Текст книги "Русская философия. Энциклопедия"

Автор книги: М. Маслин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 138 страниц)

Она выходит или во время космическое (и человек оказывается лишь подчиненной частью мирового природного целого), или во время экзистенциальное, означающее выход из царства объективации в духовный мир. История имеет смысл только потому, что она кончится. Ее смысл, следовательно, лежит за ее пределами. Бесконечная история была бы бессмысленна, и если бы в ней обнаруживался непрерывный прогресс, то он был бы неприемлем, ибо означал бы превращение каждого живущего поколения в средство для будущих поколений. Смысл конца мира и истории означает конец объектного бытия, преодоление объективации. Нельзя мыслить конца мира в историческом времени по сю сторону истории. И вместе с тем нельзя его мыслить совершенно вне истории, как исключительно потустороннее событие. Это антиномия. Конец мира – не опыт развития, а опыт потрясения, катастрофы в личном и историческом существовании. Это не фатум, тяготеющий над грешным миром и человеком, а свобода, преображение мира, в к-ром человек активно участвует. Противоречия человека в мире окончательно преодолимы лишь эсхатологически. Бог нуждается в ответном творческом акте человека, к-рый не только грешник, но и творец. Эсхатологическая перспектива не есть лишь перспектива неопределимого конца мира, но и перспектива каждого мгновения жизни. На протяжении всей жизни нужно кончать старый мир, начинать новый мир как Царство Духа. По своему содержанию, характеру рассматриваемых в нем идей данное соч. Бердяева принадлежит к завершающим, наиболее зрелым его философским произв.

Соч.: Опыт эсхатологической метафизики. Творчество и объективация//Бердяев Н. А. Царство Духа и царство Кесаря. М., 1995. С. 163–286.

Л и т.: БердяевН. А. Самопознание: Опыт философской автобиографии. М., 1991; Зеньковский В. В. История русской философии. Л., 1991. Т. 2, ч. 2. С. 59–81; История русской философии. М., 2001. С. 435^47.

А. Г. Мысливченко

ОСИПОВСКИЙ Тимофей Федорович (22.01 (2.02). 1765, с. Осипово Ковровского у. Владимирской губ. -12.(24).06.1832) – математик и философ. Д-р философии (с 1807), проф. (1803–1820) и ректор (1813–1820) Харьковского ун-та. В 1812 г., при основании Харьковского об-ва наук при ун-те, О. стал его президентом, выступал с сообщениями по вопросам физико-математических наук. После увольнения из ун-та переехал в Москву, где занимался переводами и научной деятельностью. Философские взгляды О. отражены в речах, произнесенных на торжественных собраниях Харьковского ун-та: «О пространстве и времени» (1808), «Рассуждение о динамической системе Канта» (1813). О. один из первых в России интерпретаторов философских и естественно-научных идей И. Канта, он критически анализировал также идеи Г. В. Лейбница о предустановленной гармонии, субъективизм Дж. Беркли, Д. Юма. Сформировался как мыслитель на основе изучения физико-математических наук и фр. философской литературы XVIII в., перевел на рус. язык «Логику» Э. Кондильяка и «Небесную механику» П. Лапласа, выпустил соч. по астрономии (1825, 1827, в 1828 перевел их

на фр. язык). О. признавал независимое существование предметов и явлений в пространстве и во времени, не-уничтожимость материи и движения, вечное изменение во Вселенной. Сущность жизни О. стремился понять, не прибегая к понятию трансцендентного, опираясь на естественные науки, решающее значение в познании природы придавал опыту. Строение материи О. объяснял атомо-молекулярной гипотезой, оставался во взглядах на материю и природу механистическим материалистом. О. выступил с критикой утверждения И. Канта о том, что пространство и время не объективные формы реально существующего мира, но чистые формы чувственного созерцания, а также его представлений о синтетическом и априорном характере математических построений в алгебре и геометрии. По мнению О., математические идеи это отражение в сознании объективно существующих пространственных форм. В "Курсе математики" (1801) он утверждал, что протяженность тел существует как объективная реальность и лишь отражается в пространственных понятиях. В "Рассуждении о динамической системе Канта" выступал против натурфилософии кон. XVIII – нач. XIX в., против априорного характера динамической теории как враждебной атомизму. Анализируя сущность динамической системы Канта, О. сделал вывод, что Кант приписывал одной из коренных сил материи, расширительной, неестественное свойство – независимость от материи. Однако, отвергая идеализм динамической системы, О. не оценил глубокие диалектические идеи о взаимодействии сил притяжения и отталкивания. В отношении к религии О. слыл вольнодумцем, о чем свидетельствует донос на него проф. А. Дудровича, писавшего, что "образ мыслей ректора совершенно противный началам веры и Священного Писания". Автор доноса называл его главным виновником вольнодумства среди студентов физико-математического ф-та Харьковского ун-та. О. сопротивлялся организации при ун-те отделения "библейского об-ва" и созданию кафедры богословия. Разделяя просветительские идеи в понимании об-ва, он уповал на улучшение социальных порядков через утверждение в людях таких качеств, как честь, добродетель. В зависимость от успехов просвещения он ставил развитие нравственности, справедливости, уменьшение в об-ве "праздных людей". Хотя О. явился критиком идей неевклидовой геометрии Лобачевского, он оказал определенное влияние на развитие естественно-научной мысли России, прежде всего в таких областях, как математика, астрономия, физика.

Соч.: Рассуждение о пользе наук… 1795; О пространстве и времени // Речи, говоренные в торжественном собрании Харьковского ун-та 30 августа 1807 г. Харьков, 1807; Русские просветители. М., 1966. Т. 2. Л и т.: Кравец И. Н. Т. Ф. Осиповский – выдающийся русский ученый и мыслитель. М., 1955; История философии в СССР. М., 1968. Т. 2. С. 230–234.

Т. Л. Мазуркевич

"ОСНОВАНИЯ ЛОГИКИ И МЕТАФИЗИКИ"– произв. Чичерина (1894), в к-ром в наибольшей степени проявилась рационалистическая направленность мировоззрения автора. Выступая непримиримым критиком эмпиризма,

Чичерин полагал, что даже в области материальных явлений, выступающих предметом опытного (внешнего) познания, эмпиризм не может обходиться без метафизических начал (без абстрактных понятий). Именно разум есть, в его представлении, "верховное определяющее начало как в субъективном, так и в объективном мире", так что законы разума и законы внешнего мира совпадают. С этой т. зр. логические определения выступают в конечном счете как определения самих предметов, соответствуют реальной сущности вещей. Не случайно недостаток теории И. Канта Чичерин видит в том, что в ней указанные умозрительные формы считаются чисто субъективными, между тем как они соответствуют объективным законам действительности. В познании последней особую роль он отводит самосознанию как тождеству сознающего субъекта и сознаваемого. Поскольку философия есть познание сущностей, или познание вещей в их источнике, то именно самосознание разума дает этот источник непосредственно как достоверный факт и является тем самым основой всякого философского знания. Из основополагающей роли разума в познании следует вывод, что "логика есть первая и основная наука, дающая закон всем остальным". Если психология, считает он, исходит из явлений и старается раскрыть управляющие ими законы, то логика располагает безусловно достоверными началами и законами, к-рые не добываются путем наблюдения, а сознаются непосредственно разумом и служат руководством для самого наблюдения. Поскольку метафизику Чичерин определяет как науку о понимании, а способы понимания представляют собой логические понятия или категории, то она вся держится на логике. Правда, в метафизике он подчеркивает значение умозрительности (умственного созерцания) как основы развития системы категорий, тогда как в логике это развитие строится строго дедуктивно, как извлечение одних логических форм из других. Нетрудно видеть, что, раскрывая основания логики и метафизики, Чичерин следует в основном за Гегелем, хотя у него возникают и своеобразные "дополнения" или "исправления" гегелевской системы. Главное дополнение состоит в замене традиционной гегелевской триады тетрадой. Под нею понимается четырехчленная логическая схема, основанная на таких осн. действиях разума, как соединение и разделение. Она включает определение единства, определение множества, их сочетание и отношение между ними. Чичерин считает эту схему пригодной для познания всякого предмета, а тем более логических операций, подводя под нее все остальные логические определения. Тем не менее трехступенчатость сохраняется, когда Чичерин переходит к историческому развитию. Особенность развития философии он видит в сменяемости философских систем, объясняющейся тем, что каждая система, исходя из какого-то определения и сводя к нему все остальное, естественно, становится на одностороннюю т. зр., в к-рой уже заключается внутреннее противоречие, требующее дальнейшего развития. Т. обр., в философии новый взгляд, новый подход заменяет предшествующие, в чем состоит ее отличие от наук опытных и математических, где новое открытие добавляется к предыдущим. Развитие здесь приобретает количественный характер, тогда как в философии – качественный.

В процессе своего развития, замечает Чичерин, философия проходит через три ступени: на первой ступени – тесная взаимосвязь индукции и дедукции, опытного и умозрительного знания, на второй ступени эта связь распадается: с одной стороны, опыт, отвергающий метафизику, с другой – метафизика как система субъективных определений, третья ступень представляет собой их примирение на новой основе. В свою очередь и метафизика, как умозрительная философия, проходит в своем развитии три последовательные ступени: непосредственное представление категорий как определений сущего; противоположение субъективного начала объективному (их относительность); внутреннее тождество противоположных начал, возвышение разума от относительного к абсолютному. Если приложить эту схему к объекту мышления вообще, независимо от его опытного содержания, то он будет последовательно представляться, во-первых, сущим вообще (в непосредственном тождестве с собой), во-вторых, относительным (в противоположении субъективного и объективного определения) и, в-третьих, абсолютным (в высшем тождестве обоих). По Чичерину, абсолютные начала, проявляющиеся в человеческом познании, составляют основание нравственности, т. к. они руководят практической деятельностью человека. Именно из разума как высшего начала он выводит нравственную свободу человека как разумного существа, состоящую в независимости от влечений, и свободу воли (выбора) как творческий акт человека, абсолютного самоопределения воли. Так рациональные основания метафизики логически переходят в книге Чичерина в рациональные основания практической философии.

Лит.: Тихомиров П. В. Несколько критических замечаний на книгу Чичерина // Богословский вестник. 1894. Август; Стру-веП. Б. На разные темы: (сб. статей). Спб., 1902;АлексеевН. Н. Религиозно-философские идеи и личность Б. Н. Чичерина // Путь. 1930. № 24; Галактионов А. А., Никандров П. Ф. История русской философии. М., 1961; Зеньковский В. В. История русской философии: В 2 т. Л., 1991. Т. 2, ч. 1. С. 158–166; Лосский Н. О. История русской философии. М, 1991.

В. И. Приленский

ОЧЕВИДНОСТЬ – одно из центральных понятий философского учения И. А. Ильина. Его содержание он очерчивает не логическими, а преимущественно художественно-описательными, метафизическими приемами и средствами, но чаще всего ограничивается обстоятельно описанными и прокомментированными примерами. Он полагает, что О. – это состояние души человека, «противоположное своеобразной слепоте или ослепленности, обманчивой, поверхностной видимости». О. не открывается ни телесным ощущениям, ни понимающему рассудку, ни играющему или построяющему воображению, ни пустопорожней (хотя бы неистовой в своем упрямстве) воле. Для того чтобы пробиться к О., надо жить духовными актами, пребывать в них, строить себя ими, полагать их в основу своего бытия. О. играет важную роль не только в гносеологии (где фактически совпадает с понятием истины), но и в этике, эстетике, философии религии, философии права и во всех др. областях знания, в к-рых человек имеет дело с духовным опытом. В каждой из них опыт О. осуществляется и накапливается по-своему. Так, тот, кто желает установить, что есть верное знание предмета и как оно достигается, должен накопить и осуществить разносторонний опыт успешной познавательной деятельности. Философ, не работавший в качестве исследователя ни в одной науке, неприемлем в качестве гносеолога, ему не поможет сфера отвлеченной профессиональной мысли. Ибо акт О. требует от исследователя даросозерцания, способности к чувствованию, глубокой и чуткой ответственности, искусства творческого сомнения его вопрошания, упорной воли к окончательному удостоверению и глубокой любви к предмету. Равным образом тот, кто желает обратиться к искусству, должен приобрести обширный и глубокий опыт эстетического восприятия. При этом очень важно, чтобы философ сам каким-нибудь способом участвовал в художественном творчестве. Его опыт получит совсем иной вид и иное значение, если он попытается самостоятельно пережить процесс замысла, вынашивания, борьбы за идею эстетически переживаемого предмета, облечения ее в ткань образов, обретения художественной формы (см.: Ильин И. А. Собр. соч.: В 10 т. М, 1994. Т. 3. С. 501–502). Осн. правило пути к О. гласит: «Сначала – быть, потом – действовать и лишь затем из осуществленного бытия и из ответственного, а может быть, и опасного, и даже мучительного делания – философствовать» (Там же. С. 505–506). Руководствуясь этим правилом, философия может очертить путь, помогающий человеку обрести подлинный смысл своего бытия, преодолеть завалы, препятствующие движению в этом направлении. Особенно важно, по мнению Ильина, выявить и убедительно продемонстрировать несостоятельность столь характерных для зап. философской мысли последних двух столетий преувеличенных представлений о возможностях человеческого мышления (см. Предметность, «Путь к очевидности», «Аксиомы религиозного опыта», И. А. Ильин).

В. И. Кураев

«ОЧЕРК РАЗВИТИЯ РУССКОЙ ФИЛОСОФИИ»– соч. Шпета (ч. 1. Пг., 1922). «Как я могу писать историю русской философии, которая если и существует, то не в виде науки, тогда как я признаю философию только как знание», – заметил о своих затруднениях при написании этой работы Шпет. Отвергая философию как мораль, проповедь или мировоззрение и считая высшей ее исторической и диалектической ступенью философию как знание, он не отрицал, однако, наличия предварительной истории, в течение к-рой философия «становится в знание». По его убеждению, рус. философия как раз и начинает подходить к этой стадии развития, поэтому внутренне необходимо подвести перед указанным моментом зрелости итоги предшествующего развития. С т. зр. Шпета, философия приобретает национальный характер не в ответах – научный ответ для всех народов и языков – один, а в самой постановке вопросов, в подборе их, в частных модификациях. Интерес и отношение к той или иной проблеме, к той или иной стороне в ней носят местный, народный, временной характер. Только в таком смысле и можно говорить о национальной науке, в противном же случае само решение научных вопросов (в т. ч. и философских) в соответствии с национальными вкусами, склонностями и настроениями ничего научного в себе не сохраняло бы. Начиная исследование с киевского периода, Шпет не обнаруживает там и в последующее время не только «любомудрия», но и элементарной грамотности: духовенство и знать, считал он, не имели представления о научных и философских интересах. Примеры этому – «незадачливый Максим Грек со своею – действительною или мнимою – ученостью»; «мнимо-народный философ Сковорода», в соч. к-рого он находит «предельно минимальное» количество философии; Брянцев, с его т. зр., лишь совокуплял «Вольфа с бесцветным кантианством» и т. п. В своем «Очерке» Шпет дает описание и оценку различных проектов «рус. философии», принадлежавших В. Н. Карпову, Сидонскому, Новицкому. О философском национальном сознании до 1 – й четверти XIX в., по Шпету, не может быть и речи. Но затем в философских настроениях россиян произошла перемена, раскрывшая живой философский дух. Стали выдвигаться свои проблемы, и важнейшая среди них: определение рус. задачи в философии. «Невегласие» (невежество) – вот почва, на к-рой, по глубокому убеждению Шпета, произрастала рус. философия. Не природная тупость россиянина в философии, не отсутствие живых творческих сил, как свидетельствует вся рус. литература, не недостаток чутья, как доказывает все рус. искусство, не неспособность к научному аскетизму и самопожертвованию, как раскрывает нам история рус. науки, а исключительно невежество не позволило рус. духу углубить в себе до всеобщего сознания философскую рефлексию. Вот почему на такой почве произрастала «философия бледная, чахлая, хрупкая», и удивительно только, что она все-таки, несмотря ни на что, росла. На почве невежества сформировалось утилитарное отношение к философии, поскольку восприятие ее как «мудрости и морали», по мнению Шпета, непременно утилитарно – философия должна учить жить мудро как в самом широком, так и в самом узком смысле практической жизни. Понимание философии как метафизики и мировоззрения вызывает более тонкое и возвышенное представление об ее пользе – для спасения души, разрешения загадок смысла жизни, оправдания мира. Однако нужно углубиться до идеи философии как чистого знания, чтобы восприятие ее и науки перестало быть утилитарным. История рус. философии как мысли, проникнутой духом утилитаризма, есть история донаучной философской мысли, к-рая не познала себя как философию свободную, чистую, философию как знание, философию как искусство. Это не значит, что в рус. философии отсутствовало движение идеи. Но восприятие идеи и ее движения в рус. мысли было «нечисто, донаучно, примитивно, несофийно, не мастерское». Рус. философия – по преимуществу философствование. Поэтому ее темы редко бывают оригинальны. Но у нее все же есть свой собственный (национальный) тембр голоса. Он раскрывается не в решении, даже не в постановке проблем, тем более не в методе, а гл. обр. в психологической атмосфере, окружавшей и постановку вопросов, и их решение. Единственная оригинальная тема в рус. философии – тема России. Отсутствие исторической аристократии, т. е. творческого выразителя нации, – самый загадочный факт рус. бытия. «Рефлексивная аристократия» (интеллигенция) берет на себя долг разрешения этой проблемы, и потому-то «Россия» становится предметом рус. философской рефлексии. «Народ» и «интеллигенция» как творческий выразитель народа приобретают характер философско-культурного соотношения. Разница и даже противоположность ответов – с т. зр. народа или интеллигенции – определяет особую диалектику рус. философии и тем самым узаконивает ее оригинальное философское место. В этом смысле славянофильские проблемы – единственные оригинальные проблемы рус. философии. II часть работы, о выходе к-рой было объявлено в 1922 г., осталась неизданной и находится в рукописном отделе Российской государственной библиотеки.

С о ч.: Очерк развития русской философии // Соч. М., 1989. С. 9–342.

В. В. Ванчугов

П

ПАВЛОВ Алексей Терентьевич (2.12.1929, Вольск Саратовской обл.) – специалист по истории рус. философии; д-р философских наук, проф. Окончил философский ф-т МГУ (1952) и аспирантуру по кафедре истории философии народов СССР (1955). С 1964 г. работает на кафедре истории рус. философии философского ф-та МГУ. С 1965 г. – доцент, с 1990 г. – проф. Осн. труды П. посвящены историографии рус. философии, исследованию процесса изучения рус. философии в советской историко-философской науке, а также проблемам университетской философии как специфической области национальной философской культуры. Изучение развития исследований истории рус. философии в советский период показало, что вплоть до сер. 50-х гг. они были посвящены исключительно истории материалистических учений, что серьезно обедняло картину развития философии в России. Исследование университетской философии в России выявило, что вплоть до 20-х гг. XIX в. преподавание велось в духе философии X. Вольфа, а в последующие годы преобладало влияние нем. философии XIX в. Запрет преподавания философии в 1850–1861 гг. серьезно сказался на общем состоянии философских исследований и лишь к кон. XIX в. уровень философской культуры в России стал сопоставим с общеевропейским. Развитие университетской философии явилось важнейшей предпосылкой религиозно-философского ренессанса в России нач. XX в. П. – автор большого числа статей в словаре «Русская философия» (М, 1995) и ряда глав в коллективном труде «История русской философии» (М., 2001). Ряд иссл. П. посвящен вопросам организации преподавания философии в МГУ. Соч.: От дворянской революционности к революционному! демократизму (идейная эволюция А. И. Герцена). М., 1977; Исследования в СССР генезиса марксистской философии (1917–1977) // Вестник МГУ. Сер. «Философия». 1977. № 5; Исследования истории философии народов СССР в Московском университете // Там же. 1979. № 6; Кафедра истории философии народов СССР // История философской мысли в Московском университете. М., 1982; А. И. Герцен – родоначальник русского крестьянского утопического социализма // История русского утопического социализма XIX века. М., 1985; Утопический социализм Н. П. Огарева // Там же; Дискуссионные вопросы истории русской философии в научной литературе 50-60-х годов // Вестник МГУ. Сер. «Философия». 1986. № 6; История марксистско-ленинской философии в СССР (в соавт.) // История философии в СССР. М., 1988. Т. 5. Кн. 2; История русской философии (в соавт.) // Там же; Исследование философии русских революционных демократов в СССР (1917–1987). М., 1989; К вопросу о своеобразии русской философии // Вестник МГУ. Сер. «Философия». 1992. № 6; Университетская философия в России // Философские науки. 1998. № 1; Философия в Московском университете // Философский факультет МГУ им. М. В. Ломоносова: Очерки истории. М., 2002.

П. П. Апрышко

ПАВЛОВ Иван Петрович (14(26).09.1849, Рязань -27.02.1936, Ленинград) – физиолог, лауреат Нобелевской премии (1904). Создатель учения о высшей нервной деятельности (поведении) живых существ, к-рое сложилось под влиянием материалистических традиций в рус. философии, физиологического учения Сеченова, коренным образом преобразовало физиологию и психологию, обогатило медицину, педагогику и др. науки о человеке. При этом П. исходил из принципа эволюционно-биологичес-кого объяснения функций организма как целостного образования, главным регулятором деятельности к-рого является нервная система. Начав с изучения кровообращения и пищеварения, он перешел к исследованию поведения организма в целом, механизмов его адаптации к окружающей среде и факторов, под влиянием к-рых он приобретает новые поведенческие формы и реакции. Отклонив представления о том, что указанные процессы определяются внетелесным началом (душой), П. доказал, что осн. актом поведения является условный рефлекс (термин введен П.), реализуемый высшими нервными центрами (корой больших полушарий головного мозга и ближайшей подкоркой). Следуя Сеченову, П. взаимодействие организма со средой мыслил не по типу сугубо механической детерминации, а как регулируемое внешними агентами, выполняющими роль сигналов. Они позволяют организму различать свойства внешних объектов и благодаря этому эффективно действовать в изменчивых условиях среды. Сигналы носят системный характер, причем они образуют две системы: сенсорную (им соответствуют в психологическом плане чувственные образы – ощущения, представления) и вербальную (им соответствуют слова – устные и письменные – человеческой речи). Благодаря вторым сигналам, в результате анализа и синтеза чувственных образов, возникают обобщенные умственные образы (или понятия). Этим определяется качественное различие между поведением животных, поскольку оно регулируется только первой сигнальной системой, и человека, в к-ром обе системы связаны и лишь в случае патологии наблюдается разрыв между ними. Имея биологическую основу, условный рефлекс образован на базе безусловного (определенной потребности). Если сигнал ведет к успеху (подкрепляется), между ним и ответным действием организма образуется связь, к-рая при повторе становится все более прочной. Тем не менее она является временной и если в дальнейшем не подкрепляется, то благодаря нервному процессу торможения гаснет. Организм постепенно учится различать сигналы (процесс дифференцировки). Знание этих процессов позволяет причинно объяснять, предсказывать и модифицировать поведение. Тем самым было доказано преимущество детерминистского и объективного подхода к нему в противовес концепциям, исходящим лишь из субъективного метода анализа сознания. П. и его школа всесторонне изучили динамику образования и изменения условных рефлексов, открывшую механизмы мн. нервно-психических проявлений, в т. ч. невроза. Вопреки утверждению, будто он представляет организм только чисто механическим устройством, реагирующим на внешние толчки, П. отстаивал активный характер поведения. Условные рефлексы предполагают деятельность головного мозга по анализу и синтезу раздражителей, ее неотделимость от внутренних побуждений (потребностей) организма. П. изучал и др. рефлексы, в частности ориентировочный, или, как он его называл, рефлекс «что такое». Организм как бы непрерывно задает этот вопрос окружающему миру, стремясь выяснить значение ситуации, в к-рой он оказался, и наилучшим образом «вычислить» то, что представляет для него наибольшую ценность. П. выдвинул учение о различных типах высшей нервной деятельности, о динамических стереотипах как устойчивом комплексе реакций и др. Отношение П. к психологии изменялось в различные периоды творчества. В течение ряда лет он считал, что областью психологии является внутренний мир сознания субъекта, и на этом основании запрещал сотрудникам применять психологические понятия, чтобы не отступать от строго объективного объяснения наблюдаемых фактов. В итоговых же работах он исходил из того, что условный рефлекс следует считать столько же физиологическим, сколько и психологическим явлением. Учение П. имеет важное мировоззренческое и методологическое значение, выраженное в утверждении объективного метода исследования сложнейших жизненных процессов и доказательстве целостности организма как системы, внешние и внутренние проявления деятельности к-рой нераздельны. П. мужественно и последовательно выступал против идеологических репрессий, отстаивая право ученого на творческую свободу. Работами П. был углублен детерминистский подход к исследованию поведения организма. Однако его нельзя считать редукционистом. Говоря о человеке, он признавал исключительно важную роль сознания в его саморазвитии и саморегуляции его поведения. Творческие открытия П., по свидетельству В. И. Вернадского, позволяют говорить о нем не только как о естествоиспытателе, но и как о глубоком мыслителе.

С о ч.: Поли. собр. соч.: В 6 т. М; Л., 1951–1952.

Лит.: Анохин П. К. И. П. Павлов. Жизнь, деятельность и научная школа. М.; Л., 1949; Асратян Э. А. И. П. Павлов. М., 1981.

М. Г. Ярошевский

ПАВЛОВ Михаил Григорьевич (1(12).11.1792, Елец Орловского наместничества – 9(21).04.1840, Москва) – философ и естествоиспытатель. В 1813 г. поступил в Харьковский ун-т, но через год перешел на Московское отд. Медико-хирургической академии, а затем – в Московский ун-т, закончив в 1816 г. математическое и медицинское отд. В 1818 г. П. защитил докторскую диссертацию, затем уехал за границу для усовершенствования своих знаний. С 1820 г. – проф. Московского ун-та. Одновременно ведет интенсивную научную и литературную деятельность, в частности издает журн. «Атеней». П. считал себя последователем Шеллинга. Его онтология сходна по своей сути с воззрениями Велланского. Он признавал существование природы, мира вещественного и противостоящего ему мира духовного, идеального, полагая при этом, что «материальное образуется по образу идеального». Вместе с тем идеи не представлялись П. последней сущностью: они созданы божественной волей. Бог у него предстает как Абсолют, порождающий из себя мир. Отсюда постижение «единства и безусловного – вот цель, к которой мыслящий в человеке дух стремится постоянно…». Исходя из этих осн. постулатов, П. строил свою натурфилософию, включавшую эволюционистские идеи. Он пытался выявить сущность науки и принципы ее построения (логический и генетический), предложил классификацию наук. Для него характерна критика априоризма, одностороннего умозрительства, защита идеи единства умозрения (философии) и эмпирии (конкретных наук). В эстетике П. примыкал к романтической школе. По его мнению, «произведение изящного искусства… выражает собою какое-либо понятие или мысль». Оценивая роль П. в истории рус. мысли, необходимо вслед за Зеньковским отметить, что наибольшее значение имела не собственно его научная публицистика, а его лекционная, преподавательская деятельность. Под влиянием его идей теоретически формировались кадры «молодой России 30-х гг.». Его ученик Станкевич писал: «М. Г. Павлов выступает именно как новатор-проповедник, умевший заражать своим научным энтузиазмом».

С о ч.: Натуральная история // Атеней. 1830. № 4; Общий чертеж наук // Отечественные записки. 1839. № 11; Философия трансцендентальная и натуральная. (Отрывки из словаря наук) //Атеней. 1830. № 4.

Л и т.: Каменский 3. А. Русская философия начала XIX века и Шеллинг. М., 1980; Философия Шеллинга в России. Спб., 1998.

В. И. Приленский

ПАИСИЙ ВЕЛИЧКОВСКИЙ (в миру Петр Иванович Величковский) (1722, Полтава – 15(26). 11.1794, Нямецкая лавра в Карпатах) – схиархимандрит, православный подвижник, переводчик христианской аскетической литературы, канонизирован в 1988 г. Учился в Киево-Могилянской академии (1735–1739). Много странствовал по Украине, затем поселился в Киево-Печерской лавре, а в 1746 г. переселился на Афон, избрав путь отшельничества. В 1750–1755 гг. вокруг П. В. складывается небольшая монашеская община, в центре духовно-аскетической практики к-рой была Иисусова молитва и психофизическая техника иси-хазма. Став в 1758 г. священником и духовником скита,