Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 57 страниц)
Так что, вернувшись в замок очень поздно, король не отправился отдыхать. Первым делом он узнал у Меара, удалось ли тому выкопать что-нибудь новое о задержанных девчонках. Филин качал головой – никаких вестей. Все, что было известно птице, Эдмунд знал и сам. Отправив Меара восвояси, мальчик уселся у камина – он стал излюбленным его местом в комнате, хоть немного теплым и уютным, и задумался. Огонь бросал на его заострившееся от недосыпа лицо пугающие тени, выделял круги под глазами и ожесточенный, усталый взгляд.
О спасенных девочках было известно относительно немного. Да, все трое вытащенных из костра несчастных принадлежали к слабому полу. В сочетании с подозрением, что кто-то из них может обладать колдовским даром, это делало бедолаг излишне похожими на Джадис, что не способствовало выработке у Эдмунда симпатии. Никому из них не было больше двадцати. Король прикрыл глаза, в сотый раз прогоняя в памяти информацию о них и подвергая ее тщательному анализу.
Первую звали Ингрид. Она была самой старшей из спасенных и, надо признать, самой неглубокой. Точно курица-наседка, девица лет семнадцати хлопотала над самой мелкой, ревевшей на казни, и одергивала среднюю. Она всем напоминала эту суетливую птицу, имеющуюся на каждом деревенском дворе: и быстрой манерой речи, и невысокой крепенькой фигурой. Светлые волосы, вечно взъерошенные, казались перьями. История Ингрид не представляла из себя ничего необычного: из семьи бедняков, работала в поле, часто уходила в лес, чтобы подзаработать его дарами. Никто из ее односельчан не мог сказать о девушке ничего плохого, да и сама бы она производила благоприятное впечатление… Если бы не старалась так угодить своему спасителю. Каждую встречу она рассыпалась в море комплиментов и благодарностей за спасение, уверениях в своей невиновности и обещаниях молиться небесам за нарнийских правителей, что так добры и благородны. Эдмунда, относившегося к девочкам с недоверием и большой опаской, это очень резало. Конечно, он король и проявлять к нему почтение естественно, но чтобы настолько… Мальчика это задевало, и девушка ему не нравилась.
Вторая была на вид чуть младше Ингрид. Ее звали Карой. Темные волосы заплетены в длинные толстые косы, но язык был гораздо тоньше и острей. Отношения с этой девицей у Эдмунда не заладились еще на первой встрече после спасения. Король, надо признаться, даже растерялся сперва, когда услышал громкое и дерзкое заявление, что он не может быть нарнийским правителем, что мальчишка не тянет на такой титул! Ничто не заставило Кару извиниться – за нее это сделала Ингрид, а сама виновница только фыркнула. Как выяснилось, эта дерзость была не последствием стресса. Кара была, пожалуй, самой скандальной из троих. Вечно ругалась с хлопотливой и добродушной Ингрид, отстранялась от младшенькой и вообще вела себя так, словно хотела как можно скорее покинуть их общество. Родом она была из бедной деревни. Рано лишилась матери, а отец, по словам односельчан, часто поколачивал вздорную девчонку, из-за чего та убегала в лес прочь от ставшего чужим дома. Правда, часто забегала к травнице по пути, из-за чего разбиралась во всяких корешках и отварах – нередко крестьяне обращались не только к лекарше, но и к ее невольной ученице. За эту помощь они ее и хвалили, хотя и гордый, свободолюбивый нрав также отмечали. Глядя на ее характер, капризный и дерзкий, Эдмунд порой не мог не согласиться с отцом девицы. Если Ингрид многим приходилась по душе, то Кара не нравилась почти никому. И королю в том числе.
Третья же была той самой девочкой, что рыдала, разбив выдержку короля вдребезги. Ее звали Лив. Она и вовсе не имела родни, росла со старой бабкой, не способной уследить за егозой, убегающей постоянно в лес поиграться и оттого возбудившей против себя подозрения. Ровесница Люси, она очень тяжело восприняла произошедшее и долго, тоскливо плакала. Ингрид пыталась вывести ее из состояния детской истерики, а Кара отошла подальше, предпочтя не вмешиваться. При взгляде на эту малютку у Эдмунда на душе начинали скрести кошки, а когда она немного успокоилась и попыталась его обнять, то ему и вовсе стало тошно. Мальчику не хватило сил оттолкнуть ребенка, едва избежавшего смерти, которого он собственноручно выдернул из огня, но страх и недоверие не позволили ему сблизиться с Лив. Слишком он был убежден, что за внешней маской может скрываться кто угодно. Конечно, разум возражал, что вряд ли девочка скрывает такую тайну, но Маркус ведь объяснил, что ведьма не контролирует свою силу. Если Лив колдунья, она может и не осознавать, что именно творит, какую опасность представляет для окружающих. Младший король старался не думать о том, что будет делать, окажись Лив той самой ведьмой. В первую очередь нужно доподлинно все выяснить, а уже после выносить решение, каким бы жестоким оно ни было. Колдовской дар слишком опасен, он несет зло и смерть – а значит, должен быть уничтожен… Ведь так, да?
Как бы то ни было, четких свидетельств против девочек не находилось. На основании частых отлучек в лес по самым различным причинам можно было записать в колдуньи половину Теребинтии! Однако и подтверждения их невиновности не было, так что Эдмунд не терял бдительности. Ведьма может затаиться в надежде, что ее перестанут искать. Она этого не дождется! Сколько раз король ни встречался с подопечными, он ни на миг не расслаблялся, старался подмечать каждую деталь и своих воинов призывал к этому. Несмотря на отсутствие прямых доказательств, без охраны девочек не оставляли и не спускали с них глаз. Мало ли…
В размышлениях Эдмунд и не заметил, как время перевалило за полночь. Ноги гудели, мальчик страшно вымотался за целый день, проведенный в седле и поисках, да и голова была тяжелой. Однако желания ложиться спать не было. С заметным отвращением младший король Нарнии поглядывал на кровать. С каждой ночью возвращаться туда не хотелось все сильнее, ибо там, в царстве сновидений, возведенные им щиты и баррикады ослабевали. То, что он с таким упорством и яростью загонял вглубь, пробуждалось и властвовало в его снах. Эдмунду снились кошмары, в которых он встречался с худшим из них. С Белой Колдуньей. Ее зеленые глаза заставляли его цепенеть, гипнотизировали, словно он был кроликом перед удавом. Если днем король не позволял себе отвлекаться на страхи и тревоги, то они набирались силы и больнее всего били по ночам. Эти сны не приносили облегчения, и каждое утро мальчик просыпался в ужасе, с бешено бьющимся о ребра сердцем, нисколько не отдохнувшим. Это только подбрасывало дров в костер его отчаяния и одержимости охотой. Загоняя себя до полусмерти, Эдмунд надеялся, что будет спать без сновидений… Но раз за разом убеждался – лучше ему вовсе не ложиться.
Так что младший король остался сидеть у камина, словно огонь мог отогнать призрак Джадис прочь. Совершенно один в пустой комнате, со вьюгой, бушующей за окном, мальчик чувствовал себя таким уязвимым… Жалким слабаком, коим его и называла Колдунья во снах. Каждое ее слово било в цель без промаха. Даже сейчас в ушах звучал ненавистный, насмешливый голос, повторяющий, что будь на его месте Питер, он бы с легкостью отыскал проклятую ведьму. Или же вовсе не подверг Теребинтию такой опасности! Верховный король справился бы куда лучше своего брата, который и в подметки государю не годится. Что он может? Меч едва в руках научился держать, только и умеет, что косячить и навлекать на Нарнию беды. Что в прошлом, что сейчас… От этих мыслей Эдмунду хотелось зажать уши, завыть в полный голос, но ни первое, ни второе не могло заглушить голос Джадис, раздающийся в его голове, пронизывающий каждый его сон. Она била по самому больному, уязвляла, озвучивала страхи, которые король упрямо гнал от себя, задевала за живое и, черт возьми, была права! Тысячу раз права, потому что ему не сравниться с Питером, никогда… Мальчик едва научился обращаться с клинком и бороться со страхом, пока старший брат уже воевал за Нарнию, защищал ее, рискуя жизнью… Боль, обида и отчаяние настолько переполняли душу Эдмунда, что на глаза наворачивались злые слезы. Глотая их, мальчик напоминал себе о том, что именно ему Нарния обязана миром с Тархистаном. Джадис же разбивала эти попытки защититься в пух и прах. Это перемирие временно, скоро все равно разразится война. Младший король оказался не способен на большее, чем отсрочить ее, а государь на его месте смог бы и вовсе ее избежать! А все потому что Эдмунд не достоин занимать свое место, он ничтожество, предатель, продавший родных за сладости и так старающийся сделать вид, что ничего не было, потому что оно было, было и всегда будет с ним…
Сам того не заметив, измотанный король уронил голову на грудь. Сознание, утомленное тяжелым днем, погрузилось в беспокойную полудрему. Постепенно исчезло ощущение тепла камина. Сон медленно, но верно затягивал мальчика в свои объятья. Может быть, хотя бы сегодня они будут ласковыми и нежными?.. Эдмунд вздрогнул и открыл глаза. Ужас прошил его с ног до головы – он находился не в замке Освальда, вовсе нет! Поразительно знакомые ледяные стены, источающие тусклое сияние, вмерзшие в них решетки: он знал это место. Более того, бывал там однажды… Мальчик судорожно вскочил на ноги, но первый же шаг наружу, прочь из темниц Белой Колдуньи, не удался. Щиколотки крепко сжимала железная, тяжелая цепь, приковывающая его к полу, в точности как тогда…
Король судорожно вздохнул и огляделся. Кроме него никого не было в темнице зимнего дворца. Он был совершенно один… Даже мистера Тумнуса, с которым Эдмунд познакомился в плену у Джадис, не было рядом! Несмотря на понимание того, что происходящее – всего лишь сон, очередной кошмар, не становилось менее страшно. Наоборот, сердце билось в ужасе, стремясь вырваться на свободу так же, как и мальчик – из плена этой темницы и собственных тревог. Зашипев от злости, он сел прямо на пол и принялся ощупывать колодки на ногах. Будь у него меч, удалось бы разрубить цепи… Да кого он обманывает, он клинок едва в руках способен удержать! Откуда у него такая сила?! Краем уха Эдмунд услышал на лестнице шаги, слегка приглушенные шорохом платья, и сердце у него разбилось вдребезги. Он знал эту неспешную походку и тянущийся следом за ее хозяйкой шлейф. Срывая ногти, мальчик пытался избавиться от проклятых оков, но понимал, что у него ни черта не получается. Он останется здесь, в ледяной камере, что выпивает последнее тепло и надежду, слушая звук шагов Джадис и с ужасом и одновременно злостью ожидая ее появления.
Белая Колдунья была в точности такой, какой Эдмунд ее помнил. Высокой, равнодушной, безжалостной и высокомерной. С презрением она смотрела на мальчика, который старался стоять прямо, а не валяться у нее в ногах, как в прошлый раз. Это не очень помогало выдержать ледяной, обжигающий, надменный взгляд ярких зеленых глаз, что режут душу на куски и выворачивают ее наизнанку. Перед ней, такой сильной и жестокой, Эдмунд чувствовал себя ребенком, не способным ничего предпринять. Однако в нем взыграла гордость – Джадис мертва, а он король Нарнии! Лишь поэтому он стоял прямо, пытаясь смотреть страху в глаза, но понимая, что позорно проигрывает эту зрительную дуэль. Он дико, безумно боялся Колдуньи, ибо слишком хорошо представлял, на что она способна. Даже в битве на Беруне это не изменилось, только вот желание защитить Питера оказалось сильнее и придало ему храбрости, чтобы кинуться наперерез. Сейчас же страх взял за горло, сжал сердце ледяной хваткой, и от него некуда было скрыться.
– Здравствуй, Эдмунд, – улыбнулась Колдунья и обвела жезлом тюремную камеру. – Тебе нравятся покои, что я выделила для тебя? Достойны ли они моего наследного принца?
Мальчик промолчал, не способный что-либо возразить. Джадис тем и убивала, что ранила правдой, повернутой самым острым краем. Развесив уши и поверив в напетые сказки, он пошел в ледяной дворец, мечтая о троне, о превосходстве над Питером, о том, как брат и сестры будут ему, такому уникальному и удивительному, прислуживать. Хвала Аслану, что по пути им встретился Бобер и ему не удалось завести ребят навстречу смерти – Эдмунд боялся даже подумать о том, что бы тогда произошло. Что ж, он получил то, что хотел, это верно… И правота слов Колдуньи терзала душу. Хозяйка их снова усмехнулась, но уже без той притворной доброты и гостеприимства. С удивительной точностью она озвучила мысли младшего короля:
– Предателю и трон под стать, и венец, его достойный… Не так ли, Эдмунд?
– Ты можешь повторять это сколько угодно, – хрипло ответил мальчик, с трудом перебарывая страх заговорить. «Это сон, это всего лишь сон…» – повторял он про себя, но мороз, царящий в камере, обращал слабую надежду проснуться в хрупкий лед, и ее осколки звонко хрустнули под ногой Джадис. – Ты мертва, и этого ничто уже не изменит.
– Как и то, что ты совершил, – отозвалась Колдунья, сверкнув зелеными глазами. Мягко ступая по полу, она обошла отшатнувшегося короля со спины, положила руки на плечи, а у него не было сил отстраниться снова. Да и цепи на ногах не позволяли отступить еще дальше. Ее шепот ранил в самое сердце. – Нарния никогда не получит короля, на которого так надеялась. Рано или поздно все поймут, что ты слишком слаб по сравнению с твоим братом. Они ведь помнят о том, кто ты есть на самом деле, шепчутся за спиной. Ошибка за ошибкой, и скоро начнут бросать обвинения в лицо… Готов ли ты к этому, сын Адама?
– Неправда. Аслан спас меня, а значит, я справлюсь, – возразил Эдмунд, стараясь верить в собственные слова, ибо у него не было ничего, кроме этой веры. Без нее он останется совсем один…
– Аслан боялся, что с одним пустующим троном пророчество не сбудется. Только это им и двигало. Ты понимаешь это не хуже меня, Эдмунд… – Колдунья дотронулась до его щеки, и мальчик отвернулся, борясь с подступающими к горлу слезами. – Скажи, какого это – ощущать себя ничтожеством, во всем уступающим Питеру?.. А ведь я предлагала тебе власть. Со мной ты бы стал единственным правителем Нарнии, обладающим такой силой, что этому выскочке и не снилась…
– Хватит! – выкрикнул Эдмунд, вырываясь из ее холодных рук. Цепи натянулись, зазвенели, удерживая его на месте, и отстраниться красиво не получилось. Мальчик упал, пребольно ударившись коленями о пол, но даже оттуда продолжал сверлить Колдунью яростным, отчаянным взглядом. Он уже проходил через это, но во второй раз не купится, ни за что на свете! Слишком глубоко врезался полученный урок, и даже страх перед Джадис ничего не изменит. – Это все неправда! Убирайся!
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – усмехнулась Белая Колдунья. Глаза ее нехорошо блеснули. – Ты уверен в этом?
Младший король кивнул. Ничего он не желал больше, чем ее исчезновения – если не из его жизни вообще, так хотя бы из темницы. Ее взгляд гипнотизировал, взывал к его сомнением и тревогам, пробуждал их и заставлял звучать громче. Теперь у него был за плечами богатый опыт. Эдмунд знал, что нельзя поддаваться этим голосам, что совесть и долг – вот что должно вести его по жизни, а не страх и обида. Но голос Колдуньи, ее присутствие рядом вызывало дикую панику, за которую мальчик себя ругал и ненавидел, но из-за которой мысленно умолял Джадис уйти.
– Что ж… – медленно проговорил худший его кошмар и поддел жезлом тяжелую цепь. – Я могла бы убить тебя сейчас, но не стану. Пожалуй, ты останешься здесь навечно… И скоро будешь тосковать по моей компании. Умолять развеять твое одиночество!
– Не дождешься, – прошипел Эдмунд, прожигая ее злым взглядом. Казалось, от него может вспыхнуть дерево, но Белой Колдунье ничего не сделалось. Она лишь улыбнулась – так, как улыбалась маленькому мальчику, впервые очутившемуся в волшебной зимней стране под названием Нарния. От этого в животе закрутился тугой комок.
– Надеешься, что кто-то тебе поможет? Что Питер придет и спасет тебя? – улыбка тут же сменяется усмешкой. Джадис наклоняется и произносит то, отчего у младшего короля пропадает из глаз запал: – Кому нужен предатель, во второй раз помогший ведьме в сотворении зла?
С этими словами Белая Колдунья величественно удалилась, и загрохотала решетка, преграждающая путь наверх, к свободе. Эдмунд, кусая губы в кровь, взялся за расшатывание цепи, однако его старания не принесли никакого результата. Колодка была крепкой и только закалилась на колючем морозе. Ему не выбраться, не спастись отсюда… Он совершенно один в ледяной камере, и жуткий, вымораживающий душу холод превращает слезы на щеках в кристаллики льда. Никто за ним не придет, не отыщет его здесь, да и пытаться не станет, потому что никому такой король не нужен… Он не должен плакать, ведь это всего лишь сон. Сон, который никак не хочет кончаться…
Когда Эдмунд открыл глаза, за окном уже стихла вьюга и тихо, робко выглядывало из-за туч рассветное солнце. Всю ночь мальчик просидел у потухшего камина: вот и причина зверского холода, господствовавшего в его кошмаре. Кожу на щеках стягивало от высохших слез – он плакал, ибо провел эти часы не в замке Освальда, а там, во дворце Джадис, брошенный, покинутый, обреченный умирать в ледяной камере. Опять это повторилось, в который раз… В такие моменты ему дико не хватало рядом Люси, которая обнимет и своей теплотой докажет, что то был всего лишь дурной сон. Сердце щемило от желания увидеть Питера, который развеет все тревоги и сомнения. Даже Сьюзен, ворчащая на младшего брата, но укутывающая его заботливо в одеяло, подошла бы на роль утешения… Однако никого из них не было рядом. Семья, которая помогла бы справиться с этой бедой, была бесконечно далеко, с ней Эдмунда разделяло Восточное море и ведьма. Эта проклятая ведьма, спрятавшаяся неизвестно где: может, в глубокой норе, а может, прямо у него под носом.
Карие глаза, вокруг которых залегли темные круги, полыхнули яростным огнем. Он найдет. Найдет ее и уничтожит, сотрет с лица земли! Теребинтия не пострадает от ее грязных рук и последствий его вмешательства, кем бы ни была эта тварь. Ребенком, взрослым, стариком – рано или поздно, они все вырастут в нечто, что принесет смерть и ужас… Король отыщет ведьму и вернется в Нарнию. Покончит со своей связью с колдовством и уедет, чтобы никогда больше не возвращаться на проклятый северный остров, никогда…
Настроение у Эдмунда было хуже некуда. Аслан и небеса в помощь тому, кто попадал под его гнев, который разнервничавшийся король не сдерживал. Сейчас его, и без того заносчивого, могло вывести из себя что угодно, и если с северянами он еще терпел, помня о последствиях для Нарнии, то со своими мог себя не ограничивать. Накапливаемая усталость, загнанность, остервенение, с которым мальчик охотился за ненавистной ведьмой, и бессонные ночи делали его невероятно раздражительным. И без того у него был характер не подарок, а теперь ситуация усугубилась.
В это утро катастрофически не повезло Онуру, который посмел спросить у короля, хорошо ли тот себя чувствует. Эдмунд прекрасно знал, что выглядит паршиво и что скрыть это от окружающих невозможно, но какого черта простой матрос лезет туда, куда его не просят?! Разве ему поручили следить за младшим королем, заботиться о нем, точно о ребенке, утирать нос и спрашивать, как его самочувствие?! Он должен выполнять свою работу, а не кудахтать над ним подобно надоедливой мамаше! Мальчик был слишком горд, чтобы делиться своей бедой с чужими людьми. Только от родных он был готов получить помощь, но они были бесконечно далеко, и это еще сильнее злило. Может, в другой ситуации независимый Эдмунд высказал бы свое недовольство менее бурно, но сейчас на Онура вылился целый шквал возмущения и ярости. Весь его смысл заключался в единственной фразе: «Не лезь не в свое дело!». Юноша опустил голову, принимая королевский гнев, и больше ничего не сказал. Увы, это была лишь малая порция негатива, которая выплеснулась на головы нарнийцев. Гораздо большую бурю младший король копил в себе, не делясь ею ни с кем и медленно закипая. Рано или поздно его прорвет так, что несчастному, что это спровоцирует, останется только посочувствовать.
Новый день не принес никаких радостных новостей. Спасенные из костра девчонки опять ссорились, и снова начала все Кара, куда же без нее. Эдмунд швырнул столовый прибор в тарелку и заскрипел зубами. Ох как же хотелось сорваться на бедного слугу, принесшего эту весть, но фавн только выполняет приказ. Ему велено докладывать обо всем, что происходит с обвиняемыми, даже о чихе, не то что о ссоре. Он уж точно не виноват… Мальчик отправил его восвояси, и нарниец тут же испарился, радуясь, что не попал под удар. Неплохо было бы сходить и разобраться, что опять стряслось, но король справедливо подозревал, что если он взорвется – а он в такой компании точно взорвется! – то нужда в казни всех троих отпадет сама собой. Пусть слуги их утихомиривают. И связался же на свою голову…
Пора была отправляться в путь. Сегодня Эдмунд планировал посетить деревню, в которой и произошло столкновение. Если прежде он разъезжал по окрестным селениям, родинам девочек, то в этот раз пришла пора вернуться туда, где все началось. Однако Меар, услышав об этом, щелкнул клювом и произнес:
– Думаю, это не лучшая затея, Ваше Величество.
– А я твоего мнения и не спрашивал, – резко отозвался король. – И не смотри на меня так, мне не по себе! Отвернись.
Филин не двинулся с места, и потому мальчик просто развернул тело в другую сторону. Но хотя туловище и повернулось к нему хвостом, то голова без малейшего дискомфорта осталась в прежнем положении и продолжала сверлить его желтыми, не моргающими глазами. Это обстоятельство повергло Эдмунда в некоторую растерянность. Пока он соображал, как обойти удивительное физическое строение птицы, Онур тихо, но твердо произнес:
– Я поддерживаю уважаемого филина.
Король мрачно на него уставился. Кажется, не только он один не умеет усваивать уроки, преподанные жизнью! На матроса пару минут назад такая мощная волна налетела, а он опять лезет, куда не надо. То ли привык к штормам, то ли просто глуп. Меар же довольно сказал:
– Послушайте мудрого моряка, Ваше Величество. Пошлите в ту деревню кого-нибудь другого.
– Да что такого-то? Почему вы меня так отговариваете? Неужели?.. А ну признавайтесь, что вы скрываете.
– Но мы…
– Я видел, как вы только что переглянулись! – воскликнул мальчик и вскочил. Упавший стул загрохотал на весь зал. Воины, завтракавшие по соседству, подняли головы, невольно прислушиваясь к разговору. – А ну быстро отвечайте!
– Ваше Величество, не все жители острова одобрили Ваше вмешательство в казнь. Многие относятся к Вам враждебно… – произнес со вздохом Меар. Эдмунд приподнял брови, показывая, «насколько» он удивлен этой вестью. Однако слова Онура, столь же негромкие, привнесли кое-что новое:
– Они Вас ведьминым рыцарем называют.
– Как-как? – переспросил мальчик, прищуриваясь. В воздухе запахло озоном, словно в зале вот-вот грянет гроза. Воины Освальда, а также некоторые нарнийцы слишком уж поспешно удалились, почувствовав эту перемену. Онур поднял на Эдмунда глаза и повторил:
– Ведьмин рыцарь, приспешник колдуний и их ярый защитник. Вот как Вас кличут в народе Теребинтии и в той деревне тоже.
– Но не все, прошу заметить! Не все! Есть и благодарные, желающие справедливости! – сразу же добавил Меар, чтобы успокоить короля. Казалось, он вот-вот взорвется. С лица сошли все краски, кулаки судорожно сжались, только карие глаза, сейчас почти черные, горели неистовым огнем. Вот сейчас произойдет тот самый взрыв… Но его не случилось. Эдмунд невероятным усилием справился с собой, подавил этот разрушительный гнев. Что взять с суеверных крестьян, которые приходят в ужас от говорящего филина, а фавнов и сатиров и вовсе за демонов считают? Они невежественны и оттого глупы… Но ведьминым рыцарем его назвать… Искра прошла очень близко от сухих веток, но все же не воспламенила их, однако обратилась в новую порцию хвороста, что пополнила костер.
– Ясно, – произнес он ледяным тоном и добавил равнодушно: – Посмотрим, хватит ли у них отваги мне это в лицо сказать.
– Ваше Величество… – возразил филин. Эдмунд грозно зыркнул на него.
– Меар! Эта тема закрыта, – процедил он и покинул общий зал, сжимая судорожно кулаки и кусая губы в кровь. Ведьмин рыцарь! Надо же было додуматься… Как так-то, а! Обидно просто до жути, ведь он не выгораживает колдуний, а наоборот, пытается настичь их и покарать, защитить Теребинтию. Вот уж и правда, народ хорошо запоминает ошибки, а благие дела быстро забывает, хотя мальчик и не сделал пока ничего. Только рыщет по лесам, спорит с Освальдом да допросы в деревнях проводит. До правды докопаться пытается, а этим невеждам подавай быстрый результат! Он же не маг, не волшебник, чтобы из рукава его извлечь, хотя именно таковым короля Нарнии и считали. Еще бы, с говорящей птицей водится, нечеловеческими созданиями командует – чем не колдун? Эдмунд горько усмехнулся. Ну хотя бы ведьмаком не назвали, и то хлеб. А то вышло бы смешно: ведьмак охотится на ведьм!
По прибытии на место его так и подмывало спросить, кто же послужил автором такого прозвища. Народ? Но кто-то же особенно оригинальный первым подал идею, и мальчик был не прочь с ним пообщаться. Однако Меар кидал на него столь многозначительные взгляды, что король не стал провоцировать очередной конфликт с населением Теребинтии. И так ему жилось на острове непросто. Крестьяне, схватив этих трех девчонок, опирались лишь на то, что ведьма молода, и на то, что они примерно подходили по возрасту и убегали в лес. Более точного описания для расправы и не требовалось, действительно, а зачем? Давайте все селения сожжем к чертям, зато и колдунью не упустим! Проверенный метод… Эдмунд одернул себя. Ему не подобает так думать в столь суеверном обществе, а то прочитают еще эту мысль у него в глазах и скажут, что он проклятье на Теребинтию наслал. С них станется…
В таком же напряжении прошло еще несколько дней, мрачность которых немного рассеяло пришедшее из Нарнии письмо от Питера. Впервые за это время Эдмунд искренне улыбнулся. Эта весть, казалось, принесла с собой каплю золотого нарнийского солнца и уюта родного дома. Брат сообщал, что в стране по-прежнему все более-менее в порядке, разве что Тархистан начинает прессовать, добиваясь более выгодной позиции на рынке, и спрашивал, долго ли еще Люси терзаться в ожидании. От этого мальчик погрустнел. Вряд ли ему в ближайшее время светит вернуться в Кэр-Параваль, ведь расследование никуда не продвинулось, ведьма не поймана и будущее отношений с Теребинтией смутно и неопределенно. Король Освальд проявляет все больше недовольства затянувшимся разбирательством, вскоре, наверное, возьмет дело в свои руки, и все три задержанных отправятся на костер, как и планировалось изначально. Эдмунд упрямо поджал губы. Он будет бороться и искать до последнего! Ни за что не отступит… Но вот как сообщить о своей задержке Верховному королю, который и о ситуации с ведьмой ничего не знает?
Постоянные кошмары с Джадис уже довели мальчика до той степени, что он был готов поделиться своей проблемой в письме, хотя это следовало бы обсудить лично. Но Эдмунд и сам уже понимал, что дела плохи. Которую ночь он не спал, из-за чего раздражительность и вспыльчивость достигли предела. Если моряки думали, что дня три назад характер у него окончательно испортился, то теперь каждое утро их ждал новый сюрприз. Мальчик пытался сдерживаться, но расшатанные нервы давали о себе знать. Он постоянно срывался на Онуре, что не отходил на него ни на шаг, грубил Меару, когда как его советы были дельными и полезными, хамил своим воинам, хотя тем просто не повезло оказаться рядом. Такими темпами не только островитяне, но и нарнийцы от него отвернутся. Филин предупреждал, что морякам, верящим во всякие предания, эта ситуация тоже не по душе. Все чаще среди них звучали разговоры о том, что младшего короля Нарнии после сорванной казни как подменили. Будто и впрямь он попал под влияние ведьмы, которую хотя и ищет, а результата – ноль. Может, это только уловка, ловкий обман, призванный помочь колдунье? Ведь однажды Эдмунд уже сражался не на той стороне…
Мальчика эти шепотки обижали до глубины души, ведь никому он не рассказывал, что его мучает. Вместо этого он все силы бросал на поиски ведьмы! Больше усердия он не может приложить чисто физически, но это недоверие было плохим знаком. Маркус без устали повторял, что вечность король Освальд ждать не будет. Не получится у Эдмунда, так северяне разберутся с захваченными в плен сами, а его старания потеряют всякий смысл. Нарнии тогда уже не светит дружба с Теребинтией… Одна беда наслаивалась на другую и порождала третью. Как никогда король нуждался в помощи, но в то же время и не мог написать Питеру о том, что его так терзало. Ведь тогда возникнут вопросы – а почему сразу не сказал, не оповестил? Отчего скрыл правду, да еще от государя? Это же немыслимо – держать что-то в тайне от Верховного короля Нарнии! Мальчик решил, что ничего не будет говорить о своей беде. Раз уж начал действовать самостоятельно, так и не свернет с намеченного пути, а там будь что будет.
И когда уже начало казаться, что просвета не существует и он окончательно пропал, Меар принес ошеломляющую новость. В лесу нашли пропавшего пару дней назад лесника – мертвым! И умер он отнюдь не от диких зверей или же заблудившись. Эдмунд и Маркус сорвались с места и спустя пару часов уже были на месте происшествия. Мальчик не смог заставить себя смотреть на беднягу дольше пары мгновений. Его иссушенное, покрытое морщинами лицо, такое старое для мужчины средних лет, внушало ужас и отвращение. Так что король отошел в сторону, пока воин осматривал тело. Когда северянин закончил, он произнес обеспокоенно:
– Точно ведьма постаралась! Ее рук дело, всю энергию из него высосала, мразь… Началось.
– Задержанная троица не могла этого сделать, – медленно произнес Эдмунд, глядя товарищу по охоте прямо в глаза. Внутри неуверенно поднималась волна радости, немного лишняя в присутствии убитого, но такая долгожданная! – Они все время находились под присмотром. Значит, это не они натворили…
– И ведьма гуляет на свободе, – кивнул мрачно Маркус. Мальчик щелкнул пальцами, счастливо усмехнувшись, и воскликнул:
– Спасенные мною не виноваты! Видишь, а меня все ругали за вмешательство! Три невинные жизни могли бы обратиться в пепел на кострище…
– Или же ведьм не одна, а несколько, – возразил мужчина. – Мне не верится, что колдунья за несколько дней успела настолько вырасти. Вряд ли круг и это убийство совершены одной и той же…
