Текст книги "Хождение Восвояси (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 56 страниц)

Когда Лёлька увидела его в первый раз, он показался ей забавным, хоть и нелепым. Ярик же, насупившись, сказал, что зайцы – это для маленьких, а он лично предпочел бы королевича Елисея, победившего синемордого урюпника, хотя, конечно, понимает, что не в каждой лавке такой отыщешь. Агафон снисходительно хмыкнул, пожал плечами, воздел руци горе театральным жестом – и под аккомпанемент заклинания рисунок претерпел некоторые изменения. Гости забыли распаковывать игрушки и, разинув рты, уставились на ковер.

– Папа?..

– На красном коне?..

– Жонглирующий синими черепами?..

– С оранжевым зайчиком?..

– Кабуча…

– Агафон. Это же детский ковер!

– Не надо паники. У меня не склероз. Сейчас доброта будет зашкаливать – и да устыдятся маловерные.

Еще несколько попыток привели по очереди к двум улыбающимся Иванам, жонглирующим улыбающимися красными конями, к двум улыбающимся синим коням, жонглирующими улыбающимися красными зайчиками, к двум улыбающимся красным капустам, жонглирующими улыбающимися оранжевыми Иванами… Попытки после шестой его премудрие, способный посоперничать оттенком щек с конем, на котором теперь восседала улыбающаяся оранжевая капуста с заячьими ушами и в Ивановом кафтане, прорычал "Абро-кадабро-гейт" – и узор вернулся на своя круги[10]10
  На капустном поле.


[Закрыть]. Придирчиво оглядев улыбающихся полосатых зайцев, неспешно перекидывающих синемордые кочаны, то и дело подмигивающие зрителям, Агафон заявил, что совершенству, конечно, предела нет, но в известных границах, а кто в это не верит – его проблемы.

– Зашибись! – одобрительно прищурилась Лёлька.

– Лёль. Приличные княжны так не говорят, – видно не в первый раз напомнила Серафима и, не дожидаясь продолжения дискуссии, добавила: – А до неприличной тебе еще расти и расти.

– А они теперь всё время шевелиться будут? – восхищенно вытянул шею княжич Ярослав.

– Ну не всё время… – не очень охотно признался его премудрие в далеко не полном могуществе. – Где-то к полночи энергия сдемпфируется до стасиса, но перед стабилизацией будет небольшой всплеск.

– То есть с него польется вода? – подозрительно уточнил Ярик.

– Если и польется, то мало и недолго, – Агафон бросил суровый взгляд на малолетнего критика, и тот поспешил спрятаться за отца. Иван, как бы невзначай, принялся отодвигать кровать от ковра. Его премудрие помрачнел еще больше.

– Мастер Адалет уже, наверное, на стол накрыл, и пирожки созрели. Пойдем, проверим? – спасая положение, торопливо предложила Сенька.

Неизвестно, кто устремился вниз, на кухню, с большим энтузиазмом: голодные гости или несостоявшийся дизайнер по коврам.

С тех пор зайцы не переставали жонглировать ни на минуту. Но до этого они хотя бы не роняли свою капусту. "Темно… вот и роняют…" – проплыла мысль в голове княжны, медленно дрейфующей из царства дремы в королевство снов.

Глухой стук – словно упало что-то тяжелое и пустое – снова долетел до Лёльки сквозь сон, но на этот раз вместе с испуганным шепотом брата:

– Лё… Лёка… ой…

– Нучетамще? – недовольно пробормотала она, не открывая глаз.

– Ты п-посмотри…

– К-да?

– Там… на ковре…

– Да не смотри ты на этот ковер… спи уже.

– Ну как это – не смотри?.. – жалобно пискнул Ярик, и тут вновь нечто пустотелое, глухо-звонкое полетело на пол.

Не во сне.

– Да что ты там всё время роняешь? – сонная Лёлька приподнялась с недоумением – и как раз вовремя: что-то круглое скатилось с ковра и шлепнулось ей на подушку. В свете звезд на нее глянул улыбающийся синий череп.

– Спокойной вам ночи, – вежливо проклацал он вставной челюстью, – приятного сн…

– А-а-а-а-а-а-а-а-а!!!

Княжну сдуло с кровати, как ветром. Забыв выпустить из рук одеяло, она соскочила на пол, споткнулась обо что-то круглое, рассыпавшееся в пожеланиях увидеть осла и козла, рванула к двери – но опоздала. Ярик пришел к порогу первым. Дернув ручку, он выскочил в коридор и кинулся на единственный свет – к фонарю у лестницы слева.

– Ма-ма-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!..

– Мама не там! Заяц трусливый! – забыв про собственный испуг, бросилась Лёлька за ним, но брат уже несся вверх по лестнице.

Нагнать его удалось только через два пролета, когда он, завернув в первую открытую дверь, ведшую в незнакомый темный коридор, налетел на доспехи, стоявшие на низеньком постаменте, и с грохотом покатился по полу вперемешку с разлетевшимся железом. Девочка, отстававшая лишь на пару шагов, ступила на стальную перчатку, проехалась на ней по паркету и шлепнулась на что-то, издавшее звук избиваемого таза.

– Ой!.. – ударом выбило воздух у нее из груди.

– Лё? – раздался справа виноватый голос брата. Брякнуло что-то пустое и массивное, зашлепали по полу босые ноги. – Ты упала? Ушиблась?

– Да, да, да! – сердито выкрикнула она.

– Чего – да?

– Всего – да! На все три вопроса! И непонятно, куда надо было так нестись! Трус несчастный! Мама с папой в соседней комнате спали, между прочим!

Виноватость в голосе утроилась:

– Так я это… я это… Я это.

В голосе мальчика зазвенели слёзы, и он смолк. Лёлька поняла, что целая куча синих черепов не могла теперь заставить брата признаться в испуге[11]11
  Потому что еще одно слово – и он разревелся бы, а реветь в присутствии сестры, или что хуже – один на один с сестрой… Нет. Лучше помолчать и потерпеть. А пореветь можно будет позже.


[Закрыть], а врать на ходу, даже неубедительно, он еще не научился. Сделав мысленную отметку «есть над чем поработать», княжна поднялась, потирая ушибленный тыл, закуталась в одеяло и двинулась к лестнице, еле видной в свете оставшегося далеко внизу ночника. Впрочем, в темноте она и без фонарей видела неплохо… Но с фонарями лучше.

Мальчик бросился за ней, наступил на рыцарский башмак, извинился, запнулся об алебарду и вцепился в Лёльку, едва не роняя их обоих.

– Под ноги смотри, кулёма! – сердито цыкнула девочка, хватаясь за стену, сделала шаг вперед – и споткнулась о шлем.

– Блин компот деревня в баню! – дала она пинка железному ведру. Оно вылетело на лестничную площадку, врезалось в стену… и тут же оглушительный грохот потряс замок, швыряя на пол картины, светильники, штукатурку и детей. Лестничная клетка озарилась снизу яростным желто-алым светом, моментально сменившимся тяжелой сине-лиловой полутьмой. Низкий рокот, похожий на рев, ударил по перепонкам, заставляя вскинуть руки к ушам.

– Что ты натворила?! – воскликнул Ярик откуда-то из-под гобелена, вдруг вообразившего себя паласом.

– Это не я!.. – неуверенно пискнула княжна, но выкрик ее потонул в многоголосом грохоте и гуле, непрерывно теперь сотрясавшем древний замок. Пол мелко дрожал – то ли от взрывов, то ли от испуга. В ноздри шибало то расплавленным камнем, то горелым железом, то жжеными волосами, то еще чем-то, отчего вспоминался стишок "Кошка сдохла, хвост облез…". Лёлька вскочила, схватилась за стену, ходившую ходуном, высмотрела брата среди остатков коридорной роскоши и коршуном бросилась на него.

– Бежим отсюда!

Не задавая глупых вопросов вроде "куда", "зачем" и "а ты уверена, что там будет лучше", мальчик схватил ее за руку, и они помчались наверх.

Замок дрожать перестал[12]12
  Может, больше не было поводов для испуга. А может, лишился чувств.


[Закрыть], а без поло– и стенотрясения световое шоу и грохот не казались такими страшными. Конечно, разумная девочка, каковой княжна Ольга себя считала, даже теперь не бросилась бы смотреть, что там у чародеев такого потрясающего происходит. Она бы подождала минут пять, заначив пока брата в безопасном месте – не столько, чтобы с ним ничего не случилось, сколько чтобы не путался под ногами – и только тогда…

Лёлька остановилась на площадке, не выпуская маленькой вспотевшей ладошки княжича, и огляделась. Интересно, на четыре этажа выше вспышек – место достаточно безопасное? Наверное, более чем, решила она и мотнула головой в темный проход, открывающийся под аркой:

– Туда пойдем.

– Там темно! – уперся Ярик, и даже в полумраке было видно, как губы его снова задрожали.

– А ты что, темноты испугался? – ехидно прищурилась Лёка. Ярка насупился и выдавил – вопреки своему здравому смыслу:

– Папа говорит, что лукоморские витязи темноты не должны бояться. Если достоверно не известно, что там есть, чего бояться. Или если не имеются все основания предположить, что…

– Ну и правильно говорит! – раздраженно притопнула девочка, но потом вспомнила о существовании педагогики и заглянула брату в глаза: – Но ты ведь и так не боишься?

Тот неуверенно пожал плечами:

– Ну… я думал про его слова… и пришел к выводу… что если я пока не витязь…

– Когда настанет пора им быть – будет поздно! – апокалиптически предрекла княжна. Ярик стушевался. Немного помявшись, он уточнил:

– А что мы будем там, в темноте, делать?

– В прятки играть, – шелковым голоском сообщила княжна. – На компот и пять пирожков с вишневым повидлом.

– Чур, ты галишь! – при звуке этих волшебных слов испуг как корова языком слизнула.

– Придется, – с разочарованием, искренним, как слезы крокодила, вздохнула она, завела Ярика в коридор, встала лицом к стене и навалилась на скрещенные руки:

– Я считаю до пяти… не могу до десяти… Раз-два-три-четыре-пять… сорок пять и двадцать пять… десять-девять-восемь-семь… Щас пойду искать совсем… Тридцать восемь и семнадцать… ноги в руки – и ховаться…

Шлепанье босых ног понеслось в темноту коридора и быстро стихло. "В какую-нибудь лап… ламб… лампо…латорию нырнул", – подумала коварная княжна, не переставая считать. – "Только бы ничего там не трогал. А то превратится в жабу или ворону, и от мамы потом влетит по первое число. И ладно бы, если б ему…"

– …А кого потом найду… по макушке нададу! У меня в кармане вата – я иду не виновата! – угрожающе закончила она считалку, выдохнула, осмотрела коридор – не видно ли брата и, удовлетворенная результатом наблюдения[13]13
  А точнее, его отсутствием.


[Закрыть], на цыпочках покралась вниз, туда, где пыхали вспышки, гремел гром и воняли вонючки. Она ведь была человеком не только любопытным, но и здравомыслящим, а любому здравомыслящему было понятно, что если совсем недолго тихонечко поглядеть из-за угла, то хуже никому не будет.

Прижимаясь к перилам – на всякий случай, чтобы если что, мигом рвануть в безопасность верхних этажей – княжна спустилась сперва на один пролет… потом на второй… Ничего интересного или хотя бы страшного, как назло, вокруг упорно не случалось, и уже на третьем пролете красться ей надоело. Выпрямившись во весь рост, она оседлала перила, оттолкнулась от балюстрады пятками и покатилась – только одеяло развевалось за плечами.

Вот этаж, на котором они своротили доспехи… А вот и тот самый шлем. Соскочивши, Лёлька осторожно приблизилась к нему, присела на корточки, и подозрительно обозрела со всех сторон, не прикасаясь – на всякий случай. Но мятая железяка, грустно валявшаяся в углу, ничуть не походила на причину всего этого тибидоха, и разочарованная княжна снова взгромоздилась на перила и поехала дальше.

"Дальше" кончилось быстро и без предупреждения. Секунду назад она скользила по гладкому мрамору как по горке, и вдруг из коридора справа пыхнуло багровым – и лестничная клетка беззвучно посыпалась вниз, точно песок сквозь пальцы. Лёлька взвизгнула, вцепилась в огрызок своего монорельса, кончавшийся теперь в трех ладонях от нее оплавленным сломом, оплела его ногами – и с ужасом увидела, как камень под ней стал бледнеть и таять. Она соскочила на ступеньки – бежать, спасаться! – но стоило ногам коснуться мрамора, как пропали и они. Под ней, как зубами, зияла обломками камня черная пропасть. Лёлька завизжала, ожидая падения и неминучей гибели… и вдруг поняла, что воздух, на котором она распласталась, какой-то жутко неудобный… чтобы не сказать, неровный… кочковатый, даже можно выразиться… и чрезвычайно твердый.

Жмурясь что есть сил, чтобы не видеть жуткую бездну внизу, она вытянула руку и боязливо ощупала окрестности. Что-то холодное… гладкое… как… как…

Она набралась смелости и постучала по воздуху, на котором лежала, согнутым пальцем. Потом – кулаком.

Точно. Как мрамор.

Это не пропасть! Это лестница стала невидимой!

Ухмыляясь во весь рот, Лёлька встала, притопнула, подпрыгнула… "Воздух" держался.

– У-у-у-у-у! Я лечу-у-у-у! Я орел Зоркий Глаз, выхожу на охоту! Улиткой буду я, не воробьем-м! Не гвоздём-м! Молотком-м-м! Да, молотко-о-ом! О-о-о-ом! – загудела она, покачивая в такт популярной леваррской песне растопыренными руками и задевая пальцами то об стену, то о перила. Но скоро полет на одном месте[14]14
  Альтернативой был полет с невидимых ступенек на невидимую лестничную площадку.


[Закрыть] надоел, слова, недорасслышанные и недоученные, а от того казавшиеся теперь более чем слегка дурацкими, стали повторяться, и осторожно нащупывая ногами невидимые ступеньки, княжна двинулась вниз.

На третьем шаге из притихшего было пролета шибануло жаром, пыхнуло зелено-оранжевым, и оглушило эпически-какофоническим бряком, словно обрушилась жестяная башня высотой с Шоколадные горы. Из коридора этажом ниже вылетел комок то ли спагетти, то ли земляных червяков, ударился о стену, превратился в клубок шерсти и через несколько секунд растекся волосатой лужей, из которой выпрыгнула пушистая розовая лягушка размером с кошку. Лёська восторженно ухнула и кинулась к ней – благо, лестница передумала быть прозрачной. Схватив испуганное земнолужное, она замотала его в одеяло и сунула подмышку, на ходу прикидывая, кто придет в больший восторг, обнаружив такое чудо у себя в постели или в шапке[15]15
  За первое место в списке боролись царица Елена, обожающая всё розовое и пушистое, и бабушка Фрося, старая царица, всегда находящая для внучки что-нибудь красивое, интересное или просто вкусное. Но поскольку перед поездкой к волшебникам Лёлька, играя в ляпки с кузенами в царских покоях, нечаянно пролила чернила на любимый Еленин сарафан, а заодно на ее туфли, сорочку, новый роман Лючинды Карамелли, ковер, покрывало, подушку и перину, то розовую лохматую лягушенцию для… конь-пень-санкции… аморального… ущерба… или как там папа говорит… придется присюрпризить всё-таки жене дяди Васи, решила она.


[Закрыть], и придется ли трофей возвращать, если Адалет или дядя Агафон его хватятся.

При мысли о хозяевах княжна насупилась. Всегда этим волшебникам надо делать самое интересное, когда никто не видит! Ну вот жалко было им, что ли, погреметь и помигать, пока гости еще спать не легли! И вообще, все взрослые такие: самое интересное творят, когда отправят детей в кровать! На этой сердитой ноте Лёка решила из вредности не показываться чародеям, пока не рассмотрит, чем таким увлекательным они занимаются, чтобы было, чем перед Ярькой потом похвастаться.

Мысль о брате заставила ее покраснеть: сидит, бедняга, сейчас в какой-нибудь комнате в потемках, ждет, пока она его найдет… Но совесть промучила ее недолго. Сказав себе, что он – трус, что увидев под собой вместо лестницы пропасть он уже вопил бы так, что весь замок переполошил и всё сразу же мигать бы перестало, и что в надежной темной комнате ему будет лучше, княжна вступила в открывшийся перед ней коридор.

И замерла.

От коридора – каким она его помнила – не осталось почти ничего. Колючие грязно-зеленые наросты свисали с потолка местами до пола. Стены покрывала серая слизь в черных волдырях. Двери комнат были расколоты или висели на одной петле, обугленные, ощетинившиеся щепками, словно их грыз дракон. Пол усеивали осколки камня – то острые, словно специально заточенные, то оплавленные, то округлые, будто галька на берегу моря. Конец коридора застилал черный дым. Пахло жареным.

– Ну ничего себе они ночью иск…перементики проводят! – потрясённо присвистнула Лёлька, и тут же с потолка перед самым ее носом грохнулся сталактит и рассыпался десятками стальных шариков. Боязливо поглядывая теперь не только вверх-вбок, но и под ноги, и тихо радуясь, что успела попасть ногами в тапочки при побеге из детской, девочка поплотнее притиснула к себе лягушку, словно кто-то из них мог кого-то защитить и, почти прижимаясь к стене[16]16
  К такой стене прижаться совсем ее пока не могло заставить ничто.


[Закрыть], двинулась вперед.

Несколько метров – и она неожиданно оказалась перед дымом. Или это дым оказался перед ней? Лёка остановилась, прищурилась на косяк ближайшей от черных клубов двери, засекая положение. Показалось ей, или дым действительно… действительно… Действительно, дым двигался прямо на нее! Неспешно поглощая коридор, он странно ровной стеной приближался к ней, издавая самые неожиданные звуки и запахи. Лёлька потянула носом, сморщилась и попятилась. Ну уж нет. Нюхать протухшую жареную селедку или горелую перину под аккомпанемент ящика гвоздей, рисующих по стеклу, она не собиралась. В конце концов, есть и другие коридоры, поароматнее и поблагозвучнее, в которых тоже наверняка отыщется что-нибудь интересное. Но не успела она развернуться, как дым пропал. Вместе с захваченным им коридором. Секунда – и на месте дымной стены тихо открылся провал.

Лёлька вытаращила глаза. Так вот, оказывается, каков замок волшебников в разрезе! Кто мог подумать, что коридор обычного… ну или необычного замка заканчивается провалом шириной с палату приемов… да еще до самых подвалов… в которых хозяева зачем-то развели такой костер, что можно поджарить целое стадо гиперпотамов!

Как пахнут жареные гиперпотамы она не знала, но вряд ли болотной тиной и гнилью. Не понимая, чем всё-таки занимаются волшебники, девочка осторожно подошла к краю провала и вытянула шею, заглядывая вниз. И тут словно приоткрылась невидимая дверь: грохот и скрежет ударили по ушам, будто молот Мьёлнира. Она отпрянула, зажимая уши, а в следующий миг там, где была ее голова, просвистело нечто зеленое, обдавая колючей пылью.

– Так бы и сказали, что посторонним вход воспрещен! – хлюпнула она носом, яростно протирая кулаками заслезившиеся глаза. – Чего кидаться-то сразу! Думают, если они маги-хранители, то…

Воздух рядом с ней загудел, обдал жаром, что-то ударилось в потолок, и по полу зашлепали то ли капли, то ли расплавленная каменная крошка. Одна капля попала ей на локоть, и Лёлька возмущенно крикнула, отнимая руки от припухших красных глаз:

– С ума вы там посходили, что ли?! Тут же люди ход…

И вдруг на самом деле увидела на дальней стороне провала людей. Много людей в нелепых одеждах и шапках. Только они не ходили – они сидели на корточках, прячась за обломками стен. Трое из них лежали, перегнувшись через край, размахивали руками и что-то кричали, и с каждым взмахом вниз летели и с грохотом взрывались дрожащие полупрозрачные сгустки, похожие на медуз. Еще трое стояли на коленях за их спинами, взявшись за руки. Вокруг них разливалось увеличивавшимся на глазах шаром серебристое сияние. Остальные – человек двадцать с мечами – не делали ничего. Наверное, пока не могли. Снизу к ним летели лиловые шары и оранжевые стрелы. Некоторые взрывались, точно наткнувшись на невидимую стену, некоторые отскакивали в сторону, но большинство вгрызались в стены и прекрытия, осыпая чужаков то искрами, то камнями, то непонятно чем. При удачном попадании[17]17
  Как правило, непонятно чем.


[Закрыть] пораженный в лучшем случае вскакивал и с воем уносился прочь. В худшем…

Лёлька охнула и закашлялась от гари и смрада, приходя в себя. Сердечко ее испуганно колотилось. Там же целая война идет! По-настоящему! Похоже, на деда Адалета и дядю Агафона кто-то напал! Надо срочно бежать, сказать родителям! Они помогут!

Готовая сорваться с места княжна вдруг замерла: со стороны пришлецов по стене кто-то пополз! Много кого-то. Маленькие, крепко сбитые, без рук и ног… Не веря собственным глазам, она на цыпочках подошла к самом краю, вытянула шею и приоткрыла рот, словно так должно было стать виднее и понятнее – и оказалась права на пятьдесят процентов. Виднее – да. Понятнее же… Ну вот как нормальному человеку можно было понять, по какому закону природы камни лезли вверх по стене и сами собой скреплялись в карниз?!

Снизу в ползунов полетели алые лучи. Они попадали в камни, те, как живые, срывались и падали с писком, но остальные принимались ползти и укладываться еще энергичнее, пока перед Лёлькиными глазами стал получаться даже не карниз уже, а настоящая дорога! Прицепившись одним концом к этажу, где засели враги, она вела к этажу, где стояла царевна!

Ошарашенная своим открытием, Лёка попятилась. Бежать к папе и маме! Срочно!.. Но в следующее мгновение что-то ослепительное, сыплющее искрами, проревело над ее головой, врезалось в потолок и заскакало по коридору. Нечто невидимое и упругое швырнуло ее в кучу камней[18]18
  К счастью, превратившихся в клубки шерсти.


[Закрыть]. Стены загорелись холодным серебряным пламенем.

На то, чтобы выбраться самой и выудить потерянную лягушку ушло не больше минуты. Но за это время карниз-дорога достроился, и по нему, падая под градом магии хозяев, но не сворачивая, враги побежали вперед. Лёлька рванула было наутёк, но пробежав немного, остановилась. Коридор за поворотом пропал: там, где раньше красовалась арка с каменными завитушками, теперь высилась куча щебня до потолка. Княжна в панике оглянулась: первые воины неприятеля уже ступали на ее этаж! Она метнулась к ближайшему дверному проему сквозь тонкую завесу призрачного огня и скользнула вовнутрь. За спиной послышался топот. Похоже, враги встали перед той же проблемой непроходимости коридора, что и она… и решили поискать обходных путей там же, где и она.

В свете отблесков угасавшего пламени Лёлька разглядела в дальнем конце зала пару дверей. Наугад она юркнула в левую и притаилась во тьме с сердцем, бешено колотящимся чуть ли не в самом горле, сжимая лягушку. Но страх, не успев вдоволь порезвиться на непривычной территории, был изгнан чувством долга. Папа говорит, что перемещения и цели противника надо разведывать заранее, а когда еще представится случай удобнее! Что она расскажет родителям? "Забралась в чулан, ничего не видела, ничего не знаю?" Такие разведанные и Ярка мог сообщить, не вылезая из-под одеяла! Беспокойство и чувство вины кольнули сердце: "Яр где-то там!.." – но быстро прошли. Наверное, ее "отважный" братец при первом признаке тарарама с завываниями к родителям убежал! Что с малявки требовать… Другое дело она, старшая сестра! И Лёлька, дрожа уже не от страха, а от волнения, осторожно приоткрыла створку.

Нос ее тут же ткнулся во что-то твердое и холодное. "ОЙ", – сказала она дуэтом с обладателем доспехов – а в следующую секунду чья-то пятерня легла ей на макушку.

– Руки мыл? – сурово спросила Лёка. Растерянный противник что-то забормотал, но через секунду заикание перешло в вой: дубовая створка с силой однойдесятилетней, но очень решительной особы смачно приложила ему по пальцам.

Что конкретно хотел сказать чужак по этому поводу, Лёка выяснять не стала: уже в следующий миг она неслась по лаборатории, огибая уродливые чучела, свисавшие с потолка[19]19
  По крайней мере, она надеялась, что это были чучела.


[Закрыть]. За ее спиной раздался топот, крики, ругань на незнакомом языке – и грохот переворачиваемой мебели, приборов и падающих людей в доспехах. Княжна самодовольно хмыкнула: хоть из объяснений деда Адалета насчет ее способности видеть в темноте она не поняла ни слова, поговорка про ловлю в темной комнате черной кошки приобретала сейчас новое и интересное звучание.

Лёлька резко свернула влево и оглянулась. Её преследователи по-прежнему сражались впотьмах с интерьером в узком заваленном проходе. Ну если это им так нравилось, отчего не добавить людям немного удовольствия?

Княжна вскарабкалась на стол, площадью больше похожий на площадь, сгребла первую попавшуюся неопознанную штукуёвину, прицелилась и метнула ее в гущу врага. К разочарованию Лёки, особого вреда, кроме уроненного воина, не случилось. Тогда вслед первой штуке отправилась вторая, третья и далее по столу, пока одна из них не разлетелась на осколки, вспыхнувшие яростным белым светом. Неприятели замахали руками, не зная, за что схватиться в первую очередь – за обожженные места или ослепленные глаза, и заорали что-то по-своему, то ли "базлай", то ли "Масдай".

– За дядю Агафона! За деда Адалета! – со своим боевым кличем Лёка запулила в цель последнее оборудование, подъемное одной девичьей рукой, и кинулась наутек. Но взгляд ее впервые пробежал по стенам, и шаг замедлился. Тупик в этой стороне! Надо возвращаться!

За спиной ее взорвалось и засветилось болезненным полярным сиянием что-то фиолетовое. Девочка подхватила со стола какую-то палку, соскочила на пол, юркнула под стол, и из-под него уже наблюдала, как враги, базлая, что оставалось мочи, разносили всё на своем пути в поисках обидчицы. Несколько человек заглянули в ее укрытие, но в кромешной тьме палка встретила одного в глаз, другого – по лбу, третьего – по уху. С исступленными воплями неудавшиеся киднепперы выкатились прочь. Подивившись такой эффективности своего оружия, Ольга осторожно дотронулась до его второго конца – и тоже взвыла: палец будто облили кипятком.

Солдатня ринулась на голос, но тут фиолетовое свечение угасло, погружая всё во тьму. Не дожидаясь, пока противник зажгет новый светильник, Лёлька на четвереньках выползла на волю и, аккуратно обходя бестолково шарахавшихся врагов, заспешила к двери. Если за последние десять минут ничего не изменилось, то выход должен был находиться в соседней комнате.

Зажимая подмышкой одеяло с лягушкой и палку-обжигалку в кулаке, княжна настороженно оглядела зал, видный через открытую дверь.

Внутри было темно, но в коридоре плясал оранжево-желтый свет, будто что-то горело традиционным способом, хотя что там могло так прозаично поступать, оставалось для нее загадкой. У выхода в коридор толклось с десяток фигур. Еще столько же неподвижно лежало среди руин роскошной некогда обстановки: странно одетые воины и те, кого она окрестила колдунами[20]20
  Она была уже большой и понимала, что наши чародеи назывались «волшебники», а вражеские – «колдуны».


[Закрыть]. Воздух перед дверным проемом мерцал, то и дело взрываясь всеми явлениями магии и природы. На ее глазах один из колдунов, задетый пробившейся сквозь завесу синей искрой, покачнулся и упал на колени.

– Так вам, гадам подколодным! – с праведным негодованием прошипела Лёлька, выскользнула в зал и прижалась к стене. Прятаться тут было негде, в коридор не выбежать никак, грохот и проклятия в оставленной комнате медленно, но приближались… Может, надо было вести себя скромнее? Дядя Дима любит приговаривать: "Будь скромной – и люди к тебе потянутся". Но с другой стороны, если они к ней всё равно потянутся, даже если она будет скромной, можно же от этого получить хоть немного удовольствия? Чтобы не было так страшно…

Не шевелясь, Лёлька скосила глаза и увидела, что дверь в соседнюю комнату была приоткрыта. Может, спрятаться там?..

Она прокралась вдоль стеночки и тихонько заглянула внутрь. В глубине комнаты над руками обходящего ее колдуна плыл крошечный голубой шарик. Но и без его тусклого света девочка узнала одну из мастерских, которые маги показывали днем. Но теперь на столе не было ни танцующих разноцветных вихрей, ни дрессированных огоньков, выписывавших любые слова по приказу княжичей, ни подноса с пирожками и чаем. Пирожки были съедены, чай выпит… а поднос, чайник и чашки валялись растоптанными осколками на полу. Из-за огромного шкафа, раньше стоявшего у стены, доносился скрежет чего-то массивного и натужное кряхтение.

"Двигают! Потайные ходы ищут! – догадалась Лёлька. – Если найдут, вот бы мне туда первой прошмыгнуть…"

Бесшумной тенью скользнула она в мастерскую, такую же огромную, как и та, которую только что покинула и, сложившись в три погибели, стала красться на голубой огонек.

При ближайшем рассмотрении у правой стены в попытке сдвинуть шкаф высотой под самые своды и длиной метров в пять обнаружился колдун и шестеро невысоких, но плечистых солдат в нелепых то ли халатах, то ли юбках, с дурацкими железными ушанками на головах. Оружие их – длинные прямые мечи – лежало на полу в стороне. Мечами с мебелью много не навоюешь.

Пыхтя, как свежеизобретенный Семеном Соловьевым паровой двигатель, воины боролись со шкафом. Миллиметр за миллиметром, осыпая своим содержимым супостатов при каждом толчке, тот отодвигался от стены. Не дожидаясь окончания процесса, колдун цыкнул на вояк, жадно приник к образовывавшейся щели, просунул туда свой шарик и попытался что-то разглядеть. Солдаты, остановившись, принялись давить малахитовые шахматные фигурки, высыпавшиеся на пол из раскрывшейся доски.

Лёка почувствовала, как негодование вскипает у нее в душе не хуже десятка ведерных самоваров. Вперив взгляд в спину одного из вояк, самого энергичного, через стиснутые зубы она прошипела непонять откуда пришедшие на ум слова:

– Чтоб тебя прострелило – в десяти местах, да с подковыркою!

В ту же секунду солдат охнул, согнулся, схватился за спину, попытался распрямиться – и не смог. Попятившись, он наступил на мечи, поскользнулся, грохнулся на спину – не умея разогнуться даже в падении. Ноги его дрыгнулись, ударили под коленки товарищу, тот повалился, взмахнул руками в поисках опоры, ухватился за первое попавшееся – колдуна – и завершил падение, роняя мага на себя. Голубой шарик с пшиком рассыпался искрами и погас. Гомон испуганных, возмущенных и сердитых голосов тут же наполнил мастерскую.

"Ага, давайте, грызитесь, – злорадно подумала Лёлька, отползая на четвереньках к левой стене. – Погрызитесь – и валите отсюда. Нет тут ничего. Нету. Нетути от слова "нигде". Скачите по своей дорожке на одной ножке."

К ее изумлению едва успевший вскочить колдун пару раз подпрыгнул, испуганно схватился за ноги, словно те собирались отвалиться, и принялся озираться, будто ожидая нападения врага. Из ладони его снова выскочил голубой шар, но на этот раз с оттенком лилового.

"Нет тут никого… нет никого… нет никого… – вспоминая старый анекдот, мысленно протянула она. – В лес ушли… в лес ушли…"

Колдун – тощий маленький старичок с прищуром, словно глядел на солнце, озадаченно нахмурился, постоял, пожал плечами и что-то отрывисто рявкнул. Воины неохотно остановили пререкания, подняли мечи и послушно двинулись к выходу, забыв про шкаф. В арьергарде, согнувшись буквой "зю", семенил солдат с радикулитом.

Не веря своим глазам, не понимая произошедшего, Лёлька привстала, затаив дыхание, вытянула шею, силясь разглядеть, нет ли в сём демарше какого подвоха… и подскочила чуть не до потолка, роняя палку.

– Ляпа, – проговорил из-за спины обиженный голос уроненного брата. – Я ждал-ждал, когда ты меня найдешь… Короче, я всё равно выиграл.

Темнота озарилась разноцветным сиянием. Лёка оглянулась, полная самых ужасных предчувствий – и ни одно из них не осталось нереализованным. В стене, ровной еще минуту назад, потайным ходом зияла дыра, а в конце коридора тревожно переливались и мигали многокрасочные линии хранилища.

– Бестолковый!!! – простонала она, хватая Ярика за руку и рывком поднимая на ноги. – Бежим!

– Не хочу в догонялки. Хочу спать, – хмуро пробормотал княжич. Лёка, рыча от ярости и страха, потащила его в проход – но чьи-то сильные руки вцепились в плечи, и радостный голос возвысился в оповещении. Из общего зала донеслись ответные крики – и топот. Все, кто сражался там против Адалета и Агафона, бежали теперь сюда. Похоже, они с Яркой только что преподнесли врагам такой подарок, о котором те и не мечтали…

– …Пусти, пусссти, псссссти, дрррракккк!!!

Княжна Ольга пиналась, кусалась, молотила кулаком по чему ни попадя – а попадал он всё время по чему-то твердо-мягкому, словно доска, обтянутая одеялом – но дурак отпускать ее отнюдь не собирался. Напротив, с каждым ударом он крепче стискивал ее, прижимая к себе так, будто хотел сломать если не шею, то хоть несколько ребер.

Вокруг что-то свистело, рычало, гудело, визжало и стонало: то ли буря запуталась в трубе, то ли случилась попойка в сумасшедшем доме. Лицо Лёльки утыкалось то ли в грудь, то ли в подмышку ее похитителя, но даже из-за опущенных век по глазам били вспышки света, разрывавшие темноту вокруг. Сыпались искры. Метались, обливая всех раскаленными каплями, безумные огни. Обдавало то холодом, то жаром, а иногда и дождем, моментально превращавшимся в рой разъяренных иголок.