Текст книги "Одинокий волк. Жизнь Жаботинского. Том 1"

Автор книги: Шмуэль Кац

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 53 страниц)

Но было также достигнуто соглашение, что постановление по программе Исполнительного комитета будет опубликовано в форме коммюнике "через несколько дней, когда будут разрешены все детали"[856]856
  На русском. Письмо Жаботинскому от 18 марта 1921 г. было написано на английском, на бланке Сионистской организации.


[Закрыть].

Спустя две недели публичное заявление все еще не было готово; на совещании Жаботинского с Вейцманом и присутствовавшими также Найдичем и Коуэном был поднят вопрос кардинального разногласия. Позже в тот же день Жаботинский написал Вейцману, настаивая на принятии публичной декларации.

Правительству было предложено воссоздание легиона. Если это окажется успешным, нужно будет открыто обратиться к еврейской молодежи Палестины и других стран, "призывая их вступить добровольцами в армию для очень ответственной и опасной миссии". Он убеждал: "Представьте, что напротив, предпринимая шаги для вышеуказанного, мы в то же время сейчас не осветим их в публичной декларации, а предоставим комитету по мероприятиям заявить о связанных с этим проблемах, если, конечно, большинство этот курс поддержит. Моя позиция заключается в том, что, если этот Исполнительный комитет не имеет права заявить определенные основополагающие принципы, у него тем более нет права предпринимать какие-либо практические шаги по их реализации, поскольку они могут наложить на еврейский народ серьезную ответственность и связать не только комитет по мероприятиям, но и конгресс. Я не считаю, что такой ход событий соответствовал бы общепринятым стандартам отчетности перед общественностью.

Политика Мандата, направленная, как нами согласовано, на укрепление сионистского влияния, безусловно выражает единодушное мнение всей Сионистской организации.

Что же касается еврейских частей, их существование было санкционировано, – помимо отважно пролитой крови в завоевании Палестины и до того в Галлиполи – официальным актом Американской сионистской федерации по способствованию набору; твердой поддержкой Еврейского батальона представительными органами ишува с июня 1918-го по настоящее время; и наконец, что не менее важно, вашей собственной деятельностью в Палестине, где вы так открыто и так эффективно поддерживали кампанию по вербовке, а также высшей официальной декларацией на Лондонской конференции.

По официальным сообщениям, вы заявили во вступительном обращении 7 июля: "Я полагаю, что выражу пожелание Сионистской организации, если выскажу мандатным властям и администрации Палестины наши надежды и чаяние сохранить в Палестине Еврейский полк". Ничто из этих актов или высказываний никогда не было опровергнуто ни К.М. (комитетом по мероприятиям), ни конференцией.

Еврейский легион санкционирован всеми жизненно важными элементами в сионизме. Это убеждение было единственным основанием для моего вступления во Временный исполнительный комитет, и оно было поддержано единогласным постановлением на первом заседании предпринять официальные меры по сохранению и развитию еврейских частей. Но этот курс действий возможен, только если комитет открыто и честно проинформирует Сионистскую организацию, что таковы его намерения". И заявляя о своем уходе, он заключает: "Совесть не позволяет мне действовать по решающим вопросам от имени Сионистской организации, не познакомив ее с моими целями, и с ответственностью, ими налагаемой".

Вейцман, по дороге в Соединенные Штаты, отказался принять его отставку. В частном письме[857]857
  Письма Вейцмана, том X, № 144, 20 марта 1921 г.


[Закрыть] он настаивает, что «нет фактически сильного разногласия в программе по всем вопросам», и обещает «изложить ясно мою платформу, на которой мы все объединились». Сделать это он обещает "от имени экзекутивы в циркуляре к членам АС (комитет по мероприятиям. – Прим. переводчика)".

И добавляет с теплыми личными нотками: "Наша долголетняя дружба – это взаимное доверие. Еще раз прошу вас именем дела и именем старой дружбы не делать шага, который всем нам вместе может причинить только тяжелое горе"[858]858
  Там же, № 141, 14 марта 1921 г.


[Закрыть]. Тем не менее за шесть дней до того, как Жаботинский отправил свое письмо об отставке, Вейцман, сообщая Белле о вступлении Жаботинского в Исполнительный комитет, добавляет, что он «все время брыкается ужасно, делает жизнь и спокойную работу почти невозможной и вот так двигается наша тележка: как католическая процессия!»[859]859
  24 марта 1921 г.


[Закрыть]

Белла, несомненно осознававшая нетерпимость Вейцмана к какой бы то не было оппозиции и критике, получила совершенно случайно от Жаботинского представление, что означали на деле эти "брыкания". Через шесть дней после его письма Вейцману он пишет Белле, что его вступление в комитет было почти предотвращено из-за неспособности опубликовать руководящую программу. Этот вопрос был разрешен, пишет он, компромиссно: программа будет разослана членам Комитета по крупным мероприятиям и президентам мировых сионистских федераций[860]860
  Центральный сионистский архив, Z4/16035, протокол заседания, 31 марта 1921 г.


[Закрыть].

Хотя Жаботинский отказался от мысли об отставке, документации о вышеупомянутом циркуляре нет; Вейцман отбыл в США. Тем не менее 31 марта, на 16-м заседании совета, Жаботинский призывает к подаче правительству ряда предложений:

1. Переформировать "Иудеев" в часть британской армии в Палестине.

2. Немедленно набрать 5000 солдат.

3. Зарплата солдатам и некадровым офицерам должна соответствовать шкале, принятой для предлагаемой палестинской милиции. Выплаты семьям должны быть отменены.

4. Сионистская организация берется внести вклад в содержание этих солдат, начиная с бюджетного года 1922 – 23, в размере суммы, покрывающей зарплату некадровых офицеров и солдат.

Сионистская организация готова рассмотреть вопрос об увеличении вклада с целью в конечном счете покрыть все расходы, кроме тех, которые связаны с material (оснащение)[861]861
  Центральный сионистский архив, Z4/16151, протокол 17-го заседания, 1 апреля 1921 г.


[Закрыть].

Возражения высказали и Эдер (с визитом из Палестины), и Коуэн. На следующем заседании (на следующий день) приняли только измененную резолюцию. Численность набора определена не была – "до соглашения с соответствующими инстанциями". Значительно более серьезным, однако, стал отказ от предложения Жаботинского, чтобы за содержание солдат взялась Сионистская организация.

В тот период самым распространенным и самым эффективным британским доводом против Еврейского легиона было как раз то, что он будет стоить британскому налогоплательщику. Предложения Жаботинского немедленно нейтрализовали бы значительную долю критики и внесли драматическую ноту в требование сионистов. Шансы, скорей всего, были очень слабы даже и в том случае, если бы правительство приняло это предложение, – из-за упрямого сопротивления египетского главнокомандующего, антисиониста генерала Конгрива. Но такое предложение, соответственно опубликованное, не могло не иметь огромного пропагандистского эффекта против антисионистского фронта, формирующегося в Великобритании.

Принятая резолюция лишь приуменьшала расходы британских налогоплательщиков: "Опираясь на чувство патриотизма среди халуцим, предполагается, что достаточное их число может согласиться на зачисление при оплате рядовым из расчета один фунт в месяц, при условии, что помимо этого добровольного ограничения их положение как британских солдат будет приравнено ко всем другим солдатам британской армии.

Призовутся исключительно бессемейные, и семейные пособия будут полностью сокращены"[862]862
  См. предыдущую цитату.


[Закрыть].

Причиной поражения Жаботинского было, несомненно, печальное положение дел организации с финансовыми ресурсами. Сам Жаботинский в письме Белле пишет мрачно, что "денег нет не потому, что их не существует в природе, а потому, что евреи только аплодируют, но не раскошеливаются". Но он считал, что особый призыв для такой цели вызовет энтузиазм мирового еврейства. На измененную резолюцию он отреагировал мягко.

Убрав его финансовое предложение, сказал он, "резолюция обрела сомнительную практическую ценность. Правительство может ответить, что такое же предложение могут сделать и арабы". Но он, тем не менее, считал, что выступить с этим предложением необходимо[863]863
  21 апреля 1921 г.


[Закрыть].

Ему затем представилась возможность наблюдать скорое воплощение своего предсказания о значении и последствиях компромисса. Требование о гласной кампании за поправки в мандате свели к циркуляру к членам Комитета по мероприятия. Предложение о финансировании Сионистской организацией возрожденного легиона и снятии бремени расходов с налогоплательщиков, постигла та же участь. Хотя этот результат можно было предвидеть, он несомненно, разочаровывал, добавлял горечи к тяжелому чувству и подкреплял формирующееся в нем решение уйти из политики.

"После Конгресса, – пишет он сестре, – я намереваюсь обосноваться в Иерусалиме". Там он надеялся организовать издательство, а если не удастся, начать юридическую практику[864]864
  Письма Вейцмана, т. X, № 7, к Г. Сэмюэлю, 8 августа 1920 г.


[Закрыть].

В любом случае теперь было не время предаваться дебатам о политических вопросах. Вейцман пребывал в США с миссией, критической по меньшей мере для финансовых перспектив движения. В ней заключалась очередная стадия конфликта с Брандайзом и его коллегами. Жаботинский, как и палестинцы, и все европейцы, полностью отвергал подход Брандайза. Его позицию и подход Брандайза разделяла истинная пропасть. Встретившись с Брандайзом лично единственный раз, в Палестине в 1919 году, он резко отреагировал на яростную защиту Брандайзом безобразий военной администрации.

Следом за тем, даже после погрома в Иерусалиме, сначала на Сионистской конференции в Лондоне в июле 1920-го и с тех самых пор и далее, брандайзовская группа настаивала, что политическая борьба за сионизм кончилась с Декларацией Бальфура и выдачей мандата Великобритании. Теперь, заключили они, можно было попросту продвигаться в строительстве страны. Для сионистского вмешательства в политические вопросы причин не было. Учитывая угрожающую политическую реальность в Палестине, Жаботинский, даже в большей степени, чем Вейцман, не мог не воспринимать эту ошеломительную теорию представляющей опасность будущему сионизма.

Теперь же возник дополнительный и связанный с предыдущим источник конфликта. В ответ на критику на конференции в июле 1920 г. исполнительный комитет направил в Палестину "Реорганизационную комиссию", состоявшую из Раберта Шольда и двух работников комитета, Юлиуса Саймона и Нехемии де Льема. Если бы Саймон и де Льем, будучи также членами правления "Керен а-Йесод", не поссорились бы с Найдичем и Златопольским в Лондоне, а затем в Палестине с Усышкиным по поводу работы фонда (они возражали, в частности, против покупки земель в Изреэльской долине), их отчет, призывавший к "радикальным переменам в его управлении и администрации", мог быть встречен более дружественно. В данной же ситуации отчет отвергли, и они вышли из состава исполнительного комитета. Их-то освободившиеся места и заняли Жаботинский, Коуэн и Лихтгайм.

Их же несогласие распространялось не только на политические решения "Керен а-Йесод". Они выразили поддержку позиции Брандайза в будущем развитии сионизма в целом, могущей привести в случае ее воплощения к созданию двух фондов, "Керен а-Йесод" – для таких общественных нужд, как здоровье и образование, субсидируемого пожертвованиями, и американского фонда для капиталовложений в экономическое развитие. Эта структура вкладов контролировалась бы американцами, а не Всемирной организацией сионистов. И поскольку 80 процентов финансов организации, по существу, поступило из Соединенных Штатов, отдельный контроль фонда по капиталовложениям привел бы к американскому контролю над Всемирной организацией сионистов.

Дополнительное соображение было подоплекой этого спора. Сионистское начинание в Палестине не могло рассматриваться и оцениваться мерилами бизнеса. Экономические инициативы часто определялись политическими мотивами. Американский подход по своей природе был более деловым; он был явно не приспособлен или, по крайней мере, преждевременен при существующих в стране условиях. Значение имел и психологический элемент: еще одно различие в "темпераментах".

Вейцман ощутил также и "этническую" рознь с американцами, чьи знания и, в его глазах, сердце, были далеки от пульса Палестины. Он с горечью писал:

"Руководство американских сионистов – не националистичные евреи. Для них сионизм не является движением, придающим им определенное восприятие мира, определяющее их восприятие еврейской жизни. Сионизм для них – движение, направленное на строительство страны, с которой у них самих мало общего, но которую они готовы принять, поскольку она привлекает еврейские массы, им совершенно незнакомые.

Уганда, Аризона, Канзас, возможно, привлекли бы американское руководство и больше, но, поскольку сами они не намереваются покинуть Америку, они, конечно, не готовы навязывать страну тем, кто хочет приехать, и потому соглашаются на Палестину. Более того, у них нет ни малейшего представления о проблемах сионизма, играющих такую значительную роль в жизни движения, таких, как возрождение иврита, желание сионистов заострить еврейский характер мировых еврейских общин, пробудить в их сознании сопротивление ассимиляции во всех ее проявлениях, короче, о всех тех духовностях, которые формируют национальное движение, в котором Палестина и палестинизм всего лишь территориальное воплощение национально-политического переворота.

Естественно, Брандайз и его товарищи не в состоянии понять все эти вещи, поскольку он такой не еврей в своем восприятии, в своих чувствах, и никогда не пытался понять глубинные причины, движущие еврейские массы в Палестину. Он попросту и всего лишь колонизатор. И так случилось, что он колонизирует Палестину"[865]865
  Том II, стр. 80.


[Закрыть].

Несмотря на продолжительное и интенсивное сражение в Америке, Вейцману не удалось сохранить единство в движении. Но в заключительной стычке с поначалу доминировавшей брандайзовской группой – на особой конвенции в Кливленде в июне – он завоевал ошеломительную победу. Группа, составляющая меньшинство, покинула зал заседаний, и большинство в ее составе посвятило свою энергию экономическим проектам в Палестине. Бразды правления приняла новая группа, возглавляемая Льюисом Липским и лояльная Вейцману. К тому времени многие делегаты, несомненно, расстались с иллюзией, что не требуются дальнейшие политические усилия, поскольку в Палестине произошли драматические события.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

ТРАГЕДИЯ снова неожиданно поразила еврейский народ. Новая волна арабского насилия, убийств, изнасилований и грабежей, направленная против евреев, обрушилась при, казалось бы, благоприятном правлении верховного наместника-еврея.

Арабы выбрали удобный день – Первое мая, празднуемый еврейскими рабочими традиционной процессией в Тель-Авиве. Небольшая соперничавшая группа коммунистов праздновала отдельно и даже ввязалась в стычку с основной процессией. Вслед за этим, всего через несколько сот ярдов, в Яффо арабы развязали атаку на еврейских мужчин и женщин и еврейское имущество. Имея на вооружении только булыжники, камни и кинжалы, арабы, поначалу принявшиеся за грабеж еврейских лавок, могли быть отражены сопротивлявшимися евреями. Но к погромщикам вскоре примкнула арабская полиция, которой по какой-то причине было выдано оружие. Некоторые из них обеспечили защиту атакующих, другие сорвали с себя знаки отличия и открыли пальбу по евреям. Эта чернь двинулась на Тель-Авив, тогда всего лишь пригород Яффо. Здесь собралась еврейская толпа и при содействии кордона английских полицейских отогнала нападавших.

Арабы отступили в Яффо и направили свою атаку на выбранную ими главную мишень: общежитие недавних иммигрантов. Около 100 человек находились внутри и рядом со зданием. Как описывает "Сефер Тольдот а-Хагана" ("История Хаганы"): "Евреи были тогда так спокойны и слепы, что среди них не нашлось ни одного ствола огнестрельного оружия"[866]866
  См. исчерпывающий отчет о майских беспорядках в «Сефер Тольдот Ха’хагана», том II, стр. 77-109. Дополнительно, в Горас Б. Сэмюэле "Unholy memories of the Holy Land' (Лондон, 1930), стр. 69–74.


[Закрыть].

Вырвав железные прутья из забора вокруг здания, иммигранты отразили нападение, но появилась группа арабских полицейских и, опрокинув ворота, впустила чернь в здание. Под предводительством полиции началась бойня. Были убиты 13 евреев, в том числе одна женщина, и десять ранены.

Несмотря на прибытие к концу дня английских частей, нападения на евреев продолжались и на следующий день. Среди убитых оказался известный писатель Иосиф Хаим Бреннер.

Всего погибли 43 еврея. 134 были ранены. Британское руководство повело себя своеобразно, похоже на своих коллег в Иерусалиме в предыдущем году. Как и Уотерс-Тэйлор в 1920-м, губернатор округа полковник Старлинг случайно выбрал именно этот день для своего отсутствия, но вернулся через 3 часа после начала разгула. Начальник полиции (ответственный за своих вооруженных арабских подчиненных) вообще исчез на три дня.

Волна насилия нарастала. Поселение Кфар-Саба было разрушено полностью. Реховот атаковали арабы из соседней Рамле, тысячи громили деревню Гедера.

Самое тяжелое нападение пришлось на давнюю колонию Петах-Тиква – тысяч арабов из примыкающих деревень, действовавших под предводительством одного вожака. Горстка евреев, безнадежно уступая в численности, несколько часов отражала нападки черни; но при иссякавших запасах Петах-Тиква наверняка была бы разгромлена, если бы не прибыло подразделение британской индийской кавалерии и в последний момент не отразили атаку[867]867
  Письма Вейцмана, том X, № 174, 13 мая 1921 г.


[Закрыть].

Сэмюэл отреагировал немедленно. Он продемонстрировал, что понял арабское настроение: объявил о приостановлении иммиграции. Были отправлены обратно даже те, кто уже находился в пути в Палестину. И чтобы полностью прояснить направленность этой меры, глашатай города Яффо был выслан на улицы нести вести убийцам.

Осажденную и растерянную от неожиданного и непредвиденного нападения, погруженную в траур еврейскую общину решение Сэмюэла наказать жертв повергло в ужас. Фактически он принял основное требование арабских агитаторов – закрыл ворота Палестины для евреев. Сам по себе чудовищный, этот акт был немедленно понят как зловещее предзнаменование на будущее.

Из Нью-Йорка расстроенный Вейцман выслал Исполнительному комитету в Лондон черновой текст телеграммы к Сэмюэлу. Он был выдержан в самых сдержанных тонах. Он опасался, что "запрет, хоть и временный, будет интерпретирован противниками как уступка насилию и отразится самым мрачным образом на еврейских настроениях. Я рекомендовал, чтобы Сионистская комиссия и остальные ни под каким видом не уходили в отставку, и не поддерживаю демонстрации". Вейцман призывал Сэмюэла открыть порты "в интересах всего, что дорого вам и нам"[868]868
  Центральный сионистский архив, Z4/16151, кД Коуэну, 9 мая 1921 г.


[Закрыть].

Его ошеломительное предложение, чтобы еврейские общины в Палестине и вне ее молча проглотили боль и позор, не было принято. Жаботинский телеграфировал ему не возражать против демонстрации. Исполнительный комитет уже санкционировал ряд демонстраций, и телеграмма Сэмюэлу была соответственно изменена.

Митинги и демонстрации протеста прошли в Палестине и во всем мире. Члены Сионистской комиссии и руководство ишува воздержались от подачи в отставку только под сильным нажимом Исполнительного комитета из Лондона. Исчезли все иллюзии относительно администрации. Письмо от доктора Эдера (занявшего снова свой пост ответственного по политике в Сионистской комиссии) отразило царящее ощущение нужды в решительных действиях как единственном выходе из непереносимой ситуации:

"Может быть, предпочтительно просить британское правительство отступиться, отказаться от мандата на Палестину, поскольку оно минимально не в состоянии выполнить его. Не просить ни одно государство взять на себя мандат, а оставить нас, евреев, разобраться с арабами.

По моим представлениям, у нас есть 10.000 мужчин, годных встать под ружье, и из них около 3 000 прошли солдатскую службу".

И хотя потери были бы неизбежны, Эдер считал, что евреи одержат победу и сумеют установить свое собственное правительство, "которое было бы так же справедливо к арабам, как и мандатное"[869]869
  Архив Вейцмана, протокол заседания 19 мая 1921 г.


[Закрыть].

Сионистский исполнительный комитет в Лондоне был осмотрительнее. На заседании политического комитета 19 мая присутствовали также лорд Ротшильд, сэр Альфред Монд и Джеймс Ротшильд. Поведение Сэмюэла подверглось резкой критике, но было принято единогласное решение, что "разрушительно предпринимать какие бы то ни было шаги, могущие привести к отставке верховного наместника"[870]870
  30 мая, 1921 г.


[Закрыть].

Жаботинский председательствовал на этом заседании: нет оснований полагать, что он не был согласен с принятым решением.

Помимо организации резких протестов, которые должны были быть доставлены Джозефом Коуэном и Самюэлем Ландманом (секретарем организации) секретарю по колониям Уинстону Черчиллю, Жаботинский был крайне озабочен безопасностью ишува, и главенствующим стало ощущение необходимости возродить легион.

Относительно Сэмюэла вспыхнувшее было осуждение несколько охладил прибывший в Лондон Шмуэль Толковский. Он выдвинул предположение, что вина была не столько Сэмюэла, сколько командования армии в Каире, которое заменено не было. Согласно Толковскому, Сэмюэл обратился к Конгриву с просьбой принять жесткие меры против арабов, и генерал отказался, заявив, что такие меры приведут к "восстанию". Если принять эту версию, то вставал вопрос о годности Сэмюэла для занимаемой должности: учитывая известный антисемитизм генерала Конгрива и его ставки, последний мог диктовать губернатору или отменять его решения. Действительно, Жаботинский, рассказывая Белле об отчете Толковского, добавляет: "Помимо же этого, Сэмюэл – пустое место"[871]871
  Подробный отчет находится в отделе парламентских документов, отдел по колониям /733/28 и 60; в. Кедури, «Chatham House Version», стр. 56–70; в книге Гораса В.Сэмюэля «Unholy Memories of the Holy Land», стр. 67–68; и в книге Нормана Бентвича «Воспоминание о Мандате», стр.191, Лондон, 1965 г.


[Закрыть]. Но феномен Герберта Сэмюэла был куда сложнее.