Текст книги "Хождение Восвояси (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 56 страниц)

– Вот тут, и тут, и там, и вообще везде всё нам немного прочитайте, пожалуйста. И не стоит больше так реагировать на наше приближение.

– Но вы – особые царской крови, ваши высочества! О позор мне, никчемному старикашке, позор! Мне и моему роду, до двунадесятого колена, горе и унижение! Почитать особ царских кровей надобно прилежно и истово, дабы оказать надлежащее уважение, достойное сана…

– Простого "добрый день, ваши многоуважаемые высочества" в таком случае хватило бы.

– …каждый раз при встрече! – упрямо договорил толмач, не слыша или не желая слышать такой профанации древней традиции.

– А если мы будем проезжать мимо вас сорок раз на дню? – Иван прибег к элементарной логике. – Вы сорок раз будете спешиваться и нам земные поклоны отвешивать?

– Хоть сто сорок, ваши высочества, да продлятся ваши годы до тысячи! – просипел У Ма с такой убежденностью, что даже царевна поняла всю тщетность стараний ввести послабление режима поклонения. Но тем не менее, попыталась.

– Хорошо. Но поклонами в пути вы замедляете путешествие, вызывая наше царственное неудовольствие. Поэтому повелеваю вам замечать, сколько раз за день мы проедем мимо, и отбить все поклоны вечером после ужина.

– Но Сеня!.. – округлив глаза, прошипел из уголка рта Иванушка.

– Ваня, цыц, – еле слышно шепнула она в ответ. – Если будем ездить мимо без чугунка и сковородки… И к тому же, где ты видел филолога, способного досчитать до десяти и не сбиться столько же раз?

Царевич согнал расплывавшуюся улыбку.

– Да, – сурово сдвинул он брови. – Повелеваем вам поступать именно так.

– А теперь не могли бы вы всё-таки прочесть, что написано на карте?

Минут через двадцать, получив все топонимы с карты сполна, супруги отъехали. Вроде, ничего необычного – если считать обычными стандартные вотвоясьские географические названия вроде "Рощи жёлтой совы и синей сойки", "Пещеры трёх листьев магнолии, унесённых на закате восточным ветром" или "Ручья умиротворённых женщин". Они попросили У Ма несколько раз перечесть всё написанное вдоль их нового предполагаемого маршрута, но ничего диковиннее "Реки текучих песков" и "Леса ста цветов и грибов" не обнаружили. Отчего опальная дорога была стёрта с лица карты, Дай не ведал: его родная провинция располагалась далеко к северо-западу, да и откуда такие подробности могли быть известны языкознатцу-теоретику, проведшему всю жизнь в библиотеке за книгами?

– Надо оповестить бояр о смене маршрута, – подвела итоги семейного совещания царевна.

– На привале в обед, – проговорил Иван и пришпорил коня: за размышлениями не заметили, как доехали места одинокой ночевки Агафона.

Как и ожидалось, его премудрие был уже чист, свеж, выспан и выбрит. Весь багаж покоился на надежной, как каменная стена, спине его коня, вдобавок к собственно чародею, державшемуся в седле с грацией, улыбкой и огромным букетом полевых цветов – абсолютно настоящих. Из окна головной кареты выглядывала Наташа с сияющими очами и прижатыми к груди руками и мрачный, как все тучи Вотвояси, Гена Парадоксов. Кажется, собиралась гроза. Из окна кареты боярина Похлёбкина высунулись едва не по пояс Лариска и ее бабка в ожидании представления. И они его получили.

– Дабы загладить мою неуместную шутку вчера, разрешите преподнести вам эти скромные цветы, – склонился в полупоклоне его премудрие, стреляя томным взглядом прямо в сердце зардевшегося адепта медицины.

– Спасибо… – обе руки Наташи с трудом сомкнулись вокруг стеблей ароматного разноцветного веника, при виде которого любой флорист спалил бы свою лавку и удавился на плюще.

– "Скромно, но со вкусом" – не наш случай, – багровей всех маков букета, с прищуренными, как бойницы, глазами за толстыми стёклами очков, отчётливо пробормотал Гена.

– Да что ты знаешь о вкусе, книжный червь, засушенный между страницами учебника! – пренебрежительно отмахнулся маг.

– Приблизительно то же, что ты – о своей магии, – фыркнул учёный и, не дожидаясь озвучивания недоумения, отразившегося на физиономии соперника, перешёл в наступление: – Всё, на что она способна – букет гадюк. Нет, невозможно не отдать ей должное: когда надо что-то разгромить или кого-то напугать, ей нет равных. Но созидание… красота… радость… Тут она противоестественна. Тут повелевает искусство, которое есть отрасль науки.

Договорив, Геннадий со снисходительно-усталым видом отвернулся, давая понять, что разговор окончен, и результат обжалованию не подлежит.

"Да ты это с Абуджалилем не знаком!" – едва не выпалил возмущённый волшебник, но Наташа его опередила. Уткнувшись носом в нежное, покрытое росой ложе цветов, она вдохнула их аромат, сладко зажмурилась и проговорила:

– Может быть, Гена, вы и правы… Но получить цветы… особенно когда не ожидаешь… это так приятно… так чудесно… так… блаженно…

– Даже если в букете – змеи? – ядовитее любой кобры уточнил Парадоксов.

– Иногда считается не столько результат, сколько попытка, – улыбнулась Наташа. – И признайте, что Агафон подарил мне столько же букетов за полдня, сколько вы – за шесть лет.

– Но если бы вы сказали, что вам нравятся цветы… – растерянно пробормотал Парадоксов под ликующим взором волшебника.

– Не всё надо говорить, Гена, – с лёгким укором вздохнула боярышня.

– Как это – не всё?! Я ведь вам говорю! Когда мне надо что-то, я не жду, когда вы прочтёте мои мысли… Ну, в смысле, почти никогда не жду… то есть почти всегда говорю… Но в остальных случаях я просто подхожу и!..

– Кое-что люди должны чувствовать сердцем. Ну или просто понаблюдать и сделать выводы.

– Да я вам теперь этих букетов… если они вам так нравятся… – чувствуя, что теряет под ногами последнюю опору, воскликнул Парадоксов, но девушка его не слушала. Мечтательно улыбаясь, она снова втянула полной грудью головокружительный аромат, отняла лицо от букета, покрытое пыльцой как веснушками… и чихнула. И еще раз. И еще.

– Будь здорова! Будь счастлива! Будь красива! – наперебой принялись желать спутники, но боярышня, не слыша их и не в силах остановиться, судорожно ткнулась носом в букет, втянула воздух и чихнула так, что цветы рассыпались у нее по коленям и по полу кареты.

– Будь!..

Наташа подняла на Гену покрасневшие слезящиеся глаза, хлюпнула носом и прогудела:

– Кашется, у бедя одгрылась аллердия.

– Что? – не поняла боярыня Настасья, до сих пор тактично сохранявшая нейтралитет и молчание.

– Ал-лер-гия, – перевел Гена, в душе которого, к его стыду, злорадство и сочувствие боролись сейчас за первенство.

– Наташенька, это опасно? – моментально всполошилась боярыня.

– В коршине под тиванчиком толшна пыть… пыть… – Наташа не договорила: приступ зуда в ладонях заставил забыть всё, кроме желания немедленно почесаться.

– Что с тобой? – всплеснула боярыня пухлыми руками.

– Да ничего страшного! – с деревянной жизнерадостностью провозгласил снаружи Агафон. – У меня… такое… же… Сейчас… пройдёт…

– Что ты ей там нарвал?! – насквозь прожигая взглядом лихорадочно почёсывающегося соперника, прорычал Парадоксов.

– Сам посмотри, если такой ботаник! – огрызнулся маг.

Гена не стал никого утомлять объяснением разницы между генным инженером и ботаником, и уж тем более рассказом о проваленном в своё время экзамене по ботанике. Подняв несколько цветов, среди которых выделялся огромный желтый с выпуклой полосатой синей серединкой, он поднёс их почти к самому носу, чтобы получше разглядеть, вдохнул… и чихнул.

– Пудь… А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!..

Со скоростью и грацией горной козы, ни на мгновение не умолкая и размахивая руками, словно пытаясь взлететь[108]108
  И ей это даже почти удалось.


[Закрыть], девушка запрыгнула на диванчик, метнулась в одну сторону, в другую, потом в дальний угол – и притаилась, сдавленно поклацывая зубами и почихивая.

– Наташенька, золотце, что случилось?! – как боевая наседка, боярыня растопырила руки и подалась вперед, взором орла с астигматизмом выглядывая врага… и выглядела.

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!..

В дальнем углу диванчика стало на одну бледную трясущуюся Коневу-Тыгыдычную больше.

А на диванчике напротив, где только что сидела Наташа, лежал большой и абсолютно жёлтый цветок, от которого, нервно оглядываясь и вздрагивая, пятился к двери огромный синий полосатый паук.

Мужественно сдерживаясь от чесания ладоней, скрипя зубами подавляя приступы чихания и сморкания, Гена открыл дверцу кареты и остатками букета вышиб бедное членистоногое прочь. Через секунду за ним последовали цветы. Последнее, что видел яростно расчёсывающий ладони Агафон перед тем, как дверца закрылась газовой занавеской – торжествующий блеск очков конкурента.

Запрещенная дорога отошла от официальной уже после обеда. Если бы не карта, с которой лукоморцы глаз не сводили ни на минуту, экспедиция проехала бы это место и не заметила. "Это где-то здесь, это где-то здесь, это где-то здесь…" – тихо бубнила Сенька, зыркая то направо, то на желтоватый лист, не выпускаемый из рук с самого утра – и через час после короткого привала ожидания ее сбылись. Слишком густо растущие придорожные кусты, слишком правильно расположившиеся деревья за ними, слишком одинаковые по росту, толщине и породе… Иванушка, погнавший коня напролом через кустарник при первом же слове жены, скоро вернулся с сияющими глазами: дальше, за деревьями, и впрямь начиналась другая дорога! Кто-то разобрал ее покрытие тут, засадил место ее примыкания к большой дороге, но оставил всё нетронутым там!

Обоз остановился. Кучера и возчики спрыгнули на землю, сгрудились перед потоптанными кустами и зачесали кнутами в затылках под картузами: дорога-то там, а они – тут. Маловата прогалинка будет. Не ездят колеса по кустам да буеракам, хоть три дороги им потом пообещай. Конечно, ежели царевич-батюшка еще разов сто петьдесят своим коньком по этим зарослям туда-сюда проедется, то и кареты, поди, за ним пробраться смогут, но по любому не дальше деревьев. Там и целая конница не поможет.

– Дорога – дело наживное, – деловито пообещал царевич.

– Истину глаголешь, Иван царский брат, – то ли разминая пальцы, то ли почесываясь украдкой, к зелёной преграде вальяжно прошествовал его премудрие[109]109
  Нет, его совсем не интересовало, следит ли за его перемещениями из кареты Коневых-Тыгыдычных одна красна и соплива девица. Да-да. Совсем-совсем. Ну вот просто абсолютно.


[Закрыть]. – Посторонитесь-ка все… Я тут как раз припомнил одно подходящее заклятьице…

Все попятились[110]110
  Включая кусты.


[Закрыть]. Иванушка выхватил из ножен свой иссиня-черный меч. Мужики охнули, ожидая побоища, но не дождались. Выслушав речь друга о том, что он лучше сам, потому как единственный маг экспедиции должен беречь силы на всякий непредсказуемый случай и охранять их теперь каждую секунду, не отвлекаясь на пустяки, Агафон отступил. Откровенно говоря[111]111
  Но не всем.


[Закрыть], вычитанное утром в шпаргалке и наспех вызубренное заклятьице относилось к удалению лишней растительности на незащищенных поверхностях приблизительно так же, как усекновение главы к эпиляции. Но если друг сказал, что путников надо охранять каждую секунду, то именно с такой частотой охранять он их и станет. И под благоговеющими взорами наблюдателей его премудрие занял выжидательную позицию: очи прищурены, уши навострены, нижняя челюсть мужественно выпячена, руки наготове, над пальцами шипят и сыплют искрами огненные шары. Самый край прищуренных очей совершенно случайно[112]112
  Да-да. Совсем-совсем. Ну вот просто абсолютно.


[Закрыть] уловил в окошке кареты Коневых-Тыгыдычных за газовой занавеской багряно-малиновый лик с распухшим носом и слезящимися глазами, впившимися в него с непонятной эмоцией, но была то матушка, дочка или ее воздыхатель, на такой стадии аллергии было неясно. Надеясь на лучшее, Агафон всё же гордо расправил плечи[113]113
  Вернее, одно плечо. Второе расправлялось пока не очень, скорее, наоборот, норовило заправиться обратно, чтобы не болеть, так что героический эффект получался слегка подпорченным, и поэтому стоять по отношению к одной определённой карете приходилось исключительно в профиль.


[Закрыть].

– Орёл, наштоящий орёл, шмотри, я вещь день толкую тебе, Ларишка! Что в анфаш, что в профиль! Не кривой, не горбатый, жубы тшелые, волоши на меште, чего еще тебе надо? – тихий, но настойчивый голос боярыни Серапеи за спиной сбил боевой настрой чародея, как ястреба стрела.

– Ну что вы опять такое несёте, бабушка! – перебил ее раздраженный шёпот Лариски. – На кой пень он мне сдался!

– Это вы про меня? – сурово обернулся маг. Никогда ни одна его подзащитная не была так близка если не к испепелению, то к эпиляции растительности на незащищенных поверхностях.

– А ты не подшлушивай, вьюнош! Это между нами, женщинами. Не мужское дело – о женшкие ражговоры уши греть, – боярыня поджала губы.

И пока сбитый с толку чародей, позабыв про позу, раздумывал, что бы такого ответить, Лариска подхватила бабушку под руку и потащила прочь, что-то сердито бубня ей на ухо. Та возмущенно отзывалась во всю ивановскую:

– А ты не кричи на бабушку-то, Ларишка! Не глухая я, поди! И иж ума не выжила! И што такого, што не люб да бежродный? Жато вон дружья какие!

– Верно сказано лукоморским народом: не имей сто рублей – ни одного не поймаешь, – важно кивнул Дай и устремил на мага взор в ожидании одобрения своим познаниям лукоморского фольклора.

– Д-да? – с остановившимся взглядом уточнил его премудрие.

– Любовь не картошка, в лес не убежит, – довольный, сделал контрольный выстрел У Ма, подобрал фолиант и, оставив мага приходить в себя, двинулся под уцелевшие пока кусты – дочитывать.

Не замечая манёвров товарища, Иванушка тем временем примерился, поплевал на ладони – и экспресс-реставрация старой дороги началась. Волшебный клинок косил зеленые насаждения, старательно кем-то насаженные лет тридцать назад, как коса траву, и прислуга лишь успевала оттаскивать в стороны ветки и стволы. Когда отрезок пути метров в сорок до булыжной дороги, скрывавшейся в лесу, был расчищен в первом приближении, Иван занялся пеньками. Упрямые деревяшки тщательно срезались вровень с землей и отпинывались в стороны: теперь повредить колесо или ось в самый ответственный момент никому не грозило.

Час спустя исследователи, временно переквалифицировавшиеся в подручных лесоруба, выпрямили спины, отерли пот со лбов и окинули гордыми взорами плоды трудов. Теперь вотвоясьскому путнику байками про отсутствие короткой дороги на Ба Нан голову не заморочишь! Чего бы они все без лукоморцев делали!

Плоды были собраны сразу по окончании вырубки: кареты, возы и кони решительно двинулись по старой-новой дороге, морально готовые ко всему. Иван ехал в авангарде с мечом наголо поперек луки седла, Серафима – за возами, просверливая взглядом обочины в поисках затаившихся бед, а Агафон взял на себя защиту середины обоза, каковая совершенно случайно оказалась рядом с каретой Коневы-Тыгыдычных. Не в силах решить, что причиняет ему большие страдания – седло или плечо, маг стиснул зубы и принялся с видом компетентным и опасным оглядываться по сторонам[114]114
  Хотя больше всего опасений, судя по частоте оглядывания, у него вызывала вполне определенная сторона.


[Закрыть].

Дорога же, словно из вредности, являла собой воплощение покоя и миролюбия. Трава, проросшая в щелях между булыжниками, нежно щекотала бабки коней и шуршала под колесами. Сирень на обочинах склонялись под тяжестью соцветий. Деревья в розово-белой пене цветов, наперебой расточали ароматы, привлекая бабочек – огромных, черно-желто-красных, с ажурными резными крыльями, как вычурные дамские броши. Яблони, груши, сливы, вишня и еще целый дендрарий неопознанных, но очаровательных растений – у путников только разбегались глаза и рассыпались восторги. То там, то тут проглядывали шляпки грибов – с блюдце и с ложечку для варенья, выпуклые и вогнутые, высокие и приникшие к земле, кучкой и поодиночке…

– Эх, грибовнички бы на ужин… – вздохнула невидимая за газовой занавеской Наташа. – Как дома… Страсть как хочется… Хоть из сыроежек…

– Вы только Демьяну намекните, он вам такую грибовницу завернет – вместе с тарелкой съедите и не заметите, – негромко проговорил Геннадий, но слух его премудрия, навостренный на самое главное, уловил всё до последнего слова. И как только процессия остановилась на вечерний привал у первого подходящего ручья и дверцы карет распахнулись, выпуская засидевшихся пассажиров, его премудрие сполз с коня, превращая, как умея, путь с лобного места в томное соскользновение, и враскорячку направился к возам в поисках Фигуры.

– Корзину? – удивилась она. – Да на кой пень… простите мой вотвоясьский… Но хозяин – барин, хотите – берите. Две было, но которую поменьше эти ироды краснобородые растоптали намедни, так что чем богаты…

– На то и напоролись, – радостно договорил за нее Дай, захлопнул указатель шатт-аль-шейхских диалектов и бодро потрусил собирать хворост.

Оторвав потрясенный взгляд от оказавшегося в его руках тридцатилитрового чудища корзиностроительной промышленности Лукоморья, он увидел в шаге от себя Гену. И выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

Скользнув невидящим взором по конкуренту, учёный подошёл к горничной:

– Тетушка Фигура, говорят, у вас тут имеются корзины…

– Брешуть, – решительно мотнула головой она. – Не корзины, а корзина, не имеются, а имелась, и не у меня, а вон у чаровника. Первая и последняя.

– Но… а… может, хотя бы котёл какой-нибудь есть?

– На три ведра, – подтвердила служанка и охладила пыл не состоявшегося собирателя грибов еще больше: – Только Демьян-батюшка за ним придёт сейчас.

– Но… а… может, мешок?

– Сундук есть пустой! – радостно вспомнила Фигура. – На колёсиках! Выдать?

Парадоксов с сомнением нахмурился. С одной стороны, в сундуке грибы не помнутся. С другой, если проходимость сундука окажется недостаточной…

– Ну так что, ваше премудрие. Мешок или сундук мне искать? – нетерпеливо спросила служанка.

– Гена, какой сундук? И зачем нам мешок? Мы же не картошку идём копать, а за грибами! Давайте присоединимся к Агафону! – жизнерадостный и почти не гнусавый голосок Наташи прозвенел за спинами мужчин как колокольчик.

– Лучше к его корзине, – тут же поправил ее Парадоксов, но, не слыша его, боярышня продолжала:

– …Если, конечно, он обещает не дарить мне больше цветов… пока мы из этой страны не уедем.

Ямочки на щеках с пятнами аллергии, проглядывающими несмотря на наложенные полкило белил, просияли для волшебника как солнышко, вышедшее во вторую смену.

– Ни былиночки от меня не дождетесь больше! – поклялся он, и поисковый отряд в составе его, Парадоксова, Наташи, ее маменьки и справочника купца двинулся в поход.

Стремясь привлечь к себе забродившее внимание боярышни, Парадоксов важно обвел рукой цветущие кущи:

– Дай перевел подписи на карте. Сейчас мы находимся в Лесу ста цветов и грибов.

– Десятка-другого будет достаточно, – с видом матёрого грибника отмахнулся чародей[115]115
  Конечно, его родная деревня стояла на равнине, где единственный виденный им гриб располагался в песочнице детей старосты, в ВыШиМыШи собирать грибы было некогда, а после – и подавно, но зачем кому-то из присутствующих это знать?


[Закрыть].

– А по-моему, на наш котёл и полусотни маловато придется, – практично прикинула боярыня.

– Ну наберем полусотню, – легко сдался маг. – Или две. Демьян Дормидонтович сам разберется, сколько куда и чего. На худой конец, на второй раз оставим.

– Или три полусотни… – загорелась азартом Наташа и замерла: в пределах видимости показался первый объект их охоты. Большой лилово-палевый гриб с пузатой ножкой скромно притулился под развесистой сиренью, прикрывши шляпку редкими травинками как лысеющий модник.

– Глядите, какой!..

Гена быстро озвучил мысль, не успевшую сорваться с уст чародея:

– Наташа! Ну вы даётё! Никогда не сомневался, что вы – самая глазастая! Ваша добыча – вам и брать!

Девушка польщенно зарделась.

– Возьмите мой нож, – галантно протянул ей орудие грибоубийства Геннадий.

– Не надо никаких ножей, – грудью встал на пути клинка Агафон. – Берите его голыми руками.

– Наука утверждает, что грибы надо собирать, аккуратно срезая под самый корешок, а не выдергивать вместе с грибницей, – процедил учёный с таким видом, будто готов был пустить нож в ход, не доходя до гриба.

– А никто их и не предлагает выдергивать, не одуванчики, чай, – с ядовитой вежливостью чуть поклонился Агафон. – Потому что практика показывает, что грибы следует аккуратно выкручивать, так как остающаяся после срезания часть ножки гниёт и заражает грибницу.

– Всегда срезал, и буду срезать, – Парадоксов прищурился и подался вперед, сжимая ручку карманного ножика как рукоять меча.

– Выкручивал, и буду выкручивать, – зеркально отразил его позу волшебник, примериваясь корзиной к голове противника.

– Наташа, возьмите нож.

– Наташа, не берите.

– А я говорю…

– А этот гриб съедобный ли, кстати? А то вы тут распетушились, а это какая-нибудь поганка! – торопливо прервала схватку гладиаторов Конева-Тыгыдычная, вклиниваясь между ними и не забыв бросить осуждающий взгляд на дочку. – Что-то среди лукоморских я таких не припомню.

Противники выдохнули и отступили – но недалеко.

– Ну так ведь мы не в Лукоморье, маменька, – не слишком уверенно возразила боярышня. Других грибов вокруг видно не было, да и расставаться с титулом самой глазастой не очень хотелось.

– Вообще-то, все грибы съедобные. Но некоторые из них только один раз, – чуть натужно улыбнулся его премудрие и покосился на боярышню в ожидании одобрения своего остроумия. Наташа слегка улыбнулась, и сердце Агафона заныло: слегка – это больше, чем равнодушие, но меньше смешка. Недолёт.

– Вот сготовим – и поставим опыт, – хмыкнул Гена. Взгляд его не оставлял сомнений, кто подопытным кроликом должен оказаться.

– Погодите! Вспомнила! – боярыня хлопнула себя по лбу, то ли убивая комара, то ли выбивая склероз. – У меня же с собой справочник купца, третий том! А там я как раз видела…

И не дожидаясь расспросов, она раскрыла фолиант, неуклюже придерживая сгибом локтя на весу. Его премудрие, победно зыркнув на Гену, первым успел подставить под книгу руки, и боярыня принялась переворачивать листы, бормоча алфавит. Дойдя до "Г", она сказала "Га!" и не успокоилась, пока не выдохнула "Гр".

– Грабители, градоначальники, гребцы, грелки, гренки… Грибы!

Короткий толстый палец забегал по строчкам статьи, заметно снижая скорость по мере продвижения, едва дополз до конца страницы и застыл на последней точке.

– Ну так что, Настасья Наумовна? – как бы невзначай Геннадий переместился так, чтобы в случае чего отрезать магу пути наступления на гриб Наташи. – Можно его срывать?

– Да не понятно, Геночка, – боярыня разочарованно закрыла том и оставила его на руках чародея как на конторке. – Про виды тут не сказано ничего. Сказки какие-то…

– Интересные хоть? – полюбопытствовал Агафон, тщетно пытавшийся, пока боярыня читала, разобрать витиеватый шрифт вверх ногами.

– Да если бы интересные. Например, там говорится, что если в вотвоясьском лесу увидите собачку – знайте, это дух грибов. К примеру, белая собачка – дух белых грибов. Значит, рядом найдутся белые грибы.

– А развязка? А мораль?

– Всё, – пожала плечами боярыня, словно извиняясь за лаконизм неведомого составителя справочника. – Ничего больше нет.

– Какая-то аморальная сказка, – разочарованно хмыкнул чародей. В пику ему Парадоксов важно поднял к небу палец:

– Зато теперь, как истинным адептам науки и полагается, мы можем экстраполировать, используя дедукцию и анализ!

– Что… деду… делать с анализами? – боярыня ухватилась за единственное знакомое слово.

– Это узкоспециальная терминология, Настасья Наумовна. Мы, адепты науки, носители скрытых знаний, – он одарил нежным взглядом Наташу, – между собой всегда так разговариваем. А для непосвященных говоря, это значит, что теперь мы можем делать выводы на основании имеющейся информации. Например, если собака имеет окрас оранжево-коричневого спектра, то…

– Это к красноголовикам, – перехватил инициативу маг. – Для непосвященных. Для скрытых адептов же поясняю: к подосиновикусам интертравникусам грунтового типа.

Не замечая человекоубийственных огоньков в глазах Геннадия и смешка матери, Наташа просветлела:

– Поняла, поняла! Черная собака тогда к груздям, получается! А белая с черными пятнами… к подберезовикам!

– А сиреневая? – со странно остановившимся взглядом спросила вдруг Конева-Тыгыдычная.

– Маменька, сиреневых собак…

– К подсиреневикам, Настасья Наумовна! – ухмыльнулся Агафон, проследил за взглядом боярыня – и справочник купца с тяжелым шмяком хлопнулся из его рук на траву. А из-под сирени прыснула, закрутив хвост ершиком для спиральных труб, сиреневая собачка.

– Ой, смотрите!.. – ахнула девушка.

Большой гриб пропал, а на том месте, откуда собака сорвалась, лиловела россыпь его младших родичей – таких же крепеньких и пузатых. Наташа с корзиной и ножом наперевес устремилась в атаку.

– Ох, смотрите!.. – возглас матери остановил ее.

Боярыня застыла, разинув рот и тыча пальцем под сандал, где порозовевшая собачка энергично пропалывала траву, открывая грибную пару, похожую на два багряных зонта.

– Под…сандальники? – расширила очи боярышня.

Собачка встала на задние лапки, вприскочку, как матрос, танцующий "яблочко", отдефилировала под следующее дерево и остановилась, навалившись на ствол локтем. Тут же порыв ветра раздвинул траву и открыл взглядам сбившиеся в кучу грибы на тонких желтых ножках со шляпками цвета старого янтаря. Сборщики в один голос выдохнули:

– Прод…рон…дрын…дран…ран…

– Подрододендроновики! – четко, как на лекции, проговорил Геннадий.

– Да!

Кувыркаясь через голову как акробат, собачка закончила серию кульбитов под соседним древом и поклонилась, медленно зеленея в тон выглянувшим из-за ствола мелким изумрудным грибочкам.

– Под…ябловики! – выбрал глас народный название попроще.

На передних лапах собачка промчалась к следующему дереву, потом вприсядку – дальше, и за ней изумлённой толпой, не забывая кидать в корзину всё, что подворачивалось теперь под руки, неслись лукоморцы, раскрывая недюжинное познание в экзоботанике под руководством Парадоксова:

– Подлещики!

– Подмагнолики!

– Подкофейники!

– Подкаштанники!

– Подвязники!

– Подвишнёвики!

– Подземляничники!..

Добежав спиной вперед до дерева в десять обхватов, верхушка которого терялась в облаках, намурлыкивая что-то невнятное, но невероятно знакомое на вамаясьском диалекте собачьего, псинка помахала лапой, расшаркалась, послала воздушный поцелуй, юркнула за ствол как за кулисы… и пропала. А на ее месте взорам лукоморцев открылся бежевый гриб величиной под стать приютившему его дереву, на толстой ножке, покрытой нежными розоватыми чешуйками.

– Под… под… под…

Грибники задрали головы в попытке идентифицировать лесного гиганта, породившего это чудо микологии.

– Пальма?

– Ёлка?

– Рябина?

– Конопля?..

– Какая разница, – рассудительно проговорила Наташа, опуская корзину наземь. – Всё равно мы не знаем, съедобный он или нет. Пойдем уже назад!

– П-погодите… – разрумянившееся лицо боярыни вытянулось. – А где же грибы?!

– Что?..

Спутники ее глянули в корзину – и замерли. Листья, цветы, камни, сухие ветки, живая лягушка, два пера, кусок муравейника… На этом перечень их добычи заканчивался.

– А где?..

– Где?..

– С чем же мы к Демьяну вернёмся? Он уж, поди, воды вскипятил, подготовил всё, ждёт нас… – всплеснула руками боярыня Настасья, прерывая озадаченную немую сцену. – Мы раззвонили, что с грибами вернёмся… а сами… Замах на рубль, а удар…

– На лягушку, – ухмыльнулся его премудрие.

– Говорят, в Шантони лягушек едят, – осторожно намекнул Гена, но среди остальных членов экспедиции идея поддержки не нашла.

– Зачем лягушка, когда у нас есть гриб! – встрепенулась Наташа. – Давайте сорвем его, пока никуда не сбежал – его одного на грибовницу хватит вполне!

– А есть-то его можно? – подозрительно нахмурилась боярыня. – И вообще, всегда было любопытно мне: как люди узнают, можно есть какой-то гриб или нельзя?

– В античности давали пробовать рабам. Или пленным. Или просто антипатичным личностям, если пленных под рукой нет, – проговорил Агафон, косясь на соперника. – Результаты записывали.

– Антигуманный путь дикаря и профана! – презрительно фыркнул Гена, по лицу которого, тем не менее, было видно, что профессиональный гуманист не возражал против третьего способа.

– А мне кажется, раньше были отважные люди, которые пробовали всё на себе, и их племя потом в голодные времена могло питаться разнообразно и без страха, – задумчиво произнесла боярышня. – Люди, болевшие за свой народ.

– Всегда сильно, но иногда недолго, – хмыкнул маг.

– Я бы знакомством с таким мужественным испытателем гордилась, – вздохнула девушка, не обращая внимания на шутки чародея.

– А с чего вы взяли, Наташа, что такие люди перевелись? – Парадоксов выступил вперед. Очи юной Коневой-Тыгыдычной расширились.

– Гена?!.. Вы… вы собрались…

Он сурово усмехнулся.

– Настоящий учёный мужественно идет на шаг впереди остального человечества, принимая удары будущего на себя, а не ищет козлов отпущения. Не всякому это дано, конечно, удел не для посредственностей, – губы Парадоксова покривились в снисходительной улыбке. – Первопроходцы – народ особенный.

Наташа устремила на него обожающий взор. "Всякая посредственность", которому речь была адресована, закаменел лицом.

Делая вид, что реакция соперника ему не интересна, учёный отломил маленький кусочек шляпки, понюхал, поразглядывал со всех сторон, положил в рот и сосредоточенно начал жевать.

– Органолептические показатели неплохие, – устремив задумчивый взгляд в будущее, проговорил он жевка после третьего. – Запах типично грибной. Приятный. Вкус сладковатый, но ближе к нейтральному. Текстура чуть пористая, упругая. Думаю, токсины в образце отсутствуют. Можно срезать. А если я своим ходом доберусь до лагеря, то можно и варить.

Девушка всплеснула руками:

– Гена!.. Вы… необыкновенный! Вы… античный герой!

Не в силах больше выносить происходящего, Агафон деловито бросил: "Нужно еще с ножки пробу снять", отковырнул кусочек, сунул в рот и быстро задвигал челюстями.

На вкус образец был противным, словно тряпку мокрую жуёшь или только что сломанную ветку, на зубах поскрипывала пыль, а в нос шибало сыростью и грибных духом. Но пока маг обдумывал, как бы наблюдения выразить позаковыристее, не хуже этого сабрумайского шарлатана, внимание его привлекло движение под лопухами за древом. Торопливо сглотнув кусочек и ощутив к мимолётному изумлению привкус жареной картошки с колбасой, он сделал шаг влево – и столкнулся с Парадоксовым, тоже устремившим подозрительный взор на огромные пушистые листья. Агафон наклонился, приподнял лист и увидел пропавшую собачку.

– Так вот она куда делась! – весело воскликнул Геннадий. – А я-то думал…

– Тс-с-с! – шикнул на него маг и прислушался.

Собачка лежала на спине, забросив одну заднюю лапу на другую, и подперев голову лапой передней, держала в свободной перед носом бежево-розовый грибок, копию большого. Прикрыв глаза, она с художественными подвываниями тянула знакомую песню – но теперь слова можно было разобрать совершенно ясно. И как он не уловил их раньше!

Оказалось, Гена узнал ее тоже и, расплывшись в блаженной улыбке и положив руку чародею на плечо, затянул. Агафон радостно подхватил:

 
– …Как бы мне, сёгуну,
К гейше перебраться?
Она б тогда не стала
Гнуться и ломаться…
 

От подержавшего ее дуэта собачка встрепенулась, растянула пасть до ушей и, воскликнув «Ключ на старт!», выудила из подмышки маленький золотой ключик и поковыряла им в грибе. Шляпка его затрещала, закрутилась, как волчок – и вдруг гриб и собачка вместе с ним стали подниматься в воздух.