Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 57 страниц)
«Это, несомненно, хорошая идея…» – раздумывала она отстраненно, не забывая участвовать в беседе. Нарнии эта система вряд ли подойдет. Дети кентавров, сатиров, фавнов очень привязаны к своим семьям. Древним традициям и обычаям, знаниям, что каждый народ пронес через века, не научат ни в одной школе… Так что образование в Нарнии не могло строиться по той же схеме, что и в Орландии. Этот вывод был не самым приятным для Сьюзен, но напрашивающимся. Что ж, ее идею придется пока отложить и сосредоточиться на других делах.
Общение двух леди прервал звонкий детский смех, донесшийся из глубин сада. Из-за деревьев выскочил очаровательный мальчуган и врезался прямо в колени королеве Нарнии. За ним с заметным отставанием примчались две служанки, не поспевшие за шустрым ребенком.
– Вам следует внимательней приглядывать за принцем, – поджав губы, произнесла графиня. – Он может пораниться, если будет находиться в одиночестве.
– Сью! – радостно пробубнил мальчик, уткнувшись лицом в юбку девушки, из-за чего его звонкий голосок прозвучал несколько глухо. Со вздохом Сьюзен присела на корточки, чтобы находиться на одной высоте с двухлетним малышом, и потрепала его по светлым кудрям.
– Тебе не стоит убегать от нянь, Корин, – наставительно произнесла она, но не могла сдержать улыбки от этих чистых, открытых для всего мира голубых глаз. Принц Орландии мог подкупить любого своим невинным видом, да он и сам был таковым – еще несмышленым ребенком, которому однажды предстоит занять место своего отца. – Зачем ты так себя ведешь?
– Скучно, – заявил тот и добавил, взглянув ей прямо в глаза: – Я хочу к Сью.
Королеве осталось только вздохнуть. Разумеется, маленький принц понятия не имел о приличиях, да и не было в его непосредственности неуважения. Скорее, это Сьюзен было немного неловко. Ребенок тянулся к ней с первой встречи. Точнее, сначала он заинтересовался ожерельем у нее на шее, а после и самой хозяйкой. Сатиры вызывали у него искреннее неподдельное любопытство. Кентавр и вовсе был чем-то за пределом его детского воображения – впервые увидев грациозного, сильного воина, мальчик смотрел бы на него вечность, если бы няни не увели его прочь. Бобру, что сопровождал Сьюзен в ее дружественном визите, пришлось несколько тяжелее – Корин горел желанием пообщаться, и разумный зверь сдался под давлением юного исследователя. Все-таки наследник престола, да и чистой воды ребенок, которому все интересно… Правда, поставленная речь министра Нарнии повергла Корина в шок. Его реакция напомнила Сьюзен ее собственную, только более яркую. Он вытаращился на Бобра, но, к чести его, не отступил, только на месте замер. Станет храбрым воином!
Вот и теперь, завидев королеву, принц так и прилип к ней, не желая уходить. Он крепко ухватился за подол ее платья, восхищенно глядя на нее. Сьюзен пожала плечами – разговор с графиней пришлось завершить, да и не было особого желания его продолжать. Знатная дама не испытывала восторга в компании маленького ребенка, да и самой девушке было чем заняться, но она великодушно пошла навстречу Корину. Даже в ответ на его робкую просьбу сняла с шеи кулон и вручила ему. Мальчик сразу начал вертеть украшение в пальчиках, что с каждым днем становились все более ловкими. Амазонит в скромной, тонкой, золотой оправе не сверкал так, как орландские самоцветы, но был для принца не менее интересен и притягателен. С восхищением он крутил его в руках, любуясь алмазным отблеском, немарким, но заметным. Второй рукой Корин по-прежнему сжимал подол платья Сьюзен, и уговорить его вернуться к няням оказалось непростым делом. Ни Арханна, к которой дети слетались словно мотыльки на свет в ночи, ни служанки не сумели уговорить капризного мальчика пойти с ними. Королева же произнесла с улыбкой:
– Ты же не хочешь расстраивать отца, верно? Он по тебе соскучился. Иди к нему.
– А ты? – уставился на нее Корин. Девочка только вздохнула. Лум очень странно смотрел на гостью, когда та появлялась в его поле зрения вместе с принцем. Тогда, казалось, его невозмутимость давала трещину и что-то, чему в политике не было места, проглядывало наружу.
– Я увижусь с ним на охоте, – ответила она и потрепала мальчика по волосам. Тот с трудом поддался уговорам, но Сьюзен была одной из тех, кто имел на него особое влияние. О причинах, о которых королева смутно догадывалась, она предпочитала не думать.
– Охота? – удивленно спросила Арханна, когда они остались одни в саду. – Это в честь приезда делегации из Тархистана?
– Видимо, да, – кивнула Сьюзен. Взгляд подруги выразил все ее сомнения. Охота – занятие исключительно мужское, хотя сейчас это лишь название для политической встречи глав трех государств. Приняв в ней участие, королева только расширит пропасть между собой и орландской знатью. Однако ее это не пугало. Как представитель Нарнии, она обязана и будет там присутствовать. Тем более что отступление в сторону будет только льстить Тархистану… А это было крайне нежелательно.
Уже год как между Нарнией и южной империей не складывались отношения. Миролюбивая, терпеливая Сьюзен, и та понимала, что у Питера есть все причины относиться к соседям достаточно жестко и требовательно. Есть две категории друзей: первые попытку найти компромисс воспринимают как шаг навстречу и поддерживают эти старания, отвечают на них тем же. С такими приятно иметь дело. Орландия не чинила Нарнии препятствий, и если и возникали между ними какие-то разногласия, их удавалось разрешить диалогом. Тархистан же, получив одну уступку, сразу же настаивал на следующей. Попытку урегулировать конфликт мирным путем он воспринимал как слабость – и не чурался этим пользоваться. Питер уже успел сильно пожалеть о том, что в первое время Нарния вела себя с южанами очень вежливо и мягко. Короли не хотели провоцировать конфликт и этим, наверное, показали, что на Нарнию можно надавить. Увы, подобного подтекста не присутствовало, но Тархистан обладал своей логикой – и общаться с ним следовало на их языке. Так интуитивно поступил Эдмунд, запугав противника неведомыми силами. Так делал Питер, не идя более на уступки. Медленно, но верно накалялась между Нарнией и Тархистаном сталь. Таких же, как и у братьев, взглядов придерживалась Сьюзен. Они проявили достаточно почтения к чужеземным обычаям и традициям. Судя по всему, благодарности за это никто не собирался испытывать, а значит, и время мягких мер прошло.
Сьюзен предчувствовала, что ей предстоит нелегкий разговор с делегацией Тархистана. В южной империи женщин не воспринимали как политиков – их роль в обществе была максимально занижена. Это было дополнительной причиной тому, чтобы участвовать в охоте. И хотя королева не одобряла убийства невинных зверей ради забавы, она, тем не менее, ловко вскочила в седло с луком за плечами.
– Рад увидеться с правительницей Нарнии, – кивнул ей подъехавший поближе царевич пустынь. Он возглавлял южан и, надо признаться, был уже не тем высокомерным мальчишкой, что спровоцировал Эдмунда на драку. За прошедшее время Рабадаш переменился столь же сильно, как и Питер: возмужал, стал шире в плечах и утратил подростковую нескладность, да и нрав, кажется, стал более осторожным. Или же он научился сдерживать его, ибо голос царевича ничем не выдавал его истинных чувств.
– Я тоже рада встрече с наследником трона Тархистана, – ответила ровно Сьюзен, чуть придерживая своего коня, чтобы держаться с собеседником вровень. – Как поживает Тисрок? Здоров ли он?
– Милостью богини Таш, все в порядке, – ответил Рабадаш. Девушка кивнула, спокойно отнесясь к явной демонстрации другой религии, нежели было принято в Нарнии. Если это и был выпад в ее сторону, то очень тонкий и умелый. Царевич научился действовать более тонко и изящно. – Позвольте поинтересоваться самочувствием Ваших родных.
– Хвала Аслану, у нас все хорошо, – ослепительно улыбнулась ему Сьюзен. Рабадаш едва заметно усмехнулся.
– Я рассчитывал, что вместе с Вами прибудет и Ваш младший брат.
– О, Эдмунд занят. Я обязательно ему передам о том, что Вы о нем спрашивали. Думаю, он оценит такое участие по достоинству.
– Что-то случилось, раз король не смог посетить Орландию? – невинно спросил Рабадаш. Сьюзен смерила его пристальным взглядом и невозмутимо ответила:
– Ничего страшного. Плановый военный поход, который напомнит нашим врагам, почему Нарнию следует бояться.
Как бы хотелось ей и на деле относиться к битвам в Нарнии с такой же легкостью, с какой слетели с губ слова! Общение на столь высоком уровне напоминало игру, где победителем становился тот, чей язык наиболее сладок, а слова – наиболее многогранны. Однако тонкий намек, который Рабадаш, без сомнения, понял, скрывал за собой очень многое, чем Сьюзен ни с кем из посторонних не делилась.
Шло время, а избавиться от слуг Джадис раз и навсегда никак не удавалось. Питер дважды с момента воцарения отправлялся в военные походы, чтобы расправиться с мерзкими тварями, но те после первого поражения научились ловко прятаться в горах и лесах на западе. Били редко, но очень больно, из-за чего страдали жители с периферии. Выследить их было непросто, и времени на это уходило много. Зимой же сражаться становилось крайне неудобно – сколь тщательной ни была подготовка, состав войск изменить не было возможности. Кентавры и сатиры по-прежнему увязали в снегах, оттого основная борьба с врагами шла с весны по осень. Теперь настал черед и Эдмунда отправиться в священный бой. То была одна из причин, по которой Сьюзен поехала в Орландию. Младший король мужественно стерпел, когда Питер не взял его с собой второй раз, но в третий был непреклонен. Ничто не могло удержать его в стенах дворца, и государю пришлось уступить. Девочка очень переживала за брата, ведущего ожесточенные бои в отдаленных землях Нарнии, и хотя в Анвард периодически прилетали птицы с письмами от Питера, на сердце было неспокойно. Тем более что государь не особенно скрывал тот факт, что борьба с прислужниками Колдуньи идет не так гладко, как хотелось бы. Сьюзен не могла ничего изменить: она находилась слишком далеко, да и силой такой не обладала. У нее совсем другая задача, которую королева выполнит от и до. Тревога ее не утихнет до тех пор, пока все родные не окажутся в безопасности в Кэр-Паравале… Но Рабадашу об этом знать совершенно не обязательно.
– Очень жаль… Я бы хотел многое с королем Эдмундом обсудить, – вздохнул царевич прискорбно. Сьюзен покосилась на него, раздумывая, возмутиться или нет. Разумеется, он считал ее, принадлежащую к слабому полу, не способной вершить серьезные государственные дела! Это оскорбляло гордость, но, немного поразмыслив, девочка промолчала. Она не любила разжигать конфликты первой, особенно с Тархистаном, но запомнила слова Рабадаша.
В самой охоте Сьюзен участия не принимала. Она дождалась, когда воины наконец натешатся, любуясь королевскими соколами. Один из них был особенно прекрасен – с белым, словно свежий снег, оперением, и серьезными, алого оттенка глазами. Девочку их неподвижный, немигающий взгляд немного пугал, но она отринула этот страх и протянула руку. Птица нервно переступила на руке сокольничего, но не почувствовала со стороны Сьюзен угрозы и позволила коснуться своих перьев. «Эдмунду бы он понравился…» – промелькнуло у королевы в голове. Брат обожал птиц. После первого его полета на грифоне ничто не способно было разрушить его крепкую любовь к небу. Оно манило младшего короля, тянуло к себе, будто в ночь Суэр-Гуина Эдмунд породнился с высотой птичьего полета, стал частью небес. Все чаще вокруг него крутились птицы и звери – пожалуй, с разумными животными Нарнии мальчик стал общаться даже чаще Люси, что наконец взялась за ум… О Аслан, как же хотелось поскорее к ним вернуться! Сьюзен и не думала, что общество орландцев будет так ее тяготить!
Оставшуюся охоту правители провели на пикнике. Сьюзен болтала о чем-то с Арханной, получая удовольствие от общения с новой подругой, а король Лум разговаривал с царевичем Рабадашем. Последний был на редкость учтив – девочка посматривала на него искоса. Любопытно, отчего Тархистан стал таким осторожным? Готовится к чему-то или же осознал допущенные в прошлом ошибки? За этим стоит пристально следить. Питер недавно дал достаточно резкий ответ на очередные претензии Тисрока – это может быть чревато последствиями… А может и ничем плохим не окончиться, но бдительность терять отнюдь не следует.
Беседа царевича и короля перешла с политики на более общие темы. Зашел разговор об охоте и метком выстреле Рабадаша, который сразил дичь наповал. Сьюзен не нашла в этой теме ничего интересного и отвлеклась. Лично ей убитых животных было жалко: в Нарнии они говорили, были столь же разумны, как и другие жители. В Орландии, возможно, звери были не менее умны, но вот выразить свои чувства словами не были способны. Разве это оправдывает их убийство?.. Слова короля Лума застали ее врасплох:
– В Нарнии также немало отличных стрелков. Их представительница удостоила нас своим визитом. Я много слышал о Вашей меткости, королева Сьюзен.
– Благодарю, Ваше Величество, мне очень лестно слышать подобный комплимент из Ваших уст, – произнесла девочка настороженно. Среди дам, которые все же отправились вместе с правителями на охоту, повисла напряженная тишина. – Однако…
– Не хочу никого оскорбить, но военное дело – исключительно мужское занятие, – отметил Рабадаш равнодушно, даже не взглянув на королеву. – Недаром именно мы сражаемся на поле боя, когда как дамы ожидают нас дома.
– Я бы не был столь категоричен, царевич, – мягко возразил Лум, бросая на прищурившуюся Сьюзен многозначительный взгляд. – Разные страны, разные культуры… Да и в присутствии Ее Величества так говорить не следует.
Девочка замерла на месте, быстро соображая, что к чему. Орландец не зря затеял этот спор с Рабадашем. Он действовал куда тоньше, и горячему царевичу было не тягаться с опытным политиком. Лум намеренно завел речь о противоположных традициях Нарнии и Тархистана и к Сьюзен обратился не просто так. Чего он добивается? Хочет столкнуть две страны, что с таким трудом сохраняют между собой мир?.. Или же дает ей шанс поставить Рабадаша на место, не выходя за рамки приличий? Королева прекрасно видела, к чему идет этот спор. Но стоит ли вестись на игру Лума, поддерживать его инициативу?
Пренебрежение Рабадаша вспомнилось как нельзя кстати. Вместе с отношением к гостье орландской знати в Сьюзен взыграло чувство собственного достоинства. Да, это противостояние будет схоже с тем, что имел с царевичем Эдмунд на ристалище. Но оно будет чище и аккуратней, нежели та драка, что состоялась в Кэр-Паравале. Тархистан, куда не приезжает, пытается установить свои порядки. Пора положить этому конец – дипломатично и благоразумно, как и поступала всегда королева.
– Король Лум прав, царевич, – произнесла она, подходя к замолчавшим мужчинам. – Проверить Ваши слова очень легко.
– Не думаю, что с моей стороны будет честно сражаться с Вами, – ответил Рабадаш после недолгой паузы. Сьюзен наклонила голову вбок, из-за чего волосы ее рассыпались по плечам, и ответила с миролюбивой улыбкой:
– Позвольте напомнить, что здесь не Тархистан, и мы все равны. Так что не волнуйтесь, я не нахожу нечестным это маленькое… Дружеское соревнование между нами.
При слове «дружеское» Рабадаша едва не передернуло. У него уже имелся опыт такого противостояния с нарнийскими правителями, и не самый радостный. Сьюзен знала, что он не откажется. Сам попался на удочку Лума, теперь будет расхлебывать, а увернуться не позволит гордость – сам же заявил, что женщинам в бою не место, так разве позволит он себе отступить? Орландец отошел в сторону, почтительно кивнув королеве, которой оставалось только завидовать такой ловкости. Еле уловимыми касаниями направить противника в нужном направлении – ей до такого еще учиться и учиться… Но это после. Сейчас главное – не оплошать.
К чести Рабадаша, стрелял он так же хорошо, как и дрался. Однако Сьюзен могла составить ему здоровую конкуренцию, и верный лук не подвел свою хозяйку. Она знала, что должна попасть в мишень – светлое пятнышко шишки на дереве, и стрела точно поразила свою цель, когда как стрела царевича лишь задела ее по касательной. После непродолжительных поисков был определен безоговорочный победитель. Алое оперение пронзившей шишку стрелы говорило лучше любых слов. Сьюзен не стала демонстрировать свою радость, ибо не хотела выводить Рабадаша из себя. Ее целью было лишь показать, что с ней следует считаться, как и с братьями. Что есть стрельба? Только символ, намек, которые так любят в высшем свете… Сработал он или нет, девочка не знала, но с тех пор царевич не сводил с нее глаз. И это не особо волновало королеву Нарнии. Она предпочитала проводить время с Арханной или высокопоставленными лицами Орландии, ибо срок, отведенный для ее поездки, подходил к концу.
Напоследок Сьюзен решила прогуляться с Арханной по картинной галерее, гордости роскошного дворца. Длинный коридор был увешан огромными портретами предков короля Лума, прежде царствовавших в Орландии. В самом начале висело изображение принца Коля, основателя правящей династии. Удивительно, столько столетий минуло с того момента, а потомки чем-то напоминают своего знаменитого предка… Сьюзен вгляделась в серьезное, величественное лицо юноши, который не побоялся отправиться на незаселенные земли и создать там свое, независимое государство. Сколько отваги и ловкости потребовалось принцу, которому не светил трон Нарнии, чтобы пойти на такой шаг? Наверное, от него и пошла известная всему миру гибкость орландских правителей, идеально сочетающаяся с твердостью в принципах и суждениях. Правда, к ним добавилась и скрытность, необходимая в сотрудничестве со столькими соседями. Вместе со светлыми волосами, что отличали всех орландцев, потомки унаследовали и ум, и мужество принца Коля. Медленно шагая по коридору, королева вместе с Арханной рассматривала портреты, что отмечали сложный путь становления Орландии, и о каждом из монархов дочь посла находила, что сказать. Все они сделали для страны многое и навеки вошли не только в историю, но и в сердца людей. Ее тихий голос звучал уместно в окутанном благоговейной тишиной коридоре, что олицетворял историю Орландии. Богатый ковер под ногами – словно время, которое летит так быстро…
Сьюзен уже почти добралась до последнего из портретов, где был изображен сам король Лум с женой, ныне покойной, когда девушек окликнул Бобр. Министр держал в лапах свиток, присланный из самой Нарнии.
– От короля Эдмунда пришло известие, – поклонился он. Сердце Сьюзен и затрепетало, и замерло в один и тот же момент. Радость от вестей с родины смешалась с тревогой. Обычно ей писал Питер, младший же брат не приветствовал нежностей. Недолго думая, королева отвернулась от полотна, с которого улыбалась королева Орландии с темными волнистыми волосами, и поспешила к Бобру.
Улыбка ее погасла, стоило глазам пробежаться по строкам.
***
Лето до последнего не желало уступать осени свои владения. Уже желтели листья, облачались в золото леса, а погода до сих пор была невероятно теплой, словно сама природа благоволила Верховному королю. Солнце не покидало небес, на которых редко появлялись тучи, что не могло не радовать. Несильный ветер гнал морские волны к берегу, и они с шипением разбивались о причал порта Кэр-Параваля, где собралось множество нарнийцев. Питер вдохнул слегка соленый воздух, успокаивая бьющееся в груди сердце. Несмотря на уже внушительный опыт правления, он по-прежнему волновался, когда созерцал плоды трудов своих. Внутри возникало невольное смущение вкупе с удовольствием. Приятно осознавать, что переживания, бессонные ночи, полные размышлений, и приложенные старания обернулись в нечто материальное. Например, в роскошный парусник, который вот-вот спустят на воду.
Верфи Нарнии работали без продыху с того момента, как наметилось противостояние с Тархистаном. Южная империя обладала мощным флотом и в случае войны могла нанести сокрушительный удар с моря – именно поэтому Питер принял решение как можно скорее восстановить равновесие на водной стихии. Рассвет был первым судном, вышедшим из-под рук мастеров, и почти сразу отправился в далекое плавание. С тех пор много кораблей покинуло верфи – спустя год после рождения корабля Эдмунда флот Нарнии разросся, но этот красавец, без прикрас, был венцом творения плотников. Питер еще не видел настолько шикарного судна, паруса которого, кажется, нетерпеливо трепещут под дуновениями ветра, словно он жаждет спуститься на воду и начать свою блистательную карьеру. Искусные мастера порой создавали нечто, что язык не поворачивался назвать вещью – у их творений словно была душа. И этому изумительному, могучему созданию государь Нарнии должен был дать имя.
Он уже не раз и не два проводил церемонию наречения и знал, как и что полагается делать, но не мог избавиться от волнения. Питер успел уразуметь, что имя – это больше, чем слово, которое будет сопровождать кого-либо всю жизнь. Во многом оно и определяет судьбу нареченного. Объяснить это было невозможно, вероятно, древняя магия, которая пропитывала Нарнию, играла свою роль. Однако легкую слабость побеждала заслуженная гордость. Верфи были детищем Верховного короля, именно ему они были обязаны и своим появлением на свет, и столь продуктивной работой. Каждый спущенный на воду корабль был для государя не просто сооружением из дерева, способным бороздить просторы моря… И от него зависело, будет ли благоволить парусникам удача, ведь, увы, случались и трагедии. В штормах уже успела затонуть пара суден. Питер помнил их названия: «Бравый» разбился о прибрежные скалы, возвращаясь с Одиноких островов. Хвала Аслану, часть команды выжила в бушующих волнах, а грифоны успели заметить крушение вовремя и позвали помощь! Судьба «Звезды» так и осталась неизвестной. У ближайшего из Семи островов, Мьюла, нашли жалкие обломки, но были ли это следы гибели большого парусника, никто не мог сказать точно. Он словно в воду канул – ни моряков, на нем плывших, ни свидетелей трагедии… Ничего, что могло бы пролить свет на эту тайну, будто сияющую на небосклоне звезду заволокло туманом, который не может пробить ее свет, как было в ночь перед спуском судна на воду.
Вспомнив об этом ужасном случае, Питер вышел вперед, борясь с комком в горле. Никто из свидетелей торжественной церемонии не заметил бы в Верховном короле волнения – он научился полностью владеть собой и скрывать эмоции, что могут смутить подданных. Юноша глубоко вздохнул. Он уже знал, как назовет новый корабль, и сомнений в выборе не испытывал. Взяв из рук слуги бутылку с вином, государь поднял голову и провозгласил в полной тишине, нарушаемой лишь плеском волн:
– Море может быть ласковым и нежным, а может впасть в буйство и ярость, и даже слаженная работа команды не поможет, если не обуздать ветер, вечный спутник штормов и помощник моряков. Его потоки незаметны для глаза, пока не надуют паруса, его силу невозможно вообразить, а характер его непостоянен и изменчив… Южные ветра теплы и надежны. Они наши друзья. Северные, наоборот, резки и жестоки. Неукротимые, свободолюбивые, они подчинятся не каждому – лишь сильному и отважному кораблю! Такому, как ты! Потому я нарекаю тебя Мистраль, и да будут северные ветра помогать тебе – по воле небес и Аслана!
На этих словах Верховный король широко размахнулся и бросил бутылку точно в нос корабля, из-под днища которого уже выбили задерживающие клинья из-под спусковых салазок. Алая жидкость обагрила еще свежее, не тронутое штормами дерево – верилось, что она точно кровь вдохнет в парусник и фигуру на его носу жизнь. И впрямь, в глазах птицы, раскинувшей крылья на гальюне, что-то блеснуло за миг до того, как корабль с грохотом сорвался с берега в воду. Собравшихся окатили соленые брызги, поднявшиеся волны с шумом налетели на причал, и заголосили наяды, кружась вокруг качающегося Мистраля. Море, возмущенное вторгшимся на его территорию гостем, успокоилось, приняло его к себе, и вот уже парусник гордо пронзает мачтами небеса, уже названный, вступивший в новую, полную приключений и путешествий жизнь. Питер искренне улыбнулся, любуясь им.
Эта улыбка не сходила с его уст до самого вечера. Этот день Верховный король посвятил разъездам по Нарнии. Сколько бы ни было у него забот, необходимо собственными глазами видеть, как развивается и меняется со временем страна. Солнечная погода к тому располагала, да и Кэр-Параваль оставить отныне было не страшно. Люси уже полгода как принимала активное участие в управлении государством. Конечно, серьезных и сложных дел ей не поручали, хотя девочка очень возмущалась на этот счет – ведь Эдмунду, как и ей, было десять, когда он сел на трон, а брат делал куда больше! Однако Питер выдумал сестре такое занятие, что все тревоги юной королевы испарились, как дым, так много времени и сил оно требовало. Но и пользы, надо заметить, приносило немало. Отныне любой нарниец, что чувствовал себя обиженным или обделенным, мог обратиться к Люси Отважной за помощью и советом. Благодаря содействию мистера Тумнуса, который стал не только учителем своей подруги, но и верным секретарем, она вела тесное общение с простым населением, которого становилось все больше. Теперь у дворца, да и в других городах и поселениях, что росли точно грибы вокруг столицы, жили не только коренные нарнийцы, но и люди с Одиноких островов, и у всех были какие-то проблемы. Дело, порученное Люси, удовлетворяло ее запросы и помогало чувствовать себя нужной, взрослой, и так оно и было. В отсутствие Сьюзен и Эдмунда Питеру помогала только младшая сестра, и вклад ее в управление был неоценим. Такого энтузиазма и потока энергии государь еще не видел и даже немного завидовал девочке, которая с жаром принялась за работу.
Нарния расцвела благодаря усилиям своих правителей. Теперь это была не та страна, что робко поднимала голову после столетнего зимнего плена. Птица наконец расправила крылья и теперь задумчиво осматривалась, размышляя, пора ли ей взлетать или стоит немного повременить. Армия набирала мощь, быстрыми темпами развивался флот, шла оживленная торговля с дальними соседями и Орландией. Теперь заросшие за сто лет дороги не мешали телегам с товарами, но даже вырубка деревьев для этого шла очень бережно, а стволы пошли на благие цели – на постройку новых жилищ. Питер старался относиться к природе и лесам с особым почтением, оттого полей для засева оставалось не так много, как хотелось бы, из-за чего ими приходилось распоряжаться с умом. Государь Нарнии внимательно осматривал свои владения – луга, колосящиеся пшеницей, рожью яровых сортов. Их уже пришло время собирать для того, чтобы зимой подданным не угрожал голод, а вот озимым культурам предстояло отправиться в закрома только в конце весны. Конечно, было бы выгоднее засеивать поля так, чтобы получить как можно больше урожая, но земля тогда быстро выдохнется, не успеет восстановиться, а этого Питер не желал. Нельзя брать с природы больше, чем та способна дать, – это неблагодарное к ней отношение принесет Нарнии беды.
До самого горизонта расстелилось золотое, полное жизни покрывало. От ветра по спелой пшенице пробегали волны, а от ее тихого шелеста на душе становилось необычайно тепло и уютно. Верховный король обсудил с ответственным за это министром сроки, в которые урожай должен быть собран, и прежде чем уехать, бросил последний взгляд на картину мира и спокойствия. Здесь было так хорошо, что не хотелось покидать плодородное поле… Но это спокойствие покупалось дорогой ценой.
На западе, в отдаленных землях, шли ожесточенные бои. Слуги Джадис, как и прежде, вредили нарнийцам, нападали на них и всячески пытались разрушить тот мир, что старательно строили короли и королевы. После прекрасного Суэр-Гуина Питер отправлялся в военный поход во второй раз, оставив Эдмунда за главного. Уже тогда стало ясно, что столь организованное сопротивление не может обходиться без вожаков. Белая Колдунья возглавляла свою армию, но даже она не могла справиться без приближенных, среди которых были не только минотавр Отмин и волк Маугрим, убитые в ходе войны. Наверняка остались еще лидеры, координирующие действия выжившей нежити… Иначе расправиться с ними было бы куда проще. Как и раньше, борьба с врагами шла в основном в теплое время года – пока не было снега. Кентавры и сатиры утопали в сугробах, и с этим ничего не удавалось поделать. Всю Нарнию ведь не расчистишь от заносов, а зимы всегда были снежными и морозными… Второй поход особых успехов не принес, а когда началась подготовка к третьему, Эдмунд неожиданно восстал. Младшему брату надоело сидеть в Кэр-Паравале, пока Питер воюет. Будь воля государя, он бы отправился в бой сам – уже знал, что и как делать, да и подвергать Эда риску не хотел. Однако тот в своей борьбе дошел до заявления, что он, между прочим, тоже король и ему необходим боевой опыт! Генерал Ореиус поддержал мальчика, посчитав его готовым к такой миссии, а праведное возмущение брата было столь велико, что Питер уступил. Провожать его на войну оказалось очень тяжело – в голову лезли мысли о том, что может произойти трагедия, а его в нужный момент не окажется рядом. Как тогда, в битве у Беруны… Пришлось наступить своим тревогам на горло и не омрачать отъезд Эдмунда лишними сомнениями.
Так что мир и покой, что царили в центральной и восточной части Нарнии, были куплены пролитой в западных лесах кровью и звоном мечей. Питер регулярно получал донесения от Ореиуса, в которых тот уведомлял, что операция проходит более-менее гладко. Сражения были тяжелыми, посланные туда отряды терпели немало жертв, но в борьбе с тварями Колдуньи не было иного выхода. Увы, Верховный король видел слишком многое, чтобы обманываться сухими отчетами. Перед глазами у него возникали погнутые мечи, окровавленные доспехи и тела убитых воинов… Он проходил через это, а теперь тому же испытанию подвергался его брат. Но, к удивлению государя, Эдмунд шел несколько иным путем.
Генерал не особо распространялся в своих письмах, но одно было понятно точно: манера ведения боя у младшего короля была совсем иной. Он предпочитал ночь дню и, более того, планировал засады, к которым Питер относился довольно прохладно, хотя и понимал их необходимость. Эдмунд же строил ловушки постоянно и умудрялся делать это настолько ловко, что все диву давались. Ореиус раскрыл секрет своего командующего: тот во многом полагался на разведку. Тесное общение с Лисом дало мальчику множество слуг в лесу. Ночных хищников не увидеть в темноте, не заметить в кустах, ибо сама природа приспособила их к скрытности. Готовил западни Эдмунд именно с их помощью, ибо обычных воинов было куда проще заприметить в сумерках. Что помогало ему определить, куда враги будут держать путь? Полет на грифоне прославил младшего короля на всю Нарнию. Никто и подумать не мог, что кто-то, обделенный крыльями, поднимется в небеса. Это приключение, приобретшее оттенок магии в ночь Суэр-Гуина и окутавшее короля туманом тайны, не только вырвало его из депрессии. Оно стало и ключом к высоте, откуда можно увидеть все, – к небу. Филин Меар, как и Лис, вручил Эдмунду в руки оружие, которым тот без зазрения совести пользовался.
