Текст книги "Русская философия. Энциклопедия"

Автор книги: М. Маслин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 138 страниц)

С о ч.: За большевизацию работы на философском фронте (в соавт.) // За поворот на философском фронте. М.; Л., 1931; Значение личных способностей и труда при социализме. М., 1938; Ленин и Гегель // Книга и пролетарская революция. 1937. № 10; Основные черты социалистической идеологии // Вопросы философии. 1952. № 2; Роль идей в общественном развитии. М., 1940; Что такое марксистско-ленинская философия. М., 1941; Материалистическое и идеалистическое понимание истории. М., 1946; Исторический материализм как наука. М., 1949; О движущих силах развития социалистического общества. М., 1951; Формы общественного сознания. М., 1951; В поисках социологической теории (в соавт.) // Коммунист. 1963. № 2; Философия нашей эпохи // Там же. 1964. № 6; Марксистско-ленинская философия и современность. М., 1982.

Ю. Н. Солодухин

«КОНСТРУКТИВНЫЙ СОЦИАЛИЗМ»– теоретическая работа Чернова, в к-рой наиболее полно представлены его взгляды как социалиста-революционера. 1-я ч. «К. с.» вышла в свет в Праге в 1925 г., 2-я ч., неопубликованная, долгие годы, со времени Второй мировой войны, считалась утраченной. В 1975 г. Международный ин-т социальной истории в Амстердаме приобрел эту рукопись в составе части архива Чернова, находившегося в «Тайном государственном архиве Прусского культурного наследства» в Берлине. Полное издание книги осуществлено в 1997 г. Автор выделяет 3 этапа в развитии теории социализма: утопический, научный, конструктивный. С его т. зр. утопический (домарксистский) социализм дал понимание сути социалистического устройства, показал детальную, притягательную для большинства людей картину будущего об-ва «всеобщей гармонии». Марксизм внес огромный вклад в «сокровищницу научной мысли» и сделал социализм научной теорией. Вместе с тем марксизм, по Чернову, имеет серьезные недостатки: носит кабинетно-доктринерский характер, отдает фатализмом (принижение творческой роли трудящихся масс) и философско-историческим цинизмом (признание неизбежности «ужасов» капитализма), его ценность ограничивается исключительно странами Зап. Европы XVII–XIX вв. Новый этап в развитии социалистической теории Чернов связывает с созданием своей доктрины конструктивного социализма, восходящей к идеям рус. социализма (Герцен, Лавров, Михайловский). Важнейшим качеством, отличающим конструктивный социализм от марксизма, является универсализм, т. е. способность быть политической программой не только для индустриально развитых, но и для аграрных стран. Чернов не рассматривает капитализм как более высокую, чем феодализм, стадию развития об-ва. При его относительной прогрессивности капитализм расшатал общественные устои, создал индивидуалистическую, озлобленно-анархическую стихию, деморализовал и развратил пролетариат, заинтересованный вместе с национальной буржуазией в получении сверхприбылей за счет ограбления колоний. Капитализм не столько создает элементы будущего социалистического об-ва, сколько разрушает уже существующие (прежде всего крестьянскую общину). В отличие от Маркса, согласно к-рому главной предпосылкой построения социализма являются высокий уровень развития производительных сил и высокая степень концентрации производства и капитала, Чернов считает важнейшим условием социалистических преобразований человеческий фактор, интеллектуальные и духовные качества людей. Осн. для конструктивного социализма – сознательность и самодисциплина масс, способность к хозяйственному самоуправлению самих рабочих (под рабочими он понимал всех, живущих своим трудом). Поскольку в основе такого социализма лежит идеальное, духовное начало, «постоянно развивающаяся человеческая личность», существенная роль в социалистических преобразованиях отводится интеллигенции как носителю ценностей свободы и коллективизма. Организационными центрами конструктивного социализма должны стать государство, а также возникающие снизу вверх благодаря творчеству масс синдикаты (объединения рабочих разных уровней по управлению отдельными предприятиями и целыми отраслями) и кооперативы (органы самоуправления, призванные на своей территории объединять ресурсы предприятий с целью удовлетворения интересов и потребностей местного населения). Поскольку успех социалистического строительства в конечном счете обеспечивают кооперативное и синдикалистское движения, государство должно отодвигаться на второй план. Лишившись своего абсолютного верховенства, государство сначала станет ближе к об-ву, приобретет человечность, а затем, окончательно передав свои функции синдикатам и кооперативам, прекратит свое существование. Движение к конструктивному социализму возможно только на основе демократии, понимаемой Черновым в буржуазном духе (ин-ты выборности, правовая защищенность личности, уважение прав меньшинств). Демократия, с его т. зр., вырастает из свободной организации труда, а социализм, в свою очередь, есть торжество «хозяйственной демократии», наиболее совершенной формы взаимоотношения личности и общества. Конструктивному социализму противостоит, по Чернову, «императивный» (т. е. насильственный) социализм большевиков, якобы представляющий собой «фальсификацию» великой идеи, «азиатско-деспотический государственный» строй.

С о ч.: Конструктивный социализм. М., 1997.

Лит.: История политических и правовых учений. М., 2004. С. 744–754.

В. Н. Жуков

КОНТИНЕНТ-ОКЕАН – понятие социальной философии и социологии евразийцев, сформулированное Савицким в одноименной статье (1921), опубликованной в первом евразийском сб. «Исход к Востоку». Савицкий и его сподвижники по евразийскому движению выделяли два осн. типа цивилизации и соответственно два типа организации хозяйства: океанический (морской) и континентальный (сухопутный). Россия представлялась евразийцами в качестве особого мира, континента, уникального пространства мира, экономически-географической сферы, области к-рой исключительно далеко отстоят от берегов незамерзающих и «незамкнутых» морей, что затрудняет доступ к океаническому товарообмену, увеличивает транспортные издержки и тем самым ставит страну в условия, не имеющие подобия в остальном мире, порождает проблемы, аналоги к-рым отсутствуют вне ее пределов. Россия-Евразия рассматривалась сторонниками евразийского учения в экономическом отношении как некое органическое единство, экономика к-рого представляет собой континентальное, материковое хозяйство. В отличие от Европы, являющейся, по их мнению, достаточно слабым политическим и экономическим объединением национальных государств, Россия выступала в работах представителей евразийства как целостное государство-материк (Чхеидзе), государство, охватывающее великом весь континент (Евразию). В силу географических особенностей занимаемой ею территории, сложившихся в ходе исторического развития многообразных свя-кй между проживавшими на этом пространстве народами, Россия-Евразия является своеобразным «сухопутным океаном», способным за счет внутренних коммуникационных возможностей компенсировать потери, к-рые она несет в качестве придатка, «обездоленного» участника мирового океанического хозяйства. Европейские страны, будучи интегрированными в мировое хозяйство, достигли высокой степени международного разделения труда и значительного уровня экономической и политической взаимозависимости. Экономика этих стран, как и других, области к-рых сравнительно недалеко отстоят от морских берегов, согласно евразийцам, имеют явные преимущества в силу более низких затрат при морских перевозках товаров. Но тесная взаимозависимость и одновременно обусловленная разделением труда раздробленность нередко являются основанием вооруженных конфликтов. Оптимальным выходом из данной ситуации участники евразийского движения считали создание материковой экономики, особого хозяйственного мира, опирающегося преимущественно на свои собственные силы, использующего экономический потенциал разделения труда и обмена между соседними регионами. Этот мир должен стремиться к самодостаточности. При этом речь шла не только об отдельной стране, но и о системе автаркических миров как особой форме организации мирового хозяйства (Н. С. Трубецкой). Однако подлинной гарантией выгодности такой организационной формы могут быть не только экономические связи близлежащих регионов, но также связи исторические. Создание подобных экономических сообществ возможно лишь на определенной, достаточно высокой ступени цивилизационного развития и при определенном жизненном уровне. Евразийцы указывали на социальное неравенство, характерное для господствовавшего в совр. им мире типа организации экономической жизни, к-рое выражалось и в существенно различном уровне жизни отдельных регионов. Система автаркических миров представлялась евразийцам разнообразной в цивилизационном отношении и однородной внутри каждого такого мира в отношении жизненного уровня. Евразийцы не отрицали необходимости товарообмена со странами, относящимися к т. наз. талассокра-тическим (морским) цивилизациям. Но, учитывая меньшую конкурентоспособность товаров континентальных стран, они указывали на важность организации производства возможно большего числа товаров внутри материкового хозяйства и внутриконтинентального товарообмена. Т. обр., избегая изолированности примитивного натурального хозяйства, евразийцы полагали, что континентальные области могут устранить, хотя бы отчасти, невыгодные последствия континентальное™ на путях создания хозяйственного взаимодополнения отдельных, пространственно соприкасающихся друг с другом областей континентального мира. Не «в обезьяньем копировании „океанической“ политики других, во многом к России и не приложимой, но в осознании „континентальное™“ и в приспособлении к ней» видели евразийцы экономическое будущее России.

Лит.: Апексеев Н. Н. Теория государства: теоретическое государствоведение, государственное устройство, государственный идеал. Париж, 1931; Никитин В. П. Наш континента-лизм // Евразия. № 17.1929. 16 марта; Савицкий П. Н. Континент-океан (Россия и мировой рынок) // Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев. София, 1921.Кн. 1.С. 104–125; Он же. Месторазвитие русской промышленности. Берлин, 1932; Трубецкой Н. С. Мысли об автаркии // Новая эпоха. Идеократия. Политика. Экономика. Нарва, 1933. С. 25–26; Чхеидзе К. А. Лига Наций и государства-материки // Евразийская хроника. Париж, 1927. Вып. 8. С. 32–35,Пащенко В. Я. Идеология евразийства. М., 2000; Boss О. Die lehre der Eurasier. Wiesbaden, 1961.

В. П. Кошарный

КООПЕРАЦИЯ (лат. cooperatio – сотрудничество) – форма организации труда и шире – общественной жизни, предполагающая совместное участие людей в осуществлении к.-л. дела. Как предмет социально-философского анализа принцип К. получил интерпретацию в работах Герцена, петрашевцев, Зибера, трактовавшего с опорой на Маркса социализм как кооперативный строй, представителей народничества. Роль К. в нарастании общечеловеческой солидарности отмечал Л. И. Мечников в кн. «Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современного общества» (1889, рус. пер. 1898). Здесь принцип К. выводится из естественно-научных оснований и включает все виды социального взаимодействия. Глубокое философско-социологическое и естественно-научное обоснование принципу К. дал Кропоткин. В результате длительных наблюдений жизни природы в малоизученных районах Вост. Сибири, Амурской области и Сев. Маньчжурии он выдвинул биосоциологический закон взаимной помощи, противопоставив его принципу борьбы за существование Ч. Дарвина. Этот закон обусловливает и эволюцию форм человеческого общежития – вплоть до учреждения федерации свободных коммун, охватывающих весь мир. При этом кооперативное начало вовсе не отрицает концентрации крупных производств, просто такая тенденция не признается оптимальной. Эффективная К., по Кропоткину, – результат совместных усилий, проявляемых всеми классами страны (Поля, фабрики и мастерские. Промышленность, соединенная с земледелием, и умственный труд с ручным. М., 1921. С. 61). К. – это и источник инноваций, и прорывы в техническом развитии при том условии, если права людей в ней всесторонне защищены, если проведены в жизнь начала самоуправления снизу доверху. У Кропоткина и его последователей укорененность (и оптимальность) принципа К. просматривается не только в общественной, но и в природной жизни. Его взгляды на фактор взаимопомощи как причину эволюции живого по сравнению с фактором борьбы за существование Дарвина составляют базис этических представлений, ориентированных на анархический (но не безвластный) коммунизм. Соответственно и теория К. получает более широкие обоснования, чем принцип конкуренции или регламентирующего контроля (со стороны государства). Принцип К. с акцентом на ее экономическую целесообразность прорабатывался С. Н. Прокоповичем, Туган-Барановским, А. В. Чаяновым, П. Б. Струве, он составлял опору «конструктивного социализма» Чернова и др. идеологов партии эсеров и «народных социалистов». Прокопович разделял понятие К. как принцип организации социальной жизни, как социально-экономического образования, присущего определенному этапу общественного развития (в России она «ограждает своих членов от капиталистической эксплуатации и стремится осуществить в хозяйственной жизни принцип социального равенства»), как конкретную группу производителей или потребителей. Туган-Барановский считал, что К. как форма организации социально-экономической жизни обеспечивает возможность бескризисного развития производства и прогрессирующего потребления. Чаянов трактовал принцип К. как основу организации сельского хозяйства в России, поскольку только она выявляет заложенные в самой природе крестьянского труда положительные тенденции. К. в этом плане – организм, складывающийся естественно, но данный процесс можно нарушить через принудительный коллективизм или декретируемый индивидуализм. Известное отражение указанный принцип нашел в работах Сорокина, в первую очередь в его идее о приоритете сверхорганических систем ценностей, к-рую он развивал в США. Переосмыслению народнической концепции К. посвящены последние работы Ленина, к-рый учитывал опыт рус. теоретиков К. при обосновании осн. положений нэпа."…Многое из того, что было фантастического, даже романтического, даже пошлого в мечтаниях старых кооператоров, становится самой неподкрашен-ной действительностью". В связи с чем, писал он, «мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм» (Поли. собр. соч. Т. 45. С. 369, 376). Усиление интереса к теории К. наблюдалось во 2-й пол. 80-х гг. в связи с поисками новых форм хозяйствования в условиях перестройки.

Л и т.; Кропоткин П. А. Взаимная помощь как фактор эволюции. Спб., 1907; Он же. Этика. М., 1991; Струве П. Б. Экономические трактовки истории и историческое понимание общественной жизни (Архив за правне и дружтвене науке. 1936. Кн. XXXII, бр. 5. Белград – на серб, языке); Туган-Барановский М. И. Социальные основы кооперации. М., 1916; Прокопович С. Н. Кооперативное движение в России, его теория и практика. М., 1913; Чаянов А. В. Основные идеи и формы организации крестьянской кооперации. М., 1919.

Э. Г. Лаврик

КОПНИН Павел Васильевич (27.01.1922, с. Гжель Раменс-кого р-на Московской обл. – 27.06.1971, Москва) – философ, специалист по гносеологии, диалектической логике, методологии научного познания, истории логики. Д-р философских наук, проф., академик АН УССР (с 1967), член-корр. АН СССР (с 1967). В 1939 г. поступил на философский ф-т МИФЛИ. В 1947 г. окончил философский ф-т МГУ. Руководил кафедрами философии в Томском ун-те, АН СССР (Москва), в Киевском ун-те. В 1962–1968 гг. – директор Ин-та философии АН УССР, с 1968 г. – директор Ин-та философии АН СССР. С 1963 г. – член Исполнительного комитета Международной федерации философских обществ. Его не устраивало широко распространенное в 50-60-х гг. в советской философской литературе определение предмета философии как изучающей наиболее общие законы природы, об-ва, мышления, ибо в таком случае не удается выделить философию среди др. областей знания. Поэтому К. одним из первых обозначил необходимость сформировать в структуре философских исследований новую философскую дисциплину, к-рую назвал «метафилософия». К. стоял у истоков нового направления в советской философии (он называл его «логикой научного познания»). В рамках этого течения логика связывается не только с общеметодологическими и общенаучными принципами, но и с аксиологией. В дискуссиях, посвященных главным философским проблемам советской философской науки в 50-60-е гг. (о статусе философии в научном познании, о функциях и задачах диалектики, системе ее категорий), К. придерживался эпистемологической ориентации: в марксистской философии нет существующих отдельно гносеологии и онтологии; философия в целом строится вокруг познавательного отношения человека к миру, сознания к бытию. Он подчеркнул значение традиционного в истории философии понятия «умозрение» для марксистской гносеологии, характеризуя умозрение как способ собственно философского обобщения. Много сделал для становления в советской философской науке нового для нее направления – логики научного исследования. Логику науки он рассматривал как своеобразную форму интеграции знания вокруг одного объекта – науки. Категории диалектики, исчисления формальной логики выполняют, по его мнению, различные функции в логике науки: диалектика как метод анализа научного знания определяет место формально-логических средств в анализе науки. Разрабатывая общие проблемы теории диалектики, К. видел в диалектической логике универсальный метод исследования, считая формальную логику не всеобщей, а частной наукой. Особенностью формальной логики является отвлечение от реалий развития, в то время как диалектическая логика отражает объективную динамику этого процесса. Задача заключается не в перестановке, создании новых иерархий из уже известных категорий материалистической диалектики, а в открытии новых «на основе систематического понимания особенностей и закономерностей современного научного познания, его тенденций и устремлений в будущее» (Проблемы диалектики как логики и теории познания. М., 1982. С. 144). В рамках построения такой системы категорий с необходимостью осуществляется философский синтез совр. научного знания – в противном случае диалектика превращается в «логическую игру категориями» (Там же. С. 115). Существует множество систем научного (философского в т. ч.) знания; каждая из этих систем истинна и правомочна для объяснения и понимания тех или иных объектов, явлений, процессов. В основание принципов систематизации категорий, по мнению К., следует положить идею единства диалектики, логики и теории познания.

Соч.: Диалектика как логика. Киев, 1961; Гипотеза и познание действительности. Киев, 1962; Идея как форма мышления. Киев, 1963; Введение в марксистскую гносеологию. Киев, 1966; Логические основы науки. Киев, 1969; Диалектика как логика и теория познания. Опыт логико-гносеологического исследования. М., 1973; Гносеологические и логические основы науки. М., 1974; Проблемы диалектики как логики и теории познания. Избр. филос. работы. М., 1982.

Лит.: Лекторский В.А. Диалектика – это творчество // Коп-нин П. В. Проблемы диалектики как логики и теории познания. М., 1982. С. 3–16; Структура философского знания: Сб. ст. Посвящается памяти П. В. Копнина. Томск, 1986; П. В. Копнин: философ и человек // Вопросы философии. 1997. № 10; Павел Васильевич Копнин // Философия не кончается: из истории отечественной философии. XX век: В 2 кн. 2-е изд. М., 1999. Кн. 2 (60-80-е годы). С. 412^142.

Е. Л. Петренко

КОРКУНОВ Николай Михайлович (14(26).04.1853, Петербург – 27.11(10.12). 1904, ст. Удельная, ныне Ленинградская обл.) – правовед и социолог. Окончив юридический ф-т Петербургского ун-та (1874), преподавал в Александровском лицее и Военно-юридической академии. В 1893 г., после защиты диссертации по рус. государственному праву, получил степень магистра, в 1894 г. ему присвоена степень д-ра (диссертация «Указ и закон»). В 1895 – 1897 гг. – ординарный проф. Петербургского ун-та, помощник статс-секретаря Государственного совета. Воззрения К. оказали влияние на психологическую теорию права Петражицкого. Полностью не отказываясь от спекулятивной философии, к-рую он воспринимал либо в качестве теории познания, либо как обобщенное знание, К. избрал своей методологией позитивизм. Полагая, что законы, управляющие явлениями органического и неорганического мира, применимы и к социальной жизни, он выступал за социально-психологический детерминизм (закон психической наследственности). По его мнению, об-во определяется прошедшим, настоящим и идеалами будущего, а также внешней, физической (географические условия и международная обстановка), внутренней, органической (духовно-культурный и политический опыт поколений страны) и идеальной, духовной (искание социальных идеалов) средой. Особое значение, по К., приобретает способность об-ва создавать идеалы, что является осн. показателем его жизненной энергии. «Сильные», жизнестойкие идеалы, духовно связывая и организуя всех его членов воедино, даже при неблагоприятных обстоятельствах не дают ему погибнуть. Совр. культурные об-ва, где потребность духовного общения и идеальная связь их членов сильнее, чем в первобытных человеческих союзах, обладают несравнимо большими возможностями для формирования идеалов, могущими стать основой широкого гражданского единения и средством проведения социальных реформ. В рамках взаимосвязи социальных причин и действий личность формирует свое собственное целеполагание в созданном ее психикой идеальном мире. Являясь отчасти продуктом об-ва и одновременно будучи включенным в различные социальные группы (семья, церковь), личность тем не менее есть самостоятельное начало со своими интересами, способное вступать в конфликт с общественным строем. Поскольку социальная организация нормативна, человеческая деятельность, по К., подчинена действию технических и этических норм. Технические нормы (правила гигиены, грамматики, строительства и т. п.) объективны по содержанию, сфера их применения ограничена частными задачами, их нарушение не ведет к дезорганизации общественных процессов. Выполнение этических норм, по происхождению субъективных, направлено на достижение общего интереса, поэтому они отличаются единством (единообразное понимание), универсальностью (использование во всех случаях жизни) и императивностью (обязательностью требований, имеющих целью согласовать интересы личности и об-ва). В свою очередь, этические нормы делятся на нравственные (нравственность) и юридические (право). Как полагает К., нравственность решает более общие задачи, чем право: служит критерием оценки интересов, устанавливает их иерархичность по степени значимости (частный, общий), является руководящим началом человеческой деятельности в целом. Однако нравственные нормы, ориентированные на внутреннюю организацию личности и субъективные по своей природе, не в состоянии урегулировать интересы двух и более лиц. Правовое поведение основано на обязанности выполнять вытекающие из чужого права требования и соблюдать установленные нормами границы сталкивающихся интересов. К. наделяет право координирующей ролью во взаимоотношениях личности и об-ва. Рождаясь и развиваясь в индивидуальном правосознании, юридические нормы постепенно облекаются в признанную людьми форму обычая, судебной практики, закона, становятся объективным фактором общественной жизни. Право начинает подчинять себе деятельность отдельных лиц в силу того, что оно признается ими как должный порядок общественных отношений, выступает как их субъективное представление о норме поведения. Культурный прогресс об-ва проявляется в зрелости правосознания личности, в ее способности с помощью права достичь оптимального на данном историческом этапе сочетания своих интересов с общественными. По К., человеческое общение имеет две формы: непроизвольное, возникающее помимо воли людей (семья, нация, государство), и произвольное, образующееся по их согласию (акционерные компании, клубы, ученые об-ва). Непроизвольное общение может основываться на единстве происхождения (семья, род), совместной жизни (община, государство) или интересов (об-во); при этом первый тип общения находится под влиянием прошлого, второй – настоящего, третий – будущего. С этих позиций К. рассматривает государство как общественный союз, в к-ром осуществляется принудительное властвование над свободными людьми. При этом авторитет велений органов государственной власти базируется не на внешней физической силе, а на признании их обязательными со стороны об-ва. Власть государства простирается настолько, насколько граждане сознают себя от него зависимыми. Т. обр., государственная власть есть сила, обусловленная не волей властвующего, а сознанием зависимости от него подвластного. Поскольку для личности естественно противопоставлять интересу власти свои индивидуальные интересы, отстаивая и оберегая их, это приводит к созданию юридических норм, разграничивающих сталкивающиеся интересы власти и отдельных лиц, к ограничению власти правом. Действия власти должны соответствовать правосознанию подвластных, их представлению о государстве, его отношению к праву, личной и общественной свободе. С развитием гражданского об-ва, международного общения, вследствие общекультурного прогресса сознаваемая людьми зависимость от государства становится все более ограниченной и условной. Применительно к особенностям рус. абсолютизма взгляды К. на соотношение власти и права приняли вид теории «указа и закона». По К., несмотря на обладание государем неограниченной властью, он должен быть заинтересован в разграничении формы ее проявления. Закон, будучи волей самодержавного монарха, регулирует наиболее важные общественные отношения, принимается в результате сложной юридической процедуры с участием различных коллегиальных государственных органов. Указ. напротив, рассчитан на решение оперативных и узких вопросов в сфере деятельности исполнительной власти, издается в соответствии с законом и в упрощенном порядке. Смешение этих двух форм воли государя ведет к засилью узкопартийных и своекорыстных интересов, противоречивости законодательства, дезорганизации системы управления. Строгое же разделение указа и закона, считал К., позволит властителю, оставаясь свободным в рамках принятых им актов, основательно и объективно осуществлять законотворчество, требовать от чиновников и подданных соблюдения законности.

С о ч.: Общественное значение права. Спб., 1890; Русское государственное право. В 2 т. Спб., 1892–1893; Указ и закон. Спб., 1894; Лекции по общей теории права. Спб., 1904.

Лит.: Зорькин В. Д. Позитивистская теория права в России. М., 1978; Социологическая мысль в России: Очерки истории немарксистской социологии последней трети XIX – начала XX века. Л., 1978; Экимов Э. А. Коркунов. М., 1983; История политических и правовых учений. XIX в. М., 1993.

В. Н. Жуков

КОСИЧЕВ Анатолий Данилович (1.07.1914, Москва) – специалист по истории рус. и марксистско-ленинской философии, д-р философских наук, проф. Заслуженный деятель науки Российской Федерации. Участник Великой Отечественной войны. Окончил исторический ф-т 2-го МГУ (1940) и аспирантуру философского ф-та МГУ (1949). С 1949 г. работает на философском ф-те МГУ. Был проф. философии и советником ректора Шанхайского ун-та (1955–1957), главным редактором журн. «Вестник Московского ун-та», серия «Философия» (1978–1990), серия «Научный коммунизм» (1973–1990). В 1971–1992 гт. – зав. кафедрой истории марксистско-ленинской философии; в 1978–1987 гг. – декан ф-та. В своих исследованиях сосредоточился на эволюции идей Маркса и Энгельса, анализе философских взглядов М. А. Бакунина, Кропоткина, Ленина, проблемах развития философских исследований в СССР. Акцентируя социально-политическую направленность философских аргументов марксизма, К. подчеркивает различия, существовавшие и существующие между марксистской и немарксистской трактовками идей социализма, равенства, социальной справедливости. Развивает тезис о несовместимости марксистской и анархистской установок, противоположности самих философских обоснований этих позиций. Критикует взгляды исследователей, усматривающих в марксистской категории практики развитие теоретических аргументов субъективно-идеалистической диалектики.

Соч.: Маркс и Бакунин. К характеристике идейной борьбы. М., 1954; Марксизм и субъективная философия в России. М" 1961; Проблемы философии в конце XIX и начале XX века и марксизм. М., 1963; Марксизм и анархизм. М., 1964; Ленин и социализм. М., 1971; Развитие исторического материализма в СССР в период 1924–1967 гг. М., 1967; Концепции открытого

марксизма. М., 1971; История марксистской философии. М., 1988; Карл Маркс и наше время. М., 2003; Философия, время, люди: Воспоминания и размышления декана философского факультета МГУ. М., 2003; Аничков – первый русский спинозист // Вопросы философии. 2006. № 11.

Е. Л. Петренко

КОСМИЗМ (от греч. kosmos – мир, Вселенная) – специфическое мировосприятие и мироощущение, а также особенность рефлексирующего сознания в априорном предположении органического единства всего со всем, а главное – со Вселенной, «преобладание вселенского над индивидуальным» (Е. Н. Трубецкой). Следует различать естественно-научный К. и религиозно-философский К. К. изначально присущ культурному самосознанию человечества – с самых первых шагов зарождающейся цивилизации. В нем выражалось прежде всего отражение окружающего мира в сознании человека, интуитивное провидение вселенского взаимодействия, всемирной симпатии и одновременно мифологизация отношений и связей с этим миром, подавленность становящегося мышления могучими внешними грозными стихиями, в к-рых виделось проявление неких всеобщих смыслов, законов и т. п., – за ними стоял живой, сверхсущий Космос. Содержание, вкладываемое в понятие «космос» в разные эпохи и в различных культурах, существенно отличается. Рус. К., сформировавшись в русле европейской культуры и являясь неотъемлемой частью мирового К., обладает своими специфическими чертами. В нем самобытные ценности отечественной истории и культуры соединяются с научными концепциями о мире. Изначальной посылкой рус. космического мировоззрения, восходящего к истокам древнерус. христианской образованности, является учение отцов церкви об отношении Творца и творения, представление о космосе как живом организме, находящемся в непрестанном взаимодействии с Творцом, о важной роли человека в этом взаимодействии. Это учение, предполагающее «внемирность Бога», не исключает и «живое присутствие Бога в мире», в его основе Богочеловечество Христа, соединяющее в себе две природы – Божественную и человеческую. Философскими основаниями рус. К. являются: в онтологии – концепции всеединства и иерархической структуры бытия, получившие развитие в трудах В. С. Соловьева, Булгакова, Карсавина, Флоренского, Зеньковского и др.; в гносеологии – жи-вознание Киреевского и Хомякова, «цельное знание» Соловьева, «цельное мировоззрение» Флоренского. Мир в этих концепциях рассматривается не только в его наличной данности, но и с т. зр. долженствующего быть, с т. зр. его развития через человека и отношения к Творцу как цели. Заслуга в разработке теоретических оснований К. в значительной мере принадлежит Федорову с его проектом «Общего дела», Булгакову с его учением о Богоче-ювечестве к И. А. Ильину с его принципом «воли к духовности». В соответствии с традицией «эзотерического (мистического) христианства» В. А. Шмакова, выраженной в учении о синархии как всеединстве иерархического строения, через к-рое мироздание становится космосом, в рус. К. выделяют различные уровни постижения целокупной (духовной и чувственной) реальности: «теокосмизм», «софиокосмизм», «иерархокосмизм», «астрокосмизм», «антропокосмизм», «социокосмизм», «биокосмизм», «энергокосмизм». Для каждого из этих «космиз-мов» характерна ориентация на свои собственные бытийные основания, соответствующий гносеологический принцип и целеполагающий идеал, к-рые лишь в совокупности образуют цельное бытие, цельное знание и цельное творчество, реализуемое через древо целей. Религиозно-философское течение рус. К. исходит из представления о Боге как абсолютном начале и софийной основы бытия (софиология), к-рая не только понимается как «Душа мира», или «Премудрость Божия» о мире, но и целеполагается как «идеальное человечество», или Богочеловечество, в софийном завершении космического процесса. Центральным принципом на уровне софиокосмизма является архетип всеединства, одним из первичных идеальных образов к-рого является отношение Лиц Троицы, чему в тварном мире соответствуют три субъекта бытия: чистый дух как субъект воли и носитель блага (вдохновлявший Ильина), ум как субъект представления и носитель истины (Федоров, Шмаков) и душа как субъект чувства и носительница красоты (Булгаков, Соловьев и др.). Фундаментальная триада «Бог-Человек-Космос» при последовательной перестановке ее составляющих, в соответствии с эзотерической традицией иерархокосмизма развертывается в систему семи принципов «психологии культуры»: соборность (или синархическое единство), магичность (духовная цельность, в противоположность механической разделенности), космичность (единство множественности миров), открытость (способность взаимодействия), символичность (обращение к архетипу), религиозность (православная духовность), проективность (ориентация на «общее дело»). На совр. этапе религиозно-философского К. эти составляющие реализуются как динамические принципы нового мышления, служащие соборной (синархической) трансформации об-ва эпохи ноосферы на пути к вечной жизни. Сам термин «К.» получил распространение в отечественной литературе в 80-х гт. XX в. Этому способствовали успехи в освоении космоса и рост интереса к общеметодологическим трудам «отца космонавтики» Циолковского, к работам его последователей и сторонников, а также к идеям А. Л. Чижевского и В. И. Вернадского. В трактовке понятия «К.» естествознанием сразу наметились две тенденции: 1) понимание К. как научного мироотношения, как мировоззрения (а вслед за этим – и как принципа культуры в широком плане); 2) трактовка его в общеметодологическом плане с теоретико-научных позиций. В последнем случае К. выступает как принцип рассмотрения всего происходящего на Земле в тесном единстве с космическими процессами. С этой т. зр. Земля не только представляет собой космическое тело, подчиняющееся в своем движении в мировом пространстве законам космоса, но и обязана своей наполненной жизнью оболочкой благоприятному сочетанию общеприродных (земных и космических) факторов. Сама человеческая деятельность в этом свете приобретает новые измерения: общепланетарное и внеземное. Такая логика устремляет мысль за пределы планеты. «Вся суть – в переселении с Земли и в заселении космоса», – говорил Циолковский (см.: Чижевский А. Л. Теория космических эр/Лрезы о Земле). Понимание космоса как «живого» мироздания дало повод ряду сторонников рус. К. существенно расширить рамки этого понятия, вплоть до отождествления его предметного поля с теми аспектами отечественной культуры, в к-рых наряду с проблематикой «человек – космос» (антропокосмизма) отражается и религиозное теоантропокосмическое видение мира. В связи с этим в К. стали различать особые направления (или течения), как «христианский», «религиозно-философский», «поэтически-художественный», «эстетический», «музыкально-мистический», «мистический», «экзистенциально-эсхатологический», «проективный», «активно-эволюционный» и, наконец, «естественно-научный» К. Объединению различных подходов к выработке единого понимания К. была посвящена конференция на тему «Русский космизм и ноосфера» (М, 1988), на ней была сделана попытка толковать рус. К. как фундаментальное мировоззрение совр. эпохи, имеющее свои истоки не только в мировой, но и в отечественной культуре.