Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 57 страниц)
– Если мы не будем обращать внимания на эту ребятню, то что ты думаешь? Дело-то ведь серьезное.
– Я не знаю, Питер. Все это так… Сумбурно, – девушка неопределенно повела в воздухе руками. Брат похлопал ее по плечу.
– Ты не торопись. Обдумай все как следует. Обстоятельно, не спеша. Только управься за неделю, хорошо? А то слишком долго держать маркиза в неведении невежливо.
Сьюзен кивнула, и на том правители разошлись. Даже на расстоянии было слышно, как Питер распекает младшего брата за слишком веселое настроение, которому не место при решении деловых вопросов. Эдмунд же со свойственной ему безалаберностью, когда ситуация не была стрессовой и допускала некую беспечность, пропускал его нравоучения мимо ушей. Люси упорхнула помогать мистеру Тумнусу, так что девушка осталась одна, что пришлось очень кстати. Ей как раз нужно было подумать.
Сьюзен никогда прежде не помышляла о замужестве. Ей всего восемнадцать лет, кто в таком возрасте забивает этим голову? Все ее отношения с противоположным полом заканчивались на безобидном флирте, к коему прибегает любая красивая девушка – порой даже неосознанно. Королева понимала, что привлекает много мужского внимания, и оно ей нравилось. Кому не польстит такая вереница воздыхателей, осыпающих ее комплиментами? Ей казалось, что так будет всегда. Что дальше кокетства ничего не зайдет, и жизнь ее в этом направлении будет по-прежнему веселой и беззаботной, полной обожания и восхищения. Легкомысленно ли это было? Вполне. В духе ли Сьюзен? Вполне.
Однако кто-то прислал к ней послов свататься. Кто-то предлагал отношения серьезней, чем ничего не значащий разговор на балу или светском приеме. Королева приоткрыла окно, и в покои ворвался морозный, кристально-чистый воздух. Жаль, что ее разум не был также чист и трезв… Сьюзен села в кресло, взяла со столика книгу, но глаза не различали строк. Мысли уходили куда-то совсем далеко.
Она никогда не задумывалась о том, что значит – иметь собственную семью. Быть чьей-то женой, супругой. Быть матерью детей. Настоящих, черт возьми, детей!.. Это ведь такая большая ответственность. По плечу ли она ей, восемнадцатилетней девушке? Это не тот возраст, чтобы выходить замуж. Она еще слишком молода, слишком юна, она ведь такая… Сьюзен растерянно моргнула. Такая маленькая? Она действительно произнесла про себя это слово? Королева всегда стремилась стать взрослой. Взойдя на трон, она придерживалась правил и традиций, желая выглядеть старше и мудрее, и у нее это отлично вышло. Вот оно, «долгожданное» подтверждение тому, что кто-то считает ее достаточно взрослой и состоявшейся, чтобы просить ее руки! Но почему внутри только растерянность и непонятный страх? А радости и нет никакой?
Сьюзен не чувствовала себя готовой к такому шагу. Необязательно с маркизом, вообще, независимо от кандидата. Однако это предложение, которое должно бы ей польстить, словно подвело черту детству, безвозвратно ушедшему. И как раз в тот момент, когда королеве страстно захотелось зацепить его чем-нибудь, не отпускать!.. То, от чего Сьюзен так долго открещивалась, вдруг стало казаться временем беззаботным и легким, столь необходимым сейчас, романтику и очарование которого она отчасти упустила, и теперь этого уже не исправить, ибо время так быстро летит… Девушка поняла это только теперь.
Так что несколько дней она проходила в состоянии глубокой задумчивости, свыкаясь с тем, что к ней уже приезжают свататься. Никто из родных не заговаривал с нею о Гальме, хотя Люси явно не терпелось поболтать с сестрой. Но то ли Питер запретил, то ли сама девочка смущалась поднимать эту тему. Единственным продвижением старшей королевы за это время было то, что она наконец вспомнила, как же выглядит загадочный жених. Для этого пришлось немало поднапрячь память, но она справилась – и это было поводом для гордости. Весьма сомнительным. Будь ее воля, она и вовсе бы не завела неизбежного разговора, но избегать его было бы глупо. И Сьюзен пришла в общую гостиную, когда все ребята собрались там трескучим зимним вечером.
Братья играли в золотые шахматы. На ристалище они никогда не скрещивали клинки – это стало негласным правилом в их семье, которое никто не проговаривал вслух, но которое короли тщательно соблюдали. Но вот на расчерченной клетками доске страсти кипели нешуточные! Судя по тому, как пристально смотрел Эдмунд на доску, каким отрешенным был его взгляд, он просчитывал ходы на десять шагов вперед. И немудрено – Питер уже «съел» добрую половину его фигур. С Верховным королем, одаренным полководцем, что руководил армиями и выигрывал битвы, тягаться было непросто, но младший правитель не собирался сдаваться просто так и вознамерился отстаивать свое звание хитрого стратега до последней капли крови. Точнее, до последней пешки на доске!
Люси сидела на диване и вышивала. То есть пыталась. Питер, чтобы приучить ее к терпению, посоветовал заняться какой-нибудь кропотливой работой. В целительстве юная королева уже достигла больших успехов и потому предсказуемо выбрала то, в чем добилась совершенства Сьюзен, чтобы было у кого спросить совета. Люси никогда не стеснялась задавать вопросы, если ей что-то было непонятно. Она не боялась показаться недогадливой и глупой, когда как Сьюзен в ее годы была подвержена такому страху и предпочитала разбираться во всем самостоятельно. Усидчивость и усердие ей в том помогали. Конечно, вышивка Люси и в сравнение не шла с работой старшей королевы, где нити плотно прилегали друг к другу и складывались в сложные изящные узоры. Когда сестра издала разочарованный, полный досады вздох, Сьюзен не сдержала улыбки и присела рядышком. Вместе они принялись распутывать шелковые нитки и исправлять недочеты, которых было ох как много…
– Ах ты хитрец. Королеву мою съел, – спустя какое-то время произнес Питер. Сьюзен оглянулась. Государь качал головой, чуть усмехаясь, а Эдмунд вертел в руках вырезанную из золота фигурку, разглядывая свой трофей со всех сторон. О Аслан, радуется, словно битву выиграл… Девушка закатила глаза и вернулась к вышивке Люси, слушая, как младший король подначивает брата, а тот ворчит и просит его не отвлекать. Все же ловкость, с которой Эдмунд обвел его вокруг пальца, задела его за живое.
– Так что ты решила в итоге, Сьюзен? – спросила между прочим юная королева. Девушка дернулась и нечаянно попала иголкой по пальцу. На подушечке сразу вздулась алая капля. Люси ойкнула и кинулась помогать. Сьюзен отмахнулась, промокая каплю носовым платком. Кровь ярким цветком засияла на белоснежной ткани, прямо как нарнийские флаги на отполированном мраморе. Боли она не испытывала, но эта возня спасала от необходимости отвечать. Так что королева взялась за пострадавший палец так серьезно, словно истекала через него кровью и умирала.
– Не стоит торопиться в таком деле, – мудро подметил Питер и довольно улыбнулся. Эдмунд всплеснул руками и глухо застонал, когда брат убрал с доски его слона и сломал к чертям всю выстроенную на будущее стратегию. Как много ему хотелось сейчас сказать, но королям не пристало грубо выражаться. Так что юноша ограничился сердитым сопением и принялся придумывать новую тактику. С тем количеством фигур, что у него осталось, проще было сдаться, чем бороться дальше, но это было не в его характере. Игра продолжилась. Заняв брата постройкой планов по захвату мира шахматной доски, государь повернулся к Сьюзен и добавил: – Нужно все тщательно обдумать.
– Так если бы хотелось, то сразу можно было бы ответить согласием! – воскликнула Люси искренне. – Ведь так, Сьюзен?
Девушка кивнула, пряча глаза. Сестра удивительным образом сама отвечала на все вопросы, избавляя ее от необходимости открывать рот. Люси же с облегчением отвлеклась от вышивки, которую старшая правительница сразу перетащила к себе на колени, и продолжила:
– Замуж нужно выходить за того, кого любишь! Как же иначе?
– Кабы все в жизни было так просто, Лу… – вздохнул Питер. – Найти такого человека непросто. На это могут уйти годы.
– Но это ведь не значит, что нужно перестать искать, – возразил Эдмунд, не сводя глаз с доски. Верховный король усмехнулся.
– Ты лучше не отвлекайся, а то ведь проиграешь. Помнишь, на что мы с тобой поспорили?
– Как же забыть! Я не хочу драить стойло твоего коня, так что не мечтай! – отрезал младший король, снова выпадая из беседы. Братья часто ставили на кон безобидные желания, чтобы играть с большим азартом. Пока участь покопаться в навозе чужого скакуна светила Эдмунду, а не Питеру.
– Иногда кажется, что вот оно, то самое… И после оказывается, что ты обманывался и чувство было мимолетным. А что бы было, кабы в забытье ты связал свою жизнь с другим человеком? Какие последствия имела бы эта неосторожность? – заметил грустно государь Нарнии. Сьюзен проницательно посмотрела на него, немного погрустневшего. После загорелой служанки родом с Одиноких островов Верховный король так и не завязал ни с кем отношений. Наверняка он много думал о своем опыте, чтобы избежать таких ошибок в будущем…
– Но ведь ты поймешь, если встретишь настоящую любовь! – уверенность Люси ничто не могло поколебать. – Сердце забьется в груди точно птица, и не будет место сомнениям.
– Понятно, кто из библиотеки тащил любовные стихи, – усмехнулся Эдмунд. Юной королеве, самой младшей из них, уж точно не выпадала еще в жизни романтика, и негде ей было почерпнуть столь возвышенных знаний, кроме как в древних сказках. – То-то я часто замечал пустые полки…
– Видно, ты тоже в них заглядывал, раз знаешь, где эти полки расположены! – фыркнула Люси. Питер рассмеялся.
– Что, уела она тебя?
– Уела, – согласился Эдмунд. – И эта участь тебе грозит, Пит, если будешь больше болтать, чем думать.
Верховный король тут же развернулся к нему лицом, уставился на шахматную доску. Что-то ему подсказывало, что брат опять задумал неладное, а чистить стойло Филлипа Питеру также не хотелось. Пока ребята молчали, Люси вновь обратилась к Сьюзен, которая за работой прятала смущение:
– Скажи, ты любишь того маркиза?
Девушка прислушалась к своему сердцу, воскресила в памяти лицо жениха. Должно же быть что-то… Что именно? Сьюзен не знала, но не ощутила ровным счетом ничего. Стук в груди был по-прежнему ровным и спокойным, а кровь к щекам приливала от неловкости. Родные так беспечно говорили на тему, которая смутно тревожила королеву, но чем, та не могла никак понять.
– Нет? – Люси правильно истолковала молчание сестры. – Ну вот видишь! Значит, это не то! И как можно выйти замуж за нелюбимого человека?
Сьюзен грустно посмотрела на наивную девочку. Конечно, никто кроме нее самой не определит будущего супруга, это право Питер отдал ей, хотя руки сестры просили именно у государя. Однако тут многое решает и политика. Старшая королева, как и Верховный правитель, может помочь Нарнии заключить прочный союз, и об этом не следует забывать, делая выбор. Для Люси все было так просто и немудрено, что Сьюзен ей невольно завидовала. Ее чистоте и незамутненности, той легкости и простодушию, с которыми девочка относилась к жизни.
– Не переживай! Ты обязательно встретишь того, о ком мечтала, уж тебе-то об этом не нужно волноваться! – заверила ее Люси. – Столько кандидатов. Уверена, маркиз был только первый!
Сьюзен осеклась. Чем-то слова сестры ее задели, зацепили тонкую струну в душе, и та завибрировала, причиняя неудобство и смутную тревогу, которые она выместила на Эдмунде, так невовремя вклинившегося в разговор.
– Согласен. Ты сразу все поймешь, – сказал негромко младший брат.
– Ой, тебе-то откуда это знать? – фыркнула девушка, отгоняя пугающие мысли прочь. Эдмунд поджал губы и промолчал, устремив взгляд на доску. То, что он там обнаружил, его совсем не порадовало. Гостиную наполнили судорожные охи и ахи, а также праведное возмущение. Эдмунд терпеть не мог проигрывать, даже старшему брату, который скрестил на груди руки и любовался, как младший король смиряется с тем, что ему придется в ближайшее время поработать в конюшне. Слово короля – не пустой звук! Их оживленный разговор служил своеобразным фоном, вошедшим уже в привычку, ибо без него тишина действовала на нервы. Сьюзен улыбнулась краешком рта, когда Люси повторила убежденно, что старшая королева станет первой птицей, что вылетит из гнезда. Та только рассмеялась в ответ и позволила беззаботной болтовне увлечь себя. Перепалка братьев прогнала липкие мысли, оставляющие на сердце след, и развеселила…
Только вот пришло время возвращаться к себе. Оставшись в одиночестве, Сьюзен глубоко вздохнула. Родные прогоняли странную тоску, что поселилась там с вроде бы невинными словами Люси, и теперь она усилилась в несколько раз, словно мстя за долгое молчание. Девушка накинула на плечи теплый плащ и вышла на балкон. В лицо ударил морозный воздух. Ветер отбросил ее длинные волосы назад, за спину, и ворвался в комнату. По коже побежали мурашки, и Сьюзен поежилась, однако уходить обратно в тепло не хотелось.
Она не любила маркиза, воспылавшего к ней чувством настолько сильным, что оно толкнуло его на сватовство. И, что королеву более всего тревожило, так же пусто было внутри при воспоминании о любом из ее воздыхателей. Сьюзен представляла лицо каждого из них и тщетно искала в себе душевный отклик, о котором говорила сестра. Нет, сердце не начинало трепетать, колотиться и рваться наружу, будто не было там никого… Может, так оно и было?
Как же так вышло? У нее, золотой королевы Нарнии, столько ухажеров! Где бы она ни появилась, к ней приковывается множество восхищенных взглядов, а в душе пусто. Никто так и не захватил ее, не очаровал. Сьюзен даже вспомнила Рабадаша, которого знала лучше других, но ничего. Пустота, которая ее убивала. Где же тот жар, о котором с таким огнем в глазах говорила Лу? Где мурашки, бегущие по коже, и все остальные атрибуты волшебного чувства? Почему все, что представляла себе девушка, отсутствует?
«Потому что рано», – сказала себе Сьюзен, глубоко вдыхая морозный воздух, чтобы тот заполнил пустоту в ее сердце. Вон сколько у нее кандидатов на роль супруга! Ни у кого более нет такого богатого выбора. Она просто еще не готова и не хочет замуж. Ни за кого, ибо не ощущает себя в должной мере ответственной… И попросту созревшей для такого шага. Обязательно наступит такой момент, и девушка первой пойдет под венец. Кто же, как не она, мечта всех заграничных принцев и королей? Все успеется, просто время еще не настало.
Посланники Гальмы уехали ни с чем.
***
Эдмунд проделывал путь в Теребинтию уже столько раз, что выучил его наизусть. Начал замечать смену пейзажа по мере приближения к северному острову, хотя на деле ничего в нем не менялось. То же серое море, уходящее к ровному горизонту и сливающееся с закрытыми тучами небом. Холодный зимний ветер сносил мелкие снежинки в сторону, и те запутывались в черных волосах короля, что стоял на палубе и смотрел на унылый горизонт.
Онур, как и прежде, сопровождал его в каждом путешествии. Опытному моряку, занимавшему на Рассвете должность помощника капитана, предлагали повышение. Питер хотел назначить его капитаном одного из новых кораблей, однако парень отказался. Это было безумно лестно – ему, сыну бедного лекаря, стать главным на судне нарнийского флота! – однако новая должность не позволила бы ему держаться рядом с младшим королем. Капитан не должен покидать свой корабль и сходить на сушу… И Онур без особых на то сожалений отказался от повышения, предпочел остаться спутником Эдмунда Справедливого в его плаваниях, которые за последний год так участились. Он был хранителем его тайн, одним из немногих, кто был посвящен в его секреты. Большего доверия удостоился только бессменный Меар, но с филином у короля была особая связь, не только как со слугой, но и с другом. Онур надеялся, что и его Эдмунд считает таковым.
Никто в Нарнии не знал, зачем младший король так часто покидает свои владения. Зачем тратит две недели на путь туда и обратно, чтобы провести в Теребинтии несколько жалких дней. Почему-то Онур был уверен, что даже государь не в курсе, хотя Питер мог догадываться… Верховный король был тактичен и вежлив и не задавал лишних вопросов, на которые бы его брат наверняка ответил. Однако Эдмунд следовал простому правилу: о некоторых вещах лучше умолчать, пока не спросят прямо. Это не делало его обманщиком и не создавало ненужных трудностей и склок.
Онур знал. Знал, ради чего приносятся все эти жертвы, и был готов защищать своего короля до последней капли крови. Правда, пока его служба не требовала ничего подобного. Парень просто притащил теплый плащ и протянул задумавшемуся Эдмунду. Тот вздрогнул, с усилием оторвал взгляд от горизонта и принял одежду. Он не обращал внимания на холод, ведь его вниманием целиком и полностью завладела узкая кромка берега, показавшаяся впереди. Сердце замерло, замедлило свой ход. Оно билось редко, неохотно, пока спускали на воду шлюпку. На острове уже привыкли к частым гостям. На каждый приезд Эдмунда встречу не организуешь, и торжественный прием его на берегу не ждал. Однако вовсе не слуг Освальда юноша высматривал в серой, унылой Теребинтии.
Он не отрывал глаз от суши, пока на пустынном, тусклом зимнем побережье не показалась одинокая фигура, облаченная в простой плащ. И в то же мгновение короля словно подбросило на месте. Онур даже не успел его остановить. Эдмунд просто перемахнул через борт шлюпки, не заботясь о том, что глубина еще немалая, и провалился в холодную воду по самый пояс. Моряк тихо застонал. Ну как так можно?! Так ведь и заболеть недолго! Однако Эдмунду было все равно. Он не мог больше ждать.
С грохотом рассекая легкие волны, король направился к берегу, и на мелководье его ждала такая же безумица, подол платья которой потяжелел от воды. Девушка с темными косами кинулась ему навстречу и горячо, пылко обняла. И кажется, не существовало для них ни холодного моря, ни корабля, застывшего вдали, ни унылой Теребинтии, покорившейся зиме. У Онура стучали от мороза зубы, но он-то сидел в тепле, сухой. От струй воды, что стекали с одежды Эдмунда, моряка начинало потрясывать, но король словно не замечал обжигающего ветра.
Два месяца. Два месяца он пробыл в Нарнии, ожидая новой встречи, и с каждым днем желание вернуться крепло. Причина стояла рядом, заглядывая в глаза, и Эдмунд не мог на нее наглядеться. Казалось, пропало время. Оно стало вдруг неважным. Была только она – ее улыбка, счастливая и в то же время облегченная. Кара всегда боялась, что он не приедет, не вернется. А он приезжал. Каждый раз возвращался.
Встревоженный голос Онура встрял в его личное пространство, где не нужно было слов. Эдмунд поморщился, когда друг настоял на том, чтобы они наконец вышли из воды и отправились в тепло. Он не боялся заболеть, ибо Кара всегда его откачивала травяным отваром, в коих была мастерицей. Вот и сейчас девушка, спохватившись, потащила его на берег, звонко возмущаясь и заявляя, что король совсем с ума сошел. То, что их четверо правит Нарнией, не значит, что без него в стране Аслана все справятся! Это ворчание вызывало у Эдмунда веселую улыбку, и он беспрекословно последовал за ведьмой из Теребинтии.
Также легко он принял у нее из рук чашу с темным, полупрозрачным напитком и без сомнений выпил. Вкус был отвратителен – Кара превзошла саму себя, и король закашлялся.
– Вот как меня встречают после долгой разлуки, да? – сдавленно осведомился он, отставляя чашу в сторону. Что примечательно, пустую.
– Если не хочешь проваляться в постели с жаром, будешь давиться и пить. Сам виноват, – безжалостно заявила Кара, гремя посудой. Теперь девушка жила не в замке Освальда. Сварливая бабка-травница, у которой она была ученицей, хотя и вечно ругала острую на язык девчонку, но полюбила ее, проворную и ловкую. Старуха не так давно умерла и завещала своей помощнице небольшой дом в лесу, куда Кара и переехала. И, право, он Эдмунду нравился. В воздухе витал аромат трав, которые висели всюду – на потолке, на стенах, в нехитром шкафу, разве что под ногами не хрустели! В небольшой комнате царил творческий беспорядок, который напоминал королю его собственный стол. Ведь и он сам так и не достиг идеала организованности, которым отличался Питер. По крайней мере, Кара возмущалась так же, как и сам Эдмунд, когда он случайно менял что-то местами.
– Вот перепутаешь все, и отравлю кого-нибудь нечаянно… Или не нечаянно, кто знает, – замечала она вскользь, и юноша кидался все срочно исправлять. Благо, память у него была цепкая на детали. Конечно, Кара знала все наизусть и вряд ли спутала бы ингредиенты случайно. Скорее, специально, как и грозилась, но Эдмунд тут же наводил прежний беспорядок и более ничего не трогал. В ее доме всегда было тепло, и не в маленьком камине дело… Скорее, тут было уютней и проще, чем в любом из дворцов, а их король посетил немало. В каждом замке с него не спускали глаз, отслеживали каждое действие. Рядом с Карой можно было побыть собой, не продумывая каждое слово наперед, как в шахматах. Душа здесь отдыхала и радовалась.
Наблюдая за тем, как девушка сосредоточенно что-то готовит, Эдмунд размышлял, как так вышло, что ради встречи с ведьмой он мотается по свету, разрываясь между двумя странами. Почему ее общество стало столь же дорого, как и компания брата и сестер? Он не знал. Казалось, ничего не предвещало возникновения этой тонкой нити. Король просто приехал в Теребинтию вымотанный и уставший, жаждущий отдыха, мечтающий, чтобы никто его не трогал, не держал в напряжении. Почему не Одинокие острова, не Гальма, где дипломату Нарнии были всегда рады? Эдмунд теперь понимал, что интуитивно потянулся туда, где однажды встретил понимание. Возможно, тогда его душевная защита была ослаблена, и это сыграло свою роль. Он искал поддержки… И он ее нашел.
Те два месяца не значили ровным счетом ничего. Тогда Кара еще жила в замке и трудилась на посту травницы, во всем подменяя дряхлую старушку и ворча в ответ на ее придирки. Король ездил с Маркусом на охоту, ругался с Освальдом – кажется, это вошло для них в привычку. Предложи кто-нибудь из них поговорить нормально, и оба правителя не нашли бы, что сказать. Забавно… И часто Эдмунд заглядывал к Каре. Просто поболтать, почесать языком. Развеять скуку. Потом сходить прогуляться, ведь девушка знала все тайны леса Теребинтии. Ей было что показать, чем удивить заморского гостя. И вроде бы они жили как добрые друзья, хотя и это звучало дико, учитывая историю их знакомства… Эдмунд вернулся в Нарнию отдохнувшим и посвежевшим, выкинув свою поездку из головы, как ему тогда казалось. Но по прошествии времени понял, что чего-то не хватает. Что что-то тянет его обратно, а что – он не может объяснить.
Младший король отпросился у Питера снова, терзаемый сомнениями. Брат удивился, ибо не видел в этой отлучке необходимости, но не стал запрещать. Он доверял Эдмунду как самому себе. Всю долгую дорогу юноша пытался разобраться в собственной душе. Он с такой проницательностью и жесткостью врывался в чужие сердца во время допросов, но вот свое стало неразгаданной тайной. Оставалось искать причину тянущей пустоты методом исключения, и первым делом король отправился в Теребинтию. И стоило ему увидеть Кару, как сразу отпустило.
Как, почему, он понятия не имел. Однако каждый раз по возвращении в Нарнию он чувствовал, что его сразу начинает тянуть обратно. Неважно куда – в замок Освальда, в этот старый, но по-своему уютный дом. К ней. Эдмунд понимал, что не может покидать свою страну надолго, хотя хотелось, безумно хотелось. Его ждали дела, разведка и шпионская сеть, тайная полиция, что следила за порядком. Питер не мог с ними управляться должным образом, брат был созидателем, а не стражем Нарнии, и Эдмунд заставлял себя терпеть. Надолго его не хватало, с каждым днем мысли уносились все дальше, за серые волны, на север. Два-три месяца, и тоска становилась невыносимой. И он вновь поднимался на борт корабля и отправлялся в плавание, чтобы после недель, проведенных в море, вновь увидеть, вновь коснуться… Потому что нужно. Потому что тянет.
Рядом с Карой Эдмунд чувствовал себя счастливым. Целым, чего вдали от нее, в Нарнии не испытывал. С девушкой не нужно было притворяться, следовать неведомым правилам. Рожденная в деревне, она не знала этикета, и король не переживал, что взял не ту вилку или кашлянул невовремя, ведь правила он не перестал втайне ненавидеть, хотя и соблюдал их в гостях. С ней всегда было о чем поговорить, посмеяться и поспорить, ведь Кара была столь же упряма, сколь и сам Эдмунд. Соревноваться с ней в остротах было не менее увлекательно, чем сражаться на турнире за звание лучшего… Вот только здесь юноша готов был проиграть и не жалел о своем поражении, вглядываясь в серые глаза, в растрепанные черные волосы. Кара всегда ходила с косами и расплетала их лишь дома, и Эдмунду казалось, что его впустили во что-то очень личное. Он был уверен, что в жесткие, немного тусклые пряди не запускал пальцев еще никто, и от этого на душе становилось удивительно тепло. Этот жар внутри усиливался, когда Кара улыбалась, а когда смеялась, и вовсе в груди пылал огонь. И ради него Эдмунд был готов провести в холодном плавании хоть целую вечность, всю жизнь мотаться по морю, только бы увидеть…
– Ваше Величество, – в окно осторожно постучал Меар. Король недовольно отвернулся от Кары, воззрился на филина. – Вам неплохо бы повидаться с Освальдом.
– Да… Я сейчас, – с заметным сожалением кивнул Эдмунд. Ему как правителю Нарнии следовало соблюдать некоторые приличия, как бы ни было обидно тратить время на жесткого северянина.
– Будь справедлив, не только я по тебе соскучилась, – заметила Кара, усмехаясь. Юноша только глаза закатил. – Удели и ему толику своего внимания.
– Мне кажется, Освальд век бы меня не видел. Я успел ему так надоесть! – ответил Эдмунд со смехом, приводя себя в порядок. Еще бы, на встречу с королем нужно являться при всем параде. Это с Карой он мог позволить себе побыть растрепанным и несобранным, ведь та прощала ему и всклокоченные волосы, и помятый плащ. Только вот в грязных сапогах не позволяла заходить в дом. «Я только полы помыла, а ты грязь из самой Нарнии принес, негодяй!» – заявляла она язвительно, и вот теперь Эдмунд балансировал на одной ноге, натягивая обувь обратно. И ему было совсем не тяжело это делать.
– Мне ты никогда не надоешь, – улыбнулась ведьма. Король коротко поцеловал ее и, пообещав, что скоро вернется, вышел на улицу. Лицо и кожу тут же обжег холодный зимний ветер, швырнувший в глаза белый порошок и уносящий с собой животворящее тепло. Только вот до сердца ледяной вихрь не в силах был добраться, и огонь там пылал с прежним жаром.
– Вам следует проявлять больше почтения к Освальду, – заметил филин, по привычке устраиваясь на плече у короля. При таком ветре Меару было тяжело летать, и Эдмунд соглашался побыть недолго извозчиком. – Стоит соблюдать хотя бы видимость того, что Вы приезжаете по политическим делам.
– Так часто? Меар, Освальд и так прекрасно знает, отчего я так зачастил в его владения, – вздохнул юноша. – И мои к нему визиты только поддерживают маску, что давно стала прозрачной.
– Я ведь советовал Вам скрыть Ваши отношения, однако Вы отказались, – пробурчал филин, ежась от холода. Эдмунд и сам начал подмерзать – зимы в Теребинтии были на редкость жестокими.
– Мы ведь это обсуждали, Меар. Рано или поздно все тайное становится явным, а прячут только то, что считают неприемлимым, недопустимым… Нам нечего стыдиться. Так что не вижу смысла скрываться, а внимания к этой теме я и так не привлекаю.
– Действуйте, как считаете нужным, Ваше Величество, – вздохнул старый филин. – Вы ведь справляетесь и без моей помощи, все давно знаете…
– Без твоей помощи я не стал бы тем, кем сейчас являюсь, – серьезно ответил Эдмунд. – Так что не смей даже заикаться о своей бесполезности, а то ты так любишь о ней скрипеть.
– Годы идут, Ваше Величество, и никого не щадят, – буркнул Меар. Король хмыкнул и погладил его по жестким перьям.
– Тебе несколько сотен лет, о каких годах ты речь ведешь? Или общение со мной тебя так вымотало? Да, я тот еще собеседник…
Меар раздосадованно защелкал клювом. Эдмунд хитро прищурился: старого товарища он успел изучить вдоль и поперек и все его привычки знал не хуже своих. Когда нарнийцы вошли в замок Освальда, Меар с облегчением стряхнул с крыльев снег. Его примеру последовал и юноша. Цитадель севера промерзла до нижних этажей, но здесь хотя бы не было вымораживающего внутренности ветра, а значит, можно было жить. Короля встретил Маркус, правая рука Освальда и второй после него человек на острове. С ним Эдмунда связывали странные отношения, чем-то напоминающие товарищество. Дружба ними была невозможна: все же королю шел семнадцатый год, а матерый воин был раза в три старше. Однако Маркус явно испытывал к Эдмунду расположение. Их объединила охота на колдуний, а совместные охоты укрепили связь между двумя вынужденными компаньонами. С Освальдом юноша общался исключительно по делу, но его помощник явно был неплохим человеком. И это мнение было обоюдным.
– Вам стоило бы взять плащ потеплей, – произнес воин, склоняя голову перед высокопоставленным гостем. – Морозы крепчают день ото дня.
– Зато к цели движешься быстрее, – ответил Эдмунд, шмыгая покрасневшим носом. Меар взлетел с его плеча, а Онур, незримой тенью сопровождающий нарнийского правителя, подотстал, чтобы не мешать разговору. Он удивительно тонко чувствовал, когда его помощь требуется, а когда лучше отойти в сторону. – Как поживаешь, Маркус?
– Как обычно, король Эдмунд. Не жалуюсь, – сказал могучий северянин и усмехнулся. – Освальд жаждет встречи с Вами.
– Соскучился? Не знал, что меня в Теребинтии так любят… Или поссориться было не с кем, и Освальд заскучал?
– Не угадали. В горах отыскали еще прииски с драгоценными камнями. Он желает обсудить с Вами вопросы пошлин на торговлю.
– Надо же. Хотите Орландию в роскошных украшениях утопить? – ухмыльнулся Эдмунд. – Коварный план.
Король скрылся за дверями кабинета северного правителя, а его спутники остались снаружи. Онур несколько смущенно опустил глаза. Маркус не обладал такой тактичностью и повергал своей суровой, могучей фигурой в невольный трепет. А когда смотрел так пристально, и вовсе становилось не по себе. Моряк редко заговаривал с воином и оттого вздрогнул, когда тот подал голос:
– Так и служишь помощником капитана, парень?
– Я… Мне предлагали повышение, но я отказался. Я доволен тем, что имею, и не жажду большего, – чуть запнувшись, ответил Онур. Маркус задумчиво кивнул.
