Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 57 страниц)
Жизнь в Нарнии била ключом, и хотя родник ненадолго потемнел, обагрился пролитой во дворце Джадис кровью, быстрое течение унесло эти пятна прочь, и струи его вновь стали прозрачными и звонкими. Но, нельзя не признать, многое после произошедшего претерпело изменения. Уже не были так наивны короли, усвоившие преподнесенный судьбой урок. Уже не была так невинна Нарния, сын которой добавил в пищу государя смертоносный яд, науськанный коварными врагами… Некоторые события не вычеркнуть из памяти. Их следует помнить… И никогда не забывать, чтобы подобного не повторилось вновь.
Люси вздохнула, подныривая под тяжелую ветвь ивы, склонившейся над мелкой речушкой. Ловко девочка перепрыгнула сначала на камень в середине ее русла, а затем на противоположный берег. Увы, в Кэр-Паравале не удавалось более дышать столь же свободно, как это удавалось делать в лесу, ибо меры безопасности были введены строгие. Простому люду был сильно ограничен доступ во дворец. О визите им следовало сообщить заранее, и внутрь нарнийцев пускали лишь при получении разрешения свыше. Кэр-Параваль не сделался тюрьмой или же неприступной крепостью – только правители его сделались менее беспечными и ужесточили правила, действующие на его территории.
Эти нововведения были оправданы, и Люси это понимала. Только вот то, что теперь ее встречи с подданными сделались невозможными, королеву очень расстроило. Сфера, в которой она наконец нашла себя, почувствовала себя нужной и полезной, оказалась прикрыта… Однако девочка не собиралась сдаваться, ведь делала она благое дело! Необходимо и впредь поддерживать тесные контакты с населением – иначе как доподлинно узнать, что тревожит мирных жителей, что их гнетет? Королям не стоит отрываться от своих подданных, ведь в таком случае будет крайне трудно следить за соблюдением законов и торжеством справедливости! Сердце у Люси было пламенным, доводы – убедительными, и никто не сумел оспорить ее правоту, да и не пытался особо. Однако в таком щепетильном деле требовался компромисс, ведь Эдмунд наотрез отказывался смягчить меры безопасности для дворца, а Питер ему вторил. И тогда в дело вступила Сьюзен.
Набравшаяся в Орландии опыта, долгое время вынашивавшая множество идей, она развернулась во всей своей красе. Это заняло немало времени, но результат стоил и затраченных усилий, и брошенных на реализацию этого плана денег, коих в казне после штурма и так было немного. По всей Нарнии, в самых крупных селениях, были открыты пункты помощи, куда каждый житель мог обратиться с просьбой. Писари помогали неграмотным – например, разумным животным, сформулировать свои проблемы, и отчеты со всей страны доставлялись прямиком в Кэр-Параваль, где королевы со своими помощниками просматривали каждое из них. Поначалу было немало ошибок и трений, но они были исправлены со временем, и система общения нарнийцев с правящей семьей была полностью отрегулирована и регламентирована. Одним из нововведений было назначение наместников в каждом из пунктов, ибо бывали происшествия, требующие немедленного вмешательства. Этих ответственных, одаренных особым доверием подданных наделили полномочиями, позволяющими действовать по ситуации, если на то есть необходимость. Мудрость такого решения доказали случившиеся этим жарким летом лесные пожары – благодаря отлаженной системе были приняты все срочные меры по их ликвидации, а пострадавшие получили кров и пищу до тех пор, пока не были восстановлены их жилища. Люси лично выезжала туда, чтобы все проконтролировать. Так сложилось, что она постоянно курсировала по Нарнии, встречаясь с подданными лично, но вне Кэр-Параваля, а Сьюзен оставалась во дворце, не позволяя потоку писем и прошений накапливаться. Обязанности распределились между сестрами так же гармонично, как и роли, сыгранные в развитии отрасли благотворительности: Люси стала инициатором, двигателем, а Сьюзен – созидателем, создателем самой базы. И теперь, спустя два года после штурма замка Колдуньи, жители Нарнии благословляли обеих королев за то, что они делали для простого люда.
Однако Люси проводила время не только в разъездах, благо, теперь у нее был и собственный лихой жеребец, и навыки верховой езды. Питер на ее одиннадцатилетие подарил сестре роскошного скакуна, и хотя пришлось поупражняться на спокойном, разумном Филлипе, момент, когда она забралась в седло своего коня, Люси не забудет никогда. Королева постепенно входила в жизнь, к которой уже привыкли старшие, и обилие дел и забот ее изрядно удивило… Но в то же время и заинтриговало – девочка любила достигать новых высот, и не было для ее энтузиазма и упорства ничего невозможного. Правда, все ее дарования проявлялись не совсем в том направлении: Люси вечно крутилась подле братьев. Компания Сьюзен казалась ей скучной, а вот на собрания советов она приходила с удовольствием, хотя пока больше слушала, чем говорила. Серьезность королей на таких совещаниях ее восхищала, ведь в кругу семьи они были совсем не такими сосредоточенными. Правда, на собрания Ордена Каменного Стола, учрежденного Питером, ее не пускали – не успела Люси получить звания рыцаря, но ничего – всему свое время!
Помимо этой сладкой для души суеты и беготни королева нашла себе и другое занятие, принадлежащее лишь ей одной. Едва не случившаяся трагедия с мистером Тумнусом запала ей в душу, навеки запечатлелась в сердце. Ничего более она не желала, чем шанса помочь друзьям иначе, чем сидя снаружи и не мешаясь под ногами у целителей… И такая возможность действительно существовала, из-за нее Люси и спешила как можно скорее покончить со своими делами и скрыться в лесу.
Душа юной королевы была открыта миру, который полон не только доброты и радости. В нем также встречаются страдания и боль, и девочка как никто другой сочувствовала раненым и стремилась им помочь. Не зря именно ей Отец Рождество преподнес в дар волшебный бальзам, способный спасти от смерти одной капелькой! В свое время Люси никак не могла смириться с решением Питера и Сьюзен хранить сок огнецвета, как зеницу ока, на самые крайние случаи. Ее сердце не желало понять, как можно прятать его в сокровищнице, если в битвах на западе гибло немало славных нарнийцев. Их можно было бы спасти, но они умирали, а алмазный флакон оставался почти полным… Лишь со временем Люси начала понимать, почему Верховный король принял такое решение. Вообще она стала понимать родных тем больше, чем старше становилась. Возвращай она к жизни всех раненых и поднимая на ноги почти убитых, мистеру Тумнусу в самый ответственный момент могло бы не хватить спасительной капли… Люси не хотелось об этом думать, но понимание того, что магическим образом спасти всех и сразу невозможно, постепенно входило в ее душу, не находя там смирения.
Пусть сок огнецвета не может исцелить каждого, но руки лекарей могут! Древнее искусство дриад позволяло если не превратить раненого в здорового, то хотя бы протянуть время до прихода реальной помощи. Руки целителей порой творили чудеса… А на момент покушения руки Люси владели лишь бальзамом. Без него она не могла сделать совершенно ничего и была бы вынуждена оплакивать лучшего друга. А если беда застанет ее вне дворца и снадобья не окажется при себе? Что она будет делать тогда? Юная королева задавала себе эти вопросы, пока не нашла на них ответ. Она никогда более не будет беспомощной. Она научится спасать своих близких и без помощи бальзама.
Потому лес стал ей не только домом. Он стал ей и классом для занятий, позволяющим постичь старую, сложную науку дриад, щедро делящимся с ученицей своими дарами. Он сам был ее наставником, владеющим лекарством от любой болезни, ибо никто, даже самый искусный алхимик, не способен превзойти мудрую природу. Люси была достаточно упряма, чтобы браться за неразрешимые задачи вновь и вновь, пока не найдет ответа. Она была достаточно ответственна, чтобы не жертвовать во имя тайных уроков своими обязанностями. Она была достаточно упорна, чтобы успевать везде и всюду, то снуя по Кэр-Паравалю, то ускользая оттуда, никем не замеченная. В этом ей помогали тайные ходы, пронизывающие дворец, которыми так щедро с ней поделился Эдмунд. И хотя Люси безумно уставала от такого ритма, плоды трудов приносили искреннюю радость и даже гордость собой. Теперь, спустя два года, королева по праву носила золотое кольцо с белым опалом – знак, присущий лишь целителям.
Девочка понимала, что то, что она считает тайной, на деле таковым не является. Первым ее частые отлучки заметил младший король, от которого Люси не стала скрывать их цели. С тех пор, стоило ей ускользнуть в лес, то и дело она замечала птиц, скачущих по ветвям так невинно и сопровождающих ее повсюду. Вестники Эдмунда, его верные слуги, глаза и уши по всей Нарнии, бдительно следили за тем, чтобы девочку обходили беды и напасти, столь частые в глубокой чаще. Люси не возражала – это было лучше, чем таскаться с сопровождением подобно Питеру, который смирился со своей тяжкой участью, или вовсе не покидать дворца, как Сьюзен. Второй брат в своей манере оберегал сестру, присматривал за ней, не мешая и никому не рассказывая ее маленькой наивной тайны. В этом плане он был куда крепче Питера, который мог проговориться под давлением Сьюзен, вечно обижающейся на то, что от нее что-то скрывают. Эдмунд же охранял ревностно как свои, так и чужие секреты, и на него можно было положиться.
Но покоя душа девочки так и не нашла. Люси никак не покидали мысли о том, что исцеление ран – борьба со следствием, а не с самой проблемой. Сердце ее наполнялось гневом от того, что кто-то может причинить друзьям вред или боль, а руки сжимались в кулаки. Никто не посмеет сделать это, пока она жива! А как она может предотвратить подобную беду? Ответ висел у нее на поясе, но его точно не одобрили бы родные. Питер, берегший младшую сестренку от всего, что только можно, точно не согласится – чего уж говорить о Сьюзен? Ее реакцию Люси представляла живописно: «Это же так опасно! Девочке не место в битве! Ты не понимаешь, что значит война!»… Юная королева понимала. Да, она не видела ее вживую, но ей с лихвой хватило поля боя после битвы при Беруне, где она исцеляла всех раненых. Она вдоволь насмотрелась на братьев, возвращавшихся из военных походов – измученных скорее не физически, а морально. Люси хватало воображения, чтобы представить все ужасы войны в красках, но эта страшная картина вызывала в ней лишь два желания: помочь раненым и не допустить того, чтобы среди них оказались ее родные.
Никто бы не одобрил ее намерения овладеть оружием. Потому девочка начала с малого. Она была достаточно сообразительной, чтобы понять: старших следует подготовить к новости, а значит, следовало действовать постепенно. И Люси зашла с самой неожиданной стороны – со Сьюзен.
Старшая королева редко тренировалась в стрельбе из лука. Ее меткость и так была предметом восхищения и воспевалась в сказках, а у Сьюзен находилась и масса других, более важных дел. Люси вся извелась, дожидаясь удобного случая. Она уже всерьез раздумывала, как бы намекнуть сестре, не вызвав подозрений, и строила хитрые планы, но удача улыбнулась девочке. Сьюзен одним вечером решила попрактиковаться и вышла на задний двор, куда, с совершенно непричастным видом, проследовала и Люси. Она некоторое время следила за успехами лучницы, а затем восхитилась ее точностью. Вполне искренне, кстати, не кривя душой.
Сьюзен слегка зарделась. Комплименты всегда были ее слабостью, и сейчас заслуженная похвала заставила щеки покраснеть. Люси же заглянула сестре в глаза и попросила попробовать самой выстрелить. Королева великодушно разрешила, показала, как правильно держать лук и натягивать тетиву. Девочке едва хватило сил сделать последнее, рука с непривычки дрожала, и неумело выпущенная стрела отскочила от мишени, а не вонзилась в нее.
– Ничего страшного, с первого раза ни у кого не получается, – без задней мысли успокоила ее Сьюзен. И тут Люси произнесла слова, ради которых и пришла сюда: может ли сестра научить ее стрелять? Та заметно растерялась. Она не ожидала такой просьбы, но рассудительность не подвела королеву и теперь. Последовал закономерный вопрос, а зачем это Люси понадобилось. Та пожала плечами и ответила, что виной всему интерес и любопытство. Разве нужна причина, чтобы увлечься чем-то новым и пытаться овладеть прежде не знакомым ремеслом? Девочка решила не шокировать сестру своими истинными мотивами. Вряд ли тогда разумная и осторожная Сьюзен встанет на ее сторону, а так, помаявшись и вдоволь посомневавшись, старшая королева дала свое согласие.
Учителем она была терпеливым, однако очень скурпулезным. Люси очень трудно было выдерживать неторопливый темп занятий и слушать долгие речи, полные полезных советов и рекомендаций. К тому же выяснилось, что к стрельбе у девочки не лежит душа. Не было в ней необходимого хладнокровия, которое необходимо лучнику и которым природа наградила Сьюзен. Люси была импульсивна, горяча и порывиста. Ее душа рвалась вперед, и девочка с трудом могла устоять на месте, выжидая удачного порыва ветра или же отсутствия оного. Статичность и аккуратность, столь близкие старшей королеве, младшей были чужды, и из-за этого ошибка следовала за ошибкой, что и подметил Питер, заглянувший однажды на занятие сестер.
– Не торопись, – посоветовал государь, подходя ближе. Люси только вздохнула. Техникой она овладела, ведь ради достижения своей цели девочка проявляла невиданное усердие. Только вот его не хватало, чтобы добиться совершенства, для этого талант нужен, а этого у девочки и не было. Питер заметил грусть в ее глазах и добавил добродушно: – Не расстраивайся. У меня тоже с луком уважительно-отстраненные отношения.
– Ты тоже учился стрелять? – удивилась Люси. Верховный король кивнул, усмехнувшись.
– Ореиус заставил. Правда, на учебе я и остановился. Не мое это…
– Вот и мне так кажется… – пробормотала юная королева, крутя в пальцах стрелу. Сьюзен покачала головой и сделала очередной выстрел, прямо в яблочко! И как ей не завидовать после таких блистательных успехов?
– То ли дело меч. Вот оружие настоящего рыцаря и бойца! – Питер совсем замечтался, предавшись каким-то своим мыслям. Старшая королева фыркнула.
– Много твой меч сделает против умелых лучников? Или ты умеешь стрелы в воздухе отбивать?
– Жаль, Эдмунд в Тархистан уплыл, а то бы тебе много чего высказал. Щит бойцу на что? Меч – это орудие нападения, но без надежной защиты воин ничего не сможет сделать, каким бы искусным фехтовальщиком не был, – рассудил мудро Питер. Люси покосилась на него и, почувствовав удобный момент, сказала:
– Ты так захватывающе об этом рассказываешь! Может, и меня научишь?
– Тебя? – искренне изумился государь. – С чего вдруг такое рвение?
– Ну пожалуйста! – взмолилась девочка. – Я прошу тебя!
– Самооборона – это хороший навык, не спорю… – задумчиво протянул Питер, погрузившись в свои мысли. – Особенно в наши неспокойные времена…
– У нас во дворце достаточно стражи, чтобы Лу была в безопасности, если что, – заметила ворчливо Сьюзен. Люси бросила на нее возмущенный взгляд, но вовсе не несогласие сестры ее сейчас волновало. Рано или поздно вскроется истинная ее цель, а обманывать девочка не привыкла. Так что вскинула голову и заявила:
– Мне не для самообороны надо. Я хочу сражаться вместе с вами, с тобой и Эдмундом!
Будь у Питера что во рту, он бы неизбежно поперхнулся. Впрочем, и с воздухом у него вышло неплохо, так что государь зашелся в хриплом кашле. Сьюзен с неверием и непониманием уставилась на сестру, не имея понятия, откуда та могла понабраться таких глупых и опасных идей. Ей внезапно пришло в голову, что и стрельбе из лука Люси училась не из праздного любопытства. Юная же королева расправила плечи и вздернула нос. Свою правоту она собиралась отстаивать до конца, обязательно победного.
– Лу, что ты говоришь? В битве тебе совсем не место, – когда Питер того хотел, его голос приобретал стальные нотки, которые звучали разве что на совещаниях и собраниях Ордена. Тон сразу утрачивал свою мягкость и становился жестким.
– Кто это сказал? Ты? – задиристо воскликнула Люси.
– Выкинь из головы эти глупости, Лу, – произнес Верховный король сухо. – Ибо этого никогда не будет.
– Но…
– Я ничего не имею против того, чтобы ты научилась самообороне, однако если ты продолжишь упираться, то своего согласия я не дам.
– Питер! – воскликнула возмущенно девочка. Старший брат нахмурился и покачал головой. Люси скрестила на груди руки, устремила возмущенный, полный праведного гнева взгляд на сестру, но Сьюзен явно поддерживала Питера. Как и всегда, впрочем. Отступать от своей цели девочка не собиралась, но и вступать в открытое противостояние с государем… Люси достаточно слышала о требовательном Ореиусе, который муштровал королей весьма жестко. Питер был куда более предпочтительным учителем, и лишаться его помощи королеве отнюдь не хотелось. Со временем его мнение может измениться, верно? Кто знает, что будущее готовит. Люси насупилась и кивнула, решив не говорить неправды и не давать заведомо ложных обещаний. Ведь на уроках самообороны она не остановится…
***
Нарнийцам это лето казалось невыносимо жарким. Эдмунд же никак не мог надышаться этим свежим, чуть соленым воздухом, который был таким прохладным после раскаленного Тархистана. Ничто не могло принести ему большего наслаждения, чем морской бриз, твердая, неподвижная опора под ногами… И компания старшего брата, разумеется.
Питер приехал встречать младшего короля прямо на причал. Еще бы, поездка в Тархистан – это не приевшийся визит в Орландию, в которую нарнийские правители заглядывали, как к старым добрым соседям. Это был первый дипломатический прием, организованный Тисроком, и Верховный король весь извелся, думая, как же все прошло. Стоило Эдмунду сойти с трапа, как его тут же заключили в объятья. Питер, выше подростка на целую голову, взволнованно спросил:
– Как ты, брат? Как добрался? – Эдмунд ничего вслух не ответил, только кивнул головой, показывая, что все в полном порядке. Это молчание очень встревожило государя. – Чего ты молчишь? Неужели заболел?
Четырнадцатилетний юноша закатил глаза и со вздохом ответил – неестественно хрипло:
– Жив и здоров я, неужели не видно?
– А-а-а… – Питер расплылся в полной облегчения улыбке. – У тебя голос ломается, что ли?
Эдмунд раздраженно поморщился. Так повезти могло только ему – процесс, естественный для взросления, пришелся аккурат на переговоры, из-за чего он регулярно срывался то на нелицеприятный хрип, то на писк, причем первое было гораздо предпочтительней второго. Из-за этой оказии младший король предпочитал не раскрывать рот попусту и приобрел в Тархистане славу человека наблюдающего и в основном молчащего. Вкупе со слухами о том, что ему ведомо все на свете благодаря древней магии, это произвело ошеломительный эффект. Придворные во дворце Тисрока предпочитали не задерживаться рядом с нарнийским владыкой, словно тот одним взглядом мог вытянуть на поверхность их самые жуткие тайны. За этим было очень забавно наблюдать, особенно зная, насколько банальные причины скрывались за таким поведением короля Нарнии.
– Не переживай, это быстро пройдет, – заверил его Питер с улыбкой. Подросток насупился. Ему легко говорить, когда все проблемы позади! Эдмунд раздосадованно ответил:
– Словно специально время подгадали. Не раньше на неделю, не позже, а именно на переговорах! Мне надоело… – голос опять захрипел, и король закашлялся, прочищая горло. – Надоело говорить подобно пропахшему крепким табаком морскому волку! Особенно в присутствии Рабадаша.
– Он что-то посмел выкинуть? – нахмурился Питер. Эдмунд помотал головой.
– Кстати, нет. Он вел себя более-менее корректно…
– Как у нас в гостях, когда вы с ним повздорили? – поддел его Верховный король. Младший оскорбился до глубины души.
– Я был верхом почтительности и радушия! И что значит «повздорили»? Я зря, что ли, делал вид, что мы с ним друзья навек?
– Помнится, вы с ним так зубоскалили, что лучше бы подрались, – государь сощурился, закрывая глаза от яркого солнца. Эдмунду же после жаркой пустыни было дома ой как хорошо. – Такой развязки весь Кэр-Параваль ждал.
– Мы же взрослые люди, – хрипло отозвался подросток, делая большие глаза и прикладывая руку к груди. – Такие методы разрешения конфликта уже неприемлемы, а синяков ему понаставить я и на грядущем турнире в Орландии успею. Разве мог я испортить шестнадцатилетие Сьюзен подобной выходкой? За кого Вы меня принимаете, государь?
– За разумного и хладнокровного правителя, разумеется, – высокопарно кивнул тот.
– Ну что Вы, Ваше Верховное Величество, право, я смущен… – в тон ему ответил Эдмунд, и Питер не сдержался, тихо засмеялся. Младший король сохранил серьезный вид дольше, но тоже засмеялся, и из-под сдержанных масок, которые уже прирастали к коже, выглянули молодые, веселые и полные задора ребята. Их хохот, у старшего звонкий, у младшего хриплый, был подхвачен морским бризом и разнесен по всему порту Кэр-Параваля.
– А если серьезно, – отдышавшись, спросил Верховный король, – как все прошло?
Эдмунд помолчал, думая, что бы ответить, так что столичный порт братья покинули в тишине, нарушаемой лишь шумом волн и криком чаек.
– С Тисроком вполне можно договориться. Он разумен, хотя и течет в нем жаркая кровь Тархистана, из-за которой царевич Рабадаш не знает слова «нет», – наконец произнес он.
– С ним возникали какие-то стычки? – приподнял брови Питер.
– После первой отец не позволял ему присутствовать на беседах со мной, – усмехнулся Эдмунд. Рабадаш терпеть не мог отказа, когда как в политике с такой категоричностью не оберешься проблем. То, что Тисрок так славно одернул его в первый раз и не допустил следующих склок, о многом говорило… И младший король чувствовал, что этот инцидент только усугубил их с Рабадашем взаимную неприязнь, ведь месть за него Эдмунд испытал прямо там, в Ташбаане. Ему как нарнийскому послу был оказан достойный прием, и подросток получил шанс насладиться как танцами наложниц – не то чтобы он впал от этого восторг, так и южными сладостями. И по воле «счастливого» случая на подносе, ему предложенном, лежал и рахат-лукум! Удивительное совпадение, не правда ли?
Имей место такая провокация, когда Эдмунду было десять, он бы взорвался, обрушил бы свою обиду и гнев на голову ухмыляющегося Рабадаша. Однако за плечами у младшего короля простирался немалый опыт, в котором были как друзья, так и враги, желающие надавить на больное место. Из таких был правитель Теребинтии – суровый, циничный северянин, который доводил мальчика до белого каления во время истории с ведьмами. Тогда Эдмунд ненавидел Освальда всей душой, теперь же был благодарен ему за преподанный урок, ведь не переболей он своим предательством в прошлом, ему бы не удалось так легко и непринужденно обернуть против царевича его же насмешку. Король, чуть улыбнувшись, попробовал предложенное угощение, поблагодарил, но со вздохом отметил, что бывали в его жизни вещи и повкуснее. Рабадаш нахмурился – не такой реакции он ждал, а Эдмунд невозмутимо продолжил:
– Хотя это зависит от того, кто предлагает, а тебе явно не сравниться с той, кого мы с братом победили, ни по силе, ни по коварству.
Насмешливо поклонившись, подросток посмотрел в черные, полные ярости глаза, которые обещали расплату за эти язвительные слова. Эдмунд же не испытывал к царевичу ничего, кроме презрения. Тот, кто идет по пути подлости, признает этим свою слабость, ибо просто не способен одолеть соперника честно. Коварство исключает благородство, которое служило одной из заповедей нарнийских правителей. И хотя иногда Эдмунда так и подмывало подстроить Рабадашу такую же западню – уж в ловушках он был мастером, он неустанно напоминал себе, кем является, и гасил это желание, которого у Верховного короля и не возникало никогда. Благородство Питера было больше врожденным. Младшему, немного мстительному – особенно с таким соперником, его приходилось вырабатывать, но зато стимул был каков! Ответив Рабадашу в его же манере, подросток уподобится царевичу, а разве к этому он стремится? Так что, несмотря на соблазн отыграться, Эдмунд не предпринимал в ответ никаких мер.
Вражда, с годами становящаяся более скрытой от посторонних глаз, принадлежала только им двоим – и ни с кем ею делиться Эдмунд не собирался. Даже со Сьюзен, которая крепко обняла его, соскучившись за время разлуки. О страсти, испытываемой Рабадашем к старшей королеве Нарнии, успел узнать весь мир. Подобное было трудно не заметить, да и тархистанец не пытался спрятать свои чувства. Его приезд в Кэр-Параваль пришелся как раз на день рождения девушки, и это совпадение не обмануло никого. Сьюзен его внимание явно льстило, хотя с каждым днем комплиментов, ее осыпающих, становилось все больше. Красота королевы раскрывалась подобно набухшему бутону, который, еще не расправив лепестков, очаровывает дивным ароматом. Ей было всего шестнадцать, а царевич могущественного Тархистана уже был безнадежно пленен – и вряд ли он станет последним из череды несчастных, что не устоят перед ее прелестью.
Слушая Сьюзен, которая стремилась поделиться последними новостями, Эдмунд заметил, как вдруг погрустнел Питер. Верховный король смотрел в другой конец коридора, где промелькнула стайка служанок, и улыбка его быстро погасла, а сам он как-то слишком резко отвернулся. Это преображение было настолько мимолетным, что его не заметил никто, кроме младшего правителя, который не упускал ни одной детали из всего, что происходило вокруг. Наблюдательность столько раз его выручала, что вошла в привычку, как у Сьюзен – грациозная летящая походка, а у Питера – гордо поднятая голова. Отложив это в голове, Эдмунд сосредоточил внимание на сестре, которая с упоением рассказывала об успехах в сфере благотворительности. Она не заметила короткой заминки и, взяв брата за руку, потащила прочь. Государь с вернувшейся на губы улыбкой крикнул, чтобы Эдмунд не увлекался болтовней с сестрой, а тот в ответ развел руками. Точнее, одной свободной рукой, показывая, что не властен над собою.
Сьюзен жаждала поделиться новостями – юноша даже засомневался, а не Люси ли перед ним. Да нет, та не терпела длинных неудобных нарядов, да и волосы у нее не могли отрасти за прошедший месяц до пояса. Однако Сьюзен распирала гордость за свои труды, а вот Эдмунд испытал только ужас, завидев гору бумаг и документов. Если это упростило работу королев, то он боится думать о том, что же было изначально… Смысл речей сестры подросток понимал весьма смутно, ибо занимался совсем другого рода деятельностью. Перебить ее было бы невежливо и грубо, слушать пришлось бы целую вечность, а собственные уши были королю дороги. Так что, уличив момент, Эдмунд похвалил Сьюзен и спросил, где же бродит Люси, ее сотоварищ в защите подданных от несправедливости.
– Она с Питером на ристалище, – отмахнулась старшая королева. – Фехтованием занимается…
– Надо же. Неужели Питеру то не по душе? Он был так опечален… – когда Эдмунд того хотел, он любую тему мог свести к его интересующей.
– Опечален? – удивилась Сьюзен.
– Он так резко погрустнел, когда ты душила меня в объятьях в коридоре, – пояснил младший король. Девушка задумалась и тихо ахнула.
– Ты же не знаешь… – произнесла она, чуть нахмурившись. Эдмунд приподнял брови, ожидая продолжения. Чем ему не нравились долгие поездки, так это тем, что он надолго выпадал из жизни Нарнии и по возвращении понятия не имел, что происходило дома. О значительных событиях ему, конечно, докладывали, но вся соль кроется в деталях, а о них юноша как раз и был не осведомлен! Сьюзен разгладила подол платья, подбирая слова, и выдала наконец: – Питер расстался с той служанкой.
– Да? А что произошло? – изумился Эдмунд. Он не видел особых причин разрыва отношений, что длились целых два года! Весь Кэр-Параваль гудел, когда знаки внимания, оказываемые Верховным королем девушке с Одиноких островов, стали заметными и стабильными. Нарнийцы умилялись этой красивой истории любви, а другие девушки сгорали от зависти, что испытывали к избраннице государя, ведь на ее месте мечтала оказаться каждая! Эдмунд великодушно подменял брата на целый день, чтобы тот мог погулять по пляжу или свозить возлюбленную полюбоваться закатом. Свое согласие на дополнительную нагрузку младший король объяснял тем, что другой возможности покомандовать Сьюзен ему не представится. На самом же деле он думал, что Питер, убивавшийся в первый год правления Нарнией, вполне заслужил право на отдых, тем более, он выглядел таким счастливым… А когда Эдмунд досконально проверил удачливую служанку и удостоверился, что от нее не исходит угрозы, и подросток был рад за брата. Что же изменилось за месяц его пребывания в Тархистане?
– Ох, там такая история вышла… Неоднозначная… – вздохнула Сьюзен, изрядно заинтриговав и встревожив юношу. – Эта девица начала мечтать о свадьбе – и на Питера в этом плане давить. «Когда я стану королевой», «когда мы поженимся»…
– Что, прямо так внаглую? – вытаращился Эдмунд. Сьюзен пожала плечами и недовольно добавила:
– Я своими ушами слышала. Министры же просили Питера сто раз подумать перед принятием такого решения, ибо этот…
– Можешь не продолжать, я понял, – перебил ее Эдмунд и, удивительно похоже передразнив советников, закончил за сестру: – «Ибо этот брак повлияет на позицию Нарнии на мировой арене». Ясно…
Да, ситуация и впрямь неприятная. Младший король слышал обрывки подобных разговоров и догадывался, что Питер подвергается большому прессингу насчет личных отношений. Нарния – не единственная страна на материке, ее окружает множество соседей, отношения с которыми постоянно меняются. Рушатся одни соглашения, заключаются другие, невообразимые прежде союзы. Политика – дело тонкое, и браки в ней были обычным делом.
Разумеется, никто не посмел бы указывать Питеру, с кем связывать свою судьбу. На то он и государь, что над ним стоит только Аслан, – право принимать такие решения принадлежало лишь Верховному королю. Однако того, что его женитьба повлияет на расстановку сил в мире, нельзя было отрицать. Брак с нарнийкой укрепит его авторитет среди населения, хотя тот и так выше небес. Союз с девушкой из другой страны навеки скрепит Нарнию и родину невесты узами, что нерушимей любых подписанных бумаг и договоров. А так как порядки в волшебной стране не тархистанские и набрать себе целый гарем нельзя – хотя это было бы решением проблемы! – Питеру пришлось решать, рискнет ли он стабильностью Нарнии ради любви к смуглой служанке.
