Текст книги "Одинокий волк. Жизнь Жаботинского. Том 1"

Автор книги: Шмуэль Кац

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 53 страниц)

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

ЕСЛИ построить график, отражающий теплоту взаимоотношений Жаботинского и Вейцмана, он продемонстрировал бы, что от нижней точки летом 1920-го, когда Жаботинский сидел в тюрьме в Акре, она возросла по прибытии Жаботинского в Лондон и их встрече и достигла пика в Карлсбаде. После этого начался разлад.

Приняв предложение Вейцмана войти в директорат "Керен а-Йесод" и в состав Временного исполкома Сионистской организации, Жаботинский осознавал, что должен будет смириться с некоторыми неудобоваримыми решениями – цена, которую придется платить за гарантированную поддержку исполкома в осуществлении главнейшей задачи: борьбы за воссоздание легиона. Более того, разделяя озабоченность Вейцмана финансовыми трудностями организации, неумолимо тормозившими созидательную работу в Палестине и даже грозившими ее будущему, он получал возможность внести свой взнос в жизненно важную деятельность по сбору фондов.

Сделав выбор и получив заверение в выполнении его условий, которые, как Вейцман объяснил комитету по мероприятиям, совпадали с его собственными взглядами и потому были совершенно приемлемыми, Жаботинский публично скрупулезно придерживался выработанных позиций. Да и в частных письмах к Вейцману ничто не свидетельствует о дисгармонии. Так, в Карлсбаде (где Вейцмана сурово раскритиковали за примиренчество с уклонениями англичан от Декларации Бальфура) Жаботинский выразил недвусмысленную и красноречивую поддержку Вейцману, хотя и избегал публичного обсуждения отношений с Великобританией.

Его наверняка коробило, что Вейцман не критиковал Самюэла. Нет свидетельств, что Жаботинскому было известно о корректировке Вейцманом обращения Сэмюэла к конгрессу.

Зачитанное Соколовым, оно гласило: "Шлю сердечные приветствия Сионистскому конгрессу и счастлив, что обстоятельства позволили его созыв. Я верю, что его решения будут способствовать прогрессу и гармонии в Палестине, что представляет собой цель моих непрестанных усилий"[942]942
  Архив Вейцмана. Сэмюэл Вейцману, 17 августа 1921 г.


[Закрыть].

Полный же текст содержал вызывающий, даже оскорбительный параграф:

"Существует необходимость в политических постановлениях и в речах, на деле могущих убедить существующее нееврейское население страны, что успех сионизма представляет собой для них новые возможности, а не ведет к их уничтожению. До сих пор курс, которому следует сионистское движение, не сумел поддержать эту идею, что привело к торможению прогресса в Палестине[943]943
  Письма Вейцмана, том XI, № 248, 3 сентября 1921 г.


[Закрыть]".

Вейцман телеграфировал Сэмюэлу: "Абсолютно убежден, ваше послание Конгрессу вызовет нежелательную дискуссию и оппозицию. Опасаюсь также, арабы усмотрят в нем смысл, убежден, вами не подразумеваемый, усилив недопонимание. Почтительно прошу уменьшить наши трудности, изменив текст на простое приветствие"[944]944
  Он включал палестинский отдел, заменивший теперь Сионистскую комиссию. Дополнительно в него вошли помимо Вейцмана: Соколов, Коуэн, Эдер, Бертрольд Файвел, Джордж Гальперн, Пихтгайм, Лео Моцкин, Найдич, Герман Пик, Бернард Розенблат, Риппин, Соловейчик, Иосиф Шпринцак и Усышкин.


[Закрыть].

Надо полагать, Сэмюэл согласился этот параграф опустить.

Явная лояльность Жаботинского на конгрессе и согласие быть избранным в исполнительный совет[945]945
  Отдел парламентских документов, отдел колоний, 733/17В/98079, стр. 688, 693, 21 октября 1921 г.


[Закрыть] выглядит укреплением его отношений с Вейцманом.

Поведение Вейцмана в последующие месяцы, отраженное в его корреспонденции и в британских документах, продемонстрировало, что с его стороны понимание идеи лояльности было иным.

Политика Великобритании продолжала ухудшаться. Речь Сэмюэла от 3 июня отдел колоний принял на вооружение как авторитетную интерпретацию Декларации Бальфура. Вейцман обнаружил, что даже Уиндам Дидс, от которого можно было бы ждать уравновешивания враждебного влияния Сторрса и Ричмонда в Иерусалиме, попросту следовал указке Сэмюэла.

Когда представитель отдела колоний Хьюберт Янг посетил Палестину, его естественными гидами были Сэмюэл, Сторрс, Ричмонд и Дидс, выступившие единым фронтом. Янг так резко настаивал на том, что правительство Его Величества должно принять меры для заверения арабов о проведении в жизнь позиции 3 июня, и так резко критиковал отказ сионистов придерживаться этой позиции, что даже предложил предупредить сионистов от имени правительства: "Если они не подчинятся и внешне, и по существу, они не могут рассчитывать на безоговорочную поддержку правительства Его Величества". Он пошел и дальше: "В случае, если Сионистская организация не поддержит новое определение правительства для Декларации Бальфура, ее положение как подходящего органа для целей выдвижения рекомендаций и сотрудничества с администрацией Палестины", по формулировке мандата[946]946
  Отдел парламентских документов, 733/17В/98079, стр. 685–686, 21 октября 1921 г.


[Закрыть], будет «серьезно пересмотрено».

Рекомендованные Янгом угрозы отверг Майнерцхаген: "Майор Янг явно попал под влияние местной атмосферы и арабских запугиваний. Я не утверждаю, что арабская оппозиция к сионизму несерьезна, но она не неуправляема. Майор Янг предписывает лекарство, которое имело бы эффект, противоположный желаемому, поскольку он окончательно оттолкнет сионистов от правительства Его Величества. Вейцман никогда не согласится с декларацией сэра Герберта Сэмюэла и просить его это сделать неразумно. Это означало бы с его стороны безоговорочную сдачу и самоубийство.

Я верю в искренность стремления сионистов достичь соглашения с арабами, и они готовы на многое для примирения. Но они не потерпят нейтрализации Декларации Бальфура.

И поскольку она является политикой правительства Его Величества, почему бы им следовало это сделать? Наше дело – их поддержать, а не нападать на них в их стойкости перед лицом таких нападок. Безопасность в Палестине явно падает. Мы, со своей стороны, пытаемся этому воспрепятствовать. Сэр Г.Сэмюэл придерживается своих надежд на арабско-еврейскую жандармерию, убеждение, которое я разделить не могу. Мы не можем допустить третью погромную Пасху в Палестине. Это приведет к полнейшему отчаянию среди сионистов и навсегда продемонстрирует, что мы не в состоянии обеспечить евреям безопасность, пообещав им дом в Палестине. До тех пор, пока сэр Г. Сэмюэл сохраняет надежды на арабско-еврейскую жандармерию, воплощение которой я могу рассматривать только как взятку для арабской позиции, подлинной безопасности в Палестине не будет"[947]947
  Письма Вейцмана, том X, № 288, 27 ноября 1921 г.


[Закрыть].

Предложения Янга приняты не были, но в целом в отделе колоний позицию Майнерцхагена поддерживало меньшинство.

Отчет комиссии Хейкрафта о майских погромах привнес дополнительный импульс в усилия, направленные на отход от декларации.

Этот отчет был точной копией отчета Палина об иерусалимском погроме в 1920 году. За исключением попытки разделить ответственность с коммунистической майской демонстрацией, в нем признавалась вина арабских громил. Но сущностью стало утверждение, будто бальфурская политика, будучи несправедливой и вызывающе просионистской, в сочетании с высказываниями сионистских "экстремистов" послужила причиной арабских бесчинств.

Вейцман подверг этот вывод уничтожающей критике. Он писал Эдеру: "Трудно примириться с выводами отчета. Они демонстрируют отношение хуже, чем русских чиновников при царском режиме"[948]948
  Йозеф Хаим.


[Закрыть]. Затем, отвечая на требование Дидса, чтобы Сионистская организация одобрила постановление Сэмюэла от 3 июня, он поясняет: "В Яффо произошли антиеврейские беспорядки; были убиты 42 еврея, 200 ранено. Созвана комиссия по расследованию. Она вынуждена признать, что агрессором были арабы, что они вели себя с дикой жестокостью, и что полиция приняла участие в убийствах, грабеже и изнасилованиях.

Убиты известный еврейский писатель и мыслитель[949]949
  От 2 ноября 1919 г.


[Закрыть] и его товарищи, и полиция не в состоянии обнаружить убийцу. И после всего этого комиссия читает лекцию о хорошем поведении бедным еврейским иммигрантам и напоминает всему миру, что на самом деле корень зла – сионистские идеалы и существование Сионистской организации, и для поддержки своей позиции, разработанной с большим мастерством, цитирует господина Сайдботама и «Джуиш кроникл». С таким же успехом они могли бы процитировать речи сэра Герберта Сэмюэла[950]950
  Письма Вейцмана, № 315,13 декабря 1921 г.


[Закрыть], лорда Роберта Сесиля, господина Бальфура и, наконец, текст мандата[951]951
  Отдел парламентских документов 733/17В/118102, стр. 697–700.


[Закрыть]. Атака на сионизм в отчете Хейкрафта, о которой пишет Вейцман, вызвала неожиданно сочувственную реакцию отдела колоний и, невероятным образом, привела к очернению Вейцманом Жаботинского. К своему докладу в отдел колоний Хьюберт Янг приложил протокол допроса комиссией Дэвида Эдера. После того как Эдер процитировал расширенное определение Декларации Бальфура, член комиссии господин Льюк ответил: "Вы преподали нам очень разумное определение Декларации Бальфура, но это не всегда определение, появляющееся в ответственных сионистских газетах. Мы припоминаем определенный номер «Джуиш кроникл», где дается определение сионизма. Что вы могли бы сказать на это? – Доктор Эдер: «Джуиш кроникл» – не газета сионистов. Мы не отвечаем за еврейскую прессу. Она представляет собой оппозицию доктору Вейцману. Она поддерживает сионизм, но представляет крайнюю позицию… Эта страна должна быть воссоздана евреем и арабом. Я предъявляю право на мнения большинства… В отдаленном будущем возможна Федерация Ближнего Востока. Палестина будет в большинстве своем еврейской.

Льюк. Занимает ли господин Жаботинский какой-либо пост в Сионистской организации?

Эдер. Он является в настоящий момент членом исполнительного комитета.

Господин Стаббс. Считаете ли вы, что ему можно доверять управление арабскими и еврейскими силами?

Эдер. Я полагаю, что можно.

Стаббс. Согласны ли вы с его письмом в "Таймс", что владение оружием может быть разрешено в этой стране исключительно евреям?

Эдер. Да. Евреи не совершили ни единого нападения ни в этой стране, ни, насколько мне известно, в какой-либо другой. Я думаю, вам следует признать различие в ношении оружия для нападения и обороны.

Льюк. Проект господина Жаботинского охватывал больше, чем ношение оружия для самообороны.

Эдер. Я согласен с его позицией. Этой стране нужен гарнизон. Мы утверждаем, что евреям должно быть позволено принять участие в гарнизоне этой страны. От одного до пяти батальонов должны составить евреи. Мы выдвинули предложение британскому правительству, чтобы такой гарнизон был гораздо дешевле, чем состоящий из британских солдат. У нас есть все основания, частично по мандату, частично как для национального очага, чтобы считать участие в обороне своим долгом.

Стаббс. Было ли предложено использовать эти силы для службы исключительно в Палестине?

Эдер. Да, за исключением чрезвычайных обстоятельств.

Льюк. Считаете ли вы, что исключив из этого арабов, вы упростите отношения между сторонами?

Эдер. Да.

Председатель (Хейкрафт). Национальный очаг как выражение главенствования?

Эдер. Да.

Председатель. Уже сегодня, при первой возможности?

Эдер: Сегодня такой возможности нет. Просто мы будем основным партнером"[952]952
  Хейкрафтовская комиссия, стр. 56.


[Закрыть].

В своем заключении комиссия избрала "Джуиш кроникл", Герберта Сайдботама – одного из самых последовательных британских друзей сионизма – и Жаботинского для иллюстрации зол сионизма.

Диалог комиссии с Эдером и ее заключения рельефно отражают ее фальшь и неспособность сионистов эту фальшь разоблачить. Задачей комиссии было рассмотреть причины бунта – но она атаковала Жаботинского за точку зрения, выраженную им после и по причине бунтов.

Жаботинский писал: из-за того, что арабская полиция участвовала в нападении, евреи возражали против приема арабов в военные подразделения. Логика была неоспоримой. Арабская полиция, напоминал Жаботинский, присоединилась к иерусалимскому погрому в апреле 1920-го, и «официальный оптимизм» настаивал, что "подобное никогда не повторится. Теперь, – продолжил Жаботинский, – это повторилось в Яффо и, повидимому, в более широком масштабе. Этих полицейских набрали как раз в той «среде», из которой, по предложенной схеме, будут набраны арабские солдаты. Нет причин полагать, что солдаты будут более надежными, чем их сограждане в полиции". Комиссия, притворяясь, что представляет позицию Жаботинского, пишет: "14 мая в «Таймс» было опубликовано письмо от господина В. Жаботинского, члена исполнительного совета Сионистской организации, в котором он призывал, что, учитывая Яффские беспорядки (курсив автора), только евреям должна быть доступна привилегия военной службы в Палестине, арабы же лишились права ношения оружия. Такого рода заявления не способствовали возобновлению дружеских отношений между евреями и арабами"[953]953
  Отдел парламентских документов, отдел колоний 733/17В/98079, стр. 683–684, 19 октября 1921 г.


[Закрыть].

Не упомянула комиссия и о том, что перед Яффскими бунтами – как подчеркивает Жаботинский в письме в "Таймс" – еврейское мнение поддерживало план о смешанной арабо-еврейской жандармерии и что требование, чтобы арабам не выдавалось оружие, стало следствием, а не причиной бунтов.

И действительно, Жаботинский проинформировал отдел колоний 25 апреля о согласии сионистов, а после бунтов объявил причину пересмотра этого решения.

Отдел колоний бурно отреагировал на показания Эдера. Это отражено в пространном донесении от Г.Л.М. Клаусона, писавшего, что обсудив "неосмотрительность" Эдера, они пришли к общему согласию: "В интересах Палестины было необходимо попытаться добиться от Сионистской организации какого-нибудь отмежевания от взглядов, им выраженных". Он продолжает, подчеркивая, что поскольку Сионистская организация – демократический и не централизированный орган, ее руководство "опасно зависит от экстремистов, подобных Жаботинскому и его последователям".

Он повторил предание о том, что "фактически они приняли Жаботинского в исполнительный совет в прошлом году, потому что надеялись, что, приняв важный пост, он может обрести какое-либо чувство ответственности. Этот подход, к несчастью, не оправдался, и он остается все так же безответственным. Не приходится удивляться, что арабы всегда готовы принимать его дикие высказывания за подлинную политику СО. Я, таким образом, поддерживаю политику культивации разногласий между доктором Вейцманом и экстремистами и, по возможности, поощрения вывода их из Сионистской организации".

Клаусон припоминает "время от времени неосмотрительные высказывания" самого Вейцмана. Одно из таких высказываний, подчеркивает он, "к несчастью, сходно с клише "Палестина такая же еврейская, как Англия английская"; но он призывает Вейцмана простить. "Нам гораздо предпочтительней присыпать его землицей и попытаться о нем забыть, чем стараться, чтобы он взял свои слова обратно и тем самым вызвал в СО кризис, единственным результатом которого будет захват Сионистской организации экстремистами".

В дополнение он вносит практическое предложение: в письме, которое следует отправить Вейцману, "следует сконцентрироваться на неосторожных высказываниях доктора Эдера и экстремистов и постараться получить от СО не полную декларацию сионистской веры согласно речи верховного наместника от 3 июня, чего, по моему убеждению, мы никогда не добьемся, но отмежевание от различных высказываний доктора Эдера и других подобных ему экстремистов". Таким образом, завершает Клоссон, "мы оставим официальную политику СО в значительной мере такой, как формулировал верховный наместник"[954]954
  Письма Вейцмана, том X, № 278, к Дидсу, 12 ноября 1921 г.


[Закрыть].

Вейцман же, весьма далекий от готовности согласиться или приспособиться к речи от 3 июня, не только выступил против нее со всей серьезностью, но и воодушевленно оправдал заявление, сделанное комиссии Эдером. Он пишет Дидсу:

"Желали ли они, чтобы он сказал правду? Хотели ли они, чтобы он заявил, что евреи не стремятся стать большинством в Палестине? К чему же еще тогда мы стремимся? Разве не заявил то же самое каждый англичанин, француз или еврей, каждый британский государственный деятель, публично сотни раз?

Что еще может означать национальный очаг? Теперь цепляться за туманную фразеологию смысла не имеет. О чем идет вся эта борьба? О том, чтобы создать еще несколько отдельных колоний и принять еще 2.000 халуцим? О чем все наши труды? Если не существует идеала воссоздания еврейского государства, наши халуцим могут отправиться за меньшую цену и с лучшими перспективами на материальное процветание в Америку, Австралию или Аргентину".

Защищая Эдера, чей грех в глазах комиссии состоял в поддержке взглядов Жаботинского, и недвусмысленно осуждая отчет комиссии Хейкрафта, Вейцман сообщает Дидсу, что по существу принимает одну часть отчета: его атаку на Жаботинского.

"Я не оспариваю, – пишет он, – их доводы против Жаботинского и даже Сайдботама, но не понимаю, почему они придают такую важность заявлению доктора Эдера"[955]955
  29 марта 1922 г.


[Закрыть]. На первый взгляд это выглядит как необъяснимое предательство по отношению к коллеге. Как можно было согласиться с доктором Эдером и тем не менее, намекать, что взгляды Жаботинского не подлежат защите? Более глубоким вопросом является следующий: как мог Вейцман притворяться, что заявления Жаботинского не были правомерными выражениями официальных сионистских взглядов? Письмо Жаботинского в «Таймс» являлось изложением взглядов и позиции исполнительного совета. Даже если бы Вейцман не был согласен со взглядами, за которые Жаботинского атаковала комиссия, это было бы и должно было быть внутренним делом, подлежащим разбору в самом исполнительном совете, а не распространению вне его. Фактически, конечно, о разногласии между ними по этому критическому вопросу ничего известно не было. Чем же объясняется, что Вейцман принял сторону комиссии против Жаботинского? Логическое объяснение существует.

Как подтверждают британские архивы, с того самого момента в 1919 году, когда Клейтон убедил Вейцмана "вывести" Жаботинского из Сионистской комиссии, из авторитетных сионистских источников к британским официальным лицам поступали сведения, дискредитирующие и очерняющие Жаботинского. Дидс на деле был одним из первых получателей подобной информации. Когда Эдер после беседы с Жаботинским в тюрьме Акры неосторожно и безосновательно заключил (в частном письме к Вейцману), что Жаботинский был "в патологическом состоянии", его суждение было немедленно передано Дидсу, тут же сообщившему об этом в Иностранный отдел.

Позднее поступило "открытие" от кого-то в сионистской верхушке, что Жаботинскому "было позволено" вступить в исполнительный совет, чтобы вселить в него "чувство ответственности".

Прямое заявление Вейцмана: "я не оспариваю их аргументы против Жаботинского" – не может быть понято иначе, чем нежелание с его стороны затрагивать злонамеренный образ Жаботинского, укорененный в воображении Дидса и его коллег. Он, без сомнения, знал и то, что Дидс послушно передает эту корреспонденцию в официальные папки.

Отравленное мнение Дидса о Жаботинском отразилось, как это бывает, в личной нелюбезности. Когда Тамар, сестра Жаботинского, еще не сумевшая к тому времени найти применение своим способностям, попросила Жаботинского связаться с Дидсом о возможности работы в административном аппарате, Жаботинский объяснил, что не мог писать Дидсу: тот "не ответил ни на одно из моих писем. Если бы я не был членом исполнительного совета, я бы не обращал на это внимания"[956]956
  Архив Вейцмана.


[Закрыть].

В этот же период Вейцман повел себя нелояльно по гораздо более насущно серьезному вопросу. Он нарушил – опять негласно – соглашение, позволившее Жаботинскому войти в исполнительный совет и посвятить себя созданию и популяризации "Керен а-Йесод".

Весь октябрь ходили слухи об арабских планах возобновления беспорядков в годовщину Декларации Бальфура. 20 октября Жаботинский подал исполнительному совету меморандум, в котором отмечал, что "евреи оснащены для обороны только посредственно. Оружия, выданного правительством, до смешного не хватает, и оно низкого качества. Независимые усилия евреев по улучшению оснащения осложнены отсутствием необходимых средств и трудностями ввоза – осложнениями, арабами не испытываемыми. Следует подчеркнуть, что в подобных случаях недостаточная экипировка, возможно, хуже, чем ее полное отсутствие".

Соответственно он предлагал, чтобы исполнительный совет просил правительство "санкционировать вооружение евреев Сионистской комиссией под ее собственную ответственность, включая средства, требуемые для ввоза нужных материалов".

Во второй части меморандума он выдвигает соображение, что "опасность антиеврейских атак в Палестине должна будет рассматриваться по крайней мере на определенный период, как постоянная, и следовательно, необходимо представить поселенцам и потенциальным поселенцам все возможности для подготовки к обороне".

Таким образом, он предлагал, чтобы исполнительный совет:

1. Учредил в Палестине постоянную организацию по обороне.

2. Организовал особую подготовку к обороне для халуцим, во всех крупных иммиграционных центрах.

Наконец, настаивая на том, что эти предложения "всего лишь недостаточная замена настоящей оборонной структуры, представлять которую может только регулярный еврейский полк", он призывал снова подать британскому правительству проект о легионе, основывая его на принципе, что "солдаты завербуются без оплаты" и "Сионистская организация обязуется выплачивать 25.000 фунтов стерлингов в год на каждый батальон" на расходы по питанию.

Прекрасно осознавая, что правительство отклонило предыдущий проект, он продолжал руководствоваться принципом: не удовлетворяться отказом. Он понимал, что правительство может отклонить и этот проект, но, по его мнению, "каким бы ни было отношение правительства к возрождению еврейского полка в настоящий момент, нам чрезвычайно важно подать этот проект официально. Даже отклоненный, он повысит ответственность правительства за порядок в Палестине. В то же время сам факт подачи такого проекта был бы нашим лучшим – если не единственным – оружием для борьбы против убытков с компанией, которая, по всей видимости, будет играть заметную роль в следующих общих выборах"[957]957
  Центральный сионистский архив, протокол заседания исполнительного совета, 30 октября и 3 ноября 1921 г.


[Закрыть].

Исполнительный совет проект поддержал и постановил, чтобы Жаботинский вместе с Самюэло Ландманом, секретарем исполнительного совета подготовили предварительный текст меморандума правительству. Спустя четыре дня, когда Жаботинский доставил меморандум исполнительному комитету, Вейцман проголосовал против подачи его правительству и был поддержан Моцкиным и Соловейчиком; Соколов и Лихтгейм проголосовали с Жаботинским. Тогда был выработан компромисс: подать меморандум, но "сначала неофициально".

Это было согласовано, несмотря на возражения Жаботинского, который заявил, что не может согласиться с неофициальным методом.

Тогда Вейцман удивил Жаботинского еще раз, предложив меморандум представить официально, но чтобы Жаботинский это делал лично. Жаботинский, тем не менее, отказался принять это предложение. На успех шансов не будет, заявил он, "если Вейцман остается в стороне".

Это не было техническим разногласием. Отказ от проведения кампании за Еврейский легион являлся подрывом соглашения Вейцмана и Жаботинского; и Жаботинский тут же добавил, что не сможет отбыть в Соединенные Штаты с первой делегацией от "Керен а-Йесод" "ввиду таким образом сложившейся новой ситуации".

Жаботинскому стало ясно, что Вейцман в очередной раз запуган отклонением британским правительством предложения сионистов и готовится сдаться. Более того, прежде чем заседание завершилось, Вейцман признался, что уже переговорил с Майнерцхагеном на эту тему, и тот высказался "против официального обращения к господину Черчиллю, который, несомненно, в проекте откажет"[958]958
  Письма Вейцмана, том X, № 296, 1 декабря 1921 г.


[Закрыть].

Тем не менее, опять меняя курс, Вейцман все-таки согласился представить меморандум и подписал сопроводительное письмо. Его заключительный параграф гласил: "Сионистская организация представляет этот проект на благосклонное рассмотрение правительства Его Величества и осмеливается надеяться, что он будет принят либо в форме, в которой он представлен, либо с модификациями, кои могут оказаться желательными"[959]959
  Там же, записка к письму № 296.


[Закрыть].

Жаботинский (и, возможно, другие его коллеги) не подозревал, что представлял собой этот меморандум, Вейцман решил заранее лишить его эффективности. Он дал понять в беседе с Майнерцхагеном, что Сионистская организация не ожидала утверждения проекта и повторная подача была своего рода "трюком", имеющим целью отразить публичную критику военных затрат в Палестине[960]960
  Отдел парламентских документов, отдел колоний 733/16/98079, стр. 699, 7 декабря 1921 г.


[Закрыть].

Вейцман наверняка осознавал, что Майнерцхаген, при всем своем дружелюбии, являлся чиновником отдела колоний и, несомненно, передаст эту ошеломляющую информацию своему начальству. Он должен был понимать, что не только окончательно отрезает пути к возобновлению проекта о легионе в будущем, но и наносит удар по серьезности заявлений Сионистской организации. В противном случае его наверняка восприняли бы как нелояльное по отношению к его коллегам.

Представив проект Черчиллю на рассмотрение, Майнерцхаген предложил его отклонить и заметил: "Так получилось, что Сионистская организация другого ответа и не ждет. Истинной мотивацией проекта является стремление получить возможность парировать обвинения в парламенте и вне его, что они не предложили разделить бремя по военным расходам в Палестине"[961]961
  Архив Вейцмана, Шакверг Вейцману, 14 декабря 1921 г.


[Закрыть].

Немедленно последовала частичная расплата – сионистским престижем. Когда был получен официальный отказ представленному проекту[962]962
  Отдел парламентских документов, 733/36/98079/545, 4 января 1922 г.


[Закрыть], Леонард Стайн, политический секретарь исполнительного совета, не подозревавший, скорей всего, о двурушничестве Вейцмана, запросил отдел колоний, будут ли у них возражения против публикации недавней корреспонденции по этому вопросу". Реакция чиновников была уничижительной.

Один из них пишет: "Господину Стайну известно, что их письмо от 1 декабря было написано с целью публикации"; другой характеризует сионистов как "все еще в своем стиле, ищущих рекламу, старающихся больше всего политически быть в выигрышном положении"[963]963
  Письма Вейцмана, том X, Аппендикс, 4. 21 ноября, стр. 344–350.


[Закрыть].

Секретные шаги Вейцмана по выслуживанию перед британскими властями в периоды конфликта с ними, получившие огласку только после раскрытия британских архивов, и его категорический отказ публично осудить их враждебные действия, которые он сам осуждал в частных беседах, не оставляя от них камня на камне, получают частичное объяснение в ошеломительном намеке в письме, написанном им в тот период Черчиллю. Объемом в 3000 слов, это письмо содержит исчерпывающую атаку на поведение англичан в Палестине и на политический подход, нашедший полное выражение в речи Сэмюэла от 3 июня. Эта речь означает, пишет он, "что еврейский национальный очаг, обещанный во время войны, теперь, в мирное время, трансформировался в арабскую национальную обитель с примесью еврейского элемента, как то позволяют интересы и предрассудки арабов. Евреи, прибывшие в Палестину с гарантией британских обещаний и мандата, превращены в объекты зверских атак арабов, а правительство, дабы умилостивить арабов, запрещает на сезон еврейскую иммиграцию и сводит на нет бальфурские обещания и в заключение выпускает отчет, торжественно выговаривающий за плохое поведение людям, еще страдающим от насильственных увечий. Кто-то совершает преступление, а жертвы несут наказания! Сионисты могут только диву даваться, если интерпретация от 3 июня будет принята на вооружение. Эта интерпретация не обеспечивает евреям в Палестине ничего, что не было им предоставлено под турецким правлением – и что нам не доступно в каждой второй стране в мире".

Затем он цитирует речь Герберта Сэмюэла в Лондоне 2 ноября 1919

года.

"Огромная пропасть пролегает между этими словами и политикой, объявленной 3 июня. В первой речи рассматривается иммиграция в масштабе, позволяющем евреям достичь большинства по возможности скорее и лимитированном только способностью страны их абсорбировать; вторая возводит интересы существующего населения в критерий прогресса; одна представляет собой палестинский завет еврейскому народу, другая служит подкреплением для арабов против этого завета; одна предполагает еврейское государство, другая – палестинское государство, могущее включить евреев.

Меня критиковали за заявление, что то, чего мы хотим, – это государство в Палестине, настолько же еврейское, насколько Англия английская. Я готов внести поправку и сказать, что мы хотим Палестину еврейской в том же смысле, в каком Англия английская, и это составляет совершенный минимум наших требований".

"Правительство, – продолжает Вейцман, – вместо того чтобы просветить армию по поводу шагов, предполагаемых его просионистской позицией, вынудило Палестину зависеть в своей военной организации от

Генерального штаба в Каире, совершенно определенно антисионистского". Более того, автор не упустил возможности подчеркнуть потенциальную важность сионизма для британской имперской поступи: "Вы создали великое арабское королевство в Месопотамии, но при всем при этом вам придется полагаться на Палестину как лояльную вам группу. Это резерв, из которого можно черпать в случае опасности почти без ограничений. К чему цитировать цифры сегодняшнего населения, когда за меньшинством евреев Палестины стоят сотни тысяч патриотичных евреев, готовых умереть за вас, если вы станете основателем и верным защитником Сиона. Расчет на это надежен, как скала. Почти единственное среди политических организаций, сионистское движение пережило войны более сплоченным, чем прежде, и с возросшей силой и ресурсами. Трудно понять, как можно рассчитывать на лояльность арабов в такой близости от критических коммуникаций в устье Суэца. Все, что услышано и очевидно об арабском движении, указывает на то, что оно антиевропейское. Палестинская сионистская политика, далеко не пустая затрата, приобретает характер необходимой страховки, которую мы предлагаем с меньшими затратами, чем кто-либо мог только и мечтать".

Вейцман не удовлетворился критикой и анализом. Он выдвинул конкретные требования:

1. Мандат;

2. Отчисление из палестинской гражданской службы каждого, кто нарушает субординацию, не желая трудиться для мандата;

3. Публичное разъяснение ценности Палестины для позиции Великобритании на Востоке;

4. Декларация от Фейсала в поддержку мандата;

5. Признание принципа равноправного представительства для евреев и арабов в Палестине в любой выборной системе, которая может быть создана, и ясное понимание, что со страной связаны интересы еврейства всего мира, а не только общины, представленной численностью сегодняшних еврейских колонистов.

6. Содружество с арабами, которого, я полагаю, я могу достичь, если будут выполнены вышеуказанные условия, но не в случае их невыполнения"[964]964
  Там же, стр. 343–344.


[Закрыть].

Во вступительной части письма, тем не менее, Вейцман поставляет ключ к одной из причин, по которой он продолжал избегать публичного выражения страстной защиты сионизма и бремени многолетних переживаний очевидного предательства Великобританией ее обещаний военных лет:

"Я считаю, что должен вам сообщить: среди сионистов царит сильное беспокойство – и объяснить причины этого. Если бы я нес ответственность только перед английскими евреями, моя задача была бы проще, но, как вам известно, мои избиратели простираются от Сингапура до Сан-Франциско, и на этой огромной территории существует так много подводных течений и определенная степень подозрительности в отношении меня, поскольку я британский подданный и отождествляюсь с тем, что можно назвать британским воплощением сионистских надежд. Я никогда не сожалел о своем доверии Великобритании, но вместе с тем мое двойственное положение вождя мирового движения и подданного Великобритании, пристегивающего сионистские надежды на свою собственную страну, несколько деликатно Вам, несомненно, представляется желательной моя откровенность, тем более что на меня часты нападки из-за границы за то, что видится как ненужное соглашательство.