Текст книги "Golden Age (СИ)"
Автор книги: Kaisa123
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 57 страниц)
Сердце было полно страха и ненависти к ведьмам, а он отпустил одну из них. Да, это было правильно, но… Мальчик глубоко вздохнул и отвернулся от темного, тихо накатывающего на берег моря, устремив тоскливый взгляд в лес. Ему потребуется много времени, чтобы принять тот факт, что случай случаю рознь. Не все слуги злодеев также злы и коварны – мистер Тумнус тому пример. Кому-то везет получить шанс исправиться, искупить свой грех, порой весьма серьезный, – как самому Эдмунду, а кто-то расплачивается жизнью за то, чего и не делал никогда. На осуждении кого-либо чувства и эмоции – не самые верные помощники. Когда на кону стоит чья-то жизнь, решать нужно не сердцем, а головой, трезвым рассудком. Этот урок младший король запомнил на всю оставшуюся жизнь.
На верхушке башни было очень холодно. Пусть и доживала зима последние недели, теплее на улице отнюдь не становилось. Нос Эдмунда чуть покраснел, но ему не хотелось возвращаться внутрь дворца. Ему вообще ничего не хотелось с тех пор, как он вернулся домой. Эмоциональный взрыв, пережитый в Теребинтии, невероятное напряжение и не менее тяжелая концовка вымотали его, выжали досуха. Словно ведьма высосала все силы, оставив только апатию и глухую тоску… Кабы не Люси, этот сгусток энергии, мальчик вовсе не покидал бы своих покоев. Работы он взвалил на себя столько, словно хотел похоронить себя под бумагами. Так он хотя бы приносил пользу государству, а не слонялся в хандре и не тратил время попусту. Радостный Кэр-Параваль словно стал чужим, незнакомым. Смех не цеплял, улыбки не находили в короле ответа. Он обходил стороной Питера и избегал Сьюзен, что лезла в самую душу. Только к Люси его тянуло, к сестре, что не задает неловких вопросов, а просто вдыхает в него жизнь. Точно волшебница, дарящая свое тепло зачахшему дереву, но не слабеющая от этого, а только набирающаяся сил. Эдмунд даже не стал сердиться, когда девочка вернула ему карту дворца, виновато опустив голову. Он не хотел ссориться с единственным человеком, который обогревает его и помогает вырываться из этого болота тоски. Люси явно боялась его реакции, но мальчик только пожал плечами. Даже согласился спуститься в таинственные подвалы – правда, ничего они там не нашли. Только испачкались все в паутине, и факела вдруг погасли. Выбираться пришлось в кромешной темноте. Подземелья были незнакомыми, и в итоге ребята совсем заплутали. Поднялись наверх на другом конце дворца, и это маленькое приключение привело Люси в искренний восторг. Ей не нужно было находить в подвалах нечто особенное – сама атмосфера авантюр заводила ее, заставляла глаза искриться. И при взгляде на ее чистую, непритворную радость Эдмунда и самого тянуло улыбнуться.
Однако вечно с сестрой он не мог находиться рядом. У той были занятия, да и у него было полно дел. К тому же Люси любила природу, а младший король не испытывал желания углубляться в зимний лес. Так что, когда девочка уезжала, а у него не было долгов по работе, Эдмунд забирался на башню, в которую они открыли тайный проход, и сидел там, оглядывая заснеженные поля и луга. «Это все зима…» – говорил он себе. Вот наступит Суэр-Гуин, к которому Сьюзен так усердно готовится, и все сразу же наладится. Исчезнет с сугробами тоска, запоет вновь душа вместе с птицами, которые не спали даже в холода. Порой они метались над крышами Кэр-Параваля, оглашая его своими звонкими криками. Мальчик наблюдал за ними с тихим восхищением, думая, что и сам не прочь сорваться с башни, оставив на ней все свои заботы и тревоги, устремиться ввысь, чтобы рухнуть оттуда камнем, быть полностью свободным и беззаботным. Но у него не было крыльев, чтобы сделать это…
Шло время, и незаметно пришло время праздника. Согласно древним обычаям, отмечали его ровно сутки. Днем нарнийцы благодарили зиму за отдых, что нашли леса под ее теплым белоснежным покрывалом. Эта часть была тиха и полна уважения к времени года, что дарит покой и умиротворение в противовес яркому и живому лету. Все приготовления были завершены в срок – Сьюзен очень постаралась, но накануне в правящей семье едва не разразился скандал, поставивший все гуляния под угрозу. Эдмунд ни в какую не хотел участвовать ни в официальной части, ни в какой-либо другой.
– Мне не за что благодарить зиму, – заявлял он, скрестив на груди руки и раздраженно глядя на старших брата и сестру. Сьюзен пыталась вразумить мальчика, но это было тщетно. Младшему королю зима не принесла ничего, кроме переживаний, испытаний и тревог. За это возносить ей почести? Может, и Джадис заодно поблагодарить?! Эдмунд фырчал и огрызался, не поддаваясь на уговоры сестры. Питер некоторое время наблюдал за ним, сжимая кулаки, но в конце концов не выдержал.
Даже Люси невольно отступила назад, хотя гнев государя был направлен совсем не на нее. Верховный король высказал все, что думает о таком эгоизме, на повышенных тонах, вывалив собственные переживания в столь яростном потоке, что Эдмунд даже растерялся. Его прежде никто не обвинял в том, что он думает только о себе, с момента коронации! Питер же заявил, что своими капризами и упрямством он портит день, который так важен для Нарнии и ее жителей! Это возвращение к забытым из-за Белой Колдуньи традициям, шанс дать подданным веру и надежду на воскрешение прежнего могущества волшебной страны. Все они так усердно готовились к Суэр-Гуину, стремились к тому, чтобы все прошло идеально, без накладок, а он решил все испортить?! Не выйдет!
– Отпусти меня! – воскликнул Эдмунд, когда старший брат схватил его за одежду и немного встряхнул. Он был скорее напуган, чем возмущен такой отчитывающей его тирадой. Питер мог проявить недовольство, выразить свое осуждение, но так давно уже не бушевал. Государя это отнюдь не смутило. Он встряхнул мальчишку еще раз и заявил резко:
– Тебя может терзать все, что угодно. Ты можешь испытывать к зиме те чувства, какие тебе угодно. Но если ты король Нарнии, а не вредный упрямец, то засунешь свои претензии поглубже и сделаешь то, что должен, а именно подаришь своим подданным счастье! Завтра утром ты придешь в срок и будешь участвовать в официальной части церемонии! Тебе ясно?
– Да я… – слабо воспротивился Эдмунд. Питер прищурился и подтянул брата к себе поближе. Тому пришлось встать на носки, чтобы вовсе не повиснуть в воздухе – Верховный король по-прежнему превосходил его в росте.
– Я спросил, тебе ясно? – повторил он свой вопрос. Эдмунд поджал губы и вырвался. Гордо тряхнул головой и ушел, хлопнув дверью.
Сьюзен со вздохом проводила его взглядом. Конечно, хорошо, что младший брат начал постепенно оживать – время лечило его хоть и медленней, чем бальзам Люси, но верно. Девочка удержала сестру, которая хотела кинуться за младшим королем, чтобы успокоить его, и посмотрела на сердитого Питера.
– Молодец, – язвительно произнесла она. – Теперь он точно не явится. Вот нарнийцы обрадуются, увидев своих правителей не в полном составе.
– Он придет, – буркнул Питер раздраженно, но уверенно. – Иногда Эду нужно ставить голову на место. Профилактический пинок никогда не будет лишним.
Сьюзен только головой покачала. Ей не верилось, что гордый, независимый Эдмунд потерпит такое отношение к себе. Прежде он никогда не слушался, а если старший брат и пытался указывать или же принудить его к чему-то, то ситуация лишь ухудшалась. Королева заранее смирилась с тем, что Суэр-Гуин пройдет не так гладко, как хотелось бы, и репутация младшего короля будет окончательно испорчена, однако рано утром ее ждал сюрприз. Оказывается, изменения, коим они подверглись почти за год правления, были очень и очень глубокими. Когда за две минуты до начала церемонии в тронный зал зашел Эдмунд и, процедив, что большего, чем официальная часть, от него ждать не стоит, занял свое место, Питер выразительно посмотрел на сестру. Сьюзен узнала свой собственный снисходительный взгляд, гласящий: «Что я говорил?», и в ответ наморщила нос. Передразнивать ее излюбленный жест было со стороны Питера не очень по-королевски. Такое мальчишечье поведение не соответствовало его статусу, но его это, видимо, не очень волновало.
Первая половина дня прошла успешно. Эдмунд, очевидно, решил доказать брату свою состоятельность как правителя и вел себя безупречно. Однако когда закончился официоз и Сьюзен собралась с Люси в лес, младший король как в воду канул. Искать его девочки не стали – когда он хотел, то становился поистине неуловимым. Им и без того было чем заняться: в компании с нарнийцами они развешивали на ветвях деревьев гроздья рябины. Точно рубины, светились они на фоне чистого снега, и птицы склевывали яркие ягоды – таким образом жители Нарнии возвращали зиме часть ее даров, чтобы не быть неблагодарными. После они отправились на поиски первого родника, очнувшегося ото сна. Считалось, что на дне проснувшегося ручья растет удивительный цветок, и тому, кто его отыщет, встретится на пути большая и светлая любовь. И тем пламенней и жарче она будет, чем более насыщенного оттенка лепестки у «водяной» розы. С пылом и азартом взялись фавны и любвеобильные сатиры за поиски. Разбрелись они по всему лесу, и охотников до волшебного цветка было несколько сотен. К Кэр-Паравалю, стоящему на самом краю моря, стянулось множество нарнийцев с далеких земель, чтобы вместе встретить чарующую, первую за сто лет настоящую весну.
Этот день был полон древней, ни с чем не сравнимой магии. Кажется, даже Сьюзен, довольно критичная, начала ощущать едва заметный аромат в воздухе. Что говорить о Люси, которая подгоняла всех своим энтузиазмом и задором! Приятная, легкая свежесть наполнила лес, словно кто-то невидимый прошелся по чаще, оставив за собой нежный шлейф, от которого быстрее бьется сердце. Постепенно лес наполнялся голосами дриад, что просыпались как раз в этот замечательный праздник. Еще сонные, забавно зевающие, они терли глаза и, немного придя в себя, присоединялись к гуляющим. Часы пролетали незаметно – королевы кормили птиц на обрыве, и те щебетали, усаживаясь прямо на руки и щекоча их своими перьями. Удивительно, но еще до наступления тепла дриады обнаружили крохотное гнездо с яйцами – кентавры сказали, что это хороший знак. Стоило осторожно вынести сплетенные веточки на солнечный свет, исцеляющий и нежный, как скорлупа треснула и раздался тихий писк. То родилась новая жизнь, точно сама Нарния возрождалась из долгого забытья, и жители ее встретили юных птенцов тихими радостными возгласами, чтобы не испугать малышей. Их родители спокойно сидели на плечах у Люси, которая едва не светилась от счастья, держа в руках гнездо. Сьюзен великодушно решила порадовать сестру, но осторожно поддерживала ее руки, чтобы те от волнения не уронили птенцов на землю.
Окна в Кэр-Паравале открыли нараспашку – чтобы ветер освежил его, очистил от дурных мыслей и приготовил к встрече весны. Солнце, выглянувшее из-за туч, сверкало на золотых шпилях, и снег в его лучах искрился, словно созданный из тысяч мелких алмазов. В последний свой день зима была поистине прекрасна – морозный воздух не обжигал, а дарил приятную прохладу, а теплое солнце не давало замерзнуть. Казалось, холод и тепло сошлись на короткий срок в равновесии, творящем истинную, завораживающую магию… И, разумеется, праздник не мог обойтись без главного гостя.
Радостный вскрик Люси оглушил всех нарнийцев, находящихся в округе дворца. Когда девочка заметила на побережье золотую гриву, то ничто не могло ее удержать. Со всех ног кинулась она навстречу Аслану и зарылась лицом в его густую, шелковистую шерсть. Сьюзен почтительно поклонилась Великому Льву, а все жители Нарнии опустились на колени, приветствуя своего покровителя. Оповещенный Питер подтянулся через несколько минут. Чтобы найти Эдмунда, пришлось потратить больше времени, но вот уже все четверо правителей приветствуют Аслана.
День клонился к вечеру. Вот солнце скрылось за горизонтом, и на Нарнию опустилась ночь. Зажгли сотни факелов, прогоняющих полумрак, но относящихся к луне на небе с почтением. Они не продлевали день, чье время истекло, лишь помогали нарнийцам и дальше гулять, не теряясь во тьме. Под тихое пение дриад и мелодичное звучание дудочки мистера Тумнуса рассказывали кентавры легенду о прекрасной Природе, что каждые три месяца сменяет себе платье. Это сделает она и в эту ночь, и черное небо осветят падающие звезды – то нити и бриллианты, что посыплются с ее зимнего наряда. И чем быстрее она скинет старые одеяния, чем больше будет звезд над Восточным морем, тем скорее наступит тепло и растает снег. Сьюзен слушала этот неторопливый, ровный рассказ, чувствуя себя частью не только своей семьи, но и другой – огромной, под названием Нарния. Ведь во дворе Кэр-Параваля собрались сотни нарнийцев – тут были и фавны, и сатиры, и дриады, и кентавры, и говорящие животные. Все они слушали неспешную, уносящую куда-то далеко речь кентавров, а в лесах слышалось эхо их рогов. Питер и Люси сидели рядышком – Эдмунд какое-то время покрутился поблизости, но снова исчез. Младшая сестра гладила лежащего Аслана, который иногда щурился, как огромный кот, по густой гриве.
Но медленно приближалась полночь – тот самый волнительный момент, когда власть зимы закончится и придет весна. Великий Лев направился на побережье, чтобы полюбоваться звездопадом. Вместе с ним пошли Питер и Люси. Сьюзен решила остаться вместе с нарнийцами, что завели тихие, мелодичные песни. Уже не только мистер Тумнус играл на дудочке, к нему присоединилась и чья-то свирель, и нежные звуки флейты. Королева наслаждалась покоем до тех пор, пока сатир-менестрель и Ореиус не подошли к ней и не прошептали кое-что на ухо. Услышанное очень взволновало девочку. Она вздрогнула, замотала головой, что-то неуверенно возражая, но сатир улыбнулся ободряюще, и Сьюзен согласилась. Когда принесли ее арфу, королева не могла сдержать дрожи в пальцах.
Но ей удалось справиться с волнением, когда зазвучала флейта и запел менестрель. Его чистый, высокий голос завел песнь об одной простой девушке по имени Природа, что встретила однажды своего суженого в лесу. Сьюзен размяла пальцы, все же немного нервничая, и прикрыла глаза. Только бы не упустить момента, когда нужно вступать… Пальцы сами коснулись струн, когда вступил кентавр. Его голос был ниже, насыщенней, но нежная арфа составляла суровости гармоничную пару, как и весна – зиме. Встретила Природа своего жениха, но глаза его были слабы, как и ноги. Великое чувство соединило два бьющихся сердца, однако суженый мог навещать невесту лишь раз в три месяца и различал не ее лицо, а только платье. Белые меха, зеленые одежды, шелк, расписанный яркими цветами, или же золотая мантия служили ему маяком, путеводной звездой во тьме… Сьюзен, не глядя на арфу, следовала за мелодией, что уносила прочь, в далекие дали. Пальцы ее порхали по струнам, извлекая простой, незатейливый, но завораживающий перебор. Вступили дриады стройным звонким хором, и со стороны моря вторили им хрупкие наяды. Песня взлетела к небесам, повествуя о юной девушке, что ждет своего жениха и никогда не забывает сменить вовремя наряд. Казалось, вся Нарния поет в эту волшебную ночь, и нечто общее, чарующее, объединило всех существ, населяющих ее…
Эхо этой песни слышал и Эдмунд, устроившийся в одиночестве на своей облюбованной башне. Ему не хотелось праздновать со всеми – никто не поймет его мрачности в столь радостный день. Мальчик как никогда ждал весны. Пожалуй, не было в Нарнии того, кто мечтал о ее наступлении с большим жаром. Но и дальше изображать радость и благодарность зиме младший король не желал. Почему-то в Суэр-Гуин не хотелось врать и притворяться.
Песня затронула в нем струны, уже потревоженные Питером. С грустью Эдмунд смотрел на звездное небо и не заметил, как вокруг башни сделал круг почета грифон. Со скрежетом уцепился могучий зверь за черепицу крыши и, приветственно махнув хвостом, осведомился, что же случилось, раз король не присоединяется к остальным. Мальчик не ответил, сказал лишь, что нет на то особого желания. Грифон вежливо поинтересовался, может ли чем-нибудь услужить, и карие глаза, уже отведенные в сторону, вдруг загорелись.
– Ты можешь взять к себе седока? – спросил Эдмунд, поднимаясь на ноги. Отважный летун озадаченно щелкнул клювом. Такого вопроса он точно не ждал.
– Могу, Ваше Величество… Наверное. Прежде никто не оседлывал грифонов…
– Можно я попробую? – воскликнул мальчик, умоляюще глядя на него. И как же раньше младший король не подумал о том, что небеса, столь манящие его, покорены не только птицами! Ведь под его началом воевали у брода Беруны грифоны – так отчего же он о них позабыл?
– Это опасно, Ваше Величество, – протянул грифон растерянно и расправил крылья – широкие, сильные, с жесткими длинными перьями. – Боюсь, Вы можете упасть…
– Так ты меня поймаешь! – уверенно воскликнул Эдмунд и махнул рукой. – Давай!
Грифон медленно залез на площадку башни. От его когтей летела вниз черепица, скрываясь где-то в полумраке. Судя по всему, он не был так убежден в безопасности короля, но мальчика уже ничто не могло остановить. Он столько грезил о птичьем полете, и никакие опасности его не пугают! Когда еще исполнять самые безумные мечты, если не в эту ночь?
Эдмунд забрался на спину грифону. Обвил ногами его туловище, обнял за шею и приказал себе не дергать лишний раз за перья. Зверь потоптался на краю башни, все еще сомневаясь в оправданности такого риска, и эти мгновения ожидания показались королю самыми долгими и мучительными в его жизни. Он крикнул звонко:
– Ну же, вперед!
Грифон оттолкнулся задними лапами… И прыгнул.
В лицо Эдмунду ударил ледяной ветер. Зашуршали перья, подхватившие ветер и подчинившие его себе. Задержав дыхание, мальчик посмотрел вниз, на пролетающие под ним крыши Кэр-Параваля. Грифон сделал большой круг вокруг башни, набирая скорость, и все больше душу мальчика затоплял восторг. Не было больше тоски и уныния, словно он оставил их там, на башне, навеки сбросив этот камень со своих плеч, зная, что он есть, но смирившись с ним. Он чувствовал себя свободным, точно птица, и не было ничего прекрасней этого полета, проносящегося внизу дворца, света факелов, развевающихся на ветру алых знамен с золотым львом на них. Чарующая песнь Нарнии доносилась и до небес, к которым поднялся грифон, и младший король подпевал ей про себя, устремляясь все выше, к звездам, что уже начали свой серебряный дождь. Их были сотни, тысячи – весь небосклон засиял от сверкающих росчерков, оставленных на черном полотне невидимым пером. Заблестело море, отражая этот неземной свет, и тихое пение наяд в его волнах уносило все тревоги прочь. Грифон взмахнул крыльями, перешел в бреющий полет, позволяя всаднику вдоволь насладиться красотой вокруг. Эдмунд улыбнулся – широко, счастливо, и оторвал руки от шеи зверя. Но ветер был слишком сильным, и он поспешил вновь схватиться за нее, чтобы не сорваться с гибкой спины. Не стоит омрачать праздник купанием в ледяной воде! От этой мысли захотелось рассмеяться в голос – от этого уже забытого чувства защемило душу. Младший король словно освободился от сковывавших его душу цепей. Ведь то, что было, уже кануло в прошлое. Оно есть, как и башня, ставшая пристанищем для его одиночества… Но прошлое не должно мешать будущему – из него следует извлекать уроки и мириться с ним, а не переживать вновь и вновь.
Грифон заклекотал, призывая к себе сородичей. Целая стая таких же стремительных летунов поднялась в небо. Они пролетели прямо над землей, над берегом, где стояли Аслан, Питер и Люси, считая падающие звезды, и унеслись прочь, обратно ко дворцу. Зима прошла, и наступила весна, а значит, можно веселиться!
До самого утра Нарния, убаюканная спокойными обрядами и плавными песнями, не спала. Ее оглашала громкая музыка и не менее звонкий смех. Нарнийцы танцевали до упаду, и правители им отнюдь не уступали. В свете факелов согласно древней традиции состоялась знаменитая танцевальная дуэль, где нет победивших и проигравших. Чем жарче будет этот «бой», тем скорее растает снег. Эдмунд ничуть не уступил Питеру, ловко исполнив танец, заученный на Одиноких островах, и тем самым присоединив далекие земли к шумному, веселому празднеству. Короли выхватили из толпы смеющихся сестер, и Нарния закружилась в безумном, волшебном танце, увлекающем их в древнюю, известную лишь одному магию…
Отпечатки его лап обрывались на влажном песке берега Восточного моря.
Комментарий к Глава 7
К сожалению, у автора наступила тяжелая пора – сессия, потому следующие главы будут выходить реже (примерно раз в неделю). Как и всегда, очень жду ваших комментариев, дорогие читатели! Ваше внимание к данной работе, вполне вероятно, ускорит выход продолжения :)
========== Глава 8 ==========
Живя в Нарнии, Сьюзен и не замечала, какой дивной магией она пропитана. Вся прелесть ее в том, что она не бросается в глаза, и, привыкнув, ты перестаешь воспринимать говорящих животных, полный духов лес и прочие особенности Нарнии как нечто удивительное. Это становится обыденным, и то, насколько глубоко страна вошла в сердце за прошедшие два года, королева поняла, лишь покинув ее пределы.
Путешествие в Орландию представлялось увлекательным и захватывающим. Оно и было таковым – девочке нелегко было покинуть Кэр-Параваль и отправиться настолько далеко от родного дворца. Пришлось пересечь высокие горы, чтобы добраться до столицы союзного государства – Анварда, но Сьюзен была настроена решительно несмотря на то, какую тоску у нее вызывала разлука с семьей.
Король Лум очень почтительно принял гостью, окружив всеми удобствами. Кажется, он не желал встретить ее хуже, чем сама Сьюзен привечала иностранного посла. Девочка познакомилась со многими интересными людьми, впервые в своей жизни попав в высшее общество, из-за чего поначалу возникало волнение. Но оно быстро исчезло – неторопливые изысканные речи, долгие беседы в первое время приносили ей удовольствие, но… Недостаточно.
Это слово описывало всю ее жизнь в Орландии, и чем дольше королева оставалась в столице, тем сильнее в этом убеждалась. В Анварде всего было недостаточно: деревьев – хотя понятно, это же горы, а не цветущая Нарния! Однако воздух был не так свеж, как Сьюзен бы хотелось. Попроси ее кто объяснить, чего в нем не хватает, она не сумела бы подобрать подходящих слов. Он просто был не таким, как и все в Орландии. Небо не столь голубое и чистое, хотя на нем нет ни облачка. Парки, уже надевшие осенние наряды, тихи, в них не звучат голоса животных… Ах да, здесь же они не умеют разговаривать! Девочке приходилось постоянно напоминать себе об этом, хотя, казалось, сама природа делала намеки. Солнце не такое золотое и доброе… Уже по прошествии многих дней королева смогла наконец дать на мучивший ее вопрос ответ, и он был очень прост. Орландия не была Нарнией, только и всего.
Волшебная страна незаметно вошла в душу своей королеве. Сьюзен и не заметила, как привыкла к ней настолько, что обеспеченная, роскошная жизнь за ее пределами уже была не мила. Почему высшее общество, в котором она так стремилась побывать, не приносит такой радости, как компания нарнийцев – в чем-то наивных, по-детски невинных? Сьюзен вздохнула. Ее пальцы ловко порхали, заплетая длинные темные волосы в затейливую косу. Она как раз собиралась на прогулку в сад, чтобы побеседовать с влиятельной графиней, но волнительного ожидания эта встреча не вызывала так же, как и наслаждения. Теперь уже не вызывала.
Светская жизнь не только блистательна – она еще и очень жестка. Правилам в нем следует неукоснительно подчиняться, а нарушителям вход внутрь высшего общества строго воспрещен. Сьюзен с момента коронации стремилась добиться совершенства: только вот того, что этот идеал соответствует нарнийским порядкам, она до сих пор не замечала. Два года усердных занятий принесли свои плоды – движения стали плавными и грациозными, осанка – прямой и величественной, ведь для того, чтобы быть королевой, необязательно носить на голове золотую корону. И пусть тиара сопровождала свою хозяйку в этом путешествии, Сьюзен старалась, чтобы и без нее окружающие понимали, кто она такая. Ей удалось добиться своего… Увы, у каждой медали есть две стороны.
– Королева Сьюзен, – после вежливого стука в дверь в покои заглянула Арханна, дочь лорда Эснека. Дитя орландского посла, она была представлена в числе первых, стоило гостье переступить порог дворца. И, как ни странно, эта белокурая девочка на год старше стала Сьюзен единственной подругой в Анварде, хотя она надеялась отыскать здесь больше единомышленников. – Можно?
Сьюзен рассеянно кивнула, перебирая волосы и глядя на свое отражение. Идти на встречу с графиней ей не хотелось, хотя тема для беседы довольно важна. Вспомнив об этом, королева сказала «нет» капризам и решительно закончила туалет. Интерес, проявленный ею к местному законодательству, послужит Нарнии на благо. Девочка давно задумывалась о ряде реформ, но не была уверена в деталях – визит в Орландию и близкое знакомство с нею отчасти привносило в этот вопрос ясность. И хотя строение местного общества существенно отличалось от нарнийского и многие правила родине Сьюзен не подходили, она все равно надеялась набраться удачных идей, чтобы после адаптировать их под Нарнию.
– Вы сегодня очаровательны. Это платье Вам очень идет, – улыбнулась Арханна. Королева покосилась на нее, облаченную в наряд из тяжелого бархата, вышитого серебряными нитями в тон светлым волосам. Она происходила из богатой семьи и полностью соответствовала местным порядкам. Сьюзен же была одета совсем иначе – в легкие ткани светлых оттенков, в меру приукрашивающих стройную фигуру четырнадцатилетней девушки. В Нарнии не стремились показать роскошь и богатство через внешний вид, ведь он должен лишь обрамлять то, что уже есть в человеке. Оттого изящные и некрупные украшения королевы были чужими в мире блеска и сияния драгоценных камней Анварда, в котором испытывали к ним слабость. Чужая… Это слово характеризовало Сьюзен не хуже, чем Орландию – слово «недостаточно».
Чтобы это понять, не потребовалось много времени. Хватило всего лишь въезда на территорию столицы, чтобы определить это раз и навсегда… Ведь леди из высшего общества не положено сидеть в седле по-мужски! Сьюзен узнала об этом от Арханны, которая смущенно объяснила, почему все знатные дамы так переглядывались между собой, встречая гостью. Для девочки эта новость стала полной неожиданностью – в Нарнии и не ездили иначе! Как выяснилось, то было лишь первое из длинной череды отличий, что развело ее и орландских дворянок в разные стороны. Среди нарнийцев, сопровождавших королеву, не было ни одного человека. Сатиры, могучий прекрасный кентавр, говорящий бобр пугали местных жителей. Пусть не были они столь суеверны, как крестьяне Теребинтии, Сьюзен Великодушная, ими повелевающая, воспринималась несколько иначе, чем просто гостья и королева. Ее, столь выбивающуюся из общего фона, опасались, и хотя каждое слово было учтивым и полным уважения, за ним скрывалось множество других эмоций. Девочке не сразу удалось привыкнуть к тому, что возвышенные беседы – лишь тонкая оболочка, способная спрятать под собой что угодно. Вопрос только в том, что именно… И нужно ли прибегать к этому красноречию и не нужному подчас притворству?
Так что на комплимент Арханны Сьюзен только улыбнулась и направилась в дворцовый сад. К своей новой знакомой королева долго присматривалась. В Анварде, где никто не смел выказать к гостье неуважение, было очень трудно отличить искренность от искусной лжи. Однако дочь лорда Эснека оказалась весьма приятной и, что важно, честной особой. Она не боялась приближаться к волшебным существам и при необходимости общалась с сатирами, как с обычными людьми, без капли смущения, но непременно вежливо. Арханна объясняла это рассказами своего отца о полной чудес Нарнии, о древней магии, из которой она соткана. Благодаря отцу дочь воспринимала гостей не как чужаков, принесших с собой тень чего-то могучего и пугающего, а как часть той сказки, что привлекает взор и приносит в душу тепло и покой. Она была весьма образованна – все же дочь дипломата, но не была лишена и некоторой романтичности. И, что уж греха таить, Арханне не была чужда некоторая авантюрность – Сьюзен стала ей доверять после того, как девочка попросила научить ее кататься верхом не так, как положено леди.
– По-дамски так неудобно, если честно, – шепнула она, чуть порозовев. И королева пообещала как-нибудь научить Арханну неподобающему истинной даме поведению. Это шло вразрез с ее привычной делать все так, как положено, однако отношение к ней местной знати Сьюзен начинало раздражать. Если поначалу оно расстраивало – девочка так хотела войти в этот изысканный, возвышенный круг, то теперь эта настороженность ее возмущала. Почему она должна играть по чьим-то правилам? Стараться соответствовать чьим-либо запросам, тем более, чужой ей страны и культуры? Многое из того, что в Нарнии было вполне естественным, в Орландии казалось диким и непристойным, и взгляды орландок были полны осуждения и непонимания. Как королева может носить за плечами лук и ездить верхом? Сражаться положено лишь рыцарям, это их святая, тяжелая обязанность, от которой изящные леди освобождены. Хотя этого и не говорили вслух, взгляд собеседниц было достаточно, чтобы понять: Сьюзен Великодушная вряд ли когда-нибудь станет частью этого общества.
В первое время девочка даже жалела об этом. Она не нашла в Орландии того, что хотела. За красивыми словами скрывалось неодобрение и осуждение. Королеву Нарнии не принял изысканный Анвард, но… Сьюзен расправила плечи, величественно подняла голову. В какой-то момент в ней взыграла гордость. Она правит Нарнией, страной Аслана, и для своих подданных она – истинная королева. Орландцы вольны думать, что хотят, это не ее край, не ее территория. Эдмунд допустил ошибку, попытавшись навязать в Теребинтии нарнийские порядки, и с трудом исправил то, что натворил. Неизвестно, как в будущем аукнутся его действия. Сьюзен поступит иначе. Она лишь выполнит свою задачу, не выставляя разницу между собой и другими дамами напоказ, но и не скрывая ее, и вернется в Нарнию, что незаметно стала родным домом. Покинет это наигранное светское общество, без особых сожалений променяв его на компанию честных и открытых нарнийцев! Право, тоска по Кэр-Паравалю становилась день ото дня глубже и сильнее.
Погода для Анварда была прекрасной, весьма теплой для начала осени в горной местности. Дворцовый сад отличался роскошью, как и все в Орландии. Кроны деревьев и кусты были аккуратно подстрижены, хотя Сьюзен бы предпочла мягкую естественную форму, ибо никому не под силу превзойти природу. Графиня склонилась в глубоком реверансе, приветствуя королеву, и та кивнула в ответ. Знаки почтения она уже принимала как должное – привыкла за два года правления. Потекла беседа, неспешная, как и дуновения легкого ветра, что играл подолом платья девочки, что вполне уже могла зваться девушкой. Она вступила в тот период, когда незаметно стирается граница между детством и взрослостью и наступает юность. Нежными касаниями ветер расплетал тяжелую косу, играл с выпавшими прядями, но был слишком слаб, чтобы закружить в вихре тяжелые волнистые локоны. Сьюзен убрала их с лица, не отвлекаясь от общения с графиней. Та рассказывала о частных школах, которые организовала в городах Орландии и преимущественно в столице. Детей туда забирали из родных домов почти на год, и лишь изредка они могли вернуться к семье, но и образование давалось на высшем уровне. Эта система была королеве смутно знакома, но чем, вспомнить она так и не смогла. Словно давно забытый сон дал о себе знать на краю сознания и вновь исчез, скрылся в глубинах памяти…
