Текст книги "Молодость"

Автор книги: Савелий Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 53 страниц)

Глава двадцать девятая

В глубоком кожаном кресле большой гостиной американского посольства сидел человек, окутанный сигарным дымом. На окнах висели тяжелые портьеры, скрадывая дневной свет. Не хотел янки, чтобы его видели москвичи. Зато удобно отсюда следить за жизнью революционной столицы.

Это был пожилой мужчина, с бледным плоским лицом и отечными мешками под глазами. Костлявые руки его покоились на ореховых, резной работы, подлокотниках, ноги небрежно закинуты одна на другую. Не вынимая изо рта толстой сигары, он слушал английскую речь стоявшего навытяжку Вильяма Боуллта.

Боуллт докладывал о заседании Пятого Всероссий ского съезда Советов, откуда только что вернулся. Он держал записи, сделанные торопливой рукой, но почти не нуждался в них.

– Атмосфера накаляется, сэр. Партийная борьба достигла кульминационного пункта, за которым последуют выстрелы. «Левые» эсеры бросили вызов большевикам. Все, идет прекрасно, сэр, и завтра…

– Полковник Боуллт, – перебил пожилой янки бесстрастным, скрипучим голосом.

– Сэр? – и поджарый Боуллт замер, блестя дымчатыми стеклами очков.

– Полковник Боуллт, вы слышали Ленина?

– Да, сэр. Ленин выступил после угроз «левой» эсерки Спиридоновой, он был потрясающе неустрашим.

– Не догадывается ли большевистский вождь о наших планах?

– Уверен, что нет, сэр. Он считает угрозы «левых» эсеров пустым жупелом, так как за ними не идут массы. Нам удалось сохранить тайну, сэр.

– Опытный разведчик Боуллт, сменивший полковничий мундир на цивильный костюм и военное удостоверение – на корреспондентский билет «Нью-Йорк тайме», старался понравиться личному представителю Вильсона. Да, он был искушен в русских делах. Это он во время корниловского мятежа вел английские танки на Петроград и чуть не открыл огонь по самим же корниловцам, распропагандированным большевиками. А в грозную ночь Октября Боуллт устроил побег Керенского на машине с американским флагом из осажденного Зимнего дворца. В числе многих агентов Антанты он кружил по России, расчищая путь для колонизаторов-янки. Снабжал деньгами заговорщиков, вербовал шпионов, собирал важную информацию по фронтам, во флоте, на предприятиях страны.

Но все это меркло перед грандиозным взрывом, подготовленным теперь неукротимой энергией Боуллта.

Ему довелось объединить разрозненные силы эсеров и меньшевиков, закупив на доллары их кичливых главарей. Он установил контакт с прожженным политиканом Троцким, нашел прямую дорогу к «левым коммунистам».

– Запомните: вы не одиноки! Время – лучшая сводня. Вчерашние враги сегодня познают себя друзьями, – с откровенным цинизмом говорил им Боуллт.

Был разработан план одновременного мятежа в двадцати трех важнейших городах России, План окончательной, гибели Советов.

Чтобы изолировать боевой Петроград и обречь миллионы трудящихся на истощение, должны были взлететь на воздух железнодорожный мост через Волхов у станции Званка и Череповецкий мост – главные артерии, связывающие вторую столицу со страной.

Московские события служили сигналом, здесь уже тлел шнур у пороховой бочки…

Разумеется, Боуллт действовал не один. На том же поприще трудились английский разведчик Сидней Рейли и француз Вертамон, вместе с их послами Локкартом и Нуллансом. Из Америки примчался на помощь знаменитый авантюрист, грек по рождению и американский шпион по службе, Каламатьяно, вызванный послом Френсисом. И, наконец, явился вот этот отечный джентльмен – глаза и уши президента Вильсона.

Официальная миссия его была чисто филантропическая – предложение продовольственной помощи голодающим России. Но в действительности он привез категорический приказ своей агентуре: кончать с Советами!

Удар внутренней контрреволюции сочетался с наступлением интервентов на севере. Но поскольку Антанта, ведя войну с Германией, не могла кинуть на большевиков достаточно сил, готовилась чудовищная провокация, которая должна была уничтожить Брестский мир и приставить к горлу советского народа немецкие штыки.

Боуллт отлично понимал захватническую политику Вильсона и не стеснялся в средствах к достижению намеченной цели. Америка стала во главе государств-разбойников, вторгшихся в Советскую республику. Разжиревшая на барышах от империалистической войны и ограбления колониальных островов, она мечтала о мировом господстве.

Президент Вильсон – сообщник американских миллиардеров – боялся, как бы не ушла кавказская – нефть из цепких рук капиталиста Герберта Гувера, как бы не потерял другой капиталист Соединенных Штатов, Уркварт, минеральные богатства Урала и Сибири, как бы не лопнуло «Русско-азиатское общество».

Из Америки во Владивосток отплыли для поддержки вильсоновского наймита – адмирала Колчака – транспорты с экспедиционным корпусом генерала Гревса.

Вильсон замышлял расчленить Россию на пять частей: Финляндию, Балтийские провинции, Европейскую Россию, Сибирь и Украину. Ведь разорванная на куски, великая держава потеряла бы способность к сопротивлению. Он добивался оккупации войсками Соединенных Штатов турецкого города Константинополя, проливов Босфора и Дарданелл, а также Мраморного моря, считая их важнейшими стратегическими пунктами для нападения на Страну Советов. Он лелеял надежду получить мандат на Армению, оспаривая ее у англичан.

Прислушиваясь к голосу Вильсона, американские газеты подняли неистовый вой. Колонизаторы указывали перстами за океан, на плодородные почвы и неисчерпаемые недра России. Сам господь бог повелел им прибрать к рукам эту жемчужину в одну шестую земной суши.

Бойкие корреспонденты телеграфных агентств изощрялись на все лады, выбалтывая тайные вожделения капиталистических магнатов.

Они пускали словесные фейерверки, обольщая воображение читателей:

«Сибирь – самый большой приз для цивилизованного мира со времени открытия обеих Америк!»– провозглашал один обозреватель.

И другой отзывался:

«В отношении нефти Баку не имеет себе равных. Баку – величайший нефтяной центр мира. Если нефть – королева, то Баку – ее трон».

Боуллт знал все это и гордился своей ролью. Придет время, и он сбросит маску «охотника за сенсациями». Тогда мир увидит подлинного героя, долго игравшего со смертью. Он будет богат и прославлен навеки.

– Я доволен вами, полковник Боуллт, – скрипнул джентльмен, словно подтверждая мысли разведчика. – Только смотрите, не сделайте промаха с Лениным, как в тот раз…

Он намекал на неудавшуюся диверсию Боуллта при переезде Советского правительства из Петрограда в Москву, когда готовилось убийстве Ленина.

– Слушаю, сэр.

С улицы донесся грохот моторов. К зданию посольства двигались броневики, поворачивая в башнях черные стволы пулеметов; Боуллт метнулся к окну. За его плечом звучно дышал человек, поднявшийся из глубокого кожаного кресла.

Здесь, в штабе грандиозного заговора трех послов, еще не догадывались о провале… А в городе уже шли аресты. Председатель Всероссийской Чрезвычайной Комиссии Дзержинский напал на верный след.

Глава тридцатая

Вильям Боуллт выскочил из гостиной на черную лестницу и помчался к выходу.

Во дворе посольства стоял приготовленный «бьюик» с американским звездным флагом на радиаторе. Но разведчик не воспользовался машиной, боясь, что его задержат у ворот. Перелез через высокую бетонную стену в соседний двор, огляделся, стряхнул с костюма пыль и вышел на улицу.

На углу Боуллт взял извозчика и поехал к Неглинке. Внешне он был почти спокоен, даже медлителен. Но мысли его суетливо перегоняли одна другую, мешая видеть и слышать окружающее… Провал этого заговора являлся не только для разведчиков, но и для политики их правительств катастрофой. Как же все случилось? Уж не англичане ли подвели?

Боуллт всегда ненавидел этого лощеного аристократа Локкарта. Идею заговора и будущие успехи Локкарт заранее приписывал себе, готовясь отхватить целиком шкуру еще не убитого медведя.

Проезжая мимо Охотного ряда, Боуллт тревожно взглянул на стройную колоннаду Большого театра, где заседал Всероссийский съезд Советов. Там по-прежнему горделиво алели полотнища флагов и транспарантов с лозунгами восходящего большевизма. Стояла охрана у; подъезда. Верховный орган страны продолжал работу.

Боуллт отвернулся. А может, французы испортили всю музыку? Давно следил за ними Боуллт, недоумевая, почему они полагаются больше на правых эсеров? Нулланс отвалил два миллиона рублей Савинкову, воображая, что этот социал-террорист преподнесет ему на блюде порерженную Россию!

У гостиницы «Метрополь» извозчичья кляча остановилась, Боуллт расплатился и вылез из старой пролетки.

– Прибавить бы на овес, господин хороший, – осклабился рыжий детина на козлах, – тяжел овес нынче… право… Только и видит его кобыла, овес-то, во сне…

«Азия! – покосился на него Боуллт. – Здесь нужна сила!»

Он пожимал удаленно плечами, вспоминая запрос Френсиса государственному секретарю США Лансингу: «Каково Ваше мнение относительно того, чтобы с Россией обращаться так, как с Китаем?» Для Боуллта это было ясно без официальных указаний.

Пройдя по длинному, плохо освещенному коридору гостиницы, Боуллт отыскал нужную дверь. Стукнул трижды и после короткой паузы – еще раз.

Дверь распахнулась.

– Прошу, мистер Боуллт!

В номере находился военный, с медно-красным лицом, необычайно длинными руками и осанкой тяжеловеса. В горловом, странно вибрирующем голосе его, где верхние ноты неожиданно чередовались с нижними, слышалось нечто похожее на рыдание. Он быстро запер дверь на ключ и вытянулся.

– Что нового, барон? – спрадил на ходу Боуллт, пробираясь к телефону.

– Новости не из лучших, мистер Боуллт. Агентами Чека арестован Локкарт…

– Локкарт?

– Так точно, мистер Боуллт.

Боуллт согнулся над телефоном, не поднимая трубки. Голенастая фигура его напоминала знак вопроса.

– Значит, все летит к дьяволу, барон?

– Почему же все, мистер Боуллт? К дьяволу полетел лишь посол Великобритании! А в общем машина пущена… Большевики не успеют предотвратить своего крушения. Уже поздно!

Барон утверждал это с тупым упрямством автомата. Здесь, в номере, был устроен заговорщиками пункт связи.

Боуллт выпрямился и приказал доложить обстановку. Слушал, не отводя взгляда от синевато-белесых жестоких глаз барона. Они давно знали друг друга. Еще при Керенском, устраивая встречу Колчака с прибывшей из Америки военной миссией Рута и адмирала Гленона, искавших послушную фигуру на пост Верховного правителя России, Боуллт столкнулся в Петрограде с Лаурицем. К тому времени прибалтийские крестьяне отняли у барона фольварк, земельные и лесные угодья, и опытный янки не замедлил прибрать к рукам злобствующего контрреволюционера.

Барону сразу же было поручено важное дело: доставить сформированный американским посольством автотранспорт из столицы полковнику Дроздовскому, который пробивался во главе офицерского отряда с румынского фронта к атаману Каледину на Дон через Южную Украину. Правда, авантюра эта не удалась. Петроградский Военно-Революционный Комитет своевременно узнал о готовившейся помощи белогвардейцам и конфисковал автомобили.

Но Лауриц успел скрыться и скоро выступил в новой роли. Он носился по указанию Боуллта из Москвы в Ярославль, из Мурома в Пензу, из Рыбинска в Орел. Используя обширные знакомства среди членов бывшего Союза офицеров, встречался с теми, кто не успел улизнуть на Дон или Кубань.

Сейчас Лауриц обстоятельно перечислял мероприятия, проводимые «левыми» эсерами в столице, называл города и воинские части, обещавшие поддержку. По условной телеграмме, адресованной «Всем, всем», двинутся на Москву казачьи полки из Воронежа, ударные дружины, сформированные в Белоруссии, а командующий Уральским фронтом «левый» эсер Муравьев откроет дорогу мятежному чехословацкому корпусу и белогвардейцам к сердцу страны. Из Ярославля будет послана правыми эсерами тяжелая артиллерия. На Орловщине полковник Гагарин перережет юго-восточную магистраль и уничтожит Советы.

– Вы думаете, у Гагарина дело надежное? – спросил Боуллт. – Из его уезда в Москву доставлен целый поезд хлеба…

– Конечно, поднимать мужиков не легко, – согласился осмотрительный Лауриц. – Но у князя – твердая рука! Знаю по фронту, когда в тягостные дни крушения монархии он создал вокруг себя ядро георгиевских кавалеров и беспощадно расправлялся с большевистскими агитаторами… Да и теперь он выполнит свой долг! К тому же супруга Гагарина – урожденная фон Дункель – является нашим агентом, и ей удалось связаться с местным Союзом офицеров…

По мере того как барон докладывал, опасения Боуллта рассеивались.

Он связался по телефону с Френсисом. Посол США находился на месте, его не трогали. Броневики, стало быть, несли только патрульную службу. – О, совсем хорошо! – блеснул очками Боуллт и, развалившись на стуле, достал сигару. – Курите, барон! Сегодня мы удалим опасный нарыв на теле вашей страны. Это благодарная операция, барон.

– Дай бог начать, мистер Боуллт, а там и Прибалтику достанем, – наклонился всем корпусом Лауриц, протягивая длинную руку за сигарой.

Боуллт глубоко затянулся, выпустил изо рта голубое колечко дыма. Покровительственно заметил;

– Счастье ваше, барон, что встретили меня. Америка – богатая страна, ей принадлежит будущее. Мы переделаем эту бесхарактерную Европу на свой образец! Да, центр мира переместится в Новый Свет!

– Европа, мистер Боуллт, слишком велика, – усомнился прибалтиец. – Такой кусок трудно переварить.

– Нет ничего проще, барон. Кнут пастуха держит в страхе и подчинении большое стадо.

Зазвонил телефон. Лауриц схватил трубку. – Слушаю. Выезжает? Благодарю.

Он положил трубку с таким нажимом, что хрустнул рычаг. Вытянувшись, отчеканил:

– Мистер Боуллт, отряд Попова вышел из подчинения Советов!

В дверь стукнули. Заговорщики молча переглянулись. – Впустите, – разрешил Боуллт.

Пока Лауриц возился с ключом, стук повторился, и в коридоре раздался нетерпеливый голос:

– Открывай!

В номер шумно вошло несколько бойцов, вооруженных пистолетами и винтовками. Один стал у двери, другой шагнул к окну, окинул ястребиным взглядом присутствующих. Скомандовал: – Документы!

– Я – иностранный корреспондент, – поднялся напыщенный Боуллт, – требую вежливого обращения…

– Документы! Старший наряда забрал корреспондентский билет

Вильяма Боуллта и мандат Лаурица, сунул их в карман. Приказал красноармейцам:

– Ведите!

Глава тридцать первая

По Неглинному проезду мчалась легковая машина. За рулем сидел матрос.

Машина остановилась у подъезда гостиницы «Элит», и шофер дал один длинный и два коротких сигнала.

В номере с открытым окном ходил из угла в угол плотный мужчина лет тридцати, обросший русой бородой. Он часто закуривал папиросу, которая поминутно гасла.

Условный сигнал заставил его встрепенуться. Он бросил папиросу на пол, торопливо открыл шкаф и достал уже начатую бутылку коньяку.

– Колька! – позвал он, услыхав за спиной скрип двери из соседней комнаты. – Пей. И поедем.

Маленький рыжеватый фотограф Колька Андреев положил на стол две бомбы.

– Не буду. Дело такое, Яш…

– Перед всяким делом выпить надо.

Андреев, сделав плачущее лицо, послушно выпил и поискал глазами закуску. Закуски не было.

– Эх, – махнул он рукой, – я думал, у тебя, Яков, шашлычок с огурчиком.

Яков Блюмкин сменил желтую кожаную тужурку и защитные галифе на темную пиджачную пару. Уложил бомбы в портфель. Туда же сунул папку с бумагами и поддельное удостоверение, написанное на бланке Всероссийской Чрезвычайной Комиссии.

Блюмкин короткие время работал в Чека, откуда его недавно выгнали… На выкраденном бланке он сам отстукал на машинке текст: Яков Блюмкин уполномочивался ВЧК, а Николай Андреев – ревтрибуналом войти в сношения с германским послом Мирбахом по делу Роберта Мирбаха, племянника посла, арестованного по подозрению в шпионаже.

Подпись председателя ВЧК Дзержинского подделал один из вожаков «левых» эсеров – Александрович. Фамилию секретаря Ксенофонта вывел Блюмкин.

Шофер нетерпеливо дал вторичный сигнал.

Блюмкин и Андреев спустились вниз и сели в машину. Ехали молча, развалившись на подушках и дымя папиросами. Плохо скрываемая тревога лежала на их лицах.

В Денежном переулке Блюмкин увидал Клепикова, с которым вчера познакомил его Прошьян. По тротуарам, в одиночку и парами, бродили десятка полтора молодых людей.

– Наши ребята, Колька… Не трусь!

– Держись, Яков, приехали…

Машина остановилась перед германским посольством. Седоки вылезли. Постовой милиционер повернулся к ним.

Блюмкин нагло взглянул на милиционера и первым прошел в дверь…

«Началось», – подумал Клепиков, следя с противоположного тротуара.

Он знаком приказал своим людям двинуться к посольству. Мог появиться милицейский наряд, вызванный немцами по телефону. Могли прибыть красноармейцы. В задачу Клепикова входило устранить всякую помеху Блюмкину. Если надо, отвлечь внимание на себя, завязать уличный бой, выиграть время…

Шел третий час дня. Было душно, хотелось пить. Клепиков прислонился спиной к железной ограде и нащупал в заднем кармане браунинг. Он стоял так десять минут, двадцать, полчаса. Тянул сквозь стиснутые зубы горячий воздух. Нервы его напряглись до предела.

Чинно блестели огромные зеркального стёкла посольские окна, Ничто не нарушало тишины.

После, когда все совершилось, Клепиков узнал причину столь долгой задержки: секретарь, прочитав предъявленную Блюмкиным бумагу, отправился докладывать. Вышел первый советник посольства доктор Рицлер.

– Я к вашим услугам, господа, – он с опаской и невольным любопытством рассматривал посетителей. – Господин посол поручил мне переговорить по интересующему вас вопросу.

Стараясь держаться важно и независимо, Блюмкин пробурчал:

– Дело, по которому мы прибыли, касается лично господина посла. Мы должны говорить с графом Мирбахом.

– Уверяю вас, господа, что я правомочен обсуждать все вопросы, – возразил Рицлер и нахмурился.

Но Блюмкин стоял на своем. После долгих препирательств Рицлер удалился. И скоро вернулся, объявив, что теперь ему поручено говорить и по личному вопросу, касающемуся господина посла.

Блюмкин растерялся. Такого оборота дела он не ожидал. Наконец хитро усмехнулся. Он согласился, чтобы советник вел переговоры, но с условием, если будет от Мирбаха письменное на то подтверждение.

Рицлер изумленно поднял брови. Побагровел и ушел, хлопнув дверью. Тотчас открылась боковая дверь. Показался грузный, весь в черном, посол. Они уселись в малиновой гостиной. Рицлер, Мирбах и переводчик лейтенант Мюллер – по одну сторону стола, Блюмкин – по другую. Андреев поместился на стуле за спиной Блюмкина, загородив собою дверь, чтобы никто не вошел.

С первых же слов Блюмкина посол забеспокоился… С кем он имеет дело? Что надо от него этим двум подозрительным типам? Кажется, он сделал оплошность, согласившись участвовать в столь нелепых переговорах.

Упершись кулаками о стол, Мирбах тяжело смотрел выпуклыми глазами. Он лишь ждал удобного момента, чтобы встать и уйти.

Когда Блюмкин сунул руку в портфель, Мирбах начал с ужасом подниматься. Но посетитель достал из портфеля дело Роберта Мирбаха. Переговоры он вел неумело, сбивчиво, и не требовалось быть дипломатом, чтобы усомниться в его компетенции. Взглянув на папку и услыхав имя своего племянника, посол заявил категорически:

– Это меня не касается.

Однако продолжал сидеть. Что-то удерживало его. Вероятно, желание побольше выведать от этого неловкого, болтливого уполномоченного…

Блюмкин полез в карман, и снова Мирбах испугался. Посетитель вынул простой, не совсем чистый платок и высморкался.

– По-видимому, – сказал Андреев, – послу угодно знать меры, которые могут быть приняты против него

– То был условный знак.

Блюмкин вскочил, выхватил из кармана револьвер и выстрелил последовательно три раза – в Мирбаха, в Рицлера, в Мюллера. Немцы свалились под стол…

Блюмкин кинулся в соседнюю комнату. Андреев бежал следом. Они на минуту задержались в дверях. Тишина воцарилась гробовая. Никто не появлялся.

Оглянувшись, Блюмкин увидал выходящего из малиновой гостиной Мирбаха. Посол шатался, опираясь рукой о стену.

Блюмкин ощутил в руке бомбу – не помнил, когда успел вынуть из портфеля. Швырнул ее под ноги послу.

Тот судорожно перешагнул неразорвавшуюся бомбу. Слабым голосом крикнул что-то по-немецки, теряя равновесие. Грузное тело его медленно сползало по стене на пол.

Блюмкин толкнул Мирбаха в грудь. Затем подхватил бомбу и, разбежавшись, с силой метнул в стену, рядом с послом.

Страшный взрыв оглушил и отбросил Блюмкина к окну. Стены треснули, рухнул потолок…

Клепиков на улице не слышал револьверных выстрелов. Массивное здание поглотило эти звуки. Но внизу, у подъезда, показался бледный молодой человек и опять исчез… Милиционер насторожился.

И тут совсем рядом, почти над головой, грохнуло, засыпав Клепикова осколками стекла, штукатуркой…

Из окна, вывалился Андреев. Пробежав по траве палисадника, перемахнул загородку.

Милиционер отстегнул кобуру. Клепиков выстрелил. У милиционера слетела фуражка, но сам он целился в Блюмкина, который, прыгнув со второго этажа, сломал ногу и полз теперь на четвереньках к ограде.

Подскочив, Клепиков помог ему перебраться через решетку. Пуля из милицейского нагана попала в другую ногу Блюмкина. В машину его втиснули уже без, сознания. Шофер дал газ.

Навстречу бежали люди, размахивая руками и что-то крича.

Машина неслась по улицам, делая петли.

Покровский бульвар. Трехсвятительский переулок. Морозовский особняк… Ворота открылись, машина нырнула во двор.