Текст книги "Хождение Восвояси (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 56 страниц)

– Промоина? – удивился Мажору, осторожно заглядывая во тьму. – Но… но… ливня ведь больше не было… Правда, гром гремел совсем близко… И молния сюда ударила…

– Ну тогда пробоина! – недовольно подкорректировала она своё предположение.

– Но я видел места, куда ударяли молнии, – растерянно продолжал говорить он, не слыша Лёльку. – Там никогда не было ям. Вообще никаких. Не говоря уже о…

– Слушай, Жорик! Да какая в пень горелый разница, были они там или не были! Побежали отсюда, пока не заявился снова твой чокнутый братик и не порубил нас своей хлеборезкой!

– Это не хлеборезка была, а сёто – короткий меч, – неожиданно надулся мальчик. – Самураи его носят в паре, которая называется дайсё, с дайто – длинным мечом.

– Дай то, дай сё, дай то да сё… Дождемся сейчас! Дадут и то, и сё, и сорок сверху! Побежали давай!

И только Мажору признал, что в идее его подельницы есть здравый смысл, как из ямы донесся слабый звук – кто-то не то кряхтел, не то стонал.

– Что там? – насторожился он.

– Земля оседает? Дом скоро ёкнется? – предположила княжна с тонким намеком "а не пора ли нам всё-таки отсюда бежать".

– А может, это выбирается к-какой-нибудь п-подземный ёкай, п-потревоженный обвалом? – с первой за всё время их знакомства дрожью в голосе проговорил Мажору и потянулся заглянуть через край.

– А такие бывают? – нервно уточнила Лёлька, перед внутренним лукоморским взором которой при фразе "выбирается подземный ёкай" встал парад умертвий, вурдалаков, упырей, умрунов и прочих обитателей ям различной степени свежести.

– В Вамаяси ёкаи бывают в-всякие! – полный национальной гордости заявил он, почти не заикаясь.

– П…помо…помо… – донеслось вдруг со дна.

Мажору замер.

– Обормоту?..

– Обормот?!.. – изумленным эхом повторила за ним Лёка. Перед глазами мелькнула последняя атака разжалованного Шино, гром, молния, землетрясение, так удачно разразившиеся в нужный момент… Выходит, Обормоту – там? На дне этой пропасти?

– Надо срочно начать засыпать яму!.. – взволнованно охнул Мажору. Но не успела Лёлька предложить из соображений гуманитарности[212]212
  Как выразился бы Ярик. Ну или как-то так.


[Закрыть] сперва добить несостоявшегося самурая, как мальчик продолжил: – …тогда он сможет выбраться по насыпи! Я читал такую басню про осла!

– Очень подходящее для него произведение, – одобрила княжна и скомандовала: – В коридоре в доме фонарь висел. Тащи. Сначала осмотрим место происшествия.

Но не успел мальчик ответить, как из-за угла выскочил человек, одетый в красно-белое кимоно цветов дома Шино. Увидев пару неизвестных в зоне его патрулирования, он выхватил меч и одним невероятным прыжком с криком "Банзай!" оказался рядом с ребятами.

– А ведь почти перепрыгнул… – уважительно протянула княжна и заглянула в яму. На самом дне – глубоко-глубоко – в свете осколка луны поблескивала полоска стали и кто-то возился, изрыгая слова, до сего дня в представлении Лёльки ассоциировавшиеся с пьяными сапожниками или матросами, но никак не с самураями.

– Это был Накажима, – пробормотал Мажору, нервно заглядывая через край.

– Ну теперь им вдвоем веселее будет, – с облегчением предположила Лёлька – и насторожилась.

– Из дома идут! Прячься!

Она рванула сообщника за руку, и едва они прижались к стене, как дверь распахнулась, едва не расплющивая их, и кто-то с фонарем в руке выбежал на крыльцо.

– Что случилось? Кто крича…а-а-а-а-а-а!!!..

Вопли внизу затихли, но через несколько мгновений возобновились – с удвоенной громкостью и трио.

– Помогите!..

– Да отвалятся руки того урода, кто выкопал эту!..

– Сенсей, сенсей!..

– Кажется, втроем им там вообще отпадно, – хихикнула княжна и потянула Мажору ретироваться. Но тут по коридору, приближаясь, застучали гэта: похоже, кто-то еще торопился на зов. Ребята боком двинулись поглубже в тень – и вовремя: на крыльцо выскочил еще один человек, со светящимся шариком на ладони. Шаг на крыльцо, шарик взлетает ввысь, шаг по крыльцу:

– Икота-тян? Ты где? – шаг с крыльца…

Голоса смолкли – ровно на столько, сколько понадобилось, чтобы старожилы выбрались из-под свалившегося на них новичка – и снова возвысились в перепалке:

– Под ноги смотреть надо, осёл!

– Сенсей!

– Под ноги смотреть надо, сенсей!

– Вытащите же меня кто-нибудь!..

– Кабуча!..

– Кажется, это был кто-то из Вечных, – не зная, хохотать или ужасаться возможных последствий, шепнул Мажору, и тут на дне ямы вспыхнул свет, как сто свечей с половиною.

– Нишкните! – прогремел с глубины хтонический глас, и земля со стен ямы посыпалась на дно мягким сырым градом.

– С-сенсей?..

Но благоговейное восклицание подземных сидельцев заглушило вознесшееся к мокрому сумрачному небу как набат:

– Я нашел!!! Нашел ее!!! Наше-е-е-ел!!!

– Что вы нашли, сенсей?

– Карту!!! Я нашел карту, Икота!!!

– Но это всего лишь какая-то стена, потрескавшаяся и грязная! – фыркнул гвардеец.

– Да, да, мой замечательный товарищ по счастью! Это стена, потрескавшаяся и грязная, на которой сохранилась вотвоясьская карта Запретного города! И по ней я понял, где они скрыли амулет Грома!

Куча самых разных мыслей боролись в голове княжны за первенство обдумывания, пока они с Мажору возвращались к своим резиденциям. Вечный нашел карту с указанием места упокоения амулета Грома, значит, они теперь будут совету не нужны, и их отпустят домой? А армия Шино оживет и пойдет бить потерявших бдительность вотвоясьцев? А когда побьет, и когда Миномёто придет в голову, что такой хорошей армии простаивать грех, кого они пойдут бить потом? Хорошо, если не лукоморцев, хотя если и не лукоморцев, то чего хорошего? Интересно, что сказал бы по этому поводу папа? А мама? А дядя Агафон? Он же маг-хранитель, последний причём, хоть у него в подчинении еще дед Адалет имеется… по крайней мере, дядя Агафон так говорит.

До нее дошло, что Мажору уже несколько минут ей что-то доказывал, только когда они оказались на площади и настала пора расходиться по резиденциям.

– …не можем показаться на люди в таком виде!

– Да? – глянула на него Лёлька, то ли вопрошая "так ли это", то ли "ты что-то хотел сказать?"

– Если ты хочешь, чтобы вся свита тэнно задавала тебе вопросы, где ты так умудрилась испачкать своё платье, пребывая в комнате, я не настаиваю.

– На чем? – снова впопад вопросила княжна.

Мажору, чувствуя, что его невозмутимость подвергается едва ли не самому серьезному испытанию за вечер, возвел очи горе:

– Чтобы перед тем, как вернуться, мы помылись и постирали платье.

– В бане? – оживилась Лёка.

– В вон той бочке с дождевой водой, – охладил ее пыл мальчик.

– Я туда не полезу! Там глубоко! И она холодная!

– Я могу тебя полить из бадьи. А ты – меня.

– От этого теплее она не станет! И раздеваться я не собираюсь!

– Зачем?

Лёлька опешила:

– Это был риторический вопрос или экзистенциальный?

– Уточняющий. Потому что поливать я тебя буду вместе с одеждой.

– Но она от этого промокнет!

– А сейчас она сухая?

Девочка похлопала себя по плечам и бокам и сдалась:

– Зануда ты, Мажору-сан.

– Трезвый взгляд на вещи – одна из первейших добродетелей самурая, – гордо ответил он.

Лёка задумалась, какое место эта добродетель занимает в списке приоритетов лукоморских витязей. Знакомых витязей, кроме отца, у нее не было, в книжных героях она резонно сомневалась, но если верить постулату Мажору, наидобродетельнейшим витязем в Лукоморье была ее мать.

Облитая с ног до головы пару раз, она, выбивая чечетку зубами, вернула эту любезность товарищу по приключениям в тройном размере, и отнюдь не из-за того, что он был в три раза грязнее ее. Он же, не дрогнув, невозмутимо поблагодарил ее за заботу и поклонился по-вамаясьски. Она ответила по-лукоморски, с истовой отмашкой, в пояс, с заунывным "гой еси ты, добрый молодец Мажору свет Шинович, скатертью тебе дорога, ни хвоста, ни чешуи, семь футов под килем, патриа о муэрте и поминай, как звали, самурай-богатырь" – и, хихикая мысленно при воспоминании о его ошалелой физиономии, побежала к бочке под окном.

Перевалившись через подоконник, девочка победно оглядела их скромные апартаменты… и еще раз… и еще… и замерла в недоумении. Кой-чего в их и без того небогатой обстановке определенно не хватало. Даже двух кой-чего, если быть точным. Ярика и Тихона. Смятая постель лежала у дальней ширмы, где и была, одеяло валялось у ширмы ближней, где его не было – и всё.

Растерянная и встревоженная, она уже всерьез подумывала, чтобы поднять на поиски Забияки и Отоваро, как вдруг под окном что-то глухо стукнуло, закряхтело и заскреблось. Вооружившись подушкой и порадовавшись, что это была подушка местная, а не лукоморская, Лёлька подкралась к окну, занесла ее над головой и замерла в ожидании жертвы. Не иначе, как ниндзя или ёкай, похитивший Яра, лезет за добавкой. Сейчас мы его угостим… Сейчас-сейчас… сей-час-с-с…

Легкий стук… вздох… чьи-то пальцы ухватились за край подоконника… соскользнули… снова ухватились…

Подушка с грохотом полетела на пол, а Лёка, дрожа от облегчения, вцепилась в запястье брата обеими руками и втянула в комнату. Только теперь она поняла, как испугалась за него, и что надо, конечно же, сказать ему, как она волновалась и сколько всего передумала.

– Эх ты, самурай лукоморский! Суши мало ел, а туда же! В окна лазаешь! А вот к тому, кто васаби не ест, дайкон не пьет, Обормоту придет и забодает-забодает-забода…

– Малыша нашла. Не смешно. И дайкон – это такая редька, к твоему сведению. На твоем месте я уделял бы страноведению больше внимания.

Ярик, отчего-то не оценив ее треволнения, надулся, юркнул под одеяло, не раздеваясь, повернулся к сестре задом и сделал вид, что мгновенно заснул. Понимая, что переборщила с заботой, что, скорее всего, не узнает теперь, куда ее домосед-братец ходил без нее, и что, похоже, надо испробовать другой подход, Лёлька пристроилась за его спиной и ласково обняла.

– А-а-а, уйди-и-и, ты холодная и мокрая! – шепотом взревел княжич и отпрянул, едва не роняя ширму.

– Это меня злой колдун превратил в лягушку, и только ты можешь меня расколдовать! Ква! – апокалиптическим[213]213
  А местами и апоплексическим.


[Закрыть] шепотом просипела она ему на ухо.

– Не могу. Не люблю лягушек, – не поддался на провокацию он. – И тебе зеленое идет.

– Ах так… ах так… Вот Тихон тебя не слышит! А секреты ты любишь? – снова сменила она тактику. Брат не сказал ничего, но по тому, как шевельнулись его плечи, она поняла, что хоть теперь-то на правильном пути.

– Расскажи мне, где был, и я тебе расскажу, где была я, – тоном бывалой соблазнительницы пообещала она.

– А не надуешь?

– Чтоб мне с кровати свалиться!

Ярик поразмыслил, является ли эта божба достаточно сильной клятвой, пришел к определенному выводу, повернулся и выдохнул:

– Я к Синиоке в гости ходил.

Если бы могла, Лёлька свалилась бы с кровати.

– Чего-о?.. Ты-ы?.. Куда-а?..

– А отчего это я не могу к ней сходить?! Что уж я, совсем?!..

– Не-не-не, можешь-можешь-можешь! И совсем ты не совсем! А даже совсем наоборот! – поспешила успокоить его сестра, но тут же вернулась на старые позиции. – Но всё равно.

– Да вообще-то я и сам поначалу не собирался… – роль авантюриста и ловеласа, непривычная, так и не стала ему близка. – Лежал, спал уже почти, и вдруг показалось, что она меня зовет. Ну я встал и пошел. То есть полез. А потом пошел.

– Она под окошком стояла? – чувствуя, что сегодня определенно ночь сюрпризов, на всякий случай уточнила девочка. И получила еще один сюрприз.

– Нет. Она у себя, ну, в доме тайсёгуна, спала.

– Спала? В доме Миномёто? А звал тебя тогда кто?

– Н-не знаю… Может, она во сне?

– А услышал ты как – через площадь?

Ярослав промолчал: наверное, раздумывал, риторический это был вопрос или экзистенциальный.

– Вас не застукали? – оставив попытки понять алхимию влюбленных, княжна перешла к практическому аспекту вопроса.

– Нет, конечно! – воскликнул Яр[214]214
  К счастью, не увидевший отношения к его уверенности на лице сестры.


[Закрыть]. – Справа за ширмой у нее отец расположился, слева – ее брат Мажору, ближе к выходу – Обормоту и его наставник. Но они очень крепко спали. Их даже не слышно было.

– Кому как, – задумчиво пробормотала девочка и вдруг спохватилась: – А как ты ее нашел-то, если она спала?

– Тихон подсказал.

– А кстати, где он? – вспомнила Лёлька.

– Не знаю… – растерянно приподнялся брат. – Он со мной в окно выскочил и мы вместе пошли ее искать. А когда нашли, он с нами сидел. На подоконнике. А потом как грохнуло что-то где-то, как пыхнуло – мы аж глаза закрыли. А когда открыли, я его больше не видел. Я думал, он испугался и сюда поскакал…

– Блин компот деревня в баню… – прошипела Лёка. Он бросилась к окну, высунулась по пояс, закрутила головой, еле сдерживаясь, чтобы не выкрикнуть имя лягуха… Испугался он или нет, было неизвестно, но что поскакал он определенно не сюда, сомнениям больше не подлежало.

Наутро столичную компанию поджидала битва погод – по-иному происходившее за окном назвать было сложно.

Сначала из-за гор показалась огромная лиловая туча. Набрякшая громами и молниями, она закрыла горизонт, придавила своим тяжелым брюхом небо к земле и, словно удав к завороженному его взором кролику, поползла к неуязвимой, но неподвижной глиняной армии. С первого взгляда было видно, что повторение вчерашней бури не за горами. Но когда гроза уже тронула своими толстыми холодными струями крыльцо резиденции тайсёгуна, откуда ни возьмись, налетел ураган. Под его натиском с места были сорваны полусотня ставней, несколько крыш… и одна туча. Дождь, не успевший понять, что источник его дезертировал, по инерции еще чуть попадал на городок магов, но поняв, что лишился поддержки, стушевался и сгинул.

Минут через десять туча вышла из нокдауна и с новыми силами ринулась в бой. Прорваться ей удалось ровно до того же места, что и в прошлый раз – и конец этого раунда был аналогичен предыдущему.

Когда она снова появилась из-за гор, потрепанная, но не побежденная, иссиня-черная то ли от гнева, то ли от нерастраченной воды, то ли от фингалов, наставленных ей энергичным ветром, среди придворных тэнно залетали смешки и предложения ставок. Выиграл бы Сагу Перевраки, заявивший, что дальше крыльца Шино она снова не пройдет, если бы не более детальное предположение Лёльки, сделавшее ее богаче на сорок три золотых ити-бикина. Провожая взглядами улетавшую тучу и догонявшую ее крышу резиденции Миномёто, она улыбнулась под восхищенными взорами императорского двора и скромно пожала плечами:

– Всевезущий Пруха покровительствует своим искренним почитателям.

Свита переглянулась и истово закивала. Из кухни потянуло ароматом жареной рыбы.

– Престранное наблюдалось погодное явление, не находишь, Ори-тян? – поинтересовался Маяхата, протягивая девочке желтый платок с вытканными золотом драконами и фениксами, чтобы завязать выигрыш. На лбу императора красовалась повязка из такого же шелка, скрывавшая рану от вчерашнего инцидента. Впрочем, на раненого глава государства походил меньше, чем на щеголя, вводящего при дворе новую моду. Краем глаза Лёлька заметила, что пара придворных лихорадочно скатывает свои платки колбаской, чтобы повязать ими голову таким же манером.

– Для погодного – престранное, – задумчиво кивнула она. Император насторожился.

– Ты полагаешь, что это была не ссора богов ветра и дождя?

– Может и их, – осторожно косясь, не слышит ли кто их еще, проговорила княжна.

– А может и не их? – не отступал Негасима.

– А может и не их, – с поистине самурайской невозмутимостью подтвердила она и, не дожидаясь, пока недовольный тэнно продолжит допрос, договорила: – А может тех, кто хотел остаться еще на день с теми, кто хотел сегодня уехать.

– И кто бы это мог быть, Ори-тян? – устремился на девочку его пронзительный взгляд. Та пожала плечами:

– Подождем – и они сами себя объявят, ваше величество.

Но после недолгого ожидания себя объявил только Извечный, с поклоном сообщивший тэнно, что дороги проходимы, и носилки будут готовы к дороге через полчаса после окончания завтрака. Изо всех сил делая вид, что не смотрит на него, Лёка едва не вывихнула глаза, косясь и пытаясь понять, в какой из компаний он был вчера. С Шино, показывая ему странный опыт с загадочной тряпкой, или…

Сердце пропустило удар. Пальцы княжны разжались, и платок вместе с золотом полетел на пол.

Повязка.

Рана.

Тряпка.

Кровь.

У Вечных была тряпка, впитавшая кровь Маяхаты! Это была магия крови! Отрывочные фразы и бессвязные слова, подслушанные вчера, сложились вдруг в один логичный и жуткий узор. Им нужна императорская кровь! Кровь, чтобы оживить эту треклятую армию! Если всего несколько капель смогли расшевелить ее, то что сумеют сделать… сколько там литров в теле человека?.. А если так, то эта тряпка – и эта рана – появились вчера не случайно! Всё было продумано и подготовлено! И значит, в комнате с Шино был Кошамару-старший!..

– Ори-тян? Тебе плохо? – встревоженные голоса вывели ее из ступора.

– Лё? Ты чего?

– Ори-сан? Вам воды принести? Скамеечку?

– Диванчик и компот.

– Что?..

– В смысле, мне хорошо, спасибо, – улыбнулась она окружившим ее. – Просто задумалась… о доме… он где-то далеко… а там сейчас дожди грибные идут… вишни созрели… до земли наклонясь…

Неожиданно Яр за ее спиной хлюпнул носом.

– Ты чего? – удивленно обернулась она.

– Ты так живо всё расписала…

В носилках Лёлька сразу пристроилась рядом с братом, задернула занавески перед носом изумленного Отоваро, одарила укоризненным взором Тихона, как ни в чем не бывало выбравшегося из-под сиденья, и горячо зашептала в Яркино ухо:

– Помнишь, я тебе рассказывала про где вчера была?

– Еще бы не помнить! – округлились нервно братовы глаза.

– Помнишь, я про тряпку говорила? И про армию ожившую? Ну так вот! Это была тряпка с кровью императора!

– Да ну… – не очень убежденно попытался посомневаться мальчик.

– Ну да! Говорю тебе! А это значит, что Нивидзима, Таракан и компания хотят выслужиться перед Шино, оживив ему армию кровью Негасимы!

Княжич задумался, сопоставляя очевидное и невероятное, и наконец покачал головой:

– Негасима не согласится, мне кажется.

– Яр-р-р-р-р!!! – прорычала Лёка, едва не подпрыгнув. – Да кто его будет спрашивать?!

– В каком смысле? – опешил мальчик.

– Поймают ночью, свяжут, и выцедят всю кровь, вот в каком смысле!

Вытаращенные очи брата могли посоперничать величиной с его же разинутым ртом.

– Но если они выцедят из него всю кровь, он же умрет!

– А Шино это волнует?! – торжествующе прошипела девочка. – Ему же лучше! Он от этого императором станет! Да еще и с армией непобедимой!

– Но богиня Возле Шайки… Рядом С Тазом… Мимо Сита, во! Помнишь, его величество по дороге сюда рассказывал, что…

– Что богиня рассердится на того, кто его родственничка жизни лишил! А лишат-то его Вечные! А тайсёгун тут вообще сбоку-с припёку! Вот и получается, что Миномёто – в белом кимоно, а Негасима – в белых тапках!

– Но это же… это…

Яр, разрываемый самыми противоречивыми чувствами, несколько раз открыл и закрыл рот, взмахнул руками, нахмурился, заморгал, снова взмахнул, точно убеждая кого-то[215]215
  Не исключено, что себя.


[Закрыть] в чем-то неубедительном, и в конце концов решительно вскинул голову.

– Мы должны его предупредить!

– А что он сделает против Миномёто и против Вечных?

– Ну как что?! – воскликнул Ярослав и снова задумался. – Ну не знаю я, что… Попросит свою гвардию охранять его получше?

– Полтора-то Миномётовых наймита? – презрительно фыркнула Лёка. – Кто бы его от них охранял еще!

– Тогда Извечному пожалуется.

– Извечный знает про их опыты и ничего не делает, – напомнила княжна.

– Ну тогда… тогда…

Широкое поле возможностей, минуту назад простиравшееся перед его внутренним взором, оказалось бюджетной клумбой в цветочном горшке.

– Тогда сама что-нибудь придумай, если такая умная! – сдался Ярик.

– Так и знала, что этим всё кончится, – со скромным достоинством потупилась девочка. – Поэтому придумала заранее.

– Что?

– Что мы с этого дня должны начать охранять Негасиму.

– Мы?!

– Ну да. Мы будем не отходить от него ни на шаг, следить за всеми, кто к нему приближается, а особенно за Нивидзиминой компанией, а если понадобится… – Лёлька многозначительно замолчала.

– То что?.. – с замиранием сердца вопросил княжич.

– То поможем ему бежать!

– Куда?!

– Как говорил в таких случаях дядя Агафон, главное не куда, главное – откуда, – провещала она и застыла с видом преуспевающего стеллийского оракула.

– Нам бы самим лучше кто бежать помог… – не впечатлился мудростью старших брат, но Лёлька, презрев его малодушный скептицизм, погрузилась в обдумывание подробностей плана спасения императора. И первой идеей в этом направлении было посвятить в планы одного из немногих друзей.

– Чаёку-сан? – сияя невинностью и чистотою помыслов, Лёлька выглянула из-за шторки правого окна, за которым обычно семенила их опекунша.

Пока они с Яром перешептывались, процессия тронулась в путь, но дайёнкю всегда находилась рядом: при неспешной поступи носильщиков отстать не смогла бы и ревматическая старушка. Но к своему удивлению, на этот раз девочка встретилась взглядами не с Чаёку, а с Забияки. Со взглядом которого было лучше не встречаться, особенно безлунной ночью в темном переулке.

– Ой, – невольно сказала девочка и юркнула вовнутрь.

– Чего ты? – удивился княжич, высунулся – и всё понял.

– Ой… – подтвердил он, переводя потерянный взор на сестру. – А где Чаёку?

Лёлька выглянула в другое окно, со стороны Отоваро.

– А где?..

Бесстрастное лицо сенсея не дрогнуло и мускулом.

– Со своим наречённым, Одой Таракану.

– Но что?.. Почему?.. Отчего вдруг?..

– Отчего – "вдруг"? Они обручены, и по прибытии в Маяхату начнется подготовка к свадьбе.

– Но?.. но…

– Такова воля ее отца.

В глазах Иканая мелькнуло, но тут же было изгнано сочувствие: вместо человека на княжну снова смотрел самурай.

– Но они не любят друг друга! – кипя от обиды и злости за девушку, едва не прокричала Лёка.

– Извечный и Таракану? – удивленно приподнялись брови Иканая.

– Таракану и Чаёку!

– Воину совета не пристало осуждать или одобрять решения Извечного.

– Но при чем тут… – начала было Лёлька, но глянула на закаменевшее лицо Отоваро и хлопнулась на сиденье, бессильно взмахнув кулаками: – А-а-а-а… Гирями вы тут все пристукнутые!

– Вот кого надо спасать-то… – вздохнул Ярик. Лёлька не смогла с ним не согласиться, и голова ее заработала с удвоенной интенсивностью: ведь теперь нужно было продумывать не один план, а два.

На привале, организованном для подкрепления организмов придворных, не привычных к утомительным переходам продолжительностью в целых три часа по раскисшей дороге[216]216
  То, что совершали они их на плечах носильщиков, значения не имело.


[Закрыть], император не успел оглянуться, как оказался в обществе своих лукоморских гостей. И пока, наморщив лоб, он пытался вспомнить, когда успел пригласить их отобедать в своем высоком обществе, они заговорили первыми.

– Сегодня ночью мне привиделся вещий сон, ваше величество, – торжественно и загадочно сообщил княжич, потупив взор.

– Вы верите в вещие сны, ваше величество? – глянули на Негасиму бесхитростные серые Лёлькины очи.

– Да, конечно, – закивал Маяхата. – Вещие сны – что может быть полезнее для избрания курса в будущее. Вот только жаль, что мой любимый сонник остался в столице! – воскликнул он и досадливо взмахнул веером.

Заинтересованные придворные навострили уши. В отличие от всего остального, спать умели и любили все. Большей популярностью пользовалось только толкование снов. Сонники – самые различные, местного розлива и пришедшие с торговцами из дальних стран, были бестселлерами книжного рынка многие годы подряд.

Повинуясь жесту, от свиты, почтительно кучковавшейся поодаль, отделился Сагу Перевраки и засеменил к повелителю.

– Яри-тян привиделся вещий сон, Сагу, – проговорил тэнно. – Я знаю, что толкование снов – самое главное твоё увлечение, ну кроме переводов, конечно, и поэтому хочу, чтобы именно ты выслушал вместе со мной и нашел его значение в каком-нибудь хорошем соннике.

– Воля тэнно – закон для меня, – почтительно склонился придворный. – Всем известно, что сон, увиденный на новом месте, всегда является пророческим. Перед отбытием сюда мне как раз привезли самый модный толковник Забугори, некоего Сингу Фирейдзаки, от которого сходит с ума половина Белого Света. Конечно, в Забугори это имя звучит по-другому, но его нормальному человеку не выговорить. Но это абсолютно неважно! Важно то, что будущее, прошлое и самые тайные помыслы человека лежат с этой книгой как на ладони, и ничто не может укрыться от ее проницательного автора. Все нынешние толковники, если подумать, скучны, неточны или туманны, а иногда всё сразу, а их составители – шарлатаны и невежды. Видеть паука – к деньгам! Раздавить гусеницу – к дождю! Прыгать с крыши вниз головой – к покойнику! Чушь, дичь и блажь! С этим же дивом науки для сновидцев настала новая эра! – торжествующе закончил Перевраки.

– Замечательно! Воистину, негасимая Мимасита покровительствует нам! – Маяхата просветлел ликом. – Неси же его сюда скорей!

– Он со мной. Я как раз хотел показать его своим почтенным спутникам, но разумеется, нужда вашего величества для меня важнее воздуха!

Перевраки достал из бездонного рукава кимоно толстенький короткий свиток и с видом объевшегося сливками кота принялся его раскатывать.

– Я готов!

Вельможи, любовавшиеся в стороне горными вершинами вдали, кустами рядом и травами на обочине[217]217
  На самом деле они слонялись в ожидании перекуса, неспешно сооружаемого прислугой, но какой вамаясец, достойный своего югэна, признается в этом?


[Закрыть], насторожились, и даже слуги, водружавшие навес и распаковывавшие корзины с провизией, навострили уши.

– Так что это был за сон, Яри-тян? – спросил император. – Я весь внимание.

– Это был чудесный сон! – просиял мальчик, а вслед за ним и весь двор: чудеса они любили, особенно за чужой счет.

– Тогда расскажи его нам скорее, Яри-тян.

– С удовольствием! Мне приснилось, что вы, мы с сестрой и дайёнкю Чаёку, наша опекунша, шли ночью по заросшей узкой лесной тропе. Было очень темно – не светила даже луна. Между деревьями кто-то крался, стая каких-то существ. Они то рычали, то хохотали, то стенали, как души проклятых – только горящие жаждой крови глаза сквозь ветви сверкали…

– Воистину замечательный сон, – одобрительно пробормотал Сада Мазо.

– Нам было очень страшно! – округлив глаза[218]218
  Не столько для выразительности, сколько от отношения к мировоззрению комментатора.


[Закрыть], продолжил княжич. – Но когда уже казалось, что твари вот-вот на нас выпрыгнут, перед нами вспыхнул яркий свет, словно маленькое солнце… – он сделал многозначительную паузу, чтобы все уловили, в какую сторону летит намек, и продолжил: – …и из него на землю спустилась женщина.

– Как она выглядела? – придворные, завороженные рассказом, как один подались вперед. Ярик замялся. Как выглядит легендарная Мимасита, они с Лёлькой не имели ни малейшего представления, а самодеятельность в таком вопросе могла быть опасной.

– Очень красивая, – он решительно двинулся напролом, но в обход. – В кимоно. Тоже красивом. С прической. Красивой. С зонтиком. Красивым. И с веером. Красивым.

– Красота!.. – дамы восхищенно закатили глаза.

– И что же было дальше? – Мазо взволнованно прижал к груди веер[219]219
  Красивый.


[Закрыть].

– Мы не понимали, что происходит, а его величество и Чаёку упали перед ней на колени. Женщина улыбнулась и сказала: всё будет хорошо, если вы среди ветвей приметите… приметите…

– Что?

Ярик замешкался. Лёлька придумала и заставила его затвердить набор бессмысленных слогов в вамаясьском стиле, то ли ситомисо… тоторо… то ли ситхо… мазо… тории… то ли… как-же-его-там-как-же-его-там-как-же-его-там…

– Так что же? – нетерпеливо повторил Негасима.

– Синхо…фразо…то…тон, – выговорил лукоморский язык Ярика.

– Что-о-о?.. – хор императорских придворных можно было слышать в лагере тайсёгуна.

– Синхрофазотрон, – повторил по мере возможности мальчик.

Последовавшая минута молчания была заполнена переглядыванием и морганием, пока тэнно первым не сумел проговорить:

– А-а… что это такое?

Ярик, дожидавшийся этого момента, и даже репетировавший под чутким Лёкиным руководством, художественно развел руками:

– Не знаю! И моя сестра не знала, и ваше величество не знал, но женщина, которая вышла из света, сказала, что это известно Чаёку, и что она одна может увидеть его!

– И что? – уточнил Мазо.

– И отличить от не синхрофазотрона? – осторожно предположил мальчик.

– Вот как… И чем же всё кончилось? – спросил император.

– Когда эта женщина пропала вместе со своим светом, звери захотели на нас напасть, но тут Чаёку сказала, что видит этот волшебный синхрофазотрон в кустах – и в тот же миг чудовища сгинули, встало солнце, запели птицы, и мы увидели, что тропа стала широкой и прямой и привела нас к столице.

– И как же… э-э-э… оно… это… выглядело? – проговорил император, так и не решившись повторить название лукоморского амулета на счастье.

– Не знаю. Его могла видеть только Чаёку, не я.

– А ты видела ли, Ори-тян? – тэнно обратил свой взор на Лёльку.

– И я тоже нет, – честно развела она руками. – Как он выглядит, ведомо только дайёнкю.

– Действительно, премного чудесный сон, – покачал головой император и, спохватившись, обратил свой взор на того, чьей профессией были сны. – Что скажешь, Сагу-сан? Что предрекает нам сие видение?

Придворный размотал свиток с видом профессора географии, которого спросили, не Лукоморск ли столица Лукоморья, откашлялся, и проговорил:

– Исполненный до краев, как кувшин после дождя, благодарности и уважения к тэнно, снизошедшего до скромного слуги четырех сокровищ кабинета, я с нижайшим своим почтением готов поведать его величеству, что сей монументальнейший труд в эфирной области сновидений открыл моему пытливому разуму.

– Э-э-э… Да, пожалуйста, – с видом человека, пристукнутого из-за угла пыльным мешком, пробормотал Маяхата.

– Раньше, до обладания сей премудрой книгой, я бы сказал, что это – послание от неугасимой Мимаситы, предупреждающее его величество о том, что даймё Яри-сан, Ори-сан и дайёнкю Чаёку Кошамару должны находиться при нём неотступно, дабы темные крылья беды не коснулись даже его тени. Но теперь я далек от подобного примитивизма. Надо смотреть будущему в глаза, а не искать его в своем отражении в луже!

Сагу пробежал взором по бумаге, исписанной колонками аккуратных иероглифов, и торжествующе улыбнулся:

– Смотрите, ваше величество, Ори-сан, Яри-сан. На самом деле всё просто! Долгий темный путь и свет в конце символизирует появление человека на свет… из… из…

Не дочитав, он отчего-то осёкся и смутился.

– Э-э… это не интересно. Давайте посмотрим дальше. Женщина. Красивая… Как говорится, нет ничего лучше красивой женщины, кроме очень красивой женщины. Ага, вот! Мужчине встретить красивую женщину – желание разделить с ней… э-э-э… кхм… – румянец на его щеках стал на оттенок темнее, пальцы затанцевали, перематывая свиток. – Ладно, дальше. Звери. Вот. Давайте лучше про зверей. Люблю зверушек, так сказать… Ага. Дикие звери символизируют страстное со…ити… кхм. А если звери хотели напасть на мужчину, значит, он опасается последствий… своей неразбор…чивости… в э-э-э…