Текст книги "Хождение Восвояси (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 56 страниц)

Царевич осёкся. Насколько он понимал, "ночлег" происходило от слова "ночь", но вокруг, впервые обратил он внимание, было светло, как днем. Вернее, как ранним вечером: за то время, что они провели в лесу, солнце не сдвинулось с места ни на волос.

– Не хочу сказать ничего нелестного про ваше извращённое чувство вкуса, – не унимался Гоу Ман, будто не слыша ни единого слова из обращенных к нему, – но извольте посмотреть, во что вы безответственно и бездумно превратили моё уединенное жилище, безмятежную обитель гармонии и покоя! Бросили вызов мне, прожившему тут сотни лет! Да можете ли вы хотя бы представить, сколько усилий будет потрачено на придание сему обиталищу изначального облика, сколько вздохов на оплакивание безвозвратно утерянной первозданности! Даже если Древо мудрости снова обретет прежний вид, в памяти моей навсегда останется вот это… это…

– А по-моему, очень мило, – сухо пожала плечами боярыня Настасья.

– Нет такой цены, которая стала бы слишком велика, чтобы заплатить за ваше надругательство!

– Это не мы! – вылезла вперёд Лариска. – Мы тут сами жертвы обстоятельств, свет истинный! Это вот этот тип виноват, чародей так называемый! Он тут всех с панталыку сбил, перебаламутил!

Обвиняющий перст боярышни ткнул в сторону насупленного Агафона.

– Чародей?.. – Гоу Ман впервые за долгие минуты своей филиппики подал признаки отсутствия глухоты. – Один?!

– Мы с ним, – сурово сдвинув брови, Иван сделал шаг к другу.

– Уважаемый господин, чьё имя мне не ведомо, тоже известен как чародей среди ваших племён? – как бы невзначай поинтересовался дух.

– Нет. Но друга в обиду не дадим.

– И недруга тоже, – сурово вмешался вдруг Парадоксов, вставая рядом с его премудрием. – Сабрумаи своих не бросают. Даже если сабрумайский хряк им свояк. А если отремонтировать чего надо…

Пальцы его рефлекторно задвигались, будто сжимая рукоять невидимого молотка.

– А вы, уважаемый Гоу Ман, про чародейство отчего спрашиваете, разрешите выказать малую толику любопытства? – чувствуя, что надвигается[125]125
  Со скоростью камнепада и с такими же возможными последствиями.


[Закрыть] что-то интересное, ради чего можно пожертвовать очередным превращением, Серафима за спинами бояр приняла человеческий облик и ловко проскользнула в первый ряд. – Если у вас имеется нужда в услугах самого могучего и искусного мага современности, вписавшего своё почтенное имя, осиянное подвигами, равных которым нет и не будет, золотыми буквами в историю Белого Света, где оно будет непревзойденным сиять тысячелетия, мы можем об этом поговорить. За чашкой-другой-третьей чая. И скромным ужином блюд из десяти, не больше.

– Почтенная госпожа – чародейка? – насторожился Гоу Ман.

– Хуже, о премного чтимый помощник достопочтенного Фу-Фу, – ласково улыбнулась Сенька.

Квадратное лицо Гоу Мана стало прямоугольным вбок. Скорее всего, это была ответная улыбка.

– В знак перемирия… то есть примирения… учитывая, что никто из достопочтенных присутствующих не имел намерения причинять вреда моему дому… как я понял…

Гости энергично закивали.

– …Я как хозяин нижайше умоляю войти в моё убогое обиталище, не достойное посещения таких возвышенных особ, и разделить нашу трапезу.

– Скудную? – продолжила лингвистический ряд эпитетов Наташа.

Гоуман дипломатично поджал губы:

– Я бы не стал оценивать ее именно таким образом.

– И что у вас на ужин? – боярин Демьян потянулся за блокнотом и грифелем.

– Грибы.

Не пропустив мимо ушей упоминание "нашей трапезы", ее высочество Серафима была морально готова к тому, какого рода компания могла дожёвывать угощения Гоу Мана, пока хозяин сражался с иностранными хулиганами на незваной веранде – но не настолько.

Исторгнутые же из грудей остальных лукоморцев "с дуба падали листья ясеня" и различные вариации на эту тему залетали по комнате как подвыпившее эхо. Подумать только, минут двадцать назад они считали Гоу Мана странным…

– Так вот кто лиж-ж-жил нас такого ж-ж-жредкого удовольж-ж-жтвия от мирного течения ж-жпокойногож-ж-ж вечера! – поднялся из-за стола на хвосте огненный змей со свиным рылом, главным украшением которого стали пчелиные глаза – если бы на Белом Свете водились пчелы величиной со свинью[126]126
  Хотя после сегодняшних происшествий Серафима зареклась от чего-либо зарекаться.


[Закрыть]. В человеческих его руках мерно[127]127
  Примериваясь.


[Закрыть] раскачивалось коромысло весов, наводя на мысль о том, что не все весы полезны для здоровья. Огненные чешуйки боевито встопорщились, рассыпая вокруг искры.

– Жу Жун! – возмущенно охнул Гоу Ман.

Чешуйки со стуком сотни линек по столу моментально прижались к телу змея, и вместо искр из-под них стал вырываться дым.

– Я так ж-ж-жол! – тоном, которым обычно произносят "прости, я нечаянно", заявил змей.

– Это благородный Жу Жун, первый помощник владыки Юга, ответственный за лето, мой гость, – представил змея Гоу Ман, с изяществом начинающего фигуриста[128]128
  Начавшего карьеру пять минут назад.


[Закрыть] маневрируя драконами между змеем и лукоморцами. – Жу Жун, это тоже мои гости.

– Благородные, – дотошно уточнил Агафон, пока Дай переводил слова духа своим подопечным – со многими украшениями и дополнениями.

– Благородные в такое время дома сидят, в окошки смотрят, – набычился, не вставая из-за стола, человекообразный тигр. Или тигрообразный человек?

Губы на оранжево-полосатой лицеморде дрогнули, обнажая желтоватые клыки. В левой лапоруке как по волшебству появилась секира. Когти на концах коротких пальцев правой руки выпустились, с хрустом раздавливая в черепки чайную чашку величиной с детское ведерко. Содержимое лужей ароматного кипятка залило стол и устремилось ему на колени. Челотигр подскочил, рычание закончилось отчаянным мявом, оружие с грохотом рухнуло на стол с необратимыми последствиями для половины хозяйской посуды и меню.

– Жи Ши, опять!.. – квадратное лицо хозяина стало отчаянно-треугольным. – Ну Жи Ши… Ну… Это же был цзынь-о-пеньский фарфор…

Лицеморда челотигра из оранжевой стала красной. Дух скукожился, точно шарик, из которого выпустили воздух, и пробормотал, пряча когтистые длани подмышки:

– Но у меня же лапки…

– Разрешите представить вам мастеровитого Жи Ши, неоценимого помощника властителя Запада, – стоически делая вид, что не замечает разгрома на столе, и вообще, это был не его стол, и фарфор тоже неизвестно чей, представил его помощник владыки Востока. – В его руках… лапках… всё горит и спорится.

– Это было не совсем уместно, Гоу Ман, – насупился тигрочел.

– Жи Ши управляет осенью и покровительствует ремесленникам, – не обращая внимания, продолжил дух весны, указывая на секиру, на глазах превращавшуюся в плотничий угольник.

– И дровосекам? – уточнила Наташа. – Или воинам?

– Отчего уважаемая госпожа так решила?

– Ну… топор как бы намекает?..

– Если бы вы представляли, как иногда мои подопечным бывает непросто получить заработанные деньги… – вздохнул Жи Ши, неуклюже пытаясь подцепить когтями преображенный инструмент и переворачивая в процессе несколько тарелок.

– С таким покровителем, как вы? Не представляем! – округлила глаза Серафима.

Тигрочел зарделся еще больше – теперь уже от комплимента, выронил угольник и расколотил чудом уцелевшее блюдо перед собой, доказав, что чудес не бывает.

– Компанию нам составил также… также… – Гоу Ман забегал взглядом по круглой огромной комнате – его гостиной в стволе секвойи, отыскивая кого-то – и не находя.

Серафима последовала его примеру. Тигрочел, Жу Жун, стол, циновки, алтарик с разноцветными болванчиками и табличками, изрисованными какими-то кругляшами, несколько светильников, открытые сундуки, забитые свитками настолько, что мыши не втиснуться, не то, что без вести пропавшему другу, полки с десятками чернильниц и кисточек, тёмное круглое отверстие в дальнем конце комнаты, погруженном в полумрак – похоже, путь в комнату нижнюю… А был ли мальчик?

– День Но Чуй? – закатив очи под лоб, терпеливо выдохнул и позвал Гоу Ман. – Выходи, пожалуйста, прошу. Я представлю тебя моим уважаемым гостям. Ну и их тебе.

Темнота в проёме люка колыхнулась, чуть сгустилась – но не двинулась с места.

– День, не стесняйся, выгляни хоть на минуточку, – присоединился к хозяину Жи Ши.

– Ж-ж-жди да ж-жрадуйся, – хмыкнул змей, опускаясь за стол и подхватывая одним крюком коромысла чайник. Хвост его уже заарканил пустую чайную чашку. Один пчелиный глаз подмигнул лукоморцам, другой косил в подпол. – Стеснивец наш ж-ж-жаконфузился при виде неж-ж-жнакомых ж-ж-женщин. Теперь его днём ж-ж-ж огнём не сыж-ж-жеж.

С нижнего этажа пахнуло холодом – и вдруг ударил порыв ледяного ветра, выметнувший к Жу Жуну гирю. Коромысло змея проворно сманеврировало, отбивая ее обратно – но тут из подпола выплеснула волна, вынося вторую гирю. Стук, звон, плеск, шипение, комната наполнилась паром вперемешку с дымом и возгласами – возмущёнными и растерянными…

– Да, День Но Чуй, наши гости тоже тебя очень рады видеть, – откашлявшись, просипел Гоу Ман. Взмах руки – и воздух очистился, гиря, взлетев со стола, направилась в проём, осколки посуды – в мусорную корзину, а коромысло провинившейся змеёй юркнуло под стол.

– Прошу извинить моего друга, помощника владыки Севера, духа воды и ночи День Но Чуя, но в силу своей скромности он продолжит свой ужин… из удаления, – сложил руки лодочкой перед белой шёлковой грудью дух дерева.

– Главное, чтобы мы наш продолжили из приближения, – практически ни на что не намекая, проговорила Лариска.

– Да-да, как я неуклюж и рассеян! О, порицание мне и укор! – всплеснул Гоу Ман руками, потом развёл, совершая попутно замысловатые движения пальцами, точно заплетал их в косичку и завязывал бантик – и маленький столик на четверых вытянулся, раздвигаясь на полкомнаты, чашки и тарелки выросли на его спине как грибы, медный вок разделился на пять, а глубокие миски – на десять, и все наполнились разнообразным варевом. Серафима потянула носом и поняла, что какие бы духи им сегодня не повстречались, главенствовать этим вечером тут будет дух один – грибной.

– Ужин – это не только вкусно, но и интересно, – сделал вторую попытку законспектировать меню боярин Демьян.

– Прошу к столу, пожалуйста, располагайтесь, многоуважаемые гости! – заметив горящие очи боярина, Гоу Ман разливался лектором, указывая циркулем на представляемые блюда. – Сегодня у нас небольшое угощение из грибного супа, грибов в грибном соусе, грибов с овощами, грибов с рисом, грибов с кореньями, грибов с кореньями и овощами, грибов с овощами в грибном соусе, грибов с кореньями и овощами в грибном соусе, грибов в грибном соусе с грибами…

– А какие грибы-то хоть? – подозрительно уставилась на банкет боярыня Серапея.

– Самые лучшие, конечно! Подсиреневики, подъябловики, подсандальники, подрододендроновики…

Боярыня Серапея, привычно кляня бестолковых вотвоясьцев, не удосужившихся изобрести стулья или хотя бы украсть их идею у более развитых государств, первой приземлилась на циновку с помощью внучки и Дая.

– Имеется ли в лукоморском лингвистическом наследии веков какая-либо народная премудрость, трогающая грибы, знатная госпожа Се Ра Пе? – толмач потянулся к поясу за листочком бумаги, чернильницей и кисточкой.

– А Шарлатань твой нишего ражве не говорит? – ехидно ответствовала боярыня, которую при имени "Шарлемань" к этому времени уже начинало подбрасывать.

Толмач поскучнел.

– Ша Ле Ман его почтенное имя, о знатная госпожа Се. И только "Это были грибочки, а ягодки еще впереди", больше ничего.

– "Это были шветочки!.."

– А что, про грибочки – очень своевременно! – перебил боярыню Агафон.

– Да, как весь ваш неповторительный фольклор! – оживился при поддержке Дай, но тут же развел руками: – Но мало. Обычно у вас на каждую старушку своя погремушка, как записал уважаемый Ша Ле Ман, а вот про грибы…

– "У каждой ижбушки – швои погремушки" правильно говорить надо! – с упорством стеллийской нимфы, приговорённой богами носить воду в решете, прорычала старуха, продолжая спор, начатый в первый день их знакомства. – Шлышишь, толмащ? Выброщь швою пишульку бештолковую!

– Если знатная госпожа имеет в виду научный труд почтенного Ша Ле Мана, изданного не менее почтенным издателем Гу Ге Бе, то там написано "грибочки", – привычно насупился Дай, – а значит, грибочки это и есть, ибо два почтенных книжника, сочинившие научный труд и сделавшие его достоянием просвещенной аудитории, ошибаться не могут.

Боярыня одарила соседа испепеляющим взором, набрала в грудь воздух для продолжения дискуссии, успевшей за время совместного пути не только натереть на языке мозоль, но и износить ящик бинтов, на эту мозоль наматываемых – но в разговор вскользнула Серафима:

– Верно. Это всё потому, что у вас издание сокращенное. Я видела полное, и кое-чего запомнила. Немного, но…

– О премудрая дочь императора Сыма Цзян, да продлятся ваши годы до тысячи… – разволновался было лингвист, но Сенька торопливо отмахнулась:

– Пятисот хватит, благодарю. И пока не забыла – к примеру, "первый гриб комом". Как вам?

– Ошеломительно! Я запишу эту мудрость! – воскликнул У Ма, дрожащими от волнения пальцами извлекая из-за пояса походный набор учёного мужа.

Царевна встретилась взглядами с ошалело моргающей боярыней Серапеей, подмигнула – и переключилась на зарождающиеся переговоры супруга и духов. Старуха же моргнула еще несколько раз, сдвинула брови, наблюдая за кисточкой толмача, выплясывающей по желтоватой бумаге – и медленно прищурилась.

– А ведь я тоже книжку ту тшитала. Про которую ее вышочештво говорила, – произнесла она, едва Дай оторвался от записи лукоморской инородной мудрости.

– Да?.. – в голос выговорили толмач и Лариска.

– Жапишивай, – тонкие губы старухи растянулись в злокозненной улыбке. – "Жа двумя грибами погонишьщя – ни одного не поймаешь".

– Что?.. – вытянулась физиономия Дая.

Но стеллийскую нимфу, узнавшую вдруг, что ее только что назначили эринией, на жалость было уже не взять. В пылу возмездия за многонедельную пытку Шарлеманем она нахлобучила мокрое решето на голову приговорившего ее бога, пристукнула полным собранием сочинений и вылетела на охоту с горящей в душе жаждой крови – или хотя бы чернил.

– Бабушка! – округлила очи Лариска. – Ты чего несешь?

– Куры нешутщя, бештолковка. А я говорю, – грозно нахмурилась старушка. – А ешли бы ты меньше батюшке Демьяну глажки штроила, а больше тшитала, то шама бы вщё жнала!

– Бабушка!..

– Пиши, яжикожнатетш! – гордо проигнорировала ее Серапея. – "Беж труда не выловишь волнушку иж пруда"!

– Как?..

– "Беж труда…" А домой вернёшьщя – Шарлатаню швоему отщёт отправь, – коварно подмигнула она. – От жавишти полыщеет!

– О!..

Озадаченность переводчика растаяла, оставив после себя непаханое поле восторга перед вершинами академических достижений в области лукоморской лингвистики, не ведомых самому выдающемуся лукомороведу современности.

– Жапишивай-жапишивай, – торжествующе хихикнула эриния.

– Я готов, знатная госпожа Се!

И госпожу Се понесло.

– Грибы по ощени щитают! Болтаетщя, как мухомор в проруби! На бежгрибнитше и подкаблутшник – гриб!..

Серафима обманулась. Переговоры не начались, пока всё меню с добавками, закусками, аперитивами и десертами не было употреблено по назначению, пока все погодные явления Вотвояси и Лукоморья за последние двадцать лет не получили дотошной оценки, пока не был сравнен каждый способ приготовления подосиновиков и лисичек и их местных дженериков, и пока не убедились в неизменном здравствовании всех членов семей присутствующих, включая родню духов – с не менее непроизносимыми и незапоминающимися именами и еще более головоломной степенью родства. Когда ее высочество уже отчаялась услышать хоть что-либо конструктивное этим вечером, Гоу Ман, рассеянно скормив своим дракошкам последний пельмень вместе с тарелкой и палочками, деликатно вытер руки о халат Жи Ши и обвел взглядом гостей.

– Давно ли путешественники из Лу Ко Мо оставляют свои следы в пыли Вотвоясьских дорог? – начал он издалека. По меркам Серафимы – из Шантони.

– Изрядно, и вполне достаточно для того, чтобы пропитаться духом вашей чудесной страны, – так же удалённо ответствовал Иван.

– Ну что ж… Если вы больше ничего не хотите… – начал было Гоу хоровод политеса по второму кругу, но перехватил отчаянный взор Агафона, быстро продолжил: – …мы бы хотели поделиться с вами нашими заботами.

– Спасибо, у нас своих хватает, – пробормотал в ответ Агафон.

– Если феникс клюнет в затылок дракона, дракон вырвет хвост фениксу, – многозначительно улыбнулся Гоу Ман.

– У нас это называется "как кошка с собакой", – покачал головой Иван, не понимая, куда клонит дух весны.

– Не будем о вкусном, – мечтательно облизнулся Жи Ши.

Его премудрие позеленел и прихлопнул ладонью рот. Хозяин удивленно глянул на царевича, потом всплеснул руками, роняя в грибовницу циркуль, применявшийся им вместо палочек:

– О, я не объяснил, порицание мне и укор! Это древняя вотвоясьская поговорка. Единственное место на теле дракона, которое он не может достать, когда оно чешется – затылок. А фениксу, для того, чтобы вырос еще более роскошный хвост, нужно выщипать старый – только сам он этого сделать не умеет. Поэтому…

– Если вы помож-ж-жете нам, то мож-ж-жет, мы помож-ж-жем вам. Если смож-ж-жем, – заговорщицки прихрюкнул огненный свинозмей.

– Слишком много "если", – неодобрительно качнула головой царевна и тут же улыбнулась: – Но за такой умопомрачительный ужин мы готовы выслушать ваше предложение.

– Благодарим за ваше великодушие, – склонил голову Гоу Ман и пустился в повествование:

– Много-премного тысяч лет назад Нефритовый Государь, правящий на небе богами, бессмертными, духами, драконами, демонами и прочим народом, да не знают его годы предела, а благословения – конца, построил на земле дворец Синь Пень из снежно-белого нефрита, дабы отдыхать там от небесных дел, наслаждаться гармонией и размышлять о вечном…

– Всё ясно. Неверно назвали. Я бы предложил "Бел Пень", но если имеются другие идеи, готов рассмотреть, – деловито отметил Геннадий. – И если уж совсем придерживаться фактов, то простейшее решение вашей проблемы – переименовать дворец в Бел-камень. Потому что пень – это дерево, что вступает в противоречие с ономастикой топонима. Теорема доказана.

– Че-го? – открыл рот Жи Ши.

– Ономастика, Жи, это наука, занимающаяся… – бросив рассказ, забормотал на ухо коллеге Гоу Ман.

– Какая она… мазь… мастика?! Какая наука?! – челотигр яростно завел глаза под лоб. – Причем тут вообще твоя наука, Ман?!

– Это не моя наука, Ши. Это…

– В корне неверный подход. В корне неверный, – заглушая изъяснения коллег, громогласно изрек Агафон. – Пень – это не дерево. Пень – это остаток оного. И посему, если придерживаться наипростейшего пути, наименование дворца можно оставить при условии перекрашивания. И перестройки из пней.

– Ж-ж-ждворец? Иж пней? – нервно прихрюкнул Жу Жун. – Ж-ждорово!

– Дворец из пней – не здорово, Жун! И не престижно! Над нашим повелителем самые последние якши смеяться будут! – жалобно воззвал к здравому смыслу дух весны – но тот, похоже, сегодня на встречу не явился.

– Я имел в виду "ж-ждорово" в ж-жмыж-жле "не ж-ждорово"!

– Если еще и ты будешь тут говорить то, что не имеешь в виду!.. – мученически прорычал тигрочел, вонзая когти в стол. Пара тарелок дзынь-о-пеньского фарфора, попавшая под лапы, брызнула осколками, угодив в клубившуюся у люка тьму. Та всколыхнулась и ойкнула.

– И что ж-жначит – прож-ж-жтейшего? – не унимался Жу Жун. – Переж-ж-жтроить, по-важ-жему, проще, чем переименовать?!

– В некоторых случаях…

– И причем тут вообще пни? – гневно оскалился Жи Ши. – Кто вообще первый сказал тут слово "пень"?!

– Вы! – с готовностью подсказала Наташа.

– Мы?!..

– Ты!

– Я?..

В комнате повисла растерянная тишина.

– Погодите. Мы… сейчас… о чём? – первым осторожно нарушил молчание Гоу Ман.

– Успокойтесь. Это наши лучшие умы взялись за устранение вашей проблемы, – успокаивающе улыбнулась Серафима. – Еще пять минут – и готовое решение…

– Но мы еще не поведали вам о ней!

– Даж-ж-же не начинали!

– Почти!

– Так проблема не в названии дворца? – боярыня Конева-Тыгыдычная округлила глаза, в которых крупными буквами читалось: "а может, ну их к бабаю якорному с проблемами, своих не знаем, куда девать, поели – пора и честь знать".

– Дай… – недовольно зыркнула Серапея, проглатывая подкофейник в сахаре и заставляя переводчика приподняться с места, – …дай договорить тшеловеку, Наштащья.

– А лучше начать заново, – почесал в бороде боярин Демьян. – Насчёт что делать с пнями я тоже не очень понял. Но если они ольховые, или яблоневые, или дубовые, то краску на них тратить – последнее дело. Я бы присоветовал лучше расколоть их – и в коптильню. Вы грибы коптить пробовали?

– А что, замечательная мысль! – оживился хозяин. – Если взять, к примеру, подсандальники – у них мякоть более упругая по сравнению с подлещинниками или подтуёвиками – то…

– Уважаемый Гоу Ман. Я, конечно, ни на что не намекаю… но вы остановились на том, что Нефритовый государь построил из чего бы то ни было дворец неважно какого цвета, – Иванушка обвел многозначительным взором лукоморцев. Те не сдались, но примолкли. – И что было дальше?

– Но я еще не поведал о чудесном колосе, произрастающем у стен дворца! О бирюзовом, нефритовом, жемчужном и яшмовом деревьях! О странных птицах с красно-зеленым оперением, похожих на уток! О том, кто обитает под корнями бордового древа! О пылающем лесе! О…

– Сами увидим, спасибо большое. Вы только запишите, куда смотреть и как туда добраться, – вежливо, но непреклонно оборвал его Иванушка. – А теперь просто расскажите, что было дальше. Извините, но мы очень торопимся.

– А дальше, о рассудительный брат правителя Лу Ко Мо, да будет он счастлив, имея такого брата, как вы, – чуть сконфуженно поклонился Гоу Ман, – всё шло как великий правитель представлял себе: урожаи в провинции Я Синь Пень колосились, стада тучнели, поселения росли, люди плодились и размножались, принося своим довольным видом, трудами и песнями умиротворение нашему повелителю… А еще, да будет вам сем известен известный всем факт. Каждый из четырех владык сторон света имеет множество потомков. Рода и племена за сотни лет смешивались, и в результате в одном не столь отдалённом от здешних мест городе под злосчастными звёздами в злополучный месяц злокозненно года родились братья Чи. Старшего зовут Чи Хай. Имена остальных чудовищ значения не имеют.

– Чудовищ? – опасливо уточнила Лариска.

– Чудовищ! – горестно подтвердил Гоу Ман. – У всех восьмидесяти одного брата – звериные тела и медные головы с железными лбами, хоть и разумеют они по-человечески. И только у Чи Хая внешность как у вас. Если не считать коровьих копыт, шести рук и четырёх глаз.

– Это много надо не считать… Не каждый столько не сосчитает, – присвистнул его премудрие, а дух весны продолжал, вдохновленный реакцией:

– А на медном лбу у него растет острый крепкий рог! А когда Чи Хай сердится, из-за ушей у него поднимаются восемь мечей!

Боярыня Настасья охнула, Агафон поджал губы, Наташа прижала руки к груди, боярин Демьян перестал жевать, Лариска побелела, Иван настороженно подался вперед, боярыня Серапея прищурилась, подыскивая в бездонной, хоть и местами дырявой памяти похожие примеры из личной картотеки страшных историй, даже Серафима нахмурилась озабоченно, и только Парадоксов…

– Ерунда, – решительно мотнул головой Парадоксов, разрушая драматичность момента. – Полная и полнейшая ерунда!

– Это не ерунда! Все, кто видел их, и все, кто видел тех, кто видел их, и все, кто видел тех, кто видел их, кто видел тех, кто видел этих… их… тех… кто… Короче, все подтверждают сии описания в голос! И не в один!

– А я говорю – ерунда, – уверенно повторил Гена, и все лукоморцы с облегчением тихонько выдохнули. Если наука так уверена…

А наука продолжала:

– Не может при доминирующем признаке железнолобости у одного из братьев лоб быть медным! Железный! Только железный!

– Может. То есть не может. То есть может быть, и железный. Все свидетели рассматривали братьев Чи очень издалека, потому что те, кто видел их вблизи… Ну, вы понимаете, – хозяин развёл руками и возобновил рассказ.

– Но необычен и пугающ не только вид Чи Хая, необычна еще и его еда! Вместо риса он пожирает песок, а вместо мяса – камни и куски железа! Одновременно одна пара его рук делает топоры, вторая – пики, третья – трезубцы, четвёртая – секиры, пятая и шестая – луки и стрелы и крепчайшие на Белом Свете щиты!

– А попа в это время какает булавами, – тихо пробормотала царевна, но рассказчик услышал и всполошился.

– Откуда вы знаете?! Те, кого мы опрашивали, такого не говорили!

– Предположение, – Сенька пожала плечами.

– А-а, – чуть успокоился дух весны.

– Не думаю, что так, – Жи Ши задумчиво покачал головой. – В силу конструкционных особенностей булавы. Рукоять слишком длинная.

– А куда смотрит ваш Нефритовый Государь? – задал логичный вопрос Иван. – Он же хозяин дворца, правитель провинции, значит, обязан заботиться о благополучии своих подданных.

Духи понурились.

– Видите ли… – первым проговорил Гоу Ман. – Государь ничего не предпринимает. Он считает себя не вправе вмешиваться открыто в земные дела, дабы прихотью своей мимолётной не нарушить равновесие добра и зла. Он медитирует, созерцает возможные будущие… Вероятно, узрев какие-то, особо интересные, он пожелал проследить за развитием событий… Или считает, что вмешиваться рано…

– Тогда населению можно было действовать самому, – повела плечом Серафима.

– Жители незримой провинции собирали ополчение, – вздохнул дух весны. – Но поскольку по натуре они народ мирный, военному делу не обученный, оружия не имеющий, то братья разгромили их за десять минут. И больше никто не хочет на их ополчаться. Управитель Я Синь Пеня пытался призвать армию вотвоясьцев, но те не смогли откликнуться.

– Были заняты своими делами и приграничными склоками, – фыркнул тигрочел.

– Да, увы, это так. Правители провинций, соседних с незримой, отделывались обещаниями, поскольку призыв исходил не от самого Нефритового Государя, да умножатся его благословения до бесконечности, а от правителя Я Синь Пеня, которого они считают равным по чину, не смотря на то, что он руководит незримой провинцией, созданной самим Нефритовым Государем.

– Завидуют, – с видом знатока приговорила Лариска.

Женщины согласно закивали.

– Некоторое время спустя кого-то из чиновников управителя Я Синь Пеня дернуло за язык пообещать победителю братьев руку красавицы – дочери Нефритового государя, – с видом несчастным и безнадежным продолжил Гоу Ман. – Но вместо того, чтобы спешить на спасение Ясиньпеня, они снова не пришли, на сей раз пытаясь выяснить, кто более всех достоин победить Чи Хая. Видите ли, правитель самой близлежащей вотвоясьской провинции, Бананана, которому жениться не разрешили первые сорок жён[129]129
  Это было первое единогласное решение женсовета за всю историю супружеской жизни губернатора.


[Закрыть], сказал, что отправит сильнейшего из своих родственников и сыновей – а они все правят уездами, не простолюдины! – сразить Чи и стать зятем самого небесного владыки.

– И они иж-жа этого передралищь? – заинтересовалась Серапея.

– Если бы. Правитель Бананана, чтобы определить сильнейшего, приказал им извести оборотня на скале Семи Предзакатных Ветров в пещере Лунного Света на Ветках Сосен.

Лукоморцы переглянулись. Теперь паломничество горе-вояк к игнорируемому ранее оборотню становилось понятным. Если это воинство – излом да вывих – отправится громить братьев…

– Они всем скопом отправились воевать оборотня, чтобы доказать, что самые сильные – они, – рассказывал Гоу, нервно выписывая циркулем круги на столе. – А тем временем бесчинства братьев Чи перешли все границы – небесные, земные и терпения – в первую очередь. Чи Хай разнюхал, что его победителю предлагают в жены дочь императора, и сам захотел ее получить!

– Ну так отдайте ее ему, и дело с концом, – пожала плечами царевна.

Духи вздохнули.

– Может, император и пожертвовал бы своим дитём, чтобы остановить разбойника, но дело в том, что никакой дочери у него не было отродясь, – Гоу Ман развел руками.

– Ну тогда скажите об этом Чи, чтобы он отвязался, – посоветовал боярин Демьян.

– Пробовали, – нервно хохотнул Жи Ши. – Не верит!

– Так пошто вы нам-то эти штрашти-мордашти на нощь глядя рашкаживаете? – боярыня Серапея подозрительно поджала губы.

– У нас есть десять попыток угадать, – кисло хмыкнула царевна.

– Мы чем-то можем помочь? – свёл брови над переносицей Иванушка.

Вздох Сеньки по глубине и продолжительности мог соперничать со всеми вздохами духов недели за две вместе взятыми. Кто бы сомневался…

– С вами путешествует самый сильный чародей, о каком мы когда-либо слышали, – дух весны почтительно склонился в сторону Агафона. – Может, он возьмётся прогнать нечестивца прочь?

– А еще лучж-ж-же туда, откуда не вож-ж-жвраж-жщаются, – прорычал Жу Жун.

Предваряя реакцию мужа и самого сильного чародея, Сенька торопливо ответила:

– Может, и возьмётся. Но только на обратном пути, когда со своими делами покончим.

– А куда вы направляетесь, разрешите нижайше полюбопытствовать? – Гоу Ман поклонился теперь и ей.

– В столицу Вамаяси, – не вдаваясь в подробности, ответила она.

– Это не ближний свет… Недели три-четыре пути только до границы, а оттуда до Маяхаты еще неделя как минимум, – почесал в затылке когтями тигрочел.

Лукоморцы в отчаянии переглянулись: долго! Далеко!..

– Но если бы вы помогли бедным жителям Я Синь Пеня, мы бы сумели, объединив усилия, мгновенно доставить вас на самую границу между нашими державами, – вкрадчиво проговорил Гоу.

– Мы согласны, – кивнул Иван, встречаясь взглядами с женой.

– Согласны, – чуть помолчав, подтвердила она.

– Наша благодарность распускается в наших сердцах подобно вечернему лотосу на глади сумрачного пруда! – расцвел Гоу. – Нет, подобно сотне лотосов, да пребудет с вами удача во всех ваших предприятиях!

Темнота в углу комнаты качнулась, соглашаясь.

– Удача и уж-ж-жпех! Да помож-ж-жет вам судьба!

– Эх, меня с вами не будет!.. – досадливо врезалась в столешницу секира, добивая цзынь-о-пеньский сервиз и прибавляя хозяину пару седых волос. – А то бы я!.. Я бы им показал!.. Я бы им устроил!..

– А отчего бы и не устроить, в самом деле? Мы компании всегда рады, – повернулся Агафон к Жи Ши.

Тигрочел стушевался.

– Нельзя нам. Это провинция Нефритового Государя, и нам, его бессмертным чиновникам и помощникам, туда вход заказан.

– Почему? – не понял Демьян, пряча в карман блокнот с рецептами и снова готовый участвовать в общественной жизни вокруг – пока не принесут на стол чего-нибудь новенького.

– Дабы государь не подумал, что мы оспариваем или не одобряем его решения, – вздохнул Гоу Ман. – Тем более что сам он не предпринимает ничего.

– Ждет, пока вы вмешаетесь без его животворящего пенделя? – поднял голову Геннадий.

– Чтобы изгнать потом несогласных и неугодных? – фыркнул тигрочел, возмущенно скрещивая руки на груди. – Ищите дураков!