Текст книги "Русская философия. Энциклопедия"

Автор книги: М. Маслин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 138 страниц)

С о ч.: Lossky N. History of Russian Philosophy. L. and N. Y. 1951; Лосский И. О. История русской философии. М.: Советский писатель, 1991; М.: Высшая школа, 1991; М.: Прогресс, 1994.

М. А. Маслин

«ИСТОРИЯ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ» – фундаментальный труд Яковенко по истории философии в России, охватывающий фактически всех заметных ее представителей XVIII – 1 – й трети XX в. Вышел в свет раньше аналогичных трудов Зеньковского и //. О. Лосского, по охвату имен, течений, источников, обстоятельности рассмотрения сопоставим с ними. Однако в течение мн. десятилетий «И. р. ф.» Яковенко оставалась практически неизвестной специалистам, широкому кругу читателей, так как была опубликована в канун Второй мировой войны только на чешском языке (Dejny ruske filosofie, Praha. 1938) и переиздана впервые лишь через 65 лет, на этот раз на рус. языке (М: Республика, 2003). По желанию Славянского ин-та в Праге, выпустившего книгу, «И. р. ф.» представляла собой не монографию, а учебное пособие. Отсюда упор на фактическое воспроизведение, «раскавыченное» цитирование текстов того или иного мыслителя с минимумом комментариев самого Яковенко. Отсюда же стремление представить воззрения философов не только как продукт исключительно интеллектуальной деятельности, как рефлексию «чистой» мысли, но и в привязке к конкретной исторической эпохе. Книга знакомит читателей с воззрениями рус. мыслителей на фоне истории страны, а не с их критическим анализом. Однако автор не всегда придерживается этой установки и предлагает собственную трактовку процесса становления русской философии. По его мнению, отечественная философская мысль очень молода, ее история не насчитывает и двух столетий, а потому недостаточно развита. Ей недостает оригинальности, т. к. находится в зависимости от философских течений др. стран. Она лишена традиции в том смысле, что не восприняла никакой чужой традиции, но и собственной не создала; рус. философствование чаще всего предстает не в виде доктрины, системы, а в публицистической и даже беллетристической форме. Она не создала единой идеи, к-рая бы одухотворяла рус. сознание. Несмотря на эти «минусы», рус. философствование, по мнению Яковенко, внесло весомый вклад в создание богатой и мощной рус. культуры, в возникновение таких влиятельных общественно-политических движений, как народничество и анархизм, в подготовку «одной из величайших в мире революций». Достаточно сдержанно, но вместе с тем последовательно он проводит мысль о несостоятельности взгляда на рус. философию как течение мысли преимущественно религиозное. Признавая, что на протяжении всей своей истории рус. мысль «с большим воодушевлением предавалась осмыслению религиозных проблем», он вместе с тем указывает, что "в ее русле с самого начала и с еще большей силой проявляло себя также и нерелигиозное течение. Оно проявляло себя отчетливо выраженным и преобладающим интересом к науке, но в еще большей степени – интересом к проблемам общественно-политической жизни; порой оно принимало

даже атеистическую направленность". Полемизируя с ря-г– дом рус. мыслителей, считающих это направление чуждым России, Яковенко отмечает, что идеи Белинского, Герцена, Чернышевского, Плеханова, Ленина "завоевали русское общество, русскую культуру". Ленинский большевизм, революционный диалектический материализм как идейное явление "имеет столь же русское происхождение, как и религиозно-философские концепции П. Флоренского или Н. Бердяева". Более того, полагает Яковенко, можно и, без особого труда показать чужеземные идейные основы е– мировоззрения обоих религиозных мыслителей. Т. обр., в ч– оценке истоков и особенностей рус. философствования н. Яковенко коренным образом расходится как с Зеньковсоким, так и с Лосским, к-рые главный фактор оригинально-)." I ста рус. философии видели в ее неразрывной связи с христианством. Убежденность Яковенко в том, что рус. философская мысль имеет не только религиозные, но и "земные", социальные истоки, дает себя знать и в его первостепенном внимании к борьбе "западничества и восточничества". В ее свете, полагает он, можно изложить, "всю историю русской мысли и русского духа от их начала и до нового времени". В то время как Зеньковский видел ее в своеобразие рус. философии в ее сосредоточенности на проблемах онтологии и человека, а Лосский – в сосредоточенности на вопросах теории познания, Яковенко полагал, что через всю историю рус. мысли красной нитью проходит борьба между идеализмом и материализмом "в самом широком и самом антагонистическом смысле". Некой ходя из названных и нек-рых др. черт рус. философской мысли, он предлагает классификацию ее осн. течений. В качестве таковых он выделяет спиритуализм, материализм, ус– идеализм, реализм, критицизм, позитивизм, интуитивизм. ста– В свою очередь, каждое из них состоит из различных направлений. В результате его классификация насчитывает в общей сложности более 300 направлений (концепций, систем взглядов, подчас представленных одним мыслителем), я в к-рые образуют пеструю мозаику рус. философской мысли на протяжении примерно 200 лет. Практически все они детально или достаточно подробно охарактеризованы в труде Яковенко.

Соч. История русской философии / Пер. с чешек. М. Ф.

Солодухиной. М., 2003.

Лит. Солодухин Ю. Н. О труде Б. В. Яковенко "История русской философии" // Яковенко Б. В. История русской философии / Пер. с чешек, под общ. ред. Ю. Н. Солодухина. М., 2003.

М. Ф. Солодухина

ИСХОД К ВОСТОКУ. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев" – сб. статей Н. С. Трубецкого, Савицкого, Флоровского, Сувчинского, вышедший в Софии в 1921 г. Вместе с изданным годом ранее соч. Трубецкого я, что I «Европа и человечество» стал первым изложением концепции евразийства. Книга сыграла большую роль не только в разработке идейной программы, но и в организационном оформлении евразийского движения. Центральная ее

тема – всемирно-историческое призвание России в связи с гибелью европейской культуры, явившейся результатом I ой мировой войны (Савицкий П. Евразийство // Евразийский Временник. Кн. 4. Берлин, 1925. С. 6). В ней излагается евразийский вариант русской идеи, делается попытка обосновать миссию России-Евразии как объединительницы "целого круга народов", обладающих "сродством душ", "общностью экономического интереса" и "хозяйственной взаимообращенностью". Выявляя специфику своей позиции в решении "русской проблемы", евразийцы подчеркивают свои расхождения со славянофильством. Они не разделяют не только взгляды славянофилов на общину как на форму хозяйственной жизни, к-рой принадлежит будущее, но и их "славянский национализм"."… Нашими братьями (если не по языку и по вере, то по крови, характеру и культуре) являются не только славяне, но и туранцы…" – писал Трубецкой, относя к туранцам "некоторых угро-финских инородцев" вместе с тюрками волжского бассейна (с. 103). В своих ст. "Об истинном и ложном национализме" и "Верхи и низы русской культуры (этническая основа русской культуры)" он выступил против европоцентристского подхода в культурологии, выдвинув тезис о полицентризме культур и связанной с этим их самобытности. В этом плане рус. культура представляет собой совершенно особую величину, к-рую нельзя включить без остатка в ту или иную более широкую группу культур или культурную зону. Трубецкой выделял в национальной культуре "две обязательные части": "низы", т. е. культурные ценности, к-рыми удовлетворяют свои потребности наиболее широкие слои национального целого, и "верхи" – более развитые ценности. При этом он подчеркивает необходимость обмена и взаимодействия между частями, считая, что "русская культура в смысле завершения культурного здания должна вырастать органически из основания русской стихии". В ст. Савицкого ("Поворот к Востоку", "Миграция культуры", "Континент-Океан. Россия и мировой рынок") обосновывается экономико-географическое учение евразийства. "Не в копировании "океанической" политики других, во многом к России неприложимой, но в осознании "континентальности" и в приспособлении к ней экономическое будущее России" (с. 125). Таков один из осн. выводов автора. Ст. Сувчинского "Сила слабых" и "Эпоха веры" содержат специфически евразийскую постановку проблемы интеллигенции. Разрыв интеллигентских кругов с "народной стихией", по Сувчинс-кому, – бедствие для страны и ее культуры. Как императив эпохи им сознается необходимость самооценки рус. интеллигенцией своих национальных истоков, объединения "успокоенного народа и прозревшей интеллигенции" "под одним великим куполом Православной Церкви…". К нравственным проблемам обращается в книге Флоровский. В ст. "Хитрость разума" он критикует зап. рационализм, превращающий личность в "вещь" или "событие", а в ст. "Разрывы и связи" ставит вопрос о глубоких и катастрофических для России нравственных последствиях, к-рые принесли войны и революции. Дальнейшее развитие идеи первого коллективного труда евразийских авторов получили в их 2-й кн. "На путях. Утверждение евразийцев" (М.; Берлин, 1922), а также в трех "Евразийских временниках" (Берлин, 1923,1925; Париж, 1927), где развернуто представлены философско-исторические, политические, социально-экономические и религиозно-культурные аспекты евразийства.

3. О. Губбыева, В. Я. Пащенко

К

КАЛБЛИЦ Иосиф Иванович (30.06(12.07). 1848, Требешово Поневежского у. Ковенской губ. – 4(16). 10.1893, Петербург) – социолог и публицист, представитель правого крыла либерального народничества, публиковавшийся под псевд. Юзов. В общественно-политической деятельности К. выделяются два периода. В первый период (с нач. и до кон. 70-х гг.) он находился на позициях революционного народничества. Активно включился в деятельность анархистских кружков, в 1874 г. в Петербурге сформировал свой кружок, в к-рый входили И. Я. Чернышев, Н. Я. Стронский, В. П. Рогачева и др. Основываясь на идеях М. А. Бакунина, кружок К. признавал целесообразным пользоваться любым «подходящим случаем», чтобы вызвать отдельные бунты, «вспышки» крестьянских восстаний. Известен К. и как активный участник «хождения в народ», пропагандист бакунинских идей на юге России. С 1878 г. К. переходит на позиции либерального народничества, о чем свидетельствовали его статьи в газ. «Неделя» и журн. «Слово». В указанных статьях, а также в работах, опубликованных в журн. «Мысль», «Устои», «Русское богатство», «Русская мысль» и др., К. сформулировал концепцию народничества, в основание к-рой положен принцип уважения всякой личности, в т. ч. личности крестьянина. Интеллигенция призвана, считал он, не навязывать свои проекты народу, а оказывать на него чисто духовное воздействие. Разрабатывая свой подход к изучению общественной жизни, К. пытался объединить «позитивные стороны» двух философских течений – «идеализма» и «реализма». По его убеждению, мир, или «вещь в себе», существует, но не познается. При соприкосновении субъекта и «вещи в себе» образуется мир явлений, в к-ром живет и действует познающий субъект."…Границы действительного мира вещей совсем не совпадают с границами мира явлений; границы этого последнего определяются только силами субъекта и вполне совпадают с этими силами". К. подразделял мир явлений на три группы: «субъективно-творческие» (явления мира социального, нравственного, эстетического), «субъективно-созерцательные» (явления внешней природы, независимые от воли человека) и «смешанные» (отчасти зависимые от воли человека) (Основы народничества. 1888. Ч. ГС. 158, 163). Поскольку ни о каком соответствии «кажущегося мира явлений» действительному миру не может быть и речи, К. приходит к выводу, что «всякая философия, т. е. познание объекта, будет всегда субъективна». Основополагающей проблемой социальной философии К. считал соотношение личности и общественной среды. Главную функцию об-ва он видел в достижении социальных форм, пригодных для развития личности. Но и социальные отношения, в свою очередь, являются продуктом духовной, волевой деятельности людей, т. е. мысли и чувства личности определяют общественную форму. Хотя все богатство социальных отношений детерминировано субъективными волевыми устремлениями, абсолютной свободы воли быть не может. Поэтому К. вводит понятие относительной «психологической свободы воли». Существуют два вида факторов, ограничивающих волю личности. Первый – факторы внутренней организации человека: биологический, нравственный, эмоциональный; второй – воздействие внешних условий, а также коллективной психологии на личность. Общественные формы К. подразделял на устойчивые и неустойчивые Среди последних он выделял два типа: 1) общественные формы, созданные меньшинством личностей, стоящие ниже среднего умственного развития (напр., переход «удельно-вечевой Руси в Московскую», к-рый произошел под влиянием монголо-татарских орд); 2) общественные формы, стоящие выше средней личности и основанные на временном настроении об-ва или на насилии (напр., религиозные секты, строящиеся на коммунистических началах и являющиеся, по К., носителями умственного прогресса). Устойчивая форма одна, она устанавливается в том случае, если соответствует среднему уровню умственного и нравственного развития личностей, составляющих данное об-во. Примером такой формы К. считал крестьянскую общину. По его мнению, общинное владение землею, утвердившееся в России в наибольшей степени, способствует нравственному развитию народных масс. Признавая идеальной общественной формой «самобытные» рус. начала, К. отрицал возможность повторения Россией пут европейской цивилизации. Единственное ценно достижение капитализма в том, что он ведет к обобществлению труда. Но и этой цели, по мнению К., Россия добьется самостоятельно, без развития капитализма: «Рус-1 ский народ не нуждается в капиталистическом кнуте дли1 развития в себе способности сообща владеть орудие производства» (Основы народничества. Ч. ГС. 365).

Соч.: Русские диссиденты: Староверы и духовные хри ане. Спб., 1881; Социологические очерки. Основы народничества; Интеллигенция и народ в общественной жизни России// Основы народничества. Ч. 1 и 2. Спб., 1888–1893.

Лит.: Соловьева Е. А. Очерки из истории русской литературы XIX в. 3-е изд. Спб., 1907. С. 347–349; Харламов В. И. Теория "малых дел" Юзова в оценке читателей-современников // Из истории общественно-политической мысли России XIX в. М., 1990.

В. М. Фирсов

КАВЕЛИН Константин Дмитриевич (4(16). 11.1818, Петербург – 3(15).05.1885, Петербург) – публицист, историк, философ, правовед. Род. в дворянской семье с интеллектуальными запросами и интересами, с 1829 г. жил в Москве, получил прекрасное домашнее образование. Со своим учителем Белинским был близок до конца его жизни. Окончил Московский ун-т с золотой медалью за соч. «О римском владении». В 1844 г. К. защитил магистерскую диссертацию и приступил к лекциям по истории рус. законодательства, на основе к-рых была подготовлена работа «Взгляд на юридический быт России» (опубл. в № 1 «Современника» за 1847 г.), высоко оцененная Белинским и Герценом, а впоследствии (в «Вехах») – Кистяковским. Справедлива и совр. характеристика этого произв. как «манифеста» западничества, противопоставленного учению славянофилов, под определенным влиянием к-рого К. находился в период учебы в ун-те. Главная идея произв. – мысль о необходимости превращения изучения рус. истории в строгую науку, преодоления крайностей спекулятивной и эмпиристской методологии. В соответствии с этим и строится теория рус. истории, использующая традиционные для философии истории противопоставления (Восток – Запад, древний мир – христианская цивилизация, Россия – Зап. Европа), но ориентированная уже на исследовательским путем полученную историческую схему: родовой строй – вотчинный строй (семья) – гражданское об-во свободных и суверенных личностей (государство). Рус. история предстает как «развивающийся организм, живое целое, проникнутое одним духом, одними началами». К. считает, что рус. народ – «народ европейский», а основы его развития обусловлены общим для «новых» народов христианским идеалом нравственного достоинства и свободы человеческой личности. Зап. Европа и Россия идут к реализации этого идеала разными историческими путями: германским племенам предстояло развить исходное для их истории личностное начало в общечеловеческий нравственный принцип; рус. народу, начавшему свою историю родовым бытом, приходится развивать из него в своей общественной жизни именно личностное начало. Отсюда – особое значение начатой Петром I заключительной эпохи рус. истории с предстоящей отменой крепостного права в России. В сер. 60-х гг. («Краткий взгляд на русскую историю», «Мысли и заметки о русской истории») К. существенно изменяет свою теорию, гораздо резче подчеркивая государственнический характер великорус, жизни со 2-й пол. XVII в. (в противоположность эпохе Киевской Руси и южнорус. истории): в России удалось утвердить «небывалую социальную формацию, к-рая не может быть обойдена во всемирной истории». Период «европеизации» России и выхода наружу «личностного начала» (раскрепощение сословий) теперь представляется 2-й ступенью, за к-рой следует (после 1861 г.) достижение «зрелости» общественного и народного организма, сохраняющего свою самобытность в условиях европейского существования и развития, а спор между западниками и славянофилами прекращается. К. считается одним из создателей «государственной (юридической)» школы в рус. историографии (наряду с Чичериным и С. М. Соловьевым). Допустимо также представление о его принадлежности и значительной роли в оформлении либерально-сциентистского течения в отечественной философско-исторической мысли. Либерализм К., как и Чичерина, базировался на положении о том, что практике силового революционного действия (как «снизу», так и «сверху») имеется альтернатива – проведение общественных преобразований мирным путем, через реформы, на основе убеждения и достижения согласия между об-вом (народом) и исторической властью (государством). В этом случае содержанию либерального идеала не противоречит форма (способ) его осуществления. Во 2-й пол. 50-х гг. К. (с 1857 по 1861 г. работал на кафедре гражданского права в Петербургском ун-те) – активный участник обсуждения крестьянского вопроса. Его перу принадлежит «Записка об освобождении крестьян в России» (1855), в к-рой, считая главным злом крепостное право, он требовал его отмены путем административных реформ. Поскольку движение отечественной общественной жизни, с т. зр. К., происходит «сверху вниз», особую роль в этом процессе он отводил дворянскому сословию, призывая последнее к благоразумию, к ответственности перед об-вом и историей. Оценивая политическое положение России, К. определял его как «самодержавную анархию». Целью же для России он считал «самодержавную республику», т. е. устройство, при к-ром соблюдается единство интересов государя, высших слоев об-ва и осн. массы населения, представленной крестьянством. В течение 70-х гг. К. написал ряд философских соч., среди к-рых наибольшее значение имела работа «Задачи психологии» (1872), где рассматриваются пути, могущие привести к созданию «положительной науки», приверженцем к-рой он был. Испытав воздействие позитивизма О. Конта, К., однако, не стал его последовательным сторонником. Для него характерно стремление дополнить позитивистскую теорию анализом фактов психической жизни, признать за ними действительное существование. Такой подход может быть охарактеризован как попытка построения своеобразного «психологического позитивизма» (Зеньковский считал К. «полупозитивистом»). Все науки, изучающие человека, сходятся, по его мнению, в области психологии. Он полагал, что в реальном мире не существует сущность вещей, и то, что мы называем сущностью, представляется ему психическим явлением, следствием отделения признаков от представления о целостном предмете. Соответственно категории времени и пространства независимо от тел существуют только в нашем уме, это лишь психические продукты, они не существуют реально, как нечто особое и самостоятельное. К подобным формам К. относил и понятие истины. Он считал обманом ума такое понимание процесса познания, при к-ром в конце этого процесса может быть достигнута к.-л. безусловная истина. Лишь достижение наибольшего соответствия между нашим психическим состоянием и фактами делает возможной произвольную деятельность человека. Его сознательное воздействие на мир объясняется рядом психических факторов, среди к-рых осн. место занимают особые способности души. Попытка К. обосновать равноправность существования и мира реального, и мира идеального встретила еще при его жизни критическую оценку со стороны как идеалистической, так и материалистической мысли: «Задачи психологии» были подвергнуты критике Самариным и Сеченовым. Каждый из оппонентов выдвинул свои аргументы, указывая в первом случае на уступки К. материализму, во втором – идеализму. Др. значительная философская работа К. «Задачи этики» (1886) логически продолжала первую. Он попытался проанализировать в ней понятие свободы воли, рассмотреть соотношение нравственности, религии, науки. Наряду с психологией этика, по мнению К., глубже всего проникает в тайны психической жизни и деятельности человека и ближе всего подходит к истокам ее зарождения. Свободная воля как осн. нравственная категория выражает у К. способность действовать по внутренним мотивам или побуждениям, а не исходя лишь из внешних впечатлений, внешних толчков. Мотив рождается внутри нас, вытекает из нашей индивидуальной природы и принимает в сознании определенным путем сформировавшийся образ, а основой этого образа является тот материал, к-рый поступил в сознание, стал для него доступным. К. считал бесспорным факт борьбы и столкновения мотивов, а борьба эта «решается по законам механики»: наиболее сильный мотив одерживает верх над др. и в конечном счете выражается в действиях и поступках. Рассматривая соотношение религии и нравственности, К. полагал, что у них одна цель: нравственное развитие и совершенствование человека. Он отмечал существенное различие научного и религиозного мировоззрения, указывая на то, что все расхождения между ними лежат вне области нравственности. «Задачи этики» – последняя крупная теоретическая работа К. Последняя из общественно-административных должностей, к-рую он занимал (с 1883), была должность президента Вольно-экономического об-ва.

С о ч.: Собр. соч.: В 4 т. Спб., 1897–1900; Наш умственный строй. М., 1989.

Л и т.: Корсаков Д. А. К. Д. Кавелин: Очерк жизни и деятельности. Спб., 1896; Милюков П. Н. Юридическая школа в русской историографии // Русская мысль. 1886. Кн. 6; Рубинштейн Н. Л. Так называемое государственное направление в русской историографии // Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1955. Т. 1; Приленский В. И. Опыт исследования мировоззрения ранних русских либералов. М., 1995; Ерыгин А. Н. Традиционная и модернизирующаяся Россия в философии истории русского либерализма (К. Д. Кавелин, С. М. Соловьев, Б. Н. Чичерин). Ростов-на-Дону, 2004.

А. Н. Ерыгин, В. И. Приленский

КАВЕРЗНЕВ Афанасий Аввакумович (кон. 40-х гг. XVIII в. – 20-е гг. XIX в.) – ученый, пытавшийся осмыслить с философских позиций проблемы существования и развития живых организмов. Учился в духовной семинарии, для продолжения образования был послан в 1771 г. в Германию. Здесь он написал свой главный труд «Философическое рассуждение о перерождении животных», вышедший двумя изд.: в 1778 и в 1787 гг. Осн. мысль соч. К. заключается в том, что животные формы изменчивы или, по его выражению, способны перерождаться под воздействием внешней среды. Т. обр., К. ищет не мистическо-спекулятивное объяснение изменчивости животных, а объективно-научное. В работе ставится вопрос и об общем происхождении и родственной связи всех животных, не исключая и человека. Теорию К. о причинах биологических различий между расами мы могли бы сегодня назвать географическим детерминизмом. «Коль скоро человек, – писал он, – начал с места на место переходить и из одного в другой климат переселяться, то произошла вдруг перемена в его природе. Первое и явственнейшее различие состоит в цвете, второе в виде и величине, а третье в естественных свойствах. За первобытный цвет человеческого тела почитается белый, но оный в течение различного климата, им обитаемого, чрез жар и долговре-менность столь переменился, что едва поверить можно, якобы арапы, лопари и белые люди произошли от одного рода, ежели бы мы не были уверены частию в том, что в начале мира создан один только человек». Все это позволяет назвать К. мыслителем, близким к т. зр. эволюционизма.

Соч.: Философическое рассуждение о перерождении животных / Пер. с нем. 2-е изд. М., 1787.

Н. П. Гречишникова

КАЗНЕЙ БОЖИИХ УЧЕНИЕ – религиозная историософская доктрина, распространенная в XI–XVI1 вв. С ее помощью выявлялись причины, движущие силы и нравственное значение исторических событий, в особенности связанных с войнами, природными катаклизмами, эпидемиями, бедствиями. Была разработана в среде аскетически настроенного монашества под влиянием «Слова о вёдре и казнях Божиих» Мефодия Патарского (III в.), к-рое, в свою очередь, было ориентировано на ветхозаветный образ сурового, безжалостного, карающего даже за незначительные проступки Божества. На византийской почве К. Б. у. разрабатывалось в связи с эсхатологическими ожиданиями, когда бедствия воспринимались как предзнаменование последних времен. На Руси оно использовалось для объяснения сокрушительных последствий вражеских нашествий, для поиска ответа на вопрос, почему «нечистые» торжествуют над богоизбранным стадом христианским. Большая эсхатология была, т. обр., заменена малой, предполагавшей не только посмертные мытарства души до Страшного суда, но и прижизненный Божий суд, и прижизненную казнь за преступление заповедей веры. Древнерус. К. Б. у. соответствовала онтология, в к-рой резко противопоставлялись духовное и материальное начала бытия. С этой т. зр. Божество проявляет себя в мире через особых посредников (ангелов), оставаясь абсолютно непричастным к тварному началу бытия. Ангелы – исполнители воли Творца закреплялись за всеми странами, народами, всякой живой душой и за погодными стихиями. Особый легион небесного воинства был предназначен в наказание тем, кто преступает заповеди Господни. Благодаря ангелам-посредникам Бог, управляя миром, пребывал в некоей трансцендентной надприродной сфере, т. е. одновременно действовал и был субстанционально устранен от своего творения. Впервые К. Б. у. формулируется «Повестью временных лет» на завершающей стадии ее формирования (20-е гг. XII в.). В дальнейшем оно получает распространение в различных исторических повествованиях, где в «бич Божий» обращаются орды то половцев, то татар. Природные бедствия также ассоциируются с карой за прегрешения. Любой упрек в несовместимости безжалостной небесной кары с божественным человеколюбием исключался, ибо все невзгоды человек вызывает на свою голову сам, согласно принципу свободы воли. Поэтому и бедствия предписывалось принимать со смирением: чем сильнее испытание, тем более оно способствует исправлению грешных и заблудших. Свой законченный вид К. Б. у. получило в соч. Серапиона, епископа Владимирского (1274–1275). Пессимистически осмысливались им результаты монголо-татарского нашествия и невысокое нравственное состояние об-ва, при этом он возлагал вину на слабых в вере христиан, к-рых призывал обратиться к истинной вере и отвести последующие беды и напасти. В отличие от предшествовавших летописцев у Серапиона четко обозначился мотив непротивления и покорности судьбе, вылившийся чуть ли не в проповедь смирения перед завоевателями. Главная назидательная мысль древнерус. историософской доктрины заключалась в предостережении от злых богопротивных дел. Если в ХП-ХШ вв. исторический процесс воспринимался как сплетение случайностей, складывавшихся из суммы множества самовластных действий индивидов, а предопределенность усматривалась только в чрезвычайных, поворотных моментах жизни об-ва, то к рубежу XIV–XV вв. принцип божественного попечительства постепенно превращался в признание сплошной предопределенности, направлявшей все течение земного бытия. Подобное утверждение покорности божественной воле, сковывающее поведенческую активность, устраивало далеко не всех идеологов-государственников. Поэтому в культурном наследии присутствуют и более оптимистические и жизнеутверждающие концепции, соединяющие религиозные установки христианской веры со здравым смыслом (соч. Илариона, «Изборник 1076 г.», «Слово о полку Игореве» и др.). О глубоком влиянии К. Б. у. на духовную жизнь об-ва говорит тот факт, что восходящие к нему идеи до настоящего времени остаются элементом православного сознания.

Л и т.: Повесть временных лет. М.; Л., 1950.Т. ГС. 113–114, 145–147; Слова Серапиона Владимирского // Памятники литературы Древней Руси, XIII век. Л., 1981. С. 440–455; Горский В. С. Философские идеи в культуре Киевской Руси XI – кон. XII в. Киев, 1988. С. 138–162; "Слово о полку Игореве" и древнерусская философская культура. М., 1989; Мильков В. В. Осмысление истории в Древней Руси. Спб., 2000. С. 50–61.

В. В. Мильков

КАМЕНСКИЙ Захар Абрамович (25.08 (7.09). 1915, Лу-ганск-3.12. 1999. Москва) – историк рус. и западноевропейской философии, д-р философских наук, проф. Участник Великой Отечественной войны. Сын партийного работника, репрессированного в 1938 г. Закончил философский ф-т МИФЛИ, в 1941 г. защитил кандидатскую диссертацию, посвященную Чаадаеву (научный руководитель – Асмус). После демобилизации с фронта по ранению с 1942 г. работал в секторе истории философии Ин-та философии АН СССР. Принимал участие в дискуссии по кн. Александрова «История западноевропейской философии» (см.: Вопросы философии. 1947. № 1). В период кампании по «борьбе с космополитизмом» в 1949 г., был уволен из ин-та. В 50-е гг. преподавал в средней школе. В 1957–1968 гг. работал в издательстве «Советская энциклопедия». В 1966 г. защитил докторскую диссертацию «Философские идеи русского Просвещения (деистическо-материалистическая школа)», в 1968 г. вернулся в Ин-т философии, где работал до конца жизни. В отличие от Щипанова, его постоянного оппонента в научно-идеологических спорах, К. акцентировал внимание не на материалистических, еще весьма неразвитых к нач. XIX в., а на деистических и диалектико-идеалистических тенденциях в философии рус. Просвещения. К. был ведущим исследователем рус. шеллингианства, философских взглядов Чаадаева, Галича, Надеждина, Грановского, Велланско-го, Веневитинова, М. Г. Павлова, Куницына, А. Ф. Мерзлякова, Одоевского и др., автором мн. ст. в «Философской энциклопедии», исследовал соотношения рус. и новоевропейской философии (Кант, Шеллинг, Гегель). Большое внимание К. уделял марксистской методологии историко-философского знания (История философии как наука в России XIX–XX веков. М., 2001). В его трудах проводится мысль о наличии всеобщих и универсальных закономерностей развития философии, проявляющихся и в процессе развития рус. философской мысли, существование к-рой он рассматривал в хронологических пределах XVIII–XX вв. Отношение К. к рус. религиозной философии было в целом критическим, ее он рассматривал гл. обр. как проявление «неортодоксальной религиозности». Об этом свидетельствует его посмертно опубликованная монография «Философия славянофилов: Иван Киреевский и Алексей Хомяков» (Спб., 2003).