Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 57 страниц)
– Я сказал, еще раз! – рявкнул Эдмунд, сверкнув глазами. – Или ты не слышал моего приказа?!
Ореиус выпрямился, гордо поднял голову. Он прекрасно видел, в каком состоянии находится мальчик, и потому не стал обижаться. Наоборот, он произнес звучно:
– Вы слишком зациклены на своей проблеме. Ее следует отпустить, смириться.
– И ждать, пока все само пройдет? – выкрикнул мальчик, сжимая рукоять клинка. Лезвие, доселе зеркальное, покрыл толстый слой пыли. – Сколько, Ореиус, скажи мне? Сколько еще ждать?
– Не Вы один проходите через такое состояние, Ваше Величество. Это естественно даже для взрослых воинов, а учитывая Ваш юный возраст…
– Ты хочешь сказать, что я несмышленый ребенок? – взвился Эдмунд. Он и так находился в отчаянии, а генерал позволяет себе подобные высказывания!
– Я лишь хочу сказать, что первая битва – тяжелое испытание для каждого воина. Полученная в ней тяжелая рана – испытание вдвойне. Вас никто не осуждает, не бойтесь этого. Только время поможет.
– Так сколько потребуется этого времени? – спросил Эдмунд хрипло. Меч рассек воздух со злым, отчаянным свистом. – Может, год? Два? Нарния нуждается во мне сейчас. По лесам бродят приспешники Колдуньи! Питеру одному с ними драться? Я выбью из себя этот страх, даже если придется падать десятки, сотни раз!
– Тогда я требую перерыва. Вы сейчас рухнете в обморок, чего я не могу допустить, как бы Вы ни желали обратного, – твердо произнес кентавр. Его уверенность ничто не могло поколебать. Король и сам понимал его правоту. Слишком сильно дрожали колени, чтобы служить надежной опорой. Только из-за этого Эдмунд нехотя согласился на короткую передышку. Ореиус отошел в сторону, величественно ступая копытами по взрытому песку, гордый, сильный…
Мальчик тихо фыркнул и вытер рукавом лезвие меча. Сквозь серую пыль блеснула сталь, похожая на серебряное зеркало. Король с горечью и раздражением всмотрелся в свое отражение. И это защитник Нарнии? Это напророченный правитель волшебной страны? Он больше похож на слабака, не способного справиться с глупыми, канувшими в прошлое воспоминаниями. Почему не выходит себя перебороть, сколько бы он ни старался? Почему руки сами собой опускаются, а внутри возникает уверенность, что от удара все равно не скрыться, что он неминуем и все равно настигнет свою цель? Откуда берется этот липкий, берущий за горло страх, вопящий о скорой гибели и приводящий к ней? Ведь не будь его соперником Ореиус, жизнь мальчика давно бы уже оборвалась. Эдмунд закусил губы. Ведь он может отбить эту чертову атаку! Он обращается с мечом достаточно ловко, чтобы парировать удар. Только вот в спарринге, даже не настоящем бою, он цепенеет. И от собственной беспомощности и никчемности рождалась злость. Ярость на самого себя, на свое бессилие, неспособность что-либо изменить. Как ему можно доверить Нарнию, если он себя побороть не способен? Какой из него страж страны и народа, если за свою собственную жизнь король не может постоять?!
Пальцы привычным движением прокрутили меч в ладони. Лезвие со свистом описало восьмерку. Руки управляли опасным клинком уже сами, без особого контроля Эдмунда. Наедине с собой он был достаточно ловок и быстр. Ореиус хвалил его стремительные, резкие атаки, пронзающие воздух. Куда все это девается? Ответа нет. Зеленые глаза Джадис, полные ярости и ненависти, словно выпивают все силы, оставляя лишь обреченность и осознание неминуемой смерти. Только вот Белая Колдунья давно мертва, а ее призрак до сих пор терзает мальчика.
От воспоминаний о ней рука чуть дрогнула. Пальцы провернули рукоять слишком сильно, и она выскользнула из ладони. На автомате Эдмунд попытался подхватить меч. Руку ниже локтя обожгло болью. Клинок с глухим стуком упал в песок, а рукав рубашки прилип к коже, окрашиваясь в красный. Даже не от боли, а от одного вида крови к горлу подступила тошнота. Он уже видел свои мокрые, окрашенные багрецом пальцы, когда очнулся на руках у родных, когда черная тень смерти неохотно отступила. Картина перед глазами была настолько четкой, что Эдмунд пошатнулся. В воздухе повис тяжелый, металлический запах крови, скорее воображаемый, чем реальный, окутывавший битву у Беруны. Не таким уж и глубоким был порез, но хватило лишь одной детали, чтобы память воспроизвела страшный бой в мельчайших подробностях.
Подоспевший Ореиус резко завел ему руку назад, подальше от глаз, и велел отвернуться и не смотреть. Эдмунд не стал сопротивляться, борясь с рвотными позывами. Каким слабым, ничтожным трусом он чувствовал себя в этот момент! Внутри было так тошно и мерзко, что даже гордость не давала о себе знать.
– Пожалуй, хватит на сегодня, – тихо сказал он, признавая горькое поражение. Ему даже не требуется противник, чтобы выбыть из строя. Когда в желудке буря, а в голове туман, не стоит даже и мечтать выиграть бой с Ореиусом.
– Я позову лекаря, – кентавр ловко перевязал порез заранее приготовленными бинтами. Эдмунд резко развернулся и выдернул руку.
– Не нужно!
– Но я вынужден настаивать, – заметил генерал строго. Король сжал кулаки и воскликнул:
– Я сам дойду до лекаря! Не смей меня провожать. Я в состоянии добраться до него без посторонней помощи. Или даже на это я не способен?!
На этой свирепой ноте Эдмунд покинул ристалище. Ореиусу не повезло попасть под удар, но мальчик предпочел показаться злым, нежели плаксивым. А слезы так и просились на глаза. Мальчик ненавидел плакать – даже в плену Колдуньи, раздавленный своим предательством, он не ревел. Сейчас же отчаяние и злость на самого себя достигли такого уровня, что зубы скрипели от прикладываемых усилий. Короли не плачут, они борются и побеждают… Тогда получается, что на трон его возвели совершенно зря.
Эдмунд остановился в коридоре. Оглянулся – в душе вдруг проснулся страх, что кто-нибудь увидит его в столь унизительном состоянии, грязного, чумазого, с перевязанной рукой и дорожками слез на пыльных щеках. Чистым рукавом он поспешно вытер лицо, чтобы никто не стал свидетелем его слабости. Идти к лекарю перехотелось. Посвящать в свое поражение еще кого-то? Та гордость, что у Эдмунда еще осталась, сопротивлялась этому. В конце концов, он же не умирает. Порез совсем не глубокий, даже кровоточить перестал. Возвращаться к себе? До конца урока еще куча времени. Ранний приход вызовет вопросы и только подтвердит его несостоятельность как воина. От этих мыслей возникло желание забиться куда-нибудь в укромный уголок и выплакать там свою обиду, не боясь быть застуканным. Мальчику было известно много таких тайных мест, но если вдруг Питеру понадобится помощь брата, найти его будет невозможно… Даже сейчас, будучи полностью подавленным, Эдмунд не забывал о главной своей обязанности – по первому зову вставать рядом с Верховным королем. Значит, секретные ходы отпадали. Нужен компромисс.
Мальчик шмыгнул носом и направился туда, где искать его будут в последнюю очередь, но обязательно найдут. В конюшнях на заднем дворе не было ни души, кроме самих грациозных животных. В воздухе пахло травами и лошадиным потом. Еще на подходе было слышно то заливистое ржание, то фырканье. Здесь было по-своему уютно. Государственные заботы и тревоги отступали прочь, ибо в стойлах царила иная жизнь – свободная, вольная…
Филлип поднял точеную голову, когда створки в его стойло приоткрылись и внутрь зашел младший король Нарнии. Вид у него был откровенно несчастный, но в то же время вызывающий. Никто не посмел бы задать ему ни единого вопроса о том, что произошло, на пути сюда. Оказавшись в «комнате» друга, мальчик сбросил эту напускную агрессивность и высокомерие. Когда он был чем-то очень расстроен, он становился необычайно тихим, угрюмым. В этот раз Эдмунд Справедливый поставил рекорд, присев в углу и не проронив ни слова, даже приветственного.
Конь неуверенно переступил на месте и тихонько боднул короля по плечу. Тот оглянулся и погладил товарища по скачкам по бархатному носу.
– Тяжелые времена? – спросил Филлип. Мальчик тяжело вздохнул и отвернулся. Делиться своими горестями ему не очень хотелось. Конечно, если выговориться, станет легче… Но Эдмунд предпочитал держать свою тоску внутри, до тех пор, пока оболочка не станет для нее слишком тесной. Ведь никто не поймет всей глубины его отчаяния и безысходности, даже верный конь.
Никто не воспримет его сомнения всерьез. Для Нарнии он младший брат Питера Великолепного, Эдмунд Справедливый, занявший трон Кэр-Параваля по праву, искупивший свое предательство кровью, разрушивший жезл Джадис. И никому не известно, что на самом деле второй король далеко не такой храбрый и сильный. Что он всего лишь мальчишка, боящийся вражеского клинка до полусмерти, страшащийся не оправдать ожиданий целой страны… И понимающий, что этот страх постепенно становится былью. В лесах воюют посланные Питером воины – истребление темных тварей Колдуньи идет полным ходом, но скоро королям нужно будет присоединиться к своим бойцам. Государь, несомненно, и в этом достигнет успеха, в военном деле он блистает, как никто другой. А Эдмунд? Ему не по силам выполнить свой долг перед Нарнией! Какой из него тогда король?
Ничто не могло утешить затосковавшего мальчишку. Даже то, что он практически работает за двоих, не утешало. Сперва оба правителя торчали на переговорах с Лумом, но на это уходило огромное количество времени. Нарния же существовать не перестала. Жизнь в ней била ключом, и бурный ее поток нес во дворец множество проблем, требующих разрешения. Питер не мог разорваться надвое, и потому было решено, что пока Верховный сосредоточен на Орландии, Сьюзен и младший брат его подменят. На плечи Эдмунду легли обязанности не только его, но и Питера. Сестра облегчила эту ношу, но ненамного – она была не так сведуща в тонкостях правления. Порой кости начинали трещать от такого груза. Расписание, и без того плотное, стало окончательно забитым. Дела Питера, потом свои, потом учеба, потом спать. И при этом мальчик старался еще не терять нить переговоров и знакомиться с протоколами!
«Да разве это важно? С бумажками возиться любой сможет, если научить…» – думал Эдмунд. Долг его заключается не только в работе с документацией и подстраховкой Верховного короля. И без него нашлись бы помощники, готовые выручить государя, вон их, целый дворец набился! Он еще и воин… Должен быть. Только вот реальность совершенно не соответствует заявленным ожиданиям. Может, Аслан в нем ошибся?
На колени мягко опустились зеленые травинки. Гибкие стебли застряли в волосах, повисли перед глазами. Мальчик растерянно поднял голову. Филлип, искренне считая, что сочная трава – лучшее угощение, хотя бы так пытался приободрить приунывшего друга.
– Не обидишься, если я не буду это есть? – усмехнулся Эдмунд, отряхиваясь. Конь фыркнул.
– Черная полоса рано или поздно закончится, Ваше Величество. Нужно лишь набраться терпения…
– Все вы так говорите. На себя бы посмотрели!
– Это Вы правы. У меня терпения уже никакого нет! – Филлип рассерженно взмахнул хвостом, даже взбрыкнул. В ответ из соседнего стойла донеслось вызывающее ржание. – Орландские скакуны – нахалы, коих Аслан еще не видывал! Едва зубы сменились, а уже столько самомнения, что сил моих больше нет. Считают себя всех умней и мудрей, когда как слова произнести не могут…
– Да ты завелся, друг мой, – заметил Эдмунд с усмешкой.
– Жду не дождусь, когда это соседство кончится, – фыркнул Филлип и для пущей убедительности ударил копытом по стенке. Та затряслась от силы удара и тут же завибрировала от ответного. Мальчик с трудом сдержал смех. Война в конюшне шла ожесточенная и жаркая.
– Недолго осталось нам терпеть, Филлип. Переговоры близятся к концу. Питер и Лум уже обо всем договорились.
– Так за чем дело стало?
– Мне кажется, что Лум его натаскать пытается. Неявно, конечно, но в этой задержке не вижу другого смысла.
– Пестовать нашего короля решил?
– Все полезно перед Тархистаном попрактиковаться, – здраво рассудил Эдмунд. Хотя доверие его к Луму не возросло, относиться к гостю мальчик стал несколько спокойней. Но и бдительности не уменьшил, пристально следя за настроением Питера. Младший король опасался, не попадет ли Верховный под влияние более опытного и хитрого союзника, но нет, подозрения были тщетными. Государь Нарнии был достаточно независим и серьезен, чтобы не допустить манипулирования собой. На этот счет душа Эдмунда была спокойна.
– Действительно, скоро и Тисрок Рабадаш посетит Кэр-Параваль, – обеспокоенно кивнул Филлип.
– Вроде как осенью должны приехать послы Тархистана. Точно ничего не неизвестно, ни сроки, ни состав делегации, – Эдмунд откинулся на мягкий травяной стог и закинул руки за голову. Неспешный разговор отвлекал от тоскливых мыслей, прогонял прочь уныние. – Так что в запасе есть еще время.
– А король Лум ничего не говорил о Тархистане? Как-никак они соседи.
– Нет, ничего, – легко соврал Эдмунд, не моргнув и глазом. Внутри чуть пискнула совесть, возражая против обмана друга, но ее тут же задавило чувство долга. Политические тонкости – государственная тайна, не подлежащая раскрытию. – Ему и волнения за Орландию хватает.
– Лум – хороший король, но лошади у него отвратные, да не послужат мои слова причиной раздоров и сплетен, – не выдержал Филлип. Он вскинулся, звонко заржал, встал на дыбы, выражая свое возмущение. Эдмунд с улыбкой наблюдал за гордым другом, но вдруг навострил уши. Кое-что привлекло его внимание.
– Тихо! – шикнул он на коня. Тот встряхнул гривой.
– В чем дело?
– Ты слышишь что-нибудь?
– Нет.
– Вот именно. Из соседнего стойла ничего не слышно, – тихо ответил Эдмунд, выползая из травяного стога. Если прежде в ответ на ржание Филлипа доносилось не менее звонкое и громкое, то теперь оно пропало. Эта деталь и привлекла внимание мальчика, зоркого на всякие мелочи. Он приник ухом к тонкой стенке, рискуя посадить себе занозу, и напряг слух. Филлип затих, лишь его дыхание, шумное и глубокое, мешало, но тут уж ничего не попишешь.
Из соседнего стойла доносился тихий мужской голос и едва уловимое фырканье лошади, скрип кожи и стук копыт. Это не мог быть конюх – людей-слуг в Кэр-Паравале не было. Значит, хозяин, один из орландцев. Но что ему понадобилось в конюшне? У послов нет нужды покидать пределы дворца. Эдмунд прищурился. Может, он просто пришел проведать свою лошадь?
Однако стук копыт снаружи стойл показал, что не только тоска по скакуну привела орландца на задний двор. Мальчик осторожно, стараясь не выдать себя, приоткрыл створки стойла Филлипа и увидел, как хвост орландской лошади скрывается за дверями конюшни. Хозяин вывел ее наружу, значит, собрался куда-то ехать! Но куда? Король прикусил губу. Он ведь говорил, что король Лум не так прост, как кажется на первый взгляд! Вот только Эдмунд не побежит, как Сьюзен, капать Питеру на мозг и гордиться своей правотой. Он сперва выяснит, какого черта гости покидают Кэр-Параваль, а потом уже решит, что делать и стоит ли вообще поднимать шум.
– Может, не стоит этого делать? – протянул Филлип. Король не ответил, косясь на висящее на стене седло. Нет, упряжь займет слишком много времени! След орландца потеряется, и тогда нет смысла в этой поездке. Придется ехать без нее. Конь только вздохнул, не сопротивляясь мальчику, который повел его к выходу. Эдмунд незаметно выглянул наружу. Орландца на дворе не было видно, но стук копыт еще был слышен. Надо поторапливаться, пока он вовсе не затих!
Забраться на спину Филлипу без стремени было той еще задачей, но с помощью забора король справился. Толкнув коня пятками в бока и ухватившись за гриву, он поскакал в знакомый до боли дворцовый парк, плавно переходящий в лес. Чтобы удержаться верхом, требовалось немало усилий – шкура коня была гладкой, лоснящейся. Чуть зазеваешься и сразу упадешь! Если бы не увлеченность Эдмунда верховой ездой, он бы не смог скакать во весь опор без упряжи. Стук копыт орландского коня сливался с биением сердца в собственной груди. Азарта мальчик не чувствовал, только настороженность, опаску и… И поразительное спокойствие. С непривычным для себя хладнокровием он следил за тем, чтобы не упускать цель из зоны слышимости и чтобы не быть замеченным самому. Эта гонка, ведомая лишь одному из всадников, не дурманила голову. Наоборот, сознание было чистым и ясным.
Заметив вдали оставленного без присмотра коня, Филлип остановился, перешел с галопа на шаг. Эдмунд подобрался, оглядываясь по сторонам. Орландский жеребец стоял смирно. Хозяина рядом не было. Куда же делся посол? Наверняка отправился по своим черным коварным делам! Король спешился. Получается, нужно идти в лес и выяснять, какую тайну скрывает орландец.
– Вам не кажется, что это не самая удачная затея? – Филлип нервно взмахнул хвостом.
– Мы должны узнать, что же повело нашего гостя в лес, – упрямо возразил Эдмунд, но вперед по-прежнему не шел, словно что-то останавливало его. Конь озвучил мысли мальчика:
– Вдруг там неведомая западня? У Вас же нет ни меча, ни другого оружия…
Словно бы его наличие исправило положение! Король едва не фыркнул в полный голос, горько и раздраженно. Даже будь при нем клинок, более защищенным и сильным он бы не стал. Но Филлип по-своему прав. Идти следом за орландцем, обученным воином, тихо и незаметно выбравшимся за пределы Кэр-Параваля – разумно ли это?
Внезапно Эдмунд разозлился на себя за эти сомнения. Кажется, он не только на ристалище превращается в труса, эта тенденция наблюдается уже и в обычной жизни! Это его лес, он король Нарнии и никто не посмеет его тронуть даже пальцем! Что бы ни задумывал орландец, он не посмеет навредить мальчику. Ведь так?.. А если нет? Если король Лум строит целый заговор против Питера, усыпляя бдительность последнего ложной доброжелательностью? Когда на ребре карты стоит так много, бедолагу, раскрывшего его замысел, не ждет ничего хорошего. В лесу полно оврагов, ям, в которые можно по глупости сорваться и сломать шею. Веселые дриады и наяды не делают чащу менее опасным местом. И туда Эдмунд Справедливый собирается соваться в одиночку?
Королю на миг стало страшно оттого, что может ждать его под приятной тенью деревьев. Как ни странно, это чувство и толкнуло его вперед. Возражения Филлипа, выступающего голосом разума, не остановили мальчика, решительно направившегося в лес. Повеление не выдавать присутствия короля ни под каким предлогом до его возвращения заставило коня остаться на месте. Эдмунд же нырнул под сень ветвей. Долго еще ему бояться неведомо чего?! Пора кончать со страхом и слабостью, постыдными для настоящего правителя. Он во всем разберется. Только будет очень, очень осторожен. Шагать Эдмунд старался тихо, мягко. Трава под ним едва слышно шуршала, словно ветер коснулся гибких зеленых стеблей. Кустарники мальчик обходил кругом, чтобы ветки не затрещали и не выдали его. Попутно он старался отыскать хоть какие-то следы присутствия орландца, но лес выглядел нетронутым. Впереди что-то заблестело. Оказалось, это небольшое озеро притаилось в зеленой чаще. По воде шли идеально-ровные круги. Эдмунд постоял на берегу, напряженно размышляя. Наверное, придется возвращаться ни с чем. Но ничего, этот орландец еще попляшет! Не будь он король Нарнии, если не разберется, что к чему в этой темной истории.
Филлип тем временем ждал хозяина на дороге. Он нервно поглядывал в сторону леса, навострив уши. Хотя бы слабый крик о помощи или другой сигнал о беде не укроется от его чуткого слуха! Орландский жеребец с удивлением, даже презрением, наблюдал за беспокойным собратом и пощипывал сочную травку. Он не шевельнулся при звуке шагов из леса. Филлип резко развернулся и едва не встал на дыбы. Это был не Эдмунд, а орландец – высокий, светловолосый мужчина, застывший в изумлении!
С ужасом и одновременно яростью конь взглянул на его меч, спрятанный в ножнах. Невольно он отметил и его влажную одежду, но тут же об этом позабыл. Что этот подлец сделал с младшим королем Нарнии? Однако будь это так, воин наверняка выдал бы свое волнение, а не взирал бы на бесхозного жеребца с искренним недоумением. Он ни за что бы не сделал бы шаг вперед, вытянув вперед руки и прошептав успокаивающе:
– Тише, мальчик. Я тебя не трону. Не бушуй…
Филлип уже хотел возразить, что он никакой не мальчик и бушует по вполне объяснимой причине. Но когда слова почти вырвались наружу, конь вдруг осекся и лишь звонко заржал. Судя по всему, орландец не знал о присутствии Эдмунда в лесу. В королевских конюшнях был лишь один говорящий конь. О том, кому он принадлежит, знали все, даже гости. Возможно, Эдмунду просто повезло не пересечься с загадочным послом в чаще. Если Филлип выдаст себя, то королю по возвращению несдобровать. Эти мысли молнией пронеслись в голове коня, и он решил притвориться обычным животным. Ох уж эти иностранцы, забывающие, что Нарния разительно отличается от их родины…
– Ты что, из дворца убежал? – отсутствие на Филлипе упряжи обмануло орландца. Видимо, ему не пришло в голову, что где-то рядом находится всадник. Его предположение было куда логичнее: – Я, наверное, ворота на заднем дворе не запер, а ты выскочил, негодник.
«Это кто еще тут негодник!» – мысленно возмутился Филлип и гневно фыркнул, отстраняясь от протянутой ладони. Страшно хотелось цапнуть наглеца за пальцы, но рано или поздно ведь вскроется его разумность, и тогда всем придется несладко. Мужчина покачал головой с улыбкой.
– Сноровистый. Но красивый, чертяга!
«Не в пример твоему коню, – невольно согласился Филлип. – Но большей сговорчивости от меня не жди! Знай, я за тобой слежу!». Воин, не подозревая о зреющих в конской голове планах, с легкостью запрыгнул в седло своего жеребца и цокнул языком.
– Пойдем, малыш. Я отведу тебя домой.
Конь же неуверенно переступил на месте. Он никак не мог придумать предлога, который и позволит ему остаться, и не вызовет подозрений. Убежать? А если орландец в погоню кинется, по всей Нарнии от него носиться? Не дело. Сопротивляться? Так и Эдмунд из лесу выберется, навстречу возможной гибели. Подчиниться? Но тогда королю придется возвращаться пешком… Здраво рассудив, что долгая прогулка все же лучше смерти, Филлип шагнул вперед и тут же замер, фыркнув.
– Ну же, давай. Не бойся… – поманил его орландец. Глаза у него были добрые, таких у злодеев не бывает. Хотя Филлип видел не так уж много коварных мерзавцев, чтобы судить с такой уверенностью. Выбора у него не было. Неохотно конь последовал за всадником, который нахваливал его покладистость, ни о чем не подозревая. Филлипу ужасно хотелось столкнуть его с седла на землю, но он сдерживался. Обычные глупые лошади, как орландские, не выказывают агрессии. Смеяться все равно Филлип будет последним…
– Вот ты и дома. Больше не убегай, хорошо? Меня может не оказаться рядом, а в лесу бродят волки. Все огорчатся, если такого красавца загрызут дикие звери, – орландец ласково потрепал коня по бархатному носу. Тот насмешливо выдохнул воздух из больших ноздрей, сдув светлые кудри посла с лица. Это кто кому рассказывать должен об обитателях леса? Кажется, гостя ждет невероятный сюрприз…
Снаружи заскрежетали закрываемые ворота, отрезая задний двор от дворцового парка. Зазвенели цепи, которыми опутали запертый замок. Филлип тяжело вздохнул. Эдмунда тоже будет ждать сюрприз, когда он обнаружит, что возвращаться ему придется на своих двоих. Путь-то неблизкий…
***
– Я бы не стал Вас беспокоить, Ваше Величество, но состояние Вашего брата действительно плачевное, – Ореиус был как никогда серьезен. Питер внимательно слушал, кусая губы. Даже короткая передышка, предназначенная для отдыха, таковой не являлась. Стоило хоть немного выдохнуть, как проблемы наваливались плотным комом, напоминая, что расслабляться еще рано.
Кентавр поймал Верховного короля, когда тот вышел насладиться свежим воздухом. От нескольких часов прений с Лумом голова шла кругом и путались мысли. Переговоры выдались отнюдь не такими простыми, как предполагалось. Об основных моментах правители договорились в первые дни, а обсуждение деталей неприятно затянулось. Причем Питеру казалось, что орландец не просто упрямится, что эти растянутые во времени беседы служат другой цели. Его… Испытывали? Другого объяснения государь Нарнии не мог придумать. Лум точно проверял его на прочность и выдержку, прощупывал почву. Смотрел, насколько силен новоявленный король. Хитрые глаза мужчины и его ровный, плавный голос все больше убеждали Питера в том, что на самом деле переговоры для Лума закончены. Он уже все для себя решил, только вот делиться этим заключением не торопился. Вместо этого он кардинально менял свое поведение: вчера он был льстив и сладок, сегодня, наоборот, провоцировал и тонко язвил. Завтра же ударялся в ностальгию, испытывая терпение собеседника. Поначалу Питера это злило, но он сдерживал себя. Накапливающаяся усталость давала о себе знать, а затем Верховного короля вдруг озарило. Ведь из этой проверки можно извлечь полезные уроки! Лум не просто прощупывает его – он демонстрирует, насколько многогранной может быть дипломатия, насколько различны могут быть методы достижения цели. Если это действительно так, то в поведении короля прослеживалась логика. Он иносказательно предупредил о Тархистане и давал неопытному юнцу, коим был Питер, в руки оружие. А уж воспользуется ли государь Нарнии полученными сведениями или же нет, было явно не заботой Лума.
Стоило Питеру это понять, как сохранять хладнокровие стало гораздо проще. Где было необходимо, он стоял на своем. Где можно было дать послабление, он не упирался, чередуя мягкость с твердостью. Порой во взгляде Лума мелькало одобрение, но тут же исчезало за непроницаемой стеной. Верховный король следил за каждым движением орландского владыки, стараясь подмечать детали, манеру поведения. Сколько бы он ни учился, для проверенных временем правителей он все равно останется тринадцатилетним мальчишкой, взошедшим на трон. Пусть эта маска послужит Нарнии на благо, и враги не ожидают от него большой проницательности!
Но стоило признать – без помощи родных Питер Великолепный не смог бы уделять переговорам должного внимания. Сьюзен и Эдмунд крутились, точно белки в колесе. Они даже перестали грызться между собой и ругаться по мелочам, работая заодно. Младший брат поначалу даже присутствовал на беседах с Лумом, но преимущественно молчал. Лидером Нарнии выступал Питер, он и говорил – наедине же обсудить услышанное ребята могли лишь по окончании встречи, когда решение уже было принято. Глазами же Эдмунд не мог передать, что он думает, а спорить с государем, очевидно, не хотел. Так что было решено, что младший король сосредоточится на Нарнии вместе со Сьюзен, а Верховный займется Орландией. И все вроде бы шло прекрасно. Союз заключится буквально на днях, переговоры близятся к завершению. Пора бы вздохнуть спокойно, но визит Ореиуса испортил всю радость и изрядно встревожил Питера. Он знал, что кентавр никогда не отвлек бы его по пустяковому поводу. То, что генерал заводит на одну и ту же тему второй разговор, сулило плохие вести.
– Усердие Вашего брата похвально, но оно лишь ухудшает положение. Я бы рекомендовал на время прекратить занятия фехтованием, но боюсь, что ко мне Его Величество не прислушается…
– Неужели все настолько плохо, Ореиус? – нахмурившись, спросил Питер. – В прошлый раз ты говорил, что это поправимо.
– Я отнюдь не сгущаю краски, Ваше Величество, – спокойно ответил кентавр. – Сегодня он не держался на ногах, а при виде крови его едва не стошнило. Ссадина неопасна, но от услуг лекаря Эдмунд отказался, как и от моей помощи. Более того, он вовсе не посетил целителя. Он слишком горд, чтобы делиться с кем-либо этой бедою, но я не могу молчать. Не имею права скрывать от Вас правду.
– Я даже не думал, что могут возникнуть проблемы такого рода, – выдохнул Питер, скрещивая на груди руки. Ему, обожающему фехтование, было трудно понять чувства брата. Ведь после битвы все было в полном порядке. Эд радовался, как и все нарнийцы, был вполне здоров и жив, весел и энергичен…
– Посттравматический шок во всей красе. Вас он, хвала Аслану, обошел, но Его Величеству повезло меньше.
– Так, говоришь, занятия следует прервать? – внутри похолодело от осознания того, как Эдмунд отреагирует на такое предложение. Он наверняка будет рвать и метать, дико злиться, ибо это отступление будет приравнено к его поражению, неспособности что-либо сделать. Ссора неизбежна, а Питеру ругаться с братом очень не хотелось. В кои-то веки они жили в согласии, не цапаясь по поводу и без… Верховный король всем сердцем не желал рушить этот хрупкий мир, но Эдмунд явно не в силах справиться с собой. Он слишком горд, чтобы просить кого-то о помощи. Не будь Ореиуса, вряд ли кто-нибудь узнал бы о его проблемах. А раз для брата так будет лучше, то Питер сделает это, несмотря на вероятную ссору и разлад. Он возьмет дело в свои руки, а Эд потом поймет, что это было необходимо. Когда-нибудь потом… – Я поговорю с ним.
– Уж будьте так любезны, Ваше Величество.
– Что насчет охоты за приспешниками Колдуньи? Есть результаты? – сменил Питер тему разговора. Генерал степенно кивнул. Конская спина лоснилась в свете солнца, озаряющем передний двор Кэр-Параваля.
– Они уходят в горы, на северо-запад. Отправленные отряды отрезают им пути отступления, но бои идут жесткие.
– Держи меня в курсе дела. Нельзя позволить им улизнуть. Чем больше темных тварей ускользнет, тем больше бед нас ждет в будущем, – твердо произнес Питер. – Нужно ковать железо, пока горячо.
– Я приложу все усилия, чтобы добить врагов, но вскоре может потребоваться Ваше присутствие, – поклонился Ореиус и удалился. Верховный король тяжело вздохнул. Как же хотелось выкинуть из головы все заботы, широко зевнуть и завалиться спать! О последнем он мечтает больше всего. Да хотя бы начать с малого – опустить плечи, не держать их идеально расправленными, опереться на двери и снять с головы тяжелую корону. Шея ныла, не переставая, от драгоценного груза. Однако мечты так и оставались мечтами. Питер принял тот факт, что отныне каждый его вздох подвергается строгой оценке, со смирением. Занимаемая должность обязывает его вести себя подобающе не только перед чужими, но и перед своими подданными. В любой момент он должен подавать пример. Правила и запреты окутывали Верховного короля с ног до головы. Питер старался следовать им даже в часы отдыха. Чем быстрее он привыкнет к новым нормам, тем скорее перестанет их замечать. Они станут чем-то само собой разумеющимся, что не нужно поминутно контролировать. Поначалу будет трудно, но дальше станет легче жить. В этом Питер был полностью солидарен со Сьюзен и категорически не согласен с Эдмундом, который только и делал, что нарушал правила, если ситуация не требовала полной серьезности и отдачи. Мальчик относился к ним с удивительным пренебрежением, и иногда Питер не мог иногда даже предположить, во что брат вляпается на этот раз. Как, например, сейчас.
