Текст книги "Одинокий волк. Жизнь Жаботинского. Том 1"

Автор книги: Шмуэль Кац

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 53 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

39-й БАТАЛЬОН Марголина и ядро 38-го батальона оставались с Паттерсоном в Эс Солте и позднее – в действиях под началом Чейтора. 24 сентября глава Имперского Главного штаба докладывал военному кабинету в Лондон: «Враг отступает на север, преследуемый австралийскими и новозеландскими частями и 38-м и 39-м батальоном королевских стрелков»[479]479
  Паттерсон, стр. 167–171.


[Закрыть].

4 октября издатель "Джуиш кроникла" получил от Алленби ответ на свою поздравительную телеграмму. В своем ответе Алленби пишет: "Непременно передам поздравления "вашим отважным компатриотам-евреям, которыми я командую с великой гордостью".

Спустя пять недель, 31 октября, Алленби официально уведомил английскую публику о роли, сыгранной легионом.

Обсуждая кампанию к востоку от Иордана, он писал: "Враг, тем не менее, все еще удерживал ключевые переправы на западном берегу, включая переправу у Умм-Эс-Шерта и другие. Ранним утром, 22 сентября, 38-й батальон королевских стрелков захватил переправу у Умм-Эс-Шерта.

Я хочу отметить прекрасные боевые качества, продемонстрированные новыми подразделениями. Они включают: 38-й и 39-й (еврейские батальоны) королевских стрелков".

Только чисто случайно прошло мимо цензора официальное упоминание о легионе – Главный штаб подавлял все публичные упоминания о еврейских батальонах. Донесение об участии легиона в войне дошло до многих участков мира, но ни слова не появилось в печати Палестины или Египта. В сообщении, опубликованном в Египте 27 сентября, и в речи в Каире в следующем месяце Алленби перечислил части под его командованием, включая армянские и карибские. О существовании еврейских солдат в Палестине он хранил молчание[480]480
  Центральный сионистский архив, протокол заседания; дело L14/293, 5 и 13 апреля 1918 г.


[Закрыть].

Анализ характера Алленби, сделанный Жаботинским, по-видимому полностью соответствовал действительности. По крайней мере, по вопросу о батальонах им манипулировали, а иногда и обводили вокруг пальца. Он в конце концов дал Паттерсону обещание, что сформирует еврейскую бригаду.

Его обещание, данное в письменном виде, все воспринимали как данность и часто обсуждали в батальоне. Жаботинский в письмах к жене от августа-сентября упоминает о предстоящем его формировании и выражает радость, что Паттерсон наконец станет генералом. В конце августа Алленби встретился с Паттерсоном на смотре войск в Иорданской долине и сказал ему в присутствии Чейтора: "Боюсь, что не смогу сформировать всю еврейскую бригаду, поскольку мне сообщили из Военного отдела, что больше не высылают еврейские части".

В растерянности Паттерсон заявил, что только что получил письмо от полковника Фреда Самюэля в Плимуте, сообщавшее, что он вот-вот отправится со своим батальоном в Палестину.

Алленби резко возразил, что считает свои сведения надежнее.

Через несколько дней, на конференции офицеров старшего ранга, Чейтор заметил Паттерсону, что отличный еврейский батальон в 1 400 человек прибыл в Египет в предшествующие несколько дней.

Паттерсон написал об этом Алленби незамедлительно. Это должно было быть решающим фактором в формировании бригады.

Ответ был получен не от Алленби, а от его начальника службы майора Болса и заключался в резком приказе адресоваться к начальнику службы по обычным каналам.

Ничего нового в этом не было. Много предыдущих попыток Паттерсона привлечь внимание Алленби к вопросам, затрагивающим судьбу батальона, до Алленби не доходили. Письма были возвращены с замечаниями, что ничего далее предпринято не будет.

Через несколько месяцев прибыли еще тысяча человек из Англии; в общей сложности в еврейских батальонах служило более пяти тысяч человек. Но Алленби так и не сдержал обещания. Вместо этого батальоны пересылались от бригады к бригаде, от дивизии к дивизии.

"В течение трех месяцев, – пишет Паттерсон, – нас перебрасывали как какие-то грузовики для перевозки скота, и нам довелось быть в распоряжении не менее чем двенадцати различных частей Британской армии"[481]481
  Отдел Парламентских документов, Иностранный отдел 371/3394, F11053.


[Закрыть].

Злоключения Паттерсона не ограничивались положением на поле боя. Через неделю после прорыва в Трансиорданию 38-й батальон перебросили в Иерусалим. Тут-то и сказался эффект продолжительных недель в болезнетворной Меллахе. К моменту прибытия в новый лагерь сотни солдат и почти все офицеры, усталые и изможденные, свалились с малярией; из тысячи человек осталось лишь сто пятьдесят; из офицеров – шесть.

Госпитальных условий не было. Больные лежали на мокрой земле, укрытые единственным на каждого одеялом, и не получали ни медицинского ухода, ни лечения. Не было ни сестер, ни санитаров, ухаживали за ними только их еще справляющиеся товарищи. Офицер-медик батальона, капитан Дэвис, сам заболел в Трансиордании, и Паттерсон взывал о необходимости скорой помощи практически целый год, пока генеральная ставка не выделила врача в батальон. Более 20 человек скончались из-за неухода, и положение исправилось только после прибытия 39-го батальона. Его офицер-медик, капитан Радклиф Саламан, взял больных 38-го под свою опеку.

Эта история имела продолжение. За несколько дней до атаки на Иордан, когда Алленби навестил командующего 38-го, Паттерсон доложил, что малярия становится серьезной препоной и что медицинская служба неудовлетворительна.

Алленби занес отметки в свою книжечку.

Единственным результатом было раздраженное письмо из штаб-квартиры, обвиняющее Паттерсона в неверном информировании командующего фронтом, и Паттерсону пришлось отослать официальный рапорт с театра военных действий 23 сентября, комментируя в деталях свои замечания Алленби[482]482
  Толковский. Йоман Циони Медини, стр. 337–338.


[Закрыть].

Много месяцев назад, перед отправкой из Англии Паттерсон предложил генерал-адъютанту сэру Нэвиллу Макреди организовать в Иерусалиме госпиталь для еврейских солдат. Его советом пренебрегли. Пренебрегли и его последующим предложением, чтобы еврейские женщины в Палестине были приняты как медсестры и соответственно тренированы.

Только в результате госпитального скандала в Иерусалиме удалось Добровольческому комитету за еврейский батальон в Лондоне отправить группу еврейских медсестер в госпиталь в Каире. Вскоре после этого 6 еврейских медсестер были зарегистрированы в Палестине.

Печальная история тем не закончилась. Через 8 дней после того, как они обосновались в Иерусалиме, измученные остатки 38-го батальона были отделены от Анзасской бригады и высланы в Лод для службы в гарнизоне.

Больных, все еще без госпитализации, оставили под наблюдением капитана Саламана.

В Лоде продолжала свирепствовать малярия, но здесь, по крайней мере, имелся госпиталь. Каждый день заболевали новые солдаты, и Паттерсон был вынужден просить Анзасскую часть, расквартированную по соседству, прислать людей помочь кормить и ухаживать за транспортными животными.

В то же время 39-й тоже отправили в Лод, но Марголин отказался выполнить приказ, пока больных его и 38-го батальонов не снабдили госпитальными условиями.

Здесь началась новая глава мучений.

22 октября Марголин и Саламан приехали к Паттерсону жаловаться на дискриминацию и несправедливое обращение с госпитализированными еврейскими солдатами и привели несколько примеров.

Паттерсон, окончательно рассвирепевший, решил идти ва-банк. Он подал просьбу об отставке "в знак протеста против повсеместной антиеврейской политики". Его отставка принята не была. Штаб-квартира не желала видеть Паттерсона в Англии и без намордника.

Он попросил встречу с Болсом, чтобы убедить его "положить конец гонениям, имеющим место", – но Болс попросту отказался с ним встретиться. Тогда он сообщил в штаб-квартиру, что поднимет этот вопрос в парламенте.

Такое поведение считалось неслыханным для офицера, но угроза была реальной. На этот раз штаб-квартира ответила, просила его сообщить детали, его беспокоящее, и даже его предложения "по исправлению и устройству еврейских батальонов".

Автор этого письма, видно, улыбался в усы. Паттерсон подчинился и сделал пять конкретных предложений для "исправления и устройства" батальона. Ни одно из них не было выполнено"[483]483
  Письма Вейцмана, том VIII, № 166, 13 апреля 1918 г.


[Закрыть].

Единственным результатом длительной и отважной борьбы Паттерсона за Еврейские батальоны и, по существу, за сам еврейский народ, было то, что сам он, хоть и прослужил всю войну без сомнения с честью, не получил повышения в чине. Он начал подполковником и подполковником оставался до конца.

Еще до того, как отгремели сражения, Сионистская комиссия ясно осознала, что поведение армейских властей там, где дело касалось еврейских батальонов, было не более чем выражением, хоть и в резкой форме, обструкционной политики британской администрации, пронизанной враждебностью к еврейской общине в отношении просионистских мер.

Сионистская комиссия была сформирована официальным постановлением от 26 января 1918 года комитетом Военного кабинета по Ближнему Востоку.

Причины для формирования занесены в протокол заседания комитета: "Знаменательные политические результаты, обретенные сионистами по декларации правительства Его величества и необходимость воплотить на практике его заверения".

"Знаменательные политические результаты" не приходилось далеко искать: приобретение симпатий к британскому делу Соединенных Штатов, в особенности их влиятельной еврейской общины; волна пробританских симпатий, охвативших еврейскую общину России, до того в большинстве своем настроенную нейтрально или враждебно; зароненное дружеское чувство к Великобритании немецких и австро-венгерских евреев.

Несмотря на то что освобождена была лишь южная часть Палестины, никто теперь не сомневался, что турок выдворят из всей страны. Возобновление наступления Алленби было отложено только потому, что была необходимость переслать подразделения на Европейский фронт, где союзники все еще несли потери.

Из этого со всей очевидностью следовало, что сионистам предстояло получить средства для "воплощения на практике заверений из декларации".

Первым шагом надлежало восстановить еврейскую общину, плачевно ослабленную годами войны, голодом и турецкими гонениями, и заложить основы для еврейского созидательства в стране. На заседании кабинета в январе сэр Марк Сайкс заметил, что "в Палестине и Египте существует значительное беспокойство по поводу прогресса сионизма, и это результат сионистских целей и намерений". Небезразличными лицами было сказано арабам, что сионисты намереваются отобрать принадлежащие им арабские земли и даже мусульманские и христианские религиозные места и что они незамедлительно установят еврейское государство.

Очевидной ранней задачей комиссии было разъяснение арабскому населению, что хотя еврейское государство в Палестине было конечной целью, никто не намеревался захватывать чьи-либо земли или святые места; что сионистам видится конструктивное сотрудничество с арабским населением в Палестине и в перспективе с независимыми арабскими соседями на соседствующих необъятных территориях, которые предстояло освобождать, в основном, британскими силами.

Так же было очевидно, поистине необходимо, чтобы британское правительство сделало первый шаг – проинструктировало свою администрацию в Палестине об официальном разъяснении населению значения и целей Декларации Бальфура и твердости Великобритании в ее выполнении.

Во время первого заседания Сионистской комиссии в Яффе 5-го апреля 1918 года, 4 месяца спустя после освобождения южной Палестины, подобного заявления не последовало. Сама декларация еще даже не была опубликована; комиссия немедленно столкнулась с несколькими последствиями этого упущения. Ею было сообщено о формировании первого Городского совета в Яффе под эгидой Великобритании. Военный губернатор области, полковник Пирсон, назначил семь арабов и двух евреев. Он объяснил это тем, что таков был пропорциональный состав населения в городе.

Вейцман выразил категорический протест. Это решение, заявил он, противоречит объявленной британской политике и не соответствует задачам комиссии. Турки изгнали большинство еврейского населения из Яффы силой, и своеобразная поддержка подобного акта, являлась совершенно нелепой.

Необоснованность довода о пропорциональном представительстве была к тому же раскрыта очень скоро новостью, что в Иерусалиме, где еврейское население было самой большой общиной, военный губернатор, полковник Рональд Сторрс, тоже назначил в совет большинство арабов.

Затем, снова в Яффе, уже новый совет постановил, что официальным языком в городе будет исключительно арабский. Губернатор поддержал это постановление.

В результате одним из первых шагов комиссии был меморандум с протестом старшему офицеру военной администрации по вопросам протокола генералу сэру Гилберту Клейтону. Эффекта это не возымело. Не помогли и длинные заявления, письменные, и устные, майору Ормсби-Гору, официально прикрепленному Военным кабинетом к Сионистской комиссии как офицер по контактам с военной администрацией[484]484
  Там же, Ne 208, 30 мая 1918 г.


[Закрыть].

Неуклонно комиссия была поставлена перед целой серией случаев, иллюстрирующих несомненную дискриминацию против еврейской общины в пользу арабского населения и последовательную враждебность к сионистам.

Особенно вопиющий пример касался проектируемого Еврейского университета. С правительством в Лондоне было согласовано, что одним из первых дел еврейского восстановления Палестины станет заложение краеугольного камня на запланированном участке на горе Скопус, приобретенном до войны.

Бальфур и другие члены правительства выразили свой энтузиазм от этой идеи. Ормсби-Гор был поставлен в известность, что фундамент будет заложен Сионистской комиссией под официальным британским спонсорством[485]485
  Толковский, стр. 341.


[Закрыть].

Когда же по ходу дела было объявлено, что планируется речь Вейцмана на горе Скопус, Клейтон обратился к нему с письменной просьбой не упоминать, что там будет университет. Военные власти продолжали затем аргументировать, что у них нет указаний в отношении университета. При этом они не упоминали о своих активных стараниях убедить Лондон пойти на попятную. Они сообщили в Лондон, что их юрисконсульты обеспокоены тем, что согласие на строительство идет вразрез с международным правом. Только после того, как юристы иностранного отдела отмели этот довод и Бальфур выслал конкретные инструкции Алленби в середине июня, возражения были сняты[486]486
  Алленби был единственным командующим-победителем на той стадии войны, и его взгляды, как демонстрируют британские документы, по всем вопросам, касающимся Сирии и Палестины, пользовались чрезвычайным уважением.


[Закрыть].

В то время как Вейцман выступил с речью на горе Скопус без упоминания об университете, зажигательные заявления арабов на благотворительном вечере в Иерусалиме прошли без вмешательства полковника Сторрса, при этом присутствовавшего.

Ормсби-Гор, вынужденный объяснить длительный перечень фактов, иллюстрирующих существующую пропасть между политикой британского правительства и ее воплощением палестинской администрацией, дал неубедительное объяснение, что военные чиновники не получили курса по сионизму, который прошли он и его коллеги. Это было, без сомнения, верно, но не объясняло весьма намеренные шаги, предпринятые не раз администрацией. Первым из них было поведение полковника Пирсона по отношению к евреям в Петах-Тикве. Он приказал им выехать из их поселения под предлогом того, что их подозревают в передаче военных секретов турецкой армии.

Ни йоты свидетельства тому не существовало. Напротив, евреям из Петах-Тиквы не разрешалось покидать поселение без разрешения военных властей. Местные арабы, находившиеся так же близко к турецким позициям, напротив, не подлежали ограничениям в передвижении и славились своими контактами и торговлей с турецкими солдатами.

Вейцман изложил эти факты в письме к Ормсби-Гору и не выбирал выражений. Он сравнил поведение Пирсона с гонениями на евреев в царской России[487]487
  См., к примеру, том VIII, Ne 213 от 17 июня 1918 г.


[Закрыть]. Эффекта оно не имело. Было очевидно, что ставка командующего фронтом поддерживает операцию Пирсона.

Евреев Петах-Тиквы выслали через месяц, даже не информируя предварительно Вейцмана.

Официальным объяснением Алленби и его подчиненных служило то, что международное право уполномочивает военную оккупационную администрацию поддерживать статус кво пока не будет принято решение на мирной конференции.

Это объяснение с самого начало было всего лишь благовидным предлогом. Как отмечал Вейцман в письме к Бальфуру, заложенный Гаагской конвенцией принцип о статус-кво, который, по утверждению Алленби, распространялся на Палестину, был "нарушен всеми нападающими сторонами и потерял всякую связь с реальностью"[488]488
  Жаботинский Анне, 25 октября 1918 г.


[Закрыть].

Его применение к Палестине было тем более невероятным, поскольку следование его букве непосредственно противоречило позиции британского правительства по Палестине и решению откомандировать сионистскую комиссию и препятствовало проведению в жизнь этого решения.

Отношение и действия администрации, тем не менее, свидетельствовали, что статус-кво поддерживался лишь тогда, когда парализовал действия сионистов, и легко нарушался, если соблюдение его приводило к равноправию евреев с арабами.

Этот принцип был установлен с самого начала. Статус-кво совершенно не применялся, когда дело касалось настойчивой дискриминации внутри армии против Еврейского легиона или ограничительных мер, примененных к лояльной еврейской общине Петах-Тиквы и их изгнания. Жесткое соблюдение статус кво означало бы сохранение турецкого как официального языка в Яффе, а не введение вместо него арабского, что было откровенным нарушением. Единственной очевидной целью этого было снижение численности еврейского населения. Единственным элементом статуса кво, соблюдаемого полковником Пирсоном, была демографическая ситуация, сложившаяся в результате изгнания евреев турками в начале войны.

Не помогли и дальнейшие протесты в адрес Ормсби-Гора, и никаких перемен в поведении Лондона не произошло после письма Вейцмана к Бальфуру. Отсутствие реакции из Лондона действительно все больше озадачивало и тревожило. Сам Алленби сказал Вейцману: "Я окажу вам любую помощь в рамках военного законодательства. Но если вы хотите чего-то большего, апеллируйте к Бальфуру, он выдаст моим офицерам инструкции. Политические принципы военными властями не устанавливаются".

Это утверждение Алленби процитировал в своем письме к Бальфуру Вейцман. Ответа не последовало. Бальфур в Лондоне, Ормсби-Гор в Палестине и Сайкс и в Лондоне, и во время визита в Палестину продолжали провозглашать свои дружественные чувства и поддержку. Сайкс, как было известно, вмешался в Лондоне. Через семь месяцев пребывания в Палестине в Сионистской комиссии он сказал Элиягу Левин-Эпштейну, что лично отправил телеграмму в Лондон, "выражая нужду в разъяснении Декларации Бальфура и необходимости установить границы для Палестины". Это также не принесло результатов.

Относительно мелкий инцидент в июне должен был бы послужить предупреждением Вейцману и его коллегам о перемене настроений в Лондоне.

На заседании Сионистской комиссии 14 июня Соколов доложил, что Уолтер Мейер, американский заместитель секретаря Сионистской комиссии, отправил в Америку телеграмму брату Юджину, сообщая, что британская администрация в Палестине не следует духу декларации и плохо обращается с евреями.

Иностранный отдел нашел это очень подозрительным, как сообщил Соколов. Он не задержал телеграмму, как могло случиться, но выражал "недовольство, что такая безответственная личность связана с комиссией".

Было выражено мнение, что публикация такой телеграммы может принести большой урон, особенно ввиду склонности прессы в Соединенных Штатах к преувеличению.

К тому времени, к середине июня 1918 г., Иностранный отдел и члены Сионистской комиссии в Лондоне были достаточно осведомлены, по сообщениям Вейцмана и Ормсби-Гора, о том, что жалобы г-на Мейера, к несчастью, справедливы. Но ни иностранный отдел, ни сионистский Политический комитет даже не предположили, что это необходимо расследовать. Вместо этого комитет упрощенно постановил, что Соколову следует связаться с Вейцманом по поводу Мейера[489]489
  Октябрь 1918 г.


[Закрыть].

Отношение Иностранного отдела на этой стадии может быть объяснено при внимательном рассмотрении принципиального шага, выражающего протест сионистов британскому правительству – письма Вейцмана от 30 мая к Бальфуру.

Оно выдержано в примирительных тонах и, наверно, привело Бальфура к удобному заключению, что проблемы, хоть и несомненно существующие, недостаточно серьезны, чтобы обеспечить выговор очень уважаемому и поистине внушительному Алленби[490]490
  Т.И. Лоуренс, Secret Dispatches, стр. 77–78, 158.


[Закрыть], «ответственному на местах».

Критикуя исключительно выбор Палестины для применения статуса-кво, Вейцман добавляет, непонятно с какой целью, что точка зрения Алленби является "единственно возможной для человека в его позиции". Более того, он забыл упомянуть, что статус кво был нарушен снова и снова подчиненными Алленби с большими потерями для евреев, и что Алленби поддерживает из действия.

Вейцман, как следует из его писем того периода, был убежден Алленби, Клейтоном и Уиндамом Дидсом в их теплом отношении к сионизму. Он был также под впечатлением, как ясно по его письмам к жене, от их выражений восхищения лично им[491]491
  Иегошуа Порат, Tzmichat Ha-tnuah Ha-leumit Ha-aravit Ha-palestinit 1918–1929 (The Emergence of the Palestinian Arab National Movement), Tel Aviv, 1971 г., стр. 29–30.


[Закрыть]; он пришел к заключению, что положительно влияет на их отношение к сионистскому проекту.

Он заразил своим оптимизмом всех вокруг, включая Жаботинского.

Во время наездов Жаботинского из части в Иерусалим, он останавливался в квартире, где жили Вейцман, Кауэн и Эдер, и был посвящен в дипломатические усилия Вейцмана. Стоит внимания его письмо к Анне от 22 августа: "Вейцман очень устал, разочарован многими деталями, но проделал очень полезную работу и обратил всех старших чиновников в нашу веру".