке к правлению. Как-никак, она одна останется заведовать Нарнией и присматривать за порядком – девочка желала оправдать ожидания Питера и ни в чем не допустить оплошности! Дни летели незаметно, и вот уже, миновав высокие горы, нарнийская делегация въехала в столицу Орландии, прекрасный Анвард. Город гудел, принимая иностранных гостей, ведь со всего мира на сие торжественное соревнование съезжались лучшие из лучших. С первого взгляда можно было понять, кто из какой державы прибыл: северяне внушали трепет массивными фигурами и суровым видом. Орландцы, наоборот, были изящны и чопорны. Гости из Гальмы отличались особой учтивостью, вплоть до липкой, будто мед, лести, а тархистанцы и вовсе держались столь горделиво и высокомерно, словно уже были победителями. Нарнийцы же чаще улыбались и смеялись, и хотя окружающим было неведомо, каковы для того причины, их отряд казался самым веселым и жизнерадостным. Сьюзен все переживала за Люси, Эдмунд ее подкалывал, говоря, что девочка мечтала о свободе всю жизнь и наслаждается их отсутствием, а Питер со смехом одергивал обоих, чтобы эта шутливая перебранка не переросла в нечто более серьезное. Анвард пестрел тканями всевозможных оттенков. Когда как одежды орландцев были роскошны и изукрашены драгоценностями, гальмские им отнюдь не уступали. Выходцы из Теребинтии облачались в наряды, обшитые богатыми мехами, кажущиеся несколько неуместными в теплую погоду. Тархистанцы не стремились к показной роскоши, как хозяева турнира, но поблескивающие на их пальцах перстни и изукрашенные самоцветами ятаганы на поясах говорили о богатстве и силе южной империи. Нарнийцы же не изменяли своим привычкам: одежды их были легки и просты, однако сияющие на головах правителей венцы придавали им больше величавости, нежели все вычурные украшения вельмож.
Встреча с королем Лумом, которого Питер не видел с момента первого его визита в Нарнию, вышла очень теплой. Во многом благодаря его сыну – принц Корин так обрадовался приезду Сьюзен, что не сдержался и кинулся ей на шею, но сперва, конечно, поклонился. Пятилетний мальчуган так и искрился от восторга, но поймав строгий взгляд отца, поклонился уже Питеру, ведь он был очень воспитан. Верховный король вполне серьезно пожал маленькую ладонь наследника престола, чьи глаза сияли восхищением в смеси с почтением и почти благоговением. Слава о подвигах государя Нарнии, о его блистательных победах вышла далеко за пределы страны Аслана и, разумеется, произвела немалое впечатление на Корина. Высокий, статный Питер казался ему рыцарем, окутанным неким светящимся ореолом волшебства, что пронизывало Нарнию. Как хотел бы юный принц быть похожим на него, подарить такую же славу и богатство Орландии! Все еще зачарованный, он долго тряс руку Эдмунда, который умудрялся как-то сдерживаться и не смеяться.
– Ваш визит – огромная честь для нас, – сказал король Лум, когда Корина наконец увели. Тот был настолько потрясен знакомством с нарнийскими правителями, что даже не стал сопротивляться и, как заколдованный, последовал за воспитателем. Немного поговорив с гостями, мужчина откланялся и ушел встречать другую делегацию. Его заменил лорд Эснек, посол Орландии, давно знакомый ребятам и сдружившийся с Питером. Сьюзен вежливо улыбнулась и, уличив удобный момент, спросила:
– Почему Арханна не пришла? Что-то случилось?
– К сожалению, она немного приболела, потому просила прощения за свое отсутствие, – ответил орландец с тяжелым вздохом. Сьюзен негромко ахнула, а Питер покосился на Эдмунда. Верховный король в последнее время перезнакомился с таким количеством знати, что просто не мог удержать в голове многочисленных кровных связей. Брат шепнул, что Арханна – это дочь посла.
– Надеюсь, ничего серьезного? – с сочувствием спросил Питер. Лорду Эснеку он симпатизировал не меньше, чем королю Луму, и искренне жалел его бедную дочь.
– Что Вы, государь. Это нестрашно, уверяю Вас.
– Передайте ей от меня пожелание скорейшего выздоровления, – кивнул Верховный король. Орландец глубоко поклонился, показывая, что такое участие для него – большая честь. Сьюзен пообещала навестить подругу несколько позже, когда уляжется суета и появится свободное время. По Арханне она успела изрядно соскучиться.
До самого турнира оставалось буквально пара дней, чтобы прибывшие издалека успели отдохнуть с дороги и все участники были полны сил и желания победить. Всем хотелось завоевать звание лучшего воина материка, и Эдмунд не был исключением. Невольно он выпал из светской жизни. Сердце трепетало в волнении, и с братом и сестрой он проводил довольно мало времени, полностью погрузившись в последние приготовления. Потому юноша не смог составить компанию Питеру и Сьюзен, когда те отправились в знаменитую картинную галерею в день перед турниром, – слишком много у него было забот.
Правителей Нарнии туда потащил маленький Корин. Он жаждал поделиться прежде всего с королевой знаниями о своем роде, и хотя девушка уже слышала эти истории, она великодушно решила выслушать их заново. Тем более что Питер, их сопровождавший, знал о зарождении и развитии Орландии только из книг и рассказов учителей. Каждая деталь была ему известна, но вот портретов правящей династии он еще не видел.
Корин важно повествовал о каждом своем предке, переполняясь гордости от миссии, которую он сам для себя избрал. Сьюзен внимательно слушала его, думая о том, как быстро растет мальчик, превращаясь из несмышленого ребенка в человека, осознающего свое предназначение и роль в жизни. Ведь, несмотря на его юный возраст, Корин уже понимал, что является принцем и кто такие его спутники. Хотя характер у него был непослушным и шкодным – да и кто из мальчишек в пять лет смиренен и покорен? – к корням своим и гостям нарнийским он был преисполнен глубокого почтения. Когда они подошли к последней картине, изображающей Лума с супругой, мальчик замолчал, задрав голову и разглядывая ее. Сьюзен испытала неловкость и сочувствие: наверняка он уже знал, что его мать умерла. Питер в тот же момент подумал, что покойная королева Орландии чем-то похожа на его сестру. Такие же темные, ниспадающие до пояса волосы, столь нехарактерные для местного народа… Корин вдруг спохватился и сказал не без гордости:
– А это мои мама и папа.
– Очень красивые, – улыбнулась Сьюзен. – Папа тебя очень любит, Корин.
– Я не помню свою маму… – грустно сказал принц и вдруг повернулся к нарнийским правителям, спросив: – А какой была Ваша мама?
Повисло неловкое молчание. Сьюзен и Питер переглянулись, и во взгляде обоих читались растерянность и испуг. Королева напряглась, чуть заметно сжав ладошку Корина. Почему-то воспоминания о детстве были подернуты дымкой, словно то был давно забытый сон. Или сон о сне… Ведь у них были и отец, и мать. Только вот лиц их девушка не помнила. Ей даже не удавалось припомнить ничего из жизни, с ними связанной, ибо в душе зарождалось какое-то неприятное, тревожное чувство. Питер, кажется, испытывал то же самое. Напряженную тишину разрушил невинное заявление Корина.
– Уверен, она была столь же прекрасна, как и Вы, королева Сьюзен, – сказал он искренне. Девушка заморгала, прогоняя странное ощущение из сердца, и улыбнулась, потрепав принца по светлым кудрям.
– Спасибо, Корин. Ты такой милый.
И этот разговор как-то вылетел у нее из головы. К вечеру, затянутая в водоворот дел и забот, королева уже не могла вспомнить, что послужило причиной какой-то пустоте в сердце, будто чего-то в нем недоставало. Чего-то, что там быть обязано, но отсутствие чего она заметила только сейчас. Заснула Сьюзен, так и не избавившись от смутной тревоги, но утро прогнало эти неясные тени, и на ее лицо вновь вернулась искренняя улыбка.
В этот день должны были состояться конные соревнования. Всех всадников должны были поделить на пары, и по мере выбывания должен был остаться один, самый искусный и сильный. Многие пророчили победу Эдмунду Справедливому, ибо слава его как наездника гремела не тише, чем военные победы Питера Великолепного. Зрителей, что заполонили трибуны, не смущало даже то, что от Нарнии выступал только один рыцарь и шансов у нее было меньше, чем у той же Орландии, от которой сражалось пять воинов! От Теребинтии было заявлено двое, а Гальма и Тархистан выставили по четыре бойца. Итого – шестнадцать. Шестнадцать лучших из лучших, из которых в седле останется только один.
Эдмунд был несколько бледен, но собран и сосредоточен. Сьюзен обняла его, желая от всей души удачи, и отправилась на трибуны для особо важных гостей. Питер же пошел с братом в служебные помещения, где все бегали и суетились. От ржания коней и бряцания оружия звенело в ушах, а в глазах начинало рябить. Филлип, уже снаряженный, спокойно стоял на положенном нарнийцам месте и снисходительно смотрел на беспокойных лошадей с Гальмы. На задиристое ржание коней из Тархистана, расположившихся позади него, он не обращал вообще никакого внимания.
– Как тут шумно, – усмехнулся Питер. Филлип согласно мотнул головой и заявил:
– Действительно, никакого воспитания!
Эдмунд похлопал друга по шее и проверил, все ли в порядке с седлом. Ничто не могло укрыться от его внимательных глаз. Убедившись, что все хорошо, он вернулся к Питеру и тяжело вздохнул.
– Нервничаешь? – спросил Верховный король. Юноша сперва заартачился, но все-таки кивнул и признался:
– Немного.
– Уверен, что ты справишься. Давай, дерзай! – похлопал его по плечу Питер. Доспехи под его ладонью негромко лязгнули, а когда Филлип ткнул короля бархатным носом, тот окончательно успокоился и тихо засмеялся. Сзади подошел Рабадаш – он был одним из тех, кто представлял Тархистан. Царевич обошел их кругом, так, что оказался лицом к лицу, поклонился замолчавшим братьям и сказал вежливо:
– Я буду рад встретиться с Вами на ристалище, король Эдмунд. Надеюсь, зрители останутся довольны жарким и честным боем.
Эдмунд с некоторым удивлением уставился на него. То же сделали и Питер, и Филлип. В гвалте и шуме, творящихся вокруг, было совершенно невозможно понять, что происходит за их спинами. Государь Нарнии ткнул брата локтем, показывая, что неплохо было бы что-нибудь ответить. Юноша кивнул и произнес:
– Верно, ибо другие бои этого турнира недостойны.
Загудел снаружи рог, велящий рыцарям готовиться к выходу на ристалище. Эдмунд забрался в седло и, чуть кивнув Питеру, нацепил шлем. Уходя, но постоянно оглядываясь через плечо, Верховный король увидел, как брат принимает у слуги копье и выпрямляется, глядя строго перед собой. Питер поспешил на трибуны, где его уже заждалась Сьюзен. Рядом расположился король Лум. Принц Корин, сидя подле отца, крутил головой, желая объять весь мир и ничего не пропустить. Тут же сидели отчего-то мрачный лорд Доган из Тархистана, герцог Гальмы, а также посол Теребинтии, правитель которой не смог почтить своим присутствием турнир.
– Как у Эдмунда настрой? – шепнула девушка брату на ухо. Тот ничего не ответил, следя за тем, как выезжают на ристалище всадники в сверкающих доспехах по мере того, как их объявляют герольды. Кому-то зрители рукоплескали больше, кого-то встречали прохладно – зависело от известности рыцаря и совершенных им подвигов. Когда выехал на песок царевич Рабадаш, знаменитый боец, толпа взорвалась. Сьюзен показалось, что он взглянул на нее, хотя лицо его и было скрыто шлемом. Сердце странно екнуло в груди, и королева поспешно повернулась к Питеру, который не сводил глаз с ристалища.
Когда объявили о выходе Эдмунда Справедливого, трибуны оглушительно заревели, приветствуя фаворита в конной сшибке. Король сделал положенный круг и занял свое место напротив первого противника. Вся площадка была поделена на несколько дорожек, и по обе стороны от них и выстраивались рыцари. Их число специально было четным: первая сшибка сократит число участников наполовину, и так будет повторяться снова и снова, пока не останется последняя пара. Выбывшим воина считают, если он коснулся земли, то есть выпал из седла. Питер шепотом объяснял несведущей в этом плане Сьюзен правила турнира.
– А что за слуги за ними суетятся? – спросила королева обеспокоенно. Государь успокоил ее:
– Они будут подавать новые копья взамен использованных или сломанных.
И вот участники турнира, готовые побороться за звание лучшего, выстроились друг напротив друга. Эдмунду по воле случая достался воин из Гальмы – не самый опасный, но и не самый слабый соперник. Питер облизал губы, не в силах унять бьющееся сердце. Ему вдруг стало очень страшно. Вовремя, ничего не скажешь!
Герольд затрубил в рог, и кони с храпом сорвались с места. Ристалище огласилось звонким ржанием, и всадники устремились друг к другу, стремительно несясь вперед. Зрители взревели, когда первый из рыцарей, не выдержав удара, рухнул на землю. Питер невольно приподнялся – с их мест было отлично видно все дорожки, но он слишком сильно нервничал, чтобы просто сидеть и ждать объявления герольда.
– Ну? Что? – взволнованно спросила Сьюзен, которая в средоточии доспехов, коней и копий не могла никак разглядеть нарнийского герба. Государь с облегченным вздохом опустился на место, а ответил ей король Лум:
– Ваш брат преломил первое копье, повергнув противника. Он проходит во второй тур.
– Его не задели? – Сьюзен все никак не могла успокоиться. Пока в воинских забавах она не находила ничего увлекательного! Лорд Доган за ее спиной сдержанно кивнул: царевич Рабадаш также успешно одолел северянина и как раз менял копье.
– По нему вообще не попали, – утешил сестру Питер. Теперь на душе стало спокойней. Эдмунд был искусным наездником и звания своего не осрамил, вызвав на трибунах настоящий шквал восторга. Еще бы, с первого заезда продемонстрировать свое мастерство – для этого и требуется такое хладнокровие!
Вновь затрубили в рог, и снова кони устремились навстречу друг другу, яростно фырча и взметая в воздух песок ристалища. Зрители судорожно вздохнули, когда выбыл из соревнования лучший из орландских рыцарей. Лум поджал губы, но ничем более не выразил своего разочарования. Питер же напрягся: Эдмунд выиграл и эту сшибку, однако все прошло не так гладко, как в прошлый раз. Филлип остановился, и король о чем-то с ним разговаривал, не торопясь занимать свою позицию. Казалось, они о чем-то совещались и никак не могли прийти к единому мнению.
– Что случилось? – спросила Сьюзен.
– Не знаю… Вроде бы все хорошо, – ответил Питер, не сводя с брата глаз. Эдмунд, несмотря на странную задержку, все же поменял копье на новое и встал… Напротив Рабадаша. Вряд ли это вышло специально, так распорядилась судьба, но следующим его соперником стал царевич Тархистана, противник как на турнире, так и в жизни.
Вместе со звуком рога сердце у Питера екнуло. Чем сильнее разгонялись кони, тем более становилось ему тревожно, тем ясней он видел, что что-то идет не так. Эдмунд держался в седле не так свободно, как прежде, да и Филлип скакал более аккуратно, не так бешено, когда как конь Рабадаша едва ли не изрыгал пламя. Зрители, затаив дыхание, следили за сближающимися рыцарями, уже приготовившими копья для сшибки. Даже крики стихли на трибунах. Все взгляды были прикованы к этой паре.
Питер привстал, кусая губы. Рабадаш не собирался промахиваться, и Эдмунд чуть отклонился в сторону, чтобы копье царевича не ударило его в грудь. Оно попало в плечо, а сам нарнийский король не промазал. С оглушительным треском оба копья разлетелись в щепки. Рабадаш с трудом, но удержался в седле. Верховный король же следил за братом, которого от силы удара дернуло назад и в сторону. Питер судорожно вздохнул. Неужели упадет?! Да нет, должен удержаться, должен!
По трибунам пробежала настоящая волна, когда нарнийский король потерял равновесие и съехал набок, но не сам, а вместе с седлом! Оно практически свалилось со спины скачущего Филлипа, но Эдмунд еще пытался удержаться верхом, хватаясь за шею коня, цепляясь за уздечку. Он даже попытался скинуть тянущее его вниз седло, но ноги зацепились за стремена, и у него ничего не вышло. С грохотом он рухнул на песок, но запутался рукой в уздечке, и Филлип протащил его по песку несколько метров, пока не остановился.
Фаворит турнира выбыл в полуфинале.
Комментарий к Глава 11
Прошу прощения за долгое отсутствие, которое, надеюсь, компенсируется продолжением! Как всегда, с нетерпением жду комментариев, дорогие читатели!
========== Глава 12 ==========
Падение выбило из Эдмунда весь воздух. Он проехался всем телом по ристалищу – Филлип, сам того не желая, протащил его по песку на полном скаку, так как мгновенно остановиться не мог. Тогда бы он мог просто затоптать своего всадника, у которого перехватило дыхание. Плечо, в которое ударило копье Рабадаша, болезненно ныло, но кость была вроде цела, да и на фоне остальной боли эта казалась неважной. Младший король открыл глаза, которые невольно зажмурил, и сорвал с головы шлем, в котором было нестерпимо душно. Поток свежего воздуха очистил мысли, донес до ушей взволнованный рев трибун и привел в чувство. Произошедшее обрушилось на юношу в одно мгновение, ибо до сих пор он не совсем не понимал, что случилось. Теперь понял.
С огромным трудом Эдмунд поднялся на ноги, которые с трудом выдернул из закрутившихся стремен. Тело плоховато слушалось после удара и торможения, а тяжелые доспехи только мешали двигаться. Однако он поднял свободную от уздечки руку, показывая, что с ним все в порядке. Король знал, что сейчас на него смотрят Питер и Сьюзен и что все, кто посетил величайший турнир, являются свидетелями его поражения. Эдмунд кусал губы, сдерживая свою горечь, обиду и ярость. Он правитель Нарнии и должен вести себя достойно, что бы ни случилось, но один Аслан ведал, чего ему это стоило. Хрипло и тяжело дыша, юноша отвернулся от трибун, подобрал шлем и хлопнул Филлипа по крупу, веля освободить дорожку. Он не оглядывался на Рабадаша, который, чуть постояв на другом конце, поскакал на следующую сшибку, в которой Эдмунд уже не будет участвовать.
Кто-то из слуг забрал с песка злополучное седло. Филлип старался идти медленно, чтобы король, не пришедший до конца в себя после падения, не торопился и не выбился из последних сил. Конь чувствовал острую вину за то, что не смог предотвратить это падение. Трибуны ревели, а за спиной выбывшего из соревнования воина уже раздавался стук копыт. Турнир продолжался.
Когда над головой сомкнулся потолок служебных помещений, терпение у Эдмунда лопнуло. Злость, обида и разочарование переполнили его душу. Слуги исчезли в одно мгновение, стоило юноше на них взглянуть. Они чувствовали, что под руку ему лучше не попадаться. Глухо зарычав, король швырнул шлем в деревянную стену, от которой тот отскочил и со звоном покатился по полу. Теперь не было необходимости сдерживаться и прятать свое отчаяние. На глаза навернулись злые слезы. Он вылетел. Черт возьми, вылетел, даже не добравшись до финала! Как так, почему?! Да еще от руки Рабадаша…
Как назло, снаружи донесся торжествующий рев зрителей. Филлип махнул хвостом, виновато глядя на своего хозяина, понимая, что слова тут вряд ли помогут. Они все равно ничего не исправят. Король стоял, судорожно сжимая и разжимая кулаки и глотая подступающие к горлу слезы. Проиграл. Позорно проиграл. Все пророчили ему победу, ведь каждому было известно, что в верховой езде Эдмунду Справедливому равных нет! Однако эти восторги и комплименты не ударили ему в голову, не свели с ума – это сошло бы за хоть какое-то оправдание, но юноша не привык его искать. Ему было дико больно оттого, что он не оправдал надежд Нарнии, честь которой защищал на турнире, не справился, вместо ее могущества показал лишь слабость. Не победил, как планировал, о чем мечтал, засыпая, и ради чего просыпался вместе с солнцем столько месяцев… Филлип положил точеную голову ему на плечо, утешая и разделяя со своим наездником тяжесть поражения.
