Текст книги "Русская философия. Энциклопедия"

Автор книги: М. Маслин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 138 страниц)

С о ч.: Теория исторического материализма. М., 1921; Енч-мениада (К вопросу об идеологическом вырождении) // Красная новь. 1923. № 6; К постановке проблем теории исторического материализма//Вестник Социалистической академии. 1923. Кн. 3; Атака: Сб. теоретических статей. М., 1924; Судьбы русской интеллигенции // Печать и революция. 1925. Кн. 3; Три речи (к вопросу о наших разногласиях). М.; Л., 1926; Ленинизм и проблема культурной революции. М.; Л., 1928; Гейне и коммунизм // Большевик. 1931. № 9; Борьба двух миров и задача науки. М.; Л., 1931; Гёте и его историческое значение//Социалистическая реконструкция и наука. 1932. Вып. 4; Дарвинизм и марксизм. Л., 1932; Учение Маркса и его историческое значение // Социалистическая реконструкция и наука. 1933. № 3–6; Избранные труды. Л., 1988; Избр. произв. М., 1990; Этюды. М., 1988; Тюремные тетради: В 2 кн. М., 1996.

Лит.: Леман Н., Покровский И. Идейные истоки правого уклона: об ошибках и уклонах тов. Бухарина. Л., 1930; Валентинов Н. Доктрина правого коммунизма. Мюнхен, 1960; Николаевский Б. Проблема десталинизации и дело Бухарина I, Социалистический вестник. 1965; Горелов И. Е. Николай Буха рин. М., 1988; Емельянов Ю. В. Заметки о Бухарине: револю ция, история, личность. М., 1989; Коэн С. Бухарин: политичес кая биография, 1888–1938. М… 1989; Н. И. Бухарин. Челове политик, ученый. М., 1989; Шевченко В. П. Н. И. Бухарин к теоретик исторического материализма. М., 1990; Negt О. Zur Rekonstruktion des historischen Materialismus // Bucharin N. Theorie des historischen Materialismus. Hannover, 1969;Stehr U. Vom Kapitalismus zum Kommunismus: Bucharins Beitrag zur Entwicklung einer sozialistischen Theorie und Gesellschaft. Dusseldorf, 1973; Haynes M. Nikolai Bukharin and the transiti from capitalism to socialism. L., 1985; Tarbuch K. Bukharin's the of equilibrium. L., 1989.

E. Л. Петре

„БЫЛОЕ И ДУМЫ“ – художественное произв. Герц на, к-рое является одновременно и его автобиографией и описанием быта и идейной жизни России 40-х гг. XIX и западноевропейских стран сер. века, а также филосовскими раздумьями, навеянными историческими событиями, свидетелем к-рых он был, и его встречами с мн. представителями духовной элиты Зап. Европы. Эта работа создавалась в течение 16 лет – с 1852 по 1868 г. и публиковалась отдельными гл. в альманахе „Полярная звезда“, частью в мемуарах Герцена „Тюрьма и ссылка“, частью в газ. „Колокол“. Отдельным изд. кн. вышла в 4 т. в 1861,1862 и 1867 гг., однако в это издание вошли не все главы, написанные Герценом, ибо внезапная смерть оборвала работу над подготовкой к изданию еще двух томов. Впервые полностью „Б. и д.“ опубликованы в Поли. собр. соч. и писем Герцена под ред. М. К. Лемке 1919–1920 гг. Начав с описания своих детских впечатлений, юношеских привязанностей и мыслей, студенче кой жизни Московского ун-та и того места, к-рое занимали в те годы лекции страстного пропагандиста шеллингианства проф. М. Г. Павлова, Герцен дает затем чрезвычайно яркое описание идейных споров меж зарождавшимися философскими течениями „славянофилов“ и „западников“, к-рое сопровождает колоритными портретами их участников: Белинского и М. Бакунина, А. С. Хомякова и К. С. Аксакова, братьев ' реевских, Чаадаева, Грановского и др. Описания эт споров, а также характеристики их участников много кратно становились объектом изучения. Ни один серьезный исследователь интеллектуальной истории России XIX в. не мог обойти молчанием герценовские оценки событий тех лет. Представляют интерес высказанные этом произв. мысли Герцена по вопросам литературы культуры, о народности искусства, о творчестве Шиллера, Гёте, Шекспира и др. Не повторяя своих впечатлений о событиях 1848 г., нашедших отражение в его работах „Письма из Франции и Италии“, „С того берега“, Герцен в „Б. и д.“ уделяет много места философским раздумьям над уроками революционных событий 1848 г. Размышления при описании событий семейной жизни и исторических обстоятельств занимают в „Б. и д.“ довольно значительное место. После поражения революций 1848–1849 гг. мн. их участники вынуждены были эмигрировать в Англию и Швейцарию, где и Герцен долгие годы находил приют. Среди собеседников Герцена – большая группа фр. общественных деятелей, и среди них философ и теоретик анархизма П. Ж. Прудон, историк Ж. Мишле, писатель В. Гюго, социалисты-утописты Л. Блан, О. Бланки, П. Леру; участники итал. освободительного движения Дж. Гарибальди, Дж. Маццини, Ф. Орси-ни. Дж. Медичи; польские эмигранты С. Ворцель (к-рый помог Герцену организовать Вольную рус. типографию в Лондоне), поэт А. Мицкевич, С. Тхоржевский, К. Хоец-кий; нем. демократы А. Руге, Г. Гервег, естествоиспытатель К. Фогт (у к-рого учился сын Герцена Александр); вождь венгерского национально-освободительного движения Л. Кошут и мн. др. ученые и общественные деятели. Среди англ. собеседников Герцена следует выделить историка и философа Т. Карлейля, поэта-чартиста В. Лин-тона и социалиста-утописта Р. Оуэна. В разговорах затрагивались и проблемы исторического развития, и вопросы революционного движения, к-рые не могли не вызывать мыслей о роли личности в истории, о значении научного осмысления исторических перспектив. При этом Герцен много внимания уделял размышлениям о роли и месте России в европейской истории, о ее будущем предназначении. Глава, посвященная встрече с Оуэном, является наиболее насыщенной философскими размышлениями. В этой гл. Герцен дает толкование своего понимания исторического развития и роли в нем человека и науки. Он отмечает, что исторический процесс не имеет цели, а направление его развития и характер складывающегося общественного устройства зависят от деятельности людей, если, конечно, человек не игнорирует исторических реальностей и учитывает „приливы и отливы волн, его несущих“, изучает „ритм их колебаний“ и тем самым становится творцом своего будущего. Здесь же Герцен высказывает мысль, что Европа, скорее всего, успокоилась в мещанском устройстве, к-рое, конечно, „представляет огромный успех в сравнении с олигархически-военным“, но движение дальше в совершенствовании общественных отношений следует ожидать от стран, к-рые содержат „в себе очень мало мещанских элементов“. Влияние человека и науки, подчеркивает Герцен, имеет решающее значение в историческом процессе, а потому будущность людей, народов зависит от каждого человека, принимающего активное участие в общественной борьбе. При этом он выражает согласие с т. зр. Оуэна на то, что „главный путь водворения нового порядка – воспитание“. „Б. и д.“ Герцена – своего рода энциклопедическое описание европейской жизни сер. XIX в.

С о ч.: Былое и думы // Поли. собр. соч.: В 30 т. М., 1954–1966. Т. 8–11.

А. Т. Павлов

„В МИРЕ НЕЯСНОГО И НЕРЕШЕННОГО“ – книга Розанова (1901, 2-е изд., доп. – 1904). Тема книги – пол как некая космическая величина, в к-рой берут свое начало религия, семья, человеческая история. „В м. н. и н.“ составлена гл. обр. из статей, написанных в 1898 г. и опубликованных в газ. „Новое время“, „Биржевые ведомости“, „Санкт-Петербургские ведомости“, „Русский труд“: „Из загадок человеческой природы“, „Иродова легенда“, „Истинный „Fin de siecle““, „Номинализм в христианстве“, „Семья как религия“, „Брак и христианство“, „Хорошо ли знаете, „какого вы духа“?“, „С. Ф. Шарапову, напомнившему слова: „Могий вместити – да вместит““. Кроме того, сюда вошла статья, к-рая в первом издании называлась „В мире неясного и нерешенного“, во втором – в значительно расширенном виде – „Нечто из тумана „образов“ и „подобий““. В первоначальном виде фрагмент этой работы под названием „Заметки на статью Рцы „Бессмертные вопросы“ был опубликован в сб. „Сущность брака“ (сост. С. Шарапов. М., 1901). Книга включает также многочисленные „Полемические материалы“, ранее печатавшиеся в 1899 г. на стр. „Русского труда“, раздел „Из писем о материнстве и супружестве“. Среди опубликованных Розановым фрагментов чужих писем и рукописей особенно часто используются материалы И. Ф. Романова (в книге он присутствует под псевдонимом „Гатчинский отшельник“, хотя большая часть этих материалов первоначально появлялась в печати под наиболее известным псевдонимом Романова „Рцы“), С. Ф. Шарапова и протоиерея А. П. Устьинского. Предваряет „В м. н. и н.“ „Предисловие к первому изданию“. Несмотря на то что книгу составили статьи и материалы, ранее опубликованные на стр. самых различных изданий, она обладает внутренней цельностью, что объясняется не только тематическим единством, но и тщательно продуманной композицией. Помимо собственных суждений по затронутым вопросам Розанов намеренно приводит мнения приверженцев и оппонентов, среди к-рых есть и простые читатели. Даже излишние на первый взгляд подробности из публикуемых автором писем находят объяснение: „У меня – знойная привязанность не к одному делу, а и к поэзии вокруг дела, не к кафедре, а к дому; и неубранные завесы домашней жизни просто я не в силах отделить от строк, иногда немногих, важных для темы“ (Розанов В. В. В мире неясного и нерешенного. М, 1995. С. 181). В примечаниях Розанова есть и др. пояснение к публикуемым чужим текстам: „А как брак есть сама жизнь, то и взгляды на него всегда надо оценивать, внося поправку или соображения о личности и возрасте и даже семейных обстоятельствах высказывающегося, о его темпераменте и проч.“ (С. 188). Розанов особое внимание уделял именно многоголосию чужих мнений, о чем говорит значительное расширение „Полемических материалов“ во 2-м издании книги. Признание Розанова: „Я собираю здесь с величайшей любовью взгляды pro и сопгха“ (Там же) показывает, насколько важен был для него сам дух полемики. Ценно и другое признание – о том, как добывались эти материалы. Дабы вызвать более резкие и отчетливые в своей непримиримости возражения, дабы сделать явным у оппонентов дух „а н т и-"сватовской", анти «сближающий», соединяющий, сводящий двух в плоть единую", Розанов «употреблял в полемике рискованные выражения, сильные мысли». В итоге, отмечает он, «путем своей полемики я добыл нужные документы: и в этой книге их собрал и перепечатываю» (С. 257). «В м. н. и н.» стала первой в серии розановских книг с обильным включением полемических материалов (см. также «Около церковных стен», «В темных религиозных лучах», «Обонятельное и осязательное отношение евреев к крови» и др.). Но соотношение «своего» и «чужого» голоса в «В м. н. и н.» отличается особой сложностью. Многие полемические материалы, ранее нашедшие место на стр. газ. С. Ф. Шарапова «Русский труд», сопровождались примечаниями редактора. Розанов перенес в свою книгу и эти примечания, поэтому его собственные комментарии сопровождают не только чужие материалы, но и примечания к ним Шарапова. Позже Г. В. Адамович точно обозначит эту манеру подачи материала Розановым, способным любой человеческий документ окружить «сетью тончайших догадок, пояснений, вскриков, намеков». О том же даровании Розанова комментировать чужие письма сказал в рец. на кн. «Около церковных стен» Белый: «Розанов, хватаясь за любую неинтересную тему, незаметно свертывает в излюбленную сторону. Тогда он бережно прибирает свою тему: тут вставит совершенно бесцветное письмо какого-то священника, наставит восклицательных знаков, снабдит сверкающим примечанием, и вдруг от совершенно обыденных слов протянутся всюду указательные пальцы в одну точку; тут спрячется сам и точно нежной акварелью пройдется, изобразив беседу живых лиц, натравив их друг на друга, запутает; и потом вдруг выскочит из засады, подмигнуть: „Видите, господа: я прав“…» (Весы. 1906. № 1. С. 69). Др. заметной чертой книги стало обильное цитирование рус. и зарубежных поэтов: Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Н. А. Некрасова, 79

Жуковского, Тютчева, А. Кольцова, А. К.Толстого, Фета, В. Я. Полонского, А. И. Полежаева, А. С. Хомякова, а также У. Шекспира, П. Беранже, Ф. Шиллера, Г. Гейне, Р. Бер-нса. Свои выводы Розанов склонен подтверждать не силой логики, но силой поэтического слова. Ту же роль выполняет в книге и "поэтическая" сторона собственного розановского стиля. Центральная тема "В м. н. и н." – мистика пола – главная тема всей метафизики Розанова. Ключом к открытию тайны пола, семьи, рождения стало изучение древн. религий – от египетской до эллинской и иудейской. Живой мир – пронизан полом. Даже простейший "элемент" организма, клетка, – "есть "образ и подобие" забеременевшей матки – т. е. пустого мешка с привившимся к стенке его "ядрышком"…", причем, в каждой клетке есть "оба пола" в состоянии "половой слеп-ленности" (С. 293), беспола только смерть. С усложнением организма пол находит все более отчетливое и яркое выражение. У человека пол – это начало личности, он и проявляется более всего в тех частях тела, где отчетливее выражено личностное начало: ладонь ("эмбрион лица"), ступня (неповторимость походки), наконец, само лицо и та "точка пола", к-рая определяет все. "Фигура человека, "по образу Божию, по подобию", имеет в себе как бы внутреннюю ввернутость и внешнюю вывернутость – в двух расходящихся направлениях. Одна образует в ней феноменальное лицо, обращенное по сю сторону, в мир "явлений"; другая образует лицо ноуменальное, уходящее в "тот" мир…", "мир владычественных ноуменов" (С. 38). Симметрия верха и низа в строении человеческого тела – раскрывает сущность "точки пола" в ее отношении к человеческой голове: "Там – мышление, здесь – созидание; там как бы мир проектов, здесь – вещь, выполненная или, точнее – мир непрерывного выполнения. Тело мозга создает мысли, пустоты пола создают мыслящие тела" (С. 294). Семя – это тоже своего рода Слово. "Осмысленность рожденного слишком твердо говорит о мысли в зачатии: но не нашей мысли, а такой, для которой тела наши суть орудия, как мясистый язык есть орудие нашего слова" (С. 303). Результат же этого акта, дитя, "есть ноуменальный глагол" (С.304). И потому пол – духовен, и соитие "есть озарение пола, минута его гениальности" (С. 295). Пол, т. обр., это изначальная и извечная связь (religio), – связь людей, связь тела и духа, связь человека с мирозданием, исток жизни, творчества: сам акт зачатия есть акт творящий, т. е. акт "по образу и подобию". И потому: "нет чувства пола – нет чувства Бога!" (С. 37), поскольку "рождающие глубины человека действительно имеют трансцендентную, мистическую, религиозную природу" (Там же). Так же космогоничен и религиозен брак, поскольку зачатие и рождение человека происходит при "Божием соучастии". Более того, брак – это и религиозное спасение, поскольку падение человека – не в факте соития, но в том, что он начал чувствовать стыд: "стыд и грех – идентичны; первый есть кожура второго" (С. 310). Каждый ребенок – безгрешен, не знает стыда. И каждый человек проходит через переломный момент в жизни, когда начинает связывать пол со стыдом, "…именно в поле – и состоит наследственность греха. "Стыд своего пола" есть какой-то надлом в нем, перелом в нашем к нему отношении; что-то затенилось в его истине…"

(С. 308). В браке же этот "надлом", "совершившийся в секунду грехопадения", исправляется: "в направлении именно к мужу у жены и у мужа к жене "одежда из листьев" спадает: но стыда не появляется! Главный симптом падения (в Библии – единственный!) – исчез!" (С. 310). Т. обр., супружество есть "восстание человека из грехопадения!" Отпадая в браке от греха, человек – через рождение детей – отпадает и от смерти, "проклятие коей так таинственно связано с грехом" (Там же). И, если следовать Библии, "брак сейчас же реализуется по грехопадении и изгнании из рая, как начало искупительного устроения (через "детеныша жены, стирающего главу Змию") человека" (С. 311). Неудивительно, что и человеческая история берет свое начало в семье и сочетании полов. Так, "миг сочетания Авраама и Сарры, из какового произошел Исаак, – определил всемирную историю, насколько последняя вообще связана с еврейством, библией. Какого могущества был глагол его зачатия (Исаака)!!"(С. 303). По видимости многие утверждения Розанова напоминают суждения по аналогии и, тем самым, не являются доказательными. Но, по его собственному ощущению, истина не доказывается, а прозревается. Он готов повторить слова героя Достоевского из "Сна смешного человека": "Я видел Истину, я ощущал ее!" "В м. н. и н." произвела на современников огромное впечатление и своей тематикой, и литературным мастерством автора. Большинство рецензентов стремилось отклик на книгу (и на 1-е, и на 2-е изд.) превратить в статью, развивающую собственные идеи по затронутым Розановым вопросам. Эта "хаотическая, полная гениальных прозрений книга Розанова – явление глубоко культурное и как таковая выходит за пределы литературной критики", это "святое дело скромного, бескорыстного собирания камней для фундамента будущей культуры", – писал Д. В. Философов (Мир искусства. 1901. № 5. Хроника. С. 285). По словам 3. Гиппиус, ее автор – "великий "плотовидец" (как бывают духовидцы) – пишет полусловами-полузнаками, из звуков творя небывалые слова и небывалые их сочетания" (Антон Крайний. Влюбленность // Новый путь. 1904. № 3. С. 181). Розанов "выдвинул и осветил такие стороны нашего бытия, которые до него пребывали в темноте" (Мережковский Д. С. Новый Вавилон // Там же. С. 179). Наиболее подробную характеристику стиля книги дал Инфолио, сравнив Розанова с Ницше: "Тот же своеобразный, цветистый и образный язык, стремление говорить афоризмами, следование какой-то особой логике внутреннего самоопределения и выявление чего-то нарождающегося из сердца, из всего устремленного к истине существа писателя, болеющего и бременеющего некоей тайной, быть может не знающего, что скажет он через строку, и с трепетом радостного страха ждущего, что вот родится, вот само с пера сорвется нужное слово, порывы ввысь, упадок сил, туман, мгла, бормотание, почти эпилепсия слова и вдруг – ослепительно ясная, простая, прекрасная и глубокая мысль" (От Вифлеема до Голгофы // Новое время. 1901. 28 марта). На книгу откликнулись также Д. Шестаков (Мир искусства. 1901. № 5. Хроника), А. Б. Богданович (Мир Божий. 1901. № 9), Б. Б. Глинский (Исторический вестник. 1906. № 6), Луначарский (В мире неясного, где хаос шевелится // Правда. 1905. № 7). Позже Андрей Белый вспоминал "огонь, оплеснувший нас из книги "В мире неясного и нерешенного"…" (Весы. 1906. № 1.С.69). На основе "В м. н. и н." был написан и один из лучших прижизненных очерков о творчестве Розанова: Волжский. Мистический пантеизм В. В. Розанова // Из мира литературных исканий. Спб., 1906).

С о ч.: В мире неясного и нерешенного. М., 1995.

С. Р. Федякин

«В ЧЕМ МОЯ ВЕРА?» – главный религиозно-философский трактат Толстого. Написан в 1883–1884 гг. Впервые опубликован в России отдельным изданием в 1884 г. тиражом 50 экз. и тут же был запрещен. Несколько раз выходил за границей на фр., нем., англ. языках. В этом произв. Толстой изложил свое понимание христианства, роли церкви в жизни об-ва, учение о ненасилии. Если в его работе «Царство Божие внутри вас» дается анализ различных форм насилия государства над личностью, то здесь рассматриваются метафизические и нравственно-религиозные истоки ненасилия. К идее ненасилия, пишет Толстой, он пришел в результате своего рода озарения, поняв, что это закон, заложенный в природу самим Богом. Люди же до сих пор живут по другому закону: «око за око, зуб за зуб», поддерживаемому всей системой государственных и общественных учреждений, повседневной моралью, официальной религией, искусством. Истинность идеи ненасилия Толстой обосновывает с помощью Евангелия. Обращаясь к греческому, наименее искаженному переписчиками тексту Евангелия, он приходит к выводу, что выражение «Не судите и не судимы будете» имеет два значения: 1) не злословьте; 2) не подвергайте суду, т. е. не привлекайте к суду, не делайте насилия над личностью. По мнению Толстого, первое значение возобладало в христианстве где-то в V в., а второе было утрачено, когда прекратились гонения на первых христиан. Злом нельзя пресечь зла, считает Толстой. «Как огонь не тушит огня, так зло не может потушить зла. Только добро, встречая зло и не заражаясь им, побеждает зло». Для него это не отвлеченная идея, а закон нравственной жизни людей, более непреложный, чем закон Галилея. Главный вывод, сделанный Толстым из нового прочтения Евангелия: Христос учит не доктрине, а новому образу жизни, т. е. жизни без насилия и вражды. Как же практически реализовать закон ненасилия в жизни? Предвидя многочисленные возражения, Толстой призывает к соблюдению заповедей Христа, среди к-рых он выделяет пять осн.: 1) Не враждуй с людьми, чтобы избежать зла; 2) Не оставляй свою жену, чтобы не было повода для прелюбодеяния; 3) Не присягай никогда никому ни в чем; всякая присяга вымогается от людей для зла; 4) Не противься злому, будь терпелив и милостив к обижающим тебя; 5) Люби людей вражеского народа, как своих; отсюда патриотизм есть отступление от закона Христа. Для исполнения этих заповедей Толстой предлагает людям заключить своего рода общественный договор, к-рый сделает всех счастливыми. «Стоит людям поверить учению Христа и исполнять его, и мир будет на земле, и мир не такой, какой устраивается людьми, временный, случайный, но мир общий, ненарушимый, вечный». Ненасилие должно стать образом жизни, к-рый люди призваны реализовать для себя на практике. Идея ненасилия нужна Толстому и для того, чтобы показать ложность церковного учения и ложь деятельности государства по отношению к людям, к-рая состоит как в допущении насилия, так и в оправдании его. Но она имеет и метафизическую основу: по церковному учению и по идеологическим стереотипам государства «благо достигается чем-то внешним» (т. е. через рай, новые технологии и т. п.). Между тем, считает Толстой, не нужно ждать помощи ни с небес, ни с земли. Надо самим перестать губить себя и перейти к новому образу жизни, при к-ром слово не будет расходиться с делом. Это единство слова и дела Толстой предлагает соблюдать в двух осн. областях: в нравственно-религиозной – здесь люди должны вернуться к правильно понятому христианству с его принципом «возлюби ближнего своего, как самого себя»; в труде на благо всех – здесь люди обязаны трудиться, помня о благах, созданных для них предыдущими поколениями, и думая о том, что они создадут для последу-ющих поколений. Следование принципам, провозглашенным Христом, возможно только на добровольной основе, с помощью убеждения в необходимости его как единственного пути к спасению от зла и насилия в об-ве. В этом произв. ярче всего выражен нравственно-духовный переворот в мировоззрении Толстого. От эстетического восприятия человека и об-ва, характерного для начального этапа творчества, он переходит к нравственно-религиозному и общественно-политическому осмыслению истории и человеческой жизни. Этот переворот включал два момента: смелую и беспощадную критику официальных религиозных ценностей и государственной идеологии, а также различение ложного и истинного учения о мире и человеке. Ложное учение о мире, защищаемое церковью и государством, состоит, по мнению Толстого, в следующем: признавай церковное учение и государственную идеологию, уважай начальников и правителей и не разрушай ни церковную, ни государственную власть, имей собственность и трудись в поте лица для ее умножения, участвуй во зле и насилии государства и церкви – в войнах, преследовании инакомыслящих, налогообложении и т. п. С т. зр. Толстого, девять десятых страданий людей происходит из-за этого ложного учения о мирских ценностях. В погоне за собственностью и красивой жизнью люди взваливают на себя непосильное бремя и умирают, так и не узнав счастья. Истинное учение о мире, сформулированное Толстым, утверждает иного рода ценности: надо жить по учению Христа, без собственности смиренной жизнью; не следует руководствоваться прин ципом, что наша жизнь может быть обеспечена борьбой с др. людьми; нужно отказаться от ложных потребностей и не губить свою жизнь; труд – не заслуга жизни человека и не бремя, а условие жизни, поэтому трудящийся человек достоин пропитания – для продолжения жизни; учение Христа необходимо для людей, оно не зовет к лишениям и страданиям, а избавляет от них. Между тем православная церковь, по мнению Толстого, перетолковала учение Христа т. обр., что из него не вытекало никаких требований для жизни и оно не мешало людям жить прежней неистинной жизнью. Не успевая за изменяющимся и стремящимся ко злу миром, церковь стала объяснять не настоящую жизнь, а прошлую. Произошла подмена истинной, Христовой, веры ложной, к-рая включает в себя: 1) веру в объяснение веры (т. е. в церковь); 2) веру в самую веру (т. е. в государство). Теперь же, считает Толстой, настало время для не искаженного церковью христианского учения о мире. Суть его – в привнесении любви и ненасилия в жизнь людей через веру в подлинное учение Христа, с помощью к-рого и достижимо избавление мира от ложных идеалов и насилия. Учение Толстого о ненасилии, изложенное в этом произв., имело большой общественный резонанс. Его критиковали церковные иерархи, политические деятели разных общественных направлений, представители интеллигенции.

Л и т.: Асмус В. Ф. Мировоззрение Толстого//Асмус В. Ф. Избр. философские труды. М, 1969.Т. 1.С. 40–10;Гусев А. Ф. 0 непротивлении злому. Казань, 1902; Ильин И. А. О сопротивлении злу силою//Ильин И. А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 6–132; Иоанн Кронштадтский. Против графа Л. Н. Толстого, других еретиков и сектантов нашего времени и раскольников. Спб., 1902; Козлов А. А. Религия графа Л. Н. Толстого, его учение о жизни и любви. Спб., 1895; Полтавцев А. С. Философское мировоззрение Л. Н. Толстого. Харьков, 1974; Плеханов Г. В. Статьи о Толстом. М., 1924; Позойский С. И. К истории отлучения Льва Толстого от церкви. М., 1979; Рачин Е. И. Философские искания Льва Толстого. М, 1993; Он же. Судьба идеи ненасилия в истории // Материалы 1-й Международной конференции "Диалог цивилизаций: Восток – Запад". М., 1994; Толстой и ненасилие: Материалы Всероссийской конференции в Институте философии РАН. М., 1995; Шестов Л. Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше/ЛЛестов Л. Избр. соч. М., 1993. С. 39—157; НемировскаяЛ. 3. Религия в духовном поиске Толстого. М., 1992; Л. Н. Толстой: pro et contra. Спб., 2000.

Е. И. Рачин