Текст книги "Хождение Восвояси (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 56 страниц)

– Вассё! – выкрикнул Кошамару, и все девятеро замолчали. Внезапная тишина зазвенела в ушах как набат. Медленно опустив руки, маги шагнули назад, осели на щебенку и замерли в изнеможении, словно не амулет Грома сровнял Мишаню с землей, а они за полчаса и голыми руками.

Взгляды детей заметались от волшебников к амулету, придавленному сетью к самой земле. Что теперь? Снова не давать открыть? Как? Варианты подрывных операций зароились в голове княжны. Знать бы еще, от чего из придуманного будет толк или хотя бы не получится вреда…

Из-за ограды ветер донес обрывки тихого разговора. Зеваки набрались смелости и решили приобщиться к историческому событию?

Нерояма повернулся на бок, приподнялся, вытягивая шею на голоса, но руки его подломились в локтях, и старик рухнул на землю.

"Уходили сивку крутые горки", – хмыкнула девочка и потянула Тихона за лапу. Настала пора консультации у эксперта.

– Тиш. Слушай, что я измыслила, – прошептала она, уткнувшись в розовую шерсть, жесткую от набившейся в нее грязи и травы. – Можно…

– Добрый вечер. Простите, пожалуйста, Тонитама-сан, Кошамару-сан, – елейный голос – знакомый до дрожи – заставил Лёльку прикусить язык. – Мы вторгаемся в неурочный час и не желаем причинить неудобства уважаемому хозяину и его достойным гостям…

Восклицание Ярика и команды Кошамару-младшего: "Таракану?!" прозвучали одновременно.

– Не желая прерывать ваш отдых и единение с природой, при всем почтении к собравшимся коллегам, – продолжил Ода вкрадчиво, – скажу сразу, что заглянули мы в этот уютный гостеприимный дом не планируя, и задержаться не планируем тоже.

Лёлька выглянула из зарослей, не смея дышать – и первое, что бросилось ей в глаза – горящие завистью взоры пришельцев, устремленные на трепыхающийся в паутине сундук.

– Даже не знаю, радоваться этому известию или огорчаться, Таракану-сан, – Нерояма – откуда только силы взялись! – медленно поднялся на ноги и согнулся в поклоне. Тонитама, осунувшийся, с запавшими глазами, медленно последовал его примеру.

– Какая жалость, что вы не сможете присоединиться к нам в этот дивный вечер, – проговорил хозяин, огорченно покачивая головой.

– В следующий раз мы непременно станем вашими гостями, – выступил из-за его плеча Кошамару-старший. Взгляд его метался по двору, изредка задерживаясь на сундуке, но убегая снова. На кусты… на дом… на беседку…

– Надеемся на это, – проговорил Тонитама.

– Не ведаю более уютного дома в Запретном городе, – закивал Нивидзима, сверля взглядом скромное жилище Тонитамы, словно мог разглядеть, что прячется за стенами и ширмами, перегородившими окна.

– Благодарю, Нивидзима-сан, – церемонно поклонился хозяин. – Слышать это от вас – большая честь.

Лёлька, прижавшая брата к земле, готова была рычать. Ох уж эти вамаясьские церемонии! Нет бы пришёл, сказал чего надо, и упёрся обратно!

– Не смеем задерживать тогда вас, – с образцово-показательным сожалением Нерояма развел руками. – Как печально, что дела не позволяют вам остаться на чашечку чая.

– Да, у каждого свои дела… – сконфуженно улыбаясь во все пухлые дряблые щеки, произнес Таракану. – У вас свои… у нас – свои. Мы всего лишь быстро заберем то, за чем пришли, и оставим вас вашим трудам.

Взоры девяти пар глаз вонзились в Вечного, как кинжалы: ученики зашевелились, поднимаясь, готовясь к бою, заслоняя собой распятый над белой щебенкой сундук. Но Ода, ко всеобщему недоумению, извлек из-за пояса маленький варадзи, провел над ним ладонью, и уперся взглядом в кусты.

За которыми лежали Ивановичи.

– Ори-сан, Яри-сан, доброго вам вечера и приятной прогулки, – проговорил он, улыбаясь и кланяясь, словно ничего более радостного не случалось в его жизни лет двести. – Огорчён необходимостью сообщить вам, что ваши опекуны за вас беспокоятся. Но не нужно расстраиваться. Мы пришли, чтобы отвести вас в безопасное место.

– В рот компот… – побледнев не хуже усталой сети, тихо выдавила княжна.

– Буси из Рукомото?! Где?! Здесь?! Зачем?!.. – ловцы амулета ожили от таких новостей и заозирались, точно ожидая увидеть не двух маленьких детей, а как минимум десяток великанов-людоедов. Все, кроме Кошамару-младшего. Тот встретился глазами с братом – и через несколько секунд Нивидзима потупился и отступил за спину Таракану.

Потерянно она глянула направо, налево – бежать было некуда. В домике Тонитамы не спрятаться, если даже удалось бы незаметно туда проскользнуть. Кусты тянулись вдоль стены дома и кончались вместе с ней, не доходя до ограды метров десять. Вот если бы ее не было, или была она пониже раза в два, а лучше в три, если бы не было рядом Ярика, или был он ростом повыше или попрыгучее, если бы таракановцы смотрели в другую сторону… И все эти заковыристые "бы" и "кабы" сводились к одному. Они пропали.

– Лё, это же твой сандаль! – пискнул Ярик, не сводя взгляда с резных перламутровых пластинок, про которые можно было сказать, что они украшали варадзи, если бы не их вид – обломанные, поцарапанные и заляпанные грязью. – Который ты потеряла, когда бежали!

– Или который отдала Мажору? – вспомнила девочка и побелела еще больше. – Что они с ним сделали?!

– Что они с нами сделают, лучше скажи, – чувствуя, что его подташнивает от страха, пробормотал мальчик.

Лёлька хотела рявкнуть на несчастного труса, что он сам прекрасно знает, что Таракан и его команда собирались с ними делать, и что если он будет стучать зубами еще громче, колдуны сами себя слышать перестанут, но глянула на дрожащего брата, упрямо стиснувшего губы и изо всех сил старающегося не заплакать – и колючие слова застряли в горле. Вместо этого она приобняла его за плечи, прижала к себе и прошептала:

– Пуфик, веники. Прорвемся. Кто из нас тут самый великий маг, не забыл? Самое главное – держись рядом и не дрейфь. Понял?

– П-понял, – шепнул Ярик, почти перестал трястись и скроил суровую мину. – Мы им еще п-покажем! То есть ты.

– Вместе, – кивнула Лёлька. – А пока отступаем за дом.

Но случайно глянув на провал в ограде – бывшую калитку, Лёлька замерла. Во двор, вежливо кланяясь и деревянно улыбаясь, один за другим входили Наоко Ивухо, Ногунада Обути и еще с дюжину незнакомых человек, не иначе, как старших учеников. Семенящей походкой, не вынимая рук из рукавов, словно и впрямь зашли на чашечку чая и пару сплетен, они двинулись вдоль забора, отрезая княжичам пути к отступлению.

– Доброго вчера, Тонитама-сан, Кошамару-сан, – то и дело слетало с их губ. – Приятно встретиться. Чудесный вечер. Рады снова увидеть вас в добром здравии. Удивительно нежные цветы. Лунный свет, проливающийся на акации, тонко подчеркивает серебристость листьев, не заметную днём.

– Я взял на себя смелость пригласить наших друзей с собой, дабы показать им ваш чудесный сад, Тонитама-сан, – лучась доброй улыбкой, произнес Таракану. – Просто невероятно, как у вас всё и всегда растёт и цветёт! Но конечно, самые чудесные цветы в нём – это дети. Дети – цветы жизни на нашей могиле, как подметил бессмертный Хокупи Шинагами. Или Хадиру Ками?..

Тут Ода – сама непосредственность – сконфуженно хмыкнул:

– Всегда их путал, если честно. Да и не поклонник я нашей поэзии, да, можете кинуть в меня гнилой мушмулой. Три-пять строчек – и всё. Не успел расчувствоваться, как всё кончилось. То ли дело – "Без твёрдой почвы под ногами, и без небес над головой, я пред тобой. И не скажу слогами, которые отточенно-пусты, что для меня сегодня значишь ты над этими чужими берегами".

– Это же мои стихи! – Ярик задохнулся от удивления, забыв даже дрожать.

– Он точно знает, что мы тут, – в желудке девочки стало холодно и пусто.

– Не подозревал, Ода-сан, что вы читаете что-то, кроме свитков из библиотеки Вечных и записок своего покойного учителя, да будут благосклонны к нему добрые духи. Хотя сомневаюсь, что в том месте, куда он попал после смерти, они водятся, – не сводя с гостя взгляда ни на мгновение, проговорил Нерояма.

– Это точно! – расхохотался Таракану. – Почтенный Неугроби Шизуки был еще тем стариканом! Самый старый маг Восвояси! Если бы не его гибель во дворце Адарету, ходить бы мне в первых учениках еще триста лет! Я ведь старше вас с Нивидзимой-сан на пару веков, а вы оба Вечные уже сколько? Сотни полторы лет? И вы ведь – самые старшие из них. Чудо-братья, так ведь вас называли ваши учителя?

В искренне-веселом тоне Вечного прозвучали фальшивые нотки – как ложкой по надтреснутой чашке ударили.

"Ах, вот ты чего бесишься! Перестарок! Наверное, если бы Таракан не был вчерашним учеником, в кандидаты в Извечные вместо Нероямы выбрали бы его, а так – шишка тебе с маслом!" – осенило Лёльку.

А тем временем драма под названием "Вы не ждали нас…" разворачивалась полным ходом.

– Вынужден вас огорчить, Таракану-сан, – Кошамару-младший развел руками с таким выражением лица, словно и впрямь более печальных известий ему не доводилось сообщать лет триста, – но юных буси, и тем более, из Рукомото, среди нас нет. Можете убедиться в этом лично.

И он обвел широким жестом своих товарищей, с различной степенью успеха силившихся принять вертикальное положение. Тонитама лежал, прерывисто дыша и не шевелясь. Таракану окинул их пренебрежительным взглядом и хохотнул:

– Да, я вижу, Нерояма-сан, что до буси вашим коллегам еще дальше, чем пешком до Рукомото!

– Тогда не смею вас задерживать, Ода-сан, не имею такого намерения, зная ваши премногие неотложные дела. Время позднее, тёмное, а успеть надо много…

На кончиках пальцев его засветился огонек. Непосвященный мог принять его за простой фонарик, но Лёлька с Тихоном на плечах такой иллюзии не питала, и если бы могла, спряталась бы куда подальше или поглубже. У Таракану такого консультанта не было, но ему, похоже, он был ни к чему. Благодушная улыбка на его устах из медовой стала каменной, а на пальцах заплясали похожие огоньки.

– Вы правы, коллега. Очень плохо видно при свете одной лишь худеющей луны, – согласно склонил он голову. – В такую ночь чем больше огней, тем лучше.

И словно по команде огни такого же заклинания полыхнула на ладонях всех таракановцев, только гораздо ярче и пронзительнее, чем у обессиленного Извечного.

– Буси здесь, – отбросив все ухищрения, жестко и коротко заговорил Ода. – Мы это знаем, и вы это знаете. Моё предложение простое. Сейчас вы не в состоянии одолеть даже мухи, не говоря о Таракану. Я бы мог просто забрать вашу добычу и использовать ее, чтобы оживить солдат тайсёгуна, но мои понятия о чести Вечного призывают дать вам право выбора. Кто первый осчастливит Миномёто бессмертной армией, пусть тот и станет Извечным. Через несколько минут я уйду по своим делам, и у меня в руках будет или амулет Грома, или гайдзины. Выбирайте. Если вы заставите меня решать этот вопрос с применением немирных средств, я уйду и с тем, и с другими.

– Вы не посмеете!..

– Вы не можете!..

– Мы будем жаловаться!..

– Посмеет, может, и не будем, – безучастно, словно читал прошлогодний прогноз погоды, проговорил Кошамару-младший. – Мёртвые не жалуются.

За его спиной мгновенно воцарилось потрясенное молчание.

Лёлька и Ярик прижались друг к другу, скованные ужасом. Впервые за всё время в Восвояси они с мертвящим душу холодом осознали своё полное и абсолютное одиночество среди толп людей – равнодушных, трусливых или враждебных – и знание это лишало последних сил. Ни крикнуть, ни двинуться с места… Но даже если бы они могли – что кричать? Куда бежать? Бесполезно. Бессмысленно. Поздно.

В панике княжна попыталась коснуться своего дара, но с таким же успехом она могла пить лимонад из закрытого кувшина. "Тихон, помоги, что делать?!" – беззвучно взмолилась она – как за соломинку в наводнение схватилась, но в ответ то ли услышалось, то ли показалось еле различимое: "…держ… не мо… получ…".

– Тихон!.. – обреченно пискнула девочка, прижимая к себе брата.

В кустах справа что-то зашуршало. Наверное, таракановцы подкрадывались к своей добыче…

– Я подумал, Ода-сан, над вашим щедрым предложением, – тихо и ровно проговорил Извечный, – и пришел к выводу о его единственной правильности в создавшейся ситуации. Я приведу детей.

Глядя строго перед собой, чародей подошел к месту укрытия Ивановичей. Пара быстрых фраз, взмах руки – и кусты между ними осыпались зеленой пылью. Вамаясец глянул по сторонам и встретился взглядами с ребятами.

– Вы готовы? Не хочу терять время.

Тонкой костлявой, но неожиданно сильной рукой он поднял Лёльку за шкирку с земли вместе с вцепившимся в нее намертво братом, направил растопыренную ладонь в лоб девочке и что-то зашептал. Исступленный стук сердца княжны заглушил все звуки. Заклинания она не слышала. Успела увидеть только, как рука Нероямы метнулась вверх, и тут же вспышка, ослепительно-алая, резанула по глазам. Сзади что-то заскрежетало, будто разрывалось железо, и она почувствовала, как куда-то летит.

– Найдите соба… – крик Извечного потонул в новом приступе скрежета и их собственных вскриках: падать на твердое и неровное больно всегда. Но не успели они понять, что произошло, как крик про собаку – хоть и далёкий теперь – повторился, и сверху на них шмякнулось что-то большое, тяжелое… и мягко-костлявое. Тьму прорезала новая вспышка, и всё померкло в глазах княжны.

Очнулась она от того, что кто-то тряско нёс ее на руках, прихрамывая при каждом шаге. Приоткрыв украдкой глаз, она увидела в поле зрения лишь крошечный огонек впереди, какой зажигали маги всего Белого Света, если хотели видеть, но не быть видимыми. А если враг не хочет быть видимым и слышимым, то направление контратаки становится очевидным.

Лёка осторожно набрала полную грудь воздуха, извернулась, мимоходом врезав макушкой по зубам своему носильщику, и с рёвом: "Помогите!!! Воры!!! Шпионы!!! Убивают!!!" – свалилась наземь. Мгновенно сориентировавшись и благословляя Отоваро с его уроками, она крутанулась, подсекая ногами противника… но не нашла его на месте. В тот же миг на нее обрушился кто-то сильный, прижал к полу, захлопнул рот ладонью и яростно прошипел:

– Тс-с-с-с!

– К…к-кто… – на "это" воздуха не хватило.

– Таракану!

"Таракану?!"

Девочка вцепилась зубами в ладонь.

– Ай-й-й!.. – взвыл нападавший ничуть не тише своей пленницы – но хватки не ослабил.

– Ори-сан, мы ваши друзья! – долетел из мрака взволнованный голос Чаёку.

– С такими друзьями никаких врагов не надо! – гневно выкрикнула девочка. – Шпионка! Где мой брат?!

– Лё, я тут! – голос Ярика прозвучал у неё над головой. – Отоваро-сан, Хибару-сан, Чаёку-сан и Мажору пришли, чтобы нас спасти!

– Мажору?..

Воинственный пыл разом покинул княжну.

– Хибару, отпусти Ори-сан, пожалуйста, – попросила дайёнкю.

– Не видел я никакой Ори-сан, только дикую сероу видел. Но если она обещает больше не кусаться, не лягаться и не бодаться… – пробормотал самурай.

– Извини, пожалуйста, – сконфуженно пробормотала княжна. – Но я же не знала. А вы еще сказали "Таракану", и я подумала…

– Вы очень правильно подумали, Ори-сан, – Забияки уважительно поднял ее на ноги, потирая опухшую скулу. – Отоваро-сенсей может гордиться такой ученицей.

– Ваши слова – честь для меня, – Лёлька сложила лодочкой руки перед собой и поклонилась самураю и учителю, обнаружившемуся рядом с мечом наголо. И тут она вспомнила и своё укрытие в кустах, и окружение таракановцами, и предательство Нероямы, и вспышку… и его последние слова.

– Где мы? – она настороженно глянула по сторонам. То ли особняк, то ли дворец, кругом темнота, и лишь очертания каких-то непонятных предметов вырисовываются в тусклом свете магошара. И никаких собак. Может, ей послышалось?

– Мы в доме Вечного Тонитамы, – благоговейно подсказал Мажору.

– Но у Тонитамы дом – сарайка с пристроем, а тут… И где Нерояма? – спохватилась она. – И Тихон?

– Тихона я не видел с тех пор, как мы оказались тут, – Ярик виновато развел руками.

– А отец остался в саду камней, – чуть слышно проговорила Чаёку.

– Зачем? И как мы вообще попали сюда… и как вы сюда… и что… – Лёлька смолкла, не зная, какой из вопросов самый важный и срочный, и стоит ли их вообще задавать этой компании.

– Пойдем, пожалуйста, Ори-сан. На ходу мы всё расскажем, – мотнул головой Отоваро в сторону узкого низкого проёма в дальней стене, увешанной картинами на толстой рисовой бумаге. Чаёку при свете своего огонька внимательно рассмотрела все изображения, будто искала что-то, вздохнула и кивнула спутникам: идём.

История оказалась насколько простой, настолько неожиданной.

Таракановцы поймали Мажору и Синиоку, отобрали у них лёлькин варадзи, по которому выследили потом его хозяйку, а детей тайсёгуна отправили домой. Но вместо того, чтобы пойти во дворец отца с сестрой, мальчик побежал на поиски кого-нибудь из друзей лукоморцев. В отведенных им апартаментах никого не оказалось, но Мажору усилий не оставил. Первым ему удалось обнаружить Иканая, безуспешно искававшего пропавших подопечных. Вместе с ним они бросились на поиски Чаёку, а по дороге наткнулись на Забияки. Дайёнкю сотворила поисковое заклинание, и все вместе поспешили туда, куда указывала магия.

– Честно говоря, я хотел предложить поискать вас в первую очередь, где что-то горело, сверкало и взрывалось… сам не знаю, отчего… – невозмутимо заметил Мажору, – но Чаёку-сан сказала, что должна же быть на Белом Свете хоть одна катастрофа, в сердце которой не окажется Ори-кун.

– Наверное, должна, – буркнула Лёка, не зная, смеяться ей или сердиться, а Отоваро продолжил своё повествование.

Магия привела их к дому Тонитамы, и магия же подсказала, что за увитой плющом оградой творится что-то неладное. Чаёку накинула на всех четверых чары невидимости – на скорую руку и слабые, узри их носителя кто-то в упор – не увернёшься. Но на то, чтобы незамеченными пробраться в сад, они сгодились. Надёжно оглушив ученика Таракану, вставшего у них на пути, они поползли за кустами к притаившимся у другого конца дома Ивановичам.

– Я хотел идти один, но Чаёку сказала, что она пригодится, если понадобится магия, Забияки – что он пригодится, если понадобится сражаться, а Мажору отказался оставаться в одиночестве. Мы подобрались почти вплотную и уже подумали, что успеем вас вывести, но тут Нерояма забросил вас в чёрный ход, и нас следом.

– Чёрный ход? – не понял Ярик. – Но мы никакого хода за спиной у себя не видели, ни черного, ни белого, иначе сами бы туда заползли!

– Чёрный ход есть в доме каждого Вечного, – пояснила девушка, ни на миг не переставая оглядывать комнаты – то загроможденные стеллажами с какими-то устройствами и склянками, то обставленные и украшенные в лучших традициях императорского дворца, то завешанные от пола до потолка сушеными травами, рептилиями и чем-то еще, не определяемым, но жутковатым и воньким – не то, чтобы Лёльке хотелось это определить.

– Так мы серьезно в доме Тонитамы?! – девочка от неожиданности остановилась. Вот тебе и сарай с пристройками…

– Да. Отец знает секрет его черного хода, как и Тонитама – секрет нашего черного хода, ведь они с Тонитамой друзья, – рассеянно пояснила дайёнкю, разглядывая одного за другим мохнатых скрюченных уродцев в прозрачных чанах, наполненных желтоватыми пузырьками. – Но проблема в том, что этого секрета не знаю я. А выбраться наружу без ключа невозможно.

– Не знал, что в Вамаяси есть замки, – удивился княжич.

– Ключ – это символ. Отец успел сказать, что у Тонитамы ключ – собака. Но она может быть нарисованной, вылепленной, игрушечной, сушеной, магически сохраненной, может быть существом не из нашего мира…

– Но лучше отсутствующая собака, чем присутствующие таракановцы, – княжич неуклюже попытался подбодрить спутников, и они сделали вид, что попытка достигла цели. Все, кроме Лёльки.

– Выбраться наружу – зачем? – тихо спросила она, встречаясь взглядами с дайёнкю. – Передать нас на руки Таракану или его противникам, чтобы они обменяли нас на украденный им амулет Грома?

– Как ты можешь так говорить, Ори-кун! – воскликнул мальчик.

– Могу, Мажору. Твоя мама из айнов, и ты, наверное, иногда забываешь, что в Вамаяси верность клану и гири – прежде всего. Отоваро-сенсей и Хибару-сан принадлежат клану Вечных. А Чаёку-сан – еще и невеста Таракану.

– У каждого есть выбор! – воскликнул Шино.

– Выбор принадлежать семье, клану, или стать отверженным, от которого все будут шарахаться, как от чумного!

Девушка, молча прислушивавшаяся к разговору, опустила глаза.

– Это правда, – выдохнула она дрожащим шепотом, и по щеке покатилась слеза.

Что-то в ее тоне заставило девочку взглянуть на сопровождавших их самураев внимательней. Обычные сёто, варадзи, черно-белые хаори с символом… с символом…

Дыхание Лёльки перехватило. На груди хаори, там, где раньше красовался нашитый черно-белый мотылёк, символ клана Вечных, зияли рваными контурами бабочкообразные пятна.

– Сенсей… Хибару… вы теперь ронины… отверженные… воины без клана… – потрясённая открытием, девочка не могла найти слов, чтобы выразить переполнявшие ее чувства. – Ради нас?..

И тут же другая мысль поразила ее, и последние связные мысли улетучились, как тень мотылька.

– Чаёку-сан… Вы с Таракану… вы больше не… ты отказалась…

– Я нарушила слово, данное отцом, – еле слышно прошептала дайёнкю. – Я заставила его потерять лицо. Я больше не дочь ему.

Лёлька всплеснула руками, не в силах выразить словами обуревавшие ее эмоции, и замерла, не зная, что делать. Перед таким самопожертвованием, повлекшим за собой неслыханное унижение и отлучение от всего, что было дорого, ради чего их друзья жили, что бы она ни сказала и не сделала, прозвучало бы фальшиво и банально.

Но Ярик не знал таких ограничений. Округлив глаза, он бросился к дайёнкю, обхватил ее крепко и прижал к груди.

– Чаёку-сан… миленькая… славная… храбрая… Ты такое совершила, что любой отец должен гордиться! Вот спроси у моего, когда он за нами придёт! Мама всегда говорит, что он на чести повёрнутый… ой… то есть, что он самый благородный витязь всего Лукоморья! Чаёку, Отоваро-сан, Хибару-сан! – мальчик перевёл взгляд на самураев. – Гири и честь – не одно и то же! Говорят, что гири – это справедливость и долг, но если после выполнения долга человек становится отвратителен сам себе, то такие долги лучше не отдавать! Пропащий это клан, когда честные, добрые люди становятся должниками негодяев! И нет в этом справедливости!

– Но другого клана у нас нет, Яри-сан, и не будет, – Иканай качнул головой и угрюмо усмехнулся. – Особенно теперь.

– Ничего, Отоваро-сенсей, – сурово выпятил челюсть Забияки. – Не мы первые ронины, не мы последние. Мы свой выбор сделали.

– А откуда вообще берутся кланы? – в голове Лёльки робким ростком зародилась идея.

– По закону любой даймё, имеющий достаточное количество вассалов, крестьян, воинов и земли может основать свой клан с благословения императора, – подсказал Мажору, тихо простоявший в стороне, и отчаянно вскинул на друзей взгляд: – Я уже думал про то, чтобы попросить отца принять вас в клан Шино, но он никогда не согласится! Я всё равно буду его умолять, пообещаю всё, что угодно, придумаю… придумаю… что-нибудь! – чтобы он разрешил!..

Но по его лицу было понятно, что пообещай мальчик хоть весь Белый Свет на блюдечке, одобрения от холодного, несгибаемого тайсёгуна не видать всё равно.

Вамаясьцы поклонились юному Шино со словами благодарности – не за успех, которого быть не могло – за намерения.

– Ярослав, – неожиданно торжественно проговорила вдруг Лёлька. – Сколько подданных у царя Василия Двенадцатого?

– По последним ревизским сказкам три года назад было один миллион сто тридцать две тысячи сорок два человека, – чуть порывшись в памяти, ответил Ярик.

– Наш отец – его третий брат. Сколько народу приходится на его долю? – спросила она и, не дожидаясь реакции озадаченного мальчика, сама себе ответила: – Где-то триста сорок тысяч. Бояр да вельмож у нас не меряно, так что на долю папы придётся никак не меньше пары тысяч. А сколь велика наша армия?

– Военная тайна! – быстро ответил Яр – то ли скрывая секретные данные, то ли уворачиваясь от перспективы снова вычислять третью часть.

– Но много?

– Очень! – гордо выпрямился Ярик и, кажется, даже подрос на пять сантиметров.

– А велики ли наши земли?

– Из конца в конец чтобы проехать, три месяца не хватит! А что? – на всякий случай уточнил княжич, хоть и начал уже кое-что подозревать.

– А то, Ярослав Лукоморский, что всё это твоё, как единственного наследника царевича Ивана Лукоморского! Все условия выполнены! Земли, вассалы, крестьяне, благородное происхождение… И тэнно против нашего заявления о том, что ты – старший мужчина клана Рукомото в Вамаяси, не возражал!

– Клан Рукомото! – загорелись глаза Мажору. – Не зависимый от могущественных вамаясьских кланов! Клан, который может принимать кого угодно, и не дрожать в ожидании гнева моего отца, императора или Вечных!

– Именно, – самодовольная улыбка расползлась по Лёлькиной физиономии. Вамаясьцы переглянулись, словно не веря услышанному.

Ярик порозовел, расправил плечи и будто снова подрос.

– Как глава клана Рукомото в Вамаяси, я приглашаю вас, Кошамару-сан, Отоваро-сан и Хибару-сан, стать его частью, – не спеша, торжественно проговорил он, не сводя серьезного взгляда с лиц застывших друзей. – Обещаю разделять с вами нужду и радость, защищать вас как самого себя, уважать ваш выбор и воздавать по вашим заслугам сторицей. Клянусь быть сувереном, достойным ваших героических дел и чистых сердец.

Отоваро, Забияки и Чаёку медленно опустились на колени. Мужчины достали катаны и протянули Ярославу.

– Мы принимаем ваше предложение, Рукомото-сан, гордимся оказанной нам честью, – старательно-нейтральным голосом заговорил Отоваро, – и клянемся защищать вас, не жалея жизней, быть верными и преданными.

– Клянемся ставить ваши интересы превыше своих, чтить вас и ваших близких на словах и в мыслях, – продолжил Хибару, не сводя пронзительного взгляда с мальчика.

– Клянемся быть рядом в беде и счастье, – прошептала Чаёку, не доверяя собственному голосу, – и никогда не обсуждать ваших приказаний.

– С этого момента наши мечи, тела и сердца принадлежат только клану Рукомото. Только ему даем мы право карать нас и миловать. И только смерть может положить конец нашей службе клану Рукомото, – договорил Отоваро, склоняя голову. Его примеру последовали Чаёку и молодой самурай.

Мальчик не сразу смог ответить. Несколько раз он пытался начать, но что-то мешало в горле, и он, откашлявшись, предпринимал новую попытку. Лёлька украдкой глянула на него, чтобы не смущать, и к своему удивлению увидела вместо трусоватого безвольного плаксы, каким ее брат был всего несколько недель назад, молодого – пусть и очень молодого – мужчину.

– Я… принимаю вашу клятву, – в конце концов смог выговорить Ярослав, – но с одной поправкой. Насчет не обсуждать мои приказания. Я понимаю, что на Белом Свете есть много людей умнее, рассудительнее и опытнее меня. И если эти люди окажутся рядом со мной… пожалуйста… пусть они не молчат. Я всегда готов прислушаться к мудрому совету. Обещаете?

Первая улыбка за вечер скользнула по лицу Отоваро.

– Обещаем, Рукомото-сан.

– Тогда я принимаю вас в свой клан, – важно проговорил Яр и тут же скосил глаза на сестру: не перебрал ли с помпезностью? Но вести себя в духе "ладно, договорились, всё будет в порядке, если получится, идём дальше" в такой момент, наверное, не смогла бы даже она. Или смогла? Но Лёка молчала, в кои-то веки не находя вообще никаких слов. И княжич, не получив ни одобрения, чего не очень-то и ждал, ни насмешки, чего ожидал наверняка, на свой страх и риск продолжил:

– Поднимитесь, Отоваро Иканай из клана Рукомото, Хибару Забияки из клана Рукомото и Чаёку Кошамару из…

– Прошу прощения, даймё, – прошептала девушка, и слёзы, покинувшие было ее глаза, снова заблестели в огоньке магошара, – но у меня больше нет семьи. И значит, фамилии тоже нет. Просто Чаёку.

– Нет фамилии? – переспросила Лёлька и перевела взгляд с девушки на молодого самурая, потом подняла глаза к потолку, наверное, изучая там что-то донельзя любопытное. – И что, с этим совсем-совсем-пресовсем ничего нельзя поделать?..

И не видела, как Забияки со странным блеском в шальных раскосых очах шагнул к дайёнкю и брякнул не по заведенному, не по писанному:

– Если тебе нравится моя фамилия, с радостью готов поделиться ей с тобой, Чаёку-сан! – и сам вдруг испугался того, что сказал. Руки их взлетели к губам одновременно, а страхи, разочарование, чаяния и растерянность заметались по лицам, как белки в клетке. В Вамаяси, чопорной, как тысяча старых дев, погрязшей в условностях, традициях и обычаях, произнести – и услышать – такое!..

До сознания Хибару медленно стало доходить, что он, собственно, только что ляпнул – и кому! Страх сменился ужасом чистой воды, и при виде этого надежда Чаёку, крошечная, но всё же заметная на ее обычном, человеческом личике, без ведра белил, кармина и черненых зубов, растаяла.

– Я не приняла ваше предложение всерьёз, Хибару-сан, – почти не дрожащим голосом произнесла она. – Я понимаю и ценю, когда люди шутят.

Самурай отступил на шаг, глянул отчего-то на Ярика, на Лёльку… и усилием воли согнал все эмоции с лица.

– Наверное, Чаёку-сан, мои слова для вашего слуха прозвучали дерзко и непочтительно, в чем раскаиваюсь. Со всем уважением к вам прошу извинить меня… – он глубоко вздохнул, опустил глаза и продолжил: – …и принять моё предложение всерьёз. Согласны ли вы оказать мне честь стать моей женой?

После торжественной клятвы Отоваро, Мажору и лукоморцев, что обручение они видели и что признают право этого юноши и этой девушки на союз и не видят причин в его расторжении, поиски неуловимой собаки продолжились. На этот раз Хибару и Чаёку держались на расстоянии друг от друга, как свежеобрученным вамаясьцам и приличествовало, но даже при беглом взгляде на них была заметна разница. Вместо напряжения, натянутой до предела тетивой звеневшего между ними, от влюбленных веяло умиротворением и нежностью, и даже если они не смотрели друг на друга, каждое движение, каждый жест, наклон головы говорил: "Я знаю, где ты. Ты теперь часть меня, а я – часть тебя. Я с тобой, что бы ни случилось. Я люблю тебя."

Лёлька, мужественно удерживаясь от традиционного лукоморского "тили-тили-теста" или, скорее, отложив его на потом, наперегонки с друзьями лазила по полкам, заглядывала в корзины, разворачивала свитки и заглядывала в посуду: никогда не знаешь, где эта собака могла зарыться. Ивановичи только диву давались, сколько "собак", оказывается, прячется вокруг вамаясьца. Сухари просяные "собачья радость", капкан "большая собака" (к счастью, не взведенный), козьи колокольчики "собачий лай", трава "собачий хвост", фигурки, сделанные из собачьего бука, чучело луговой собачки, которая вообще-то хищная белка, дверная ручка в виде собачьей головы с кольцом в зубах, обгрызенная молью жилетка из меха какого-то животного, не исключено, что собаки… И над каждым подозреваемым дайёнкю останавливалась и водила с каждым разом всё более дрожащими руками.