Текст книги "Хождение Восвояси (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 56 страниц)

– Ага!

– Препочтительнейше почитаемый воевода Ка Бэ Дань, позвольте жалкому рабу…

– Кланяйся!..

– Ага!..

"Не боевая единица, а Хо Люй со своими холюйчиками…" – с отвращением покачала головой Серафима, располагаясь поудобнее в гаоляне и наблюдая за происходящим. В принципе, если не шевелить отбитыми ногами, спиной и тем, что располагалось между ними, жизнь была не так уж и скверна. Теплый ветерок, солнышко, увлекательное представление… Семечек бы еще – ну да не бывает в жизни полной гармонии.

Мало-помалу по укрытой гаоляном дороге стал подтягиваться арьергард, сбиваясь за командиром из слабого подобия колонны в очень качественную толпу. Все они, отметила Серафима, были похожи на разведчиков как близнецы, отличимые друг от друга лишь цветом халатов, стоптанностью чунь или вооружением. Обшарпанные луки и стрелы, кривоватые палицы, ржавые мечи – словно в сэкондхэнде деревенского оружейника случилась массовая распродажа. Сенька со вздохом признала, что "Справочник купца", говоривший, будто все вотвоясьцы на одно лицо, причем абсолютно не запоминаемое, был прав.

Когда премногопочтенноуважаемый военачальник был, наконец, установлен вертикально, освобожден от пыли, насколько это можно было без применения выбивалки, и водружен на коня, он свирепо свел брови над переносицей.

– Старший советник Хо Люй! То, что твой брат – начальник ямыня, не оправдывает непочтительного поведения твоих никчемных воинов! Человек, стремящийся к званию начальника шпионов моего двора, не должен выставлять себя… а самое главное, меня, посмешищем перед всем южным Вотвояси! Для продвижения нужны победы, а не позоры! А пока я решаю, сколько ударов палкой твои недоумки заработали сегодня своими манерами, вернее, их отсутствием, доложи мне обстановку на стратегически важном объекте перекрестке!

– Лазутчик О Ба На! Доложи мне обстановку! – грозным эхом прорычал Хо. Лучник согнулся в поклоне и, дрожа и заикаясь, взялся за доклад, приложив одну руку к груди и исподтишка тыкая другой в иноземцев, постепенно принимавших сидячее положение[91]91
  Исключительно из вежливости и добрососедских отношений двух стран. Из любых других соображений иное положение, кроме «лёжа на боку», было глубоко неприемлемо.


[Закрыть]:

– Мы д-доходим до перекрестка, в-ваше превосходительство с-старший с-советник, и видим: т-трое! – шептал он на ухо босса, опасливо косясь на воеводу. – То есть ш-шестеро! Лежат! То есть с-сидят! Теперь! Но т-тогда-то лежали!.. И с-стоят тоже! И г-глядят! И к-какими г-глазами!..

– Аг-га… – закивал изо всех сил его товарищ.

Хо выпятил нижнюю губу и вздернул подбородок, давая понять, что доклад окончен. Лазутчики с облегчением попятились, кланяясь наперебой, а их руководитель обратил свой маслянисто-круглый лик к воеводе и что-то заговорил в полголоса.

– Понятно, – кивнул ему Бэ Дань, точно не слышал только что тот же самый доклад из первых уст. – Я хочу посмотреть на них поближе.

– Привести? Принести?

– Я воин, Хо, и вокруг – моя отборная сотня. Не выставляй меня в еще более нелепом свете, – упрямо выпятился узкий подбородок воеводы.

– Как вам будет угодно, воевода Ка, ваша мудрость и проницательность не знают равных в этой провинции.

Ка удовлетворённо вздохнул и шлёпнул пятками по бокам коня. Не дожидаясь инструкций, Хо обогнал его на пути к иноземцам, и весь отряд потянулся за ним.

– Доброго дня. Приятно ли кушали? Хорошо ли спали? Чиста ли была ваша вода? – поклонился Хо Люй. – Ровна ли была под вашими ногами дорога? Не досаждали ли насекомые? Вы не оборотни ли случайно?

Сенька на всякий случай быстро оглядела своих компаньонов, слегка ошарашенных таким ассортиментом вопросов, убедилась в неизменности результата усилий Сю Сю Сю, и твердо ответила:

– Нет. На всё. Кроме третьего вопроса.

– Мы – люди, – для тех, у кого глаза оказались слишком узкими, подсказал Иванушка.

– Гомункулюс вульгарис, проще говоря, – авторитетно изрек Агафон и скрестил руки на груди.

Хо закачал головой:

– Сожалею. Сожалею. Рад. Сожалею. Сожалею. Не бывает таких людей.

– Чего? Чего? Чему? Чего? Чего? Каких? – недружелюбно насупился его премудрие, на лету перенимая у оппонента манеру пакетного общения, пока его товарищи в ступоре пытались понять, кто, о чем и когда сейчас говорит.

– Таких, – лаконично обвел их широким жестом старший советник. – Посмотрите, к примеру, на нас.

– Ну, посмотрели, – ворчливо ответила Серафима. – Ну люди, как все, только прищуренные. Вы оборотней настоящих не видели!

– А вы видели? – оживился команданте Ка.

– Мы… недавно проходили мимо пещеры оборотней. Там никого больше нет. Вообще. Проход свободен! – сообщил Иванушка.

– Свободен?! Как – свободен?! А где оборотни? – круглое лицо Хо вытянулось, становясь вместо каравая похожим на батон.

– Разбежались, – развел руками его премудрие.

– Вот так штука… – пробормотал советник. – Наместник послал нас усмирять оборотней, а если их действительно не стало… вообще…

– Но это же хорошо, Хо? – недоуменно нахмурился воевода.

– Чего хорошего, ваше несравненное превосходительство? – Хо Люй картинно воздел руки к небу. – Наместнику вы что предъявлять станете в доказательство вашей победы? Отсутствие присутствия? Он нам не поверит! И где тогда окажутся наши почести, дары… перспективы?

– И что же делать? – Ка глянул на советника почти жалобно. Тот задумался.

– Я тут подумал, господин воевода Ка Бэ Дань… – спустя минуту проговорил тот, многозначительно расширив очи.

С точки зрения лукоморцев, результат усилий не стоил, но команданте Ка был впечатлен.

– Что?

– Я подумал… что с высокой степенью вероятности… – на кандидата в главные шпионы внезапно напал нервный тик, осложненный косоглазием. Один глаз поедал начальство, как рекомендовалось в уставах всех армий Белого Света, а второй норовил зыркнуть на иностранцев, взиравших на действо уже с неприкрытым интересом.

– Если ваше высокопревосходительство понимает… на что я намекаю… не в каждом присутствии всех и кого попало будь сказано…

Узкая физиономия воеводы вытянулась еще более, потом снова сложила морщины в ребус сомнения, и тогда Хо Люй встал на цыпочки и что-то зашептал ему на ухо. Ка нахмурился, потом перенахмурился – с другими обертонами, и милостиво кивнул.

Хо Люй обвел взглядом солдат:

– Бурая сотня! Вы хотите стать белой сотней?

– Да! – проревели единогласно те, словно репетировали весь вечер.

– Тогда слушайте меня внимательно! Вы когда-нибудь видели таких людей, как эти путники?

– Никогда и нигде!

– Тогда… – Хо развел руками, взмахнул ими, и не успели лукоморцы и ртов открыть, как несколько десятков луков с наложенными стрелами направились в их сторону.

– Свяжите их, – распорядился старший советник.

Серафима встретилась взглядами с ближайшими стрелками и воздержалась от резких движений. Залог успеха в поединке с лучником – подойти к нему на расстояние вытянутого меча. Залога успешного поединка с отрядом лучников не существовало.

Ее супруг и Агафон не были столь рассудительны, и первые же их попытки шевельнуться были вознаграждены залпом стрел с тяжелыми тупыми наконечниками. И не успели контуженные путники придти в себя, как их накрыла вторая волна – людей с веревками.

Попытка связать коней не была такой же успешной и, оставив на поле неравного боя с десяток зашибленных хвостами вояк, вотвоясьцы отступили в ожидании новых вводных от командования. Но командование было занято получением глубокого морального удовлетворения от блицкрига. Спешившись и сложив руки на животах, Ка и Хо обходили своих пленников по периметру, разглядывая со всех сторон так, словно и впрямь с родом человеческим те не имели ничего общего.

– Развяжите нас… Незамедлительно… Мы… не оборотни… Мы… иностранцы! – промычал Иванушка, медленно приходя в себя. На виске у него и на скуле так же медленно расцветали огромные синяки.

– Какая разница? – философски отмахнулся Хо.

– Для нас – огромная, – на удивление[92]92
  Своё, в первую очередь.


[Закрыть] вежливо пояснила царевна, с волнением глядя на его премудрие, неподвижно лежавшего там, где его застал обстрел и команда вязчиков.

– Всё в мире относительно, – Ка поучительно поднял к небу палец. – К тому же интересы дикарей стоят лишь немногим выше интересов оборотней, и уж намного ниже интересов подданных Вотвояси, самой великой империи Белого Света.

Не вступая в дискуссию по поводу относительности, величины и величия, Сенька процедила сквозь стиснутые зубы:

– И что вы собираетесь с нами делать?

– Отведем в город, конечно! – заулыбался Хо Люй. – За искоренение оборотней, державших в ужасе местное население столько лет подряд, наместник щедро наградит его превосходительство и тех, кто был с ним рядом… представит ко двору его величества императора, да проживет он десять тысяч лет… И даст право на один презамечательнейший поход. А вас, мерзких нелюдей, разрубят на куски, которые развезут по городам и деревням нашей провинции – в назидание вашему брату, а головы обмажут дегтем и выставят у городских ворот.

– Дёготь… плохо отмывается… – пробормотал Иванушка, пытаясь подняться и тихо валясь на бок.

– Не будьте эгоистами. Воевода Ка Бэ Дань – самый выдающийся военачальник нашего времени, оценить всё величие которого мешало только отсутствие соразмерно великих побед. Но с вашей помощью этой несправедливости больше не торжествовать, а его седины… когда они у него появятся… осыплются давно заслуженными почестями и благами! – белозубая улыбка Хо Люя осветила день, затмевая солнце. – Крохотная частичка которых, я надеюсь с замиранием сердца, прольется и на тех скромных, но незаменимых людей, что помогли нашему военному гению достигнуть триумфа.

– Хо, а ты уверен, что наместник поверит?.. – обеспокоенно нахмурился величайший из современных.

– Вы скажете, что у оборотней была армия в десять тысяч голов, и мы их всех порубили, а остались только эти трое. Ваши воины – настоящие тигры, при виде врага их было просто не удержать!

– А если эти ино… оборотни… обвинят нас во лжи? – нервно не унимался Ка.

– Не смогут. Если не будут иметь языков.

Почтительно поклонившись воеводе, старший подхалим и интриган штаба и по совместительству не менее старший советник вытянул из скрытых в голенище чунь ножен тонкий острый нож, склонился к Сеньке… и встретился взглядами с огромной медведицей под треск разрываемых пут.

– Оборотни!!!..

Отборная бурая сотня, став белой со страха, бросилась врассыпную.

Иванушка проводил взглядом супругу, скрывшуюся в колышущемся лесу гаоляна вслед за советником Хо, и вздохнул. Что бы она сказала, узнай, что ее благоразумному мужу порой очень хочется отчебучить что-то эдакое, броситься в свалку, очертя голову, и пусть кто-нибудь другой в это время думает об этике, стратегии, тактике и тактичности? Ведь сорви-оторви-сломи-головой у них всегда была она, и все самые невероятные происшествия, выпадающие на долю их семьи, если разобраться, случались именно с ней, что бы ни являлось тут причиной, а что – следствием. И хотя бы раз кто-нибудь спросил его, Ивана, не хочется ли ему, к примеру, превратиться в медведя и погонять обнаглевшего карьериста по горам и долам? Наверное, Серафима решила бы, что он шутит. Или заболел. Или его подменили, и надо срочно лететь на край Белого Света, чтобы выручать Ивана Настоящего, Рассудительного, Ответственного и Занудного, как учебник хороших манер. И наверное, будет права. Потому что первым делом, догнав Хо Люя, он постарается внушить придворному ошибочность его взглядов и поведения. Что с ним сделала бы Сенька, зажав в тихом уголке, у Иванушки просто не придумывалось. Наверное, ей и достаётся всё самое интересное потому, что она знает, что с этим делать…

Он снова вообразил себя на месте жены, и философски пожал плечами. С другой стороны, две Серафимы в одной ячейке общества, как, наверное, и два Ивана, было бы слишком – и для ячейки, и для общества.

– Не переживай, – раздался за спиной голос Агафона. – Она никого не съест. Максимум закусает.

– Некоторым людям закусывание не поможет, – вспомнив Хо Люя и воеводу, поморщился царевич.

– Но и не помешает, – оптимистично отозвался его премудрие. – Слышишь?

Он вытянул шею. Иван тоже прислушался: не так далеко раздался вопль, наводящий на мысли о тяжких телесных и глубоких моральных страданиях. Или его супруга кого-то догнала, или…

Гаолян вдоль второй дороги зашевелился. Земля под многострадальным, и от этого очень чувствительным задом Иванушки тихо задрожала. Окажись на его месте и в его состоянии Никита Кулебякин или Семен Соловьев, они бы изобрели сейсмограф или детектор подкопов. Его высочество же, не обладая изобретательским складом ума, пришел лишь к простому заключению:

– По-моему, сюда еще кто-то идет. И много их.

– Много? – ухмылка Агафона медленно расползлась сперва до правого уха, потом уткнулась в него, и стала прокладывать путь к левому. – Много – это хорошо.

Иван настороженно глянул на друга. Вот еще один человек, которому не мешало бы стать более рассудительным и ответственным. Но рассудительность, ответственность и Агафон настолько не укладывались в одно понятие, что царевич прыснул и, безуспешно скрывая улыбку, воззрился на мага:

– Только без эксцессов, Агаш. Хорошо?

– Кто к нам с эксцессом придёт… – подмигнул чародей и скрестил руки на груди в ожидании.

Гаолян, аркой нависший над дорогой, зашевелился, и Иванушка почувствовал накатившее дежа-вю. Коротышка с луком, здоровяк с глефой, попятившиеся при виде необычных путников – и двое вельмож на конях в сопровождении пешего отряда с разнокалиберным вооружением, высокий пухлый и низенький узколицый. Единственным отличием от предыдущей армии стало распределение ролей между ними: худощавый вотвоясец оказался советником луноликого. Впрочем, на сценарий встречи влияние это оказало небольшое.

– …а вы, почтенные путешественники, извините за интимный вопрос, случайно не оборотни? – нервно озираясь в поисках не то подкрепления, не то путей к отступлению, закончил приветствие тощий. По мановению его руки воины, скромно столпившиеся было за спиной командира, неохотно потащились на боевые позиции, изо всех сил стараясь оказаться за спиной товарища. Некоторые даже умудрялись, шагая вперед, двигаться назад, но заработав тычков от менее способных и более завистливых соратников, были вынуждены удовлетвориться энергичной ходьбой на месте и быстро оказались в авангарде. Похоже было, что оборотни в здешних краях пользовались здоровым уважением.

Иванушка оглядел место встречи, ставя себя на место туземцев: поломанный гаолян вдоль левой дороги, брошенное оружие, шапки, чуни и вещмешки, странные кони, еще более странные люди…На его месте он тоже почувствовал бы себя не в своей тарелке. Но эти хоть здравомыслящие, вроде: стрелами не угрожают, надуть своего правителя за чужой счет не собираются. Ну и что, что глаза у советника бегают, а физиономия у бонзы неприятная. Может, для этого у обоих имеются медицинские причины. И справка. Надо бы сказать им что-нибудь успокаивающее. Дружелюбное.

Но его премудрие, тихо всё это время что-то бормотавший себе под нос в кои-то веки опередил его.

– Нет, что вы, какие же мы оборотни, – добрым убедительным голосом проговорил он за его спиной, и Иванушка устыдился недавних мыслей на счёт Агафона. И вовсе он теперь не авантюрист и раздолбай, а отзывчивый и добрый человек, каким был глубоко… очень… чтобы не сказать, чрезвычайно… в душе всю свою жизнь.

Он повернулся к другу, ободряюще улыбнулся ему – и подавился не высказанными словами. Сдавленный хрип – точно на дырявой гармошке пробовали играть – раздался за его спиной, и не успел он повернуться к делегации передом, к Агафону задом, как под топот ног, звон бросаемого оружия и вопли "Хуо-ди!!!.." дорога опустела.

Рука Ивана метнулась к мечу, взгляд – по сторонам: "Кто ходи? Куда ходи? Зачем ходи? И куда всех ходи с такой скоростью?" Но никого – даже вотвоясьских коней – на дороге не осталось.

– Что случилось? – не зная, тревожиться ему или подозревать, оглянулся он на волшебника, и заметил вокруг него – и себя – слабое дрожание воздуха.

– Агафон?.. – сурово нахмурился Иванушка.

Маг понял, что отпираться бесполезно, и расхохотался. Хлопнув в ладоши, он проговорил "образина и конец", и ноги Ивана едва не потащили его вслед разбежавшимся воякам: на несколько секунд на месте мага возникло трехметровое зеленое чешуйчатое чудовище с алыми выпученными глазами, окровавленной пастью, в доспехах и вооруженное до двадцатисантиметровых зубов – и пропало.

– Иллюзия, – чародей пожал плечами. – Не мог удержаться.

– Но они не сделали нам ничего плохого! – возмутился Иванушка.

– Ну так и мы им тоже, – парировал его премудрие. – Даже наоборот. Лекари говорят, что бег по пересеченной местности очень полезен для здоровья.

– Агафон, – голос Ивана был строг. – Это было… безответственное ребячество! Недостойное твоего положения мага-хранителя!

Недостойный маг-хранитель наконец-то стушевался.

– Ну подумаешь… – буркнул он, и это было самое близкое к "я не прав", что получил от него царевич. – Но неужели тебе сегодня ни разу не хотелось обратиться каким-нибудь чудом невиданным и разогнать всех этих Холуев и трусов, чтобы думали… или не думали…

Маг махнул рукой.

– Хотя с кем я говорю… Ты у нас единственный трезвомыслящий человек, и только благодаря тебе мы можем побыть безответственными раздолбаями.

Иванушка покраснел.

Новый взрыв воплей "Оборотень!" и треск ломаемого гаоляна донесся справа, и через несколько секунд к привалу вышла Серафима в человеческом обличье.

– Наткнулась на аборигенов до того, как превратилась обратно, – слегка пристыженно[93]93
  И вовсе она замешкалась с превращением не потому, что надеялась встретить на обратном пути и напугать еще кого-нибудь, а потому что по гаоляну медведю ходить сподручнее… сподножнее? сподлапнее? – чем человеку!


[Закрыть] пожала плечами она. – Старые вернулись?

– Нет, новые не успели доразбежаться, – ответил Иван, одарил Агафона недешифруемым взором и со вздохом пошел к коням.

– Ну, по какой дороге поедем? – взгромоздившись на равнодушных скакунов, Иванушка с видом витязя на распутье оглядел разбегавшиеся пути. – Кто-нибудь помнит наставления селян?

Сенька и Агафон переглянулись: "А разве это было не пять лет назад?.." Иванушка заметил, понял и вздохнул: значит, придется выбирать наугад.

– Мне кажется, что в провинциях слева и справа к иностранцам не очень хорошо относятся, – задумчиво проговорил он. – А вот насчет мест, куда ведет дорога средняя, у нас никакой информации не имеется. И я полагаю…

– Уговорил, – хмыкнула Серафима и шлепнула пятками коня по бокам. – Едем по средней до ближайшего города, деревни или чего там, и берем языка.

Но как назло, до самого вечера среди гаоляна, незаметно сменившегося лесом, ни одного жилища им встретить не довелось. Путники ехали по петляющей вокруг холмов дороге, хмурясь всё больше с каждым прошедшим часом и пожирая взглядами другие дороги, иногда впадавшие в их[94]94
  Или выпадавшие из нее, как посмотреть.


[Закрыть]. Свернуть направо? Ехать прямо? Свернуть налево? Под вечер они были бы рады встретить даже еще один отряд охотников за оборотнями, или два, или три – но солнце садилось за холмы, быстро погружая низины в глубокую тень, а признаков разумной жизни так обнаружено не было. Неразумная, конечно, свиристела, шуршала и порыкивала в подступающей темноте под покровом леса, но толку в информационном плане от нее было ноль.

– Оборотни их всех сожрали, что ли? – сквозь зубы бормотала царевна, разводя костер в стороне от дороги. – То так десятками шатаются, не знаешь, как отвязаться, а то…

Мужчины, чувствуя, что в таком настроении ей под руку лучше не попадаться, на цыпочках подрейфовали к коням дораспаковывать поклажу. Иван понурился, в который раз мучительно размышляя, было ли что-то такое, что он мог сделать для поиска дороги в Вамаяси, но не сделал, и, не находя вариантов, чувствовал себя виноватым еще больше. Агафон, в попытке отвлечь его, натужно хохотнул:

– Ну, как тебе понравились мои гигантские щитомордники?

– Гигантские щитомордники? – коротким, но туповатым эхом повторил царевич и опасливо заозирался по сторонам. – Где?

– Иллюзия. На дороге. Когда на нас второй раз напали, – лишенный заслуженных восторгов и оваций, брюзгливо напомнил маг. – Ну? Вспомнил?

– На дороге? – к недовольству друга упорно не выходя из роли эха, переспросил Иванушка.

– Да! Ну?..

– Так это были… щитомордники?!

Разглядев в угасающем свете достаточно на Ивановом лице, чтобы получить на всю оставшуюся жизнь комплекс неполноценности, его премудрие насупился и скрестил руки на груди:

– Да, щитомордники!

– Да-да, замечательные щитомордники! – поспешил согласиться Иванушка. – Правда, руки и ноги получились толстоваты… на мой вкус…

Чародей закашлялся, подавившись своим возмущением…

– …и доспехи фасоном староваты…

…издал сдавленное "ы-ы-ы"…

– …и щитов там не было, одни мечи-алебарды-ножи-топоры…

…хрюкнул…

– …но морды зато получились хоть куда.

…вдохнул-выдохнул несколько раз, напыжился и снисходительно повел плечами:

– Ну так это – самое главное. И вообще! Я художник! Я так вижу!

– Пойдем постели доставать… ваше искусие… – ухмыльнулся Иванушка, но короткое "ядрёна кочерыжка!" остановило их на полпути.

– Что случилось, Сима?

– Какой-то снайпер драный утром нам большой бурдюк пробил! У вас в маленьких вода осталась? В моем нет.

Иван и Агафон быстро проверили – с неутешительными результатами.

– На полкружки в общей сложности, может, и наберется, – подвел Иван итог инвентаризации.

– Я вернусь – помните, с полчаса назад ручей был? – и наберу! – встрепенулся его премудрие и, не дожидаясь одобрения от Сеньки и попыток присоединиться от друга, проворно собрал пустые бурдюки спутников, вскарабкался на коня, довольный, что в сгущающихся сумерках не видно его страдальческой физиономии, и поскакал назад.

– Ваньша, не стой просто так! Терпеть не могу, когда я тружусь, а остальные смотрят! – голос Серафимы уколол его словно шилом. – И нет, отвернуться – не вариант! Иди и займись чем-нибудь общественно-полезным! Принеси хвороста, например!

– Уже принес.

– Тогда унеси!

– Зачем?!

– Чтобы потом снова принести! Ну делай же хоть что-нибудь!

Пробормотав в удаляющийся стук копыт "дезертир", царевич поплелся искать себе работу.

Где пробегал ручей, его премудрие помнил не точно, но проехать мимо он не опасался. Дорога последние часа два не разделялась и не пересекалась, так что достаточно было поглядывать по сторонам, не блеснет ли под луной вода – и благополучное завершение похода гарантировалось.

Отъехав от лагеря метров на сто и убедившись, что погони нет, он немного снизил скорость. Минут через пять, вняв возмущенным жалобам натруженного посадочного места – еще немного, потом еще чуть-чуть, раздумывая, а не стоило ли предоставить обязанности водовоза Ивану, а минут через двадцать вообще рассудил, что ручей никуда не утечет, пока усталый и полусонный человек добирается до него неспешным шагом на своих двоих.

Выполнив свой коронный номер – сползание в раскорячку с поворотом и добрыми тихими словами в адрес коня и его создательницы, Агафон перевел дух, потом собрался с ним, убедил себя, что еще немного – и он будет в лагере, где с постелью его уже не разлучит ничто, и двинулся вперед, ведя божий дар в поводу. Каменные копыта звучно цокали по булыжнику, хвост ритмично похлёстывал бока, ночной лес убаюкивающе насвистывал соловьями, нашептывал ветками, наухивал совами и нашуршивал в траве кем-то упитанным, но проворным, заглушая все посторонние звуки… И именно поэтому, как позже говорил себе[95]95
  И всем остальным.


[Закрыть] Агафон, а вовсе не потому, что уснул на ходу, он понял, что вокруг происходит что-то незапланированное, только когда дубина со всего маху опустилась ему на плечо. Внутри что-то хрустнуло, чавкнуло – и пронзительная боль в ключице заставила его взвыть – и почти не почувствовать второй удар, пришедшийся вскользь по затылку. Чуть правее – и путевой журнал его премудрия оборвался бы на этой странице. Но дубиновладелец то ли не хотел его убивать, то ли отнесся к своей задаче спустя рукава – и чародей повалился, доосвещая залитую луной ночь фейерверком искр, посыпавшихся из глаз.

– Еще один! – сквозь принакрывшее его ватное одеяло услышал он противный скрипучий голос, и тут же чьи-то руки принялись его переворачивать в поисках кратчайшего доступа к карманам.

Повертев с боку на бок, его переложили на спину, и в расфокусированные глаза, заклинившие в полуоткрытом положении, ударил ослепительный лунный свет – быстро загороженный узкоглазым мужиком в белой шапке с мохнатой опушкой и с кудрявой красной бородой.

– Здравствуй, дедушка Мороз, борода из ваты… – перенесенный каким-то чудом в раскрашенное дальтоником детство, лыбясь, пробормотал Агафон.

– Ты – его дед? – недоверчиво прогундосил голос слева.

– Восвоясьская обезьяна ему дед! – прорычал уже знакомый противный, предвосхищая появление теории Дарвина, и звонкая оплеуха огласила ватно-одеяльную вселенную его премудрия.

И порвала.

Клин выбило клином, одеяло разлетелось на клочки, засыпая ватным снегом соседние миры, а на Белом Свете остался лежать Агафон нос к приплюснутому носу с неправильным вотвоясьским дедморозом.

– Ах ты ж…

Не находя подходящего эпитета, маг схватил его за бороду, и та брызнула у него под пальцами рыжими искрами. Грабитель в панике дернулся… и борода осталась у мага в кулаке, трепеща на ветру пеньковыми завязками.

– Это ты как это? – в поле его зрения возникла еще одна краснобородая морда – ошарашено-любопытная.

Маг было потянулся к ней другой рукой, снова взвыл от боли – но жажда отмщения за всё и сразу уже обуяла его. Не выпуская первой бороды, он ловко сцапал вторую – и та взорвалась обжигающей оранжевой пылью, отправляя владельца с завываниями прочь.

"Шайка фальшивых дедов-морозов?.." – промелькнула в мозгу изумлённая мысль и сгинула, оставляя мощности под оперативные нужды.

Маг вскочил, предусмотрительно опираясь на правую руку, и стремительно оглядел поле боя. Телеги, кареты, лошади вдоль дороги, костер, люди, сваленные в кучу вокруг – и с десяток дедморозов с дубинами, глефами и палицами. Привлеченные неожиданными фейерверками и звуковым сопровождением, дальние краснобородые повернулись в его сторону и увидели парочку депилированных коллег, несущихся к ним во всю прыть.

Если бы не было мирного населения, несколько порций ледяного столбняка или воздушного кулака решили бы проблему преступности на дорогах этой провинции перманентно. Но главная особенность мирного населения с точки зрения боевых магов заключалась в том, что они в самый неподходящий момент всегда путались под ногами – и эти были не исключение.

Под неодобрительными взорами главных сил удиравшие бандиты остановились и принялись размахивать руками и тараторить наперебой, тыкая пальцами то в свои подпалённые физиономии, то в застывшего в нерешительности чародея.

Высокомерно фыркнув в ответ на стенания подельников, несколько бандитов рванули из-за плеч луки и стрелы.

Дважды наступать на один и тот же колчан его премудрие не планировал, равно как и бежать с поля боя, но под вскидываемыми луками ни на что замысловатое времени не оставалось. И почти одновременно с натягиваемыми до упора тетивами с пальцев его сорвалось старое доброе школьное заклинание, немного улучшенное им за эти годы.

Стрелки отпустили тетивы, но долей секунды раньше чуни на ногах всей банды отрастили шнурки, которые бросились навстречу друг другу точно родственники, потерявшиеся тридцать лет назад, и принялись заматываться в клубок. Стрелы веером разлетелись в ночь, неся гибель низко летящим комарам. Бандиты же на задах ногами вперед устремились друг к дружке, сметая на своём пути и пленников, и костёр. Через пару секунд подошвы их врезались в шнурковый клубок размером с арбуз.

Не удовлетворённый результатом, Агафон добавил еще один небольшой штрих, и из клубка шнурков вынырнули свободные концы, покрутили самонаводящимися эглетами, стреножили ошеломлённых грабителей и ринулись к их запястьям.

Спутанные по рукам и ногам, бандиты лежали одной большой кучей, совсем как их недавние жертвы, потрясённо и беззвучно разевая и закрывая рты, почти не видимые под сбившимися красными бородами. Могучим усилием воли Агафон удержался от желания подпались оставшиеся, хотя рука, пронзаемая при малейшем движении болью, так и вопила об отмщении, и двинулся к распростертым на земле потерпевшим.

Размётанный костёр догорал последними угольками. Маг сделал привычный жест, зажигая перед собой небольшой золотистый шар, оглядел робко зашевелившихся людей… и глаза его округлились. Еще больше, чем у спасённых – если это было возможно, потому что впервые за несколько дней очи обеих сторон находились в одной геометрической категории.

– Гвент? Шантонь? – осторожно начал он с перечисления наиболее вероятных вариантов.

– Ларишка, Ларишка, ащь! – повернула голову к поднимавшейся рядом молодой женщине старуха лет восьмидесяти. – Шего он говорит?

– Где шампунь, спрашивает! – брюзгливо закатила она к небу глаза. – И не надо так кричать, бабушка. Чай, не глухая.

– Это кто глухая? Шего ты бабушку так перед молодым шеловеком пожоришь? И шкажи ему, что волошы надо жолой мыть, а не шем попало! Облыщеет – пождно будет! Шкажи, шкажи!

– Да не ты глухая, а я не глухая, хотя ты и глухая, и вообще – он тоже не глухой и всё уже слышал! Чего – скажи?

– А вы откуда будете, наш доблестный спаситель? – встал и усердно поклонился вопреки необъятному животу мужчина лет пятидесяти пяти с настоящей бородой, каштановой, окладистой, до груди.

– Сабрумайские мы, – с горделивым достоинством отозвался волшебник.

– О, сосед наш никак! А мы из Лукоморья! Боярин Демьян, позвольте представиться. Это – боярыня Серапея и внучка ее Лариск… Лариса Ивановна.

– Боярыня Конева-Тыгыдычная. Настасья Петровна, – подала голос грузноватая женщина из-за его спины, отряхивая платочком парчовое платье. – С благодарностью. Мы уж думали было, что конец нам пришел. Но мы-то ладно, пожить успели, а вот молодые… доченька моя…

Платок устремился к глазам, потом к носу.

– Боярыня Настасья, ну что вы, и вовсе вы пожить не успели… – с земли, кряхтя и держась за самые различные места своей анатомии, поднялась еще одна фигура, в длинном балахоне но, судя по голосу, мужская.

– Геша хотел сказать, что вы тоже молодая еще, маменька, – метнула в говорившего убийственный взгляд круглолицая румяная девушка с бровями вразлёт и чуть полными искусанными губами, и торопливо представилась: – Наташа. Конева-Тыгыдычная. Так что вы, говорите, у вас с рукой?

– Да ничего страшного, локоть зашиб, когда меня этот… чучело… толкнуло… – с видом умирающего лебедя промычал Геша, но слова Наташи были обращены не к нему.

– И кстати, как вас звать-величать? – стреляя глазками не хуже, чем поверженные бандиты из луков, спросила Лариска, но ответ его премудрия предназначался не ей.

– Агафон… Мельников сын…

Но по всеобщему самообразовавшемуся закону момента и он получил ответ не от того, от кого ожидал. Человек в балахоне – белом, хотя под слоем грязи и пыли за это поручиться было нельзя – застыл, вытянув шею, сжав кулаки и сощурив глаза: