Текст книги "Хождение Восвояси (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 56 страниц)

Когда пленник, огорошенный, ошарашенный и оболваненный, окончательно понял, что что-то идёт не по накатанной колее, из утробы его донесся душераздирающиё рёв, от которого зачесались зубы и волосы встали дыбом, скидывая шапки. Группа захвата пошатнулась, выпуская его из рук и бормоча пожелания несговорчивому монстру, крякнула, ухнула, эхнула…

И ахнула. Потому что из реки со скоростью лосося, опаздывающего на нерест, осыпая всё вокруг песочным дождём, вдруг вылетели несколько овиров – и плюхнулись в шаге от похитителей. Один из вновьприбывших приземлился перед носом Агафона, сбивая того с дыхания, слов и ног. Но не успел чародей восстановить первое, вспомнить цензурное второе и подняться на третье, как поверхность реки Текучих Песков вскипела, а небо потемнело от летящих чудищ.

– Кабуча… – слово нашлось, первое и единственное. Лихорадочный пасс, лавандовые искорки, запах бергамота… На шкуре первого овируса набухли пупырья – и прорвались розовыми розочками, вызывая еще более громкое и наполненное паникой, как река – песком:

– Кабуча!..

Как бы ни были у страха велики глаза, но даже его невооруженным взглядом стало заметно, что новые нападающие были помельче раз в несколько, что позволяло их сравнить не со слоном, а всего лишь с коровой. Но неприязненно настроенная корова с колюще-режуще-сосуще-пиляще-обжигающими конечностями – животное далеко не из пасторали.

Встревоженные братья кольцом окружили свою добычу и выхватили отставленные было глефы и мечи, косясь одним глазом на подкрепление, а вторым – на высыпание на теле чудовища: вдруг заразно.

Агафон увернулся от распустившихся ногодавилок мелкого монстра, юркнул за валун, лихорадочно забормотал что-то, выписывая кренделя руками и не сводя прожигающего взгляда с большого овира.

Розочки на туше сменились незабудками.

– Кабуча!!!..

Дождавшись подлёта арьергарда, чудовища окружили оборотней. Взмах конечностей, оборванные веревки – и напряженно тянувшие громадную тушу кони вместе со всадниками кубарем покатились по лесной тропе. Тут же по одному им слышному сигналу остальные овиры ринулись в атаку.

– Чи!!! Не подходите к большому!!! – проорал Агафон – но поздно.

Под яростным натиском братья отшатнулись, прижимаясь спинами к мотку шлангорезок и рукодавок своей первой добычи, дёрнулись – и завопили:

– Я не могу двинуться!

– Руки не поднимаются!

– Я… прилип?

– Мы прилипли!!!..

Секунда – и овиры-мстители налетели на беспомощных обидчиков своего предводителя, впечатывая их в его неподвижно цветущую тушу, взмахнули щупотыками и пилостреклами… Вернее, попытались взмахнуть.

Его премудрие в изнеможении сполз на траву по гладкому боку валуна.

Если бы овирусы вульгарисы могли кричать, сейчас им не нужно было бы придумывать что-то новое.

Агафон в третий раз обошёл кругом немыслимый ком из ногорук, рук и ног, из которого беспрестанно доносились отборные, хоть и приглушенные, лукоморско-вотвояськие ругательства, но выражение лица его не стало от этого менее озадаченным.

– Ну, чего? – в третий раз потребовала ответа царевна. Маг в такое же количество раз уныло пожал плечами:

– Ну… ничего. Есть у меня, конечно, несколько идей, если не аннуляции, то реверса…

– Так попробуй! – воскликнул Иванушка. – У тебя обязательно что-нибудь да получится!

– Да я и не сомневаюсь, – кривовато усмехнулся волшебник.

Серафима уловила подтекст и задумалась, а не будет ли всей честной компании лучше в теперешнем положении. Супруг же ее, не замечая или не желая замечать того же, ободряюще похлопал друга по плечу:

– Готовь, что тебе надо! Если надо помочь – говори!

– Вы бы лучше с овиром поговорили, – пробормотал чародей и побрёл по берегу, подбирая ветки и камни по одному ему понятному принципу. Не успевшее вернуться к хозяину отрубленное щупальце было отловлено в метре от кучи и надежно зажато в кулак.

– О чём поговорили? – не понял Иванушка.

– О Лепестке, – обернулся маг. – Если это еще актуально.

– Конечно же! Я уверен, что она жива!

– Она-то, может, и жива, а вот жених…

– Что?!

– Ваня, тихо. Если мы будем его отвлекать…

Иван задумался, а не стоит ли поотвлекать его премудрие подольше, во избежание и продление – но было поздно: чародей уже мчался к лесу, углядев нечто полезное. Сенька проводила его взглядом, подошла к куче-мале, откашлялась, и громким голосом приказала:

– Отдавай пленённую тобой девицу, чудище беспринципное!

– Беззаконное, – подсказал Иванушка.

– И беззаконное тоже! – согласилась царевна и еще более грозно продолжила: – А иначе наши мечи…

– Не отдам, – хриплым рокотом долетело из глубины кома. Сенька прикусила язык. Одно дело – говорить с чудовищем. Другое – получить от него ответ.

– Почему? – быстро вступил в разговор Иванушка.

– По кочану!

Против такого аргумента выставить было нечего, и царевич решил зайти с другого конца.

– Но зачем она тебе?

– За хлебом!

В искусстве переговоров с овиром тягаться было нелегко.

– Надо его запугать, – тихо прошептала супругу Сенька, но монстр уловил ее слова.

– Ха! Чем? Хуже, чем сейчас, не будет!

Царевна глянула на Агафона, бредущего по берегу с охапкой не столько даров, сколько отбросов природы, какие только можно было собрать за десять минут, и согнулась в приступе хохота.

– Хай! Пай! Тай! Шо!.. Братья Чи! – выкликнул Иван, растерянно сообразивший, что в списке спасаемых к одной девице добавилось еще восемь десятков добрых молодцев. – Вы живы? С вами всё в порядке?

Возможно, звуки, донёсшиеся сквозь толщу рукоблудок, были словами отважных оборотней.

– Сень, – взволнованно шепнул Иванушка. – Я боюсь, они задохнутся. А про Хая мне даже подумать страшно. В самом центре этой свалки…

– Что ты предлагаешь? – быстро посерьёзнев, царевна бросила взгляд на гору овиров, на Агафона, на мужа…

– Мы должны освободить овиров.

– Но мы не получили еще от них ни слова о Лепестке, не говоря уже о ней самой!

– Это так, – болезненно скривился Иван. – Но если мы… то есть Агафон… не развалим это нагромождение…

– Развалить – это идея, – Серафима кивнула на Иванов меч, покоившийся в ножнах.

Соблазн универсального решения всех проблем одним – ну или одним десятком – ударов промелькнул перед глазами Ивана – и сгинул.

– Нет.

– Но если мы… то есть Агафон… их распустим, они, в лучшем случае, разбегутся!

– А если мы их не распустим, братья задохнутся!

– Растудыть твою матрёшку…

Поставленная перед дилеммой, царевна зыркнула на мужа и на гору чудовищ взглядом, способным, казалось, разрубить всё одним касанием, скрипнула зубами и махнула рукой:

– Пень с тобой, золотая рыбка.

Поэтому его премудрие, заявившийся с полными руками самых невообразимых предметов и не менее полной головой самых кровожадных мыслей, получил меньше всего ожидаемую вводную:

– Распускаем их всех к бабаю якорному.

К удивлению супругов, спорить волшебник не стал.

– Надеюсь, хоть это направление магии будет тут работать как надо, – пробормотал он и принялся раскладывать по периметру кучи-малы припасы для подготовки заклинания.

Первая попытка его премудрия разобрать вотвоясьский аналог лукоморского десерта "каравашек" кончилась пшиком – в буквальном смысле слова.

Ошарашенный чародей вооружился прутиком и минут несколько на прибрежном песке пытался вывести закономерность, при которой заклинание отмены предыдущего заклинания трансформируется в "Ароматизатор Зюськина", но дойдя до равенства "отсутствие = присутствию" плюнул – тоже в буквальном смысле – и взялся за следующую идею.

Минут через пять после этого энергичные испускания ароматов ванили и корицы из промеж недослипшихся тел прекратились. Правда, произошло это в результате срабатывания следующего заклинания, после которого никаких промежутков между телами не осталось: всё покрылось коркой карамели толщиной с кирпич. Третья попытка карамель заменила ирисом. Четвёртая – гудроном. Пятая изменила толщину слоя на два кирпича, шестая разогрела ее до температуры кипения, вызывая многоголосые завывания внешнего слоя, к счастью прерванные седьмой, в три секунды заморозившей кипящую черную жижу до медного звона. Иван, осторожно понюхав попавшую на рукав каплю, пришёл к выводу, что теперь гору тел покрывает горький шоколад.

– Я сдаюсь! То есть мы сдаёмся! – донеслось приглушённо-отчаянное из-под шоколадной брони.

– Кто это кричал? – насторожилась царевна.

– Братья? – кисло предположил его премудрие.

Продолжение сомнений не оставило.

– Я отпущу вашу девицу! То есть Лепестка Персика! Немедленно! То есть сейчас! И в придачу дам сокровища! То есть богатства! Несметные! То есть много! Только освободи-и-ите меня-а-а-а!..

– То есть на-а-а-ас!

Агафон подумал, стоит ли говорить, что последний час именно этим он и занимался, но из гуманных соображений не стал. Опустившись на камень и всем видом показывая, что лучше сейчас его не беспокоить, он вынул из рукава шпаргалку и завёл с ней беседу об отсутствии в жизни справедливости, а в локальном магическом континууме – конгруэнтного деноминатора.

– Сперва девица, потом освобождение! – строго выкрикнула Сенька.

– Бросьте нас в реку!

– То есть аккуратно опустите!

– Когда девицу получим, и бросим, и опустим! – не поддалась на провокацию она – не в последнюю очередь потому, что сдвинуть с места гору овиров и братьев было вряд ли под силу даже каменным коням.

Овиры замешкались с ответом, переговариваясь промеж себя, но наконец утробный голос самого крупного пробубнил:

– Бросьте в песок щупальце и скажите "Тело к телу, дело к делу, замок под порог, хвала Нефритовому Государю".

Царевичи переглянулись, и даже его премудрие поднял голову.

– С точки зрения композиции имеет смысл, – авторитетно вынес он экспертное мнение. – И если бы я не порезал щупальце на три десятка кусочков при прошлом наложении…

– Агафон!..

– Ну а в чем проблема? – защищаясь от сверлящего взора Серафимы, вскинул он ладони. – Тут еще их вон сколько! Отрежьте нужную длину и кидайте сколько угодно!

Иванушка с сомнением осмотрел монолитную шоколадную массу, чуть подтаявшую под полудёнными лучами солнца, сочувственно поморщился – "им же больно будет!" – но рекомендацию выполнил.

С коротким обрубком ногострекала в шоколаде он решительно подошёл к берегу и под Сенькино "А если это подвох?" швырнул его в неспокойные валы. Торопливо проговорив волшебные слова овира, он воззрился на песок в поисках возмущения.

В течение нескольких минут возмущение исходило только от его супруги и его премудрия, всё еще не пришедшего к консенсусу с местным вариантом магии. Но когда, смущённый и раздосадованный, он отвернулся, над волнами поднялось… нечто.

– Пенёк? – не поняла Сенька.

– Буёк? – впился взглядом Иван в появившийся над поверхностью бурый блестящий предмет.

– Свая? – оторвался от собеседования со шпаргалкой Агафон.

– Своя, своя… – хихикнула вдруг царевна. – Персик в шоколаде.

Мужчины недоумённо взглянули на нее, на неуклюже приближающийся коричневый объект…

– Лепесток?! – выдохнул Иванушка.

Агафон потупился.

– Ничтожное рассеивание объектных резидентных полей… Переход реперных признаков при активации…

– Отмоем! – твёрдо заявил лукоморец, бросаясь на помощь девице.

– Оближу, – донеслось из-под толстого-толстого слоя шоколада.

Чародей же, вздохнув тяжело и безнадёжно, перешёл ко второй стадии тотального освобождения недавних противников.

– Испробуем принципиально новый подход, – решительно проговорил он, подновляя вокруг тревожно замершей кучи контуры септограммы. – Если дезинтеграция и реверсия не срабатывают, надо испробовать конверсию и инверсию.

– Замечательная идея, Агафон! В конце концов, попытка – не пытка! – бодро изрёкла половина группы поддержки в лице Иванушки.

– Я бы на твоём месте не была так уверена, – пробормотала вторая половина.

Инвертирование реверсии в конверсию вырастила на шоколаде клубничные грядки, потом павлиньи перья, после – нелопающиеся мыльные пузыри… Последний подход очистил всё полностью. Но не успели лукоморцы протереть глаза, дабы убедиться, что невозможное возможно, как куча осела с подозрительным стуком.

– Что случилось? – тревожно нахмурился царевич. – И что с братьями?

Сенька вытянула шею, не веря глазам, и присвистнула, когда те под присягой подтвердили увиденное.

– Овиры теперь глиняные?!

– Это… обнуление. Так выразилось, – не очень убеждённо пробормотал волшебник.

– Какая жалость, – вздохнула Лепесток Персика, разглядывая наконец-то отсоединившихся монстров. – Если бы они были поменьше, получились бы отличные сувениры в день свадьбы.

– А братья Чи?.. – спохватился Иван.

– Нормально, – маг устало потёр пятернёй лицо, оставляя грязные разводы как боевую раскраску. – За ними вторым слоем должны быть.

– А с овирами что? – не успокаивался Иванушка.

Маг развёл руками.

– В этом вопросе на всё воля Нефритового Государя. Не я тут пень пойми каких фильтров на магию наставил.

– Агафон. Не сваливай ответственность с большой головы на здоровую, как сказал бы наш уважаемый Дай. Ты должен… Нет, мы должны!..

Его премудрие завёл очи под лоб, руци воздел горе и выдавил:

– Должны – сбрасывай в реку.

– Зачем?

– Потому что мусорить на пляже некультурно, – пробормотал он и, не дожидаясь реакции Ивана, вскинул ладони: – Только не ногами! Только не по голове! Если есть шансы диссипации паразитного дисторционного поля, то только в нативной среде их ареала обитания!

Не мешкая и не вдаваясь в подробности объяснения, Иванушка схватил ближайшего монстра и потащил в реку, открывая помятого, но живого Чи Ни.

– Помогайте мне! – яростно кряхтя, бросил он через плечо, и операция по утоплению спасающихся началась. С освобождением первых братьев дело пошло веселее, и под бесконечное братское "А теперь мне расскажите, на кой бамбуковый пень мы их выбрасываем, если утром хотели порубить" глиняные чудища один за другим пропадали в барханах реки Текучих песков.

Последним был освобождён – вернее, освободился – Сам. Когда пространство вокруг первого овира расчистилось, еле гнущиеся щупальца монстра раздвинулись, и на волю у самой земли протолкнулась голова старшего брата Чи. Измазанная чем-то желтым и полупрозрачным, она слабо помоталась, облизнулась и поникла.

– Небесный дракон моих дум!.. – Персик испуганно всплеснула руками и замерла.

– Хай! Ты… С тобой… От тебя… Как ты себя…

Не зная, как поделикатнее поинтересоваться, осталось ли от их протеже после объятий овируса и нетрадиционной магии его премудрия что-то кроме головы, Иванушка достал меч – овирусные щупальца с плеч[239]239
  По крайней мере, с Чи Хаевых: по поводу анатомии чудовища определенности не имелось.


[Закрыть].

Несколько аккуратных взмахов – и взорам болельщиков открылись плечи Хая и всё еще прикрепленные к ним руки. Не подавая признаков жизни, он лежал с закрытыми глазами под градом озабоченных вопросов, пока что-то не поддало ему под зад, запуская в стену братьев как снаряд из соловьёвской пушки. На Свет Белый показалась каменная конская башка. За ней, перебирая по-собачьи вытянутыми вперед копытами, выполз остальной конь. Выражение его морды заставило Агафона потупиться и развести руками: "извини, это не я такой, это жизнь такая…" Выражение физиономии очнувшегося Чи Хая, сперва родственное конскому, моментально изменилось при виде Лепестка Персика.

– О, медовая мушмула моей души!

– О, бесстрашный тигр моего сердца! Какая радость, что ты жив и здоров!

– Правда?.. – Чи Хай расплылся в блаженной улыбке.

– Конечно! Ведь оказывать первую помощь я не умею, а обмывать трупы – тем более!

Отрубленные слипшиеся рукощупальца лежали на земле и безуспешно пытались вернуться на своё место. Сердобольный Иванушка засунул их между уцелевшими перед тем, как возглавить перенос финального тела к реке.

– Нет, ну вы всё-таки объясните мне… – брюзгливо бубнил Чи Пай, провожая взглядом быстро исчезавшую в песчаных волнах громаду. – Ну зачем?! Добить, чтобы не мучился – и делу конец! Мы к ним в руки… в ноги… в цапалки эти попадись – небось, цацкаться с нами не стали бы! А сколько народу, который через реку полез, они за то время, пока тут сидят, схарчили, а? А еще сколько сожрут? Нет, я понимаю, от птичек, к примеру, польза – они насекомых едят. От растений польза – их тоже кто-то лопает. Ну или просто красивые. От червяков польза, от животных, от камней, от дождя, от ветра… А эти-то зачем нужны?!

Иван помолчал, неуверенно повёл плечами и выдохнул:

– Не знаю. Может, и от них имеется кому-то польза. Если мы чего-то не понимаем, это значит только то, что мы чего-то не понимаем, говорил Бруно Багинотский. Но одно дело – противника в бою под горячую руку пришибить, защищаясь или защищая. А другое – беспомощного, поверженного…

– Ну так только такими их и надо бить? – уточнил брат Я. – Пока они тебя сами не ухайдакали?

– В поединке – да, – не уступал Иванушка. – Но после… После драки кулаками не машут. Не по-человечески это.

– А по-человечески – это как? – не унимался Пай. Братья бросили дела и навострили уши. Быть человеком – это актуально.

– По-человечески – это поступать с другими так, как ты хотел бы, чтобы он поступил с тобой. Но не в порядке обмена, или в долг, или потому что правила такие, а потому что… Потому что не можешь по-другому.

Оборотни задумались. Первым поднял голову Сам.

– Это потому, что нам их жалко?

– И поэтому тоже, – кивнул Иванушка, тоже имевший время на размышления. – И еще, мне кажется… Мы с Белым Светом – единое целое. Мы с вами, вы с овирами, овиры с воеводой Ка, воевода Ка со мной… Все со всеми. И когда в здравом уме и в холодном рассудке ты… или я… или он уничтожает того, кто ему не нравится – это как если бы ты отрубал своими руками добровольно кусок себя. Один, другой, третий…

– Так ведь эдак от меня чего останется-то! – чуть испуганно насупился Чи Шо. Братья закивали с различной степенью убежденности.

– Так вот и я про то же, – улыбнулся царевич. – Поэтому надо знать, когда рубить, а когда простить.

– А как узнаешь-то? – почти жалобно вопросил Чи Сы.

– А никто и не говорил, что быть человеком – просто, – усмехнулся Агафон.

– Эх… ладно. Пусть живут и спасибо говорят, что на хороших людей напали! – милостиво махнул рукой Чи Хай и двинулся собирать раскиданное по берегу снаряжение. Братья – за ним. Надо было успевать до заката: путь в Синь Пень был не близок.

Зато близко было то, о чем мало кто в это время думал – встреча с отрядом воеводы Ка. Там, где выбранная Иванушкой утром тропа воссоединялась с дорогой, две боевые единицы спасателей столкнулись командиром к командиру.

Поперек седла гордо восседавшего Ка Бэ Даня свисало подергивающееся рвалострекало. Причем дергалось оно как-то странно – то пристукивая, то пришлёпывая кончиком по шее нервно подрагивавшего с каждым прикосновением коня.

– Словно песне такт отбивает, – хмыкнул Иван, вспоминая свои юношеские посиделки с бардами Мюхенвальда.

Воевода остановил коня, окинул презрительным взором помятых, измазанных лукоморцев, с намёком огладил рукав своего безупречно-чистого халата и изрёк:

– На этот раз победа на моей стороне, духи Севера.

– Да? – вежливо приподняла брови царевна.

– Да. Видите это… это… Это! – затрудняясь определить биологический вид и класс трофея, он ткнул в конечность овира ухоженным пальцем. Та дёрнулась, уворачиваясь.

– Это – что?

– Это – доказательство моей победы! Я изрубил чудовище реки Текучих песков на куски, и это всё, что от него осталось!

– А Лепесток Персика вы там не встречали? – невинно поинтересовался Чи Хай.

Воевода помрачнел.

– Нет. Но мы вернёмся за ней завтра, расправимся с этим наглым уродом, посмевшим…

– Еще раз расправитесь?

Воевода хватанул ртом воздух и побагровел.

– Ты меня вруном называешь?!

– Не я! – радостно замотал головой оборотень.

– Да я завтра!..

– Заклинаю вас Нефритовым Государем, ваше превосходительство, не утруждайте себя столь многими деяниями, достойными лучшего применения. Завтра меня там не будет.

Елейный голосок О Ля Ля, донёсшийся из-за спины Чи Хая, заставил Ка подавиться набранным для очередного оскорбления воздухом.

– Она?.. с вами?.. Откуда?! Мы же сражались! А она… а вы?.. А как же тогда… вот это?!

Он яростно ткнул пальцем в мирно пришлёпывающее по седлу рвалострекало – и взвыл. Оно молниеносно размахнулось и хлестнуло его по руке, оставляя алые с волдырями отметины.

– Ожог химический второй степени, вы имеете в виду? – уточнил Агафон.

– Хо Люй! Забери эту дрянь! – голос военачальника перешел в предвизговый диапазон, руки растопырились. – Отряд! Готовься! Сейчас мы устроим… Сейчас они у нас поплачут… Сейчас мы за…бе…рём…

Лукоморцы и Чи выехали на дорогу – освобождая путь восьми десяткам братьев. Ка Бэ Дань сник.

– До встречи на третьем испытании, ваше не так чтобы уж и превосходительство, – издевательски поклонился Сам, пришпоривая коня – и семейство Чи бодрой рысью двинулось к городу.

Хо Люй дрожащими руками с натянутыми и зажатыми в кулаки рукавами халата ухватил весёлый трофей, но тот извернулся змеёй, отвесил ему затрещину – и скрылся в траве.

– Ловите его!.. – прогремел голос По Бе Дю, но ни лукоморцы, ни братья не стали дожидаться, чем кончится охота.

После въезда в город лукоморско-оборотневой кавалькаде пришлось столкнуться с боевыми соединениями Ка Бэ Даня еще раз. Правда, теперь они соединились, чтобы защитить жителей – от достатка и преуспеяния.

– Отдайте! Отдайте, злыдни! – крепко сложенная матрона вырывала из рук чуть менее крепко сложенного солдата золотой цветочный горшок с изумрудами по краям. Про невезучее растение, выпавшее в пылу борьбы на дорогу и затоптанное, противоборствующие стороны забыли.

Несмотря на то, что силы были почти равны, и перетягивание горшка шло с переменным успехом, им никто не помогал: уже защищённые соседи стояли, сгрудившись у стены под пиками десятка вояк. Остальные десятка три вытаскивали из домов и складывали в возы всё достойное внимания под бдительным оком командиров, пристроившихся у колодца на перекрёстке. Несколько десятников, слишком важных, чтобы работать грузчиками, но не достаточно важных, чтобы быть допущенными к колодцу, расположились под окнами ближайшего к полю боя дома и делали ставки на победителя.

– Но вы… уважаемые защитники… Вы же Нефритовым Государем нам посланные… для защиты от жутких братьев Чи! И вы должны… – староста улицы сколь упорно, столь безнадёжно пытался урезонить воителей из ограждённой пиками резервации.

– Это вы нам должны! – отмахнулся от него косоглазый десятник. – Сколько дней мы уже вас защищаем, а оплаты так и не видели!

– Но говорят, что управитель О сполна отдал плату воеводе Ка!

– Посмотри на меня внимательно, старик. Я похож на воеводу Ка?

– Н…нет.

– А вот он. Он похож? А эти доблестные воители, надрывающиеся под грузом вашего никчёмного серебра?

– Н-нет.

– Ну так зачем задавать глупые вопросы? Воевода Ка, да вырастет его военно-финансовый гений величиной с гору, плату получил. А мы-то – нет!

– Но… но… Но разве воевода Ка получил мало… и ему не хватило, чтобы…

– Мы в его сундуки не заглядываем, а он – в наши, – подмигнул косоглазый. – Так и договорились.

– Плохо оплачиваемый солдат никого не защитит! – подхватил молодой десятник. – Чтобы оградить себя от большей беды, смирись с меньшей, пока не получил пяткой в ухо – так говорил Кунг-фу Цзы!

– Да, конечно, уважаемый мудрец Зареки прав! Но как быть, если меньшая беда доводит нас до ручки, а большей мы и в глаза не видывали, если разобраться? – жалобно прохныкала растрёпанная женщина.

– И мы думали, что защитники – это защита, а не беда каких бы то ни было размеров, – робко посетовал длинный юноша в синем халате.

– Не желающий кормить свою армию будет кормить чужую! – самодовольно хмыкнул лопоухий десятник.

– А люди говорят, будто вашему брату в Шань Ге бока понамяли! – из-за спин родителей высунулся мальчишка лет десяти. – Спустились с неба самые взаправдашние добрые духи и палками побили ворюг, так что спин потом разогнуть не могли! Так и ходят до сих пор – закорюками!

– Слушайте вороний грай, дурачьё! – злобно окрысился косоглазый. – Не было такого, и быть не могло! Кому вы нужны, никчемухи бестолковые?! Каким еще духам?!

– Разве только мухам! – гыгыкнул лопоухий.

– Даже Нефритовый Государь, да продлятся его годы до ста тысяч благословенных лет, наплевал на вас! – лопоухий демонстративно харкнул под ноги длинному юноше. – Вот так! Взял и наплевал! И злобным братьям Чи на растерзание вас отдал!

Люди понурились. Так оно. Отдал. Верно. И наплевал. И это верно. А может, и про бестолковых никчемух тогда верно тоже?..

– А вот и было такое, было! Взаправду! – отчаянно, упрямо, хоть и не веря уже самому себе, выкрикнул мальчишка и не успел увернуться от двух подзатыльников – десятника и отца.

– Рот своему сопляку зашей, пока… – начал было лопоухий – и раздосадовано притопнул: – Криворукая дурища!

– С тебя пять жемчужин, – самодовольно ухмыльнулся его косоглазый коллега, провожая взглядом солдата, уносившего золотой горшок с изумрудами к телеге для трофеев. Побеждённая женщина сидела в пыли у крыльца, закрыв лицо ладонями.

– И мне тоже пяток не забудь отсчитать, Лю, – ткнул проигравшего локтем в бок молодой. – Проспоренное – долг чести!

– Никто еще не говорил, что Лю Бу Бей потерял честь! – буркнул неудачник, сгрёб юношу в синем халате за грудки и принялся отдирать украшавшую ворот шелковую ленту, шитую жемчугом.

Толстяка, попытавшегося вступиться, он ударил в грудь кулаком, и тот повалился на соседей, роняя их как кегли.

– Вы не имеете права! – в панике причитал длинный под треск раздираемой одежды.

– Кто сильней, тот и прав. Запомни, дохляк! – рявкнул десятник и рванул неподдающийся ворот.

– Но ведь существуют законы, которые все люди доброй воли должны соблюдать, чтобы общество функционировало как здоровый организм, – проговорил сзади незнакомый голос.

– Вот тебе – мой закон! – обернулся десятник, сжимая в мясистом кулаке жемчужины. – Закон сильного!

Взгляд его упал на двух грязных, в поношенной одежде, белокожих широкоглазых мужчин и такую же женщину.

– Разгружайте телеги. Верните награбленное народу, – хмуро мотнул головой второй белокожий.

– А вы еще кто тут такие? – угрожающе оскалился косоглазый.

– Представители закона, – представилась женщина.

– Какого еще закона?!

– Вашего.

И не успели десятники и ртов раскрыть, как из-за угла вывалилась толпа вооружённых громил…

Солдатам пришёл на помощь другой отряд, "защищавший" аборигенов на соседней улице, но неизбежный конец это отсрочило не на много. Через двадцать минут, помятые и связанные, горе-воители лежали штабелями у колодца. Их командиры в знак уважения к рангу были уложены в самом низу, дабы не было риска скатиться на мостовую и ушибить превосходительские части тела.

– Разбирайте своё добро, – затянув потуже последний узел на пленном, Чи Хай обратился к горожанам.

– В с-смысле… вы… это… не з-заберёте? – не верящий в избавление, прозаикался староста.

– Нам чужого не требуется! – гордо выпятил грудь Чи Пай.

– То есть… мы можем… забрать? Всё? – осторожно уточнила растрёпанная женщина.

– Всё своё, – еще более уточнила Серафима.

– И солдаты больше не придут, чтобы грабить нас?

– Скорее всего, придут. Но если у вас рядом отыщется пустой дом побольше, чтобы мы могли тут разместиться, то мы бы присмотрели за вами. И за соседями. И за соседями соседей.

– Отыщется!

– Большущий!

– Целый дворец!

– Только там лет двадцать не живёт никто… Обветшал…

– Ничего, мы всё поправим! – улыбнулся Чи Ни. – Мы и плотничать обучены, и кузнечному делу, и столярному!

Вздох коллективного восхищения прокатился по соседям.

– И ратному, – подмигнул Чи Я.

– Да спасители вы наши!.. – люди всплеснули руками. – Защитники!

– Скажите!..

– Скажите свои имена!..

– Скажите свои имена, чтобы мы могли возносить молитвы благодарности Нефритовому Государю!

– Наверное, вы добрые духи!

– Те самые!

– Да, да! С неба спустившиеся!

– Самые взаправдашние добрые духи!..

Оборотни скромно потупились.

– Вообще-то мы братья Чи прозываемся.

Дальнейшие действия разворачивались стремительно, хоть и разнопланово.

На первом плане главные герои под взорами озадаченных соседей[240]240
  Всё еще раздумывавших, прятаться им или всё же пойти и вознести Нефритовому Государю обещанную хвалу.


[Закрыть] принялись вышвыривать из окон уныло доживавшего свои дни дворца мусор и хлам. Но вместо того, чтобы оставить его так же уныло долёживать на обочине или в канаве, как на их месте поступили бы все нормальные ясиньпеньцы, братья развели костры – над которыми вскоре появились котлы. И всё бы ничего особенного, хотя такой оригинальный способ утилизации уже не восстанавливающихся, но еще горючих материалов некоторые взяли на заметку, – если бы не запахи. Как гончие идут по следу, так и вся округа вскоре сперва сползлась, а потом и сбежалась на ароматы, завитавшие над окрестными улицами. Потом ко всеобщему удивлению один из братьев объявился с обозом невиданных колесниц, в которых приехали северные духи, такие же белокожие, как трое первых пришельцев. А когда самый бородатый из них, словно Инь Ван, князь Подземного царства, с волшебным мешочком изобилия принялся обходить котлы, бросая пригоршни диковинных трав и бормоча волшебные слова – «рута, купырь, любисток, чабер…», на запах выскочили даже не ходячие больные с насморком.

Поев варева с типично вотвоясьским названием "щи", отведать которой удалось и местным – хоть по ложечке малой – уже не столько жуткие, сколько загадочные братья Чи и духи севера вооружились странным оружием, набросились на дом… и начали творить магию. Выкрикиваемые названия предметов и действий перемежались ритуальным стуком, грохотом и выкриками заклинаний типа "ядрёна Матрёна", "панява полоротая" или "мутить-колотить". И прямо на глазах покосившееся крыльцо выпрямлялось, выпадающие рамы возвращались на место, осыпавшаяся черепица занимала оставленные позиции, а прилёгший отдохнуть забор вскочил и бдительно замер на страже добра новых хозяев.

Жители поконсервативнее фыркнули и разошлись, полюбопытнее – залезли на крыши соседних домов, чтобы лучше видеть, а попрактичнее – подошли, и сперва задавали вопросы, а потом и сами стали пробовать повоевать с разрухой оружием оборотней и духов. Получалось не очень – наверное, потому что все волшебные слова запомнить сразу было сложновато.

Не такой уж большой неожиданностью стало пришествие карательного отряда на втором плане – под предводительством военного советника воеводы Ка грозного По Бе Дю. Но пыл его был поумерен, когда на встречу сурово зыркающему[241]241
  В поисках трофеев побогаче и поближе.


[Закрыть] авангарду вывалились из дворца сперва три духа севера, а потом – братья Чи в полном составе и заявили, что они – родня жениха, а посему обладают… (взгляд на одного из духов)…кони-датским нам-мунитетом[242]242
  Предыдущие попытки Ивана объяснить, что правильно говорить «им-мунитет» натыкались на твердокаменную убежденность в том, что если мунитет чужой, то он «им», а если их собственный…


[Закрыть]. Жених, возглавлявший отряд с железной, чуть изогнутой штукой в руке с застрявшим в развилке гвоздём, родство подтвердил. А когда вояки сложили два и два, а вернее, один и три, а потом добавили еще восемьдесят один, а после – множество бледнокожих духов севера, и это они еще их мунитет не видели, чур их, чур! – то попятились. Тут один из духов сказал, что раз вы уже уходите, прихватите, пожалуйста, – и им были переданы пленные мародёры с наказом заняться чем-нибудь полезным, а лучше – сменить род деятельности.